Текст книги "Вершина желания"

Автор книги: Нина Киллэм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

Глава 10

– Мама, что ты здесь делаешь?

Рита сидела за столом на кухне с чашкой чаю в руках. Щеки ее пылали от возбуждения, она выглядела так, словно только что сбежала из тюрьмы.

– Я пришла, чтобы жить с тобой и с этой очаровательной леди. Ты не говорил мне, что у тебя есть подруга.

– У меня нет подруги. – Джек стоял, прислонившись к кухонной стойке и скрестив руки на груди. – Ну, в любом случае, моя подруга не она.

Рита подмигнула Молли. Молли подмигнула ей в ответ. Рита покачала головой, глядя на сына:

– Мальчик мой, ты слепец.

Джек сделал вид, что не слышал ее.

– Что случилось?

– Они меня выгнали.

– За что?

Рита пожала плечами:

– Похоже, я завела слишком тесные отношения.

– С кем?

– Ну не с менеджером, и я думаю, что он на меня немного обиделся. – Она обернулась к Молли: – Вы знаете, как это бывает.

Молли закатила глаза, выражая сочувствие. Рита развела руками:

– И вот я здесь. Надеюсь, я вам не помешала?

Джек поставил стакан на стойку.

– Тебе надо вернуться.

– Почему?

– Ну, я как раз на середине книги…

Рита обернулась к Молли:

– Он очень серьезный. Меня всегда восхищала его самодисциплина.

Молли в знак согласия закивала.

– Но он слишком серьезен, вы не находите?

Молли улыбнулась, уклонившись от прямого ответа. Джек смотрел на двух женщин, что сидели у него за столом и пили его чай, улыбаясь друг другу, словно были знакомы сто лет, а его самого находили забавным двухлетним несмышленышем.

– Что вам здесь, отель! – возмутился он довольно громко.

Мать его приподняла бровь.

– Я хотел сказать… – начал Джек, но махнул рукой. – Я принесу постельное белье.

Позже, когда в доме все уже спали, Джек, растрепанный и взвинченный, спустился на кухню, схватил телефонную книгу и принялся судорожно перелистывать страницы. Воздух был жарким и липким от влаги. Кожу покалывало, и волосы прилипли к шее. Он был на волоске от гибели. Он едва все не испортил. Пять лет самоотречения он едва не пустил коту под хвост. И ради чего? Ради этой самки, ради этой хитрой дьяволицы, ради этой распутницы, что поселилась в его доме, чтобы пить из него кровь, и скоро выпьет всю, до последней капли. Всю кровь, весь мозг! Сделает из него последнего дурака.

Джек чувствовал, как желания рокочут в нем, словно дальние раскаты грома. Она жила под одной с ним крышей, она спала, голая, в этом он не сомневался, выпростав ногу из-под простыни, приоткрыв губы. За ширинкой у него все напряглось от желания.

Дело не в ней, повторял себе Джек. В конце концов, он ведь мужчина. Мужчина из плоти и крови. Половозрелый. Разве не так? Любая женщина могла бы разжечь в нем похоть. Хотя Хизер почему-то, несмотря на все свое совершенство, его не возбуждала. А Молли вот возбуждала. Надо защитить себя от столь возмутительной наглости. От столь бессовестной демонстрации доступности. Такие округлые пухлые губы. Такие бедра. Эти бедра он хотел бы ласкать каждым дюймом своего тела. Он хотел, чтобы эти бедра зажали его в тиски порока и никогда не отпускали.

– Перерожденные девственники, перерожденные девственники, – шептал Джек, водя по букве «П» в телефонной книге. Он захлопнул справочник. Ничего. Он обвел кухню разгоряченным взглядом. Должен же на свете быть кто-то, кому он мог позвонить. Джек покопался в памяти, и – да, он нашел искомое. Он схватил телефон и набрал номер.

– Саймон.

– Джек, я отменил сеансы. Я сказал тебе…

– Мне нужна помощь. – Джек провел ладонью по волосам. – Я погибаю. Искушение подступило к моему дому. Хуже того, оно уже вошло в мой дом. Она наверху, спит нагая, приоткрыв губы…

– Джек, расслабься.

– Я схожу с ума.

– Не иди против течения. Сделай глубокий вздох и поднимись к ней наверх.

– Никогда!

– Я думаю, пришло твое время.

