Текст книги "В объятиях его одержимости (СИ)"

Автор книги: Нина Северова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

Глава 50
Арина

Огонь распространяется так быстро, буквально на глазах всё начинает гореть.

– Бабушка! – кричу на бегу, – Горим! Выходите из сарая!

Кирилл всё утро просил какие-то палки ему найти, чтобы сделать то ли автомат, то ли что-то такое. И бабушка пообещала ему, что в сарае этого добра полно и он найдет всё, что хочет.

Сарай строил дедушка из дерева, когда я ещё даже не родилась. Он уже покосился весь, иссохся, сами бы не поправили. Хотела Тимура попросить, но всё из головы вылетало. И рядом с сараем мы всегда складывали сухую траву, чтобы потом сжечь. Да и внутри там, и розжиг, и керосин, какие-то доски, палки.

– Кирилл! – срываю голос.

Слезы застилают глаза, горло сдавливают рыдания. Такое ощущение, что это кадры из фильма. За секунды горит половина участка, что-то хрустит, что-то падает.

Добежать до сарая не получается, огонь перебросился на малину, что растет рядом и я просто не могу пройти.

– Бабушка!

В ответ тишина.

Бегу в дом за ведром с водой, хватаю телефон, звоню в 112. Быстро принимают вызов, обещают, что через несколько минут приедут.

Господи, хоть бы бабушка с Кириллом вышли через вторую дверь в сарае и смогли выйти на соседский участок.

Какое ведро? Надо подключить шланг для полива, но это время, пока насос накачает воду. Выбегаю на улицу, включаю насос, шумит, работает.

– Арина!

Поворачиваюсь, Ваня испуганно на меня смотрит.

– Иди к черту! Это ведь ты⁈

Нет времени с ним ругаться. Закидываю второй шланг в бочку с водой, присасываю конец и вода начинает идти. Напор слабый и этого недостаточно, чтобы потушить хотя бы часть. Блядь!

Ваня берет пустое ведро и старается быстро тушить огонь, но ничего не помогает. Этого не достаточно. Мы вдвоём опустошили большую бочку за несколько минут, а пожар не стал меньше.

– Бабушка! Кирилл! – снова зову.

Стараюсь не поддаваться панике, но невозможно. Они сгорели, я это понимаю. Они погибли.

– Ещё бочка есть? – спрашивает, вытирает пот со лба.

– Нет.

Бегу к насосу, переключаю режим и вода наконец-то идёт. Средний напор, струя тонкая – для огорода нормально, а для этого…

Ваня забирает у меня шланг, тушит сам. Слышу звук пожарной сирены и на мгновение накатывает облегчение, что сейчас всё закончится. Но в этот момент крыша сарая с грохотом падает. А у меня будто останавливается сердце.

Во двор забегают пожарные, что-то кричат, тянут шланги и тушат огонь. У меня ощущение пустоты в душе, я не могу осознать, что случилось.

– Там люди в сарае, пожалуйста, – говорю пожарному, который зашёл последним.

– Отойдите подальше, мы сейчас всё сделаем, не мешайте.

Эта фраза уносит меня в рабочие будни скорой помощи. Сколько раз я говорила то же самое родственникам своих пациентов? Я знаю, что им нужно сделать свою работу, поэтому подчиняюсь.

Что я скажу Алёне? Как она вообще это переживёт?

Руки дрожат. Ощущение полной дезориентации.

Достаю телефон, набираю номер.

– Диспетчер скорой помощи, что у вас случилось? – слышу голос Наташи, моей бывшей коллеги.

– Наташ, – плачу, – Это Арина. У меня пожар на даче, бабушка и Кирилл там остались. Пришли бригаду.

– Блядь! Арина! Оставайся на линии, – Наташа передает по рации мои данные, слышу отбивку. Едет реанимация, – Арина, ты сама в порядке?

– Нет, – сажусь на землю, плачу. – Я уверена, что они погибли, Наташ. Там не было шансов, пожарные тушат уже несколько минут.

– Давай, дыши, Арина. Глубокий вдох и выдох, давай вместе, – Наташа считает, я выдыхаю. Мне страшно, мне плохо.

– Спасибо, Наташ, я пойду, – отключаюсь.

Не знаю сколько проходит времени, я просто смотрю как разрушается дом моего детства. Пожарные что-то кричат друг другу, соседи начали приходить. Люди спрашивают как это произошло, а я не могу сказать и слова.

