Текст книги "Непереплетённые"

Автор книги: Нил Шустерман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

Уже не десятина
•
Соавтор Мишель Ноулден

1 • Мираколина

Яркий дневной свет действует на неё удушающе. Солнце высвечивает тайны, которые она хотела бы оставить при себе. Уж лучше ночной мрак, чёрные и серые полутона, слабое свечение ночных фонарей, не тревожащее тени. В темноте она плывёт невесомая, словно облачко пара.

Взаимоотношения с матерью и отцом часто вызывают у Мираколины дискомфорт – в них постоянно что-то меняется. Сначала, когда она была ещё зародышем, родители выбрали её, чтобы спасти другого своего ребёнка. Потом они выбрали для неё миссию десятины, чтобы спасти многих других людей. Потом, когда дочери исполнилось тринадцать, они не подписали ордер на расплетение. Она знает, что причиной тому была любовь к ней, и учится чувствовать себя благодарной.

Вообще-то ей нравится общаться с родителями. Но если она ведёт себя не как обычная тринадцатилетняя девочка, отец мрачнеет, а мать плачет. Всю свою жизнь Мираколина готовила своё тело к разделению. Ей нужно время, чтобы перезагрузиться, настроиться на новое, неожиданно появившееся будущее.

Она прочитала где-то, что нужно вести себя так, словно веришь, пока не поверишь по-настоящему. Возможно, притворяясь обычной, притворяясь, что рада обрести долгое, непредсказуемое будущее, она научится жить как нормальный человек.

Их жизнь изменилась, когда родители привезли дочку домой после «приключения» – так эта история называется в их семье. Приключения, которое занесло её в Тусон, штат Аризона в компании десятины-потом-хлопателя-потом-бунтаря. Отец и мать предположили, что ей будет некомфортно в их старой церкви, поэтому теперь семейство посещает другую. Большую римско-католическую церковь в старом пригороде Чикаго, напоминающую Мираколине педантичность, торжественность и красоту кафедральных соборов Рима. Кроме того, решив, что ей надо начать всё сначала, родители устроили её в новую церковно-приходскую школу. Ей без разницы.

«Ты заведёшь новых друзей, – сказали ей родители. – И никто не должен знать о случившемся».

Но в старой школе она дружила только с десятинами и не знает, как заводить обычных друзей.

Вообще-то в школе не так уж и плохо. Все ученики в униформе. Хотя юбка яркая – в красно-синюю клетку, блузка всё-таки белая, как одежда, которую носят десятины. Белый – это отсутствие цвета или смешение всех цветов, зависит от точки зрения. Привычная белизна блузки успокаивает и одновременно тревожит, словно толкая бывшую десятину назад, к её так и не достигнутой цели. Поэтому вне школы Мираколина носит чёрное, как монахиня. К тому же, в чёрном проще слиться с ночным мраком.

Ей по-прежнему снятся сны, как они с Левом бежали из замка Кавено, только для того чтобы попасть в плен к орган-пирату. Кошмары всегда приходят в ранние утренние часы. Но и днём она слишком часто думает о Леве, сама не понимая, что бы это значило.

Она почти уверена, что он мёртв. Не может быть иначе. Когда она видела его в последний раз, юнокопы атаковали детей на кладбище самолётов, чтобы отправить на расплетение. Потом её транкировали. А потом она оказалась в полицейской машине, тащившей её обратно, в новую старую жизнь.

Но что если Лев всё-таки жив? Что если он по-прежнему в бегах? Интересно, что она сделала бы, встретив его снова: отвесила бы пощёчину или заключила бы в объятия? И если он жив, думает ли он о ней так же часто, как она о нём?

Она знает, что теперь, когда перед ней простирается долгое будущее, не стоит тратить время на мысли о том, кто наверняка мёртв. Лучше сосредоточиться на церкви, спасении жизней – на том, что имеет отношение к вечности.

• • •

– Пожалуйста, только не сырные палочки, – молит посетитель благотворительной столовой. – Ещё хоть одна сырная палочка, и меня стошнит. – Несмотря на то, что в общественном центре тепло, проситель в длинном шерстяном пальто. – Как насчёт картофельных чипсов?

