Текст книги "Если даже придется погибнуть..."

Автор книги: Николай Томан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

22

Видно, у всех сегодня трудный денек. Валентине Куницыной пришлось отказаться от задуманного вечера в «Нашем кафе».

– Был бы большой ералаш и конфуз, – сокрушенно заявила она Боярской, когда та пришла к ней узнать, как идет подготовка к вечеру. – Никто бы никому ничего не доказал…

– Ты сама так решила или это мнение всех организаторов вечера? – спросила ее Боярская.

Они как-то сразу сошлись друг с другом еще в прошлом году, почувствовали взаимное тяготение и чуть ли не в тот же день перешли на «ты». Теперь же Анастасию встревожил слишком уж убитый вид Валентины. Такого, по мнению Боярской, не должно у нее быть, даже если бы вечер на самом деле срывался.

– Что же ты молчишь, отвечай? – не спускала она строгих глаз с Куницыной.

– Я его инициатор, и потому…

– Сама, значит, разочаровалась и решила взять на себя ответственность за его провал? – раздосадованно прервала ее Боярская. – Да разве так можно? Объясни-ка лучше, что с тобой такое? В чем причина твоей хандры? Э, да ты, я вижу, еще и слезу пустить собираешься! А ну-ка выкладывай все начистоту!

Валя по-детски прижалась к Боярской и вдруг действительно заплакала.

– Ладно уж, поплачь, – ласково погладила ее густые волосы Настя. – По опыту знаю – легче станет.

А спустя несколько минут встряхнула ее и сказала властно:

– Давай теперь исповедуйся!

– Анатолий с Мариной Грачевой заявление в загс подали… – давясь слезами, еле выговорила Валентина.

– Ну вот теперь все наконец ясно!

– А что ясно-то? Что? Подумаешь, мировую проблему собрались решать – «мини» или «макси»! Да что от этого в судьбах наших изменится? Полюбит разве тебя тот, без кого ты дальнейшей жизни своей не представляешь?..

– А я бы на твоем месте…

– Да не давай ты мне, ради бога, никаких советов! Советы-то давать легко, выполнять их трудно. Вот Рудаков сказал как-то нам, заводским девчатам: «Будьте неприступны, держитесь гордо, не позволяйте этим свиньям облокачиваться на вас, как на прилавок». А как я могла бы не позволить, если я его люблю и о том только и мечтаю, чтобы он «облокотился»…

– Так ведь не первому же попавшемуся молодчику на танцплощадке все-таки? Не такому, которого Олег справедливо свиньей назвал?

– Да все, все они свиньи!..

– Ну, уж этого я от тебя не ожидала.

– Но как же еще могу я их назвать? Что они видят в человеке? Только внешность его, красивое лицо, стройные ножки?

– Если ты так об Анатолии и Марине, то это несправедливо. Тут совсем не то. Ну а почему красота влечет человека, особый вопрос…

– И нам в нем никогда не разобраться! Все тут капризно и противоречиво. Ну почему вот, скажи, пожалуйста, кое-кому из наших ребят нравится Татьяна Петровна? Разве такая уж она красавица?..

– Я лично считаю ее красивой.

– А я не считаю. Однако ты посмотри, как ребята при ней преображаются.

– Чем же ты это тогда объясняешь?

– Ее искусством держать себя.

– Ну, милая моя, этого одного маловато.

– Ты вот Варю Маврину возьми. Грунина, пожалуй, покрасивее ее, однако…

– Что «однако»? – возмущенно прервала ее Боярская. – Она из такого подонка, каким был Вадим Маврин, человека сделала. Одно это уже подвиг!

– Да, правда… Но и ты тоже Андрея Десницына от бога отвратила, хотя это было не так уж трудно, наверное…

– Почему ты так думаешь?

– Да потому, что он неглупый, мыслящий…

– Остальные, значит, верят в бога потому, что глупые? Конечно, не моя только заслуга в том, что Андрей порвал с религией, все, однако, было не так-то просто…

– Не просто, очень даже не просто! Это я понимаю, но в данном-то случае сыграла свою роль и земная любовь к тебе Андрея. А он очень хороший, очень простой и, по-моему, очень земной человек. Подрался даже недавно…

– Как подрался? – изумилась Настя. – Быть этого не может!