Ребенок умер.

Бабушка умерла.

Я врач и прекрасно могу оценить ситуацию.

Надо позвонить Алёне, а я не могу. Как я скажу это?

Слышу звук подъезжающей машины, Тимур выпрыгивает на ходу, взгляд дикий.

– Арина, – садится на корточки передо мной, берет лицо в руки, а я из-за слез ничего не вижу.

– Они там остались, Тимур, – срываюсь на рыдания. Он прижимает меня к груди, что-то шепчет. Тошнота подходит к горлу, руки и колени дрожат. Отталкиваю его.

Что мне сделать? Что?

Встаю, ноги еле держат. Пожарные потушили только часть, сарай ещё тлеет. Черные клубы дыма поднимаются до неба. Это какое-то проклятие? Чтобы вот так сразу и всё…

Приезжает реанимация, выходят Марат и Дана. Общаются с пожарными, подглядывают на меня.

– Арина, ты как? – Дана подходит первая, осматривает меня. Я знаю этот взгляд. Сейчас они должны сказать страшное, но подбирают слова. Марат присоединяется и вздыхает.

– Я и так всё знаю, но блядь… – плачу, Тимур приобнимает меня за плечи, – Я не знаю как сказать Алёне, там был Кирилл.

Но говорить не приходится. Через несколько секунд приезжают Миша с Алёной и я слышу животный рёв своей подруги.

– Кирилл! Сынок!

Глава 51
Тимур

Твою мать, что происходит. И главное, как это случилось?

Мне позвонили братки, которые наблюдали за дачей. Сказали, что Дрёмов приехал к Арине. Я сразу по газам, потому что какого хрена он ошивается рядом с моей женой⁈

Дым от пожара видно аж в городе. До последнего надеялся, что это не наша сторона. Но когда позвонили второй раз и сказали, что дом пылает, я чуть не поседел.

Арина в ужасном состоянии.

Бабушка и пацан… Блядь.

Алёна… Её крик никогда не забуду. Даже моё гнилое сердце вздрогнуло.

Миша бледный, ничем не помочь. Никак не успокоить. Просто раз и нет их.

Голова отказывается соображать, эмоции притупились. Арина молчит, уже не плачет. Пожарные ходят туда-сюда, передают по рации какие-то данные, нихуя не понятно.

– Вы муж? – подходит ко мне молодой пожарный. Каску снял, волосы мокрые, уставший, взгляд затравленный.

– Да, – отвечаю, Алёна с Мишей тоже подходят.

– Я не буду ходить вокруг да около. Мне очень жаль, но женщина и мальчик остались под завалами. Сейчас приедет МЧС, поднимут тела. Вам на территорию заходить запрещено, это не безопасно пока что. Соболезную, – кивает Алёне.

– Вы знаете, из-за чего всё загорелось? – Алёна дрожит. Сзади хлопает дверь машины, Арина подходит и обнимает подругу.

– Был разожжен мангал и рядом куча сухой травы. Искра попала и вот результат. А сам сарай видимо был уже старый и сухой, быстро всё сгорело.

Переглядываемся с Мишей. Это всё херня. Пожарный просто стелит, но при женщинах ничего выяснять не будем.

– И что нам делать теперь? – Алёна кутается в Мишину кофту.

Пожарный вздыхает.

– Постараться жить дальше.

Алёна срывается на плач, утыкается Арине в плечо. Смотрю на них и до конца не могу поверить, что это реальность.

– Идите в машину к Мише, – целую Арину в висок. Она кивает, подталкивает подругу в сторону.

– Пойдем покурим, – зову Мишу в свою тачку.

– Это ёбаный Дрёмов поджог, даже не сомневаюсь, – Миша сплевывает на землю.

– Не думаю, – достаю из бардачка блок сигарет, открываю и протягиваю другу пачку.

– Не понял, – упирается спиной в машину.

– Чуйка. Дрёмов бы не навредил Арине. Да, он повёрнутый, но на такое бы никогда не пошёл. Меня больше интересует другое, – закуриваю. – Стас позвонил первый раз, когда Дрёмов приехал. Во второй раз, когда уже приехали пожарные и он сказал, что дом горит. При этом, ни он, ни Паша не пошли помогать тушить эту ебалу.

Миша смотрит на меня не моргая, переваривает.

