Текст книги "Непереплетённые"

Автор книги: Нил Шустерман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

Лучше покончить с этим сразу.

– Сэр, я полагаю, утром кто-то повредил мою винтовку.

Он напрягает челюсть.

– И у тебя есть доказательства?

– Доказательств нет, сэр. Но подозреваю, что…

Он взмахом руки останавливает посетительницу, пронзая её леденящим взглядом.

– Ты выдвигаешь голословные обвинения против своего боевого товарища?

– Сэр…

– Солдаты так не поступают. Невзирая ни на что, отряд – твоя семья, а его бойцы – твои братья и сёстры. У тебя есть хоть малейшее представление о том, что это значит?

– Да, сэр, – произносит она едва слышно, прочищает горло и повторяет громче: – Да, сэр.

Он слегка наклоняется вперёд и всё-так же холодно чеканит:

– Я могу снизить твои баллы ещё больше. Ты этого добиваешься?

– Нет, сэр.

– Ты понимаешь, что значит играть в команде?

– Да, сэр!

Он кивает и поворачивается к компьютеру.

– Напомни это себе в следующий раз, когда решишь транжирить моё время. Всё, свободна!

• • •

Бруклин сидит в компьютерном классе, едва сдерживая дрожь в ногах после нервной встряски. Здесь только она и Тор. Уже далеко за полдень, но тестовый марафон у любого отобьёт желание заниматься такими скучными вещами, как домашние задания. С игровой площадки доносятся приглушённые голоса. Младшие обитатели приюта не замечают происходящего, но остальные потрясены до глубины души.

Если раньше Тор был угрюм, то теперь вид у него совершенно несчастный.

«Помни, – жестикулирует он. – Мы можем это исправить».

Он сдвигается влево, чтобы подруга могла разглядеть изображение на экране. У неё пересыхает во рту, а ноги перестают дрожать. Она по-прежнему под номером двадцать один.

И Логан прямо над линией отреза, номер двадцать два.

«Я могу поменять вас местами», – показывает Тор, словно речь идёт о чём-то элементарном.

И тут Бруклин видит, чьё имя стоит сразу перед именем Логана. Двадцать три. Риса. Неужели она так сильно напортачила на прослушивании, что оказалась в двух шагах от расплетения? Несмотря на шок, Бруклин не может избавиться и от крохотной толики радости. Наша маленькая мисс Совершенство боится сцены? Или ей тоже подгадил какой-то недоброжелатель?

А потом Бруклин вспоминает, как Риса зашла в её спальню перед обедом. И вела себя так, словно они могут подружиться. Этому, конечно, не бывать, но, по крайней мере, они уже не враги.

Мысли Бруклин бросаются взапуски.

«Мы можем любое имя заменить на моё?» – спрашивает она.

Тор качает головой.

«Только те, что поблизости. Иначе включим сигнал тревоги. Начальство поймёт, что со списком кто-то химичил, и выяснит, кто именно».

Меньше всего на свете ей хотелось бы навлечь беду на Тора. Конечно, расплести его нельзя, но существует куча других наказаний. Проще всего вытолкнуть Логана, но может ли она так с ним поступить? Это совсем не похоже на поддержку своего собрата по оружию, верно?

Она показывает на имя Рисы.

«А как насчёт неё?»

Тор обдумывает ответ. Он знает о трениях между Бруклин и Рисой, но не поднимает эту тему. Вместо этого он медленно показывает:

«Её можно».

И ждёт, полностью оставляя решение за Бруклин.

«Когда я должна решить?» – спрашивает та.

«Чтобы сделать перестановку, мне нужно попасть в главный компьютер, а это не получится, пока Орёл не свалит».

Бруклин бросает взгляд на крючконосого надзирателя. Этот гораздо внимательнее того, что дежурит в компьютерном классе по выходным. Орёл наблюдает за ними подозрительнее, чем за другими приютскими. Видимо, язык жестов вызывает ещё больше недоверия, чем шёпот.

«Он заканчивает дежурство в 5:30, – информирует Тор. – У тебя есть час, чтобы принять решение. Но смотри не опаздывай. В шесть результаты станут окончательными. Если не попадёшь в это окно, считай, тебя уже расплели».