– Было, однако. Вместе со своим другом Ямщиковым были они в гостях у Марины Грачевой. Тоже мне, местная Софи Лорен!.. Познакомились там с какими-то подонками и подрались. Пришел твой Андрей на другой день на работу с подбитым глазом. Ты хоть знаешь, где он живет и как живет?

– Живет у дальней своей родственницы. А как?.. Непременно нужно сходить к нему сегодня!

Настя пристально смотрит на уже начавший рассасываться синяк под левым глазом Андрея Десницына. Все правда, значит, не соврала Валентина.

– Совсем мирским стал, драться начал? – говорит она укоризненно.

– Защищался, – смущенно оправдывается Андрей. – Защищал себя и товарища от превосходящих сил противника.

– И все-таки я от тебя этого не ожидала… Ну а как ты тут устроился?

Она ходит по его маленькой чистенькой комнате, придирчиво всматривается в каждую вещь. Задерживает внимание на проигрывателе, стоящем на столе.

– Не знала я, что ты любишь музыку…

«А вообще-то, знаешь, что я люблю?» – хочется спросить Андрею.

Настя снимает большую долгоиграющую пластинку с диска проигрывателя, читает название: «Болеро» Равеля.

– Это моя самая любимая, – тихо произносит Андрей. – Под нее хорошо думается.

– И только?

– Еще «Аппассионата» и «Лунная» Бетховена, «Первый концерт» Чайковского. Их мне Рудаков подарил.

– Ты разве и с ним дружишь? Я думала, что с Анатолием только…

– Теперь и с Олегом тоже. Они разные, но оба очень хорошие. С такими, как говорят наши заводские фронтовики, можно в любую разведку…

А она думает: «Совсем, совсем другой человек… Голос, осанка, выражения – все другое. И очень хорошо, что перевоспитание его прошло в рабочей семье, среди таких ребят, как Олег и Анатолий».

И снова всматривается в него, вспоминая, каким он был совсем еще недавно. И вдруг замечает надпись на его настольном блокноте:

«На свете нет зрелища прекраснее, чем прекрасное лицо».

– Прости, что нечаянно прочла, – кивает она на блокнот. – Чье лицо имеешь в виду, если не секрет?

– Слова эти я от Олега услышал. Они принадлежат французскому писателю Лабрюйеру. Для Олега такое прекрасное лицо, полагаю, – лицо Татьяны Петровны.

– А для тебя?

– Твое…

Настя удивленно смотрит на него: «Господи, неужели мое заурядное лицо кажется ему таким прекрасным?»

Она с трудом сдерживает себя, чтобы не броситься к нему, и не знает, что сказать, хотя надо бы обратить все это в шутку…

Чтобы прервать неловкое молчание, восклицает наконец:

– Да, совсем забыла передать тебе привет от Дионисия Дорофеевича! Была в Благове у своих стариков и забежала навестить его. Между прочим, заходил к нему кто-то из твоих заводских знакомых. Назвался Алексеем, кажется. Передал привет от тебя, посидел с полчаса, попил чаю и ушел. В Благове у него были какие-то дела. Судя по всему, деду он не очень понравился. «Нехорошие, – говорит, – у него глаза».

– А с виду каков?

– «В такой бородище, – заявил Дионисий Дорофеевич, – что, кроме глаз, ничего и не видно». Есть у тебя такой знакомый? Мне говорили, будто Рудаков всех бородачей в вашем цехе вывел.

– У нас и было-то их всего трое, но на заводе еще имеются. Однако знакомых среди них у меня нет и передать привет деду я никого не просил. Странно, все это…

– Мне тоже почему-то визит этого бородача показался странным.

– А о чем еще говорил он с дедом?

– Удивлялся, что Дионисий Дорофеевич живет один в таком большом доме. Поинтересовался его взаимоотношением с руководством семинарии. «И все бегал глазами, – как выразился Дионисий Дорофеевич, – по стенам, полу и даже потолку». Очень подозрительный тип. Не грабитель ли какой-нибудь?

– У деда, во-первых, нечего грабить, – смеется Андрей. – Ну а если и вздумает кто-нибудь к нему в дом забраться, дед с ним расправится не хуже, чем какой-нибудь бравый сержант милиции.