– Блядь, ты думаешь, они ждали, когда всё вообще сгорит?

– Да. Они смотрели за домом весь день и не могли пропустить, когда начался пожар. Да, он быстро распространялся, но один мог позвонить сразу, а второй пойти тушить. Но они этого не сделали. Почему?

Друг передёргивает плечами.

– Не знаю, Тимур. Реально странно. Если они крысы, то чьи?

Миша за всю жизнь называл меня Тимуром несколько раз. Всегда Тимка или Абай. Ситуация пиздец, он переживает и не может контролировать себя.

– Надо выяснить. Как и то, куда съебался Дрёмов.

* * *

Возвращаемся домой под утро. Арина спит на заднем сиденье. Мы дождались, пока разберут завалы и достанут трупы. Алёна не хотела уезжать без сына и никто из нас не собирался оставлять ее одну.

Беру Арину на руки, не просыпается. Перенервничала. Какой она завтра проснется? Что мне ей сказать? Как себя вести?

Бабушка была единственным родственником. Больше нет семьи по крови. Для Арины семья важна и сейчас… Хер знает, как она это переживёт.

А Кирилл… пацана так любила. И Алёна, блядь. Грудину разрывает.

Одной рукой держу Арину, второй открываю дверь ключом. Уже светает. Кладу жену на кровать, укрываю. Крепко спит, наверное, это хорошо.

Иду в душ, хочу смыть с себя этот день. Тру кожу мочалкой практически до крови, прислоняюсь головой к холодной плитке. Это пиздец. Это просто не может быть правдой. Бью кулаком в стену, кафель трескается, костяшки кровят. Плевать, ничего не чувствую.

Выхожу из ванной, Арина также спит, даже не перевернулась. Ложусь рядом, обнимаю. Только проваливаюсь в сон, как резко вскакиваю. Арина плачет во сне, что-то бормочет, стонет.

– Арина, – беру за руку, – Просыпайся.

Она морщится, хнычет. Слезы текут ручьём. Блядь, у меня сейчас внутри всё разорвется.

– Девочка моя, пожалуйста, – чуть трясу за плечи. Арина открывает глаза, осматривается по сторонам.

– Мне ведь не приснился пожар? – вытирает глаза.

– К сожалению, нет, – поправляю одеяло.

Арина срывается на рыдания, утыкается мне в грудь, дрожит. Я хочу что-нибудь разбить, сломать или кого-то разорвать, чтобы ей полегчало. Не знаю, как поддержать. И я не умею это делать. Ненавижу быть слабым.

Прижимаю девочку к себе, пусть всё пройдёт, пусть она не будет плакать.

* * *

Время одиннадцать утра, Арина ещё спит. Обычно просыпается в девять, а тут… Я должен её разбудить?

Я успел помыться, поесть, десять раз покурить, созвониться с Мишей. Он тоже в растерянности, но уже договорился о похоронах и поминках. Всё сами оплатим и всё сделаем, девочки не будут ни в чем нуждаться.

Заглядываю в спальню, Арина встаёт с кровати. Опухшая, разбитая и такая… будто не моя.

– Привет, – обнимаю за плечи, – Как ты?

– Никак, голова раскалывается, – отодвигается, уходит в ванную.

Мне не нравится как она себя ведёт. Холодная. Я делаю что-то не так? Пока Арина в душе, наливаю кофе, жарю яичницу. Ей всё равно надо поесть, даже если не хочет.

– Я не хочу, спасибо, – достает таблетку из аптечки.

– Но поесть всё равно надо, – ставлю тарелку на стол.

– Тимур…

– Я могу заставить, ты знаешь, – нависаю над ней. Не хочу быть таким, но жрать надо!

– Будешь применять силу, муж? – в глазах вызов.

Вздыхаю.

– Да, если не будешь делать элементарные вещи. Питаться надо, ты знаешь это лучше меня.

Арина закатывает глаза, но садится за стол. Съедает половину и делает несколько глотков кофе. Смотрит будто сквозь, потерянная.

– Миша договорился уже о похоронах. Через четыре дня. Пока бумажки готовятся, – стараюсь говорить спокойно.

Девочка моя опускает голову на стол и всхлипывает. Блядь. Придвигаю стул ближе, обнимаю за плечи.

