Текст книги "Если даже придется погибнуть..."

Автор книги: Николай Томан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

27

Насте Боярской весь этот вечер было не по себе. Она рассеянно посматривала на маленькую эстраду «Нашего кафе» и почти не слышала разговоров за своим и соседними столиками.

«Где же все-таки Анатолий с Андреем? – тревожно думала она. – Олега потому, наверное, нет, что не пришла Татьяна Петровна, а у нее, конечно, срочные дела. Анатолий тоже мог не прийти из-за Марины, которой скорей всего просто не захотелось сюда – они ведь могут и в другом месте провести время. Но Андрей?.. Он-то почему не пришел, зная, что буду тут я? Спросить, может быть, Вадима? Но они с Варей так увлечены происходящим в кафе, что неловко их тревожить…»

– Слушайте, Вадим, – решается она все же побеспокоить Маврина, – не предупредили вас разве Анатолий с Олегом, что опоздают? Да и Десницына тоже почему-то нет…

– Придут попозже, – шепчет ей Вадим. – Наверное, Татьяна Петровна их задержала.

– И Андрея?

– Могла и его тоже. Анатолий с Андреем очень ей теперь нужны…

– Может быть, Олег с Анатолием, а не Андрей?

– Нет, именно Андрей и Анатолий. Вы только не беспокойтесь, пожалуйста, ничего особенно серьезного, просто они помогают ей в одном деле…

– В каком деле?

– Этого я вам не могу… да и не знаю толком.

– Что вы тут шепчетесь? – оборачивается к ним Варя.

– Да вот за Андрея с Анатолием беспокоится Анастасия Ивановна.

– В самом деле, Вадим, почему их все еще нет? Не случилось ли чего?

– Ну что ты, Варя? – незаметно подмигивает ей Маврин. – Что с ними может случиться?

Но Варя не замечает или не понимает смысла подмигивания Вадима и продолжает:

– Они разве не помогают Татьяне Петровне взять этого бандита?

– Какого бандита? – поспешно перебивает ее Маврин. – Ну что ты сочиняешь, Варюша! Зачем пугать Анастасию Ивановну? Видишь, как она побледнела…

– Анастасия Ивановна не чужой нам и особенно Андрею человек, и она должна знать…

– Да что знать-то? Я и сам ничего толком не знаю. К тому же не имею права ничего рассказывать и очень сожалею, что тебе случайно проговорился.

– Варюша, милая – обняла Маврину Боярская, – умоляю вас, расскажите мне все, что вам известно. Давайте выйдем на улицу, чтобы никому тут не мешать.

Из того, что сбивчиво рассказала Боярской Варя, трудно было понять, о каком бандите идет речь и какое отношение к нему имеют Андрей, Анатолий и Олег. Ясно было лишь одно – бандит очень опасный, готовый на все, если только кто-нибудь осмелится стать ему поперек дороги, а Андрей с Анатолием, наверное, собираются это сделать…

И вот Настя мчится теперь на такси через всю Москву на Низовую, где живет Десницын. Никогда еще не был так дорог ей этот человек, как сейчас. Где он, жив ли? Чем она сможет помочь Андрею, об этом Настя не задумывается. Она лишь просит шофера поторопиться, но он и так гонит машину на пределе дозволенной скорости.

Вот и дом, в котором живет Андрей у своей тетушки.

Расплатившись с таксистом, Настя торопливо взбегает на второй этаж и нажимает кнопку звонка. Дверь почти тотчас же приоткрывается на ширину предохранительной цепочки.

– Здравствуйте, Анфиса Феоктистовна! – кивает старушке Настя. – Андрей дома?

– Нет, голубушка, нету его! Ушел в кафе какое-то. И давно уже. Должно быть, скоро вернется, он непьющий, долго там не засидится. Зашла бы да подождала.

– Зайду, пожалуй, – соглашается Настя. Ехать ведь некуда больше. Надо бы к Олегу или Анатолию, но она не знает их адресов, да и едва ли они дома. Наверное, все вместе где-то.

У Насти такое ощущение, будто она проделала очень долгий путь и устала, как никогда.

