Текст книги "Темный разум"

Автор книги: Нил Эшер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 33 страниц)

Когда «Роза» начала подниматься, Блайт уже сидел в рубке, надежно пристегнутый к креслу, глядя на плывущий по щитостеклянному экрану космопорт. Он предполагал, что на запуск наложены ограничения во избежание вреда дикой природе. Чистый отряд предупреждал, что пользоваться в зарослях флейтравы фонарями не стоит; возможно, пламя, рвущееся из химических двигателей, привлекает нежелательное внимание к космопорту? Вскоре они уже видели нетронутые территории за пределами космопорта, расположенные в шахматном порядке пруды–отстойники и укрепленный город, который только что посетили. Через полчаса показался край главного здешнего континента. Рядом пролетел искусственный спутник, щетинящийся какими–то трубами, точно церковный орган.

– Ограничения сняты, – доложил Левен.

– Поехали.

Через пару минут включился термоядерный двигатель, и Масада осталась далеко позади. Вот теперь Блайт полностью расслабился. И тут же решил, что нипочем не вернется сюда, пока слухи о черном ИИ не иссякнут.

– Капитан, странные показания из трюма, – озабоченно сказала сидящая в соседнем кресле Мартина.

– Этого следовало ожидать – там же технология Чужих.

– Знаю, но тут что–то другое…

Блайт отстегнулся:

– Ладно, пойдем поглядим.

Они с Мартиной спустились в трюм. По пути женщина прихватила кое–какое диагностическое оборудование. Капитана не слишком беспокоил аппарат, притащенный ими на борт. Это же не изделие джайнов – просто какая–то чужая техника с отчего–то переменной массой. Возможно, это неизвестные пока шуточки поля Хиггса[8]8
  Поле Хиггса – поле, обеспечивающее спонтанное нарушение симметрии электрослабых взаимодействий благодаря нарушению симметрии вакуума.


[Закрыть]. Однако показатели весьма слабы, и сомнительно, чтобы энергетический охват оказался больше нескольких футов в диаметре. Наиболее вероятная причина изменения параметров – какой–нибудь индукционный эффект от корабельных систем, подкинувший пару лишних эргов.

Нырнув внутрь следом на Мартиной, Блайт уставился на ящик. Он уже подумывал о том, что, возможно, лучше, да и безопаснее было бы продать его не сепаратистам, а коллекционеру. Сектанты наверняка в конце концов просто уничтожат кубик, пытаясь извлечь из него какую–нибудь смертоносную пользу, собиратель же действует куда осторожнее и упорядоченнее.

Изучая один из датчиков, Мартина начала:

– Действительно странно. На выходе силовое поле…

Грохот помешал ей закончить.

Так лязгает меч, извлекаемый из железных ножен, – только этот звук был гораздо громче, так что сам воздух, казалось, запульсировал. Пластиковый ящик на гравивозке внезапно разделился точно посередине. Две половинки отлетели к стенам и, ударившись о них, упали на пол. Глазам людей явилось содержимое куба. Спрессованная слоистая глыба серебристого металла и черного стекла меняла форму. Каким–то трудно определимым образом она двигалась. А потом действительно переместилась. Один слой стекла метнулся вверх и развернулся веером, сотворенным из ножей и теней. А нижняя часть кома начала разворачиваться, расправляться, казалось, невозможными способами, выпуская длинные шипы и серебристых извивающихся змей. И вся штука в целом раскрывалась, росла, множилась.

Блайта мутило от ужаса, от ощущения неотвратимости. Он и сам не заметил, как упал на колени, обессилев в единый миг. Он видел, как Мартина уронила приборы, видел, как они падают на пол, точно в замедленной съемке. Видел, как женщина прижалась к стене, видел ее открытый в паническом крике рот. Он видел, как во всем своем блистательном, кошмарном великолепии продолжает распускаться черный цветок, ИИ Пенни Роял, заполняя собой их трюм.