– Арина, я знаю, что тебе тяжело. Но я не умею развозить сопли. Мне жаль, что так вышло. И я накажу всех, кто виноват в этом. Пожалуйста, не отталкивай меня. Я… блядь, я не знаю, что мне делать, как облегчить твою боль. Скажи, девочка моя, что мне сделать?

Она обнимает меня за шею, пересаживается на колени. Проводит носом по ключице и плачет. Много плачет, навзрыд. Прикрываю глаза.

– Просто будь рядом и всё, больше ничего не надо.

Глава 52
Дремов

Вчера

Арина смотрит на меня как на кусок дерьма, которым я и являюсь, но помощь принимает. Мы стараемся тушить чёртов огонь, но не получается. Почему он не становится меньше?

Меня тошнит от осознания, что происходит прямо сейчас. Но нет времени на эмоции, нужно спасти людей. Ребенок, блядь, там ребенок…

Бочка с водой быстро пустеет, напора из насоса не хватает. Я в растерянности и просто не знаю, что делать. Слава богу, пожарные приехали быстро и начали тушить. Всё по инструкции, вижу, знаю.

Отхожу назад, чтобы не мешаться. Ко мне сразу подходит мужик в гражданском.

– Иван Николаевич, пройдемте со мной.

Киваю. Иду за ним. Голова вообще не работает. Ничего не понимаю.

Я виноват. Я очень виноват. Я…

– Садитесь, – открывает пассажирскую дверь моей же машины.

Всё на автомате, сажусь и даже ничего не спрашиваю. Мужчина обходит машину, садится за руль.

– Алексей Геннадьевич просил доставить вас к нему. Вы сейчас не в состоянии трезво мыслить, – отъезжаем.

Молчу. Достаю телефон, вижу, что Леша звонил несколько раз. Перезвонить? Не понимаю. Ничего не понимаю, блядь.

– Но пожарные ещё не закончили. Я сбежал с места преступления получается?

– Какого преступления? – водитель сводит брови.

И тут до меня доходит, что я даже не знаю, кто этот мужик.

– Вы вообще кто?

– Артем, помощник Алексея Геннадьевича. Я следил всё это время за Ариной.

Ну да, кто ещё тут мог оказаться? Только Лехины пацаны. Провожу рукой по волосам, весь мокрый.

В груди давит. Что я наделал. А если они погибнут? Там всё так полыхало, вряд ли были шансы на спасение. Блядь, я не смогу с этим жить. Женщина и… И ребёнок.

Я убийца получается?

Поеду лет на пятнадцать. Убийство по неосторожности. Да? Да.

Господи, как это вообще случилось? Почему⁈

Не замечаю, как подъезжаем в какой-то ЖК, где я ни разу не был.

– Зачем мы здесь? – спрашиваю. Не нравится мне это всё. Виски давит.

– Здесь служебная квартира Алексея Геннадьевича, – паркуется вдоль дома.

Не знал, но ладно. Поднимаемся на десятый этаж. Подъезд просторный, чисто, светло. Но мне от этого ещё сильнее хочется сбежать отсюда. Артем открывает дверь, показывает рукой, чтобы проходил.

– Заходи, – в дверях появляется Лёша. Хмурый, загруженный. Снимаю обувь, идём на кухню.

Артем проходит с нами, садится в угол, откидывается на стуле. Леша наливает стакан коньяка, протягивает мне.

– Выпей, отпустит.

Я не хочу пить, я хочу просто удавиться.

– Лёша, что происходит? Зачем ты сюда меня привез?

– Чтобы ты не пошел сдаваться и не наворотил делов, которые я не смогу разгрести, – садится рядом.

– Леша, блядь, твой щенок меня с места преступления вывез, ты в своем уме? – ударяю по столу.

– Заткнись и слушай, – Леша достает пачку сигарет из пиджака, – Ты ни в чем не виноват. Да, ты был там, помог тушить пожар. На этом всё.

– В смысле?

Артем достает из заднего кармана пакет с окурком, кладет на стол. Смотрю и не соображаю. Что происходит?

– В прямом, Ваня. Артем видел, что пожар начался после того, как ты кинул окурок. Да, ты не специально, я знаю. Но последствия этого всего страшные. Учитывая, какие отношения между тобой, Ариной и Тимуром, суд посчитает, что ты мстишь. И впаяют тебе лет пятнадцать или восемнадцать. Ни выслуга, ни горячие точки – нихуя не помогут. Поэтому я и среагировал быстрее, чем ты успел одуматься.

