Текст книги "В объятиях его одержимости (СИ)"

Автор книги: Нина Северова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

Глава 13
Арина

Заканчиваю с бумажной работой где-то около 1:30 ночи. На удивление ещё никого не привели. До этого каждую ночную смену у них то поножовщина, то драка, то в карцере кто-то пытался самоубиться.

На собеседовании Дрёмов говорил, что у них не случаются никакие чп, что всё под контролем. Но видимо контроль есть у всех, кроме него.

Откидываюсь на стуле. Спина болит, шея ноет. Ноги запарились в кроссовках. Хочу в душ, выпить чай с мятой и спать. Надо будет завтра утром позвонить бабушке, что-то она давно мне не предлагала клубнику. Сейчас ягоды, потом кабачки пойдут. Куда всё складывать, где хранить? Часть Алена заберёт, но это всё равно не облегчит ситуацию. А что, если…

Из мыслей меня выдергивает грохот где-то за двойными дверями медблока. Дверь в кабинет открыта, поэтому я всё слышу. Напрягаюсь. Дальше топот, голоса. Опять сильный грохот. Сирена. Собачий лай.

Выхожу в медблок, глазами ищу дневальных. Дима стоит перед дверьми, держит автомат дулом вперёд. Рядом с ним Стёпа, который также в боевой готовности. У обоих плечи напряжены.

– Ребята, что случилось? – спрашиваю тихо.

– Бунт, – отвечает Дима.

– Абаевские и молодняк опять сцепились. Трое убитых, десять раненых.

Чувствую, как страх медленно подступает к горлу. Бунт заключённых – это очень плохое мероприятие. В голове сразу кадры из бандитских сериалов, новостные сводки. Все всегда заканчивается жертвами. Неважно с какой стороны.

Вдох-выдох. Нельзя поддаваться панике.

– Кто пострадавшие? Надзиратели или зэки? – спрашиваю оставаясь в дверях.

– Да хуй знает, непонятно пока. Знаю только, что Ханжина ранили, – Стёпа отзывается.

– Арина, зайди в госпиталь к Шмыге, и не выходи, пока мы не скажем.

– Если там раненые, значит, нужно вызвать скорую. Я одна точно не справлюсь с десятью. Тем более нечем зашивать, практически ничего нет здесь, – делаю шаг вперёд.

– Арина, зайди, иначе зацепят, – за спиной голос Шмыги.

Надзиратели вместе поворачиваются и смотрят на мужчину растерянным взглядом.

– Иванов, вернись на койку, – Дима направляет на него автомат.

Шмыга поднимает руки вверх, показывая беззащитную позу.

– Я пришел за ней, сейчас вернёмся. Пойдем, Арина, – Шмыга говорит с нажимом.

– Как я могу прятаться, когда там раненые? Я вообще-то врач, если вы забыли, – стараюсь не истерить, но бесит, что меня не воспринимают всерьёз.

Стёпа что-то собирался сказать, но снова раздался звук сирены и над железными дверьми сработали датчики – замигали красные лампы. Мы как будто в фильме ужасов. Сердце колотится как бешеное.

Надзиратели мрачнеют, переглядываются. Шмыга хватает меня за руку и тащит в госпиталь. Не вырываюсь, но плохо соображаю, что сейчас происходит.

– Арина, не будь истеричкой. Сейчас не та ситуация, чтобы показывать характер, – Шмыга отпускает мою руку и толкает вперёд.

– Я не истеричка, я врач. И если людям там нужна медицинская помощь, неважно с какой они стороны, я должна эту помощь оказать, – сажусь на свободную койку.

– А ещё ты забыла, что ты баба. Знаешь, что может случиться с красивой женщиной в толпе голодных мужиков, у которых секса годами не было?

Шмыга закрывает дверь в госпиталь, подходит к окнам. Они от середины стены и до потолка, все в решётках. Никак не посмотришь, что на улице.

– Замес походу жёсткий, – говорит задумчиво.

В коридоре странные звуки. Мужские крики, стоны. Выстрелы.