– Нет, не пришло. У меня роман! Настоящий роман. И если я пройду еще несколько уровней, то меня допустят в святая святых. Она девственница. Ты слышишь? Настоящая девственница. Сама мисс Воздержание. И когда мы соединим свои судьбы, мы отдадимся друг другу и устроим такой пир страсти, что дом сгорит. Поэтому я не могу сдаться сейчас. Господи, как ты не понимаешь? Я уже почти у цели.

– О, Джек.

– Ты должен найти мне кого-то, с кем я мог бы поговорить.

– Нет.

– Я всем расскажу, что ты слизал половину своей «Темной стороны перерожденной девственности» с руководства по воздержанию, издание которого спонсировало правительство.

На другом конце линии возникла пауза.

– Ну, возможно, ты мог бы позвонить по одному номеру, – сказал Саймон.

– Так дай же его мне.

– Знаешь, об этом не стоит никому рассказывать. Организация себя не афиширует. – Саймон замолчал. Он искал номер. – Они встречаются в торговом центре «Шерман оукс». Неофициально.

– Когда?

– В пятницу вечером. Не навлекай на них неприятности.

Леда стояла у зеркала в школьной туалетной комнате, когда вошли Тиффани и Армани в полной боевой выкладке – стуча каблуками и с металлом в голосе. Леда знала, что здороваться не имело смысла. Ей объявили бойкот. Никаких слов приветствия, никаких кивков, лишь взгляды сквозь нее, если она оказывалась в их поле зрения. Тиффани и Армани не стали с ней миндальничать, когда она сообщила им, что выходит из команды. «Трусливая обезьяна» – вот самый нежный из эпитетов, которым ее наградили. Армани и Тиффани придумали свое объяснение тому, почему Леда выбыла из состязания. По их версии, Леда не соответствовала критериям отбора. Была настоящей шлюхой. И в результате уже дважды на этой неделе ребята из футбольной команды прижимали ее к стенке в коридоре, терлись о нее своими гениталиями. Ей было невыразимо плохо. Она наблюдала из-под нависшей на глаза челки, как Тиффани ударила кулаком по автомату, продающему презервативы, чтобы он выплюнул завернутый в фольгу диск, который она и швырнула Леде:

– Сунь его туда, где солнце не светит.

Все девочки, что были в тот момент в туалетной комнате, прыснули от смеха. Леда дала кондому упасть на пол и, наступив на него, выбежала за дверь. Надо было пройти через все это вместе с ними, подумала она. Дядя Джек сломал ей жизнь.

Когда в дверь позвонили, Кейт бегом бросилась вниз. Она открыла дверь перед мужчиной в форме компании «Миллер и сыновья. Покраска». Мужчина сделал отметку в блокноте. Он был молод и высок, и, вздрогнув, заметила Кейт, губы у него были гладкие, как у младенца. Он прикоснулся к кепке:

– Добрый день, мэм.

У Кейт подогнулись колени.

– Привет, – весело сказала она и отступила, пропуская его в дом. Он закрыл плечами дверной проем – сплошные мускулы и трудовой пот.

Кейт закрыла глаза и вдохнула его запах.

– Сюда. – Она махнула рукой в сторону лестницы и сама пошла следом. Взгляд ее прилип к его ягодицам.

Наверху, в спальне, он оперся своей испачканной краской ладонью о кремовую стену.

– Итак, вы хотите перекрасить стены в красный цвет?

– Да, в китайский красный. – Она указала на банки с краской в углу.

– Всю комнату?

– Да, ее надо оживить.

– Точно? – сказал мужчина, окинув взглядом белую кровать.

Кейт бесстыдно пялилась на него, тело ее напряглось. Глаза ее ласкали его худощавые длинные руки, его скульптурные ягодицы, впечатляющую выпуклость за ширинкой его потертых джинсов. Если она прикоснется к нему, что он сделает? Он женат? А это важно? И что более важно, останется ли у него еще время на то, чтобы покрасить комнату?

– Вы торопитесь? – спросил он.

– Нет-нет, не спешите.

– Я не имел в виду покраску.

Она подняла глаза и встретилась с ним взглядом. Он смотрел на нее сверху вниз, и зрачки его, два кофейных боба, горели желанием… Кейт расстегнула блузку. Он прижал ее к стене. Она закрыла глаза, когда губы его нашли ее губы, а пальцы в пятнах краски впились в ее ягодицы…

– Я начну готовиться, – сказал мужчина и направился кдвери. – Надо принести простыни, чтобы закрыть мебель и пол.