– Привет, Блайт, – прошептал ИИ.

Глава 8

Амистад

Более десяти лет назад Амистад, дрон–скорпион, был технически усовершенствован до статуса планетарного ИИ, а совсем недавно – политически понижен до нынешнего поста планетарного хранителя, так что теперь у него в избытке имелись лишнее время и вычислительные мощности. Балансируя на смотровой площадке своей башни, он внимательно перебирал тщательно сохраненные воспоминания о том времени, когда ему еще не досталась чаша сия. Пенни Роял был на грани полного распада, когда Амистад обнаружил его обломки на том блуждающем планетоиде и начал их изучать. Это стало первым шагом в его длинном исследовании безумия и гениальности, ибо Пенни Роял находился на вершине и того и другого. Он был ИИ-психопатом, или, возможно, шизофреником, или еще чем–то, для чего не придумано пока термина. Его технические возможности лежали далеко за пределами созданных Государством ИИ – даже слегка сумасшедших криминалистов–аналитиков ИИ или тех, кто погрузился в глубины сложнейших математических миров. Изучение останков вскоре показало, что Пенни Роял раздробился когда–то в далеком прошлом и разные его части содержали разные состояния сознания.

В этом отношении он походил на мистера Крана – еще одно существо, о котором Амистад и государственные ИИ желали бы узнать поподробнее, но этот «медный человек» исчез много лет назад. Пропал вместе с агентом Государства, ставшим то ли его палачом, то ли жертвой – подробности неизвестны.

В ходе дальнейших исследований обнаружилось, что зло Пенни Рояла также отделено и расположено на участке сознания, которое Амистад обозначил для себя Восьмеркой. Следует признать, что различить границы разумов было трудно. Призванный на службу сюда, на Масаду, Амистад решил ампутировать восьмое состояние, а остальному вернуть функциональность. Подстегивало его в основном любопытство: он мог обрисовать безумие Пенни Рояла, но у него не получалось измерить гениальность черного ИИ. Другие ИИ Государства дали разрешение, потому что им тоже было интересно. Что сотворило это создание таким и как оно делает то, что делает? Можно ли вернуть Пенни Рояла «в лоно», сохранив одновременно его уникальность?

Амистад медленно приходил к заключению, что вся его работа в целом была огромной ошибкой. Он воскресил, а теперь и выпустил на волю нечто воистину ужасное.

Восьмое состояние являлось ключом. Амистаду удалось физически изолировать Восьмерку от «остального» Пенни Рояла и спрятать ее в контейнере на дне океана. Однако он так и не разобрался в ней. Лишенный Восьмерки, Пенни Роял функционировал, ясно мыслил и верно служил. Однако, обнаружив, что восьмое состояние все еще существует, ИИ вернул его и… уничтожил? Амистад начал сомневаться в достоверности тех событий, поэтому и прокручивал в памяти.

– Ты лгал, – прошипел Пенни Роял, и напоминающие сосульки иглы–шипы качнулись в сторону Амистада.

– Это столь необычно? – Амистад пятился к краю кратера, расположенного всего в десяти метрах от них, все еще размышляя, как отправить Пенни Рояла туда, вниз, поскольку был уверен, что ИИ вновь включил в себя восьмое состояние сознания – свое безумие. Бросив взгляд за край, дрон решил, что магма достаточно горяча, но ему потребуется задействовать весь свой арсенал, чтобы продержать Пенни Рояла в пекле достаточно долго…

– Я очень… сердит.

Амистад из настоящего понимал, что должен был быть внимательнее, начиная с момента восстановления Пенни Рояла. Черный ИИ играл с ним, подводил к чему–то на краю той воронки.

– Почему ты сохранил… это? – спросил Пенни Роял.

– Из научного интереса.

Шипастое щупальце дернулось в сторону Амистада. Неужто Пенни Роял желает драться здесь, чтобы, подобно Холмсу и Мориарти, вместе рухнуть в пламенную пропасть? Амистад прицелился в скалу ниже того места, где укоренился ИИ, выбрал ракету и приготовился.

