Текст книги "Непереплетённые"
Автор книги: Нил Шустерман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)
Нил Шустерман и другие
•
НЕПЕРЕПЛЕТЁННЫЕ
(Обречённые на расплетение – 5)
•
Перевод Linnea и sonate10,
обложка mila_usha_shak
Стиву Боциану, который был рядом со мной, когда я только начинал рассказывать истории, и который покинул нас слишком рано.
Благодарности
Так много людей хочется поблагодарить за создание «Непереплетённых», что трудно решить, с чего начать! Хотя вообще-то это не так. Всё начинается с моего редактора Дэвида Гейла и ассистента редактора Лиз Косснар. Как всегда, их консультации и рекомендации в процессе написания и редактирования текста были бесценны. Все сотрудники «Саймон и Шустер» всегда оказывали и продолжают оказывать мне всемерную поддержку. Назову лишь нескольких: Джастин Чанда, Джон Андерсон, Анн Зафьян, Кэти Хешбергер, Мишель Лео, Кэндис Грин, Крисси Ноа, Криста Воссен и Катрина Грувер.
Сердечные благодарности всем моим соавторам – почти половина историй в «Непереплетённых» написана не мной одним. Мишель Ноулден – соавтор повестей «Оборванные струны», «Неоконченная симфония» и «Больше не десятина»; Терри Блэк – автор идеи «Нечистых»; мой сын Брендан Шустерман, придумавший и написавший вместе со мной «Неестественный отбор»; мой сын Джерод Шустерман, взявший на себя всю тяжёлую работу по созданию «Непревзойдённого» – какое же это было удовольствие работать со всеми вами!
Спасибо моим помощницам Барб Собель и Дженнифер Уидмер, которые поддерживали плавное течение моей жизни и не давали мне утонуть, когда мне нужно было работать (а так бывает всегда!). И Мэтту Лурье, который неустанно обновляет мой веб-сайт, выпускает информационный бюллетень и обеспечивает моё присутствие в социальных сетях.
Спасибо моему агенту Андреа Браун, агенту по зарубежным правам Тарин Фагернесс, агентам по связям с шоу-бизнесом Стиву Фишеру и Дебби Дьюбл-Хилл, моему менеджеру Тревору Энгельсону и моим поверенным по контрактам Шепу Розенману, Ли Розенбаум и Джа Паладино.
Пока я писал эту книгу, первая история о расплётах постепенно продвигалась к тому, чтобы стать полнометражным фильмом, и мне хотелось бы поблагодарить всех, кто занят в этом процессе: Роджера и Галу Эйвери, Джулиана Стоуна, Кэтрин Киммель, Шарлотту Стаут, Марка Бернада и Фабера Дьюара, а также Роберта Калцера, Мартина Мозковица и всех в «Константин филмз».
И, конечно, это десятилетнее путешествие по миру «Обречённых на расплетение» ни за что бы не случилось, если бы не энтузиазм и поддержка моих фанатов. Эта книга – мой дар всем вам!
Разлучённые со школой
Как только раздаётся звонок, извещающий об окончании уроков, школьник первым выбегает из здания. Через пятнадцать минут он должен быть дома. Но направляется он не туда.
Он бежит по улицам, испещрённым отметинами Глубинной войны. Сгоревшие машины. Руины взорванных больниц. Кресты на земле, отмечающие те места, где погибли военные и гражданские, сражавшиеся каждый на своей стороне за свою правду. Ничего нового. Это мир, знакомый нашему школьнику, мир, в котором он вырос. В детстве они с друзьями играли в сгоревших машинах. Вооружившись пластмассовыми пистолетами и игрушечными гранатами, изображали «жизненников» и «выборников», не заботясь о том, на какой они стороне, лишь о том, чтобы оказаться в одной команде со своими закадычными друзьями.
Но детство ушло. Сейчас всё намного серьёзнее.