Кейт заморгала, словно спросонья, и, очнувшись от забытья, разочарованно вздохнула.

Пока он доставал что-то из своего грузовичка, Кейт порылась в ящике со своим нижним бельем. Она быстро переоделась и побрызгала себя духами. Она переживала из-за того, что он испытает разочарование, когда запустит руки в бюстгальтер. Но тут она услышала, что он снова вошел в дом. Кровь ее застыла. Ноги ослабели. Соски восстали в предвкушении.

Мужчина вошел в комнату в рабочем комбинезоне и с белыми простынями в руке. Кейт задалась вопросом о том, как она станет снимать с него этот комбинезон. В маленькой комнате она стояла рядом с ним, пошатываясь от его близости и своих желаний. Не то чтобы она планировала пойти до конца, ей просто хотелось прикоснуться к нему, поцеловать его, пойти на поводу у этого неистового чувства, такого изысканного и неукротимого. И редкого.

– Ладно, – сказал он. – Я приступаю.

Кейт кивнула, но не двинулась с места. Мужчина ждал. Она тоже ждала.

– Что? – сказал он.

Тело Кейт было в огне. В кино все это происходило куда проще – многозначительный обмен взглядами, и вот уже летят прочь сомнения и сброшенные одежды. Кейт продолжала смотреть на мужчину. Слова появлялись в ее голове и тут же исчезали.

Взгляд его прояснился узнаванием.

– Леди, – сказал он, – я здесь, чтобы работать.

Кейт покраснела до самых лодыжек.

– Могу я сварить вам кофе?

– Да. Черного. И сахару побольше.

Внизу Кейт включила кофеварку и отключила одну за другой эрогенные зоны. Она полезла в морозильник за большой банкой сливочного мороженого. Чтобы успокоиться.

* * *

Джек нашел их сидящими на скамейках перед бутиком «Виктория сикрет». Они сидели, наблюдая за непрерывным потоком юных девиц, входящих в магазин дамского нижнего белья и выходящих из него. Их было пятеро. Пятеро мужчин. Вскоре он узнал, кем были остальные четверо. Ральф – коп сорока пяти лет от роду; Эрик – тридцатилетний таксист; Таннер – восемнадцатилетний студент колледжа и Джералд – пятидесятилетний временно уволенный охранник из «Макдоналдса», который ради этой встречи не поленился приехать из самого Ирвина. [15]15
  Ирвингтон (город в США, штат Нью-Джерси).


[Закрыть]

Нейл, мужчина, с которым Джек говорил по телефону прошлым вечером, находясь в эмоциональном кризисе, подошел к ним с протянутой для приветствия рукой. На Нейле были штаны цвета хаки и голубая рубашка, обтягивающая внушительное брюхо. Он был совершенно лыс. Из растительности на его лице была лишь блондинистая козлиная бородка.

– Джек? Спасибо, что присоединился к нам. Подходи и будем знакомиться.

Он положил тяжелую длань Джеку на затылок и повернул его лицом к остальным.

Остальные уставились на Джека со смесью опасения и недоверия.

– Давайте поприветствуем нашего товарища.

Один за другим они салютовали ему, поднося руку к воображаемой пилотке, словно солдаты. При этом они шептали:

– Я приветствую тебя, хранитель духа, храбрый сердцем, победитель плоти.

Джек смущенно улыбнулся Нейлу. Нейл похлопал его по спине.

– Мы приветствуем парня, которому достало мужества взять в собственные руки власть над плотскими страстями тела. Разве не так, мужчины?

Мужчины не в лад что-то пробурчали. Нейл жестом указал Джеку на скамью:

– Почему бы тебе не присесть? Посмотришь, как тут все проходит, и, если захочешь, присоединишься к нам. Чувствуй себя как дома. Мы здесь, чтобы выслушать друг друга, поддержать. Это хорошая группа, верно, мужчины?

Мужчины опять невразумительно забубнили. Нейл вытащил блокнот с планшетом и сел на скамейку.

– Итак, Ральф, как прошла неделя?

Ральф закинул в рот горсть поп-корна, пожевал несколько секунд и проглотил.

– Нормально.

– Есть что рассказать?

Ральф немного подумал.

