Текст книги "Вершина желания"
Автор книги: Нина Киллэм
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)
Конечно, она бы хотела, чтобы у ребенка был отец. Но жизнь показала ей, что это не всегда строго обязательно. Приятно – да. Теперь она будет завидовать подругам, чьи мужья возвращаются вечером с работы домой, врываются в дом, как свежий ветер, обнимают визжащих от восторга детей и лишь затем распускают узлы на галстуках и велят детям исчезнуть с их глаз. Когда она ночевала в доме подруг, она часто бродила по ночам по дому и тихонько открывала дверь спальни родителей, чтобы посмотреть, как они спят. Однажды ее поймали. Потому что они не спали. И больше ее никогда в тот дом не приглашали.
Ну что же, она не позволит прошлому сломать ей жизнь. Она не собирается провести остаток жизни в стенаниях и жалобах. Теперь у нее есть о ком думать – о ребенке. И она не собирается внушать этому ребенку мысль о том, что чего-то в его жизни недостает. Разумеется, вокруг полно людей, которые с удовольствием сделают это за нее. И поэтому она, мать, должна защитить свое дитя.
Молли включила свет на кухне и пошлепала к холодильнику. Она вытащила мороженое и села за стол, поедая его прямо из картонки. Она виновато ухмыльнулась. Она знала, что Джек терпеть не мог, когда она так делала. Ей будет его не хватать. Будет не хватать тех маленьких любезностей, что он ей оказывал. Он всегда оставлял для нее в коридоре свет включенным, когда она уходила из дома. Он никогда не забывал купить ее любимый сорт чая. Он порой смотрел на нее так, словно хотел ее съесть. И все же он ясно дал ей понять, что она его не интересует. А Молли никогда никому не навязывалась. Она примет его отказ с достоинством. Дважды ей говорить не надо.
Доставив Хизер домой, Джек поехал к себе через Сан-та-Монику. Губы его были алыми от страстных поцелуев, которыми она одарила его, как одаривают венками павших на войне солдат. За ужином он попытался сконцентрироваться на ее женских чарах. Л общего сморщился от усилий. Он смотрел на ее дорогую шелковую блузку, на водопад ее волос, на ее идеальный макияж. И все же сердце его сидело в своей клетке неподвижно. Джек нетерпеливо пихнул его локтем. Ужин, как обычно, прошел гладко. Хизер была мила, любезна, легко переходила с одной темы на другую, и ее заключительные замечания были подозрительно похожи на отчеты компании перед потребителями продукции – ясные и доходчивые. И исчерпывающие. Она ела как воробушек, отставив мизинец и мастерски орудуя вилкой, избегая любого контакта с едой.
После ужина, когда Джек, подавив зевок, стал рыться в бумажнике, она сидела с застывшей на лице улыбкой.
– Моя шаль, – сказала она, протянув ему нежно-розовую кашемировую накидку.
Джек бережно накинул эту шаль на ее безупречные плечи, наклонившись к ней, чтобы вдохнуть ее запах.
– Осторожнее, – предупредила она, и он с благодарностью отступил на шаг. Ах, наконец, рядом с ним была женщина с твердыми принципами. Женщина, которая сможет управлять его необузданными страстями. Женщина, которая станет гарантом его безопасности, женщина, с которой он хотел бы создать семью.
У ее двери, однако, он поймал себя на том, что просит разрешения зайти к ней.
– Ну, пожалуй, сегодня я позволю тебе зайти, – сказала она.
Он вошел.
– Чаю? – спросила она.
– Пива, – потребовал он.
Хизер приподняла бровь, но улыбнулась.
– Бутылка пива у меня тоже найдется.
Подавая ему бутылку, она низко наклонилась, демонстрируя ему грудь, упрятанную в кремовый бюстгальтер с цветочным рисунком.
– Я поставлю какую-нибудь музыку, – сказала она. Он наблюдал за тем, как ее узкая спина изогнулась, огибая высокий, фаллической формы, держатель для дисков. Прижав палец к губам, она сделала свой выбор и включила кнопку загрузки на своем CD-плейере. Он открылся – хорошо смазанный, плавно и неслышно работающий механизм. Джек встал и, словно маньяк, подкрался к Хизер сзади и отрезал пути к отступлению. Он приложил палец к ее губам. Глаза ее расширились, но она ничего не сказала. Он положил руки ей на плечи, в опасной близости к горлу.