Лучшее, что есть в новой церкви – общественный центр с бесплатной столовой и магазином секонд-хенд. Здесь нуждающиеся получают пакеты с продуктами. Здесь бедняков каждый день кормят ужином, а по воскресеньям после мессы – ещё и обедом. Одежду раздают по вечерам и по субботним утрам – вместе с кофе и печеньем. Здесь даже есть кровати для тех, кому они нужны. Словом, куча возможностей для такой девочки, как Мираколина, чтобы кому-то помочь. Она старается работать в общественном центре как можно чаще. Это не совсем то, что отдать свою печень, но хоть так.

– Разрешите пройти! – восклицает монахиня и опускает на стойку с подогревом, за которой стоит Мираколина, полный бак острого поджаренного фарша. – Боюсь, я переперчила эту партию, так что всех предупреждай.

Сестра Варвара (названная в честь святой Варвары, которую в третьем веке обезглавил собственный отец), руководит общественным центром вместе с отцом Лаврентием (в честь святого Лаврентия Римского, заживо сожжённого на улице Панисперна). Мираколина многое узнала о святых великомучениках на прошлой неделе, на уроке Закона Божия. Идея ей по душе.

По другую сторону прилавка девочка с толстыми косичками машет Мираколине рукой с зажатым в ней шоколадным печеньем.

– Спасибо! – говорит девочка и убегает, прежде чем Мираколина успевает ответить «Пожалуйста».

Накладывая капустный салат на тарелку рядом с жареным мясом, она замечает стоящего в очереди паренька. Мелькает мысль, что он похож на Лева, и тарелка едва не выскальзывает из рук. Взглянув ещё раз, Мираколина понимает, что это не Лев. Вообще ничего общего.

Но странно – что же в этом парнишке напомнило ей о Леве? А потом Мираколину осеняет: он горбится и прячет лицо, еле слышно бормочет «Спасибо», получая из её рук тарелку с едой. Так ведут себя беглые расплёты.

Она смотрит в окно и отыскивает взглядом отца Лаврентия, беседующего со стоящим в очереди бездомным. Обычно глава общественного центра подмечает юных гостей, скрывающихся от ордера на расплетение, и поступает так, как велит ему долг. Видимо, парень прокрался мимо священника. Или сказал, что ему уже есть восемнадцать. Но он явно моложе.

– Мира! – окликает её сестра Варвара.

– Моё имя – Мираколина, сестра, – вежливо поправляет она. Разложив ещё немного капустного салата на тарелки, оборачивается к монахине, и её передёргивает. Сестра Варвара, как тореадор, размахивает алой гавайской рубахой.

– Вчера кто-то положил это в ящик для пожертвований, и я сразу подумала о тебе. Намного симпатичнее, чем твои чёрные одёжки. Что скажешь?

Мираколина не надела бы ничего столько кричащего даже по приказу Папы Римского.

– Это же для бездомных, сестра. Как я могу у них отнимать? И для меня она ярковата.

– Ерунда. – Сестра трясёт блузкой перед носом Мираколины. – Ты же такая молодая, тебе не помешает что-нибудь повеселее.

Забавный поворот, ведь монахини часто жалуются, что другие дети одеваются слишком вызывающе. Видимо, есть свои пределы и для скромности.

Мираколина осторожно отодвигает от себя гавайскую рубаху.

– Спасибо за заботу, сестра, но одежду мне выбирает мама.

Ложь, конечно, потому что мать покупает ей платья и блузки ещё колоритнее, чем эта. Бывшая десятина предпочитает чёрное и хотела бы, чтобы взрослые не донимали её с одеждой.

Мираколина снова находит взглядом мальчика, похожего на беглого расплёта. Тот в одиночестве сидит за столом и с невероятной скоростью поглощает еду. Украдкой смотрит по сторонам, потом рассовывает по карманам апельсин и пакет с сырными палочками и поднимается, чтобы уйти.

