Текст книги "Граничный Орден. Стрела или Молот (СИ)"

Автор книги: Н.В. Сторбаш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

– Надо вызвать Молотов! – сказал Карницкий.

Он беспокойно ходил взад-вперёд, выжидая, пока кони доедят зерно из подвешенных к мордам торб.

Марчук же скинул сюртук, уселся на него, вытащил из мешка кое-какие припасы и, разделив их с Василём, принялся трапезничать.

– И войска! С пушками! Может, стоит запросить роту еще и из соседней губернии? А, Аверий? Как полагаете?

Василь мерно двигал челюстями, пережевывая подсохший хлеб. Потом сходил к реке, черпнул воды и выпил. Адриан сглотнул вязкую слюну, ему тоже хотелось пить, но речной водой он брезговал, ведь там водились лягушки.

– Ты же видел, что было в Елшанке, – ответил Марчук, нисколько не переживая, что его слова вновь напомнят Василю о недавней трагедии. – Там пятно в сто шагов. Махнёт тот чужак рукой, и вся рота осыпется прахом. Что тогда скажешь губернатору?

– Ну а мы как? С арбалетом и пистолем на него пойдём?

– Бывает, что один человек может сделать больше, чем пятьсот.

– Особенно если он такой могучий колдун! – Адриан остановился на мгновение и снова продолжил ходить. – Неужто ничего нельзя придумать? Прежде приходили такие колдуны?

– Такие – не такие, но всё ж бывали всякие. Этот, конечно, силён.

– И как с ними справлялись?

– Тоже по-всякому. Вот ты давеча спрашивал, почему я тебе ничего не рассказываю.

– Да, – Карницкий замер.

– Потому что нет единого способа, как отыскать и сладить со всеми. К каждому нужен свой подход. Нельзя увидеть иномирца и сказать, мол, ага, он маг, а потому делаем так, или он с пистолями, а потому делаем так. Надо понять, случайно он сюда попал или умеет ходить в другие миры, чего хочет, чего боится, какие силы у него. Вон как было с тем, который ради забавы к нам приходил. Вроде бы защита у него невидимая, неодолимая, хоть стреляй, хоть бей, хоть жги, а вытащили его из деревни, и защите конец. Почему бы такое? Никто не знает, но это подсказка к его силам. А у другого защита вроде крепка, но после десяти ударов лопается. Или ядов не замечает. Или только супротив магии, а с обычной дубиной не сладит. Я хочу, чтобы ты к каждому чужаку подходил так, будто в первый раз на дело выехал. Чтобы прошлый опыт тебе не мешал, а лишь укреплял твою веру в себя и в Орден.

– И что, прямо всякого можно убить?

– Конечно, всякого. Тут главное – не помереть, прежде чем поймешь, как его одолеть. И чем быстрее ты соображаешь, тем меньше риска, что помрёшь. Вот что мы про этого уже знаем?

– Он колдун, – начал перечислять Адриан. – И магия у него своя, незаёмная. Мне Паник тогда говорил, что у нас магии нет почти, и те колдуны, что извне силу тянут, у нас слабы. Он не знает нашей речи. Вроде не совсем уж злой, иначе б убивал всех подряд, некоторым может и заплатить непомерно. Ходит в плаще, закрыв лицо. Может, холодно ему у нас? Или, наоборот, жарко – от солнца прячется. Пока мы знаем про два его умения: убивает людей касанием, от чего у них идет кровь из ушей и глаз, и превращает всё вокруг в пыль. Вроде всё.

– Всё да не всё. Забыл сказать, что он к царю едет. А ещё подумай насчёт того касания, от которого кровь идёт. Когда он так делал? Где? И с кем?

Карницкий удивлённо глянул на Марчука, не понимая, к чему тот ведёт.

– Ну, в Пикшиках. С десяток мужиков так положил, среди них и сыновей грамотея.

– Где-то недалеко от Пикшиков он и появился. Я отписал Молчану, чтоб обыскали там всё и допросили чухеев еще раз. Значит, пикшинские сельчане были первыми, кого он увидел, если только случайного прохожего по пути не встретил. Его приняли неласково, слишком уж одежа у него чудна́я, да и речь нашу он не разумеет. Он мог превратить в прах всю деревню, но не стал. Почему?