– Будь хорошим мальчиком, – захихикав, сказала она и несильно его шлепнула.
Все вышло на удивление просто. Одним ловким движением он перекинул ее через подлокотник кресла, стащил с нее трусики и стал устраиваться в ней как дома.
– О, Джек! – застонала она. – О, Джек!
Он полностью владел ситуацией, и ей это нравилось. Она молила дать ей еще, и он давал ей то, что она просила. Глубже и глубже, снова и снова, до тех пор, пока она не закричала в экстазе. Последним толчком он покончил с ней, и она задрожала.
– О, Джек, – повторяла Хизер вновь и вновь, уткнувшись лицом в подушку. – О, Джек…
– О, Джек, проснись!
Он с трудом проснулся, чувствуя себя очень пьяным. Он уснул на диване Хизер, пока она ставила диск. Он уронил бутылку, и пиво струйкой вытекало на ковер. Джек тряхнул головой, чтобы прогнать сон. Расплывчатые очертания Хизер стали отчетливее. Зрение сфокусировалось. Она стояла на коленях на полу, раздраженно вытирая ковер бумажными полотенцами, и плечи ее были по-прежнему надежно укрыты розовой шалью.
– Я думаю, тебе пора уходить, – холодно сообщила она.
Джек снова закрыл глаза. Ему отчаянно хотелось спать, но она потрясла его за плечо:
– Просыпайся!
Он попытался зарыться головой в подушку.
– Мне так хочется спать. Можно мне остаться? Я обещаю не делать ничего такого.
Она вытащила подушку у него из-под головы.
– Ты не можешь спать здесь. Это идет вразрез с моими принципами.
Джек сначала услышал их и лишь потом увидел. Негромкий гул голосов просачивался из-под закрытой двери в гостиную, словно ядовитые испарения. Он не затихал, этот гул, ритмичный и тихий, как биение сердца. Сквозь замочную скважину он мог видеть мелькание обнаженных тел. Он забарабанил по закрытой двери, но ему никто не ответил. И поэтому он вышел из дома и заглянул в окно. Шторы были задернуты, но с одной стороны имелась щель. Семь женщин сидели обнаженные на полу гостиной возле викторианского камина и пили вино. Одна из них, в углу, стучала ладонью по барабану. Молли стояла посредине, голая по пояс, и качалась в такт музыке, и отблески свечей играли на ее животе.
Джек наблюдал, как Молли плавно вращается, волнообразно покачивая руками, закрыв глаза. Кожа ее приобрела золотистый оттенок. Руки ее выразительно изгибались, словно произносили беззвучный монолог. Джек стоял и смотрел на нее как зачарованный. Взгляд его прилип к ее груди, расцветшей вместе с беременностью. Он облизнул губы, любуясь на это чудо. Вдруг она открыла глаза и уставилась прямо на него. Джек попятился, упал спиной в розовый куст и выругался.
Он вернулся в дом и обнаружил, что кухня завалена грязными формами для выпечки. Правда, ему оставили несколько кексов, украшенных толстыми розовыми младенцами. Он надкусил один из них и начал жевать. Тесто было темным, шоколадным, с влажной пропиткой. Кекс был изумительно вкусным. Он съел сразу два кекса, после чего принялся рассматривать подарки, оставленные на столе. Коллекция была разнообразной: крем от растяжек, крекеры с кунжутом, аптечка для матери и ребенка, большая банка с таблетками с кальцием, перевязанная розовой ленточкой.
Когда дверь в гостиную, наконец, открылась, Джек из кухни выглянул в коридор. Две женщины, теперь одетые, выходили из дома в ночь, хлопая на прощание Молли по животу.
Молли вошла на кухню в футболке и шортах. Кожа ее блестела от пота. Джек сидел, потягивая пиво. Рот у него был в шоколадных крошках от кекса.
– Что за праздник?
– Праздник зачатия. Чтобы все шло как надо.