– Ты не станешь возражать, если я буду иногда заходить к тебе? – прощаясь с Андреем, спрашивает Настя.

– Ты же сама знаешь – буду счастлив!

23

Выслушав Грунину и помолчав немного, начальник районного отдела внутренних дел перечитывает свои заметки, сделанные по ходу ее доклада, и спрашивает:

– Наблюдение за домом Кадушкиных в Корягине ничего, значит, не дало?

– Да, не увенчалось успехом, как говорится. У Каюрова либо не было нужды снова навестить свою родню, либо наблюдение велось не очень скрытно. Бандит этот, судя по всему, чертовски осторожен.

– А вы-то уверяли меня, что работники Корягинского отделения милиции люди опытные.

– Я не уверяла вас, Евгений Николаевич. Сказала только, что они произвели на меня впечатление людей серьезных, понимающих значение поручения областного Управления внутренних дел.

Снова пауза с постукиванием карандаша по настольному стеклу. Грунина понимает: начальник нервничает, его торопят, а он ничего определенного не может пока сообщить.

– На днях должны освободить приятелей Бричкина, осужденных на пятнадцать суток за ночное хулиганство, – напоминает Грунина. – Не пригодится нам это?

– Скорее всего Каюрову пригодится, – невесело усмехается Лазарев. – Сможет использовать их как свидетелей против Ямщикова и Десницына.

– Вы уверены, что ему это нужно?

– Честно вам признаться – не очень, – устало произносит Евгений Николаевич. – По-моему, Грачеву важно лишь держать в страхе Ямщикова и Десницына.

– Согласна с вами, Евгений Николаевич. Для этого ему даже и одного участника ночной драки вполне достаточно. Но когда приятели Бричкина окажутся на свободе, то осторожное наблюдение за ними сможет, пожалуй, помочь нам напасть на след Каюрова или скрывшегося от нас Панина – четвертого участника драки.

– Едва ли и это нам удастся. Скорее всего они некоторое время вообще ни с кем не будут встречаться. К тому же Каюрову для осуществления его замыслов просто нет в них нужды. Стало быть, не только каких-нибудь поручений, но и общения с ними у него не будет.

– Какие же у Каюрова могут быть замыслы?

– Чтобы строить реальные догадки на этот счет, у нас еще нет достаточных данных. Для меня пока ясно лишь одно – ему сейчас нужны высококвалифицированные мастера, а не такая шпана, как эти приятели Бричкина.

– Я тоже так думаю, Евгений Николаевич. Ну а зачем ему нужны такие мастера, как Ямщиков? Не крестики же для верующих штамповать? На этот раз задумано что-то покрупнее.

– Нельзя это как-нибудь связать с интересом Каюрова к монетам из коллекции профессора Кречетова? – спрашивает Лазарев обычным своим тоном, но Татьяна догадывается, что такая мысль пришла к нему не вдруг.

– И мне показалось, что какая-то связь тут несомненна. Грачев не взял, однако, монеты, принесенные ему Мавриным.

– А не мог он догадаться, что они не кречетовские?

– Не думаю. Мы не сомневались, что за Мавриным будут следить, и потому действовали осторожно. К Кречетову Вадим с Варей действительно ведь ездили и провели у него весь вечер, так что у Грачева не должно быть никаких сомнений, что монеты эти взяты у профессора. Грачев, однако, лишь подержал их немного в руках и сразу же вернул, сказав: «Пусть они у Вари и останутся, раз их ей любимый дядя подарил».

– Как же нам теперь это понимать? Похоже все-таки, что насторожило его что-то…

– Если и насторожило, то не подлинность принесенных Вадимом монет, – убежденно заявляет Татьяна. – Скорее всего Грачев сообразил или, может быть, его надоумил кто-нибудь, что чеканка фальшивых иностранных монет дело невыгодное.

– Почему, однако, вы говорите об одном только Грачеве? Разве он может что-нибудь предпринять без Каюрова?

– Может, Евгений Николаевич! – восклицает Татьяна. – Может, потому что главным у них скорее всего именно он!

Подполковник некоторое время молчит, снова принимаясь отстукивать телеграфную дробь карандашом по столу.