– Нет, – сказал он.

Нейл кивнул.

– Хочешь о чем-нибудь поговорить?

Ральф еще немного подумал.

– Нет.

Нейл от него отстал.

– Ладно. Таннер?

Таннер пялился на постер в витрине «Виктория сикрет».

– Таннер?

Таннер повернулся к нему со все еще открытым ртом.

– Есть о чем доложить сегодня?

– Нет.

– Нет проблем?

– Нет.

– Нет искушений?

– Вообще-то нет.

– Ладно.

Таннер вернулся к созерцанию переполненного плотью красного кружевного бюстгальтера. Нейл посмотрел на планшет.

– Эрик. Как твоя невеста?

Эрик сидел, скрестив на груди руки, покачиваясь взад-иперед.

– Она в порядке.

– Скоро большой день.

– Следующей весной.

Нейл нахмурился:

– Думаешь, выдержишь?

Эрик перестал качаться. В глазах его появилось выражение панического ужаса.

– Надеюсь, она не фригидна!

Нейл откинулся на спинку скамьи, задумчиво взявшись за подбородок.

– Ты хочешь поговорить о том, что тебя волнует?

– Что, если… – Эрик замолчал и с выражением панического ужаса уставился прямо перед собой, словно увидел Апокалипсис.

Нейл подался вперед:

– Эрик?

Эрик встретился с ним взглядом и впился глазами в глаза Нейла.

– Что, если она не знает, что надо делать?

Нейл отмахнулся от него:

– О, я не сомневаюсь, что ваша любовь подскажет вам, что надо делать. И все пройдет гладко. То будет красивый момент. Верно, парни?

Все посмотрели на Эрика, вернее, на его ширинку и отвернулись. Нейл улыбнулся Джеку:

– Итак, Джек, почему бы вам не рассказать нам о своих проблемах?

Джеку было неловко.

– Я не знаю…

– Не стесняйтесь. Мы все вас внимательно слушаем.

Джек прочистил горло и пустился в пространные объяснения своего состояния, описывая подробности своих отношений с прежними подругами и теперешних проблем с Молли. Мужчины переглядывались.

Нейл перебил Джека:

– Так в чем конкретно состоит ваша проблема?

– Ну, я думаю, надо искать истоки в моей бывшей жене…

Все разом вздохнули. Нейл положил руку Джеку на плечо:

– Мы не любим использовать это слово.

– Что?

Джералд подскочил, сжимая кулаки.

– Сука – вот какое слово мы используем!

– Джералд…

– Надо бы привязать ее к дереву и заставить заплатить за то, что она сделала!

– Джералд!

– Перерезать ей горло и оставить ее истекать кровью!

– Довольно!

Джералд ударил кулаком о витрину «Виктория сикрет».

– И лупить ее, лупить, лупить!

Нейл поднялся со скамейки и сбил Джералда с ног. Он прижимал тяжело дышавшего Джералда к земле. Тот был похож на раненого быка. Джек в ужасе смотрел на происходящее. Все прочие тоже смотрели. Никто не произнес ни слова. Наконец, Нейл поднялся и хлопнул в ладоши.

– Ладно-ладно, оставим эту тему. – Он повернулся к Джеку и улыбнулся: – У некоторых из присутствующих есть бывшие, которые нас… разочаровали. – Он развел руки в сторону. – Время для нашего ритуала.

Мужчины встали и образовали круг, положив руки друг другу на плечи. Нейл протянул руку Джеку:

– Присоединяйтесь.

Джек попятился.

– Нет, все в порядке, но…

Джералд ухватил его за воротник рубашки и втянул в круг.

– Брат, ты теперь наш!

– Кто мы? – крикнул Нейл. Мужчины завыли, устремив глаза к небу:

– Перерожденные девственники!

– Кем мы останемся?

– Перерожденными девственниками!

– Чего мы ждем?

– Любви! Настоящей любви!

Мужчины захлопали и засвистели. Нейл поднял руки:

– Вперед, мои друзья. Оставайтесь твердыми, но стойкими.

Мужчины в последний раз ударили в ладони, и круг рассыпался. Джералд по-медвежьи крепко обнял Джека.

– Увидимся в следующую пятницу, брат, – сказал он и пошел своей дорогой.