– Если случайно к нам попал, то, наверное, хотел понять, где он. Или ему проводник нужен был.

– Верно. Вместо того, чтоб убить всех разом, он дотрагивается до каждого по отдельности, а потом, когда они померли, идет в дом грамотея. Почему сразу туда? Почему не в ближайший дом? Ты же видел, что между местом, где его встретили, до грамотея еще избы три-четыре.

Из-за дурного знания бередарского языка чухейский мальчишка им большую часть событий показал знаками. Показал, где увидели мага, потом клал руку на голову мужикам, что помогали ему объяснять, те падали навзничь; потом повёл орденцев к себе в дом и снова изобразил то же самое.

– Ну, дом грамотея самый большой. Может, хотел разжиться там деньгами или одеждой.

– Там он снова дотрагивается до макушки и убивает людей, но не всех, а лишь мужиков, причем выбирал тех, что покрепче, мальчишку не тронул, старика взял в последнюю очередь. Думаешь, случайно? А старик вдруг взял и не помер, да ещё и на непонятном языке заговорил. Причем заговорил с чужаком!

– Думаете, он их не хотел убивать? Он их языку так учил? Магией?

Марчук стряхнул крошки с рубахи, поднялся на ноги, накинул на плечи сюртук.

– А почему нет? Много ли мы знаем о том, какая магия бывает?

– Как же старик выжил?

Аверий пожал плечами.

– И что? Как нам поможет это убить колдуна?

– Пока не знаю, но там будет видно.

Василь споро убрал опустевшие торбы, поправил сбрую у коней, забрался на козлы и вопросительно посмотрел на Карницкого. Тот печально развёл руками, глянув на свой пыльный до серости сюртук. Терять Адриану уже было нечего, потому он снова забрался к Василю, и карета тронулась.

После небольшой передышки кони пошли живее. День уже клонился к вечеру, и Карницкому было очевидно, что засветло им никак не добраться до поместья Медянских, но останавливаться на ночь он не хотел. Вдруг колдун не останется в поместье и двинет дальше? Неужто гнаться за ним до самого Белоцарска, или куда там его заведет хитрый чухей?

После трёхдневной пьянки, когда Карницкий спал до полудня, не так уж легко было снова втянуться в столь бодрый распорядок. Первый день он провёл в дороге, сегодня встал, едва рассвело, и сейчас, под вечер, Адриан задремал, привычно вцепившись в неудобную скамью возчика. Поэтому он и не заметил старика, еле бредущего по дороге навстречу карете, а Василь не догадался остановиться.

– Орден! Стой! Стой!

Спросонья Адриан не сразу понял, кто их зовёт, схватился за сумку, сообразил, что пистоль будет заряжать целую вечность, и лишь потом сказал Василю придержать коней. Когда карета встала, Карницкий спрыгнул с козел и посмотрел, кто их звал.

С виду просто калика перехожий из тех, что прежде ходили меж деревнями, просили подаяние, тем и жили. Но после появления Граничного ордена и распространения уклада их часто закрывали в жарниках, а порой и сжигали до прихода Стрелы, как это было у Васюкова, и подобные странники быстро исчезли.

Старик опирался на палку, которую явно выломал себе в лесу, хромал да и вообще выглядел весьма изнурённым.

– Орден! Чужак там! – не говорил, а выдыхал он.

Марчук тоже выглянул из кареты, глянул на Карницкого.

– Вон старик попросил остановиться, – пояснил Адриан.

Аверий тут же выскочил, подошёл к путнику и спросил:

– Неужто из Пикшиков? Грамотей?

– Да-да, – закивал старик и бессильно осел на землю.

Орденцы подхватили его под руки, отвели в тень, дали напиться.

Немного отдышавшись, Нока́й, так звали чухея, рассказал, что сбежал от колдуна с утра и с того времени шёл почти безроздыху, надеясь приметить орденцев.

– Что было на почтовой станции?