Как опьяняет и одновременно ужасает эта власть – даровать жизнь или смерть. Вернее, если верить пропаганде юновластей, жизнь целым или в распределённом состоянии. Но как бы то ни было, всё будет кончено. Бруклин передёргивает плечами. Лучше всё будет кончено для кого-то другого, не для неё.

«Встретимся здесь через час», – показывает она Тору.

• • •

Приютские снуют по лестницам вверх-вниз в поисках друзей на других этажах. Каждому необходима компания, чтобы оплакать свои провалы в тестах или похвастаться успехами. И никто не знает, что реально стоит на кону. Никто не догадывается о внеплановой жатве. Но любой понимает, что плохие результаты рано или поздно доведут до расплетения.

Не в силах усидеть в четырёх стенах, Бруклин устремляется на игровую площадку, чтобы подумать, но надзиратели расставляют там столы. Очень жаль, ведь если бы не это, на площадке было бы тихо, что случается крайне редко. Никто не играет в баскетбол или классики, пусто на ржавых качелях. Бруклин складывает два и два, вспомнив информацию Логана о мороженом. Сегодня все получат неожиданное угощение… и все поймут, что что-то не так. Мороженое в будний день – знак того, что грядёт какая-то беда. В последний раз его выдавали за день до того, как очередную группу детей посадили в автобус и отправили на расплетение.

Усаживаясь на согретую солнцем скамейку, Бруклин решает, что несмотря на болтовню надзирателей, обсуждающих, куда поставить коробки с салфетками, более тихого места ей не найти. Она закрывает глаза, чтобы не отвлекаться. Нежась в солнечных лучах, пронизывающих крону раскидистого клёна, она не стряхивает с себя падающие листья.

Через несколько лет решение вопросов жизни и смерти станет для неё обычным делом. На поле боя она будет убивать врагов, чтобы защитить друзей. И рано или поздно ей придётся выбирать, кем из друзей пожертвовать, чтобы сохранить свой взвод. Её приказы могут привести к тому, что невинные люди погибнут в перекрёстном огне или бомбардировке.

Решение, которое она примет сейчас, подготовит её к этому психологически, точно так же, как спорт и стрелковая подготовка готовят её физически. Так она научится быть солдатом, говорит она себе. Быть лидером.

Оставить своё имя в списке на жатву – не вариант. Друг, умеющий повлиять на алгоритм ранжирования, даёт ей преимущество, дополнительное оружие. Если на тебя нападают – защищайся.

Так она защитит себя.

В ситуации, когда мало времени на принятие решения, ответ на вопрос, кто займёт её место в списке, очевиден.

Риса умна и талантлива. Она не должна быть наказана за то, что ей не повезло. С другой стороны, Логан может стать хорошим другом, но он не слишком сообразителен, а как бёф он середнячок. Его всё равно расплетут, это лишь вопрос времени.

Она тщательно обдумывает слова лейтенанта: «Невзирая ни на что, отряд – твоя семья». То есть даже если это будет стоить жизни человека, более ценного, чем твой сослуживец, товарищ по оружию должен стоять на первом месте.

И когда-нибудь перед ней встанет такая необходимость. Чтобы спасти сослуживца, ей придётся сравнять с землёй музей, прицелиться в поэта или расстрелять целый оркестр.

Но не сегодня. Сегодня она выберет жизнь пианистки, а не бёфа.

В пять часов издалека доносится фабричный гудок. Бруклин хмыкает. В итоге она приняла решение меньше чем за тридцать минут. Ещё осталось время, чтобы переодеться в майку с рекой Парана, которую подарил ей Логан. Надо же сделать ему что-то приятное, прежде чем его расплетут.

• • •

Майка пропала.

Бруклин носила её вчера, но недолго. Потом сложила и убрала в прикроватный шкафчик. А теперь майки нет. Кто-то её взял?

Закипая от гнева, она копается в своей корзине с грязным бельём. Запах нечистой одежды прилипает к рукам и забивает нос. В корзине майки нет. Кто-то действительно её взял.

