Текст книги "Садовник (история одного маньяка) (СИ)"

Автор книги: Нина Бархат

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

Королевство кривых

Тем не менее «куда?» оказалось серьезным вопросом: Эд не знал своих прав.

С одной стороны, уезжать (даже из страны) ему никто не запрещал. И это искушало – таких возможностей у успешного программиста было немало. С другой – не будет ли настолько дальний переезд выглядеть слишком поспешным в глазах соответствующих органов, не покажется ли он бегством? Не возникнет ли цепная реакция: «Ату его, ату!»?

После некоторых колебаний в качестве компромисса Эд выбрал областной центр на далеком западе страны, растущий город с амбициями.

И сразу же им овладело непреодолимое желание как можно скорее покинуть это крысиное гнездо, еще два года назад так привлекавшее его своей тишиной и провинциальностью.

Все знакомые (даже те, с кем он раньше с удовольствием мог скоротать вечер) вдруг смертельно ему надоели – при встрече он не мог выдавить и пары вежливых слов… А они были так навязчивы! Так любопытны! У них находились сотни вопросов по поводу его отъезда и столько же версий: от любовной драмы до внезапной кончины дяди-миллионера…

Эд не улыбался в ответ на их дурацкие шутки. И не снимал очков.

Он был уже почти не здесь.

Затянувшись на недели, приготовления крали время и нервы. Но иногда проблемы решались сами. Так, без особых усилий, выпала из его жизни старая знакомая, с которой Эд встречался последнее время. Он был рад: взваливать на себя еще одно тошнотворное объяснение, терпеть ее растерянные глаза, а может, даже хуже – слезы и романтические порывы – он не хотел. Тем более что ее муж был довольно влиятельным человеком и мог здорово осложнить Эду отъезд. Если не жизнь вообще.

Покупатель на машину нашелся быстро: выглядела она достойно, ездила резво, да и сервис получался ненакладным. Эд даже раздумывал: а продавать ли? Но воспоминание о том, как он чудом избежал аварии на ночном шоссе, подвергало сомнению верность любимицы. Да, и главное – именно в ней он сидел у бара той ночью. Могли и заметить. А Эд не любил оставлять за собой открытых дверей…

Ладно. Он найдет другую машину. И другую работу. И женщин. И новая квартира будет больше предыдущей. И он, наконец, справится с ночными кошмарами, станет нормальным человеком… Ну ладно, почти нормальным. Ну хорошо – притворится!…

Зачастую он всю ночь метался по городу, избегая постели, а вернувшись, забывался хрупким сном под утро. Но иногда спал крепко и глубоко. Таких ночей он боялся больше всего.

Ведь все это время Эду снилась только она– в рыжеватом золоте волос, с испуганными и пустыми глазами – неподвижная кукла на краю пруда. Заканчивались сны всегда одинаково, в лучших традициях голливудских фильмов ужаса: кукла оживала, рваными движениями поднималась и начинала идти к нему, в немом призыве протягивая молочно-белые руки. А Эд замедленными крохотными шагами безвольно двигался ей навстречу, и мутные глаза постепенно заслоняли мир… Она касалась его, вначале нежно, а потом все более властно заключая в свои холодные объятия…

Самое удивительное – страшно не было. Совершенно!

Им владело ощущение несбыточной сказочности происходящего, как будто он снова маленький мальчик в ожидании большого красивого подарка. Но тут онаобнимала его, и сквозь ткань сна просачивался горький аромат разочарования – Эд вдруг понимал, что холод обнимающих его рук несет только смерть… Больше ничего. И все же в глубине этого подводного мира ее прикосновение было таким нежным, несмелым, вопросительным, что каждый раз он думал: «Давай, малыш, убей меня – я позволю!» Но сказать этого так и не решался.

От чудовищного усилия он просыпался в ледяной постели, дрожа и думая: лучше бы все-таки сказал…

Он дошел до точки. Предыдущая ночь была уж слишком красочной – при одном воспоминании о ней Эда передергивало.

И он решил не спать. По крайней мере сегодня, пока у него есть выбор и предательская усталость не свалит с ног.