– Я не вижу пока достаточных оснований для такого вывода, – произносит он наконец, отбрасывая карандаш. – Вы знаете, Татьяна Петровна, я очень ценю вашу интуицию, она вас действительно редко подводит, но в данном случае… – Он хотел было сказать, что «в данном случае это уж слишком по-женски», но сдержался и спокойно закончил: – Ну, в общем, вы и сами понимаете, как рискованно перестраивать нашу версию, и без того довольно зыбкую, на основании одной только интуиции. Ведь если допустить лидерство Грачева, или, говоря юридическим языком, считать его не исполнителем, а организатором готовящегося преступления, то ведь в соответствии с этим…

– Я все понимаю, Евгений Николаевич, – торопливо прерывает Лазарева Татьяна, – и не предлагаю ничего пока изменять, нужно только иметь в виду и такую возможность.

– Против этого нет возражений, – кивает головой Евгений Николаевич. – Следует даже поблагодарить вас за еще одно ваше достоинство – за благоразумие. Ну а теперь давайте рассмотрим ситуацию «Каюров – Десницыны». Вы докладывали мне, будто какая-то подозрительная, по словам Андрея Десницына, личность посетила недавно в Благове его деда Дионисия, бывшего профессора Благовской семинарии.

– Мало того, Евгений Николаевич, что личность эта подозрительная, я не удивлюсь, если этой «личностью» окажется сам Каюров. Пошлю в связи с этим его фотографию Дионисию для опознания. Но если даже подозрения мои подтвердятся, вне всяких сомнений, таинственный визит к нему Туза не имеет отношения к сейфам Благовской духовной семинарии. Каюров с Грачевым, как мы с вами только что решили, затевают что-то очень крупное, требующее изготовления специальных штампов…

– Каких же, однако, штампов? – разводит руками Лазарев. – В связи с интересом Каюрова и Грачева к коллекции Кречетова можно, пожалуй, допустить, что они собираются чеканить какие-то монеты…

– Так давайте допустим!

– Но для этого необходимо специальное оборудование.

– Я консультировалась у специалистов. Они говорят, что дело это не простое, но для опытных мошенников посильное. Не случайно же существует в Уголовном кодексе статья восемьдесят седьмая. Для изготовления поддельных металлических монет необходим, во-первых, специальный штамп, а во-вторых, довольно мощный пресс. Чтобы установить такой пресс, нужно, конечно, достаточно просторное помещение. Почему бы в связи с этим не допустить, что для подобной цели Каюрову мог приглянуться особняк Десницына?

– Ну а в том, что Каюров с Грачевым собираются заняться изготовлением именно штампов, у вас нет сомнений?

– Уверена, Евгений Николаевич. И на этот раз не в результате одной только интуиции. Старшему лейтенанту Крамову удалось установить, что Грачев взял недавно в заводской технической библиотеке пособие по штампованию металлических изделий.

– Ну это может быть и случайно, – с сомнением покачивает головой Лазарев. – Да и не так-то просто решиться на изготовление фальшивых денег. По вашим же словам, Татьяна Петровна, Грачев – человек сведущий в Уголовном кодексе, знает, значит, чем это пахнет. Нет у меня уверенности, что они решатся на такое…

– И я не утверждаю, что они займутся именно чеканкой монет. С помощью соответствующих штампов можно ведь изготовить и еще какие-нибудь фальшивые изделия.

– Тоже не исключено. А как обстоит дело с предложением Ямщикова привлечь к замыслам Туза Рудакова, чтобы иметь возможность воспользоваться оборудованием инструментального цеха?

– Не думаю, чтобы они рискнули делать штампы на большом московском заводе. Скорее всего подыщут что-нибудь за пределами Москвы. Где-нибудь в Благове, например, и, может быть, действительно у Дионисия Десницына.

– В таком случае нам следует к этому подготовиться.

– Что конкретно вы имеете в виду, Евгений Николаевич?

– Продумать средства связи с Ямщиковым на тот случай, если ему придется выехать. А выедет он, по всей вероятности, неожиданно.

– Каким же образом?

– Представьте себе, что сегодня вечером или завтра, когда Ямщиков придет к Грачевой (скорее всего даже когда будет возвращаться от нее), ему предложат сесть в машину и поехать на встречу с Тузом.