Школьник сворачивает в переулок, днём кишащий голубями, а ночью – крысами. И тем самым пересекает черту, о которой знает каждый, хотя она и невидима. Эта черта – граница, за которой закон и благоразумие прекращают своё существование. За ней лежит дикая местность, и такая есть в каждом городе. Ни один человек, дорожащий своей собственностью и жизнью, не рискнёт сунуть туда нос. У полиции есть дела поважнее, и даже крутые ребята из вооружённого ополчения больше не осмеливаются заходить сюда. Бригада Выбора обвиняет в существовании диких зон Армию Жизни те отвечают взаимностью. Гораздо проще тыкать друг в друга пальцами, чем по-настоящему решать проблему.
Но для нашего школьника это место и скрывающиеся здесь люди обладают особой притягательностью, которую он не смог бы объяснить самому себе. И уж подавно – своим родителям. Каждый раз, опаздывая из школы, он выдаёт им объяснение, которому они верят. Невозможно представить, что бы они с ним сделали, узнав, где он в действительности шляется.
Здания вокруг в основном нежилые. Нарисованные аэрозольными красками политики что-то яростно кричат с кирпичных стен, изрешечённых пулями, а окна заколочены досками или просто оставлены с выбитыми стёклами.
В узком переулке мальчик толчком открывает боковую дверь, висящую на одной петле, и ступает внутрь. Два подростка, поджидающие за дверью, немедленно хватают его и грубо прижимают к стене – достаточно жёстко, чтобы остались синяки. Но это ничего, здешние обычаи мальчику известны. Он знает, почему эти ребята должны так себя вести – чтобы никто не принял их за слабаков. Даже он. Вокруг полно таких же бешеных банд, которые используют твою слабость против тебя.
– И чего ты вечно тут ошиваешься, Школота? – интересуется один из обидчиков. – Других дел нет?
– Хочу сюда ходить, вот и хожу.
– «Хожу»! Скажи лучше «кошу»! Косишь под нас, да куда тебе!
Схватив мальчика под локти, они ведут его вглубь здания. Когда-то здесь был театр, но теперь проржавевшие сиденья составлены в угол. Старое ковровое покрытие сорвано и сложено в стопки, которые нынешние обитатели используют как лежанки. Всё вокруг завалено безделушками и обломками разрушенной цивилизации – так птица украшает своё гнездо, вплетая обрывки бумаги между хворостинками. Бывший театр стал домом для примерно сорока беспризорников. Они валяются среди хлама, хохочут, дерутся. Они живут. Это совсем другая жизнь, не похожая на ту, к которой привык «Школота», как все его здесь называют. В его жизни нет азарта. Нет увлечённости. Нет адреналина. Всё его существование – скука и постоянный контроль.
«Охранники» подводят его к Альфу. Остальные не знают, как звали раньше этого парня. Он просто Альф – от альфа-самца. Он главарь этой подростковой банды. Однако Школота знает его настоящее имя ещё с тех времён, когда они вместе играли на разорённых войной улицах. Парень старше всего на год, но он всегда защищал тех, кто помладше. Теперь, став беспризорником, он делает то же самое, но на другом уровне. Альф – яркий представитель тех, кого СМИ любят называть «Поколением террора». Во время подростковых бунтов он заработал шрам на лице, который придаёт стиль ему и впечатляющую порочность – его кривой улыбке. Альф воплощает собой всё, чем наш школьник не является.
Впрочем, прямо сейчас вожак террористом не выглядит. Он «окучивает» хорошенькую, хотя и грязноватую, девчонку. Кажется, постороннее вмешательство его совсем не радует.
– Сколько раз тебе повторять – хватит сюда таскаться! Когда-нибудь притащишь на хвосте юнокопов, нас всех заметут, и виноват будешь только ты.
– Да ладно, юнокопам плевать, они слишком заняты – ловят беспризорников в жилых местах, с чего им соваться в дикие зоны. И вообще, я хитрый и умный – прокрадусь так, что никто не сядет на хвост.
– Только время отнимаешь. Ну, говори, чего припёрся? – спрашивает Альф, переходя прямо к делу.
Школьник снимает рюкзак и достаёт из него коричневый бумажный пакет для завтрака, но никакого завтрака там нет – в пакете что-то звякает. Гость протягивает пакет Альфу, но тот смотрит с сомнением, поэтому Школота высыпает содержимое на стоящий поблизости пыльный стол. Остальные обитатели логова потрясённо вздыхают при виде кучки сверкающих драгоценностей, но Альф не издаёт ни звука.