Бутылка любимого виски сама прыгнула в правый карман куртки, а левый приятно оттягивало новоприобретение – невероятно дорогой дисковый плеер, звучание музыки в котором могло заставить плакать даже Стивена Сигала. Рука на миг зависла над ключом от машины… но в памяти вспыхнули адски-багровые огни, и тишина затопила комнату… Вариант с машиной отпал сам собой.

Эд вышел в прохладный, но по-прежнему терпко благоухающий осенним дымом вечер.

Огни реклам и неоновых ламп чертили на одежде яркие полосы.

«Скорей всего – в последний раз», – думал Эд и отхлебывал из горла бутылки, слушая фантастически чистый звук в наушниках-«пуговках». Он вздохнул и свернул к окраинам.

А город сегодня был удивительный! В красноватом оттенке угасания такой красивый, такой печальный. Тротуары еще отдавали остатки дневного тепла, но ветер решительно отметал эти летние сантименты. Птицы притихли в раздумье накануне сезона перелетов и частых смертей. А вверху стояла луна – невероятно огромная, в полнеба, она заполняла мысли всех, кто вышел на улицу, и каждый второй замедлял свой шаг… Даже Эд, увидев ее безупречный круг в небесах, долго смотрел, по-детски запрокинув голову, в которой было оглушительно тихо и пусто.

Он почти забыл о том, о чем и надеялся забыть…

После диких изматывающих ночей так приятно было бесцельно брести не спеша и просто дышать осенью.

Эд шел. И время шло. И виделась в этом некая симметрия…

От нечего делать он стал вспоминать странного следователя. Даже улыбнулся – ну надо же, как все хорошо кончилось! А ведь мог бы уже сидеть в КПЗ вместо прогулки по городу с бутылкой виски… кстати, наполовину пустой.

Эд оглянулся… И холодный пот потек по спине – он был в районе, близком к небезызвестному пруду возле унылой многоэтажки!

Несколько секунд он яростно боролся с собой. «Ты двинулся?! – изумлялся голос разума. – Да самый последний мент – не то что следователь! – знает: убийца всегда возвращается на место преступления!» Но Эд вместе с опустевшей бутылкой являли достаточно весомую силу и возмущенно возопили: «Ничто не станет преградой прогулке романтика!»

Голос разума заткнулся, и все вместе они отправились в сторону, где должен был находиться еедом и загаженный прудик.

Покачиваясь, мимо проплывали тихие темные высотки. Ни звука проезжающей машины, ни огонька в окне, ни музыки или хотя бы крика подвыпившей компании. Конечно, уже далеко за полночь… Но Эду казалось – он забыл снять наушники, и поэтому мир вокруг такой ненормально безмолвный.

Внезапно он вновь ощутил недобрый наблюдающий взгляд.

А может… всплыла пьяная мысль, это сам город – свидетель его преступления?

Всевидящее око луны жгло. А город был молчалив и агрессивен. Он ждал, он плел свою сеть, не жалея маленького человечка в окружении черных коробок.

Эд разозлился! Он что же, разрешения на прогулку должен спрашивать?! К дьяволу!

И с еще большей уверенностью зашагал к еедому. Нужно было во что бы то ни стало найти этот пруд! Чтобы хоть на мгновение почувствовать себя живым. Чтобы понять: все безумие той ночи случилось на самом деле и он – не шизик, придумавший сказку и пересказывающий ее себе снова и снова…

Позади оставался квартал за кварталом. Деревья приветственно (или издевательски?) взмахивали поредевшими кронами под порывами ветра. Уже совсем близко!…

Вдруг Эд с удивлением понял, что не видит поворота, на котором онав ту ночь прощалась с подругами. Дом и кусты – на месте. Он хорошо их помнил, ведь шел тогда по затененной дорожке, стараясь ступать мягко и тихо… Но вот этого дерева – не было!

Беспокоясь все больше, он стал обыскивать противоположную сторону улицы… но нет, там он прятаться никак не мог – негде! А дорогу – совершенно точно! – не переходил.

Может, это – вообще другое место?

Но помнит же он эти кусты! И стену дома с надписью наискосок!… Хотя сколько здесь таких же точно улиц… и кустов… и надписей?