– Вы уж простите, что сплоховал. Я ж нарочно вёл его по неезжим дорогам. И какое лихо занесло того барчука в Бологое? Колдун-то встал перед лошадью, не побоялся, думал барчука выучить своему языку чёрному, ан тот помер. На мне грех сей, – каялся старик. – Он одежки его взял, сам в бричку, а мне править велел. А там никак мимо станции не проехать, никак не обогнуть. Я уж и так тихо-тихо ехал, думал, задремлет чужеродец клятый, и как-нибудь уж проскочим. Ан нет, не заснул, сказал туды ехать. Мне бы, дурню старому, сказать, чтоб колдун снял накидку свою иноземную, тогда бы его не признали чужаком, но я-то хотел, чтоб его издалече видать было. Чтоб, значится, вы могли сыскать нас. А тут въехали на станцию, дурень тот, пусть примет его душу ваш бог, ну орать: «Чужак, чужак!» А он страсть как не любит, когда на него руками машут и кричат. Я сказал, чтоб бежали, да кто бы меня послушал! Всех убил, пылью обратил, как и сынков моих, – старый чухей горестно покачал головой. – Оставил только господ важных, что на станции пережидали.

– Всех четверых? И женщину тоже? – уточнил Марчук.

– И ее. Велел сказать, чтоб все они сели в огромную крытую повозку вроде вашей, только куда больше. И если кто не послушает, тоже умрет, и убил на их глазах лакея. Тут они все испужались и молча пошли куда велено. А колдун велел мне сесть на место возчика и ехать дальше. Мало людей убил всех, так ведь и коней не пожалел. А ведь я ему ничего про вас не сказывал, ни словечком не обмолвился. Тогда я и смекнул, что колдун мне не верит.

– Зачем ему к царю?

– Не ведаю, уж не взыщите. Поначалу он много выспрашивал обо всем, особливо о солдатах и пушках, да мне ж откуда такое знать? Вот он и замолк. И зачем ему царь, он не сказывал.

– Он тебя отпустил?

– Ага, как же, отпустит такой. Еду я, лошадьми правлю, а что дальше – и знать не знаю. Дальше станции-то я не был. Выбрал дорогу, что попроще, а сам слушаю, что там в повозке делается. Колдун-то к тем барам сел. Там возле места возчика такое окошечко было махонькое, ставенкой прикрытое. Я вожжи привязал, а сам потихоньку ставню ковыряю, не сразу она сдвинулась, зато стало слыхать, о чем внутри говорят. Поначалу баре меж собой шептались, мол, надо убить чужака, иначе всем им смерть, а один говорит, мол, надо сидеть смирнёхонько, чтоб чужак, значится, не осерчал, а если б хотел их убить, так уже все бы пылью осыпались. А барышня плачет в уголке. Долго так ехали, кони уж устали, да и я не торопил их, шагом, почитай, шли. Уж как я вас ждал, как ждал. Ночь переждали попросту в лесу. Колдун вроде и не держал никого, а удрать никто не посмел. Да и я, дурень, остался, хотел сам углядеть, как вы его жечь будете, за сынков моих и за мужиков пикшинских.

Карницкому не терпелось поехать за колдуном, вряд ли чухей расскажет что-то дельное. Но Марчук не спешил и Нокая не торопил, кивал, слушал.

– Я уж и лошадей распряг, с утра еле-еле запряг. Даже ноги им не спутывал, чтоб они разбежались куды, да они никуды не делись. И барышня, когда с утра в кустики пошла, завизжала. Колдун такие чары сотворил вроде невидимой ограды, дальше которой никто уйти не мог: ни кони, ни люди. А как тронулись, так и убрал ее. И вот едем мы, едем, а потом вдруг слышу, в повозке беседу ведут, да не всехней речью, и не чухейской, и не той, что колдун в меня засунул, а иной. И голоса два, один из них колдуна. Понял я, что он кого-то из барей своей диковинной речи обучил, и что пора мне бежать. Либо убьет меня инородец клятый, либо барин сболтнет про Орден или как к царю ехать, и тогда колдун поймет, что я ему набрехал. Так что я вожжи снова привязал, а сам потихонечку спрыгнул и в лес бежать. Бежал-бежал, в овраг свалился, ноги-то старые, уж не держат. Лежу и слушаю, не бегут ли вслед. Переждал и обратно побёг. Ну, уж не побёг, а побрёл. Хорошо хоть знак на вашей повозке углядел, иначе пропустил бы.

– Уважаемый Нокай, от имени Ордена тебе благодарность, – неожиданно сказал Марчук.

