Текст книги "Если даже придется погибнуть..."

Автор книги: Николай Томан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

– Но, находясь в Благове, я могла бы…

– А я бы вам посоветовал, – теперь тоном почти приказа говорит подполковник, – поехать домой и хорошенько отдохнуть. Утро вечера мудренее, как говорится. Хотя может и так случиться, что выспаться вам в эту ночь не удастся.

25

Анатолий не обратил внимания на серую «Волгу», проехавшую мимо него и Грачева и остановившуюся возле самой обочины тротуара. Когда же поравнялись с нею, кто-то изнутри машины открыл ее заднюю дверцу, и Грачев шепнул Анатолию:

– Давай быстренько садись!

Анатолий не сразу даже все сообразил, а Грачев уже втолкнул его в машину, и она на большой скорости двинулась вперед, круто свернув в первый же переулок.

– Ты не робей, – не очень естественно, как показалось Ямщикову, засмеялся Грачев. – Это мой кореш на собственной «Волге». Он нас и подвезет…

– А куда?

– Вот тебе и раз! Да туда, куда мы давно уже собирались. На встречу с Тузом, вот куда.

– Так вот прямо?.. Заехали бы хоть переодеться.

– Он не любит официальных визитов, в разных там фраках и этих, как их, смокингах, кажется, – снова хохотнул Грачев. – К тому же мы к нему не на банкет, а на работу, так что наши спецовки будут в самый раз.

«Вот и попался… – пронеслось в сознании Анатолия. Но страха он не почувствовал. Страшно, наверное, будет потом, а пока голова его работала спокойно. – Предпринимать, однако, ничего не следует, нужно сначала разобраться. Кто же это за рулем? Татьяна Петровна говорила, что Туз может быть бородатым. Да и деда Десницына посетил тоже какой-то бородач. А этот гладко выбрит, только щегольские усики под носом. На голове модная кепочка из легкой ткани». Анатолий видел фотографию Туза, ему ее Татьяна Петровна показала, но этот на него вроде непохож. Да и разглядеть как следует сбоку пока не удавалось.

– Ты что приуныл-то? – деланно-веселым голосом продолжал Грачев. – Работать мы будем не в Москве, а в родном городе нашего с тобой друга Десницына, в Благове.

– Зачем же нам в такую даль?..

– Ну, во-первых, не такая уж даль. Будем там часа через два. А во-вторых, старайся поменьше вопросов задавать, я не на все смогу ответить. Слушай лучше да запоминай, что и как делать будем. Заедем прямо к деду Десницына. Андрей сообщил ему по моей просьбе, что друзья его, а может быть, и сам он с ними вместе приедут к нему как-нибудь под выходные дни порыбалить и поохотиться. Многие ведь из Москвы и других городов в Благов ездят, так что это вполне естественно.

– А удочки и ружья где же?

– Все есть. Об этом ты не тревожься. Вот в чехлах три спиннинга со складными бамбуковыми удилищами. Ружье в багажнике. Одно, правда. Все, как видишь, учтено.

Помолчав немного, Грачев бросил взгляд на часы и обратился к шоферу:

– Ты свою матушку не очень-то гони, Алексей. «Волгу» твою имею в виду. Попридержи ее малость. Нам в Благов лучше под вечер прикатить, чтобы глаза горожанам не мозолить. Да и дед Десницына к вечеру должен дома быть. Не тот возраст, чтобы по гостям расхаживать. Передадим ему привет от Андрея и попросимся переночевать. Ну а как только рассветет, Алексей проводит нас к директору одного местного заводишка. Там мы с тобой, Толик, и займемся делом…

– Чем же именно, однако, могу я наконец?..

– И опять ты торопишься раньше узнать то, что узнаешь в свое время.

– Ну хорошо, могу с этим и подождать. А почему бы не пойти нам на этот заводик с вечера и не поработать там ночью?

– То, что делать будем, нуждается в хорошем освещении, а такого нам ночью не организуешь. Да и маскировать нужно – малейший лучик может привлечь внимание. Зато днем и света вволю, и вахтер другой, с которым имеется контакт. Ну как, уразумел теперь, что к чему?