– Но поблизости от него будут наши оперативные работники, которые уже не первый день…

– Что, по-вашему, должен будет крикнуть им: «Помогите, увозят!»…

– Да он вообще ничего не крикнет и никого не позовет на помощь. Не тот характер. Придумать что-нибудь для связи с ним, конечно, необходимо. Я поговорю со знакомым мне кибернетиком и с ребятами из заводского общественного конструкторского бюро, обещает Татьяна, прощаясь с Лазаревым.

Сегодня Маврина просто не узнать. Он шутит, беспечно смеется и, кажется, готов все за всех сделать, хотя обстановка в конструкторском бюро, куда собрались инструментальщики после работы, не такая уж веселая.

– Вот что, друзья, – неожиданно заявляет им Виталий Пронский, когда все они собрались, чтобы приступить к рассмотрению его чертежей, – придется нам с нашей кибернетической овчаркой немного повременить…

– То есть как это повременить?! – громче других восклицает Маврин.

– Показал я это, – кивает Пронский на свои чертежи, – одному богу по ведомству кибернетики и электроники. Просмотрел он все очень внимательно и очень коротко изрек: «Нереально».

– Этот ваш бог кибернетики, – мрачно усмехается Ямщиков, – очень напоминает мне одного, ставшего легендарным специалиста. Он безоговорочно, с помощью формул и математических расчетов доказывал, что шмели летать не могут.

– А мне этот бог напомнил заповедь старого мастера, у которого я учился лекальному делу, – смеется Маврин. – Она гласила: «Число шестьдесят шесть на столько же меньше числа девяносто девять, на сколько число девяносто девять больше числа шестьдесят шесть». Мой учитель говорил мне это всякий раз, когда я брал в руки чертеж. Следовало, значит, проверить – не держу ли я чертеж вверх ногами.

– Да, остроумно, – улыбается Пронский. – Только тот, кто смотрел мой чертеж, знал, наверное, эту заповедь и держал его как полагается. К тому же мы еще вернемся к моей «овчарке», – успокаивает инструментальщиков Пронский, – а сейчас посмотрите-ка повнимательнее на этот вот чертеж.

Все склоняют головы над листом миллиметровки, который Пронский расстилает на столе.

– Судя по всему, – разочарованно произносит Гурген, – тут сплошная электроника на транзисторах, а это не по нашей специальности.

– Тут и по вашей специальности хватит работы. Но главное – сделать это нужно срочно…

– Настолько срочно, – перебивает Пронского Олег Рудаков, – что велено прекратить все остальное. Даже СНОП, за который мы, как говорится, головой отвечаем.

– Но что же все-таки это такое? – любопытствует Маврин, всматриваясь в чертеж Пронского. – Смотрю я на него и ничего пока не понимаю. Но зато возникает одно очень смешное сравнение, боюсь только сказать какое, а то как бы Гурген не вызвал «скорую помощь» из психиатрической больницы.

– Да, лучше помолчи, – советует ему Друян.

– Это вот что, – терпеливо объясняет Пронский. Ему все больше начинают нравиться веселые инструментальщики. – Это миниатюрное радиоустройство, с помощью которого можно подавать сигналы прямо из кармана собственных брюк или пиджака.

– И оно для тайных агентов, наверное? – спрашивает Маврин. – Для каких-нибудь Джеймсов Бондов…

– Зачем же для Джеймсов Бондов, – останавливает его Рудаков. – Им могут пользоваться оперативные работники милиции в сложных ситуациях или даже кто-нибудь из наших дружинников. И это нужно сделать срочно, ребята. Вы только механические части, а все остальное вмонтирует в них наш электроник с помощью Виталия Сергеевича.

– А чего вдруг такая срочность? – не унимается Маврин. – Это что – спецзаказ Комитета госбезопасности?

– Это, ребята, просьба райотдела милиции.

24

В пятницу сразу же после работы бригада Рудакова в полном своем составе вышла с завода на улицу. Они постояли немного, ожидая Маврина, заходившего в технический отдел за Варей. А когда появилась Варя, пообещали ей непременно быть сегодня в «Нашем кафе».

– Будет что-нибудь интересное? Или один только кофеек? – спросил ее Друян.

– Надо полагать, – ответил за Варю Ямщиков. – Уж очень долго готовились.

– Были причины не торопиться, – таинственно улыбнулась Варя.