Карницкий удивлённо посмотрел на старшего. Это за что же? Что такого сделал этот дряхлый чухей? Был бы кто похрабрей, так убил бы колдуна, хоть палкой ударил, хоть в болото какое завёл. А тут всего подвигов, что про Орден не рассказал и повёл не в Белоцарск, а вкруг.

– Как одолеем чужака, будет тебе медаль и денежное поощрение, – продолжил Аверий.

Нокай махнул рукой, будто и не был рад обещанной награде. А там для простого сельчанина деньги немалые – целых двадцать пять рублей, столько обычная крестьянская семья зарабатывает за целый год.

– Вот только довезти до ближайшей деревни не можем, а одного тебя там ведь в жарник отправят.

– Нет, я с вами поеду, – сказал старик. – Дорогу покажу. И вдруг вы спросить у чужака чего захотите? Я вам пригожусь.

– Что ж, отказываться не стану. Сядешь к Василю, покажешь, куда ехать.

Марчук отдал Нокаю остатки припасов, но чухей не захотел отсиживаться, мол, в пути поест. При помощи Василя вскарабкался на козлы, и карета поехала дальше. Карницкому пришлось сесть внутрь.

Остановились, лишь когда совсем стемнело, кое-как переночевали и тронулись в путь.

* * *

Невысокая пухлая девушка беззвучно рыдала в подушку, наружу прорывались только редкие судорожные всхлипы. Ее постель была бережно прикрыта белым полотном. Там, где прежде стоял туалетный столик, просматривался его силуэт в виде менее выгоревшей ткани, которой была обита стена. Приоткрытый шкаф, что прежде был заполнен платьями, показывал пустое нутро.

Стук в дверь.

– Отрадушка, открой! – послышался умоляющий мужской голос. – Ну, открой же. Ты же не хочешь, чтобы наш гость услыхал шум?

– Оставьте меня! – выкрикнула она и снова уткнулась в подушку.

– Отрада, открой, – повторил мужчина. – Иначе наш гость что-то заподозрит.

Девушка замерла, отшвырнула подушку прочь, подошла к двери, убрала засов и решительно открыла.

– Гость? Какой же это гость! – вскричала она. – Этот «гость» убил моего мужа, сделал твою дочь вдовой! Убил и Михея, и мою Дуняшу, и Желана!

Пожилой мужчина в дорожном платье втолкнул Отраду в комнату и затворил дверь.

– Я знаю, знаю! Но что мы можем поделать? Ты же сама видела, как он силён! Что мы можем супротив него? Ничего. Только постараться угождать ему.

– Но как же мой муж? Как же Светлан? Мне забыть о нём и улыбаться этому иномирцу?

– Да, улыбаться, – жёстко сказал отец Отрады. – Да, забыть. Не навсегда, а лишь пока Орден не убьёт его.

– Ну, и где этот Орден? Ты же сам говорил, что там одни мужики служат! Что они бездари тупоголовые! Что они только и могут, что безобидных иномирцев в жарниках жечь. Как они сладят с таким? Это же маг!

Барон Медянский скривился. Он не ожидал, что дочь запомнит его рассуждения. Но кто же знал, что иномирцы бывают и такие? Кто знал, что когда-то сам Медянский будет с нетерпением ждать появления тех самых мужиков, которых он часто и с удовольствием распекал во время ужинов? Да еще и Светлан, муж Отрады, рассказывал, что в столице нынче модно не то чтобы бранить Орден, но по меньшей мере выказывать недовольство его службой, хотя никто из столичных аристократов и в глаза не видывал ни одного иномирца.

Да и сам Медянский, завидев странного дворянина в необычном плаще, не сразу сообразил, что тот чужак. И смерть людей на станции, такая нелепая, такая невообразимая, что барон даже не понял всего ужаса! Ладно, если бы были трупы, брызгала кровь, слышались крики и стоны. Но как осознать, что вот эта кучка пыли только что была живым человеком? Немыслимо.

Приказ сесть в дормез барон выполнил, почти не осознавая, что он делает. Только когда Отрада разрыдалась на плече у мужа, Медянский понял, кто этот мужчина в плаще и с посохом.