– Мамины побрякушки, – объясняет ему школьник. – Ей и в голову не придёт, что я знаю шифр от сейфа, но я знаю. Я взял немного, чтобы она долго не замечала пропажу. А до этого момента ты уже всё загонишь.
Раздаётся смех – смеётся быковатый парень по имени Раф. Он мог бы стать военным, если бы не подался в бега.
– А он огонь, вот уж точно.
Но Альф не впечатлён.
– Чтобы тырить у собственной матери, много пороха не нужно. – Он смотрит Школоте прямо в глаза. – На самом деле, ты просто ничтожество.
Тот чувствует, как к лицу поднимается жар. Он сам не знает, почему его должно волновать мнение каких-то беспризорников, но это так.
– Значит, не возьмёшь? – спрашивает он.
Альф пожимает плечами.
– Конечно, возьму. Но ты так и останешься ничтожеством, Школота.
– У меня есть имя.
– Ага, знаю, – отвечает Альф. – Унылое имечко. Хотел бы я его забыть.
– Меня назвали в честь дедушки, он был героем войны. – Впрочем, даже под пыткой мальчик не смог бы вспомнить, какой именно войны.
– Как-то не могу себе представить героя войны с именем Джаспер[1]1
Jasper – слово переводится как «неотёсанный мужлан», «деревенщина».
[Закрыть], – улыбается Альф.
Остальные ребята начинают хихикать.
– Друзья зовут меня Джаз. Но ты ведь этого не помнишь, правда?
Альф неловко поводит плечами. Он явно не забыл, пусть даже не желает в этом признаваться.
– Чего ты от меня хочешь, Нельсон? Потрепать тебя по плечу? Поцеловать в лобик? Что?
Теперь все взгляды устремлены на непрошенного гостя. Неужели никто и правда не понимает, чего он хочет? Почему он должен произносить это вслух? Даже если он не беспризорник, он всё равно часть Поколения террора. Конечно, никто не называет Джаспера террористом, кроме его бабушки, да и она произносит это слово с улыбкой.
– Я хочу войти в вашу банду, – заявляет он.
Произнесённое слово поднимает волну раздражения, которое Джаспер ощущает как электрический разряд.
Раф делает шаг вперёд, говоря для Альфа, который лишь сердито пялится:
– Мы не банда. Мы содружество.
– Общество с ограниченной ответственностью, – добавляет кто-то. Остальные хмыкают.
– Да, очень ограниченное общество, – наконец включается Альф. – И места для школоты у нас нет. Дошло?
Джаспер знает, что он нравится Альфу, а это всего лишь игра. Просто Школота должен показать себя, продемонстрировать свою ценность, вот и всё. И он решает рискнуть. Возможно, его изобьют или того хуже, но внимание Альфа он точно привлечёт.
Он разворачивается, лицом к пещере старого театрального зала, и произносит как можно громче:
– Кто из вас умеет читать?
В ответ – абсолютная тишина. Этого и следовало ожидать. «Чтение, письмо, арифметика» – эти три слова всё равно что призыв к драке. Некоторые вещи не стоит упоминать при беспризорниках.
Все молчат. Джаспер знает: даже те, кто умеет читать, не откликнутся. Ведь, ответив, они дадут ему некоторую власть, а этого никто не станет делать без разрешения Альфа. Джаспер поворачивается к главарю.
– Я вам нужен. Могу рассказывать вам, что происходит вокруг, что не показывают по телевизору.
– И на фига мне знать, что происходит вокруг? – вопрошает Альф, и голос его звучит угрожающе, как никогда прежде на памяти Джаспера.
– Например, я недавно прочитал о какой-то новой штуке. «Растопление» или как-то там. Говорят, оно покончит с Глубинной войной, а ещё решит проблему беспризорников.
Вожак с вызовом скрещивает на груди руки.
– Эта война никогда не закончится. И мы не проблема. Беспризорники – это будущее. Дошло?
Джаспер выдерживает его взгляд. В суровом облике Альфа – ни единого намёка на то, что он может хоть чуточку сдать позиции, ни единого знака, что он даст противнику послабление. Тот вздыхает.
