Текст книги "В объятиях его одержимости (СИ)"

Автор книги: Нина Северова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

Глава 39
Тимур

Смотрю в потолок больничной палаты, хочу курить. Но вместо этого прижимаю Арину к себе, нюхаю. Торкает похлеще никотина. Расслабляюсь.

Значит, Дрёмов ничего не понял из последнего разговора и решил идти до конца? А потянет последствия? Знаю, что нет.

Арина ворочается во сне, стонет. Целую осторожно в лоб, вся мокрая. Блядь. Врача может позвать?

– Тимур, – зовёт.

– Я здесь, – приподнимаюсь.

– Не уходи, – кладет руку мне на затылок, тянет на себя.

– Не собирался, – между нами миллиметр, одно дыхание на двоих. Арине явно нехорошо, дышит тяжело и прерывисто, футболка липнет к телу.

– Тимур, – хнычет.

– Тебе плохо? Давай врача позову, – опускаю ногу на пол.

– Не надо, просто… Побудь рядом, – тянет за шею, целует в губы, переплетаемся языками. Не похоже на обычный поцелуй, скорее признание. Арина горит, ощущаю её жар и странно себя чувствую от этого. Грудину разрывает от непривычных эмоций. Хочу ее вылизать, везде. Но не сейчас.

Этот поцелуй длится вечность. Медленный, смакующий, осторожный. Не хочу останавливаться. Арина отстраняется первой, поворачивается на бок и засыпает уткнувшись в мое плечо.

Спи, девочка, набирайся сил. Я буду тебя охранять.

* * *

– Ты чё не спал? – спрашивает Мишаня, когда сажусь к нему в тачку.

– Почти не спал, – закуриваю.

– А чё?

– Плохо Арине было, караулил всю ночь, – тру глаза.

– Охранял как цепной пёс? – лыбится.

Блядь, дал бы по роже, но настроение не то.

– Где сходка? – перевожу тему.

– У нас в кабаке. Нахуй на полигон ехать, внимание привлекать. А так и пожрать можно, – включает поворотники.

Молча киваю. С казахами лучше встречаться на виду, чтобы они не шмальнули тихо. Конечно, поводов нет для этого, но надо быть готовым ко всему.

– Батыр будет? – спрашиваю.

– Обещал. Если не он, то Асылжан.

– Это ещё кто?

– Новый помощник Батыра. Кайрата грохнули недавно, – Миша достает телефон из кармана, читает сообщение, лыбится. Даже не надо спрашивать кто пишет, на роже всё видно.

– Свои?

– Да, Батыр ему голову отрезал. За предательство. Не знаю, что там за лажа была, но казахи все зашуганные.

Слава про Батыра ходит дикая. Не человек, зверь. Почти всё решает силой и насилием. Я по сравнению с ним белый и пушистый. Ладно, разберёмся.

В кафе ещё нет гостей. Миша закрыл заведение для остальных, чтобы никакого казуса не случилось.

Столы накрыты, официанты наготове. Мы напряжены. Достаю телефон, пишу Арине сообщение: «Что тебе вечером привезти?». Не отвечает. Спит, наверное. Но всё равно бесит. Хочу всегда с ней быть в контакте.

– Приехали, – Миша встаёт из-за стола встречать гостей. Убираю телефон, иду за другом.

– Мишаня, здравствуй, дорогой, – первым заходит Батыр. Скалится, жмут руки. Охраны с ним человек двадцать. Пятеро зашли в кабак, остальные на улице ждут.

– Абай, – Батыр лениво подходит ко мне, жмём руки.

– Здорова, – хлопаю его по плечу. – Проходи, мы ждали.

Миша напряжён, собран. Есть у него эта черта, он в обычное время редкостный засранец. Но когда доходит до работы или чего-то важного, перестает быть шутом, сразу включается. Всегда в нем уверен.

– Абай, как на воле? – Батыр отпивает коньяк и смотрит в упор.

– Как в раю, – хмыкаю.

– Да, после отсидки первые месяцы как в другую реальность играешься, – кивает.