А потом чужак сел к ним в карету. Отрада тут же позабыла, как дышать, но тот вёл себя спокойно, не говорил с ними, не ответил на робкий вопрос барона, а прикрыл глаза и будто бы задремал.

Трагедия произошла следующим утром, когда чужак положил руку на голову Светлана. Зять задергался, из его ушей и рта потекла кровь. Отрада зажала себе рот руками. Медянский тогда возмутился и спросил, зачем чужак это делает? Зачем их убивать? Тот же, не обращая на них никакого внимания, положил руку на голову Глеба, семнадцатилетнего сына Медянского. Потом чужак что-то сказал, и к удивлению барона, сын ответил на том же языке.

Глеб перевел речи иномирца. Тот пожелал отправиться в их имение и пожить там какое-то время. Что мог поделать барон? Только изобразить радушие и вежливо пригласить чужака в дом, стараясь не смотреть на искаженное лицо мёртвого зятя.

А ведь Медянские собирались уехать в Белоцарск до следующей весны и пожить в доме зятя, потому забрали отсюда все платья и даже кое-какую мебель, часть слуг захватили с собой, часть распустили, оставив только управляющего и одну служанку, чтоб они протапливали зимой дом и приглядывали за порядком. Самое необходимое осталось в повозке на той почтовой станции, остальное лежало в тюках и коробках для дальнейшей отправки поездом, о чем должен был позаботиться управляющий.

Барон твердо решил делать всё, что скажет страшный иномирец, улыбаться, не раздражать его вопросами. Главное – дождаться прибытия Ордена. А женские истерики раздражают всех мужчин, неважно, из какого они мира. Медянский не хотел лишиться вслед за зятем ещё и дочери. А эта дурёха никак не могла понять, что своими слезами делает только хуже.

– Я… я был неправ, – выдавил барон. – Они непременно скоро будут. А ты постарайся. Может, тебе и впрямь лучше посидеть какое-то время здесь. Иномирец еще молод. Вдруг ему захочется… кхм… Посиди здесь. Я сам принесу тебе ужин.

Медянского беспокоила не только дочь. Его глупый сын, обнаружив в себе умение понимать иномирца и говорить с ним, возомнил, что тоже может стать магом. И смерть Светлана лишь убеждала его в этом, мол, не каждый может выдержать магию, а он – Глеб – смог. А значит, в нем есть задатки для становления магом.

И в этом был виноват сам барон. Он слишком часто рассуждал о бесполезности Ордена в присутствии сына, часто говорил о безобидности иномирцев и об их пользе, приводя в пример всё те же поезда и пистоли. Дурной мальчишка увидел в чужаке не угрозу, а пример для подражания.

– Глеб, ты должен быть осторожен. Не рассказывай ему об Ордене, ты понял? – сказал барон сыну, когда они только прибыли в имение, и чужак отвлекся, разглядывая обстановку. – Вообще не рассказывай ничего лишнего.

– Я и сам знаю, что говорить, – передернул плечами мальчишка.

– Он иномирец, Глеб. Ты же видел, как он убил тех людей на станции! Его должны поймать и убить!

– Почему? Что он такого сделал? Там, на станции, они первыми на него напали! Он всего лишь защищался! Батюшка, вы же сами говорили, что иномирцы не столь плохи, как их выставляет Орден! Они даже полезны. Разве плохо, что в нашем царстве будет такой сильный маг? Мы же сможем тогда всех победить!

– А Светлан? Он тоже на него напал?

– Нет. Но маг и не хотел его убивать, всего лишь обучить своей речи. Разве он виноват, что Светлан не выдержал его магии?

– А горничная Отрады? А наш возница? А лакеи? Тут он тоже не виноват? – разъярился тогда барон.

– Просто иномирец не стал разбираться и убил всех простолюдинов, ведь они на него нападали.

Оба ребёнка Медянского вели себя совершенно неразумно, и барон не знал, как выбраться из этой ужасной ситуации. Лучше всего вывести потихоньку детей из имения, остаться наедине с иномирцем и попытаться его убить. Вот только пистоли остались там, в повозке на почтовой станции, а идти на мага с одним лишь ножом было бы самоубийством. Где-то в доме лежали старинные арбалеты, громоздкие, с очень тугой тетивой. Но где же сыскать болты? Может, где-то в кладовой? Или в охотничьем домике? Был бы жив его лакей, скоро бы отыскал всё необходимое, но он тоже остался на почтовой станции кучкой пыли.

