Текст книги "Движение"

Автор книги: Нил Стивенсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)

Клеркенуэлл-корт
^{27 июля 1714}

– Я приехал, как только смог.

Даниель подумал, насколько это похоже на Исаака: с порога начать оправдываться в том, в чём никто его не обвинял. Поскольку в комнате (Сатурновой часовой лавке на Коппис-роу) никого больше не было, предосторожность могла показаться излишней, но Исааковыми глазами всё виделось иначе.

– Я сказал бы, что вы, получив мою записку, приехали с поразительной быстротой, – заверил Даниель. – Я не ждал вас раньше, чем ещё через час, и полагаю, что остальные члены клуба не явятся вовсе.

На случай, если Даниель иронизирует, Исаак решил подкрепить свои контрдоводы:

– Сегодня в Сент-Джеймском дворце разразилась какая-то буря. Вся знать на улице, словно каждый придворный и политик внезапно решил, что ему надо быть в другом месте.

– Неплохое описание того, что произошло.

– Я был в Королевском обществе, просматривал некоторые документы, связанные с Лейбницем. Когда принесли вашу записку, оказалось, что на Флит-стрит выехать почти невозможно. Сперва я испугался, что умерла королева, однако колокола не звонили.

– Я немного слышал о том, что случилось сегодня в Сент-Джеймском дворце, – сказал Даниель, – но, поскольку вы поехали сюда, а не туда, полагаю, вас больше заботит происшедшее в Ньюгейте.

– Когда он бежал? – спросил Исаак.

– Ночью. Мистер Партри сейчас там, опрашивает тюремщиков.

– Если мистер Партри не смог удержать Арланка в тюрьме, я не вижу причин доверять ему впредь.

– Его задачей было не удержать Арланка в тюрьме, а лишь доставить туда, что он исполнил. Там цепи, которые надел на Арланка Партри, заменили другими, более тяжёлыми, как всегда делают тюремщики.

– Они же обычно за деньги меняют тяжёлые цепи на более лёгкие.

– Вы совершенно правы. Ночь Арланк провёл в каменном мешке, а утром его заковали в другие цепи, столь лёгкие, что их можно назвать чисто символическими, и перевели…

– В замок?! – Исаак замотал головой и, отвернувшись, стал смотреть на Коппис-роу. – Кто-то – Джек или его агент – подкупил тюремщиков. Арланка поместили в уютную камеру и отвели взгляд, когда тот спускался по водосточной трубе. Я должен был это предвидеть.

– Может быть, вы не предвидели его побег потому, что это не очень важно?

– Я служу короне, Даниель, и правосудие всегда для меня важно.

– Тогда позвольте выразиться иначе. Арланка оставалось лишь покарать; ничего нового мы бы от него не услышали. Вы это понимали, потому и не стали забивать себе голову скучными мыслями о том, чтобы удержать его в тюрьме и представить перед судом. Как и я.

Через окно они видели Питера Хокстона и Шона Партри, идущих со стороны Ньюгейта. Сатурн шагал первым, прокладывая дорогу в толпе, которая двигалась навстречу.

Был вторник. В пятницу предстояло повешение на Тайберне. Это означало, что уже в четверг пробиться по улицам будет невозможно. Мясо, которое пригонят сегодня или завтра своим ходом, заметно подорожает. Соответственно каждые несколько минут в сторону Смитфилда проходил гуртовщик, гоня перед собой овец или коров; возы с сеном, навозные телеги и гуляки, возвращающиеся из северных пригородов, должны были втискиваться в интервалы между скотом. Тем, кто, как Сатурн и Шон Партри, шел на север, приходилось худо. Они ввалились злые, пропахшие коровьим навозом. Однако по сравнению с Ньюгейтом то было благоухание садов Шалимара.

– Все в Ньюгейте божатся, что исчезновение Арланка – неразрешимая загадка, – без предисловий объявил Партри. – Из чего вы можете заключить – как, наверное, уже заключили, – что побег устроил недоброй славы преступник Джек Шафто.