– Теперь другое дело! – с естественным вздохом облегчения произнес Анатолий. Действительно ведь все похоже на истину. Будет, значит, время дать знать о себе кому-нибудь из оперативных работников милиции. С тех пор как стало известно, что у деда Десницына побывал Туз, они, наверное, не спускают глаз с его дома, нужно только быть все время начеку и помочь оперативным работникам взять Туза с Грачевым на месте преступления.

Ну а кто все-таки этот молчаливый водитель «Волги»? Скорее всего сам Туз, хотя Ямщиков представлял его себе совсем другим. По словесному портрету, он должен быть широк в плечах и высок ростом, а этот полноват, вернее, рыхловат да и ростом вроде невысок. Сейчас, правда, когда он склонился над баранкой «Волги», трудно судить о его телосложении и истинном росте. Вот когда выйдет из машины, будет виднее.

Все спокойнее и спокойнее становится на душе у Анатолия. Ситуация ведь ясна, а позиции его выгоднее, чем у них. Во всяком случае, он знает об их замыслах больше, чем они о его. Нужно только все время быть настороже и не забывать, какая на тебе ответственность.

Но вот, кажется, показалось наконец предместье Благова. Об этом нетрудно догадаться по куполам церквей, торчащим из зеленого массива пригородных садов.

– Здравствуйте, уважаемый Дионисий Дорофеевич! – учтиво кланяется Грачев. – Привет вам от вашего внука Андрея, нашего друга и товарища. Очень хотел приехать к вам вместе с нами, да не представилось возможности…

– Давно уже вас жду! Известил меня Андрей о вашем приезде. Мойте руки, и прошу к столу, – широким жестом приглашает Дионисий гостей в просторную столовую. – Как раз собирался ужинать.

– Да вы не беспокойтесь, Дионисий Дорофеевич, мы ведь с собой тоже кое-что прихватили. А ну, Алексей, разгружай свой багажник. Помоги ему, Анатолий… Да, чуть не забыл представить вам моих друзей! – галантно расшаркивается Грачев. – Это вот лучший друг Андрея слесарь-лекальщик высшего класса, к тому же еще и активист заводской народной дружины – Толя Ямщиков. Прошу любить и жаловать.

– Очень рад! – крепко, совсем не по-стариковски пожимает руку Анатолию Дионисий. – Андрей почти в каждом письме писал мне о вас. Даже фотографию прислал, где вы с ним рядом. Многим он вам обязан…

– Ну да что там!.. – смущенно улыбаясь, машет рукой Анатолий.

– А это Алексей Конюхов, – представляет Грачев водителя «Волги». – Тоже с нашего завода…

– Да мы вроде уже знакомы, – пристально всматривается в лицо Конюхова Дионисий. – Только, помнится, вы тогда были бородаты.

– Все за модой гонится, – смеясь, отвечает за него Грачев. – С нынешней модой вообще ведь все кувырком – православные священники безбороды, а отбившиеся от церкви прихожане пообрастали дьяконскими бородищами.

– Ну я-то как раз не священник, – уточняет Дионисий. – Всего лишь богослов, да и то не очень-то правоверный.

– Знаем, знаем, – понимающе улыбается Грачев. – А что касается бороды нашего Алеши Конюхова, то он ее в свое время одним из первых завел. Скоро, однако, в моде будут одни лишь усы. Вот он и поспешил…

– Да что ты меня стилягой каким-то изображаешь, – хмурится Конюхов. – Просто надоела мне борода, вот и сбрил… А у вас, папаша, видать память хорошая, сразу меня узнали, – обращается он к Дионисию.

– Ну не сразу, положим, однако узнал: Привет вы мне от внука передавали и очень обрадовали меня этим. Писем я от него давно не получал и уж опасаться стал, не случилось ли с ним чего… Очень признателен вам, что успокоили вы меня тогда.