Батыр сидел трижды. Один раз в Казахстане, остальные здесь. Прошел допросы с пытками, одиночки и нападения. Мимо проходит официантка, косится на него. Батыр это замечает и кажется, загорается интересом к девушке. Блядь.

– Батыр, надо решить вопросы, – перевожу внимание на себя, пока он трахает Машу глазами.

– Так давай решим, – говорит наблюдая за официанткой.

– Чтобы не делить территорию, я предлагаю договор: мы не лезем к тебе, ты не лезешь к нам. Не продаешь дурь моим, никому. Ни за какие деньги. Если кто-то придет за покупкой – отдай человека мне, решать сам буду.

Батыр переводит взгляд на меня. Страшный тип. Он невысокого роста, но широкий в плечах. Косолапый как медведь, хромает на правую ногу. Он казах, глаза узкие, будто всегда с прищуром смотрит. Лицо всё в шрамах, нос перебит. Волосы черные как смола, густые.

– Отдаю тебе «Сириус» на кольце, вместе с Зубом и его девками, – откидываюсь на стуле. Взгляд держу. Я не слабак и Батыр это знает.

– Заманчиво, – улыбается, – И взамен ты хочешь, чтобы я наркоту твоим браткам не продавал?

– Пока, да.

Смеётся.

– Неплохо-неплохо, – скалится.

Молчит. Обдумывает. На самом деле нам нечего делить. Мы можем существовать параллельно и никогда не пересекаться. Но нужна гарантия.

– Согласен, – кивает наконец.

– Давайте отметим, – Мишаня включается, щелкает официантке. Маша разливает коньяк, дрожит перед Батыром. Он не трогает её, но смотрит облизывая.

– Как Арина себя чувствует? – Батыр неожиданно спрашивает и меня аж подкидывает. Какого хуя?

Видит мою реакцию, смеётся. Нихера не смешно. Ревность в момент душит. Откуда знает про нее?

– Остынь. Не претендую. Я должен ей, – достает сигареты из кармана пиджака.

– За что должен? – сжимаю кулаки.

– Зашила меня как-то и я не окочурился, – выдыхает в потолок. – Потом нашел ее, денег предложил. Не взяла. И от помощи отказалась. Но я возвращаю долги, тем более такие. Так что, – затягивается, – Считай у нее есть защитник.

– Я в состоянии сам защитить свою женщину, Батыр, – хочу дать ему по морде.

– И поэтому она лежит с почти пробитой головой? – хмыкает. Сжимаю стакан с такой силой, что он лопается в руках. Осколки режут ладонь, коньяк обжигает порезы. Плевать.

– Тимур, не стоит. Я лишь предлагаю защиту. Ей, не тебе, – встаёт. Подходит ко мне, кладет руку на плечо, – Я знаю про Дрёмова и его нездоровый интерес к твоей женщине. Могу решить проблему своим методом, только скажи, родной, – сжимает плечо и выходит из кафе.

Дверь хлопает, тачки отъезжают. В ушах звенит, ярость поднимается.

– Тимур, давай без… – Миша что-то говорит, не слышу.

Подрываюсь, опрокидываю стол. Хватаю стулья, бросаю в стену. Ору как раненый зверь. Бью кулаком в стену.

Блядь. Ревность – яд. Отравляет. Осознание, что про Арину знает такой человек как Батыр, ещё больше выводит. Не отдам, только моя.

Дрёмов, который берегов не видит. Сука! Убить бы его и всё. Но не могу. Не могу. Не простит. Конкретно за него не простит, я это знаю. Но что-то делать надо.

В кармане вибрирует телефон. Достаю. Сообщение от Арины: «Я только проснулась, после уколов вырубило. Ничего не хочу есть, приезжай сам. Я соскучилась». Перечитываю. Ещё раз. И ещё.

Моя же, да?

Внимание привлекает Миша, который сидит в углу зала, щёлкает зажигалкой.

– Успокоился, придурок?

Блядь, я разнес почти всё. Облокачиваюсь на стену. Какого хрена, Абай? Где твой контроль?

– Отвези меня в больницу, – стряхиваю с рук осколки.