– Для этого не стоило отправляться в Ньюгейт и опрашивать тюремщиков, – сказал Ньютон, готовый обвинить Партри в том, что тот набивает себе цену.

Однако Партри его опередил:

– Занимаясь Арланком, Джек позабыл про другого узника, которого должны выпотрошить и четвертовать в пятницу. Узника, чьи свидетельства могут быть полезнее для клуба и губительнее для Джека, чем признания Арланка.

– А, вы о монетчике, которого осудили несколько недель назад и с которым вы намеревались поговорить на этой неделе!… Я совершенно о нём забыл, – сказал Даниель.

– Не корите себя, док, потому что Джек тоже о нём забыл, и тут для нас есть лазейка.

– Я ничего о нём не слышал, – возмутился Исаак.

– Если я назову фамилию, вы вспомните, – заверил Партри. – Его задержали в ходе одного из ваших расследований и должным образом осудили. Но он взял с меня клятву, что я не выдам его настоящего имени. Так что вы узнаете, кто он, только вечером четверга в таверне «Чёрный пёс», что в подвале Ньюгейтской тюрьмы.

– И тогда он будет готов говорить с нами о Джеке?

– Да, сэр. При условии, что вы принесёте с собой гинеи.

– Плата Джеку Кетчу за то, чтобы следующим утром монетчик умер на Тайберне быстро и без мучений. Мне не впервой обогащать мистера Кетча подобным образом в погоне за более крупной дичью, – проговорил Исаак тоном усталой обречённости.

Партри кивнул, довольный, но тут Даниель мотнул головой.

– Нет, – сказал он, – сделка в том виде, какой вы предлагаете, не пойдёт.

– Что значит «не пойдёт»?

– Располагайтесь поудобнее, мистер Партри, – предложил Даниель, направляясь к задней двери и одновременно ловя взгляд Исаака. – Здесь или в пабе по соседству, если предпочитаете. Нам с сэром Исааком надо пройтись и обсудить некоторые частности.

Партри несколько мгновений жевал губами, потом объявил:

– Я найду в себе силы ещё раз сходить в Ньюгейт и обратно. Желаю вам приятно погулять и вернуться живыми.

– О последнем позабочусь я, – сказал Сатурн, выходя вслед за Исааком и Даниелем во двор Технологических искусств.

– Что вы хотели мне здесь показать?

Вопрос Исаака был обусловлен тем, что двор, как всегда, бурлил изобретениями. Помощник мистера Ньюкомена привёз из Девона части машины, которые затем собрали посреди двора, получив исходящее дымом и паром, лязгающее и шипящее страшилище, окружённое чёрными от копоти обожателями. В дальнем углу мистер Хоксби испытывал новое, ещё более опасное устройство для получения искр, и те, кто не смотрел на машину, толпились вокруг него.

Даниель рассчитывал, что Исаак придёт в восторг, но обманулся в своих ожиданиях. Тон голоса, подчёркнуто прямая осанка, раздутые ноздри – всё будто нарочно было рассчитано на то, чтобы выказать неудовольствие. Хорошо ещё, что Исаак не задал более строгого вопроса. Ибо, оглядывая двор, Даниель приметил, что строительство логической машины продвинулось очень мало. Рачительный хозяин на его месте сурово одёрнул бы инженеров, занятых невесть чем. Однако Даниелю не хотелось их трогать. Он свёл этих людей вместе и дал им то, о чём они мечтали: свободу заниматься любимым делом. Пока самой интересной была логическая машина, все дружно трудились над ней без всякого принуждения. Теперь инженеров увлекли новые проекты. Первое время Даниеля сердило их непостоянство. Потом он подумал, что сейчас, в июле 1714 года, в мире внезапно возникло множество проектов, интересных для таких людей – довольно, чтобы занять их на сотни лет. Если они охладели к логической машине, Даниелю ли указывать, чтоб они забыли об искрах и паре? А если Исааку так скучна машина для подъёма воды посредством огня, Даниелю ли его переубеждать? В конце концов это всего лишь газовая машина Бойля-Гука пятидесятилетней давности, только больше.