Джек ошеломленно смотрел ему вслед. К нему подошел Нейл:

– Ты обратился по адресу, Джек. Мы знаем, что такое давление внешнего мира. Мы знаем, как трудно держать себя в узде. – Он похлопал Джека по плечу. – К счастью, у тебя теперь есть мы.

– Я не смогу прийти в другой раз.

Нейл нахмурился:

– Почему?

– Ну, я еще не готов стать членом группы перерожденных девственников. Для этого требуется определенный… отказ от иллюзий.

– Да? И что?

– Просто эти парни, – Джек покачал головой, – немного не моя компания.

Вернувшись домой, Джек застал мать на кухне. Она готовила чай.

– У Молли хорошие новости, – сказала она. Джек прищурился. Значит, ей позвонили, решил Джек.

Был звонок, которого так ждут начинающие писатели. Настал момент, когда твою рукопись достают из стопки и дают тебе знать о том, что она будет опубликована. Откровенно говоря, как мог бы сказать ей Джек, этот момент и является кульминационной точкой. А дальше ты просто катишься с горы вниз. Но когда ты берешь трубку и слышишь заветные слова, для тебя наступает праздник. Рождество, твой день рождения и Новый год в одном флаконе. Он нахмурился. Должно быть, ей звонила Люсинда. Вероятно, она предложила Молли все то, что никогда не предлагала Джеку: шестизначную сумму аванса, пятьдесят процентов роялти, пять секунд рекламы на экране кинотеатра перед фильмом. Джек заскрипел зубами:

– Я ее убью.

– Она беременна.

– Что?

– Тсс. Она отдыхает.

Джек вышел из кухни в гостиную, где на диване, завернувшись в розовое пуховое одеяло, с закрытыми глазами лежала Молли. Щеки ее были румяные и круглые, и на губах играла довольная улыбка. Рита подошла к нему и встала рядом в дверном проеме.

– Смотри, какая милая. Должно быть, она совсем без сил, бедняжка.

– Да, могу представить, – сказал Джек.

– Тебе придется о ней позаботиться.

– Мне?

– Ну, ей же надо где-то жить.

– И сколько она будет жить здесь?

– До тех пор, пока не родится ребенок, конечно. Ты же не хочешь, чтобы она, беременная, маялась в мотеле?

– Конечно, не хочу.

– Вот и я так подумала. – Рита вытерла руки и вышла в коридор.

– Но… но… Рита оглянулась.

– Но я не отец, – сказал Джек.

– Я знаю, – сказала мать и тяжко вздохнула. И сколько в этом вздохе было разочарования!

Глава 11

Вечером следующего дня Джек краем глаза наблюдал за Молли. Она лежала на другом диване, листая журналы для будущих мам. Она вдруг стала такой умиротворенной, подумал он. Он мог бы сказать, что она похожа на Мадонну, если бы с ее пояса все еще не свисали наручники.

– Хорошо провела день? – спросил он. Она перевернула страницу.

– Я обнаружила, что порка – это не мое.

– Нет?

– Может, повязка на глаза, перышко для щекотания – если и садомазо, то очень облегченный вариант.

– Но порка?

– Нет.

– Понятно.

– А у тебя как?

– Нет, порка тоже не мое.

Она окинула его пристальным взглядом:

– А что твое?

Джек задумался. Он никогда не жаловался на воображение, и мир его фантазий был богат и наполнен событиями. Последние удачные образы включали цирк, обнаженную воздушную гимнастку и целый ансамбль исполнительниц танца живота с подрагивающими подвесками. Но в реальной жизни ему требовалось что-нибудь куда проще.

– Импульс, – признался он.

Молли засмеялась. Джек заметил, что она смотрит на фотографию женщины, кормящей ребенка грудью. Она вздохнула, счастливая.

– Ты знаешь, что если там девочка, то ее яйцеклетка уже сформировалась? – Молли устроилась удобнее. – Мне это кажется чудом. Только подумать: моя ДНК тикает там, отсчитывает время, выращивает волосы и пальчики.

– Половина твоей ДНК.

– Что?

– У него или у нее только половина твоей ДНК. А вторая половина отца. И твоя ДНК может быть вялой. Ты когда-нибудь об этом думала? Возможно, это другая ДНК делает всю работу. Может, твоя ДНК просто валяется на диване, ест картофельные чипсы и щелкает пультом, отыскивая каналы, на которых идет повторение сериала «Друзья».

Молли окинула его взглядом.