– Кое-кто из инициаторов нынешней «кофейной пятницы» вообще хотел было ограничиться только крепким чаем, – рассмеялся Вадим. – Но получил за это крепкий нагоняй от их шефа и теоретика, одного кандидата философских наук по имени Настя…

– Помалкивай! – рукой прикрыла рот Вадиму Варя. – Не разглашай военной тайны, тем более что не так уж трудно догадаться, у кого ты ее выведал. А ты, Толя, – обернулась она к Ямщикову, – непременно должен быть с Мариной.

– Слушаюсь! – шутливо козырнул Анатолий. – Она давно уже ждет не дождется этой, по меткому замечанию Вадима, «кофейной пятницы».

От дома Рудаковых до «Нашего кафе» всего десять минут пути на автобусе. В запасе у Олега, значит, еще целых полчаса. Интересно, что там девчата придумали? Сегодня Олег особенно заинтересован, чтобы все было «на высоте» – он пригласил в «Наше кафе» Грунину. Хотел даже заехать за ней, но она сказала, что приедет сама и будет непременно, пусть только он займет место для нее за столиком.

Одно то, что весь вечер будет с ним рядом Татьяна Петровна, окрашивает мысли Олега в самые светлые тона. Придирчиво осмотрев себя в зеркале в последний раз, он торопливо выходит на улицу, чуть не сбив с ног какую-то девушку. И вдруг слышит:

– Олег!

Он оборачивается и теперь только узнает раскрасневшуюся от быстрой ходьбы Марину.

– Вы один?.. Впрочем, я знала, что Толя не мог быть с вами, – подбегая к Рудакову, торопливо говорит Марина.

По всему видно, что случилось что-то очень важное и очень неприятное для нее. Можно даже не спрашивать – конечно же, стряслось что-то с Анатолием…

– Толя не пришел ко мне, как обещал, – все так же быстро и сбивчиво продолжает Марина. – А он никогда…. И брата Павла тоже нет. Так и не вернулся с завода. Вы простите, что я к вам… То есть сначала я прямо к Толе, но его дед говорит: «Сам не знаю, что и думать…» И тогда уж я к вам – надеялась, что вы знаете, где он… Не может же быть, чтобы он ко мне не пришел, если бы с ним не случилось ничего…

Выслушав Марину, Олег берет ее под руку и ведет к телефону-автомату.

– Подождите меня минуточку, – просит он и поспешно заходит в будку.

Набирая номер Груниной, торопливо думает: «Наверное, уже выехала… Ей ведь дальше до «Нашего кафе», чем мне. Скорее всего кто-нибудь из родителей подойдет к телефону…»

И вдруг ее голос:

– Да. Слушаю вас…

– Вы еще дома, Татьяна Петровна? Это Олег…

– Вот хорошо-то, что вы позвонили! Я извиниться должна – не смогу, к сожалению, приехать. Срочно вызывают в райотдел. А мне так хотелось… Но теперь уж в другой раз – вряд ли сегодня удастся освободиться. Не обижайтесь, пожалуйста…

– Я вам звоню, Татьяна Петровна, совсем по другому поводу: Анатолий куда-то исчез…

– Откуда вам это известно?

– Вот Марина Грачева стоит со мной рядом. Говорит, что он обязательно должен был прийти к ней… Брат ее тоже не вернулся с работы.

– Где же он может быть?

– Скорее всего где-нибудь с Грачевым. Может быть, даже у Туза… А мы так и не успели закончить карманный передатчик. Как же теперь быть, Татьяна Петровна? Можно мне к вам в райотдел?

– Нет, вы идите с Мариной в кафе.

– Но мы же… особенно Марина… Знаете, в каком она состоянии?

– Тогда отвезите ее домой и не оставляйте одну. У вас есть мой служебный телефон? Как только узнаете что-нибудь новое – срочно звоните. Если меня но будет в кабинете, передайте дежурному по райотделу, он разыщет. Ну а теперь – до свидания, за мною уже пришла машина.

– Я звонил инспектору Груниной, – объясняет Марине Олег, выходя из будки.

– Я догадалась.

– А теперь мы поедем к вам домой.

– Может быть, сначала к Десницыну? Толя ведь с ним…

– Едва ли он у Андрея, – перебивает ее Олег. – Андрей, наверное, давно уже в «Нашем кафе». Лучше поедем к вам. Татьяна Петровна просила меня побыть у вас.