Дышу глубоко, стараюсь не поддаваться панике. Нельзя. Нужна холодная голова. Я, в первую очередь, врач. Все сантименты – потом. Чем я спокойнее, тем лучше сделаю свою работу.

Резко встаю, выбегаю в медблок. Чувствую запах гари, но дыма нет. Наверное, это порох так пахнет. Ребят здесь нет, двери открыты. Между железными дверьми капли крови.

Я делаю шаг вперёд и вижу ужасающую картину. Длинный коридор соединяющий медблок и камеры, в которых содержатся заключённые, залит кровью. Весь пол в каплях и красных разводах. Стёпа сидит на полу, голова неестественно свисает вниз. Сажусь перед ним на корточки, проверяю пульс. Ничего. Вижу в середине груди кровавое пятно. Убит. Мы общались 10 минут назад, как же так. Трогаю его запястья, потом снова шею. Пульса нет. Но он ещё теплый.

Эмоции потом, Арина. Сейчас не время. Но слезы подступают к глазам, в горле ком.

Слышу за углом шорох и мужской хриплый смех. Встаю, осторожно иду туда. Выглядываю из-за угла и вижу, что все вторые сплошные двери камер открыты. Заключённые внутри, но закрыты вторыми решетками. Они видят все, что происходит в коридоре.

Женя стоит ко мне спиной. Перед ним на полу лежит мужчина, он ранен. Не понимаю насколько тяжелые травмы. По робе вижу, что это заключённый. У него прерывистое тяжёлое дыхание. Женя направляет на него автомат.

– Ну что, Савва, видишь, что бывает с шестерками Абая? А перешёл бы ты на правильную сторону, то не лежал бы здесь как кусок говна, – Женя смеётся как психически нездоровый человек, поднимает ногу, чтобы пнуть лежащего в живот.

– Не вздумай, – выхожу из-за угла, делаю несколько шагов к нему.

Глава 14
Арина

Чувствую как десятки глаз меня жрут, но мне не страшно. Наверное, в другой ситуации я бы задумалась о своей безопасности, но сейчас это вообще не главный вопрос.

Женя резко поворачивается, смотрит мне в глаза. И снова смеётся. У него проблемы с психикой или это защитная реакция? У Жени ранено плечо. Но травма не смертельная, он спокойно держится на ногах. Или это состояние шока действует.

– Аринаааа, – тянет мое имя, – как ты здесь оказалась?

– В коридоре убит надзиратель. Ты ранен. И человек на полу нуждается в помощи, – стараюсь говорить спокойно, но хочется орать матом.

– Вот этот, – Женя хихикает и пинает лежачего ногой, – человек? Арина, это не человек. Они все здесь нелюди, – кивает на заключенных.

Натыкаюсь взглядом на Тимура. Женя стоит прямо перед его камерой. Абай смотрит на меня с какой-то растерянностью. У него разбиты губы, под линией роста волос ссадина, кровь стекает на глаз. Но увидев его живым и относительно здоровым, это как-то меня приводит в равновесие.

– Женя, перестань. Отнеси раненого в госпиталь, я окажу ему помощь. И тебе тоже нужна, у тебя кровотечение, – показываю рукой на него.

Чувствую взгляд Тимура, он липкий и… согревающий. Почему-то это придает еще больше сил. Я не размазня, но ситуация сейчас удручающая. Но я стараюсь не поддаваться эмоциям. На улице всё также орет сирена и это добавляет градус напряжения.

Мужчина на полу стонет и у меня сжимается сердце.

– Женя, пожалуйста, – говорю уже тише.

Он смотрит на меня пустым взглядом. Реакция варьируется от заторможенной до агрессивной. Такое ощущение, что я пытаюсь уговорить психа не создавать хаос. А он размышляет, соглашаться или нет. Я видела множество наркоманов в разном состоянии и четко понимаю, что Женя под веществами. Взгляд, движения, мимика – всё выдает, что он не чист. Это очень плохо, под дозой может сделать всё, что угодно. Он вооружен. И я один на один с ним.