Бруклин немедленно вспоминает, как обвинила Рису в краже своей рубашки, и последовавшее за этим унижение, но отбрасывает эту мысль.

Входит Наоми с двумя подружками. Бруклин уже трясёт от злости. Вчера Наоми позавидовала её майке. Ну конечно, она и стырила!

Бруклин набрасывается на Наоми, притискивает к стене и надавливает предплечьем на горло. Остальные девчонки начинают вопить, но угрожающее рычание нападающей перекрывает все протестующие крики.

– Где моя майка?

Наоми задыхается, глазе её широко распахнуты, а ногти процарапывают кровавые борозды на коже Бруклин. Предполагаемая воровка пытается вывернуться и добивается только того, что обе теряют равновесие и падают боком на корзину с грязным бельём.

– Ты что, чокнулась? – Наоми выгибается, чтобы оказаться подальше от агрессора. – Ты могла меня убить!

Бруклин отталкивает корзину и снова наваливается на противницу, но между ними вклинивается одна из девушек – здоровенная бёфша из отряда С, почти такая же крупная, как Быкс. Напоминание о той драке отрезвляет Бруклин, но гнев её ещё кипит.

– Верни мою майку с Параной, – рычит она. – Я знаю, ты её стырила.

– Не трогала я твою майку, тупица! – Наоми смотрит на себя в зеркало, осторожно пробуя пальцами краснеющие пятна на шее. – Ну погоди, я на тебя нажалуюсь! Ужас какой, будут синяки!

– Это твоя пропавшая майка? – спрашивает одна из девушек, показывая на комок, валяющийся рядом с опрокинутой корзиной.

Бруклин лишь смотрит потрясённо. Дрожащими руками поднимает и расправляет комок. И видит знакомую эмблему на серо-зелёном фоне. РП. Река Парана.

Наоми меряет Бруклин злобным взглядом.

– Я слышала, сегодня ты подралась с каким-то парнем. А теперь и на меня кидаешься? Ничего, вот возьмутся за тебя, останется только кучка костей и море крови!

– Не ходи докладывать, Наоми.

Противницы, одинаково удивлённые, взирают на бёфшу из отряда С.

Та пожимает плечами.

– Надзиратели и директор сегодня в поганом настроении. Не будут даже разбираться, кто виноват, накажут обеих.

Наоми, скорчив злобную гримасу, демонстративно вздыхает и отвешивает Бруклин пинка. Она из класса искусств, так что ударить больно всё равно не может. Схватив принадлежности для душа, Наоми в сопровождении подружек покидает спальню, на прощание как следует хлопнув дверью.

Всё ещё держа в руках злополучную майку, Бруклин с сомнением смотрит на бёфшу.

– Спасибо. Не знаю, почему ты это сделала, но спасибо.

– Солдатам надо держаться заодно, – отвечает та. – И вообще, Быкс давно напрашивался, чтобы кто-нибудь разбил ему нос.

Здоровячка тоже уходит, чтобы принять душ, а Бруклин остаётся, задумчиво разглаживая футболку. Бёфша из отряда C невольно заставила её пожалеть о том, что она собирается вытолкнуть Логана, своего товарища, в список на расплетение. Недостаточно сильно пожалеть, чтобы передумать, но достаточно сильно, чтобы Бруклин почувствовала себя несчастной. Впрочем, её аргументы – кому жить целым, а кому разделённым – остаются прежними.

Её рука, пытающаяся разгладить складки, замирает. Когда им было по семь лет, Бруклин обвинила Рису в краже своей майки. Может, тогда она тоже ошиблась? Мурашки по коже – ведь все воспоминания о том дне, все чувства по отношению к Пианистке, возможно, неверны.

Она отбрасывает эту мысль. То, что Риса сделала после, на глазах у толпы приютских, было хуже всего. Однако сегодня она сама подошла к Бруклин, а значит, повзрослела достаточно, чтобы забыть мелкие детские ссоры. Бруклин решает, что если не вытолкнет в Рису в список на жатву, то тоже покажет себя зрелым человеком.