– А ваш покорный слуга, – снова кланяется Грачев, – именуется Павлом Макаровичем Грачевым. Вот и весь экипаж машины нашей боевой, как в песне поется. Теперь, ребята, марш за провиантом! Я у них, Дионисий Дорофеевич, за главнокомандующего, потому как годами всех их старше. Анатолий-то совсем еще мальчишка, ему всего двадцать четыре. Алексею, правда, уже около сорока, а мне аж сорок пять.

– Какие же это годы! – смеется Дионисий. – Мне вот восемьдесят скоро будет.

Когда Ямщиков с Конюховым приносят из машины продукты и раскладывают их на столе, Грачев открывает поллитровку водки и обращается к хозяину дома:

– Мы, с вашего разрешения, по чарочке от ревматизма. Завтра на рассвете на рыбалку подадимся, так это у нас вроде профилактического мероприятия. Вы как насчет ста грамм, Дионисий Дорофеевич?

– Чего же от них отказываться, – усмехается Дионисий. – Можно и сто пятьдесят, но не более того. Больше никогда не приемлю. Даже когда помоложе был, и то этим делом не злоупотреблял.

Теперь для Анатолия нет уже никаких сомнений, что Конюхов и есть Туз, и он еще внимательнее присматривается к нему. Чувствуется, что он все время настороже и явно неспокоен. А Грачев балагурит, как провинциальный конферансье. То анекдот расскажет, то историю смешную – артист!

Зато Дионисий ведет себя очень непринужденно. Вроде и не догадывается, что за гости к нему пожаловали. Наверное, его не успели еще предупредить оперативные работники милиции, а может быть, и не нашли нужным. Им виднее…

После ужина хозяин дома начинает хлопотать о постелях для гостей, хотя Грачев говорит ему:

– Да вы о нас не беспокойтесь, Дионисий Дорофеевич. Мы народ неизнеженный. Можем и на полу.

– Зачем же рабочему-то классу на полу? Двоих я в комнате Андрея устрою…

– Тогда пусть там Анатолий с Павлом ночуют, – поспешно прерывает Дионисия Конюхов, – а я в машине буду. Мне это не впервой. И потом – на свежем воздухе – здоровью на пользу.

– Ну, как вам угодно будет, только у меня и для вас найдется место – дом, как видите, просторный.

Грачев бросает на Алексея настороженный взгляд, а он делает вид, что не замечает его тревоги, и, беспечно насвистывая что-то, выходит во двор. Помедлив немного, за ним следует и Грачев. Анатолий в сумеречном свете видит в открытое окно, как они идут к машине…

И вдруг слышит шепот Дионисия:

– Не оборачивайтесь в мою сторону и слушайте меня. Я предупрежден работниками московской милиции. Они наблюдают за моим домом. Вам велено ничего без их приказа не предпринимать.

Грачев с Тузом тоже ведут разговор.

– Уж не вздумал ли драпануть? – чуть слышно спрашивает Туза Грачев. – Что-то нервным больно стал?

– А ты больно подозрителен, – огрызается Туз.

– Знаю я тебя, потому и подозрителен. Все мерещутся засады…

– Корягино, что ли, имеешь в виду? Так там действительно была засада. Появись я там еще хоть раз, меня бы мигом…

– Ну а тут чего насторожился?

– Не нравится мне этот Дионисий…

– Ну совсем спятил! Настоящий шизик! Мания преследования у тебя. Что же этот Дионисий – переодетый в рясу сержант милиции что ли?

– Хватит тебе зубоскалить! – начинает злиться Туз. – Иди-ка ты лучше к Анатолию да ложись спать. Я вас завтра чуть свет подниму.

26

Вот уж более двух часов лежит Анатолий с закрытыми глазами, засыпая на несколько минут и тотчас же просыпаясь. А проснувшись, прислушивается к каждому движению Грачева.

Павел спит на диване возле открытого окна, выходящего во двор. Анатолий хорошо слышит его равномерное дыхание. А вот Туз, пожалуй, не спит. Интересно, что за разговор у них был возле «Волги»? Грачев, вернувшись в дом, хоть и балагурил по-прежнему, но заметно, что чем-то встревожился…

«А что, если подняться и выйти потихоньку во двор? Или дверь чуть-чуть приоткрыть и посмотреть, в машине ли Туз? От выхода во двор до «Волги» не так ведь далеко…»

И вдруг шепот Грачева:

– Ты спишь, Анатолий?