Сердце билось на три четверти. Эд затравленно озирался в этом королевстве кривых зеркал и с ужасом понимал: город не выдаст ее. Ни за что не пустит к пруду – постоять еще раз, вдохнуть воздух, которым дышала онав последние минуты жизни… Эд пришел сюда, как к святыне, презрев страх и все доводы разума, а его теперь лишают даже этого!

– Пусти меня! Слышишь? Пусти, я сказал! – отчаянно, во всю глотку заорал Эд, потратив на крик чудовищный запас энергии. Его ноги подкосились, и он обессиленно опустился на кромку тротуара.

Но слепящее пятно луны молчало с насмешкой.

Зато отозвались справа – окно распахнулось и вылило целый поток грязной брани. Эд долго кричал что-то в ответ на требование не орать среди ночи… А потом отправился вычислять дверь обладателя богатого лексикона, тоскливо мечтая по пути: «Подерусь, может, полегчает?…»

Он поднялся на третий этаж, где должен был обитать мужик из окна, и долго выбирал дверь. Но устал и ткнул в звонок наугад. Через некоторое время послышались шаркающие шаги и дребезжащий старушечий голосок поинтересовался, кто это и что ему нужно. Эд молча развернулся и поплелся к лестнице.

Город был его врагом во всем.

Эд чувствовал: осталось только одно место, где можно попытаться разрушить эту проклятую магию.

«Белая лошадь».

Путь к бару был устрашающе долгим, к его концу Эд окончательно протрезвел и начал убеждаться, что все же перепутал район.

Тогда они шли час, максимум полтора – пьяная и неспешная компания малолеток и он, хоть и не совсем трезвый, но безумно целеустремленный.

Неужели луна так изменила облик города, что убийца даже собственное место преступления обнаружить не в силах? Что ж вы, черти, круги чертите?!.

Эд криво усмехнулся и в тот же миг с облегчением увидел, что заветная вывеска еще светится. А ведь могло быть закрыто – в этот час.

Он толкнул дверь, оглядел разбитную, хотя уже и полумертвую от чрезмерного веселья компанию (судя по шарикам, кто-то что-то праздновал, но кто и что, часа два назад окончательно потеряло значение) и уверенно двинулся к барной стойке. Бармен радостно заулыбался – хоть одно трезвое лицо.

– Привет, Эд! Как всегда?

– Мог бы уже и не спрашивать…

Эд вдруг напрягся и, несмотря на усталость от долгой прогулки, вспомнил… Бармен. Костя. Константин, его мать! Тот самый ур-р-род, который осчастливил Куцего сведениями о наличии Эда в баре в злополучный вечер… А главное – его полным именем и фамилией!

Стакан с виски мягко звякнул о зубы Эда. К молоку он даже не притронулся. Костя был не настолько хорошо с ним знаком, чтобы понимать, о чем это говорит.

– За каким хреном ты про меня следаку сболтнул?

На мгновение глаза парня остекленели от тона Эда, но работа в подобном заведении не для пугливых.

– Да ты что, Эд? Какому, на фиг, следаку? У меня следаков после той драки в июне не было… И, спасибо, не надо! Мутный народ. А зачем ему приходить? Что случилось-то? – выражение полного недоумения на лице бармена боролось с серьезнейшими опасениями за сохранность Эдова рассудка.

Эд разделял его опасения.

Но нужно было идти до конца. Поэтому, чтобы полностью избавиться от сомнений, он допил виски под одобрительным взглядом Кости. Как на грех, Эду почудился в его глазах огонек сочувствия, и он уже почти решил все же выяснить отношения хоть с кем-то из плоти и крови… но тут ветер рванул двери настежь и сияющая прядь легла ему на руку… Как наяву.

Он услышал собственный голос:

– Когда я был у тебя в последний раз, тут сидела компания девушек. Молоденькие такие, лет по двадцать, помнишь?

– Это позавчера, что ли? Не помню таких… А что случилось, Эд? Зачем ты следаку?

Эд окинул его тяжелым взглядом, заплатил и вышел, не оглядываясь.