Нельзя приходить в компьютерный класс слишком рано, иначе надзиратель что-то заподозрит. Лучше подождать, когда он уйдёт. Впрочем, чем ждать, лучше застать Тора в его комнате и сказать своё решение. Однако, проходя мимо душевых, Бруклин слышит, как Наоми болтает об их дурацкой стычке.

Это приводит её в бешенство, но в кои-то веки ей удаётся удержать свой нрав в узде. Бруклин была очевидно неправа, и хотя извиняться – не в её привычках, может, если она попросит прощения, то добавит плюсов себе в карму. К тому же, короткое «Извини, Наоми» способно остановить возможные кары. Поэтому, проглотив гордость, она попросит прощения. И поторопится на поиски Тора.

Бруклин приближается к группе девушек, ждущих своей очереди в душевые. Из кабинок горячим туманом исходит пар, от которого влажнеют плитки пола. Она идёт к Наоми, повторяя в уме заготовленные извинения. Но натыкается кое на кого другого.

– О, привет!

Риса.

– Привет, – откликается Бруклин. И хотя знает ответ, всё равно спрашивает: – Как прослушивание?

Риса корчит гримасу.

– Ужасно. Надеюсь, мне хотя бы добавили баллов за то, что взяла трудную пьесу.

«Не добавили», – хочется сказать Бруклин. Она чувствует что-то вроде симпатии к Пианистке, как спасатель по отношению к спасённому утопленнику.

– Может быть, – отвечает она.

Риса становится к раковине рядом с Наоми и открывает сумочку с банными принадлежностями. Заметив синяки на шее Наоми, спрашивает:

– Что с тобой случилось?

Та стягивает рукой ворот футболки и бормочет:

– Ничего.

Не спешит трепаться на эту тему теперь, когда Бруклин поблизости. Хоть бы Риса не лезла! Но та не успокаивается.

– Нет, в самом деле. – Пианистка осторожно отодвигает ворот футболки. – Выглядит скверно. Надо показаться медсестре. – Потом добавляет, приглушив голос: – Кто-то из парней? Ты должна пожаловаться.

Наоми резко отстраняется и наконец обращает злобный взгляд на Бруклин.

– Она чуть меня не задушила без всякой причины – вот что случилось. Но медсестра должна будет доложить об этом, а я не хочу неприятностей.

Риса изумлённо смотрит на Бруклин. В помещении становится тихо, слышно лишь, как бежит вода в душевых. Все взгляды обращены на драчунью.

– За что? – вопрошает Риса.

– Неважно, – буркает Бруклин. Смотрит в сторону выхода, в надежде сбежать, но на пути слишком много народу. Ей придётся всех расталкивать, кто-нибудь растянется на скользком полу. И скажут, что она сделала это нарочно.

– Обвинила меня в краже майки, – отвечает Наоми. – Но майка всё это время валялась за бельевой корзиной.

Риса переводит взгляд с одной своей собеседницы на другую и разражается смехом.

– Неужели опять?!

Чувствуя, как жар подступает к лицу, Бруклин торопливо произносит:

– Забей, а? Я ошиблась.

Девушка за её спиной спрашивает Рису:

– Что значит опять?

Сердце Бруклин бешено колотится. Она не вынесет, если эта позорная для неё история будет рассказана вслух.

– Когда мы были маленькими, Бруклин тоже подумала, что я взяла её майку, – отвечает Риса с мягкой улыбкой, выглядящей, впрочем, как вполне просчитанная. – Она меня толкнула. Я толкнула её. Ничего особенного.

«Не говори им!» Бруклин чувствует себя как на раскалённой сковородке. Она осознает, что показывает эту фразу на языке жестов. Как будто это может помочь! Она сжимает кулаки и усилием воли опускает руки.

А потом другая девушка произносит то, о чём умолчала Риса:

– Кажется, ты в неё плюнула?

Под кожей Бруклин словно копошатся муравьи.

– Да, я помню, – продолжает та девушка. – Ты прижала её к земле и плюнула прямо в лицо. Круто было.

Риса наклоняет голову.

– Ну да, типа того. Что я могу сказать? Дети делают глупости.