«Что делать – отвечать или не отвечать? Пожалуй, лучше притвориться спящим…»

Слышно, как Грачев слегка приподнимается, и, должно быть, напряженно прислушивается. Не дождавшись ответа, встает со своего дивана и перелезает через подоконник во двор.

Подождав немного, Анатолий тоже поднимается с постели и осторожно приближается к окну. Во дворе, освещенном ярким лунным светом, хорошо видно, как Грачев идет к «Волге». Потом стоит некоторое время, всматриваясь внутрь машины. Наверное, ему трудно рассмотреть Туза. Он открывает дверцу и быстро ощупывает что-то руками…

Неужели в машине никого нет? Грачев порывисто выпрямляется и осматривается по сторонам. Затем поспешно идет в дальний конец двора. Что он делает там, Анатолию не видно, но нет сомнений – ищет Туза. Должно быть, не находит его и там – слишком уж быстро возвращается назад. Но едва перебрасывает ногу через подоконник, как его окликает Анатолий:

– Куда это ты ходил, Павел?

Грачев вздрагивает от неожиданности и неохотно отвечает:

– А ты сам не знаешь, зачем ночью во двор выходят?

– Но ты не за тем, – слегка повышает голос Анатолий, – Видел я, что ты во дворе делал. Конюхова искал! А вернее, босса, повелителя твоего, Туза…

– Да ты что!..

– Не считай меня идиотом, Павел! Выходит, что он смотал удочки? Нет ведь его ни в машине, ни во дворе?

– Ну так что из того? Пошел, значит, проверить…

– Что проверить? Ты же прекрасно понимаешь, что его что-то насторожило, вот и решил, видно, перебраться в более надежное место, оставив нас на произвол судьбы, как говорится. Ну мне ладно, на меня ему наплевать, но тебя-то как же? Даже не предупредил. А ведь ты с ним…

– Что я с ним? – уже не скрывает своего раздражения против Туза Грачев. – Друг и брат, да? Исполнитель я его воли, и только. Об одной своей персоне тревожится и чуть опасность какая – сразу дёру, не заботясь об исполнителях. В первый раз, что ли!..

– Так на какой же черт тебе такое рабство? Послал бы ты его!..

– Давно собирался, да все решиться не мог. К тому же на этот раз замысел его слишком уж многое сулит…

– Тогда, может быть, он и не сбежал никуда, а к какой-нибудь бабенке…

– К какой там бабенке! Он на них и не смотрит вовсе. Зато нюх на опасность у него, как у зверя, потому и уходит всякий раз от засад. Учуял, конечно, что-то. Еще с вечера неспокоен был. Но хоть бы предупредил, зараза!..

– Так чего же нам ждать теперь?.. Может, лучше признаться во всем милиции, как Марина советует? Ты ведь пока ни в чем не замешан?

– Пока вроде нет…

– А этот замысел ваш очень серьезный?

– Серьезнее, пожалуй, и не бывает, – вздыхает Грачев. – Если по части второй статьи восемьдесят седьмой, то либо от десяти до пятнадцати, либо вышка с конфискацией имущества…

– Ну так вот что я тебе тогда скажу, Павел, – прерывает Грачева Ямщиков. – Давай кончать это, пока не поздно!

– Ты представляешь себе, что Туз с нами сделает? Он нам за это…

– Ну, знаешь ли! – возмущается Анатолий. – Нам ведь не крестики для православных предстоит штамповать. Сам же говоришь, что за это вышка причитается… Так какого ж тогда черта бояться нам Туза? Немедленно надо в милицию, пока еще не поздно…

Но тут с грохотом распахивается дверь их комнаты, и они отчетливо видят в лунном свете широкоплечую фигуру Каюрова с двустволкой в руках.