– Арина, ты хорошая девочка и я даю тебе шанс уйти прямо сейчас, – Женя чешет висок прикладом автомата.

– Я не уйду без тебя и без него, – киваю на человека на полу.

– Арина, ты знаешь, что в тюрьме может произойти за неподчинение правилам?

– Наказание, по всей видимости.

– Правильно, – хмыкает, – И ты сейчас не подчиняешься правилам. Ты здесь, хотя не должна быть. Почему?

Вздыхаю. Нужно ответить нейтрально, чтобы не вызвать бурную реакцию, с которой я не смогу справиться.

– Потому что Стёпа сказал, что ты ранен. Потом были выстрелы и я пошла тебя искать. Ты можешь позвать Дамира, чтобы он помог здесь?

Женя наклоняет голову к раненому плечу. Предполагаю, что он не чувствует боли из-за препаратов. Но когда начнется отходняк, он сойдет с ума.

– Ты такая милая, Арина, – улыбается, – Твоя наивность подкупает. А я всё не мог понять, почему Дрёмов на тебя запал.

При упоминание начальника колонии у меня появляется тошнота. Перевожу взгляд на Тимура, он уперся лбом в железную перекладину на двери и внимательно следит за нами. Как и все. Заключенные молчат и смотрят представление.

– Женя, пойдем в госпиталь, ты истекаешь кровью. И если упадешь, то я вряд ли тебя дотащу.

– У меня есть еще дела, как видишь. Не могу пойти с тобой, – поворачивается к мужчине на полу и тыкает его дулом автомата. – Ты живой? Не вздумай подыхать, я должен сам с тобой закончить.

Заключенный снова стонет.

Наплевав на здравый рассудок, я медленно иду к Жене. Он напряжен и не в адеквате. Когда человек под наркотиками, то невозможно предугадать реакцию. Но нужно действовать осторожно, что я и собираюсь делать.

– Женя, – кладу руку ему на лопатку, – пойдем в госпиталь, я зашью твое плечо и потом вернешься сюда. Иначе истечешь кровью и не доделаешь дела.

Потом придумаю, как его обезопасить. Главное – уйти отсюда и оказать медицинскую помощь мужчине на полу.

Надзиратель медленно поворачивает голову ко мне, смотрит, не мигая. Глаза не фокусируются, зрачки максимально расширены, практически не моргает. Боже, что ты употребил, Женя? Его вид пугает и я чувствую, как меня постепенно поглощает паника. Заключённых я не боюсь, а Женю – да.

Он молчит, видимо размышляет. Я не убираю руку, потому что такой физический контакт скорее располагает. Быстро перевожу взгляд на Тимура, он сжимает кулаки. И я читаю в его глазах… ревность? Прямо сейчас?

Женя открывает рот, чтобы что-то сказать, далеко из коридора доносятся мужские голоса и крики. Я моментально чувствую облегчение, значит, скоро они будут здесь и этот ужас закончится.

– Сука, – Женя срывается и быстрым шагом идет в конец коридора, смотрит, что там происходит.

Я не теряю времени, встаю на колени перед раненым заключенным. Он еле дышит, проверяю пульс, слабый. Он дрожит от большой потери крови, трогаю руки – лед. Аккуратно, но быстро расстегиваю его форму, грудь и живот в колотых ранах. Грудная клетка движется несимметрично, скорее всего повреждены лёгкие. Осматриваю раны, не могу понять откуда сильнее кровоточит, потому что под мужчиной просто лужа крови. В нос ударяет резкий запах железа, по спине стекает струйка пота.

Снимаю халат, хочу подложить под него, чтобы не лежал на голом полу. Надо осмотреть спину. Хочу приподнять голову и только сейчас замечаю, что у него проломлен затылок. Там просто месиво. Дыхание перехватывает. Мне впервые за сегодня стало страшно.

Женя смотрит на меня, качает головой. Его отвлекают приближающиеся голоса и он уходит.