«В конце концов, никто не сказал, что потеря рассудка – это обязательно долгий и скучный процесс… – думал он. – Все индивидуально».

Не кончается пытка

С той ночи сама мысль, что он скоро уедет из этого города, казалась Эду невозможной роскошью.

Он двигался по обыденным маршрутам, улаживал последние дела…

И знал – у него есть противник, затаившийся в темноте переулков, затерявшийся в ломаных линиях улиц, растворившийся в толпе… Он вел безостановочную охоту на разум и спокойствие Эда.

Пристальный взгляд города всегда был приклеен к его затылку.

Поэтому Эд соблюдал осторожность. Проходя стойку почтовых ящиков в подъезде, он каждый раз готовился. Ведь посмотреть на ячейку можно было только одинраз. Он был уверен: стоит изменить этому правилу, даже случайно (особенно – случайно!)… и зловещий белый уголок снова покажется из щели.

Но Эд старался. И ящик был пуст. И молчал телефон. А время отъезда приближалось с каждой пережитой ночью, и на душе становилось легче.

Он удивлялся сам себе, понимая, что ждет переезда, как наивный ребенок – убежденный, что вот теперь-то все в мире изменится. Жизнь будет волшебной и удивительной!

Да с чего бы это?! Те же лица, но немного другие. Та же работа, но немного другая. Разве что… город…

Да, город, определенно, будет другим. И он уже сам хотел заполучить Эда – предоставлял самые выгодные условия работы: Эд был нужен за любую цену и как можно быстрее.

Он проснулся рано – еще до звонка, хотя обычно подъем в такое время превращался в пытку. Долго плескался в душе. Тщательно выбрился, оделся и стал искать паспорт – будто дразня, тот никак не шел в руки. Но, в конце концов, интеллект оказался сильнее, и полностью готовый покинуть это место Эд подхватил старую спортивную сумку…

Неопределенно-серая, с уже почти неразличимой, но гордой заграничной надписью на боку, она сопровождала Эда во всех его мытарствах по просторам родины, и он ни за что не променял бы ее на новую: она была своего рода хорошей приметой – признаком того, что жизнь движется в правильном направлении.

В эту сумку он сложил пару самых любимых рубашек, джинсы и коллекцию кассет и дисков – по большей части с музыкой, ну и рабочие, конечно. А все остальное – прочь! Наверняка хозяйка, сдавшая ему квартиру, будет только рада такой «доплате». Да и зачем ему весь этот хлам? Тащиться с баулами в поезде?…

Эд не выносил поездов – огромное количество чужих людей, которые сутками находятся вместе, разграниченные только фиктивными пластиковыми перегородками. Его начинало подташнивать, как только он входил в вагон – запахи вареных яиц, курицы, дешевой водки и туалета действовали на нервы, заставляя почти всю дорогу курить в тамбуре. А уж с попутчиками Эду хронически не везло! Вечно или алкаш, или мамаша с выводком… Или влюбленная парочка, трахающаяся втихомолку, пока он делал вид, что спит.

Все это было скучно и пошло, но ничего иного не оставалось. Конечно, с машиной поездка через полстраны могла бы стать увлекательным приключением: незнакомые места, новые женщины, ночевки в придорожных отелях и -главное! – полное отсутствие случайных попутчиков, но…

Машина перекочевала к другому хозяину. Эд долго, с грустью, удивившей его самого, наблюдал, как его красотку уводит за поворот лысоватый толстый семьянин. И думал: наверняка его дети в первую же поездку разнесут ретро-салон, который Эд с таким азартом реконструировал, а уцелевшую обивку разукрасят мазками шоколада и мороженого… И, почти наверняка, жена будет последними словами проклинать его, неспособного на иномарку, а заодно и саму «древнюю рухлядь» – священного свидетеля тойночи…

А вот от компьютера он избавился безо всяких сожалений – купит новый, мощнее, круче, дороже! К этим машинам Эд никогда не испытывал привязанности – может, потому, что для него они были только работой в чистом виде. И ничем больше.

…Погода наконец, как и положено в это время года, испортилась: всю ночь моросил мелкий дождь. Асфальт был темно-серым и влажным – почти таким же, как небо, молчавшее над головой.