Все смеются. Безмозглое, бессердечное птичье чириканье. Но не смех остальных окончательно добивает Бруклин, а улыбка, медленно расцветающая на лице Рисы. Насмешливая улыбка, словно говорящая: «Я и тогда была лучше тебя, я и сейчас лучше тебя. Я всегда буду выше тебя и всегда смогу наступить тебе на голову. Или плюнуть в лицо.

– Брукс, это было так давно, – говорит Риса.

– Ладно, проехали.

Бруклин уходит, уже не заботясь, что кого-то толкнёт. Впрочем, толпа и так расступается перед ней.

Через несколько минут она открывает дверь компьютерного класса. Тор сидит перед главным компьютером, надзирателя не видно. Часы на стене показывают 5:41.

«Кто?» – жестом спрашивает Тор.

И Бруклин передаёт по буквам, чтобы не осталось и тени сомнений.

Р. И. С. А.

• • •

Вечером Бруклин Уорд ест мороженое, стоя рядом с Логаном на забитой народом игровой площадке. Приятель хмыкает в ответ на какое-то замечание Кипа. Лакомство ещё подаётся на стол, когда посланец директора выходит из главного здания и раздаёт записки двадцати одной жертве.

«Будь я здесь главной, хотя бы подождала, пока они доедят мороженое», – думает Бруклин. Но сострадание в этом приюте не живёт.

Один из ребят, получивших записку, стоит рядом с ними. Самсон. Бруклин вспоминает, что он был на втором месте в списке на жатву. Его считают математическим гением, но слишком пассивным, не стремящимся к достижениям. Твоя гениальность никому не приносит пользы, если просто сидит в твоей голове.

– Что это тебе дали? – интересуется Кип.

– Директор хочет меня видеть. – Самсон запихивает записку в карман и возвращается к поеданию мороженого.

– Зачем? – спрашивает Логан, обнимая Бруклин. И она ему это позволяет.

Самсон пожимает плечами.

– Может, кто-то хочет меня усыновить.

Все смеются. Кип шутит, что, может, Самсон выиграл в лотерею, и остальные наперебой предлагают, как потратить выигрыш.

Самсон лишь радостно улыбается. Бедняга наслаждается редким для себя общим вниманием. Бруклин молчит, окидывая взглядом толпу.

Рядом с качелями стоит Риса, окружённая группкой ребят из класса искусств. Она смотрит на записку, забыв о мороженом, капающем ей на руку.

Той улыбочки больше нет. Стёрта. Скоро не станет и самой Рисы, а история о детской ссоре уже никогда не прозвучит вслух. Потому что никто не говорит о расплетённых.

Бруклин отводит взгляд от Рисы и поворачивается туда, где под единственным на площадке деревом сидят глухие дети. Она встречается взглядом с Тором. Прикрыв левую руку коленом от других ребят, он посылает подруге знак:

«Окей?»

Она едва заметно кивает в ответ.

Опираясь на мускулистую руку Логана, Бруклин бесцельно скользит взглядом по толпе. Когда увезут этих бедолаг, она окажется глубоко в списке на жатву. Не проблема – у неё есть шесть месяцев, чтобы поднять свой рейтинг. Это будет несложно. Надо только разобраться с первогодком, подменившим винтовки. Надо только накопать какой-нибудь дивной грязи для шантажа и использовать её против того, кто может обеспечить её безопасность.

А что до Рисы Уорд, то та исчезнет, словно и не рождалась. Невелика потеря! Вряд ли ей было предначертано изменить мир.

Глядя на толпящихся во дворе приютских, Бруклин размышляет, кто окажется в следующем списке. Или кого ей придётся туда впихнуть, чтобы спасти себя. В мире, где такие, как она, не имеют власти, приятно сознавать, что пару рычагов она всё-таки держит в руках.

Кого она передвинет в следующий раз?

Непревзойдённый
•
Соавтор Джерод Шустерман

1 • Семнадцать

На борцовском ковре Роланд Таггарт ощущает себя не человеком, а зверем. Есть что-то животное в том, как струится адреналин в крови, как щекочет ноздри едкий запах чистящего средства, как после схватки зудит кожа от холодного пота. Всё это воодушевляет. Он чувствует себя живым.