– Да, Кевин, дошло.
Ярость, исказившая лицо Альфа – явный признак того, что пришелец совершил огромную ошибку.
– Не смей меня так называть!
Джаспер опускает взгляд.
– Извини. Я не хотел…
Альф берет какой-то предмет, лежащий на столе рядом с кучкой драгоценностей. Снежный шар – одна из странных безделушек, оставшихся от мира, который существовал до Глубинной войны. Внутри пряничный домик, кажущийся увеличенным и искажённым, покрытый водой и плавающий в хлопьях поддельного снега.
– Вот что я тебе скажу, Нельсон, – заявляет главарь. – Считаю до десяти. Если ты за это время добежишь до двери, я не проломлю тебе башку этой штукой.
– Альф, я…
– Один.
– Просто выслушай!
– Два.
Между ними становится Раф.
– Беги уже, дубина!
– Три.
Не видя другого выхода, Джаспер обращается в бегство.
– Четыре.
Все смеются. Какой-то парень пытается подставить подножку, но Джаспер перепрыгивает через его вытянутую ногу.
– Пять.
Он почти у двери. «Охранники» не пытаются его остановить и расступаются, но тут вожак делает нечто неожиданное.
– Шесть-семь-восемь-девять-десять!
Ускоренный счёт не оставляет Школоте ни единого шанса. За секунду до того, как он достигает двери, в спину ему врезается стеклянный шар, ударяя в середину позвоночника. Непрошенный гость падает, шар вдребезги разбивается о бетонный пол.
– Ничего себе бросок! – комментирует один из охранников. – Альфу бы в бейсбол играть или типа того.
Всё ещё чувствуя боль, Джаспер поднимается на ноги. На спине, конечно, будет огромный синяк, но лучше никому об этом не говорить.
– Он мог меня убить, – вырывается у пострадавшего. – Он мог попасть мне в голову и убить!
Один из охранников глумливо хмыкает.
– Если бы Альф хотел попасть тебе в голову, так и было бы.
И выталкивает Джаспера за дверь.
• • •
– Ты снова припозднился, – замечает мама деланно небрежным тоном, плохо скрывающим подозрение. Раньше она управляла рестораном – до того как или «выборники», или «жизненники» случайно его взорвали. Теперь все силы она отдаёт на то, чтобы управлять Джаспером.
Он бросает школьную сумку на диван и отвечает столь же небрежно, впрочем, более естественно. Актёр он получше, чем его мама.
– Был на собрании по поводу школьных клубов. Хотел что-нибудь себе выбрать.
– И какой клуб тебя заинтересовал?
– Фехтование, – отвечает он, не запнувшись ни на секунду.
– Жестокий спорт.
Он проходит мимо матери к холодильнику.
– Мама, там уколы ненастоящие.
– Прежде чем во что-то ввязаться, ты должен обсудить это с отцом, Джаспер.
Он замирает, чувствуя, как холод из открытого холодильника поднимает волоски на руках.
– Я же просил называть меня Джаз!
– Это не имя, – отрезает она. – Возьми что тебе нужно и закрой дверцу. Так ты весь холод выпустишь.
Всю вторую половину дня он делает домашнее задание, пристроившись за обеденным столом. Нужно закончить всё или хотя бы большую часть до прихода отца с работы, иначе придётся выслушивать очередную Нотацию. Они всегда одинаковы: да какой он вообще счастливчик, раз попал в корпоративную школу, да если его оценки не повысятся, его оттуда выпрут…
– И что потом? – обычно разглагольствует отец. – Без корпоративной школы у тебя нет будущего, это прямая дорога в беспризорники!
Произнося слово «беспризорник», отец умудряется втиснуть в него всё отвращение на свете, словно бездомные подростки – источник всех земных бед. Джаспер не помнит времени, когда беспризорников не было. Государственное школьное образование погибло ещё до начала войны, и миллионам детей ничего не оставалось делать, как только раскачивать систему, вытолкнувшую их на улицы. Сейчас лишь дети богачей и сотрудников корпораций могут получить официальное образование. Джаспер относится к последним – его отец работает в огромном транспортном холдинге, чем обеспечивает сыну место в образовательной программе компании.