Смотрю на него как дебил.

– Леша, из-за меня могут погибнуть люди. Там был ребенок, – последнее говорю тише. Чувство вины накрывает, слезы льются сами собой. Твою мать, что я наделал. Как с этим теперь жить⁈

– Пока вы ехали, сарай, в котором они были – обвалился и они точно погибли. Ваня, мне, правда, жаль, что так вышло. Но твоя жизнь не заканчивается. И от того, что мы сейчас сделаем, будет зависеть твоё будущее.

– Леша, я не могу так… Это неправильно и я не трус. Моя вина, я знаю. И я готов понести наказание, – вытираю глаза.

– Ваня, тебя Абай грохнет только ты в СИЗО порог переступишь. Сейчас нет никаких доказательств, что ты виноват. Там куча сухой травы вокруг было, пожар мог начаться из-за любой искры.

– У них мангал был разожжен, – вспоминаю.

– Я знаю. В отчётах Артема это тоже указано. Ваня, не тупи, пожалуйста. Я не чудовище, но людей уже не вернуть. Оплати похороны, денег дай им, не знаю. Но не вздумай брать вину на себя, потому что её нет, – смотрит серьезно.

Я сплю или что? Какого хрена происходит?

– Не узнаю тебя, друг. Ты же на другой стороне закона, – хмыкаю, – А за укрывательство тоже статья.

– Как раз потому, что я знаю эту ёбаную систему, ты сидишь здесь, а не у меня в кабинете.

Сжимаю пальцами виски. Голова сейчас разорвется к чертовой матери.

– Что делать дальше? Я не уверен, что смогу… делать вид, что ничего не произошло. Арина спросила у меня, я ли сделал поджог, я ничего не ответил. Да и всё произошло сразу после того, как я уехал.

– И не надо делать вид, что ты не в курсе происходящего. Но пожар мог реально начаться из-за любой искры. Твоего окурка на месте нет, понимаешь?

Молчим. Не могу поверить, что это всё на самом деле. Как я оказался среди тех, кого презирал?

Арина, что она теперь обо мне думает? Ненавидит меня. Но я понимаю её. Сам ненавижу себя.

– Сейчас Артем отвезёт тебя домой, завтра выходи на работу как обычно. Пиши рапорт на пенсию и сваливай, после отработки, – Леша хлопает меня по плечу.

Наверное, я должен благодарить за его помощью? И должен радоваться, что у меня такой надёжный товарищ. Но почему я чувствую себя так мерзко?

* * *

Сегодня

Голова в тумане, мысли не могу собрать в кучу. Провел совещание десять минут назад, но вообще не помню, что говорил.

Кристина хотела остаться, спрашивала, почему я не перезваниваю. Я просто вытолкал её за дверь.

Может позвонить Арине? А что сказать? «Извини, я не хотел убивать твою семью»?

Как скоро до меня доберётся Абай? Быстрее бы, пусть грохнет и всё. Я не смогу так, не смогу!

Набираю Лёхе, надо узнать, что там по новостям.

– Только хотел набрать тебя, – слышу вместо «алло».

– Рассказывай, – вздыхаю. Снова тошнит.

– Женщина и ребенок погибли. До утра завалы разбирали. Причина возгорания – искра от мангала. Пожарный это подтвердил.

– Как он мог это подтвердить без экспертизы? – хожу по кабинету туда-сюда. Может сегодня начнется конец света и мы все умрем? Я буду первым.

– Ваня, есть очевидные вещи, которые сложно игнорировать. Могу прислать отчёт пожарной бригады и МЧС, хочешь? – слышу, что курит.

– Нет, я ничего не хочу. Я просто… – голос пропадает.

– Знаю, Вань. Моральная сторона вопроса будет долбить. Но ты ни в чем не виноват. Это была случайность, которая обернулась трагедией.

Сбрасываю звонок, кидаю телефон в стену.

– Сука!

Я не смогу с этим жить. Ребенок, блядь, погиб! Это не случайность, это я!

Сажусь в кресло, ноги дрожат, руки ледяные. Надо что-то делать, иначе я сойду с ума просто.

Прошу зама решить текущие вопросы на работе, а сам еду в место, которое никогда раньше не хотел посещать. Усмехаюсь. До какого дерьма ты дожился, Ваня.