На следующий день иномирец вдруг потребовал привести к нему скот, птиц, собак. И людей.

Барон был в ужасе, но отказать не посмел. Послал управляющего, и вскоре во дворе стояли коровы, козы, пара свиней, десяток беспородных шавок, гуси, куры, даже кошку приволокли зачем-то, а со скотом пришло и несколько сельчан из деревни поблизости. Иномирец посмотрел на них, кивнул, сделал знак, чтоб барин отошел подальше, и разом усыпил всю живность. А потом подошёл к первой попавшейся собаке и принялся ее кромсать.

Медянскому, некогда опытному охотнику, стало дурно, но он продолжал наблюдать за действиями иномирца. Тому, казалось, было совершенно безразлично, смотрят на него или нет, он спокойно вскрывал головы, копошился в мозгах, потом во внутренностях.

Возможно, иномирец – кровавый мясник и его успокаивает вид мертвых животных? Или он предпочитает есть печень? Барон старался отыскать хоть какие-то причины такого поведения, потому что не хотел думать, что человек, поселившийся в его доме и захвативший его семью, совершенный безумец.

Но вскоре Медянский передумал. Как только увидел, что вроде бы мёртвое животное зашевелилось, поднялось на ноги и побежало со двора.

Дело о посохе и пепле. Часть 4

– Ну чего, идём туда или нет? – спросил Адриан, глядя на красивое богатое имение, раскинувшееся на высоком холме.

Ажурные кованые ворота закрывали широкий выложенный камнем въезд во двор, от них отходила кирпичная изгородь, которая, впрочем, прикрывала имение только спереди и чуть по бокам, а дальше рачительные хозяева поставили обычный деревянный забор, хоть и сплошной. За ним же виднелись деревья и блестела на солнце крыша самого дома.

В деревне, что лежала внизу, у подножия холма, орденцам сказали, что баре их вернулись, велели пригнать кое-какой скот, и более там ничего не знали. Чужака не видели. Из имения никто не выезжал.

– Зачем? – равнодушно спросил Марчук.

– Ну как… А что еще делать-то? В Подрачке ты же пошёл прямиком к попаданцу.

– Там Хромой многое подсказал. А здесь ты с чем к нему придёшь? С пистолем? Смерть Зайца тебя ничему не научила?

Василя и старого чухея орденцы оставили в деревне с наказом, чтоб бежали к ним, если что вдруг случится. А сами Марчук и Карницкий подобрались поближе к имению и пока присматривались, выискивали слуг, у которых можно было бы что-то узнать. Но двор оставался пустым, только дормез без коней сиротливо стоял посередине. Никто не побеспокоился убрать его в каретную.

Карницкого смущала черная кудлатая псина, что крутилась неподалеку. Вроде бы мало ли шавок бегает по округе? Но что-то в собаке было странное: то ли замерший взгляд, то ли неподвижный хвост, то ли засохшая кровь на ее морде. Обычно подобные шавки гавкают на незнакомцев или идут ластиться, чтоб выпросить кусочек хлеба, а эта не делала ни того, ни другого. Неприятное животное.

Вдруг Адриан почувствовал жжение на груди, полез за пазуху и вытащил обжигающе горячий амулет. Марчук тоже вздрогнул и рыкнул:

– Отходим. Быстро!

Уже не думая о незаметности, орденцы побежали с холма вниз, но не к деревне, а в сторону полей, добрались до первой межи, поросшей травой, и легли там. Амулет медленно остывал.

– Он заметил нас? – тяжело дыша, спросил Карницкий. – Пытался заколдовать? Что это за магия? Там же никого не было.

– Или он просто колдует, не обязательно против нас. Вдруг он всё имение заколдовывает? Защиту ставит или ещё что. Всё, больше никуда не лезем, приглядываем за имением, чтоб не сбежал. Без магов мы тут ничего не сделаем.

К вечеру приехали Молоты из Старополья, и с ними прибыл сам командор отделения. На почтовой станции, где чужак поубивал всех, Марчук отписал про его силы, про захваченных Медянских и про их поместье. Молчан быстро раскидал людей вокруг имения, предупредив их о магии этого попаданца, но даже он не спешил ничего предпринимать без магов.