– Ничего, – отвечал наконец Даниель. – Просто здесь мы можем выйти на улицу, где нас не затопчет скот.

Он повёл Исаака к боковому выходу из двора. Сатурн задержался, чтобы поднять с места двух молодчиков, игравших в кости на бочке, затем подбежал и отодвинул тяжёлую щеколду. Игроки пристроились за Исааком и Даниелем. Каждый из них опирался на увесистую дорожную палку, хотя с виду ни один не страдал от ревматизма.

Охраняемые Сатурном впереди и молодчиками сзади, Исаак и Даниель двинулись на прогулку по местности, которую разве что в издёвку можно было назвать идиллической. Они шли по лабиринту дорожек между колышками, размечавшими участки земли: на одних ещё паслись овцы или росла брюква, на других уже возводились дома. Дорожки – будущие улицы – были сейчас так узки, извилисты и неутоптаны, что помимо двух гуляющих стариков с их арьергардом и авангардом никто ими не прельстился.

– Отсюда мы сможем пройти на север без лишних неудобств.

– Что к северу отсюда стоит прогулки? – спросил Исаак и, не получив ответа, после недолгих колебаний двинулся рядом с Даниелем.

– То, что предложил мистер Партри, не годится, – повторил Даниель. – Сведения нужны завтра – и даже сегодня ночью, если он убедит узника заговорить.

– Это имеет какое-то отношение к тому, что произошло сегодня в Сент-Джеймском дворце? – осведомился Исаак. – Я не помню, чтобы вы раньше были в такой спешке.

– События нас опережают, и нам следует поднажать, – сказал Даниель. – У Болингброка есть план. В чём он состоит, не знаю. План может быть блистательным или глупейшим. Как ни странно, это не важно. Главное, что у Болингброка есть план, он действует, а все остальные вынуждены за ним наблюдать и делать ответные ходы. Он – в центре внимания, что, подозреваю, для него важнее, чем какая-либо конкретная цель. У кого нет плана, так это у милорда Оксфорда, до недавнего времени – лорда-казначея Британии.

– Что значит «до недавнего времени»? Должен ли я понимать, что в стране новый лорд-казначей?

– Этого я не говорил, я сказал только, что Оксфорд в отставке. Сегодня на совете он вернул королеве белый жезл.

– По собственной воле?

– По её требованию. Трудно вообразить, что столь хилая особа способна чего-то потребовать, но так говорят.

– И жезл по-прежнему у неё?

– Согласно моим источникам, она никому его ещё не передала.

– Что у вас за источники, Даниель? Они, сдаётся, лучше моих. Во всяком случае, оперативнее.

– Это другой разговор. Суть в том, что Оксфорд, а значит, и умеренные тори, больше не у власти. Сегодня королева показала всему миру, что благоволит Болингброку и якобитам. Она запустила цепочку событий, которая должна привести к отмене Акта о Престолонаследии и утверждении на английском престоле католика.

– В мечтах королевы, быть может, – поправил Исаак. – В яви Британия скорее согласится на новую гражданскую войну, чем на короля-паписта.

– Конечно. Теперь рассмотрите положение Болингброка. Он завоевал королеву и в тот же миг получил безраздельное главенство над тори, а стало быть, и в парламенте. Его следующим шагом будут переговоры с вигами – единственной оставшейся оппозицией.

– Зачем? – спросил Исаак. – Я бы сказал, что теперь он может диктовать условия.

– Взгляните на поместье сэра Джона Олдкастла, – отвечал Даниель.