– Интересам конец, – заявил Пенни Роял.

ИИ переместился, шипы его всколыхнулись и скользнули вбок, открывая то, что пряталось под ними. Бронированный шар с Восьмеркой. Невскрытый шар.

Самонадеянность – вот что завело дрона в тупик. Пенни Роял играл роль немножко нестабильного, но в общем и целом хорошего маленького искусственного интеллекта. Даже спектр его речевых сигналов был частью роли. Но чтобы ИИ демонстрировал способность разобрать и собрать заново человеческое существо, даже на атомарном уровне, – и обладал при этом ограниченным словарным запасом? Теперь Амистад видел, какое представление было разыграно специально для его, Амистада, разума. Пенни Роял сыграл на его гоноре, на его вере в то, что он способен исцелить подобное творение. Он весьма правдоподобно изображал аутичное сознание, пытающееся примириться со своей новой сущностью.

Амистад углубился в воспоминания о том столкновении, рассматривая ситуацию под разными углами и в разных спектрах, сосредоточившись на шаре с Восьмеркой, а не на своей тогдашней тревоге, что ИИ может попытаться убить его. И обнаружил ровный узор из тепловых точек на броне в инфракрасной области. Кристаллическая структура этой части кермета была не такой, как на всем шаре. Тут производилось какое–то физическое соединение. Вероятно, было осуществлено нановолоконное проникновение, способствующее загрузке. Дрон перемотал память…

Будто неумело сделанная каким–то ребенком моделъка руки – четыре шипа, перевязанных, как веревкой, щупальцем, – взмахнула, застыла на миг и упала, хлопнув по шару. Тот перевалился через край воронки, ударился о внутреннюю стенку кратера и с плеском рухнул в бурлящую магму. Но не разрушился – пока нет; пройдут века, прежде чем жар расплавит эту броню. Амистад пошатнулся и чуть не упал сам; вниз покатились, подпрыгивая, потревоженные камни, но дрону удалось удержаться. А чего он хотел на самом деле? Сохранил ли он Восьмерку оттого, что сумасшествие притягательно? Или как первый экспонат будущей коллекции? Ракета ушла вниз и оглушительно взорвалась – точно перегорел огромный предохранитель. Из образовавшейся в боку сферы дыры плеснуло огнем, и шар, перевернувшись, начал тонуть.

На секунду Амистаду показалось, что это он выстрелил – но нет, Пенни Роял лично уничтожил часть себя.

– Нам нужно кое–что сделать, – сказал ИИ.

– Верно, – согласился Ачистад. – Совершенно верно.

Нет, сейчас Амистад все прекрасно понимал. Пенни Роял не уничтожил Восьмерку. У Пенни Рояла, вероятно, не хватило времени, чтобы проанализировать обширный архив зла, хранившийся в сфере, – он просто скачал его целиком. Избавившись от физического объекта, Пенни Роял устранил свидетельство своих действий. Но что делать? Сейчас Пенни Роял исчез, контрабандой покинул планету, а у Амистада есть еще обязанности…

– Ничего не делать, – раздался голос.

Потребовалась микросекунда, чтобы Амистад опознал собственный внутренний У-пространственный приемник, и еще микросекунда ушла на определение источника: Земля–Центральная.

– Я думал, ты не слышишь мои личные мысли, – сказал он.

– Не слышу, – ответили ему.

Что ж, вывод прост. После доклада Амистада о пропаже Пенни Рояла Землю–Центральную интересует, не помышляет ли дрон о том, чтобы покинуть пост хранителя. С одной стороны, это пугает, с другой – успокаивает. Амистад ведь понимал, что, несмотря на усовершенствование, в «пищевой цепочке» он сильно отстает от фактических правителей Государства.

– Но кое–что сделать нужно, – попытался высказаться Амистад.