Она садится на диван Андрея, не решаясь лечь. А надо бы полежать, расслабить мышцы, успокоились бы, наверное, и нервы. Рассеянным, ничего не видящим взглядом смотрит она на книжный шкаф и вдруг замечает свою фотографию за его стеклом. В прошлый раз ее, кажется, не было там…

Преодолевая слабость, Настя встает с дивана и склоняется над своим снимком.

О, какая она тут молоденькая! Совсем еще девчонка. Наверное, когда еще училась в десятом классе или на первом курсе института. Но как попало это фото к Андрею? Где он его раздобыл? Неужели сама подарила ему и забыла? Может быть, открыть дверцу шкафа и посмотреть – нет ли надписи на обратной стороне снимка? Нет, не стоит, пожалуй. Главное – ее изображение здесь, у Андрея, среди его любимых книг.

Не так уж много времени прошло с тех пор, а кажется, что прожита целая жизнь и не очень складно, совсем не так, как хотелось бы… Кто же был дорог ей в эти годы? Пожалуй, Леонид Александрович Кречетов, но разве это была любовь? Глупое девчоночье увлечение любимым учителем. Он-то об этом, наверное, и не догадывался даже. Ну а потом?

Потом Владимир Елагин, красивый, самоуверенный, надменный. Его она, кажется, любила, но не была счастлива с ним ни одного дня. Хорошо хоть, что быстро опомнилась и ушла от него сама, безо всяких упреков и объяснений. Наверное, не очень все-таки любила.

Нет, не было, не было еще у нее настоящей любви! А годы летят и летят, даже в зеркало стало боязно смотреть на себя. Уже морщинки, крохотные, но настоящие и, наверное, необратимые, а замазывать, шпаклевать их кремом ужасно противно…

Так что же, выходит, на старости лет ты решила прийти к человеку, который любит тебя почти всю свою жизнь и, ослепнув от любви, никаких морщинок твоих не замечает и не заметит, наверное, никогда? Нет, это тоже ужасно! Она, конечно, не старуха, ей всего лишь тридцать пять, а о морщинах знает пока лишь она сама и к Андрею она не потому, что некуда больше. Просто поумнела, научилась разбираться в людях, а это ведь не сразу, этому не научишься по книгам, этому учит только жизнь, и плата за эту учебу – лучшие твои годы.

Но разве можно встать сейчас с дивана и уйти, не узнав, что с ним? Как может прийти в голову такая дурацкая мысль? Ведь его, может быть, уже нет….

Надо бы к Татьяне Петровне, она, наверное, знает…

И вдруг звонок!

Настя вздрагивает и бежит к двери. Распахивает ее и вся в слезах бросается на шею Андрею, покрывая лицо его торопливыми поцелуями.

Спустя несколько дней Варя Маврина говорит Вадиму:

– Поверь моему слову, Вадим, будут скоро в «Нашем кафе» две свадьбы.

– Анатолия и Марины?

– И Андрея с Настей.

– А вот как сложится все у Олега с Татьяной Петровной? – вздыхает Вадим.

– Как? Я не сомневаюсь, что и у них…

– Не надо торопиться, Варюша. Поживем – увидим, как говорится.

– Да тут и видеть нечего! Что она, слепая, что ли? Где еще найдет такого парня, как Олег?

– Существует ведь еще и кандидат наук…

– Однако не всякий кандидат выходит в доктора, а Олег в своем деле давно уже доктор. Да этого и не нужно, когда есть настоящая любовь. Для нее не существует ни титулов, ни званий. Ты сам-то помнишь, кем был, когда я тебя полюбила?

– Подонком, честно говоря, я был, вот кем…

– Неважнецким был парнем, что и говорить, а сумел же стать человеком. Олегу, правда, этого не нужно, он и без того настоящий человек. Все мы многим ему обязаны, особенно Анатолий, да и ты с Андреем.

– Это верно. Я ведь знаю, как он переживал, что с Тузом придется схватиться не ему, а Ямщикову.

– Ну а ты-то, если б ты оказался на его месте?