С этого участка дороги открывался вид через луг на владение по другую её сторону: несколько величественных старых зданий на южном крае и маленький охотничий парк, тянущийся примерно на двести ярдов к северу. Даниель привлёк внимание Исаака к холму в северной части поместья. Во многих английских графствах такой пригорок остался бы безвестным и безымянным, здесь же, в болотистой пойме Флит, казался даже внушительным. Ещё бы, с него можно было видеть на сотни ярдов! Три человека как раз стояли на вершине, обозревая местность.

– Что вы скажете о них, Исаак? Чем не дозорные на высоте средь поля боя?

– Весьма романтичное сравнение, – отвечал Исаак, – но на самом деле это друзья или родичи Олдкастлов, вышедшие прогуляться в рощицу.

– Как? Вы хотите сказать, среди палаток? – отвечал Даниель, указывая на рощу. Почти всё скрывала густая зелень, однако зоркий и внимательный наблюдатель – например, сэр Исаак – мог различить в просветах между ветвями то кусок натянутого полотна, то кол или верёвку.

– Да, я вижу небольшой лагерь, – кивнул Исаак. – Вероятно, его разбили бродяги, которые намерены в пятницу смотреть повешение.

– Вы полагаете, что хозяин поместья пустил бы к себе бродяг?

– Каково ваше объяснение, если вам не нравится моё?

– Это военный лагерь. Лагерь ополчения.

– Вигов или тори?

– Вспомните, что сэр Джон Олдкастл был одним из первых протестантов. Сегодняшние Олдкастлы не такие пламенные, но взглядов не изменили.

– Стало быть, это солдаты Ассоциации вигов, – сказал Исаак. – Я о них слышал. Впрочем, признаю, что увидеть их на краю Лондона – совершенно иное дело.

– Давайте пройдём дальше и посмотрим, что там за Пещерой Мерлина, – предложил Даниель, указывая через поле на ещё одну россыпь домов в четверти мили к северу. Они были меньше, новее и скромнее, чем здания на земле сэра Джона Олдкастла: купальни, выстроенные недавно рядом с природной пещерой в основании холма, за которым начинался Ислингтон.

Сейчас рядом с ними гарцевали несколько всадников. С такого расстояния деталей было не разобрать, но не оставалось сомнений, что все они молоды, искусны в верховой езде и бесшабашны. Казалось, они красуются перед дамами, но даже за четверть мили видно было, что женщин там нет. Наездники красовались друг перед другом. Через минуту-две, подойдя ближе, Исаак и Даниель разглядели у них могавские гребни. Наездники, вернее, их слуги, собирали хворост для костра.

– Вы видели таких раньше. Это молодые виги. – Даниель остановился. – Если мы пойдём дальше, то увидим ещё подобные отряды в рощах, деревнях и на возвышенностях, где можно развести сигнальный костёр.

Он повернулся спиной к лагерю могавков у Пещеры Мерлина и пошёл в сторону Клеркенуэлла. Исаак ещё мгновение разглядывал наездников, затем догнал Даниеля.

Тот продолжил:

– То, что мы видели – передовые отряды. По сигналу милорда Равенскара они первые пройдут через Ньюгейт, чтобы захватить Лондон. Если бы мы выбрали другой пригород, то увидели бы там, в некоторых больших поместьях, такие же отряды ополченцев-тори, присягнувших на верность Претенденту.

Исаак молчал почти всю дорогу назад и лишь под конец спросил:

– Что произойдёт завтра?

– Званый обед, – отвечал Даниель, – на Голден-сквер.

– Простите?