2 • Брайс

Любой смышлёный беглец знает, что бесплатная столовая может оказаться мышеловкой. Поведёшься на приманку, проявишь малейшую неосторожность – и тебя прихлопнет железная рука закона. Юнокопы всегда следят за благотворительными учреждениями. К этой столовой Брайс присматривался несколько часов, пока не решил, что тут безопасно. Он пристроился позади семейства, на членов которого был отдалённо похож, чтобы пройти мимо священника, наблюдавшего за очередью. По отношению к беглым расплётам попы непредсказуемы. Ватикан так и не обозначил официальную позицию по расплетению, и священники получили редкую привилегию руководствоваться своей совестью, а не папской политикой. Местный может как впустить Брайса, так и прогнать или даже вызвать юнокопов. Лучше вообще с ним не связываться.

Но сейчас Брайса беспокоит не священник, а девочка, которая выдала ему еду, – постоянно на него поглядывает. «Может, я ей понравился, – думает он. – А может, ей нравится награда, которую она получит, если меня сдаст». Впрочем, много за него не заплатят, он же не Беглец из Акрона. Брайс украдкой бросает взгляд на девчонку, пока та выскабливает со дна остатки мяса. А она ничего, симпатичная, вся такая подтянутая, причёска волосок к волоску. Интересно, почему она здесь трудится? Набирает баллы за общественную работу или ей тут действительно нравится? Брайс злится на самого себя за неуместное любопытство, вспоминая переиначенную расплётами поговорку: «любопытство расплело кошку». Не один беглец попался в ловушку из-за того, что из чистого любопытства совал нос не в своё дело. Брайс такой ошибки не совершит. Чего бы ни хотела от него эта девчонка, её интерес – источник угрозы. Надо валить из этой столовой как можно скорее и больше сюда не приходить. Опять придётся копаться по помойкам в поисках еды, но бывают перспективы и пострашней.

3 • Мираколина

Заметив, что парень собирается улизнуть, Мираколина поворачивается к монахине и быстро произносит:

– Сестра, ничего если я сегодня уйду пораньше? У меня завтра контрольная.

Ещё одна ложь. Будет о чём рассказать на исповеди.

Сестра Варвара удивлена, однако кивает. Мираколина снимает фартук, натягивает свитер и торопливо пересекает обеденный зал. Мальчишка уже ушёл.

Она выходит на улицу, где уже основательно стемнело, смотрит налево, потом направо и наконец замечает беглеца – тот сворачивает за угол. Церковь находится в благополучном районе, но по мере того, как парнишка и его незваная спутница движутся к автостраде, местность вокруг становится всё непригляднее. Мираколина держится на безопасном расстоянии. Преследуемый, похоже, её не замечает и не чувствует её присутствия. Она выслеживает беглецов и юнокопов уже несколько месяцев и неплохо натренировалась.

Будучи десятиной, девочка считала беглых расплётов худшими из людей. Они же преступники, крадущие тело, которое им больше не принадлежит, они позволяют другим людям умирать, потому что струсили. Однако после злополучного «приключения» в компании Лева её начали посещать сомнения. И именно эта неуверенность не даёт ей спать по ночам, превратившись во что-то вроде мании. Она беседует с юнокопами и мускулистыми бёфами, которые охотятся за беглецами. Слушает, как они хвастают своими успехами. Ей кажется, что их совсем не интересуют спасённые жизни, почки и печени, отданные раковым больным, сердца, полученные кардио-пациентами, роговицы и ткани мозга, повысившие чьё-то качество жизни. Для её собеседников имеет значение лишь адреналин и премии. Соревнование. Игра. И ничего больше.

Время от времени, дождавшись, когда заснут родители, она выскальзывает из дома и ищет расплётов. Иногда она их находит, иногда нет. Она бродит по тёмным закоулкам, и смешанный с нервным возбуждением страх стал для неё чем-то вроде наркотика. Когда ей удаётся поговорить с беглецами, она обнаруживает, что часть из них – действительно преступники, которые нарушили бессчётное количество законов и нисколько об этом не сожалеют. Остаётся только догадываться, были ли они столь же испорченными, прежде чем подались в бега. Но таких – всего лишь небольшая доля. Большинство встреченных ею беглецов, в сущности, приличные ребята, и им определённо есть что предложить миру. Многие из них так заботятся о своих друзьях или так поглощены борьбой с расплетением, что готовы пожертвовать своими жизнями.