– Я бы тоже исполнил свой долг, даже если бы пришлось при этом погибнуть…

СИЛЬНЕЕ СТРАХА

1. Признание

В коридоре надрывается телефон, а Валентина никак не может оторваться от книги. Странно, однако, что и Михаил не спешит.

А звонок не умолкает.

Валентина бросает взгляд на стенные часы – уже половина двенадцатого. Ну это определенно Михаилу; так поздно ей никогда еще не звонили.

Она с досадой отрывается от книги и идет в коридор.

– Ты разве не слышишь, Миша? – спрашивает она, заглядывая в комнату брата. – Это тебя, наверно.

– Скажи, что нет дома, – испуганным голосом отзывается Михаил.

– Так поздно? Кто же поверит?

– Придумай тогда что-нибудь сама. Я к экзаменам готовлюсь. Некогда мне…

Валентина удивленно пожимает плечами и снимает трубку.

– Да, слушаю вас… Мишу? Он уже в постели… А откуда вы знаете, что не спит? Ну хорошо, я посмотрю, может быть, он и в самом деле не ложился еще.

Она кладет трубку на столик и идет к Михаилу.

– Это какой-то твой товарищ. Он звонит из телефонной будки на другой стороне улицы и видит тебя через окно. Поговори с ним.

Она замечает, как нервно дергается вдруг лицо брата. Он нехотя встает из-за стола и медленно идет к телефону.

– Да, я слушаю, – говорит он в трубку чужим, робким голосом. – А, Благой, здравствуй! Это сестра почему-то решила, что уже сплю. Все еще маленьким считает. Выйти к тебе? Поздно ведь… С чего ты взял, что боюсь? Ничего я не боюсь! Ладно, сейчас…

Но тут Валентина выхватила у него трубку:

– Никуда я его не пущу так поздно! А если он вам очень нужен, зайдите к нам. Потерпите до завтра? Ну вот и хорошо. Спокойной ночи!

Она кладет трубку и торопливо оборачивается к Михаилу.

– Может быть, ты объяснишь, какому Благому понадобился так поздно? И вообще, что это с тобой происходит в последнее время?

Михаил стоит, понурив голову.

– Кто такой этот Благой? Что ему нужно от тебя?

Михаил, не отвечая, медленно уходит в свою комнату. Валентина идет за ним следом.

– Почему ты молчишь, Михаил?

– Не спрашивай сейчас меня ни о чем… – произносит он наконец чуть слышно. – Не вынуждай врать.

– Но я же чувствую, с тобой случилось что-то… Ты попал в беду? Расскажи, может быть, я помогу.

Она берет его за руки, но он отстраняется от нее и просит дрогнувшим голосом:

– Помоги мне уехать куда-нибудь…

– А как же с экзаменами?

– Для меня сейчас это важнее, чем экзамены… Поверь мне на слово и помоги…

Валентина хорошо знает его упрямый характер и решает ни о чем больше не расспрашивать.

– Ладно, ложись спать, я подумаю.

Михаил послушно уходит в свою комнату, но Валентина знает, что он еще не скоро заснет. Не удастся, наверно, заснуть и ей…

Что случилось с парнем? Почему он стал таким нервным, замкнутым? Почему присмирел вдруг, будто боится чего-то. Опять какой-то в нем перелом?..

Когда же случилось с ним это впервые? Кажется, после того, как ушел отец…

Да, именно тогда, когда отец ушел к другой женщине. Мише было в тот год четырнадцать. Он не возмущался поступком отца, но за один день стал совсем другим и все, что любил до этого, возненавидел. Сбросил с подоконника кота Тигрика, ударил девочку, с которой давно дружил и даже по-мальчишески тайно любил. Все книги, подаренные отцом, выбросил в мусоропровод. А потом убежал из дому, и мама нашла его лишь на третий день на даче у знакомых.

Но что такое – он бредит?

Валентина вскакивает с дивана и спешит к брату. Не зажигая света, останавливается на пороге его комнаты. Прислушивается…

– Не убивал я ее, не убивал!.. – бормочет Михаил. – Не ее это кровь….

И снова долгий, мучительный стон.

Валентина испуганно тормошит его.