Роланд неотрывно смотрит в глаза противника, пытаясь обнаружить признаки слабости, но не находит ни одного в этих алых с пурпурными крапинками радужках. Пигментные инъекции цветах школы Континентел-Хай сейчас последний крик моды среди однокашников Роланда. Как будто крови из ссадин недостаточно. Роланд всегда издевался над фанатами, разукрашивающими себе лицо. Сегодня трибуны спортзала ломятся от этой публики – все кричат, размахивают помпонами; от их воплей у него даже в наушниках звенит. Но голоса его матери среди них нет. Впрочем, плевать. Похоже, что в последнее время её прельщает только один вид развлечений – ссоры с отчимом Роланда.

Роланду говорили, что он пытается прыгнуть выше головы, вызывая на поединок суперзвезду их школы, борца, претендующего на участие в чемпионате штата. Конечно, если он побьёт Зейна Дурбина, то займёт его место в команде, но для Роланда это означает гораздо больше. Это означает всеобщее уважение. Это означает власть.

Звучит свисток, и Зейн протягивает руку для пожатия. Он замечает на предплечье Роланда татуировку в виде акулы и высокомерно ухмыляется:

– Милая рыбка.

Роланд пропускает укол мимо ушей, сердечно улыбается и крепко пожимает Зейну руку. Поединок начинается. Роланд первым делает попытку захвата, намереваясь применить замок – свой коронный приём. Используя грубую силу, он стискивает торс Зейна, сдавливает его позвоночник, принуждает соперника выгнуться назад и в конечном итоге упасть на ковёр. Роланд налегает на него всем весом и давит вниз. Но не тут-то было: соперник резко наклоняется вперёд и освобождается от захвата. А Роланд уже думал, что победа у него в кармане.

Роланд ругает себя – не столько за то, что дал Зейну ускользнуть, сколько за то, что потерял контроль. Он отбрасывает эту мысль, возвращается в стойку и принимается методично кружить вокруг соперника. Ступает влево, принуждая Зейна перенести вес на правую сторону. Двигаясь в точно рассчитанном, почти гипнотизирующем ритме, Роланд чувствует, как снова обретает контроль над поединком. И тут он внезапно одним плавным движением приседает и делает рывок, обрушиваясь на Зейна. Но тот с лёгкостью уворачивается, и Роланд едва не падает. Похоже, будто с каждой порцией энергии, покидающей Роланда, Зейн набирается силы, и теперь уже он вальсирует вокруг, дразня и терзая соперника.

В глазах Зейна насмешка – точно так же смотрит на Роланда отчим после очередной стычки с его матерью. Мать рыдает на холодном полу кухни, а отчим и Роланд стоят лицом к лицу в дверном проёме. Отчим смотрит на пасынка сверху вниз и в глазах его тот же тошнотный блеск наслаждения. Они словно кричат: «Ты мой, и ничего ты с этим не сделаешь!»

В ушах Роланда звенит. Может, это рёв зрителей на трибунах, а может, шумит кровь в его голове, потому что в следующее мгновение на него накатывает волна неконтролируемых эмоций. Та не поддающаяся определению сила, которая сжимает его пальцы в кулаки. Которая заставляет его смотреть в глаза противника чуть дольше необходимого. Которая втягивает его в противоборство. Слишком знакомые чувства.

Он по-бычьи бросается вперёд, более агрессивный, чем обычно. Но Зейн сохраняет спокойствие. Одним грациозным движением он уклоняется вправо и сцепляет руки на поясе Роланда, а затем откидывается назад, используя инерцию соперника против него же самого. Роланд чувствует, как его ноги отрываются от пола. Он знает, что за этим последует, но помешать уже не в силах. Он понимает, что бой проигран, ещё до того, как его тело ударяется о ковёр.

И тогда в его голове вспыхивает детское воспоминание. Раздираемый эмоциями, он стоит на кромке пирса, готовясь прыгнуть. Смотрит вниз, охваченный чувством безнадёжности и беспомощности. И дело даже не в том, что падать слишком высоко. Роланд точно знает, что произойдёт, когда его тело ударится о воду.