Она взяла тюбик с кремом от растяжек и, задрав футболку, принялась втирать крем в тело, улыбаясь так, словно она растирала не свою кожу, а кожу своего младенца.
– И все идет как надо?
– Надеюсь.
Он посмотрел на ее живот. Она посмотрела на него.
– Хочешь его потрогать?
Джек отшатнулся:
– Нет-нет, спасибо.
– Да не стесняйся. – Она в последний раз похлопала себя по животу. – Ты пока еще ничего не почувствуешь. Он слишком маленький. Но он там, шевелится.
Джек продолжал смотреть на ее живот. С улыбкой она взяла его руку в свою и прижала ее к животу. Живот ее был мягким и теплым. Они постояли вот так какое-то время. Никто не произнес ни слова. В тишине Джек слышал, как бьется его сердце. Больше всего ему хотелось прижаться щекой к этому животу и остаться с Молли на всю ночь.
Он поднял глаза, посмотрел на Молли и увидел, что она ему улыбается, заглядывая в окно его одинокой души. Он убрал руку и схватил пиво.
– Не смогла привести на вечеринку папочку?
– Папочкина работа закончена, верно? Теперь я приняла эстафету.
Она опустила руку в карман и протянула ему чек.
– Что это? – спросил он.
– Рента.
– Тебе ни к чему мне платить.
– Разумеется, я должна тебе заплатить.
Джек попытался вернуть ей чек. Она остановила его жестом.
– Ты можешь себе это позволить? – спросил он.
– Насчет меня не переживай. Я целое состояние зарабатываю через Интернет. Моя Зелина Большой Хлыст пользуется ажиотажным спросом. Хотя я думаю, что на этой книге я ставлю точку. Буду делать что-то более традиционное.
Джек положил чек в карман. Она смотрела на него.
– Ты сегодня очень представительный.
– А ты выглядишь очень… женственной.
Молли собрала свои вещи и направилась к двери.
– Да здравствуют различия, сказала бы я.
– Я думал, вы, девчонки, хотите все различия стереть. Равенство во всем.
– Не во всем. Есть биологические пределы.
Джек сдержанно кивнул.
– Удивительно, что я слышу это из твоих уст.
Она остановилась у двери.
– Послушай, вот как я на это смотрю. Очень скоро мужская сперма будет не нужна для воспроизводства человеческого вида. Если мы потребуем равенства сейчас, то еще пару поколений вы будете на этом выигрывать. Потому что, взгляни правде в лицо, через пару поколений вы превратитесь в рудиментарный отросток.
– Мы никогда не превратимся в рудиментарный отросток.
– Почему?
– Потому что я могу использовать свою физическую силу, чтобы поработить тебя, держать тебя взаперти, выращивать тебя как кобылу и владеть твоим потомством, распоряжаясь им так, как мне заблагорассудится, приумножая свою власть и богатство.
Молли усмехнулась:
– Ну что же, такая тактика имеет право на существование. – Она выключила свет и оставила Джека на кухне одного пить свое темное, с дрожжевым привкусом, теплое пиво.
Глава 12
На приветственном плакате красовалась надпись: «21-я ежегодная конференция писателей любовных романов». Мелким шрифтом было добавлено: «Участие за свой счет». Джек вошел и вдохнул разреженный воздух. Вот она, атмосфера чистой романтики, подумал Джек. Какое удовольствие снова оказаться вместе со своими братьями по духу. С людьми, которые понимали необходимость эмоций. Которые верили в целительную силу слез. Он подошел к столу, за которым хлопотали три весьма деловые дамы с короткими, тронутыми сединой волосами и талиями внушительных объемов.
– Имя?
– Селеста д'Арк.
Все трое посмотрели на Джека.
– О, Селеста д'Арк, – сказала первая. – Я вас знаю. Вы – нечто.
– Действительно, нечто, – согласилась с ней вторая.
– Фу, мальчик, – сказала третья.
Они все смотрели на него с интересом естествоиспытателей, изучали, словно он был клопом под микроскопом. Джек смущенно усмехнулся:
– Ну, чтобы написать детектив с убийством, не обязательно кого-нибудь убивать.