* * *

Захожу в палату, ставлю пакет с едой на тумбочку. Арины нет, из ванной слышу шум воды.

Раздеваюсь, иду к ней в душ. Для платной палаты, конечно, не дотягивает. Но лучше, чем ничего.

– Почему меня не дождалась? – обнимаю её со спины. Дрожит.

– Что за привычка подкрадываться? – откидывается мне на грудь. – Жарко, я вся мокрая и липкая.

Хочу помыть Арину, сам. Это какое-то первобытное чувство, но мне заходит. Выдавливаю гель для душа на пальцы, намыливаю ее плечи, веду по рукам, возвращаюсь к груди. Руки щиплет из-за порезов, но не до этого. Опускаю руку вниз, нахожу нежные складочки, раздвигаю.

– Тимур, – возбуждается.

– Только помою, – целую в шею и наконец-то успокаиваюсь рядом с ней.

Глава 40
Дремов

Жара невыносимая, окна в кабинете открыты настежь, но я всё равно задыхаюсь. И не только из-за погоды. Из-за неё. Девушки, которая меня не хочет. Но которая держит всё моё нутро в своих руках.

Арина.

Произношу это имя как молитву. Надеюсь, что бог или кто там сверху, сжалится надо мной и девочка выберет меня. Иначе я сойду с ума.

Леха позвонил сразу, как пришла сводка, что на врача скорой помощи Арину Ковалёву напал гражданский. Девушка в больнице, без сознания. Приехали двое мужчин бандитской внешности, нападавший пропал без вести.

Сложить переменные в уравнении и получить общий знаменатель нетрудно. Сразу понятно, что за бандюганы были и куда пропал третий.

Учитывая ревнивую натуру Абая, страшно представить, что он сделал с этим бакланом. Я бы его просто закрыл, а потом натравил местный молодняк. Они дикие, злые. Так бы и получил своё наказание. Но Абай грохнул без суда и следствия, в итоге… Сам же положил козырь мне в руку.

С момента освобождения прошло два месяца. И за это время он успел одного сильно покалечить, второго убить. Горбатого только могила исправит. Но у Тимура и её не будет.

Хмыкаю. Немного осталось. Скоро всё разрешится и Арина сама придет ко мне в руки. И я встречу её, отогрею.

Стук в дверь. Блядь. Я бы мечтал об Арине постоянно, но надо работать.

– Да.

– Иван Николаевич, разрешите? – Дамир заглядывает в кабинет.

– Разрешаю, – вздыхаю. Как всё бесит.

– Привезли новых, надо встретить на плацу.

Сегодня привезли троих новых заключённых. Из севера. Здесь будут срок мотать. Один коронованный, посмотрим, что за фрукт.

Достаю из шкафа фуражку, надеваю. Смотрю на себя сверху вниз. Ненавижу эту форму. И всё здесь ненавижу. Может на пенсию свалить? Скоро, вместе с Ариной.

Выходим на улицу. Конвой стоит рядом с тремя отморозками. У всех руки за спиной, головы опущены вниз. Подхожу ближе.

– Здравия желаю, товарищ полковник, – здоровается самый зелёный из конвоиров. На вид парню лет двадцать пять. Глаза горят, молодость, энергия. Усы и подбородок бритые, на щеках ничего не растет. Даже смешно. Какого хрена ты забыл в этой системе, сынок?

– Вольно, – киваю.

– Разрешите доложить?

– Докладывай.

Слушаю его рапорт, кто они и откуда приехали. Заключённые называют свои статьи и срок лишения свободы. Хочу развернуться и уйти, но жду. Чёртовы правила, которым надо следовать.

Аркадий Зорин, по кличке Зо́ря – это и есть коронованный. Сорок три года, двадцатку отмотал за убийство. Прошло полтора года и вот он опять на зоне. Держится уважительно. То ли наёбывает, то ли и правда нормальный. Время покажет.

Рассказываю заключённым правила нахождения в режимном объекте. Все отлетает от зубов, я даже не вспоминаю, всё на автомате. Даю команду Дамиру – распределить зэков по камерам и ухожу.