Ребята, такие как Лев.

Спрятавшись за автобусной остановкой, Мираколина наблюдает, как парнишка, обогнув эстакаду, устремляется к тускло освещённому пешеходному мосту над автострадой. Любопытство её растёт. Похоже, беглец нацелился в совсем уж злачный район. Мама умерла бы на месте, узнав, что её дочурка посещает такие места.

Преследуемый, кажется, по-прежнему не замечает погони. Ботинки Мираколины стучат по металлической дорожке, но звуки её шагов заглушает рёв ветра и шум едущих под мостом машин.

Она доходит до конца дорожки, останавливается на верхней ступеньке спиральной лестницы и обнаруживает, что парень опять исчез. Его не видно ни на главной аллее, ведущей в район фабрики, ни на дороге к свалке, ни на улочках, густо усыпанных барами, тату-салонами и стриптиз-клубами, которыми знаменита эта часть города.

Похоже, она его потеряла и надо возвращаться. Ей уже пора домой, тем более, что после её недавнего исчезновения родители вот-вот сорвутся с катушек. И вообще, скорее всего, этот парень – просто очередной бедолага, который не скажет ей больше того, что она и так уже знает.

Но что если он – тот самый? Что если он знает тайну? Что если он объяснит ей, как из мешка с запчастями превратить себя в нормального человека?

Ладонь ещё лежит на перилах, а тело разворачивается в обратную сторону, словно намереваясь двинуться назад, в церковь. Мираколина стискивает зубы. Вот что она ненавидит больше всего! Эту нерешительность, этот голос в её голове, твердящий, что она должна стать такой, как Лев. Несмотря на то, что он неудавшийся хлопатель, за голову которого назначена награда.

Устав от собственных колебаний, она стремительно сбегает по лестнице, борясь с порывом вернуться домой. Она решает, что откажется от погони, если не нападёт на след через минуту-другую.

Запыхавшись, она ступает на мостовую, на секунду останавливается, пытаясь вычислить, куда мог направиться парень, и тут он затаскивает её в тёмную дыру под лестницей.

– Ты кто? – хрипит он, притягивая её к себе. Хоть и тощий, а сильный, оказывается. От него воняет столовской кормёжкой и грязью.

Этот беглец её недооценивает. Мираколина выворачивается из его хватки и с силой толкает противника. Тот ударяется о лестницу и падает на кучу мусора, поросшую бурьяном. Когда парень пытается подняться, она прыгает на него и прижимает жилистое тело к земле. В таких ситуациях как никогда кстати здоровое питание и забота будущего донора о своих органах.

– Уймись! – шипит она. – Я здесь, чтобы тебя спасти.

4 • Брайс

Это предельное унижение – его одолела не просто девчонка, а девчонка, раздающая похлёбку в бесплатной столовке. Брайс пытается вывернуться из-под неё, но противница знает приёмчики и держит его крепко.

– Хватит елозить, а то как врежу – частей не соберёшь!

Потом одним быстрым движением она приподнимает его на ноги и толкает вглубь дыры под лестницей, где их не будет видно с почти пустынного бульвара. Уже зажглись слабые уличные фонари, но здесь, в пространстве под лестницей, где пахнет грязью и мочой, темно.

– Я убью тебя раньше, чем ты меня сдашь, – грозит он, не уверенный, впрочем, что ему удастся исполнить эту угрозу.

Девчонка ни капельки не испугана.

– Что непонятного в словах: я здесь, чтобы тебя спасти? – интересуется она. – Вряд ли ты низкокортикальный. Видимо, просто дурак.

Он пропускает оскорбление мимо ушей.

– И как же ты меня спасёшь? Ты имеешь в виду спасение, типа: возвращайся в церковь и покайся в своих грехах? Да ни в жизнь!

– Твоя бессмертная душа – это твои проблемы. Я говорю о спасении твоей шкуры, потому что, несмотря на ордер на расплетение, она бесполезна не полностью, а только наполовину. – Противница слегка сдвигается в сторону, так что на неё падает свет фонаря. – Как тебя зовут?

Сейчас, когда он отчётливо её видит, он чувствует себя немного увереннее, но не настолько, чтобы ответить на вопрос.