– Ах ты, сволочь! – хриплым от ярости голосом кричит он. – На меня хочешь все свалить?.. Меня, значит, в организаторы, а себя в исполнители? Я ведь тоже в Уголовном кодексе разбираюсь…

– А Бричкина кто убил? – пятясь к окну, говорит Грачев.

– Так ты же сам велел как следует его проучить. Пырнуть даже разок. Я, правда, слишком погорячился…

Грачев уже у окна и готов перекинуть ногу через подоконник, но Каюров настороже.

– Зря к окну жмешься, – хрипло смеется он. – Теперь уж все! Теперь наша песенка спета – окружен этот дом, а может, и весь квартал мильтонами. Я, однако, успею с тобой сам рассчитаться!..

Но прежде чем Каюров успевает вскинуть двустволку, Грачев выхватывает из кармана пистолет. И наверное, так и ушел бы Туз на тот свет, не успев расправиться со своим боссом, если бы Анатолий не следил за каждым движением Грачева. Ему теперь окончательно ясно, кто тут кто. Нужно только не дать настоящему боссу вывести из игры подставную фигуру, на которую можно было бы потом свалить всю основную вину. И хотя Грачев успевает выхватить пистолет, Ямщиков ребром ладони сильно бьет его по локтевому сгибу. Кольт грохается на пол…

Каюров тем временем вскидывает двустволку и нажимает на спусковые крючки. Заряд дроби летит, однако не в Ямщикова и Грачева, а в потолок, а сам Туз оказывается опрокинутым назад и прочно прижатым к полу могучим телом Дионисия Десницына.

Пока не сразу пришедший в себя от грохота выстрелов Анатолий собирается броситься на помощь Десницыну, у окна уже появляются оперативные работники милиции. В комнате вспыхивает свет. Над поверженным Каюровым торопливо склоняется старший лейтенант Крамов, привычным движением рук ощупывая карманы бандита.

– Ну вот и опять мы с вами встретились, – обращается к Грачеву Грунина, прибывшая в Благов несколько часов назад. – Не повезло вам, не пошла я в актрисы. А теперь послушайтесь и вы моего совета. Смягчите свою вину чистосердечным признанием о ваших с Каюровым замыслах.

– Я все расскажу, гражданин старший инспектор, – часто кивает головой Грачев. – Все, что мне известно…

– Вот и отлично, – безо всякого злорадства заключает Грунина. – Слушаю вас.

– Ведите нас на местный завод имени Первого мая, гражданин старший инспектор, и я вам покажу тех, кого знаю, с кем меня Туз… с кем Каюров меня познакомил.

– Ну а вы, гражданин Каюров, не собираетесь нам помочь?

– Вам эта сволочь, – кивает Каюров на Грачева, – и без меня обо всем расскажет! Спасая свою шкуру, он вам…

– Ему и не нужно ничего рассказывать, – прерывает его Грунина. – Нам и без того многое известно. Нужно только, чтобы вы пошли на тот завод, как условились, и встретились там с его директором Левчуком и мастером Ломовым.

– Нет, это уж вы как-нибудь без меня, – упрямо мотает головой Каюров.

Когда его уводят, Грачев, уже успевший взять себя в руки, спокойно говорит:

– Он тут перед Анатолием… извините, перед гражданином Ямщиковым невинную овечку хотел было изобразить. Не он будто бы инициатор, а я… Вам, надеюсь, каторжная биография его известна? Разве ж такой гангстер позволил бы, чтобы я им верховодил? И вот ведь что еще замыслил: застрелить меня, чтобы я защититься не смог.

– Но и вы тоже чуть было не отправили его на тот свет, – замечает Грунина. – И отчего бы не предположить, что с такой же целью?

– Я-то в порядке самообороны…

– Ну ладно, – останавливает его Грунина. – Потом в этом разберемся. Лучше скажите, как мы теперь без него на завод пойдем? Если не вы главный инициатор, то доверятся ли вам Левчук с Ломовым? Не насторожит их отсутствие Каюрова?

– Не должно. Они знают, что Каюров привык в тени держаться. Потому он и познакомил меня с Левчуком и Ломовым, чтобы я эту операцию, без него смог провести.

– С Ямщиковым они знакомы?