Останавливаюсь у входа. Понимаю, что не переоделся, я в форме. Но и плевать. Захожу внутрь, кожу обжигает холодный воздух от кондиционера. Никто не встречает. Но долго ждать не приходится.

– За смертью своей пришел, начальник? – Абай выходит навстречу и смотрит с презрением.

– Да, – отвечаю без колебаний.

Глава 53
Тимур

– Я с тобой за стол не сяду. Хочешь поговорить – пойдем на улицу, – придушил бы своими руками урода.

Дрёмов кивает и выходит на улицу. В форме своей приехал в бандитский кабак, совсем с головой не дружит? Здесь мусоров никогда нет, могут словить пулю вместо «здрасьте».

– Нахрен он припёрся? – Миша хрустит шеей.

– Совесть сожрала.

Дрёмов ждёт у своей машины, курит. Совсем нервы сдали? Подхожу ближе, даже курить с ним западло.

– Ну давай, удиви меня, – сплевываю.

Молчит. С мыслями собирается.

– Это из-за меня случился пожар, – проводит рукой по волосам. – Из-за меня бабушка Арины и… ребенок. Они погибли из-за меня, Тимур. Убей меня сам, – разводит руками, – Не смогу с этим жить.

– Не из-за тебя погибли. Но сам пожар начался из-за твоего окурка, да.

Дрёмов дергается, брови сводит.

– Объясни, – голос дрожит.

Как я тебя ненавижу, проклятый чёрт. И какой же ты жалкий. Сейчас. И всегда.

– За дачей наблюдали братки, которые крысами оказались. Когда начался пожар, один из них пролез через соседний участок, облил бензином часть сарая и кинул зажигалку. Всё, к ёбаной матери, начало полыхать. И только потом мне позвонили и сказали, что ты приехал. Через время ещё раз позвонили и сказали, что пожар.

– Откуда ты знаешь про зажигалку? И про окурок?

– Ваня, ты правда такой лох наивный или прикидываешься? Ты думаешь, я не в курсе, что ты и твой следак пасли Арину круглосуточно, и что ты хоть что-то пытался мне пришить?

Передёргивает плечами. Бесит.

– Я думал, что когда тебя закроют, то Арина наконец-то посмотрит на меня. Но после пожара… вряд ли, – тянет волосы.

– Ты идиот. Арина – моя женщина. Была, есть и будет. Теперь жена. Даже если меня закроют или грохнут – она все равно моей останется.

Дрёмов морщится. Режу по больному, но мне насрать.

– Мои братки видели, как ты кинул окурок и уехал. На регистраторе это записано. И как потом шестёрка твоего следака втихаря рылся в траве и убрал в пакет. Запись удалил, нахуй ты сдался мне, – закуриваю.

– А зажигалка? Пожарные в отчёте написали, что возгорание случилось из-за искры от мангала.

– Зажигалка была металлическая и не сгорела. Там была гравировка с кликухой этого уебана.

Ваня молчит, переваривает. Неприятно осознавать, что пацаны, которых я кормил, работу давал и впрягался за них – оказались предателями. И такими жертвами всё обернулось.

– Значит… не по моей вине, – Дрёмов вздыхает облегчённо.

– Чистый ты, начальник. Как и полагается российскому офицеру. Тупой только, но у вас все такие.

Молчим. Странная встреча. И разговор тоже. Я мог не говорить правду. Но всё-таки смерть женщины и ребенка – это жестоко даже для меня. Нахрен с таким камнем жить. Да и Арина, она бы не хотела, чтобы ушлепок нес эту вину.

– Ты наказал их? – спрашивает.

– Да.

– Как?

– Живыми в асфальт закатал.

– Справедливо, – опускает голову вниз. Ему не привыкать слышать подобное дерьмо. В его колонии за какую хрень только не сидят.

– Забудь про Арину, Ваня. Считай, что жизнь тебе шанс подарила. Оставь чужую женщину в покое, ты и так нахуевертил. То, что я тебя не грохнул до сих пор – это заслуга Арины. Но это не значит, что терпение моё безграничное.

Дрёмов кивает, смотрит в сторону.

– Когда похороны?

– В среду.

– Понятно, – поднимает голову, смотрит пристально. Молча садится в машину и уезжает.

Я сделал то, что должен был. Утаивать правду от такого совестливого – неправильно. Но это не отменяет того, что он сделал.