Они засмеялись, и одна из них протянула ему его бейджик с надписью «Публикующийся автор». Эти слова в одночасье приподнимали его над теми начинающими авторами, которые в основном и оплачивали все расходы по проведению конференции. Джек шагнул в холл, держа в одной руке добротную кожаную сумку, в другой – повестку дня. Он был рад тому, что пришел. Его засосала рутина, он утрачивал жизненные силы. Ему необходимо преодолеть творческий кризис и возвращаться к работе. Он пришел сюда, чтобы обзавестись новыми контактами, чтобы обрести новых союзников и напитаться атмосферой, в которой безраздельно правит романтика.
В холле было не протолкнуться от авторов, читателей и издателей, но шоколадных кексов там было вполне достаточно для того, чтобы сломить волю самого стойкого из присутствующих. Наиболее предприимчивые авторы успели украсить зал рекламными плакатами своих произведений. Джек окинул взглядом стены, пестрящие обложками книг, и почувствовал отвращение. Дракулы, чьи глаза словно говорили «поди сюда, мой белый хлеб», распутные особы с ярко-алыми губами, невеста в фате, одетая в черную кожу. Во всем ощущался эротический подтекст. Похоже, грань между романтикой и эротикой стиралась даже в сознании тех, кто считал себя последним воинством романтики. Если чего и не хватало для полноты картины, то это плеток и цепей. Джек остановился как вкопанный при виде цепочки для ключей в виде подбитых мехом наручников.
В дальнем углу он нашел столик со своей фамилией и, сев за него, принялся раскладывать листки бумаги с клеящейся полоской и закладки для книг. На прошлой неделе, готовясь к мероприятию, он поставил перед собой цель произвести как можно более благоприятное впечатление на читателей, которым случится сюда забрести. В качестве приманки он решил использовать большой пакет миниатюрных конфет «Рисес» с начинкой пралине и рассыпал их по столу словно конфетти. Затем он сел и стал ждать своего читателя, завистливо поглядывая на другие бурлящие активностью столы, за которыми заправляли женщины. Они так уютно чувствовали себя за этими столами в своих почти домашних костюмах с большими яркими пуговицами, призванными напомнить о романтических наклонностях тех, кто их носит. Не в первый раз Джеку напомнили, что он не из их числа и никогда одним из них не будет. О, они могли улыбаться, время от времени писать отзывы на его книги, даже ставить их к себе на стенды, но он всегда чувствовал их снисходительную иронию, их насмешливое удивление, их молчаливое неприятие.
В другом углу несколько мужчин – моделей для книжных обложек – пытались прорекламировать себя в качестве «Мистера Любовный Роман». У них был свой бутик, заклеенный глянцевыми плакатами размером восемьдесят на десять дюймов с собственными изображениями. То были мужчины, которые зарабатывали себе на жизнь, украшая собой обложки книг, склоняясь над длинноволосыми красавицами, в белоснежных рубашках, стратегически точно расстегнутых для того, чтобы в глаза бросались накачанные грудные мышцы. Их было по одному на каждую фантазию: бритый наголо смуглый мускулистый латиноамериканец, болезненно тощий, молодой человек с начесанными для придания им большего объема крашеными длинными светлыми волосами. Джек помахал Кену – его услугами он пользовался во время последней встречи с читателями. Здесь Кен воплощал образ настоящего американца. Он был в футболке без рукавов, открывавшей взгляду мощные бицепсы, и его длинные черные волосы маслено блестели. Он то и дело мотал головой, откидывая длинные пряди за спину, что придавало ему сходство с жирафом.
Джек испытывал желание пообщаться со своими коллегами-мужчинами, но он понимал, что тоска по общению с представителями своего пола возникала у него лишь потому, что мужчин, подвизавшихся в его области, было совсем немного. Во всяком случае, недостаточно, чтобы образовать единый фронт. Время от времени он встречался здесь с одним парнем, бывшим военным летчиком, который жил в горах над Сан-Бернандино и который под именем Тессы Брэдли написал научно-фантастический эротический роман, населенный рыбоподобными женщинами. Его героини населяли морские глубины и проводили жизнь в поисках своих идеальных вторых половин. В этом году бывший летчик приехать не смог, и поэтому на конференции составить компанию Джеку было некому.