– Болингброк пригласил Роджера и других вигов отобедать завтра в его особняке на Голден-сквер. Все эти великие мужи, столько лет игравшие по огромным ставкам, завтра вечером наконец выложат карты на стол. Болингброк как нельзя более умно выбрал время и место. Королева и впрямь очень слаба. Сегодня после совета она лишилась чувств от усталости и волнений, которым подверг её Болингброк, быть может, с жестоким умыслом, а скорее – потому что не осознаёт творимого им зла. Так или иначе, долго она не проживёт. И потому у Болингброка есть краткое время – может, день, может, целая неделя, – когда всё для него идеально. Заседания парламента отложены, и он может пока не думать о деньгах асиенто. О, деньги эти у Болингброка, или влияние, на них купленное, но пока его не могут привлечь к ответу за казнокрадство. Тори объединились под его началом, королева ему благоволит; у неё уже нет сил на собственные решения, однако она ещё не настолько ослабела, чтобы испустить дух; мы, диссиденты и нонконформисты, раздавлены Актом о расколе; ковчег в руках Болингброка. Вот такие карты он выложит на стол завтра вечером. Что в руке у Равенскара? Несколько козырей, будьте покойны.

– Но мы неизмеримо усилим его позицию, – сказал Исаак, – и в то же время ослабим Болингброка, если арестуем Джека-Монетчика и снимем подозрения с ковчега. Теперь мне это ясно. Спасибо за прогулку, Даниель.

– Торг будет непростым, – сказал Шон Партри, хорошенько обдумав услышанное. – Осуждённому монетчику в Ньюгейте нет дела до ставок в политической игре. Гражданская война? Ему-то что, если его отрубленная голова будет наблюдать за боем с Тройного древа.

– У него есть близкие? – спросил Даниель.

– Перемёрли от оспы. Сейчас его занимает одно: сколько мук предстоит ему в пятницу?

– Тогда надо всего лишь подкупить Джека Кетча, – сказал Даниель. – Не понимаю, в чем сложность…

– Сложность в том, – отвечал Партри, – чтобы заплатить больше и позже Джека, чьи люди, как мы убедились, кишат в Ньюгейте. Вот почему я хотел отложить разговор до вечера четверга. Тогда у Джека будет меньше времени на контрвзятку. Сделать это во вторник вечером… – Партри помотал головой.

– Ладно, давайте забудем про сегодняшний день и попытаемся в среду, – предложил Даниель.

– Это чуть лучше.

– Но не позже середины дня – мы не можем ждать вечера.

Партри задумался и наконец пожал плечами.

– Попытка не пытка, – сказал он. – Не забудьте принести с собой фунты стерлингов и будьте готовы к тому, что за каждое слово придётся платить отдельно.

– Если всё дело в фунтах стерлингов, – промолвил Исаак, – то я знаю, где их раздобыть.

Голден-сквер
^{Ранний вечер 28 июля 1714}

– Какой вред могут причинить крепкие напитки, в наши-то лета? – спросил Роджер Комсток, маркиз Равенскар. – Мы с вами и так ходячий укор актуариям; в таблицах продолжительности жизни, составленных Королевским обществом, и графы такой нет!

– Не лучше ли вам пойти туда трезвым? – спросил Даниель. Он стоял лицом, а Роджер – спиною к лучшему зданию на площади. Даниелю она напомнила театральную сцену: не современную оперную, где актёры находятся за просцениумом, а деревянный круг В. Шекспира, в котором утоптанная площадка (в данном случае Голден-сквер), галереи (дома вокруг) и величественный дом, господствующий надо всем (дворец Болингброка), соединены множеством переходов, желобов, лестниц, перемежаемых балконами и окнами, и в любом из этих мест может произойти разговор, свидание или поединок между главными героями – нечто, движущее действие пьесы. Арсенал возможностей. Стоячие зрители на дешёвых местах в партере не могли отвести глаз. Все, кроме Роджера. Впрочем, Роджер и не был зрителем. Он играл главную роль – Монтекки или Капулетти, как вам больше угодно, – и площадь служила ему своего рода гримёрной. Он готовился выйти на сцену и начать представление, однако слова для него ещё не были написаны.

Неудивительно, что он пил.

– Вы поднимали кружку в «Чёрном псе». Всё по справедливости.

От одной мысли о том, чтобы поднести ко рту что-нибудь в «Чёрном псе», у Даниеля прошли судороги по всему пищеварительному тракту.