Если, конечно, Джаспера не выпрут.
Мысль об исключении одновременно и ужасает его, и прельщает. Может быть, тогда Альф увидит в нём больше, чем просто школоту.
Склонившись над домашним заданием, он задумывается о том, что было раньше, когда образование считалось правом, а не привилегией. Интересно, в школе тогда было так же отвратно, как сейчас?
Он всё ещё трудится в поте лица над алгеброй, когда домой приходит отец. Казалось бы, сыновнее прилежание должное вызвать одобрение, но нет.
– Ты чего сидишь в темноте? Испортишь глаза, и что потом?
Джасперу хочется поспорить, что в столовой довольно светло – на улице ещё не стемнело, а отцовы глаза не успели адаптироваться к помещению. Но мистер Нельсон не из тех, кто спокойно реагирует на возражения, тем более, когда устал, а сегодня он выглядит особенно измождённым. Поэтому Джаспер молча включает свет, размышляя, не получит ли он чуть позже нотацию, что надо экономить электричество. «Ты нас разоришь счетами за коммуналку, и что потом?»
Отец любит читать нотации, и чем он злее, тем дольше разглагольствует. Только однажды он физически приложил сына. Джаспера тогда временно исключили из школы, за то что тот ругнулся на учителя математики, полностью заслужившего такую реакцию. Отец взорвался как вулкан и швырнул сына о стенку, да так, что треснул гипсокартон. Потом папа плакал и молил о прощении. Джаспер предполагал, что вряд ли этот случай – последний. Чаще всего насилие становится постоянным – как у нескольких его друзей, чьи родители, живущие под серьёзным давлением, воспринимают своих детей как единственный доступный клапан для выпускания пара. Но такое не повторится, если Джаспер не даст отцу повода снова себя ударить. По крайней мере, до момента, когда ему удастся сбежать в безопасное место – туда, где подростки защищают друг друга.
За ужином отец обычно жалуется на мир и придурков в своём офисе, набрасывается с критикой на подростковый «марш террора» в Вашингтоне, хотя тот – событие давнее. Возможно, потому, что Джаспер однажды обмолвился, как бы ему хотелось на это взглянуть. Но сегодня отец не выступает с рассуждениями, не жалуется на работу, дорожное движение и вообще что бы то ни было. Отец выглядит усталым, но, кажется, проблема в чём-то ещё. Он молчит, погружён в себя и заметно бледен.
Помалкивает и мама. Она держит на столе отцовские лекарства, на случай, если тот забудет их принять. Джасперу невыносима тишина за столом, нарушаемая лишь царапаньем приборов о тарелки. Даже нотация была бы лучше, чем это. Если все молчат, он должен начать беседу.
– У тебя с сердцем плохо, папа? – решается он. Временами ему хочется, чтобы отец просто упал и умер, но когда вероятность этого кажется реальной, Джаспер ненавидит себя за такие мысли и приходит в ужас от того, что нечто похожее может действительно случиться.
– Я в порядке, – отец отвечает предсказуемо, однако теперь двери для обсуждения открыты, и в разговор вступает мама.
– Может, тебе надо сходить к врачу?
– Это несварение, – отрезает отец немного громче. – Я не идиот, чувствую разницу.
Джаспер нанизывает на вилку горошек и произносит, не глядя на отца:
– От несварения губы не синеют.
Тот с грохотом бросает вилку.
– Это что, допрос?
Семейство замолкает на несколько секунд. Джаспер считает горошины на своей тарелке и обдумывает, как бы так разрезать стейк, чтобы снять с кости побольше мяса. Он ждёт продолжения – в каком направлении потекут мысли отца. У того действительно временами бывает цианоз. Низкое кровяное давление. Уже было два сердечных приступа. Отец похудел, начал делать упражнения, но от своих привычек в еде не отказался. Врачи говорят, что рано или поздно ему понадобится новое сердце. С таким же успехом можно было бы сказать отцу, что рано или поздно ему придётся убрать в гараже.
– Ладно, – заявляет тот наконец. – Завтра схожу проверюсь, если это вас осчастливит.
Джаспер внутренне вздыхает с облегчением. Конечно, до конца этой недели он ещё пожелает отцу скорой смерти. Но не раньше, чем тот принесёт домой результаты обследования, показывающие, что он здоров.