– Проснись, Миша, проснись!.. Что за кошмары тебе снятся?

– Оставь меня, Джеймс… – молит Михаил.

– Какой Джеймс? Это я, Валя. Проснись же наконец!

Михаил вскакивает вдруг и бросается к окну. Валентина преграждает ему путь.

– Опомнись, Михаил! Куда ты?..

Узнав сестру, Михаил бессильно повисает у нее на руках. Валентина сажает его на диван, зажигает свет и бежит на кухню. Когда возвращается, видит его широко открытые, испуганные глаза, мокрый от испарины лоб.

Не считая, дрожащей рукой Валентина капает в стакан валерьянку.

– Выпей, Миша, станет легче.

Михаил покорно пьет и постепенно успокаивается.

– Ну вот и хорошо, – ласково, как маленькому, говорит Валентина. – Ложись теперь поудобнее. Это у тебя из-за неловкой позы, наверно…

– Нет, Валя, не потому, – перебивает ее Михаил. – Они меня все равно разыщут и убьют, куда бы я ни поехал. И не смотри на меня так – это не бред. Это очень серьезно.

– Господи, да кто они?..

– Не могу сказать кто, но они ни перед чем не остановятся и убьют, как ту девушку…

– Какую девушку? Да ты просто нездоров, наверно…

– Я хоть и украл у них улику против меня, – не отвечая сестре, продолжает Михаил, – но это ничем мне не поможет…

– Какую улику?

– Они хотели меня запутать… Сделать причастным к убийству той девушки. А я украл у них магнитную запись, и они, должно быть, уже хватились ее. За этим, наверно, и вызывал меня Благой.

– Тот, что звонил?

– Да, тот. Он мог убить меня тут же, на улице, прямо перед нашим домом. Он и мать родную не пощадит, если Джеймс ему прикажет. Кто такой Джеймс? Я пока и сам не знаю. Этого никто из нас не знает… Джеймсом Бондом мы стали называть его после того, как он рассказал нам о подвигах героя романов английского писателя Яна Флемминга.

Михаил говорит теперь спокойным, бесстрастным голосом, а Валентина с ужасом думает: «Боже мой, неужели он попал в лапы иностранных агентов?.. Что делать, как его спасти?..»

– Некоторые из нас мечтали быть похожими на флемминговского Джеймса Бонда с агентурным номером 007, дающим право убивать… Наш босс, носящий его имя, тоже может не только сам убить, но и заставить сделать это любого из нас. Девушку убили по его приказу…

– Какую девушку?

– Я не знал ее, но Джеймс хотел, чтобы я был причастен к ее убийству. И он добился этого…

– Нет, ты явно бредишь, Михаил! Ложись сейчас же в постель. Я все-таки врач, и ты слушайся меня…

– Э, какой ты врач, – вяло усмехается Михаил. – А что все это не бред, я тебе сейчас докажу.

Он торопливо нагибается, достает из-под дивана кассету с магнитной лентой. Потом ставит на стол магнитофон и дрожащими руками включает его в сеть.

Громко щелкает кнопка воспроизведения записи звука. Затаив дыхание, Валентина слышит пьяные выкрики мальчишек, грубую брань, произнесенную более низким голосом, и вопли девушки: «Куда вы меня тащите, мерзавцы!.. Помогите, помогите же кто-нибудь, ради бога!..» – «Заткните ей глотку!» – командует властный низкий голос.

Теперь слышно лишь приглушенное хрипение, а потом чей-то озлобленный выкрик: «Ой, кусается, зараза! До крови укусила!..»

И снова крик девушки: «Помогите… Помогите… Убивают!» – «Кончай ее, ребята! А то еще услышит кто-нибудь». – «Чего испугались? – слышится все тот же насмешливый низкий голос. – Пусть себе орет – тут в лесу никто ее не услышит. А ты чего трясешься, Малыш? На финку, будь мужчиной!..»

– Выключи эту мерзость! – протягивает руку к магнитофону Валентина. – Я не могу больше…

– Подожди, сейчас и меня услышишь, – останавливает ее Михаил.