– Ты что, хоть на секунду подумал, что будешь тут движущей силой? Что тебе позволят указывать, каковы должны быть следующие шаги в отношении чего–то столь опасного и столь ценного, как Пенни Роял? Четыре специально подобранных разума анализировали каждый обрывок доступной информации и… пришли к определенному выводу.

– Какому?

Последовала долгая – в исчислении ИИ – пауза.

– В течение двух следующих лет – точнее кворум не определил – тебе нанесет визит человек, который сам будет частью ответа. Также ты должен воздержаться от любого вмешательства в дальнейшие события.

– А поподробнее можно?

– Нет, – отрезала Земля–Центральная.

Амистад задумался. Своим стальным сердцем он чувствовал, что само их молчание во время этой затянувшейся паузы говорит о многом. Пускай собрание разумов анализирует все действия Пенни Рояла, включая и внезапный побег с Масады, – он был уверен, что эти умы не подошли к ответам ближе, чем он, Амистад. Он знал, что Земля–Центральная не станет ничего пояснять просто потому, что сказать – нечего.

Блайт

Блайт ждал превращения во что–то чудовищное, ждал, что его сейчас располосуют на миллион частей и соберут потом заново, ждал, наконец, смерти. Он стоял на коленях, уронив голову, оцепеневший, объятый ужасом. Загудел, открываясь, шлюз, капитан вяло оглянулся – Мартина делала ему знаки, предлагая бежать из трюма. Но он остался на месте.

– Иди, – только и выдавил Блайт.

Без лишней суеты женщина удалилась, закрыв за собой створки. Какой смысл? Бежать им некуда… Только вот… Пенни Роял отпустил Мартину, так, может, он отпустит и его? Может, они все доберутся до шаттла и покинут корабль…

Пенни Роял, точно почуяв его мысли, переместился. Взглянув на ИИ, человек медленно встал на ноги. Попытаться уйти? Он повернулся в сторону шлюза – и жуткое ощущение скручивания прокатилось по телу, от ног до самой макушки. Все люди реагируют на это по–разному, но именно такое чувство испытывал он каждый раз, когда корабль нырял в У-пространство. Он не приказывал ничего подобного, и их корабельный разум – в прошлом голем, решивший, что ему хочется полюбоваться на вселенную под другим углом, – не принял бы команду никого из экипажа. Значит, Пенни Роял захватил контроль над кораблем – следовательно, побег на шаттле невозможен. И тогда, вместо того чтобы шагнуть к шлюзу, капитан снова повернулся навстречу ИИ. Странно, но теперь, лишившись надежды, он уже не так боялся.

Пенни Роял был прекрасен, являя собой абсолютную квинтэссенцию смерти. Он был демоном, чья форма никак не связана с человеческой. Сейчас, в одном из своих вводящих в заблуждение обличий, он раскрылся эдаким павлиньим хвостом из черных кинжалов. Он мог сложиться в любую фигуру, обрести любой размер. Всего пару минут назад эти плоские черные стекловидные клинки были длинными шипами. А толстые серебристые щупальца, при помощи которых ИИ сполз с гравивозка, обернулись сейчас изящным связующим кружевом.

– Привет, Пенни Роял, – проговорил капитан Блайт.

Проклятье, его ведь могут порубить в капусту или еще что–нибудь похуже. Но сейчас капитан стыдился своей первой реакции – нет, он встретится с дьяволом лицом к лицу и найдет для гада пару ласковых, пока тот терзает его.

– Тебе заплатят, – сказал ИИ, и голос его не исходил из какой–то одной точки, он словно сгущался во всем окружающем воздухе и эхом отдавался в «форсе».

– Заплатят, – повторил Блайт. – Мне ничего от тебя не нужно.

– Ты доставишь меня на Погост. На дальний конец, – заявил ИИ. – За вознаграждение.