• • •
Врачи изменили дозировки лекарств, которые выписывают отцу, велели отказаться от красного мяса и внесли его в некий мифический лист ожидания на трансплантацию. Губы больного больше не синеют, а в семье Нельсонов так уже повелось – чего не видим, то не существует. Так что внимание Джаспера вновь переключается на Альфа и его банду беспризорников.
Произвести впечатление на Альфа очень сложно, и задачка эта требует определённого нахальства. Вожак неспроста застолбил старый театр – парень обожает спектакли и шоу. Джаспер может ему это дать. Требуется всего лишь держать ушки на макушке и поймать момент, когда можно будет показать себя. И такой шанс появляется через неделю. Совпадение трёх случайных событий позволяет Джасперу обставить своё представление. Первое: в пятницу родители идут на вечеринку и не вернутся, по крайней мере, до полуночи. Второе: соседи, отправляясь в отпуск, заплатили Джасперу, чтобы он кормил их кошек. Третье: именно этот сосед является обладателем новенькой спортивной машины, припаркованной во дворе. Ярко-красная, цвета “яблоко в карамели”. Про такие тачки отец Джаспера говорит «средство от кризиса среднего возраста» – сплошные мускулы и изгибы. Про такие тачки жуликоватый продавец автомобилей говорит «секси» и продаёт их дороже реальной стоимости. Но это тот самый случай, когда запчасти машины более ценны, чем вся она целиком.
Итак, родители отправляются на вечеринку, а Джаспер, покормив кошек, заводит автомобиль, соединив проводки напрямую, без ключа зажигания. Водительские права он пока не получил, но имеет разрешение ученика и умеет водить машину, как любой подросток его возраста. Основная сложность заключается в том, чтобы проникнуть на дикую территорию и добраться до логова Альфа, не попавшись в лапы других беспризорников. Угонщик кладёт на переднее сиденье лом на случай, если придётся защищаться.
Сегодня в дикой зоне оживлённо: повсюду костры, джем-сейшены и пьяные драки. Жизнь тут бьёт кровавым ключом, словно из свежей раны. Беспризорники отмечают годовщину подросткового марша как свою победу. Возможно, так оно и есть. Конечно, протест был подавлен с помощью слезоточивого газа, транков и дубинок, но всё же «дикари» показали, какую внушительную силу они собой представляют.
Джаспер передвигается по боковым улицам, где меньше народу и ниже риск попасть в окружение завидущих беспризорников. Впрочем, те, мимо кого он движется, провожают взглядами красного зверя, которым он рулит. Один парень выходит на дорогу перед машиной, даже улыбаясь, чтобы успокоить водителя. Но Джаспер на эту улыбку не покупается. Он продолжает движение, и беспризорнику приходится отскочить с дороги, чтобы не попасть под колёса. Ударил бы его Джаспер, если бы тот не отпрыгнул? Кто знает… Возможно. Потому что, остановись он, наверняка сам стал бы трупом. Такова она – дикая зона.
Когда он наконец прибывает к старому театру, уличные наблюдатели Альфа начинают ошарашенно переговариваться:
– Это Школота?
– Да нет, какой там Школота?!
– Да, это Школота!
Джаспер гордо выступает из машины и велит наблюдателям:
– Позовите Альфа!
Словно имеет право раздавать приказы.
Один из приспешников исчезает внутри и через минуту возвращается с вожаком.
– Это машина моего соседа, но теперь она твоя, – заявляет Джаспер, улыбаясь от уха до уха. – Подарок от меня. Взамен ничего не прошу.
Что, на самом деле, не совсем правда. То, что Джасперу нужно взамен, невозможно оценить в денежных знаках. То, чего хочет Джаспер – ключ к королевству Альфа. Или если не ключ, то хотя бы незапертая дверь. Роскошный автомобиль в обмен на право войти. По мнению Нельсона это более чем справедливо. А как только он исчезнет в дикой зоне, можно будет навсегда сказать «прощай» корпоративной школе, родительским ожиданиям и свой скучной, бесцветной жизни. Как заметил Альф, беспризорники – это будущее, и Джаспер во что бы то ни стало намерен стать его частью.