– Насколько я понимаю, ты меня не одобряешь.

Джек пожал плечами:

– Ребенок должен иметь мать и отца.

– Я тоже так думаю. Но вышло не так.

– Потому что ты не считала, что это важно.

Молли приподнялась на локте.

– Детей всегда воспитывает мать. Отец – фигура по большей части символическая.

– Но твой ребенок никогда не узнает своих родственников с отцовской стороны.

– Ну, она будет знать моих родственников. Этого хватит.

– Ты что, амеба? Одноклеточное, размножающееся простым делением?

– Не сказала бы, что тебя это касается, но я сообщила отцу ребенка, что беременна от него, понял? И он не собирается участвовать в его воспитании.

– И ты только сейчас это выяснила.

– Ты бы предпочел, чтобы я сделала аборт?

Джек ответил не сразу:

– Нет.

– Ну тогда мы возвращаемся на исходную позицию.

– Да, мы на исходной. – Джек с шумом развернул газету и закрылся ею, делая вид, что читает.

Молли опустила глаза на живот:

– Интересно, стану ли я по-настоящему большой? Когда моя мама была беременной, она становилась огромной, как дом.

Джек почувствовал раскаяние.

– Мне жаль, что с твоими родителями так вышло.

– Почему тебе жаль?

– Ну, ты знаешь.

– Нет.

– Насчет их болезни. Что они сошли с ума.

Молли уставилась на него непонимающим взглядом.

– Они ведь живут во Флориде? – осторожно уточнил Джек.

– Моя мать живет в Миннесоте. Отец со своей женой в Сан-Диего.

– Вот как. – Джек посмотрел на нее с интересом. – И твоя мать все помнит?

– Все, что хочет помнить.

– Кейт сказала, что у них болезнь Алыдгеймера.

Молли засмеялась.

– Кейт – хорошая сестра. Но жестокая. – Молли грустно улыбнулась. – Нет, правда, судьба моих родителей менее драматична. Они развелись, когда мне было десять. И тогда же они решили, что больше не хотят быть родителями. Поэтому нас с сестрой стали перекидывать с рук на руки, словно печеную картошку из костра. Поэтому мы стараемся помогать друг другу.

– Мне жаль.

Молли пожала плечами:

– Что тут поделаешь?

Они замолчали. Джек бросил на Молли взгляд. На ней была майка цвета хаки и серые старенькие штаны. Ногти на скрещенных ногах были покрыты лаком цвета лаванды. Он раньше никогда не замечал, какие у нее ступни. Они были утонченно-изящными. Красивой формы и гладкие. Каждый пальчик такого размера, что сразу помещается во рту. Он был всецело поглощен мыслями о ее ступнях, когда вдруг услышал, как она всхлипнула. Он поднял глаза и с ужасом обнаружил, что глаза у Молли на мокром месте. Она утерла нос. Джек полез в карман джинсов и достал носовой платок.

– Держи.

– Спасибо, – пробормотала она и шумно высморкалась.

Джек прочистил горло.

– Тебе, должно быть, тяжело. Остаться одной, когда неоткуда ждать помощи.

Молли еще раз высморкалась. Слишком много для бумажного платка.

– Упс, – сказала она.

Джек подскочил и побежал в другой конец комнаты. Вернулся он с пачкой бумажных носовых платков. Он сунул их в ее липкие руки. Она еще раз высморкалась.

– Проблема в том, – сказал Джек, – что общество больше не выполняет своей; роли сдерживающего фактора. Все делают только то, что им нравится. Никто не думает о других. Раньше человек жил в обществе, где каждый оглядывался на другого. Общество регулировало жизнь каждого своего члена.

– Ммм, – промычала Молли.

– Каждый знал свое место, знал, что делать.

Джек замолчал и с восхищением уставился на Молли, которая ковыряла в носу платком.

– Тебе не кажется, что именно в этом главная проблема сегодняшнего дня? – подсказал он. – Что у нас нет общества, которое бы направляло наши жизни в нужное русло?

Молли в последний раз высморкалась и вытерла нос.

– Ты не знал, что до двадцатого века женщинам не сдавали квартиры? Что если три женщины селились вместе, то считалось, что они устраивают бордель? Мне кажется, что ситуация заметно улучшается.

Джек замолчал.

– Тогда почему ты плачешь? – спросил он после паузы.

– У меня сенная лихорадка.