Джек развернул повестку дня конференции и пробежал глазами названия пленарных заседаний: «Секс продается», «Как повысить сексуальность сюжета», «Секс и диалог», «Сексуальные мечтания ваших персонажей». И тут он увидел то, что искал: «Болты и гайки написания любовного романа». Вот что им всем необходимо, подумал он уважительно, старое доброе напоминание об основах ремесла.
Джек взял блокнот и, покинув свой столик, затрусил по широким коридорам отеля, пытаясь отыскать конференц-зал имени Джефферсона. Но конференц-залов в отеле было несколько, на разных этажах, в разных зданиях. Отель напоминал лабиринт, словно созданный для того, чтобы гости беспомощно толпились внизу, в баре.
Когда Джек, наконец, отыскал нужное помещение и распахнул дверь, он как вкопанный остановился на пороге. Ибо там была она – стояла на подиуме в красном костюме, расстегнутом и открывавшем взгляду чёрное бюстье. На шее у нее болталось черное боа, и в руке она держала указку. Она выглядела как воплощенная эротическая мечта ученика старших классов. На табличке, прикрепленной к лацкану пиджака, красовались слова: «Молли Шарм, публикующийся автор».
Она злорадно улыбнулась и помахала ему рукой:
– Джек!
Джек опустился на стул в заднем ряду. Он не мог поверить, что Молли уже проводила пленарное заседание. Каких-то пара рассказов в Сети, и законодатели жанра уже считают ее членом своего кружка. Смешно и нелепо признавать равноправными членами романтического сообщества грязных дельцов, публикующих эротический мусор в Интернете, делающих деньги на продажах в Саудовской Аравии. Что они продают? Маниакальные садомазохистские фантазии с плетками и наручниками? Джейн Остен перевернулась бы в гробу. Джек удивлялся, почему все мировое сообщество публично не осудило это безобразие.
Он поднял руку:
– Я думал, речь пойдет о винтах и гайках писательского ремесла.
– Так и есть. О ваших гайках и вашем болте.
В зале послышалось хихиканье. Молли взмахнула рукой, представляя Джека обществу:
– Позвольте представить вам мужчину, которому есть что рассказать вам о том, как превратить непередаваемые словами потребности в твердую валюту. Давайте поздороваемся с Селестой д'Арк!
Женщины энергично зааплодировали. Джек поднял руку и привстал. Молли вернулась к своей лекции:
– Самая большая проблема, конечно, состоит в том, что делать с частями тела. Как вы все это называете? Если вы пишете эротику, то всю свою щепетильность стоит оставить за дверью. Я называю член членом, и я даю исчерпывающе ясные описания того, куда он входит и что там делает. Это инструмент, понятно? Инструмент для удовольствия.
– Не забудьте о плетках и цепях! – выкрикнул Джек. Молли посмотрела в его сторону:
– Речь не идет о плетках и цепях. Речь идет о психологии власти. Речь не идет о позах. Речь идет о том, что считается допустимым. Я называю это приданием колорита за границей дозволенного. И поверьте мне, издатели ищут авторов, которые могут иногда зайти за черту. Но вы должны помнить о деталях. Будьте конкретными. Сколько именно пальцев? Порка, причиняющая боль, или игривые шлепки?
Женщины в зале закивали, делая пометки в блокнотах.
Молли сошла с подиума и по проходу направилась к Джеку. Она остановилась перед ним и сказала:
– Наша работа состоит в том, чтобы возбудить читателя. И поэтому вы должны быть очень подробными в своих описаниях. – Она положила его ладонь себе на грудь, прикрытую кружевным бюстье. – Дать ему прочувствовать текстуру кружев. Они шероховатые, но вызывают определенные ассоциации. Сравните это ощущение с этим, – сказала она, скользнув его ладонью по своему бедру, затянутому в шелковые чулки. – Нежное и призывное, как шепот. – Она наклонилась к нему, и губы ее оказались в паре дюймов от его губ. Вуаль на шляпе мешала рассмотреть выражение ее глаз. – Вы видите мои глаза? Я стала для вас загадкой? – Она обвила его шею боа. – Давай, погладь мою киску, – шепнула она ему на ухо.