«Ну а ты, Ясенев, чего стоишь, как красная девица? – снова слышится властный голос. – Тоже мне супермен!» – «За меня не бойтесь, – хрипло смеется Михаил. – Моя рука не дрогнет. Я…»

И опять душераздирающий крик девушки…

Но Валентина уже не в силах слушать… Она выдергивает шнур из розетки, и магнитофон захлебывается на полуслове.

– Правда, здорово сфабриковали мое участие в убийстве? – с нервным смешком спрашивает Михаил.

Валентина молчит, с трудом переводя дыхание.

– Уж если и ты готова в это поверить, то…

– Но откуда же там твой голос? Ведь это действительно твой голос!..

– Благой напоил меня в притоне Джеймса, который мы называем «колледжем». А затем нарочно подзадорил, чтобы я целый фужер водки выпил. Вот я и ляпнул, что моя рука не дрогнет, и опрокинул фужер себе в рот. Потом без сознания под стол свалился. А Джеймс, оказывается, записал мои слова на магнитофонную ленту и к той, что ты слышала, подмонтировал. Вчера они продемонстрировали мне это, и получилось, будто я в самом деле участвовал в убийстве. А когда я стал возражать, Благой меня оборвал: «Слушать противно, как этот щенок выкручивается! Ты же таким пьяным был, что и вообще-то ничего не помнишь». А Джеймс добавил: «Это и понятно. Все вы только в пьяном виде супермены, а в трезвом ходите с поджатыми хвостами».

Страшась взглянуть в глаза сестре, Михаил завершает свою исповедь упавшим голосом:

– Я все тебе рассказал. Хочешь верь этому, хочешь – не верь…

Валентина долго молчит, не в силах произнести ни слова, потом спрашивает чуть слышно:

– Зачем им это?

– Наверно, чтобы покрепче держать в своих руках, а то кое-кто смотался уже из их «колледжа»…

– А ты знаешь тех, кто убивал девушку? Этого Малыша, например?

– Нет, не знаю. Он скорее всего из подопечных Благого, таких Джеймс к своему «колледжу» близко не подпускает. Их даже Благой считает подонками. А в «колледж» зачисляют только тех, кто мнит себя «свободной личностью», для которой нет ничего запретного, все дозволено.

– А где находится этот «колледж»?

– Не знаю…

– Как не знаешь?

– А так Меня туда в пьяном виде возили… Не совсем, конечно, бесчувственным, но в таком состоянии, когда уже не очень соображаешь. К тому же это всегда было поздно вечером…

– И тебя это не настораживало?

– Нет. Нравилось даже своей таинственностью, необычайностью…

– Что же теперь делать будем?

– Не знаю…

– Может быть, попробуешь заснуть?

– Не удастся, наверно…

2. Валентина пытается спасти брата

Валентина хотела сначала пойти в Комитет госбезопасности, но Михаил сказал, что лучше идти в уголовный розыск на Петровку.

– Они ведь с нами ни о какой политике… Ни слова против Советской власти.

В комендатуре ей выписали пропуск к полковнику Денисову, и она рассказала ему все, что узнала вчера от брата.

Кончив свой сбивчивый рассказ, Валентина спрашивает:

– Может быть, об этом нужно было не вам, а работникам госбезопасности?

– Почему вы так думаете?

– Кличка их главаря Джеймс Бонд, а у Флемминга он, кажется, разведчик…

– Да, разведчик, – подтверждает полковник, – так же, как и сам Флемминг. Но учит этот Флемминг не столько секретам ведения тайной войны, сколько искусству ненависти и жестокости. Его идеал – неразмышляющий убийца и насильник. Теоретики «творчества» Флемминга утверждают, что его книги дают отдушину присущей будто бы каждому человеку жажде насилия и агрессивности. Ну а ленту с записью убийства девушки вы не захватили?

– Михаил не дал ее мне. Он опасался, что Благой мог отнять ее у меня.

– А Благой не звонил ему больше?

– Утром звонил кто-то. Голос похожий, но я не уверена, что это был Благой.

– И что вы ему ответили?

– Сказала, что Михаил болен. Я и в самом деле уложила его в постель.