– Я там сесть-то побрезговал, не то что пить.

– Здесь вы тоже не сидите, – заметил Роджер, – но меня это не останавливает.

Один из его наименее грозного вида слуг подошёл, неся поднос с двумя янтарными напёрстками. Роджер опрокинул один в свою, отделанную слоновой костью, пасть. Даниель схватил второй, просто чтобы Роджер не выпил оба.

– Ваш отказ честно изложить, как идут переговоры, для меня пытка, – пояснил Роджер и повернулся к слуге: – Ещё две порции, чтобы заглушить боль, которую причиняет мне скрытность друга.

– Погодите, – сказал Даниель, – мы пока не говорили с узником.

Роджер зашёлся в оргазме кашля.

– И это хорошая новость! – заверил его Даниель.

От такой наглой лжи Роджер перестал кашлять и выпрямился.

– Вы надо мной издеваетесь, сударь!

– Ни в коем разе! Почему наш узник так напуган, что не смеет показаться в «Чёрном псе»?

– Потому что он жалкий трус?

– Даже трусу незачем бояться Джека, если он не знает чего-то, крайне для Джека опасного.

– У меня к вам вопрос, Даниель.

– Я слушаю, Роджер.

– Вы когда-нибудь участвовали в переговорах? Ибо люди, имеющие хоть какой-нибудь опыт, обычно способны распознать, когда их водят за нос.

– Роджер…

– Как Клудсли Шауэл, когда тот увидел в тумане скалы Силли, но уже не мог отвратить флот с рокового курса, так и я, на самом пороге Болингброкова логова, вижу, что ошибся, позволив вам и другому натурфилософу вести переговоры с коварным преступником.

– Всё не так безнадёжно, Роджер.

– Тогда скажите хоть что-нибудь, что не было бы абсолютно и беспросветно чудовищно дурной новостью.

– Мы начали в середине дня и прошли все предварительные этапы переговоров, используя Шона Партри в качестве посредника. Весь блеф и вся чепуха позади. Осталась последняя стадия. Узник пока отказывается говорить. Мы взяли передышку, чтобы он посидел и подумал о муках, ожидающих его в пятницу. Тем временем я приехал к вам со следующим вопросом: что наибольшее мы можем ему обещать, ежели он сегодня представит сведения, которые позволят изловить Джека-Монетчика или хотя бы доказать, что тот подбросил в ковчег фальшивые деньги?

– Если потребуется… Даниель, посмотрите мне в глаза, – сказал Роджер. – Вы можете предложить это лишь в качестве последнего, крайнего средства, и то лишь если будете уверены, что оно обеспечит победу.

– Я понял.

– Если ваш малый поможет мне сокрушить Болингброка, я освобожу его из Ньюгейта и дам ему ферму в Каролине.

– Прекрасно, Роджер.

– Не усадьбу, а клочок земли, острую палку и курицу.

– Это больше, чем он заслужил; я и на такое не рассчитывал.

– Теперь вы трое отправляйтесь в Ньюгейт. Я не могу оттягивать вечернюю игру бесконечно. – Роджер наконец позволил себе взглянуть на дворец Болингброка. По меньшей мере три виконта смотрели на них из окон. Это кое о чём Даниелю напомнило.

– Встретимся здесь через час, – сказал он, глядя на часы.

– Через час?!

– Дальше всё должно произойти быстро. Я употреблю этот час нам на пользу. Желаю вкусно покушать, Роджер, и не пить слишком много.

– Мне вполне достаточно пить не больше противника, что легко.

– Я бы советовал вам быть трезвее, чтоб сполна насладиться победой.

– А я бы советовал вам быть пьянее, чтобы действовать чуть менее осмотрительно.

Однако Даниель уже взбирался по складной лесенке в фаэтон, одолженный ему Роджером.

– На Лестер-филдс! – крикнул он кучеру.