Джек нашел Люсинду в баре у холла. Она с жадностью поедала фигурный шоколад и не отрывала взгляда от бегающих на экране телевизора футболистов. Она выглядела усталой. Она не заметила Джека. Она смотрела на экран мимо него, открыв рот.
Джек сел рядом.
– Мне надо с вами поговорить.
Люсинда сделала большой глоток бурбона.
– Если вы собираетесь рассказать мне еще один анекдот, я закричу. Только что в лифте меня угощали историей о псе, который был человеком в прошлой жизни и который отчаянно хочет найти настоящую любовь до того, как его кастрируют. Господи, дай мне сил!
– Я думал, вам нравятся такие разговоры.
– Слишком много хорошего не обязательно выливается во что-то хорошее. Сколько книг вы продали?
– Позвольте заказать вам еще виски.
Она закатила глаза, но возражать не стала.
Джек пододвинул ей бесплатную закуску – блюдо с поломанными картофельными чипсами.
– Итак, хм, у вас была возможность прочесть мою последнюю рукопись?
– Да.
– И?
– Ненавижу эту часть своей работы.
– На самом деле это всего лишь первый вариант рукописи.
– В этом случае вы не сильно будете возражать против того, чтобы я выбросила его в мусорный бак.
Настала очередь Джека сделать большой глоток. Люсинда швырнула в рот оливку и окинула его взглядом.
– Это ненормально. Вы можете предложить мне каких-нибудь зеленых пришельцев, протыкающих булавками своих оранжевых противников?
– Нет.
Она уставилась на экран с футболистами.
– Жаль.
– Что мне делать?
– Иногда людям нужен перерыв. Они выгорают.
– Ну, может, мне стоит поменять эпоху?
– Я предлагаю сменить псевдоним.
– Все так плохо?
– Ну, цифры продаж не очень хорошие.
Джек весь как-то сник.
Люсинда помахала официанту стаканом, попросив принести ей еще выпивки.
– Не хмурьтесь. Такое с каждым случается. Черт, даже Нора Робертс не может больше писать под прежним псевдонимом.
– Что, если мой следующий герой будет зеленым?
Люсинда вскинула голову:
– Какого именно оттенка зеленого?
– Цвета шартрез. И он становится изумрудным, когда по-настоящему возбужден.
Люсинда кивнула.
– А антенна? Антенна у него есть?
– Полагаю, да, у него будет антенна.
– Она будет с пупырышками или гладкой?
Джек уставился на Люсинду.
Люсинда смотрела на Джека.
– Джек, никогда нельзя недооценивать текстуру мужской антенны.
В тот вечер Джек одевался с особым тщанием. Черное на черное, большая маска волка. Он надел маску и придирчиво осмотрел себя в зеркале. Эффект получался впечатляющим: всклокоченные жесткие волосы, окровавленные зубы, сверкающие злобой глаза. Он никогда не писал романов об оборотнях, хотя волки-оборотни были самыми популярными альфа-самцами. Он был благодарен Люсинде за то, что она никогда не подталкивала его к написанию подобных опусов. Фанатов этого жанра он считал собачьими фетишистами.
Он все еще кипел негодованием после лекции Молли. Ладно, она хочет эротики? Хочет заводить читателей шокирующей откровенностью? Он согласен играть в ее игру. Джек накинул на плечи плащ с капюшоном и открыл дверь. Молли была где-то в здании, он собирался выследить ее и вкусить ее чар.
Внизу участники конференции в карнавальных костюмах толпились под дверью бального зала «А», где проводился ежегодный бал вампиров. Толпа была пестрой: ведьмы в чулках в сеточку, несколько эльфов и множество голодных вампирш с кровожадными усмешками на кровавых губах. Вампиров имелось великое разнообразие, но превалировали лысые бледнолицые типы во фраках. Один из них повязал красный шелковый широкий пояс вокруг специального черного, корректирующего осанку корсета. Он выглядел как помесь Носферату и Скарлетт О'Хара.