В помещении снимаю фуражку, вытираю лоб платком. Не молодею, только чахну с каждым днём. Но рядом с Ариной не чувствую возраст.

Ноги сами меня несут в медблок. Кристина сегодня на смене. Ненавижу её. Но она ни в чем не виновата. И жалко, и бесит. И нуждаюсь.

Она сидит в кабинете, смотрит какую-то хрень на телефоне. Видит меня, улыбается. Сегодня хорошо выглядит, не как шлюха. Нет красной помады на губах, вместо короткой юбки – лёгкий летний комбинезон.

– Ванечка, – встаёт из-за стола. Оглядываю кабинет, всё напоминает Арину. Хотя она здесь отработала всего ничего, но засела в душу конкретно.

– Хорошо выглядишь, – стараюсь говорить спокойно.

Кристина улыбается, в глазах радость.

– Для тебя стараюсь, – хихикает. Подходит ближе, кладет руку мне на ширинку. Убираю.

– Не хочешь? – спрашивает обиженно.

– Хочу, но не это, – и не с тобой, но молчу. Сцепляю руки за спиной.

– А что тогда?

– Обними меня, – голос дрожит. Какой же ты слабак, Дрёмов.

Кристина на секунду зависает, а потом обнимает меня за талию, кладет голову на грудь. Обнимаю её за плечи, прижимаю к себе. Утыкаюсь носом в макушку. Но она пахнет не так. Вместо лёгкого приятного естественного аромата – дешманские сладкие духи. Отодвигаюсь. Чувствую дикий стыд за этот порыв. Чего я хотел? И, главное, от кого?

Кристина берет меня за лицо, смотрит в глаза. Тянет на себя и целует в губы. Отвечаю. Не хочу и хочу одновременно. Мечтаю, чтобы меня целовали с нежностью и трепетом. Чтобы не для галочки, чтобы не грязно. Позволяю себе даже закрыть глаза, отдаться этому. Представляю, что это Арина. И всё приобретает другие краски.

Углубляю поцелуй, глажу по пульсирующей венке на шее. Ноги подкашиваются, пусть это не заканчивается. Но в момент всё рушится, когда женская рука сжимает мои яйца. Блядь. Открываю глаза и принцесса превращается в тыкву.

Кристина смотрит с похотливым вызовом. Сжимает меня через брюки, но у меня не стоит. Она не поняла. Ничего не поняла. Разочарование режет наживую. Сам виноват, чего я ждал?

– Малыш, может хотя бы разочек? – кусает мою губу.

– Нет. Не трогай, – отбрасываю от себя её руки, словно она прокаженная.

– Почему? Всё же хорошо начиналось, – снимает бретельку с плеча.

Игнорирую вопрос, просто выхожу в коридор. В лицо ударяет запах сырости, отрезвляет. Напоминает, где я и кто.

Ненавижу.

* * *

Заезжаю на стоянку больницы, в которой лежит Арина. Купил по пути фрукты и пирожные. Не вижу машину Тимура, отлично. Значит, нам никто не помешает.

Имея ксиву можно входить куда угодно и когда. Никто не спрашивает к кому я, просто иду в нужную палату.

Чем ближе к ней, тем сильнее заходится сердце. Давно не видел Арину, совсем одурел. Стучу в дверь палаты и приоткрываю. Арина лежит одна, увидев меня меняется в лице.

– Привет, – захожу.

– Привет, что ты здесь делаешь? – привстает. На лбу шов, синяк на глазу. Бедная, как же жалко. Но это всё не мешает ей быть самой красивой и желанной.

– Пришёл к тебе, гостинцы принес, – достаю из пакета.

– Спасибо, конечно, но…

– Никаких «но». Я хотел тебя увидеть и вот я здесь, – сажусь на стул рядом с ее кроватью. Быстро осматриваю палату. И за это я заплатил почти тридцатку?

– Ваня, тебя не должно быть здесь, – садится и придерживает голову рукой.

– Болит?

– Болит, – вздыхает. Опускает ноги на пол, подставляю свои, чтобы не встала на плитку.

– Что врач говорит? – конечно же, я всё знаю. Всё под контролем с самого начала, но хочу, чтобы сама рассказала.