– Нет пока, но знают о нем все, что нужно, и, если мы придем с ним без Каюрова, это не должно вызвать подозрений.

– Во сколько условились?

– В пять утра.

– Дмитрий Иванович, – зовет Грунина кого-то из сотрудников местной милиции. – Схема завода имени Первого мая у вас с собой? Расстелите-ка ее на этом вот столе. А вы запоминайте размещение цехов, – кивает Грунина Ямщикову и Грачеву.

Всмотревшись в схему, она указывает пальцем на инструментальный цех.

– Скорее всего вот тут вам придется работать.

– Это необязательно, гражданин старший инспектор, – замечает Грачев. – Сначала я и сам думал, что будем какие-нибудь штампы мастерить, но, кажется, нужные штампы у них уже есть.

– Какие основания для такого вывода?

– В последнее время Каюров стал проявлять интерес главным образом к прессам. Просил даже узнать, знаком ли Ямщиков с их устройством.

– Грачев действительно заводил со мной разговор о штамповальных прессах, – подтверждает Ямщиков.

– Так что скорее всего, – продолжает Грачев, – нам с Анатолием придется приспосабливать уже готовые штампы к местным прессам. Возможно также, что при этом в штампах нужно будет кое-что изменить. Форму матриц или пуансонов, например. Может быть, и в самих прессах что-нибудь усовершенствовать.

– Что же они, не могли разве своих слесарей к этому привлечь?

– Не хотели, наверное, лишних людей в свой промысел посвящать. Но скорее всего не решались на них положиться. А может быть, их слесарям не под силу такая работа. Зачем бы тогда Каюрову мастер такого высокого класса, как Ямщиков, понадобился? Штампы они могли и спереть на каком-нибудь заводе. Или, может быть…

– Ну ладно, – останавливает Грачева Грунина. – Все это выяснится по ходу дела – Левчуку и Ломову придется ведь посвятить вас в свои замыслы.

– А сигнал какой-нибудь нужно будет вам подать? – спрашивает Анатолий.

– Нет, сигнал не потребуется. Старайтесь только вот эту дверь не загораживать, – указывает Грунина пальцем на план завода. – Вам все ясно, товарищ Ямщиков?

– Так точно, товарищ капитан!

Когда Грачев с Ямщиковым в сопровождении работников местной милиции и лейтенанта Сысоева уходят, Грунина со вздохом облегчения говорит старшему лейтенанту Крамову:

– До пяти у нас еще полтора часа. Приготовьте вашу рацию, Аскольд Ильич, будем докладывать подполковнику обстановку.

– Можно вам один вопрос, Татьяна Петровна?

– Хоть два, – улыбается Татьяна. Она довольна проведенной операцией и надеется, что завершит ее благополучно.

– В том, что главный тут все-таки Грачев, у вас нет сомнений?

– В этом я и прежде не сомневалась.

– А он не вывернется? Не удастся ему на Каюрова все свалить?

– Не думаю, чтобы ему это удалось, даже если Каюров не станет защищаться. Да и в том случае, если бы оба они чистосердечно обо всем нам рассказали, с юридической точки зрения, как вы сами знаете, их признание не будет иметь решающего значения. Все это нам самим нужно доказать убедительными фактами. Фактов же вполне достаточно.

– Но на что тогда Грачев надеется? Он ведь, судя по всему, не дурак.

– Да, ясно, не дурак. Однако утопающий, как говорится, хватается и за соломинку. И, как мне думается, такая соломинка для него не столько надежда на молчание Каюрова, сколько возможность оказать нам помощь в разоблачении Левчука и Ломова. А признайся он сразу, что главный во всем он сам, мог бы и усомниться, доверим ли мы ему после этого разоблачить директора завода.

– Завод-то этот – одно ведь название только, – усмехается Крамов. – Иная мастерская покрупнее…

– Преступники от этого не становятся менее опасными. С помощью Грачева они бы начеканили тут немало фальшивых монет или других изделий… Рация у вас, я вижу, уже в полной готовности. Я свяжусь с Лазаревым сама, а вы можете немного отдохнуть.