Джек огляделся. Молли нигде не было видно. Джек погрузился в коварные воды саморекламы. Пират схватил легкомысленную девицу, приблизившись к ней со спины, и она со стоном упала в его объятия.
– Держи ее, – крикнул кто-то, и свет погас.
Джек отрешенно бродил по залу, и женщины липли к нему, взмахивая своими ресницами, как летучие мыши крыльями. Им нравилось, как он выглядел. Они тянулись к его перчаткам, пытались поцеловать его маску. Ему в итоге пришлось продираться сквозь толпу, обхватив себя руками, чтобы с него ненароком не стащили костюм.
И тогда он заметил ее. Она стояла, прислонившись к стене рядом с дверями в бальный зал. Она выглядела безумно соблазнительной в своем длинном белом свадебном платье с завышенной талией по моде эпохи Регентства, с тиарой в волосах. Он смотрел на ее грудь, которой было тесно в облегающем лифе. Мысленно он уже, подобно туману, окутал ее тело. Люсинда была не права. Его книга не была порождением его безумия. Ибо здесь была Молли, его беременная принцесса-невеста.
Вот он – его шанс. Джек подошел к ней со спины и вдохнул ее аромат. Мрачный образ, внушенный его маской человека-волка, обострил его восприятие. Его пьянил ее запах, ее дурманящий мускусный аромат. Она пахла как подзолистая лесная почва после весеннего дождя.
Он внимал шороху ее платья. Ее медленному, ровному дыханию. Он почти услышал, как повернулся в ее животе младенец. Она была раскрыта, как созревший цветок. Губы ее были пухлыми, точно только что сорванная малина. Он провел пальцами по ее затылку. Молли повернулась и уставилась на его маску.
– Привет? – сказала она с вопросительной интонацией.
Он наклонился к ней:
– Я истомлен вами.
Молли засмеялась.
Он предпринял еще одну попытку:
– Я хочу вас взять.
– Кто вы?
– Какая разница? Я тот, каким вы хотите, чтобы я был. Аноним. Мужчина без лица. Незнакомец.
Молли протянула руку к его маске. Джек отвел ее руку, а другой прикоснулся к ее груди там, где заканчивался лиф, и провел пальцами по контуру декольте.
– Скажите, кто вы? – спросила она.
Джек прижал ее к стене. Глаза ее расширились, когда она поняла его намерения. Она опустила глаза. Он знал этот взгляд, он так часто видел его раньше, и он точно знал, куда он ее приведет. Он станет терзать ее до тех пор, пока она не начнет умолять его о пощаде. Ноздри его раздувались, когда он наклонился и укусил ее за плечо.
Молли дала ему кулаком в живот.
– О! – взвыл Джек.
Она схватила его за яички и крепко их сжала.
– Послушай, парень, я не знаю, кто ты такой, но ты можешь взять это свое дерьмо и засунуть его себе в задницу.
Она отпустила его и исчезла. Джек согнулся пополам и прислонился к стене, пытаясь отдышаться.
Он вошел в мужской туалет, где застал Кена, смотревшегося в зеркало. Тот был одет пышно, в соответствии с модой Елизаветинской эпохи, и на спине его был номер участника соревнований на звание «Мистер Любовный Роман». Кен накладывал на лицо тональный крем.
– Какая приятная встреча на ночь глядя, – сказал он. Джек сорвал маску и бросил ее на боковину раковины. Он смыл пот со лба.
– Эй, да это ты! – сказал Кен.
Джек тупо уставился на свое отражение.
– Это я.
– Вышли еще книги?
– Об этом тебе стоит спросить у моего издателя.
Кен откинул голову и пристально посмотрел на свое отражение.
– Ну, пожелай мне удачи. – Он направился к писсуару. Джек смотрел на отражавшуюся в зеркале спину Кена. Вот один из многих мужчин, переспавших с Молли. Этот, насколько помнилось Джеку, остался с Молли после встречи Джека с читателями. Он заставил ее стонать, и кричать, и метаться в кровати так, что люстра едва не упала.
Джек прищурился и надел маску. Он подошел к Кену, встал у соседнего с ним писсуара и как можно непринужденнее расстегнул ширинку.