А маги добрались лишь к полудню следующего дня.

К тому времени к имению нельзя было подойти ближе чем на десять шагов, потому что защитный амулет начинал нагреваться, показывая, что там действует какая-то опасная магия. А еще вокруг стало бегать слишком много собак, таких же странных, как первая. Какие-то деревянные, чудные, не лают, хвостами не виляют. Может, бешеные?

К вящей радости Карницкого, из Белоцарска прислали его приятеля Паника Куликова, а вместе с ним приехал незнакомый маг, который на первый взгляд больше походил на Молота: высокий, широкоплечий, с густой кустистой бородой и маленькими умными глазами. Сам Молчан вышел их поприветствовать, когда Молоты доложили о прибытии.

– Добрый день! Приятно познакомиться, я Паник Куликов. Впрочем, мы с вами мельком встречались в Хлюстовке, – привычно засуетился Паник. – А это мой наставитель, Салтан Будило… Ох, помоги нам Спас! Что это у вас тут?

Когда юный маг отошел от кареты, чтобы представить главного орденского мага в Бередарском царстве, он нечаянно взглянул на имение Медянских и потерял дар речи. Впрочем, ненадолго.

– Салтан Будилович! Посмотрите! Я такое впервые вижу!

Матёрый маг сначала окинул взглядом местность, подсчитал орденцев, задержался на очередной бродячей шавке, потом кивнул.

– Правильно сделали, что вызвали нас. Прошу на минуту зайти в эту карету.

Молчан, Чехоня, Марчук и сам Салтан Будилович залезли внутрь, Карницкий же остался снаружи вместе с Паником.

– Что ты видишь? – спросил Адриан. – Я знаю, что там магия, но какая?

– Издалека сложно сказать. Пока вижу что-то вроде купола, в нём интересно сплетены потоки. Я же говорил, что у нас магия плохо держится, рассыпается? В амулетах, помимо всего прочего, есть особое плетение, которое удерживает магию в накопителе. Так вот, там – что-то похожее, – затараторил Паник. – Но это не единственная странность.

Несмотря на неприятный повод для встречи, Карницкий был рад увидеть Куликова. Он соскучился по его болтовне и по рассуждениям о магии; все-таки в Хлюстовке они прожили бок о бок целую неделю, выхаживая изнуренных сельчан. И хорошо, что увлечённый Паник не заметил ни новой стрижки у Адриана, ни более простой одежды и не стал задавать вопросов, на которые Адриан пока не готов был отвечать. Лучше уж обсуждать попаданца!

– Что еще?

– Собака!

Карницкий оглянулся. Ну да, снова собака с немигающим взглядом и прямым застывшим хвостом.

– Она…

– Паник! – оборвал его Салтан Будилович, выходя из кареты. – Поговоришь с приятелем позже. Пойдем, нужно осмотреть этот купол.

– Да, Салтан Будилович. Но разве не нужно…

– Не нужно.

Молчан послал с магами троих Молотов на всякий случай, а сам созвал нескольких человек и что-то шепнул им на ухо. Марчук подошёл к Карницкому вплотную и сказал:

– Псины тоже магические. Чужак что-то сделал с ними. Либо они скоро нападут, либо просто следят за нами. Заряди пистоль и будь готов пристрелить ближайшую собаку. И не только собаку. Любого зверя или птицу, которые покажутся тебе странными. Стрелять, как только выстрелит Молчан.

Птицу? Адриан оглянулся. Неподалеку в земле копошилась курица, вроде бы у Карницкого мелькала мысль, что далековато она ушла от деревни. Но, всеблагой Спас, курица? Кто бы заподозрил обычную курицу с полуощипанной головой и лысым животом?

Карницкий зашёл за карету, вытащил пистоль, неспешно зарядил его, прогоняя непрошенные мысли и воспоминания о последнем выстреле. Сейчас всё иначе. Попаданец и впрямь страшен. Он уже убил немало людей. Он умеет заколдовывать зверей и птиц. Сейчас каждый выстрел будет во благо. Если не остановить этого иномирца, не столько Старополье, но и весь Бередар будет в опасности.