– Вот как.

– Обычно в это время года она не так сильно проявляется, но сейчас я почему-то расклеилась. Спасибо за платки. – Молли протянула ему полупустую пачку и улыбнулась. И улыбка совершенно изменила ее, как солнечный свет меняет подсолнух. Такой неожиданной была эта перемена, такой радостной, что сердце Джека подпрыгнуло. Он словно зачарованный уставился на Молли. – Что? – сказала она.

– Ничего. – Он быстро встал и надел куртку.

Молли удивленно подняла на него глаза:

– Куда ты собрался?

– На свидание.

– А, верно. – Она начала снова листать журнал. – Приятного вечера.

Выйдя из дома, Джек посмотрел в окно гостиной, украдкой наблюдая за Молли. Ему не хотелось никуда ехать на ночь глядя. Как-то так вышло, что с каждым разом свидания с Хизер доставляли ему все меньше удовольствия. Во всяком случае, ее общество доставляло ему куда меньше удовольствия, чем он ожидал. Он понятия не имел, какой это тяжкий труд – постоянно держать в памяти все, что ты должен знать о другом человеке. Что для нее важно. Каких тем следует избегать. Фиги, например. Хизер испытывала панический ужас перед фигами. Любое упоминание этого фрукта, буквальное или фигуральное, категорически воспрещалось. Фиги, как вскоре выяснил Джек, могли вызвать у нее визг или, что еще хуже, привести к оглушающему молчанию. А молчание Хизер, как оказалось, было подобно минному полю. Он пробирался по нему осторожно, внимательно глядя по сторонам, с большой осторожностью поднимая и опуская ноги. Но Хизер постоянно напоминала ему о том, что установление прочных отношений всегда требует усердной работы и прилежания. И она была хорошим тренером.

– Заедешь? – спросила она.

– Что, прости?

– Заедешь за мной в половине восьмого?

– А мы не могли бы просто встретиться на месте?

– Джентльмен всегда заезжает за своей леди.

Джек вздохнул, прикрепляя еще один шлем к заднему сиденью. Еще раз вздохнув, он завел мотоцикл. Почему не нашлось девственниц к западу от Четыреста пятой?

По дороге Джек старался смотреть только прямо перед собой, не обращая внимания на рекламные щиты, что маячили со всех сторон: блестящие губы размером шестьдесят на сорок футов, глубокие вырезы и качающиеся попы. Куда бы он ни посмотрел, всюду находил обнаженные женские тела. Он чувствовал себя как Одиссей, привязанный к мачте, проезжая мимо всех этих сирен с Мэдисон-авеню, что манили его к себе и вопили: «Джек, Джек, иди ко мне!..» Не обращая внимания на свой член, который извивался, словно его вяжут канатами, он крепко сжимал руль мотоцикла и думал о своей Пенелопе.

Но когда он прибыл на место, Пенелопа заставила его ждать.

– Я не готова, – сказала она и закрыла дверь перед его носом.

Джек прислонился к стене, имитирующей беленую стену глинобитной хижины, и двадцать минут охлаждал ступни, пока Хизер не вышла, свежая и хрустящая, как огурец, завернутый в пластик.

Она подставила ему щеку для поцелуя. Когда он наклонился к ней, в нос ему ударил невинный запах диких лилий. Ее ухо было таким чистеньким и розовым, что ему вдруг захотелось его укусить. Но он удовлетворился тем, то чмокнул ее в шею под скулой.

– Полегче, – сказала она.

– Готова? – Он повернулся и направился к лифту. На середине коридора он заметил, что ее нет рядом. Джек обернулся.

Хизер по-прежнему стояла на пороге своей квартиры с поднятой бровью.

– Что? – сказал он.

– Я жду.

Мысленно он щелкнул тумблером в голове, включив обратную перемотку, как в видеоигре. Он шарил глазами по экрану, пытаясь понять, что он упустил, что там маячит сбоку, что в любой момент готово выпрыгнуть из тени и уничтожить его. Он приехал, чтобы забрать ее, он целомудренно поцеловал ее, он принес полный бумажник баксов, чтобы заплатить за ужин. Она скрестила руки на груди.

– Как. Я. Выгляжу? – произнесла она, кристально четко разделяя слова.

– О! – Он ударил себя по лбу. – Ты отлично выглядишь. Правда.