– Ты её украл?
– Не было ничего проще! – гордо отвечает Джаспер.
Вожак, храня непроницаемое выражение лица, осматривает машину. Похититель нетерпеливо ждёт, когда его одобрительно похлопают по плечу, но это не происходит.
– У любой запчасти такой машины есть молекулярная подпись. Попытаться её разобрать – всё равно что на весь мир крикнуть, где я.
Затем к ужасу Джаспера главарь велит одному из подчинённых увести автомобиль и сбросить в реку. Очень довольный парнишка садится в украденную машину и отбывает.
– Альф, извини, – умоляет Джаспер, пытаясь хоть как-то спасти ситуацию. – Просто я подумал, что тебе захочется… в смысле, я просто хотел тебе показать… в смысле, я могу и лучше. Клянусь! Просто скажи как. Скажи, что мне сделать?!
Альф окидывает его оценивающим взглядом и говорит спокойно:
– Пойдём внутрь.
Вожак с парой ребят ведут Джаспера в закуток на отшибе от общих помещений. Разбитая витрина. Проржавевший аппарат для приготовления попкорна. Когда-то здесь была театральная кафешка.
– Хочешь стать одним из нас? – спрашивает Альф.
Джаспер кивает.
– Ты думаешь, это так весело – воровать жратву и драться, чтобы выжить? – Альф задирает майку, демонстрируя полдесятка заживших шрамов пострашнее даже, чем тот, что на его лице. – Ты знаешь, в скольких ножевых драках я участвовал? В скольких бунтах? Думаешь, это я так развлекаюсь? Тебе хоть раз приходило в голову, что я хоть сейчас поменялся бы местами с твоей вшивой вонючей школьной задницей?
– Ты свободный человек, Альф! – кричит Джаспер. – Ты делаешь что захочешь и когда захочешь.
Альф толкает Джаспера с такой силой, что тот врезается в стену.
– Да как же ты не понимаешь?! Я не могу делать что хочу! Все мои силы уходят на то, чтобы просто выжить. Ты являешься сюда в своей понтовой школьной форме, тащишь мамины побрякушки и дурацкую машину соседа и думаешь, что купишь себе входной билет? Каким нужно быть идиотом, чтобы покупать путь на дно?
– Но… – Джаспер начинает заикаться. – Но… всё не так. Я хочу… я хочу помочь. Я хочу всем вам помочь… Я могу пригодиться.
– Знаешь, что тебе нужно Нельсон? Принять то, что имеешь. Ты выиграл в лотерею и хочешь спустить это в унитаз? Да с какой стати мне иметь дело с таким дураком?
Остальные делают шаг назад, предчувствуя к чему идёт. Джаспер понятия не имеет, что теперь делать, что сказать, кроме:
– Прости меня, Кевин!
– Я сказал: НИКОГДА не называй меня так!
Вожак делает глубокий вдох, пытаясь успокоиться. Джасперу уже кажется, что воспитательная беседа закончилась, когда Альф начинает закатывать рукава.
– Ясно, у тебя твёрдая черепушка, есть только один способ её пробить.
И он начинает избивать Джаспера. Не дерётся с ним, а наносит удары, пинает, превращая его тело в кровавый бифштекс. Хуже всего то, что Альф делает это без каких бы то ни было эмоций. Он не зол, не вышел из себя. Он просто выполняет свою работу.
Закончив, он велит Рафу поднять лежащего на полу всхлипывающего Джаспера. И говорит прямо в лицо – мягко, но с отчётливой угрозой, смертельно опасной, как подводное течение:
– Ты скажешь родителям, что тебя избили на другом конце города. Скажешь, что не беспризорники. Да так, чтобы тебе поверили. А потом вернёшься к своей мелкой удачливой жизни, какую хотел бы каждый из нас. И постараешься хоть чего-то в ней добиться. Из уважения к нам – тем, у кого нет такого шанса. А захочешь снова выплюнуть серебряную ложку – вспомни, что произошло сегодня. Сунешься сюда ещё раз – убью.
И беднягу выталкивают на улицу.