– Посмотрите на меня, – трогаю заключенного за подбородок. Он не реагирует. Наклоняюсь вперед, вожу рукой перед глазами, но зрачки не реагируют.

Нет-нет-нет. Только не это.

Перелезаю через него, осматриваю голову с другой стороны. Тимур в двух шагах от меня, все также пристально наблюдает из своей камеры. Вижу, что из раны мужчины вытекает мозговая жидкость. Это конец.

Снова трогаю пульс. Ничего. Еще раз проверяю. Ничего.

Я не спасла умирающего.

Я ничего не сделала.

Я не смогла.

Глава 15
Арина

Осознание, что только что у меня умер пациент – разрывает.

Пытаюсь переварить случившиеся. В висках пульсирует. Если оценивать ситуацию логически, то я бы не смогла его спасти. Никак. С такой травмой не выживают. Да и здесь нет ни оборудования, ни нужных медикаментов, чтобы оказать помощь.

Но это всё равно ужасно. Я врач и я не справилась. Чувствую, как слезы подступают.

– Арина, – зовёт Тимур.

Опускаю голову вниз, срываюсь на рыдания. Неважно кем был этот человек. Он был моим пациентом. И я…

– Арина, посмотри на меня, – просит.

Поворачиваюсь, встречаюсь с его подавленным взглядом. Тимур присел на корточки. Лицо залито кровью, на губах уже корочка. Сегодня слишком много крови.

Тимур тянет руку к моему лицу, снова собирает слезы, как тогда. Этот жест кажется странным, но каким-то уже «нашим».

– Я… не смогла ничего сделать. У него был пробит затылок и выделялась мозговая жидкость. Это стопроцентный летальный исход.

– Ханжин пытал Савву до этого. Он бы не вывез всё равно, – Тимур гладит меня большим пальцем по щеке, наклоняю голову навстречу его прикосновениям. Плевать, что на нас смотрят.

– Женя под наркотой. Неизвестно, что учудит ещё, – говорю почти шепотом.

– Уверена? – Тимур хмурится.

Киваю.

Тимур вглядывается в мое лицо, будто что-то ищет. Хочу поцеловать, но это невозможно. И неправильно. Накрываю его руку своей, задерживаюсь в этом прикосновении секунду и убираю от своего лица. Абай переводит взгляд на наши руки, в глазах столько боли.

– Тебя нужно осмотреть, сейчас позову кого-то из надзирателей, – встаю.

– Ты сказала, что один из надзирателей убит. Кто? – Тимур встаёт вместе со мной.

– Стёпа, – отвечаю, – я не помню его фамилию.

Кивает, нервно проводит рукой по волосам.

– Арина! – голос Дрёмова как гром среди ясного неба. Он вылетает из-за угла вместе с Дамиром и ещё одним надзирателем. Жени с ними нет.

У Дамира сбиты костяшки, взгляд встревоженный. Мужчины видят мертвого заключённого и останавливаются.

– Травмы были несовместимы с жизнью, он скончался минут 6 назад, – отвечаю раньше, чем они спросят.

– Ты в порядке? Тебе нельзя здесь находиться, – Иван Николаевич кладет свои руки мне на плечи. Взгляд обеспокоенный, – Пойдем.

Сейчас не хочу спорить. Я слишком разбита. Я просто хочу забыть это всё. Но скорее всего сейчас придётся всё рассказывать под протокол.

Дамир пропускает нас вперёд, а сам осматривает погибшего. Что-то тихо спрашивает у Тимура. Он приведет его в госпиталь?

Зайдя за угол, позволяю себе поддаться эмоциям. Слезы льются рекой. Дрёмов ведёт меня в медкабинет приобнимая за плечи. Он раздражает и напрягает, но сейчас его близость поддерживает.

– Не смотри, – говорит Дрёмов, когда мы проходим мимо тела Стёпы. Его накрыли белой простыней.

Судя по звукам, в тюрьме хаос. Не знаю, что было причиной бунта и не хочу спрашивать. Слышны мужские голоса, лязганье замков, топот. Голова раскалывается, хочу пить.