Лифт открылся с мелодичным звоном. Джек повернулся и бросился к лифту.

– Пошли.

Он сунул ногу в щель и, вывернувшись, обернулся. Хизер продолжала стоять в дверях квартиры, уставившись на него, словно упрямый пудель.

Под его растерянным взглядом она развернулась и вновь вошла в квартиру. Джек смотрел, как дверь лифта закрывается, грозя прищемить его ступню.

Когда он вернулся в квартиру, она сидела, плотно сдвинув колени, обхватив руками сумочку.

– Нам надо поговорить, – сказала она.

Джек пребывал в нерешительности. Если они выйдут из дома прямо сейчас, то, возможно, им удастся избежать вечерних пробок. Но он прислушался к своему внутреннему голосу, вещавшему от имени идеального партнера, и присел рядом с ней.

– Итак, я знаю об отсутствии у тебя опыта в этом вопросе, – начала она.

Он кивнул.

– Поэтому я желаю несколько изменить правила. За твои прежние нарушения я не стану назначать тебе штрафных очков в отношении зон недоступности.

Джек, благодарный, молитвенно сложил ладони.

– Но очевидно, я должна объяснить тебе кое-что.

Джек посмотрел на часы. Заказанный столик им уже не видать.

Она вытащила блокнот и начала читать ему лекцию, отмечая галочками то, на что ему следует обратить особое внимание. Он сидел, кивая, думая о той еде, что хотел бы заказать: карпаччо из семги для начала, утка с абрикосами, бутылка коллекционного бордо, может, немного коньяка к десерту…

– Итак, – наконец сказала Хизер, – я считаю себя ответственной за то, чтобы привести наши отношения к их естественному завершению, а ты отвечаешь за то, чтобы мне было хорошо.

– Ладно. – Джек встал.

– Сядь.

Он сел.

Она любовно взяла его руки в свои ладони.

– Все это сводится к одному: ты бережно относишься к моим чувствам, а я считаюсь с твоими суждениями и следую им.

Джек молчал. Он редко доверял собственным суждениям, а еще реже следовал им.

Хизер наклонилась к нему и смахнула невидимую пылинку с его воротника.

– В этом контракте я рассчитываю на то, что ты будешь выражать свою благодарность.

– За что?

– За что? – Тон ее был ледяным.

– Я хотел сказать, – он заморгал, – за что? Она встала и положила ладонь себе на бедро.

– За то, что я – женщина, которая готова мириться с твоими недостатками.

– Ах.

– Пойдем? – сказала она.

Джек вышел следом за ней за дверь, думая о том, что если он даст метрдотелю пятьдесят баксов, то он, возможно, вернет им столик.

Молли сидела в ванне и напевала своему животу, взбивая вокруг себя пену, словно мыла ребенка, который был у нее внутри. Ее еще мучила тошнота по утрам, и она часто чувствовала себя невероятно усталой. Грудь ее стала первым знаком. Первым знаком того, что в ней росла новая жизнь. Первым знаком чуда. Этой способности ее тела создавать еще одно человеческое существо. Внутри ее рос целый мир. И как она назовет этого ребенка? Есть ли ей дело до того, будет ли у нее мальчик или девочка? Единственное, что ей было важно, так это чтобы у него или у нее было все, чтобы стать счастливым или счастливой. Молли переполняла любовь.

Она закрыла глаза и погрузилась в наслаждение, что дарила теплая вода. Она все-таки залетела. Имея за спиной такой длинный послужной список, она забеременела в первый раз. Она всегда была такой осмотрительной, но, очевидно, презерватив у этого парня оказался с дефектом. Конечно, момент был не самым подходящим, по вопрос о том, что следует делать, перед ней не стоял. Дареному коню, как говорится, в зубы не смотрят. В конце концов, в числе ее подруг было немало одиноких матерей, хотя начинали они как замужние женщины.

Молли завернулась в теплое махровое полотенце и спустилась вниз за очередным стаканчиком мороженого. Она была благодарна Джеку за то, что он позволил ей пожить у него, но пора было подыскать себе собственное жилье. Хотя отчего-то ей съезжать не хотелось. Здесь она чувствовала себя как дома. Она помнила счастливый дом ее детства. Давным-давно, до того как ушел отец. Он ушел в День благодарения, и картофельное пюре и нога индейки так и остались висеть, прилипнув к стене, после того как за ним захлопнулась дверь.