Едва они входят в квартиру Грачевых, как раздается дверной звонок.

– Может быть, Толя! – опрометью бросается в коридор Марина.

Но это Десницын.

– Ты почему не в кафе? – удивляется Олег. – Не знаешь разве, что там Настя Боярская?

– Знаю, но там не оказалось ни тебя с Татьяной Петровной, ни Анатолия с Мариной. Я сразу догадался, что что-то случилось. И вот…

– Андрей! – крепко обнимает его Олег. – Ты настоящий друг! Действительно что-то случилось, пожалуй, но мы ничего пока не знаем. Татьяна Петровна велела мне быть тут.

– Сидеть и ждать?

– Что же можно еще?

– Ты ведь знаешь, что Боярская вернулась недавно из Благова. Я уже рассказывал тебе, что она заходила к моему деду. А сегодня после работы я сам ему позвонил. Стал расспрашивать. У него, оказывается, уже побывал сотрудник милиции и показал несколько фотографий, на одной из которых он узнал того, кто ему привет от меня передавал.

– Ты когда разговаривал с дедом?

– Всего час назад. Фотографии ему тоже показали только сегодня.

– Ты, наверное, как-то связываешь все это с исчезновением Анатолия?

– Я вспомнил, что Грачев еще недели две назад сказал мне, будто собирается в отпуск. Хотел где-нибудь поохотиться, и ему посоветовал кто-то поехать в Благов. Там действительно вокруг полно озер, много рыбы и дичи. И он попросил у меня разрешения остановиться у деда.

– И что ты ответил на его просьбу?

– А что я мог ответить? Сказал, пожалуйста, дед никогда не откажет в приюте. Вот Грачев и попросил меня сообщить деду, что, возможно, мои заводские приятели поедут порыбачить и поохотиться в окрестностях Благова, так чтобы он принял их на два-три дня.

– Так ты думаешь?..

– Почти не сомневаюсь теперь, что Грачев с Анатолием поехали в Благов и остановятся у деда. И возможно, что именно там назначил им встречу Туз…

– Но почему все-таки в Благове? Сколько туда?

– По железной дороге около ста пятидесяти, а на машине можно и покороче.

– Я теперь тоже кое-что припоминаю, – задумчиво произносит молча слушавшая их разговор Марина. – Несколько дней назад Павел купил в магазине «Рыболов-охотник» три удочки. Удивилась даже – рыбалкой он никогда ведь не увлекался. На охоту, правда, иногда ходил. У него давно уже двуствольное ружье. И вот эти удочки и ружье он вчера отнес куда-то…

Слушая Марину, Олег нервно ходит по противно скрипящему паркету и вдруг решает:

– Нужно немедленно сообщить об этом Татьяне Петровне! Далеко от вас телефон-автомат?

– Возле соседнего дома, только не с нашей стороны, а за углом, – отвечает Марина. – Пойдемте, я провожу.

– Найду и сам. Оставайтесь здесь с Андреем.

Грунина в это время докладывает свои соображения подполковнику Лазареву:

– Что Каюров побывал у старшего Десницына, нам известно теперь достоверно. Вне всяких сомнений, Евгений Николаевич, Грачев с Ямщиковым встретятся с ним именно там!..

Дальнейшие рассуждения Татьяны прерывает телефонный звонок. Лазарев снимает трубку.

– Да, это я, товарищ Рудаков. Татьяна Петровна тоже здесь. Передаю ей трубку.

– Я слушаю вас, Олег. Пожалуйста, немного погромче. Так-так!.. А кто вам об этом?.. Марина? Вы мне звоните из автомата? Никого там больше нет? Ну так подождите, я доложу Евгению Николаевичу.

Олег нетерпеливо ждет, внимательно посматривая по сторонам. По улице бегают мальчишки дошкольного возраста, гоняясь друг за другом. Какой-то кудлатый парень в пестрой безрукавке проехал мимо на велосипеде…

И снова в трубке голос Татьяны:

– Вы слушаете, Олег? Когда, по-вашему, Грачев с Ямщиковым могли уехать?