Заходим в медкабинет, Дрёмов прикрывает дверь за нами и обнимает меня. Захлёбываюсь слезами, не могу остановиться. Он гладит меня по спине, целует макушку.

– Тише, всё уже хорошо. Сейчас приедет Кристина и я отвезу тебя домой.

– Хорошо, спасибо, – отодвигаюсь от Ивана Николаевича, он нехотя отпускает. Иду к раковине, открываю кран, умываюсь. Холодная вода успокаивает.

Дрёмов стоит позади. Чувствую запах его одеколона. Опять полезет целоваться? Но он просто смотрит. Жалостливо.

– Ханжин был под веществами. Пытал человека, потом пытался добить. Я хотела помочь, но… не получилось.

Иван Николаевич сжимает пальцами переносицу, облокачивается на стол.

– Я знаю.

– И что теперь будет?

– Проверка, зачистка кадров. Ты ни в чем не виновата. Вопросы будут ко мне.

Киваю. У Дрёмова звонит телефон, достает из кителя гаджет, хмурится. Отвечает на звонок выходя из кабинета.

Сажусь за стол. Чувствую такую дикую усталость. От тишины в кабинете в ушах аж звенит. Проходит несколько минут, заглядывает Дамир.

– Ты как? – спрашивает.

– В норме.

– Я привел Абаева, его зашить надо, наверное. Сможешь?

– Да, – встаю, достаю из шкафа бинты, перекись, иглу, нитки. Действую на автомате. Но чувствую волнение перед встречей с Тимуром.

Он неторопливо заходит, садится на кушетку. Ощущаю его пристальный взгляд, но сама не смотрю. Кажется, если подниму глаза, то снова расплачусь.

– У вас 5 минут, – говорит Дамир Абаю и выходит, оставляя дверь приоткрытой.

Тимур резко встает, за два шага оказывается передо мной. Обнимает. Сжимает с такой силой, что у меня перехватывает дыхание. Обнимаю его в ответ. Провожу руками по его спине, мужчина тихо стонет.

– Тимур, – поднимаю голову. Он выше меня где-то не две головы.

Абаев смотрит с вызовом. Зрачки расширены, дышит тяжело. Мне кажется, я чувствую от него волны жара, которые тянут как магнит. Кладу руку на его щёку, он на мгновение прикрывает глаза. Щетина колит ладонь, но это даже приятно. Встаю на носочки и сама целую. Мужчина рычит и сразу же начинает хозяйничать. Вторгается в мой рот своим языком без стыда и совести. Лижет, кусает. У меня от его напора земля уходит из-под ног. Внизу живота снова тугой узел, еще немного и я кончу от этого дикого поцелуя. Тимур резко отстраняется, упирается лбом в мой. Дышим как после марафона.

Это какое-то безумие.

– Ты моя, Арина. Полтора месяца, – снова целует, – И я выйду. Заберу тебя, насовсем. Не отдам.

От этих слов я снова начинаю плакать. Почему это всё вот так? Почему мы не встретились в обычной жизни, почему именно здесь и при таких обстоятельствах?

Тимур слизывает мои слезы, крепче сжимает в объятиях. Хочу стоять с ним вот так и никуда не уходить. Но понимаю, что нужно останавливаться.

– Тимур, нужно тебя осмотреть, – оставляю легкий поцелуй на его губах и отхожу.

Он кивает, возвращается на кушетку. Осматриваю, придется зашивать бровь и лоб. Кровь почти вся высохла, нужно оттереть. Иду к раковине, смачиваю бинты водой, отжимаю. Вытираю кровь с его лица, мужчина внимательно наблюдает. Чувствую, обнимает меня за икры, гладит. Ухмыляюсь про себя, вспоминая первую нашу встречу. Невозможный человек.

– Поцелуешь еще раз? – спрашивает с придыханием.