Из павлиньего хвоста высунулось что–то вроде птичьей головки на длинной серебряной шее, головки с острым черным клювом. На секунду Блайт решил, что вот оно – сейчас им займутся. Но клюв всего лишь коснулся пола у его ног, положив туда что–то, – и головка сразу убралась. Оцепеневший Блайт медленно наклонил голову, взглянул вниз… На полу лежали четыре цилиндрических рубина, каждый размером с две фаланги мизинца. Сами по себе камни практически ничего не стоили – если бы такие понадобились, их можно было бы сделать самостоятельно, воспользовавшись кое–каким корабельным оборудованием. Однако специфическая форма и просматривающаяся в толще камня тень цифровой сетки заставляла предположить, что это не просто драгоценности.

– Мемпланты, – пробормотал человек. – Государство дает награду за каждый переданный ему носитель. Сумма солидная, но ее едва ли достаточно, чтобы оплатить прогулку на ту сторону Погоста.

– Первый взнос, – сообщил ИИ.

И мигом позже Блайт обнаружил, что мысленно переживает события многолетней давности, бессильный остановить захлестнувшую его волну воспоминаний.

Он сидит в рубке своего корабля, смотрит видео на планшете, снятое на планете Янтарь. На экране он сидит в баре вместе со всем своим старым экипажем. И он вспоминает тех четверых, кого только что потерял. Горло сжимается, он поспешно закрывает файл…

…и обнаруживает себя, задыхающегося, давящегося тошнотой, стоящим на коленях в трюме – в настоящем. Перед лицом лежат четыре рубина. Он смотрит, смотрит, потом протягивает руку и сжимает камни в кулаке.

– Зачем ты здесь? – хрипло выдавил Блайт, поднимаясь.

– Недоступно, – отрезал Пенни Роял.

Блайт повернулся и двинулся к шлюзу. Все случившееся ничего не значило. Пенни Роял мог просто играть с ним, продлевать пытку, как любят порой маньяки–убийцы. Блайт открыл шлюз, миновал его, повернул к рубке. Если бы только он мог узнать правду о том, что держит в руке… Что если Пенни Роял действительно вернул ему четырех товарищей, жизни которых этот самый ИИ отнял так много лет назад?

– Капитан?

Впереди, в коридоре, ждали возле водруженной на треногу протонной пушки вооруженные до зубов Брондогоган, Икбал и Грир. Оставалось лишь удивляться, как им удалось так быстро вытащить эту штуку со склада и установить ее. Но, конечно, побуждающих стимулов у ребят было выше крыши. За спинами мужчин стояла Мартина, к ней торопились присоединиться Чонт и Хабер, волокущие еще какое–то оружие. Блайт, понимая всю тщетность попыток обороны, все же испытал гордость. Но Пенни Роялу не нужно шагать этим коридором, чтобы достать их, и, насколько Блайт помнил, любое боевое снаряжение не особо действует на ИИ.

– Пенни Роял, – заговорил Блайт, – нет и не было никакого покупателя–сепаратиста на те рабоделы, верно?

И снова болезненно, как удар ножом, чиркнули сознание воспоминания – только на этот раз не его собственные.

Он увидел стоящего на пристани человека, полосующего огнем пульсара свинцовое море. Мужчина стрелял и грязно ругался, пока не кончились боеприпасы, потом обернулся. Мол разваливался, рассыпался в пыль. Начавшееся у берега разрушение добралось наконец до человека, превратив его в кровавый туман.

Блайт вернулся. На этот раз ему удалось устоять, но капитана все равно мутило. Это что, был тот сепаратист? И как понимать этот ответ – как «да» или как «нет»?

– Почему мы?

Теперь воспоминания вновь принадлежали ему.

Он сделал ставку на бой между карликовым львом и каким–то отвратным инопланетным насекомым. И – неожиданно – выиграл, поскольку лев каким–то образом ухитрился прокусить сопернику бронированный загривок.

   – Откуда ты знал? – спросил кто–то.