Полковник снимает трубку:

– Алексей Иванович, вы не помните, когда произошло убийство Анны Зиминой? Двадцать первого? Кто у нас этим занимается? А конкретно? Ясно. Благодарю вас.

Он кладет трубку и снова поворачивается к Валентине.

– Так вы говорите, что ваш брат не совсем здоров?

– Да, у него явное нервное расстройство. Я хотела сводить его к психиатру, но он боится выходить на улицу. А что, если бы…

Она умолкает, не решаясь договорить.

– Я слушаю вас, Валентина Николаевна.

– Что, если бы вы его арестовали, товарищ полковник? Посадили бы в тюрьму или еще куда-нибудь, пока установится его непричастность к убийству той девушки… А главное – пока не поймаете Джеймса и Благого. Они ведь…

– Вы не волнуйтесь так, Валентина Николаевна, – мягко произносит полковник. – Джеймс с Благим ничего ему не сделают… Мы постараемся, чтобы они ничего ему не сделали. Пусть только он некоторое время не выходит из дома. Врача мы к вам пришлем сами. И не удивляйтесь, если вместе с ним окажется кто-нибудь из наших сотрудников. Предупредите об этом брата.

– А ваш сотрудник останется у нас и будет охранять Михаила? – с надеждой спрашивает Валентина.

– Нет, зачем же. Он уедет вместе с врачом, и вы всем говорите, что у вас были только врачи. За брата же вашего не беспокойтесь, мы постараемся, чтобы с ним ничего не случилось.

Попрощавшись с Валентиной, полковник Денисов некоторое время задумчиво прохаживается по кабинету. Потом, сделав кое-какие записи у себя в блокноте, идет с докладом к начальнику.

– Вы думаете, что на магнитной ленте может быть записано убийство Зиминой? – выслушав Денисова, спрашивает комиссар.

– Ее ведь тоже убили в лесу. К тому же это единственное зарегистрированное убийство за последние три месяца.

– Кто ведет расследование?

– Капитан Черкесов. Вы должны его помнить, товарищ комиссар.

– Как не помнить! Это он разоблачил шайку Краюхина? Ну так как же его не помнить! Смуглый такой, с усиками. Он что, русский? А лицом похож на горца. Пригласите его – нужно поближе с ним познакомиться.

– Когда, товарищ комиссар?

– Да в пятницу хотя бы, – полистав настольный календарь, говорит комиссар. – О вчерашнем покушении на Сорочкина вы уже знаете, конечно? Пьяные молокососы зверски избили человека.

– Вам разве не докладывали? Их уже поймали сегодня.

– Кого поймали – мальчишек? Да они, наверно, и не помнят всего, что делали в пьяном угаре. А нам нужны те, кто их спаивает, кто преступников из них готовит. Думается мне, что тут действует опытная рука и с целями не столько уголовными, сколько политическими. Не случайно ведь находим мы кое у кого литературу, в которой смакуются похождения суперменов?

В задумчивости пошагав некоторое время по кабинету, комиссар продолжает:

– На Западе созданы специальные «институты» и «исследовательские» центры, занимающиеся разработкой идеологических диверсий в социалистических странах. Есть даже специальный комитет, осуществляющий общее руководство подобного рода «психологическими операциями» стратегического значения. Высказывание одного такого стратега психологической войны я записал.

Комиссар достает из стола большой блокнот и торопливо листает его.

– Ага, вот! «В идеологической борьбе с коммунистами, – заявил председатель американского «Комитета политической информации», – нам нужна не правда, а подрывные действия. В такой войне нам потребуются все головорезы и гангстеры, которых мы сможем заполучить тем или иным способом». Не исключено, что именно такие гангстеры занимаются идеологической обработкой наших ребят в «колледже» Джеймса.

– Не посоветоваться ли нам в таком случае с работниками госбезопасности? По-моему, их это должно заинтересовать.

– Советовались уже. Они тоже считают, что это не исключено, и предпринимают что-то по своей линии. Но это не должно снимать с нас ответственности, потому что тут орудуют не только те гангстеры, которые растлевают, но и те, которые убивают.