– Думаешь победить? – сказал Джек.
– Я надеюсь выиграть «Мистер Конгениальность».
Используя маску как прикрытие, Джек внимательно разглядывал Кена. Он усмехнулся и застегнул молнию.
– Не переживай, – сказал он, – приз у тебя в кармане.
* * *
К тому времени как Джек вернулся, зал был уже наполовину полон. Ведьмы и «повелительницы» в лаковых сапогах и с плетками в руках наступали друг другу на ноги, стараясь занять места за лучшими столиками возле сцены. Джек бродил от стола к столу, надеясь отыскать Молли, но ее нигде не было видно.
– Вам надо сесть, сэр, – участливо сказал ему официант, – шоу вот-вот начнется.
Джеку ничего не оставалось кроме как присесть за ближайший столик между лысым вампиром и женщиной-вамп. Они повернули к нему лица и улыбнулись. С их светящихся белых клыков стекала кровь. Джек снял маску и положил ее на стол рядом с собой, затем разложил на коленях салфетку и угрюмо принялся есть куриную грудку.
– Леди и джентльмены! Пришло время конкурса на звание «Мистер Любовный Роман»!
Джек оторвался от еды. Двенадцать мужчин стояли под софитами в белых пышных пиратских рубахах и обтягивающих черных трико. Женщины улюлюкали, как водители-дальнобойщики, и яростно хлопали в ладоши. Джек с отвращением смотрел, как один за другим мужчины выходили на подиум, некоторые помахивая шпагами, некоторые срывали свои рубашки (те, которые уже пробовали махать шпагой, но не добились желаемого отклика у публики). Последним на подиум вышел Кен. Его ягодицы ходили как поршни, и на губах его играла презрительная усмешка. Женщины, что были ближе к подиуму, взвыли от нестерпимого желания. Конферансье низким баритоном не слишком отчетливо заговорил в микрофон:
– Давайте проголосуем за Кена Буллфейзера. Он любит серфинг, пение и двух своих долматинцев, Джека и Джил!
Кен остановился у края подиума и на глазах у восхищенной публики принялся расстегивать рубашку.
– Bay! Bay! – ревела толпа.
Кен повернулся задом к зрителям и стал стаскивать рубашку, обнажая бронзовую мускулистую спину. Он остановился на полпути и оглянулся.
– О, детка, о, детка. – Женщина рядом с Джеком схватилась за сердце. Похоже, у нее и впрямь случился приступ.
Кен снял рубашку и, прокрутив ее пару раз над головой, бросил в толпу.
– О Боже, дайте ее мне! – Нежная барышня из Викторианской эпохи завизжала и бросилась к подиуму.
Кен кошачьей пружинистой походкой пошел назад по подиуму, поглядывая направо и налево из-под полуопущенных ресниц, и грудные мышцы его надувались при каждом движении. Он встал в ряд с прочими претендентами и подмигнул зрителям.
– И вот они, перед вами, наши двенадцать соискателей на звание «Мистер Любовный Роман»! – надрывался в микрофон конферансье.
Женщины стоя приветствовали участников соревнования радостными возгласами.
– А теперь прошу вас сесть, поскольку сейчас перед вами будут разыгрываться сцены из ваших любимых книг. Участвуют модели и авторы.
Кен вышел из шеренги и прошел на середину сцены. Он придал своему лицу задумчивое выражение и размял мышцы. Толпа взревела. Лучи софитов метнулись, высветив Молли, которая вдруг тоже оказалась на сцене. Она сидела на стуле задом наперед, обхватив руками спинку. Она была в плотном черном свитере с глубоким вырезом, в юбке до середины икры с разрезом сбоку и в беретке, кокетливо сидящей на зачесанных назад волосах.
Джек уронил рогалик.
Чтица из добровольцев вышла вперед и начала читать:
– «Сколько дней должна девушка ждать, пока парень даст ей знать о своих намерениях? Сколько ночей должна она спать в одиночестве и фантазировать, мечтая о том, что он сделает с ней, когда придет в чувство…»
– О, мне это нравится. Хватает за живое, – шепнула на ухо Джеку вампирша.