   – Наверное, просто повезло, – ответил он.

Понятно: саркастический комментарий ИИ. Им «просто повезло». Борясь с тошнотой, Блайт спросил:

– Собираешься остаться в трюме?

На этот раз никаких воспоминаний; только загадочные слова, сгустившиеся в воздухе:

– Я должен воссоединить всего себя.

Блайт повернулся к своей команде:

– Очевидно, нам придется доставить его на ту сторону Погоста. Выбора у нас нет.

– Ты ему доверяешь? – спросил бледный от страха Икбал.

– Нисколечко, вот почему я попрошу тебя взять сварочный аппарат и заварить люк трюмового шлюза. – Распоряжение не слишком понравилось Икбалу, но он кивнул, соглашаясь. – Бронд… – Мужчина выжидающе смотрел на капитана. – Надеюсь, шаттл оснащен всем необходимым и заправлен под завязку. Мы должны быть готовы… к неожиданностям.

Блайт поморщился, понимая, что намек слишком очевиден. Он хотел послать сообщение экипажу через «форс», но понимал, что в плане безопасности данный способ ничем не отличается от прямого приказа вслух.

Брондогоган кивнул, остальные обменялись понимающими взглядами. Если они попробуют воспользоваться шаттлом, находясь в У-пространстве, никто не предскажет, что с ними случится. Теории существовали разные. Они могут выпасть в обычный космос без скорости. Или выпасть и продолжать двигаться на скорости лишь чуть–чуть ниже скорости света – что невозможно для двигателей шаттла. Они могут застрять в У-пространстве навечно, или один из легендарных У-пространственных вихрей может вынести их в реальность. Насколько Блайту было известно, никто еще не обнаружил ни один шаттл, рискнувший совершить подобное, хотя ходили слухи о каких–то чудовищно искореженных обломках и вывернутых наизнанку человеческих телах. Однако, прибыв в место назначения, они, возможно, получат шанс бежать, так что нужно быть наготове.

Изабель

Устоять становилось все труднее и труднее. Ноги почти исчезли, кости их нелепо искривились и продолжали те стремительно укорачиваться, словно само тело всасывало их в себя. Изабель подумывала о том, чтобы отключить гравитацию под предлогом сбережения энергии, но понимала, что это не пройдет. И Трент, и Габриэль знали, что проблема не в энергии, проблема в отсутствии материальных ресурсов – особенно топлива для термоядерного двигателя. Отключи она гравитацию – и помощнички сочтут это признанием немощи. Однако было и другое решение.

Жуя кровавый кусок синтезированного стейка, она открыла дверь в арсенал перед самым трюмом. Теперь она всегда испытывала голод, всегда ела – и старалась контролировать потребность пользоваться лицевыми манипуляторами, разрывать ими пищу и запихивать ее в рот. Шагнув внутрь, Изабель принялась изучать стеллажи с боеприпасами. Были здесь пульсары и прочее вооружение, гравискутер и комплект гравивозков. Заметила она и протонную пушку: разрозненные детали в заводских коробках, которые пока еще соберешь, и груду прадорских доспехов. Эту броню она содрала с дрейфующего трупа прадора, погибшего, наверное, еще во время войны. Пробраться дальше вглубь помещения оказалось трудновато, и в итоге Изабель позволила манипуляторам расправляться с мясом, получив возможность пользоваться остатками обеих рук.

Наконец на одной из полок она обнаружила небольшой чемоданчик. Внутри, аккуратно упакованная в пену, лежала грависбруя. Оставив ненадолго находку, Изабель поторопилась закончить с перекусом, поскольку, когда манипуляторами доставалась еда, они запускали какую–то бессознательную программу, включающую тщательное расслоение мяса на тонкие волокна. Когда наконец последний кусок исчез в ныне треугольном, претерпевающем неуклонное превращение в вертикальную щель рту, бывшая женщина стащила платье, затем подбитую ватой кофту. Ее не беспокоило, что Тренд или Габриэль наткнутся на нее в таком виде – обычно они знали, где она находится, и старались избегать хозяйку.