– Да нормально всё, заживёт постепенно. Но постоянная головная боль, – тянется за водой. Беру бутылку со стола, открываю и передаю ей, – Спасибо. Головная боль просто достала. Но это нормально при такой травме, – пьёт и я как заворожённый смотрю как дёргается её шея, когда она глотает. Как облизывает свои пухлые губы. Блядь. В штанах становится тесновато.

– Абай убил этого несчастного, – твой ненаглядный не святой, как ты думаешь.

– Я знаю, – отвечает спокойно.

Что?

– Ты знаешь? – мне же не послышалось?

– Да, Ваня, я знаю, – смотрит в глаза.

– И ты позволяешь ему трогать себя? Этими руками?

– Ваня, кто кого трогает – мы разберемся сами. Пожалуйста, не начинай эту тему.

– Какую тему, девочка? Что на него уже шьют дело и если не сегодня, так завтра его опять закроют?

Арина дёргается, испугалась. Я бы хотел увидеть в ее глазах облегчение, ведь любой нормальный человек хочет освободиться от такого чудовища.

– Ты же не дура, Арина. Прекрасно понимаешь, что за такие дела сажают. Да и за Цыгана, которого он покалечил – тоже срок впаяют.

– Да, я всё понимаю. Что ты от меня хочешь?

– Тебя хочу и больше ничего.

– Ваня, мы уже это обсуждали. Хватит, – злится. А я всё равно кайфую, потому что это гораздо больше, чем безразличие. Значит, шанс есть.

– Ты права. Но Абая закроют, это вопрос времени. Учитывая, что это не первая его ходка, у него будет большой срок. Будешь ждать? На свиданку ездить раз в год? Детей ему родишь?

– Перестань. Зачем ты это рассказываешь мне? – глаза мокнут, ещё немного и заплачет. Не хочу этого, но нужно открыть глаза на реальность.

– Чтобы ты наконец-то увидела, что за монстра ты впустила в свою постель. И что есть альтернатива, где ты всегда будешь в безопасности.

Молчит. Слезы капают у нее, а разъедает меня. Дерьмо. Но это во благо, она должна понять, что происходит.

– Ты видимо не понимаешь до конца. Я знаю, что Тимур опасный человек. И… принимаю это. Скорее всего это не вяжется с твоей призмой жизни, и это нормально. Но я сделала свой выбор и не собираюсь от него отказываться. Тебе же в очередной раз говорю, что не будет у нас ничего. Не мучай ни себя, ни меня.

Сижу и будто меня ледяной водой облили. Она вообще в своем уме? Защищает этого ублюдка, серьезно?

– Арина, он психопат. Это тебя тоже устраивает? Хочешь, чтобы твои дети были такими же нестабильными? Или чтобы он когда-нибудь сорвался и ударил тебя?

Вздыхает. Глаза отводит. Вот оно, семя сомнений посажено. Я должен радоваться, но почему-то хреново от этого. Она плачет, а я чувствую себя ублюдком.

Присаживаюсь на корточки, кладу руки на ее колени. Прохладная мягкая кожа. Арина вздрагивает, убирает руки, и хватается за голову. Блядь, я почти забыл, что ей нельзя делать резких движений.

– Ваня, уходи. Не трогай меня, – отодвигается. Держу за колени, касаюсь губами каждой. Как же ты пахнешь, Арина.

– Какого хуя ты здесь делаешь⁈ – Абай.

Глава 41
Арина

Всё происходит так быстро, не успеваю даже подумать. Тимур неожиданно появляется в палате, хотя сказал, что до вечера будет занят делами.

За два шага оказывается у кровати, хватает Ваню за шею и бросает в стену. У Тимура бешеный взгляд, такой, от которого хочется сбежать прямо в окно. Ваня в полёте сносит соседнюю кровать и тумбочку. Падает на пол с грохотом.

– Ты, блядь, совсем ахуел⁈ Я предупреждал тебя! Сука, предупреждал! – Тимур лупит Ваню кулаками.