Наклоняюсь, целую его в нос. Хмурится. Почему-то хочется засмеяться. Но всё же наклоняюсь и осторожно провожу языком по его нижней губе. Абай сжимает мои ноги, предупреждая, что дразнилки могут плохо закончиться. Это веселит еще больше. Кладу руку на его затылок и целую. Только наши языки сплетаются, как в кабинет заходит Дрёмов.

Глава 16
Дремов

Я смотрю, как она трогает его волосы. Проводит тонкими пальцами по затылку. Наклоняется и…

Кажется, что я горю заживо.

Боль от ревности оглушает. Почему он? Почему?

Это не может быть правдой. Она не может выбрать его. Отброса этого, ублюдка. Он даже волоска ее не достоин.

Она просто испугалась. Да, точно. Она просто в состоянии шока и поэтому приняла его.

Не меня.

Я посмотрел записи с камер в коридоре. Во время потасовки Арина действовала против всех инструкций, наплевала на свою безопасность и пошла спасать такого же урода, как Абаев.

Действовала профессионально. Ни грамма сомнений, никаких эмоций. Смотрел и любовался.

Прекрасная.

За этот бунт меня выебут на всех совещаниях и проверках. Возможно даже уволят, понизят в звании. Или вообще оставят без пенсии. Полжизни потратил на карьеру, и вот сейчас могу всё потерять.

Но это не так страшно. Пугает то, что я теряю рассудок, когда думаю о ней. А когда вижу, то перестаю быть собой.

Телефон разрывается от звонков. Генерал, начальник управления, начальник местного УВД. Все звонят, спрашивают детали. Игнорирую. Это всё подождёт.

Арина замечает меня и резко отрывается от Абая. Глаза испуганные, щеки порозовели. Ее губы припухли, будто он кусал ее. Ну, конечно, а что он ещё может? Только грубость. А ей нужна ласка. Я всё дам.

– Арина Александровна, как закончите с больным, зайдите ко мне, – говорю спокойно, но внутри буря. Нельзя показать ему слабость.

Она кивает и продолжает прикасаться к нему. Что-то вытирает с его лица. Кровь? Интересно, меня бы она тоже вытирала так? А поцеловала бы? Хотя бы из жалости.

Отправлю Абая в карцер. Он и так наворотил дел с этим бунтом. У меня есть обоснованная причина закрыть его. Да, так и сделаю. Пока будет отсиживаться в карцере, я смогу расположить Арину. И она не вспомнит о нем.

Выхожу из медблока, Халилов стоит на посту.

– Где Ханжин? – спрашиваю.

– Увезли в ПНД минут десять назад, товарищ полковник. Он вообще в сопли. Пока не отойдет, в СИЗО не отправят.

– С ранеными что?

– Тоже всех забрала скорая, – отчитывается.

Да, Женя нахуевертил дел. Непонятно как это разгребать. Кому он и что обещал. Сошёлся с Моржом, так сам его и грохнул под кайфом. Идиот. Теперь молодняк будут нового отморозка выбирать. И потом начнут мстить. За своих, за идею, за просранные деньги.

Как у них это работает? Собирают с родственников своих, ждуль заводят. Жалуются, что администрацию кормить надо, чтобы у них более или менее условия были. И те отправляют им сотни тысяч в месяц. Только администрация ничего не просит. Я это сразу пресек, никакой коррупции, иначе руки сам отрежу. И по статье отправлю. Но зэкам пофиг, они эти бабки переводят тем, кто обещает силу и авторитет.

Ханжин постоянно предлагал наркотики занести на зону. Про крышу рассказывал, что возможностей будет больше. А я отмахивался. Пытался пацану правильные вещи в голову заложить. Спускал всё на тормоза, а в итоге Женя и принес огромные проблемы. Служили с его отцом в горячей точке, и я из уважения к памяти погибшего друга, заботился о сыне его. Мать с Женей не справлялась, поэтому я в армию его определил, потом к себе забрал. Так и работал здесь, жизни учился. Доучился, блядь. Как теперь Лене в глаза смотреть? Не знал, что Женя сам балуется дурью. Думал, рассматривает это только как деньги. Но и здесь просчитался. Теперь Женя пойдет по 105. И, наверное, поедет до конца своих дней, учитывая обстоятельства.