Разоблачившись, она обнаружила, что скрюченные ножки стали на вид еще омерзительнее. Гладкий, покрытый защитной оболочкой торс, плавно переходящий в вытянутую голову и сенсорный капюшон, выглядел куда правильнее. Теперь руки… Каждая утратила по два пальца, укоротилась и искривилась, но совсем исчезать, как ноги, они вроде бы не собирались. Изабель подозревала, что дело тут в степени пользования конечностями. На борту корабля особо не разгуляешься – по большей части она сидела в противоперегрузочном кресле в рубке или лежала в своей каюте, – но рукам дел хватало. Впрочем, и это изменится. Как–то раз Габриэль, явившись без предупреждения, застал ее работающей за пультом управления – и обходилась она при этом лицевыми манипуляторами. Надо полагать, ноги станут втягиваться куда быстрее, как только она воспользуется грависбруей.

Изабель вытащила ремни из чемоданчика, набросила их на то, что осталось от плеч, застегнула пояс – чуть выше того места, где должна была быть талия, между парой насекомьих лапок – и тут обнаружила, что придется все снимать и максимально увеличивать длину упряжи, чтобы достать до ножных петель. Пояс пришлось опустить, расположив между другой парой лапок, пониже. Основной регулятор провис; Изабель подтянула ремни. С прошлого раза сбрую никто не трогал – а тогда у Изабель еще была грудь. Гравиэффект создавался как самими ремнями, так и хиггсовской наноматерией, из которой сбруя была сделана.

Изабель включила устройство и начата уже увеличивать силу тяги, когда поняла, что в последний раз пользуясь этой штукой, она не была даже хайманом – а просто немного улучшенным человеком. Отдернув руку, она подключилась к блоку управления напрямую, чтобы осуществлять регулировку мысленно. Ремни затянулись и напряглись, точно прицепленные к размещенной сверху лебедке. Изабель продолжала посылать сигнал «вверх», пока ноги ее не оторвались от пола. В процессе она ощутила, какой стала тяжелой вес увеличился почти вдвое. Похоже, по массе она сейчас догнала и Трента, и Габриэля. Что ж, неудивительно. Только недавно она осознала, что, несмотря на укоротившиеся ноги, ростом она выше пары мужчин. Еще обнаружилось, что все съеденное ею преобразуется в плоть и броню капюшонника; она уже и не помнила, когда в последний раз ощущала необходимость испражниться.

Приказав сбруе спуститься, Изабель вновь почувствовала пол под ботинками и подобрала кофту. Внезапно ее накрыло волной резкого – и не опознанного сразу – запаха. Она застыла, насторожив все чувства, и через секунду идентифицировала табачный дым: Габриэль наслаждался одной из своих мерзких сигар. Ведь сколько раз она твердила ему – не курить на борту ее корабля, а он никак не желает подчиняться! В прошлом это лишь слегка раздражало, но теперь Изабель пришла в ярость.

Мужчина шел по коридору в ее сторону, еще пара секунд – и он окажется напротив двери и увидит ее, голую, в одной только грависбруе. И тут Изабель решила, что с нее хватит. Слишком много времени она убила на то, чтобы скрывать от спутников свои изменения. Кто здесь хозяйка, а? Они должны выполнять ее приказы, и точка, а очевидное отвращение пусть держат при себе!

В этот момент Габриэль и заглянул внутрь. Она увидела его – всем спектром возможностей капюшонника. Она видела его насквозь, видела, как пульсирует кровь в его венах, видела его кости, видела границу между жировой прослойкой и мышцами. В ее сознании он не выглядел Габриэлем; он выглядел добычей.

– Изабель! – успел прохрипеть мужчина, но она уже двигалась.