– Успокойся, пожалуйста, Тимур, – встаю, виски ломит, перед глазами всё плывет. Хватаю Тимура за плечо, пока он не забил Дрёмова.

Скидывает мою руку, поворачивается и всё. Это не Тимур. Не мой мужчина, который целует в нос перед сном и дрожит от нежности. Передо мной стоит Абай, который может убить голыми руками. Дикий, бешеный и неуправляемый. Зрачки размером с блюдце, ноздри раздуваются как у быка. Мне страшно, очень.

– Прикасался к тебе? – берет мои руки и кладет себе на лицо, – Скажи, девочка моя, он трогал тебя?

– Н-нет, не трогал. Мы просто разговаривали, – прикрываю глаза, голова раскалывается. С сотрясением нельзя так вскакивать. Тошнит. Чувствую как жар резко поднимается в теле. Мне плохо, упаду сейчас.

Ваня пытается встать, нос разбит, кровь течет на светлую футболку. Зачем пришел? Сказала же, что не хочу с ним ничего. Что за глупая настойчивость, которая может обернуться катастрофой для всех.

– Тимур, – падаю ему на грудь, – Позови врача, мне плохо.

Он будто приходит в себя, глаза фокусируются на мне. В этот момент в палату заходит Костя, видит сцену и морщится.

– Свалили оба отсюда, – оставляет дверь открытой, подходит ко мне. – Ложись, я посмотрю.

Делаю шаг и меня выворачивает на кровать, ничего не вижу, всё едет. Господи, если это смерть, то пусть будет быстрой.

– Арина, – слышу встревоженный голос Тимура.

– Я сказал, вышли отсюда! – Костя ругается. Помогает мне лечь. – Не волнуйся, всё хорошо. Успокаивайся.

Слышу тяжёлые шаги, звук закрывающейся двери. Костя измеряет давление, смотрит зрачки. Меня опять рвет.

– Не сдерживайся, давай, – подставляет мусорное ведро.

– Всё плывет, Костя, – дрожу.

– Меня видишь?

– Не особо. Только цвета.

– Блядь. Сейчас вколю, станет полегче.

Слышу кто-то зашёл. Шаги с шорканьем, значит, Тамара Владимировна, старшая медсестра. Обожаю ее. Добрая бабушка, которая всегда даёт надежду.

– Держи, Костик, – шуршит упакована, наверное шприц. Хлопает ампула. Костя вкалывает лекарство мне в вену.

– Ариночка, всё хорошо, моя золотая. Сейчас отпустит. Потерпи, доченька, – Тамара Владимировна кладет руку мне на ногу, поглаживает.

– Испачкала… простынь. Извините, – вспоминаю, что меня вырвало прямо на кровать.

– Ничего страшного, сейчас поменяю всё. Не беспокойся, – от ее заботливого голоса начинаю плакать.

– Не надо, Арина. Всё хорошо, успокаивайся, – Костя вытаскивает иглу, прижимает мокрую ватку. Держит за плечо.

Но я не могу успокоиться, плачу. Костя приобнимает, гладит по спине. Истерика постепенно проходит, голова проясняется.

– Спасибо, я просто… – шмыгаю.

– Испугалась двух дебилов, – Костя теперь серьезный. – Не моё дело, Арина. Но ты прекрасно понимаешь, что здесь больница, а не боксерский ринг.

– Знаю, Кость, прости. Но они… не знаю как объяснить нормально. Один не может смириться, что я выбрала другого. А Тимур… Он немного ревнивый, – вытираю слезы краем пододеяльника.

– Немного ревнивый? – хмыкает, – Он чуть не убил его.

– Они вышли на улицу вместе. Вроде тихо, но как будто это затишье перед бурей, – Тамара Владимировна включается в разговор.

Это не просто плохо, это ужасно. Но я не в состоянии что-то сделать. Лекарство начинает действовать и меня погружает в сон. Не понимаю как выключаюсь.

* * *

Я проспала почти сутки. Открываю глаза – темно. Зрение не сразу становится чётким, чувствую дезориентацию.

Видимо Тамара Владимировна поменяла мне постель, пока я спала. Свежее белье приятно пахнет порошком.