– Видимо, сразу же, как только вышли с завода. Их скорее всего где-нибудь неподалеку ждала машина…

– А как вел себя сегодня Грачев на работе?

– Как обычно. Я думаю, для него это тоже было неожиданно. Туз их поджидал, наверное, где-нибудь по пути к грачевскому дому. Вы спросите Евгения Николаевича, может быть, мы с Десницыным сможем вам пригодиться? Мы ведь могли бы…

– Подождите минутку.

Олег снова внимательно смотрит по сторонам. На улице по-прежнему ничего подозрительного. Мальчишки убежали в соседний двор. Прошла мимо парочка в джинсах и с такими кудрями, что не поймешь, кто парень, а кто девушка. Из-за угла показалась старушка с авоськой, полной пакетиков.

– Где сейчас Десницын? – спрашивает наконец Татьяна.

Прошло не более минуты, а Олегу кажется, будто миновала целая вечность.

– Он тут, у Марины Грачевой…

– Мы ждем вас, Олег. Приезжайте с Десницыным прямо к нам. И желательно поскорее.

Олег и Андрей почти не сомневаются, что их включат в оперативную группу, которая, как они полагают, должна срочно выехать в Благов.

– Мы очень могли бы там пригодиться, – говорит Евгению Николаевичу Олег. – Андрей знает ведь в Благове каждый переулок и закоулок…

Лазарев протягивает Десницыну чистый лист бумаги и просит:

– Начертите, пожалуйста, подробный план дома вашего деда, Андрей Васильевич.

Пока Десницын чертит, Олег торопливо думает: «Зачем им план, если мы с Андреем сами поедем?.. Неужели решили не брать? Ну меня еще ладно, но Андрей-то, безусловно, мог бы им пригодиться… А может быть, они ему не очень?..»

Он вопросительно смотрит на Татьяну, но она сидит боком к нему, разглядывая что-то за окном. Наверное, не хочет встретиться с ним глазами.

– Подвал в вашем доме тоже есть? – спрашивает Андрея Евгений Николаевич.

– Да, есть и подвал.

– Пометьте его на плане и проставьте, пожалуйста, размеры, хотя бы приблизительно.

Когда Десницын протягивает Евгению Николаевичу бумагу с планом дома, в котором провел почти всю свою жизнь, ему задает вопрос Татьяна:

– Кажется, где-то неподалеку от вашего деда живут родители Боярской?

– Они наши соседи.

– У нее кто там: отец, мать?

– Да, мать и отец – главный врач местной поликлиники. Если нужно, могу сообщить их домашний телефон.

– Да, пожалуйста.

Записав номер телефона Боярских, Татьяна поворачивается, наконец, к Олегу и, улыбаясь, спрашивает:

– Вы чего такой хмурый?

– Выходит, что мы не поедем с вами, Татьяна Петровна? А ведь мы очень могли бы…

– В этом у нас нет ни малейших сомнений. Не берем вас только потому, что нет необходимости. Я, видите, тоже в Москве.

– А кто же поедет?

– Кому, как говорится, положено, те уже уехали. Вы нам и так очень помогли. Можете теперь спокойно ехать в свое кафе.

– Э, какое там кафе! – сокрушенно машет рукой Олег. – Может быть, мы бы все-таки…

– Нет, товарищ Рудаков, – говорит теперь подполковник Лазарев. – Туда выехали опытные оперативные работники. Спасибо вам за оказанную помощь!

Когда Рудаков с Десницыным уходят, Грунина говорит своему начальнику:

– Обиделись они, конечно, но послать их туда мы не могли. Да и действительно нет в этом нужды. Но мне, пожалуй, следовало поехать с оперативной группой…

– Ваш приезд разве мог бы остаться незамеченным в таком маленьком городке? Грачеву, который вас прекрасно знает, достаточно было бы одного только известия, что в Благов приехала какая-то женщина-инспектор, чтобы он сразу же обо всем догадался.

– И все-таки мне необходимо быть во главе нашей оперативной группы…

– Поедете завтра, – уже более строго прерывает ее подполковник. – А скорее всего в зависимости от обстановки, которую нам доложит старший лейтенант Крамов. Ни его, ни лейтенанта Сысоева Грачев и Каюров не знают. Это даст им возможность действовать не заметно. К тому же они будут там не одни. Им помогут работники местной милиции.