Такси уже ждало у подъезда, в кои-то веки не опоздав. Эд закинул на заднее сиденье свою единственную сумку и назвал адрес вокзала. Мотор взревел, и Эд понял, что на этом все – он покидает город, где стал убийцей… Снова.

Вокзал оказался неряшливым, суетным и громогласным. Людьми здесь не просто пахло – ими отчаянно воняло. Втиснутые в темный и душный зал ожидания, сотни лиц озабоченно хмурились, сопели, кричали, кашляли, жевали, хохотали. Пронзительно плакали дети.

Эд сразу направился на перрон. К самой дальней лавочке.

Оставалось еще минут двадцать. В одиночестве, вольготно расположившись и воткнув пуговки наушников, под защитой стены он пытался не замечать ветра, рвавшего куртку и пробиравшего до костей. По-осеннему злого ветра.

«За мною зажигали города…» – доверительно сообщил плеер.

От внезапной и совершенно иррациональной ненависти тело свело судорогой.

А ведь этот гребаный город стоило бы сжечь за все, что он сделал! Поманил счастьем на каких-то пару часов… И предал! Опутал ноги лабиринтом длинных улиц, подсек и свел с ума, так и не позволив прожить сказку до конца…

Эд еле выпутал пачку из кармана. Пальцы ходили ходуном, и закурить никак не получалось. Сбоку появился огонек. Эд потянулся к нему и прикурил, с облегчением чувствуя, как отпускает ярость, сжимавшая тисками горло…

И только тогда понял: он на лавке уже не один.

Эд вынул наушники. Что удивительно, он был абсолютно спокоен. Потому что вдруг твердо решил: неожиданный сосед – просто галлюцинация. А иначе – откуда ему здесь взяться?

– Я слышал, вы уезжаете, Эдуард Станиславович.

Следователь был одет в безупречный костюм-тройку, совершенно неуместный на провинциальном замызганном вокзале.

Следователь, мать его, был подтянут и бодр!

– Как видите… А доблестная милиция имеет что-то против? – две холодные струйки пота медленно стекали по спине. Продолжается пытка…

Михаил Петрович равнодушно пожал плечами.

– Вообще-то, нет, иначе мы бы вас задержали.

«Опять царское "мы"!… – Ярость, еще не отгоревшая свое, нашла новую мишень и помогла Эду справиться с противной слабостью. – Это что же – забава у него такая? Дать погулять-расслабиться, а потом хрясь! – за решетку!»

Куцый заерзал, придвигаясь ближе, и на Эда пахнуло едва уловимой душной сладостью… Запах совершенно не вязался с грузной фигурой следователя, но был смутно знаком.

«Сигары?» – предположил Эд.

– Просто интересно, почему это свидетель по делу об убийстве ничего не помнит… а после разговора с нами сразу начинает улаживать дела и собираться бог знает куда…

Голос следователя был приторно-ласков. Но Эда снова обливал холодный пот – он же ни с кем не делился, куда именно едет! Как этот пронырливый мент смог узнать, что поездка – дальняя? Или это просто удачная догадка?…

Неожиданно Эд понял, что сигареты в его пальцах больше нет.

Она оказалась у Куцего. Тот глубоко затянулся и почти сразу же зашелся в кашле.

«Значит, не сигары», – промелькнула рассеянная мысль.

– Никогда не мог понять… кха-кха-кха… как вы курите эту… кха… мерзость…

Из его гадливо скривленного рта рывками выплескивался сизый дым. Следователь сгибался едва не пополам, чтобы вдохнуть хоть каплю чистого воздуха. Великий и вальяжный, он вмиг растерял всю свою внушительность, став тем, кем и был на самом деле, – немощным толстым стариком, который притащился на вокзал прояснить подозрительное поведение своего поднадзорного.

«Что, впрочем, не помешает ему увести меня отсюда в браслетах…» – признал Эд.

Мужчина наконец прекратил кашлять и вытер слезящиеся глаза.

– Ну так что? Куда едете?

Эд назвал город. Следователь закивал, торопливо, чуть ли не с удовольствием.