Медленно тянулись минуты. Маги уже возвращались от имения, что-то горячо обсуждая между собой. Адриан несколько раз выглядывал из-за кареты, выбирая цель и прикидывая, попадёт с такого расстояния или нет. Заметил, что Молоты разошлись так, чтобы охватить как можно больше территории.

Потом грянул выстрел. Карницкий выскочил, пробежал несколько шагов, прицелился и пальнул в полуоблезлую курицу. Неподалеку свалилась собака, получив арбалетный болт в голову. Отовсюду слышались звуки пальбы. Сердце Адриана колотилось так, словно он не в курицу стрельнул, а поучаствовал в небольшой битве. Неожиданно собака с болтом вскочила и побежала прямо на него, оскалив зубы. Что за… Карницкий перехватил пистоль за горячее дуло и врезал ополоумевшей псине тяжелой рукоятью, та отлетела, но чтобы убедиться в ее окончательной смерти, Адриан подошел и впечатал каблук сапога в собачью морду несколько раз, пока её череп не перекосился окончательно.

– Довольно, молодой человек! – сказал Салтан Будилович. – Она сдохла после удара пистолем. Паник, ты заметил?

– Да. Адриан, дай-ка глянуть на твой пистоль.

Карницкий всё ещё вздрагивал после пережитого, но протянул оружие.

– Я так и думал. Серебро! – сказал Паник после короткого осмотра.

Рукоять и впрямь была украшена серебряными вставками. Отец Карницкого не поскупился на оснастку сына.

– А что «серебро»? – спросил Адриан.

– Серебро разрушает те плетения, которые удерживают магические потоки от развеивания. Потому в Ордене запрещено носить цепочки и кольца, помимо амулета.

– Значит, если все наденут что-то серебряное, магия будет не страшна?

– Если бить магией ровно туда, где серебро, то да. Но если ты влетишь в тот магический купол, пара серебряных колец тебя не спасёт. И в Хлюстовке бы серебро никак не помогло. А вот для таких зверушек вполне годится.

С этими словами Паник вернул Адриану пистоль. К карете снова вернулись Молчан, Марчук и Чехоня, главный Молот Старополья.

– Что думаете, Салтан Будилович? Как лучше достать этого иномирца? – спросил Молчан.

Опытный маг тяжело вздохнул.

– Во всем Ордене не найдется никого, равного ему по силе. Магией даже и пытаться не стоит. Обычно иномирные маги мало на что способны у нас, воздух у нас неподходящий, – хмыкнул он. – Тут иной случай. Судя по куполу вокруг имения и зверью, иномирец не только многое умеет и знает, у него еще и сумасшедшее восстановление магической энергии. Он быстро приспосабливается к нашему миру. И чем дольше мы тянем, тем на большее он будет способен.

– И что? Нет никаких способов?

– Почему же? Есть. Грубый, долгий, затратный, но эффективный способ. Вы же слышали поговорку: «против лома нет приема»? Вот и будем долбить ломом.

* * *

Как и сказал Салтан Будилович, способ оказался грубым и долгим, хотя в начале пришлось немало посуетиться.

Перво-наперво велели всем жителям деревни близ имения Медянских уйти на несколько дней куда-нибудь подальше, причем забрать с собой весь скот и всю птицу. Карницкий сам ходил по домам, уговаривал, объяснял про иномирца, который может их всех убить, про возможную битву, но всё было без толку. Бабы, конечно, рыдали, младенцы тоже, старики упирались изо всех сил, настаивая на том, что они, дескать, хотят помереть на родной земле. А потом к Адриану подошёл Чехоня и безо всяких уговоров заявил, что поубивает всех и вся, кто останется в деревне к вечеру: «Хоть козу, хоть гусыню, хоть старика». После этого сельчане зашевелились и начали сваливать скарб в телеги, у кого были, или в тюки, которые взваливали себе на плечи. Видать, боялись, что орденцы повынесут из избушек и глиняные горшки, и деревянные ухваты, и остатки небеленой пряжи.

При этом Чехоня не лгал. Молоты и впрямь прошлись вечером по деревне и поубивали всю живность, что увидели, от кошек до домашней птицы. А из одной бани вытащили позабытую старушку и отволокли ее к сельчанам. Те отошли не так уж далеко, едва ли на три версты, но и этого было довольно.