– Ты юнокоп? – спрашивает он в свою очередь.

– А я похожа на юнокопа? – фыркает она и важно расправляет плечи. – Я знаю, с чем ты столкнулся. Водилась когда-то с беглыми расплётами.

Брайс бросает на девчонку полный сомнения взгляд, и она уточняет:

– Ну, вообще-то с одним расплётом.

– А ко мне-то это каким боком?

– Да всеми боками. Священник, который в столовой, отец Лаврентий, ищет расплётов и делает то, что велит ему совесть – прячет их в безопасном месте. Я тоже часть этой подпольной сети, и довольно важная. – Она смотрит собеседнику прямо в глаза и спрашивает: – Так ты хочешь, чтобы я тебя спасла, или нет?

Брайс не нуждается в спасении от какой-то девчонки из церкви, он спасал себя сам с тех пор, как ему исполнилось тринадцать, и мачеха подписала ордер на расплетение. С другой стороны, ему бы пригодился человек, который знает, как безопасно выбраться из города… Но это может стоить недёшево.

– Денег у меня нет.

– А мне и не нужны деньги. Я только хочу задать один вопрос.

Пленник напрягается, и девчонка наверняка это замечает, несмотря на темноту.

– Но это может и подождать. Пошли.

Он не двигается с места.

– Куда?

– Я знаю людей, которые отвезут тебя туда, где тебе больше не придётся бояться заготовительных лагерей.

Она выбирается из-под лестницы и ждёт. По-прежнему держась начеку, он выходит следом.

Самозваная спасительница протягивает руку.

– Меня зовут Мираколина Розелли.

Беглец с опаской пожимает её ладонь.

– А я Брайс Барлоу.

Она крепко сжимает его руку.

– Приятно познакомиться, Брайс.

Пройдя примерно четыре квартала, она открывает дверь лавочки, втиснувшейся между ломбардом и тату-салоном. Вывеска над дверью гласит: «Джек и Джилл – дезинсекторы». Над крышей парит огромный воздушный шар в форме таракана. В окне – постер с незатейливым текстом: «Мы используем только экологически чистые средства, чтобы избавить Ваш дом от вредителей».

Брайс замедляет шаг.

– Дезинсекторы? Я же не таракан, не надо меня морить.

– Это прикрытие для операции по спасению расплётов, – нетерпеливо отвечает Мираколина. – Что-то вроде шутки. Давай уже, заходи, пока тебя никто не увидел.

Она проталкивает беглеца внутрь и захлопывает за ними дверь.

Обычное помещение, больше похожее на приёмную школьного директора, чем на офис морильщиков. Мираколина открывает дверцу конторки и заводит за неё Брайса, потом нажимает кнопку звонка.

Почти сразу по интеркому отвечает голос. Из-за треска помех невозможно определить, женский или мужской.

– Вы по акции «Долой термитов»? Если вы решите воспользоваться нашими услугами, осмотр бесплатно и скидка десять процентов за уничтожение. Действует до конца месяца.

Дурацкий пароль вообще-то, но девчонка нажимает на кнопку и отвечает с такой серьёзностью, словно работает на ЦРУ:

– У меня огненные муравьи вернулись.

В то же мгновение приоткрывается дверь.

– Это ты, Мираколина?

– Да, Джек. Я привела беглеца по имени Брайс Боуэр.

– Барлоу, – поправляет её Брайс.

– Брайс Барлоу. Вы можете его взять?

– Конечно.

Мужчина около тридцати с редеющими рыжими волосами открывает дверь пошире и кричит через плечо:

– Джилл, у нас новый гость.

Рядом с ним немедленно появляется женщина, на голову ниже Джека. На правой руке у неё рукавичка-прихватка в форме лосиной головы, на левой – обручальное кольцо. Хозяйка лучезарно улыбается гостю и заключает его в объятия. Брайса уже целую вечность никто не обнимал, но секунд через пять он неловко хлопает Джилл по спине. Когда она его отпускает, он вынужден отвернуться, чтобы никто не увидел, как увлажнились его глаза.

– Рада познакомиться, Брайс. От ужина осталось немного рагу и моего фирменного пирога из ревеня. Надеюсь, ты проголодался.