Отчасти она действовала бессознательно, но та часть, что побольше, ее хищник, отлично знала, что делает. Изабель полностью отключила сбрую и упала. Ожившие ножки капюшонника стукнулись об пол. Притормаживая на шероховатом металле, они толкнули тело вперед, а потом вверх под углом сорок пять градусов. Лицо бывшей женщины врезалось в лицо мужчины, лапки вцепились в чужое тело, вес хищника отбросил жертву к стене. Габриэль попытался отпихнуть хозяйку, но она извивалась, и мужчина, не удержавшись на ногах, упал. В этот момент манипуляторы погрузились в его лицо, аккуратным круговым движением вспоров щеки, обнажив задние зубы с обеих сторон. Мужчина уже лежал на спине, Изабель придавливала его сверху, пытаясь сомкнуть свой капюшон на его голове. Ничего не получалось, но манипуляторы продолжали резать и расслаивать. Габриэль пинался, дергался, но освободиться не мог. И к тому моменту, как с него содрали лицо, уже затих.

Чувства говорили ей, что человек мертв, но она никак не могла понять почему, пока не попятилась – и не увидела растекшуюся вокруг лужу крови. Насекомьи ножки, стискивая тело, вонзились в плоть, а одна, пройдя сквозь грудную клетку, проткнула сердце.

– Так я и знал. Черт побери. Так я и знал.

Она оглянулась – и увидела в конце коридора с ужасом таращащегося на нее Трента. Он смотрел, смотрел – а потом поднял газовый пульсар, который таскал с собой все это время. В мозгу быстро прокрутился расчет. Изабель была уверена, что успеет добраться до него прежде, чем он сумеет прикончить ее. Можно было бы сказать ему, что она наказала Габриэля за постоянное нарушение установленных ею правил. Однако он едва ли согласится с тем, что съеденное лицо – подходящее взыскание за курение на борту. Но больше всего ей хотелось остаться наедине со своей добычей – и закончить трапезу. Изабель встряхнулась, манипуляторы крюками вошли в глазницы Габриэля, ножки снова уверенно ступили на пол – и хищник потащил жертву к кладовке. Трент выстрелил в автоматическом режиме, послав в нее очередь импульсов раскаленного ионизированного газа. Два попали в правую руку, еще два – в бок, и еще два – в одну из человеческих ног Изабель, но Габриэля она не выпустила. Ввалившись в кладовую, она мысленным приказом закрыла и заперла дверь.

Тут пришла боль, и женщина завизжала; человеку издать такой звук было бы не под силу. Дрожа, она лежала на Габриэле, и что–то скручивалось у нее внутри. Осмотрев собственный бок, Изабель увидела только два пятна копоти. Однако правая рука, пылающая, точно в огне, внезапно онемела. Почти не раздумывая, женщина пригнулась к плечу и начата резать. Она кромсала по кругу, стараясь перерубить связки и сухожилия побыстрее, чтобы не успеть ужаснуться собственному поступку. Рука шлепнулась на пол, но крови не было – ни из обрубка, ни из плечевого сустава, который на глазах стал затягиваться чем–то стеклистым.

– Только выйди оттуда, Изабель, и ты мертва.

Это Трент обратился к хозяйке по интеркому. Ухитрившись кое–как загнать мыслительный процесс в более или менее человеческие рамки, она удивилась, почему он не попытался преследовать ее, и после некоторого размышления осознала, что причина очевидна. Во–первых, ему не хотелось гнаться за такой тварью; во–вторых, он знал о хранящемся в этом помещении оружии. И Изабель выбросила Трента из мыслей. Она выйдет, когда будет готова. Пускай она потеряла одну из человеческих рук, но манипуляторы оказались весьма полезными, так что возможностей у нее – уйма. Она найдет способ использовать это оружие, и она сильнее Трента, гораздо сильнее.

Свернувшись кольцом, Изабель принялась резать раненую бесчувственную ногу. Впрочем, она уже решила, что избавится от обеих. Они ей больше не понадобятся.