Привстаю на локтях, сильно хочу пить. Тимур сидит на полу, облокотившись на мою кровать спиной. Теребит в руках белую резинку для волос, голова опущена вниз. Слышит мое шевеление, поворачивается. Лицо опять разбито.

– Арина, – встаёт, – Как ты себя чувствуешь?

– Пока непонятно, – смотрю на бутылку с водой, Тимур следит за моим взглядом. Берет ее, открывает и подносит к моим губам. Дежавю какое-то.

Выпиваю почти литр воды, жажда сильная. Но хорошо, что я хочу пить. Организму нужна жидкость.

Тимур садится на кровать, просовывает руку под пододеяльник, кладет ладонь мне на ногу. Поглаживает. А я испытываю странные чувства.

– Ты опять вышел из берегов, – ложусь обратно. Как же хорошо, когда не тошнит.

– Я испугался.

– Чего?

Вздыхает.

– Что тебя трогает другой, – смотрит так… с жалостью.

– Тимур, твоя ревность отчасти имеет основания, но так не может продолжаться. Ты страшный человек в гневе.

– Я такой, чтобы защитить тебя.

– Или самоутвердиться.

Его рука под одеялом останавливается. Неприятно это слышать? Что поделать.

– Арина, ты слишком ко мне жестока, – нависает надо мной. Дышит спокойно, глаза такие грустные.

– Это неправда. Но ты жесток к другим людям. Что с Ваней?

– Ничего, – целует в нос.

Вздыхаю, хочется врезать ему по лицу. Почему мы обсуждаем страшные вещи вот так, как будто это норма?

– Тимур, я серьезно. Что случилось, после того, как вы вышли из палаты?

– Ничего не случилось.

Толкаю его в грудь и сразу же понимаю, что зря активничаю. Голова тут же начинает «плыть».

– Тимур, не ломай комедию, я серьезно спрашиваю. Что с Ваней? Он жив?

– Обо мне ты тоже так волнуешься? – замирает в миллиметре от моих губ. Чувствую его запах, энергетику и вся будто расплываюсь. Не давит собой, но я подчиняюсь его силе.

– Конечно, Тимур, что за вопросы? Ты – мой мужчина, и, конечно, я о тебе беспокоюсь. Но ты жив, здоров и прямо передо мной!

– Повтори, – касается носом моего. – Скажи ещё раз, что я твой мужчина.

Игра, которую мне не выиграть.

– Ты мой мужчина, Тимур. Любимый мужчина. А я только твоя.

Неужели это до сих пор непонятно? Я же вся в тебе растворилась.

Он сразу берет меня за подбородок и влажно целует. Не торопится, смакует. Это поцелуй, от которого тяжелеет внизу живота и подгибаются пальцы на ногах. Лижет мои губы, кусает язык. Поддаюсь. Этому невозможно сопротивляться, да и я не хочу. Отстраняется, дышит тяжело.

– Извини, – упирается лбом мне в грудь, – Я тебя напугал и… тебе стало плохо.

– Я боюсь тебя, когда ты теряешь контроль над своей яростью. Перестаешь быть человеком и становишься опасным животным. Так нельзя, Тимур. Нужно как-то обуздать твою ревность, – кладу руку ему на затылок.

Вздыхает. Прижимает мою руку сильнее к своей голове. Ну почему он опять такой?

– Что с Ваней, ответь мне? Это важно, – чувствую как напрягается. – Тимур, я спрашиваю не потому, что он мне нравится как мужчина. А потому что ты уже убил человека из-за своей ревности и другого покалечил на всю жизнь.

– Я избил его, но он жив.

Молчу. Слезы собираются в уголках глаз. Это когда-нибудь прекратится?

– Он сказал, что тебе шьют дело. И что тебя надолго посадят за это всё.

Тимур приподнимается, нависает надо мной. Молчит.

– Я знаю, девочка моя. И следака, который этим занимается и что с подачи Дрёмова всё завертелось.

– Тимур, а если тебя и правда посадят, что тогда? – вытираю слезы.

– Ты мне скажи, Арина. Что тогда будет, если меня закроют?