• • •
Добредя до дома, Джаспер обнаруживает, что родители вернулись с вечеринки рано – их машина стоит на подъездной дорожке. Конечно, его ждёт взбучка, но если правильно всё разыграть, избитое лицо поможет ему получить снисхождение. Он мнётся на пороге, мечтая о том, чтобы проскользнуть в свою спальню и притвориться, что не выходил оттуда весь вечер. Но знает, что это невозможно.
Увидев его, мать ахает и разражается слезами. Отец злится, что Джаспер весь вечер где-то шатался, однако гнев быстро стихает, когда сынок рассказывает о страшном, ужасном событии. Он кормил соседских кошек, а тут вломились два мужика, похитили его, угнали соседскую машину, отколошматили Джаспера и собирались требовать за него выкуп. Но он развязал верёвки и выпрыгнул из движущейся машины, а грабители перепугались и свалили. Всю обратную дорогу до дома он бежал.
Его везут в больницу, лечат раны. Он делает официальное заявление для полиции. Ему показывают снимки разных преступников, но он не может идентифицировать своих обидчиков. Родители праздно рассуждают о переезде в районы, огороженные электрифицированными заборами, но в таких сообществах верховодят или «жизненники», или «выборники», а семейство Нельсонов известно своей аполитичностью и не хочет, чтобы его ассоциировали с любой из сторон. Инцидент исчерпан. Школота возвращается к урокам. Жизнь продолжается. Всё забыто.
Но не для Джаспера.
• • •
«Расплетение», а не «растопление». Об этом должны трещать во всех новостях, но СМИ молчат. Впрочем, люди об этом шепчутся. Джаспер слышит разговоры в школе. Слышит шепотки взрослых на улицах.
А ещё война. Поговаривают, что она никогда не кончится, но фактически она уже завершилась. Ни одна из сторон не делает официальных заявлений. Обычно окончание войны обставляется с большой помпой: парады, салюты, незнакомцы, целующиеся на улицах. Но эта война оказалось иной. Обе стороны стыдливо ускользнули в тень, пока никто не смотрел. Как будто случилось перемирие, о котором никто не договаривался. Армии просто перестали сражаться. Прекратились разглагольствования. Словно из ничего, казалось, вдруг возобладал здравый смысл.
А плохие подростки начали исчезать.
• • •
Меньше чем через месяц после подписания Соглашения о расплетении тёплым днём Джаспер Т. Нельсон – строгий, в школьной форме – появляется на пороге дома, расположенного всего в нескольких кварталах от его собственного. Он знает, кто здесь живёт. Дети всегда помнят дома бывших друзей детства.
Женщина, открывшая ему дверь, сутулится, словно тяжесть всей её жизни легла на плечи непомерным грузом. Вряд ли она старше матери Джаспера, но настолько потрёпана, что выглядит значительно хуже.
– Чем могу помочь? – спрашивает она. – Если ты что-то продаёшь, я всё равно не куплю, извини.
– Нет, я ничего не продаю, – отвечает гость. – Я по поводу вашего сына, Кевина. Можно войти?
При упоминании этого имени кожа на лице женщины словно бы провисает. Хозяйка делает паузу – явно взвешивает в уме, что делать: пригласить Джаспера в дом или захлопнуть дверь перед его носом. Последнее, впрочем, не представляется возможным, поскольку незваный гость незаметно поставил ступню на порожек, чтобы мать Кевина не смогла закрыть дверь. Пусть только попробует – он завопит на всю улицу, и соседи услышат, как злобная тётка ломает ноги бедному школьнику.
Она принимает верное решение и впускает Джаспера.
Он усаживается в гостиной. Хозяйка устраивается напротив.
– Он мёртв? – спрашивает женщина. – Ты поэтому пришёл? Сказать мне, что он мёртв?
– Нет, – отвечает гость. – Он не мёртв.
Кажется, она одновременно испытывает облегчение и разочарование – и оба этих чувства для неё мучительны.
– Он ушёл из дома почти два года назад, – произносит хозяйка. – Появился здесь только один раз. Даже не сказал почему. Поел и ушёл не попрощавшись. И больше не возвращался. – Она оглядывает Джаспера. – Ты не похож на парня, с которым Кевин стал бы водиться.