– Хороший город. Вам там понравится, – и заглянул Эду в глаза.

А Эд вдруг вспомнил себя беспомощно сидящим на кромке тротуара… И берег пруда, куда ему так отчаянно хотелось попасть… И еезапах, когда онапромчалась мимо, не замечая своей затаившейся судьбы…

– Чертовы птицы! Вечно мешают! – раздраженный возглас следователя вывел Эда из странного полузабытья.

Прямо на скамейке рядом с Куцым топтался упитанный вокзальный голубь, громко бормоча о своей любви ко всему миру в общем и к забытым кем-то сладким крошкам в частности. То ли от природной наглости, то ли от голода, но он ни капли не испугался крика и продолжал мирно кормиться.

Эд смотрел на него. И не мог отвести глаз. Думать самостоятельно не получалось… Все вокруг было непрочно и зыбко…

Вдруг неподалеку громко загнусавили: «Вниманию отъезжающих! Поезд номер двадцать три прибывает на…»

Эд затряс головой.

Поезд и правда прибывал.

Неужели двадцать минут уже пролетели?… Придерживаясь для верности за спинку скамейки, он поднялся. Вспомнил о сумке. Взял ее. Опустил на место.

– Ну я пошел… – произнес неуверенно.

В гуле, заполнявшем перрон, Эд и сам едва слышал свой голос, но следователь его понял.

– Иди-иди, а если что-то вспомнишь… или вообще – поговорить со мной захочется… ты звони, – и он ткнул в слабые руки Эда мятую визитку.

«Захочется… С какой стати? И когда это мы перешли на "ты"?»

Происходящее смутно тяготило Эда. Но рука сама потянулась и взяла визитку, неожиданно теплую – почти горячую – на леденящем ветру. И положила в карман.

Он опять ощутил неотвратимость осени и своего отъезда. И решил не обращать внимания на этого чудака, который, похоже, и не думал его задерживать.

– Всего хорошего, – Эд подхватил сумку и двинулся от одиноко сидящего на скамейке следователя, с каждым вдохом больше приходя в себя.

– До встречи, – донеслось ему в спину.

Эд встряхнулся окончательно.

«Какое, на фиг, "до встречи"?!. Прощай, гад!» – Он зло сплюнул и поспешил присоединиться к суете встречающих-провожающих.

Саму посадку он почти не запомнил и более-менее расслабился, только войдя в купе. Сразу закрылся черными стеклами очков и достал плеер, приготовившись не замечать попутчиков.

Но в этот раз было не так страшно – снова мамочка, но молодая и довольно симпатичная. С миленькой русоволосой дочкой. Правда, девочка тут же испугалась Эда и начала жаться в угол полки, едва не плача…

«И правильно – не такой уж я хороший дядя», – подумал он и мрачно усмехнулся, чем еще больше напугал малышку.

Наконец мама успокоила ее, и, прикрывшись ладошкой от Эда, девочка стала смотреть в окно – как и все дети во всех поездах мира. Ее губы двигались совершенно беззвучно, и Эду казалось, что она поет под его любимую музыку – забавно, не в такт…

Когда же в наушниках временно воцарилась тишина, он услышал тонкий голосок:

– Мама, смотри, там смешной дядя – в таком старом костюме! Он голубя кормит.

Эд сразу понял, о ком она. Ведь именно таким и должен ей показаться Куцый – старомодным и смешным.

Эд придвинулся ближе к стеклу, пытаясь сообразить, с какой стороны он сам вошел в вагон и где теперь должна находиться скамейка.

Поезд набирал ход.

– Мама, ну вон же он – на лавке сидит! Видишь?

Но ни ее мама, ни Эд никак не могли разглядеть «дядю».

– Где, Лиза?… Ну нет же никого! Сдался он тебе! Давай лучше раскраски достанем…

Перрон оборвался, и Эд откинулся на жесткую спинку.

Он смотрел то в окно, то на аппетитное декольте мамочки, то на кудряшки девчонки и лениво думал, получится ли сменить купе…

И – стоит ли?

А еще о том, что следователь был единственным, кто провожал его из этого больного города.