Возвращаюсь в кабак, Миша завис, в одну точку смотрит.

– Побазарили? – встаёт.

– Да, сказал правду, – наливаю воду из графина.

– И про крысёнышей?

– Про всё.

Миша смотрит в телефон, что-то пишет, хмурится. Алёне тяжело. И друг взял всё на себя, чтобы как-то облегчить ей утрату. С родителями сегодня утром познакомился. Хотели нормально всё устроить, съездить в загородный комплекс, показать всё. Но… Познакомились все вот в такой ситуации. Жизнь гребаная, строишь одни планы, она всё ломает.

* * *

Подъезжаем к дому Алёны, Арина целый день у нее. Миша останется на ночь, хоть и не любит спать вне дома, но ради своей королевы идёт на уступки.

Арина спускается через пять минут. Заплаканная, уставшая. Синяки под глазами, волосы в небрежный пучок собраны, губы искусаны местами до крови. Но всё равно красивая, всё равно моя.

– Привет, – садится в машину.

– Привет. Как ты? – придвигаюсь ближе, чтобы урвать хотя бы один поцелуй, но не давлю. Если не хочет, я подожду.

Вместо ответа Арина кладет руку мне на шею, упирается лбом в подбородок. Чувство собственной безысходности – раздражает.

– Спасибо, что ты рядом, – целует в губы и отодвигается. Подаюсь за ней, мне мало. Понимаю, что сейчас такой период, но…

– Ты ещё любишь меня? – голос садится.

– Конечно, – поправляет волосы, – Сомневаешься?

– Нет. Наверное. Просто кажется, что я делаю что-то не то.

Арина шумно вздыхает. А я чувствую себя конченным.

– Тимур, я сейчас не в состоянии показывать и доказывать свои чувства к тебе. Пойми это и прими. Мне… морально тяжело. Не могу себя собрать, потому что всё разбилось внутри. И Алёну нужно поддерживать, и родителей её. У меня никого нет кроме тебя, пожалуйста, будь моей опорой, а не тем, кто ещё больше ломает, – плачет. Какой же я придурок.

– Прости меня, – притягиваю девочку к себе, целую макушку, пока она рыдает мне в грудь. Ну какого хрена, Абай?

– Арина, я не хотел. Блядь, я не урод. Не настолько. Я просто не знаю как себя вести. Ты холодная, а я не знаю как поддерживать, если не прикасаться к тебе, – выпаливаю.

– Тимур, просто будь рядом. Не надо делать что-то специально. Просто… будь моим мужем, моим Тимуром, – целует в щёку.

Мы сидим в тишине ещё несколько минут. Арина кладет голову мне на плечо, прикрывает глаза. Бедная моя девочка. Хочу забрать всю твою боль, чтобы кроме радости ничего не испытывала.

– Давай останемся здесь, – показывает рукой в сторону своего дома, – Не хочу ехать далеко.

– Как скажешь, – снимаю ручник, доезжаю до соседнего двора. Арина всё это время лежала на мне, водила носом по шее. И я расслаблялся. Накрутил себя опять, идиот. Но не могу я, когда она такая. Когда моя, но и нет. Когда рядом, но не тянется. Страшно, вдруг не хочет со мной ничего?

– Я тебя люблю, – признается, когда мы заходим в квартиру. Разувается, встаёт на носочки и даёт мне то, в чём я нуждаюсь как наркоман. Целует глубоко, с языком. И я чуть не кончаю в штаны от её нежности. Обнимаю за талию, прижимаясь сильнее.

Моя.

– Я тоже, – зарываюсь носом в ключицу.

Один поцелуй и всё, я снова как побитый пёс, который будет сторожить, заботиться и ждать очередную порцию ласки.

Арина проспала всю ночь у меня на груди. Перекинула ногу, сплела наши пальцы и вырубилась. Я нюхал ее макушку, гладил по спине и пытался понять, как жить дальше.

Моя жена. Моя любовь и моя погибель.

Моя сила и моё самое слабое место.

Нужно что-то менять. В этот раз я заплатил слишком высокую цену. Погибли невинные люди, моя семья.

А если бы Арина пострадала? А если бы оказалась прямо там, в пожаре?

Желудок сводит от этой мысли. Нельзя. Нужно беречь её. Укрыть, спрятать.

Не получается постепенно выходить из криминала. Значит, надо обрубить это на корню.