Глядя на её прихватку, Брайс признаётся:

– Я мог бы съесть целого лося, мэм.

– Извини, лосятину сегодня не подвезли, – отвечает хозяйка. – И не называй меня «мэм». Я Джилл.

И уводит гостя внутрь здания.

5 • Мираколина

Мираколина собирается было пойти следом, но Джек берёт её за локоть.

– Надо поговорить.

Они возвращаются в офис, Джек выглядывает на улицу сквозь щели в жалюзи и поворачивается к собеседнице.

На лице его появляется, но быстро гаснет улыбка.

– Девочка, ты наш самый крупный поставщик. Сколько беглецов ты привела? Пять? Шесть?

– Восемь, если считать с Брайсом.

Он снова пытается улыбнуться, но столь же безуспешно, как в первый раз, и опять выглядывает на улицу.

– Что-то случилось? – спрашивает Мираколина.

И замечает на лбу Джека несколько новых морщинок. Он вдруг словно постарел на десятки лет.

– На прошлой неделе мы потеряли много ребят. Тридцать один человек. В Милуоки орган-пираты захватили фургон. А ещё через пару дней разгромили убежище в Сент-Луисе.

У Мираколины перехватывает дыхание.

– Среди них были мои?

Джек качает головой.

– Нет. Но наверняка очень скоро кто-то из захваченных ребят заключит сделку с орган-пиратами и расскажет им, где мы и чем занимаемся. Не приводи никого, пока мы не найдём новое место и не придумаем новое прикрытие.

Мираколина хмурится:

– Но что если… – и умолкает, увидев отчаяние в глазах соратника.

Джек кивком указывает на дверь, ведущую вглубь здания.

– Пока я не найду предателя, никому не могу доверять. В курсе очень немногие – только наша семья, а теперь ещё и ты. У нас в подвале двадцать семь человек, с Брайсом двадцать восемь. Сегодня чуть позже мы развезём их в трёх фургонах по другим убежищам, но ты больше сюда не приходи. Поняла?

Она вздрагивает, осознав, в какой они опасности, и приходит в ярость оттого, что ничем не может помочь.

– Я поняла, Джек. Обещай, что известишь отца Лаврентия, когда найдёте новое место. Он даст мне знать. – Она кивает на заднюю дверь. – Можно мне попрощаться с Брайсом?

Идя по коридору, она задумывается о том, что станет делать, если больше не сможет спасать беглецов. Это занятие помогает ей собирать себя воедино, когда ей с трудом верится, что её судьба – оставаться целой. У неё есть цель. И эту цель отняли орган-пираты.

Она закипает, вспомнив орган-пирата, который держал в заточении её и Лева.

На кухне Джилл накладывает Брайсу вторую порцию рагу. Даже после обеда в бесплатной столовой он поглощает пищу с такой скоростью, словно умирает от голода. Капюшон низко надвинут на глаза – мальчик, видимо, стесняется. Гриффин, брат Джилл, протирает плиту. У него бритая голова и густая бородища, но, как и у его сестры, улыбка, способная растопить лёд.

Джилл похлопывает Мираколину по щеке.

– Съешь кусочек пирога, детка. – Потом толкает локтём брата. – Пошли, Гриффин, нам надо собираться.

Оставшись наедине с Брайсом, Мираколина садится на стул напротив него. Несмотря на шорохи, доносящиеся через стены, пол и потолок, здесь неестественно тихо для места, в котором прячется так много подростков

Она уже собирается задать вопрос – тот самый, который задаёт всем своим беглым расплётам – когда Брайс откидывает капюшон и наклоняется к ней.

– Ты доверяешь этим людям? – спрашивает он.

– Конечно!

– Даже бородатому?

Мираколина внимательно смотрит на Брайса.

– А что?

Тот пожимает плечами.

– Да так, просто спросил. – Потом протягивает вновь опустевшую тарелку. – Не положишь мне ещё?

Поднявшись, Мираколина отходит к плите.

– Ты бы не торопился. Знаешь, если есть слишком быстро и много…

Но так и не заканчивает фразу, потому что, когда она оборачивается, Брайса в кухне уже нет.