Захожу в кабинет, окна открыты, прохладно. Но сам обливаюсь потом. Руки дрожат. Перед глазами их поцелуй, ее руки на его затылке. Бью кулаком в стену. Костяшки кровят, насрать. Не чувствую физической боли. Но разрывает совсем другое, сердце.

Дверь открывается, поворачиваюсь.

– Ванечка, – Кристина семенит ко мне на высоких каблуках. Взгляд заспанный, встревоженный, – Как ты? Я так испугалась, когда ты позвонил, – кладет голову мне на плечо.

Ну чего тебе, Ваня, не хватает? Вот же есть женщина рядом, которая любит и на всё готова. Думает, что если будет трахаться со всеми подряд, то у меня ревность взыграет. Но нет ничего. Плевать. Я знаю, что она раздвигает ноги и перед зэками, и перед надзирателями. Скидывает мне фото, когда кто-то ей отлизывает. Я не чувствую ничего. Хочет так развлекаться? Пожалуйста. Потом приходит ко мне, просит прощения. Говорит, что любит и только меня одного хочет. И мне тоже плевать. Кристина иногда спит в моей постели, отдает мне свое тело и я это принимаю. Потому что не хочу быть один. Одиночество – морально убивает. А я хочу семью, приходить домой и чтобы встречала любимая женщина. Дети, горячий ужин, объятия.

– Заступишь раньше, надо Арину сменить. Она попала под замес, – отталкиваю ее от себя.

Кристина махом вскидывается. В глазах пылает зловещий огонь. Сейчас начнется сцена.

– Опять ты со своей Ариной, сколько можно⁈

– Столько, сколько я скажу, Кристина. Она напугана и только что потеряла пациента. Тебе не впервой такое, но она не так равнодушна к людям, – сажусь в свое кресло.

– Это я равнодушна к людям⁈ – практически визжит. Блядь, как я это ненавижу. – Я всё для тебя делаю, а тебе вечно плевать.

Тру глаза, стараюсь не сорваться. Телефон опять звонит, не отвечаю. В висках пульсирует. Интересно, Арина снова будет его целовать?

– Ваня, я вообще-то здесь, – Кристина встаёт между моих ног.

– Тебя сложно не заметить. Иди в кабинет и займись работой.

– Любимый, пожалуйста, давай не будем ругаться, – присаживается ко мне на колени, гладит по щеке, тянется поцеловать. Хватаю ее за волосы, оттягиваю назад. Она снова в откровенном наряде, грудь практически вываливается из декольте. Юбка короткая, видно кружево чулков. Трогаю Кристину между ног, белья нет. Примерно миллион раз я просил ее не одеваться как шлюха.

– Так спешила на работу, что забыла трусы надеть? – тяну волосы сильнее. Она любит грубости и поэтому сейчас в её глазах пелена похоти. Сколько раз я трахал ее в этом кресле, не сосчитать.

– К тебе спешила. И чтобы не терять время, сразу подготовилась, – хихикает.

Мобильный трезвонит, следом рабочий. Надо разгребать дерьмо, а я сижу. Жду Арину. Смешно, да? Жду одну, а вторую держу на своих коленях.

– Вставай, и за работу. Давай, – подталкиваю, чтобы слезла. Кристина хмурится, но встаёт. Демонстративно наклоняется над столом, показывает голый зад. Член потихоньку привстает, поправляю брюки. Кристина – красивая девушка с красивым телом. И, да, в сексе умеет многое, если не всё. Но ее приятно только трахать. После оргазма я не хочу к ней притрагиваться.

– Ванечка, может по-быстрому? – смотрит через плечо, закусывает алые губы.

Ее тупость меня бесит и я с силой шлепаю её по ягодице. Она вскрикивает и в этот момент стучат в дверь. Это точно Арина.