Текст книги "Если даже придется погибнуть..."

Автор книги: Николай Томан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

13. «Составной портрет» Благого

Неприятности у Черкесова начинаются с самого утра. Едва капитан входит в свой кабинет, как раздается телефонный звонок.

– Докладывает Егошин, – слышит он взволнованный голос лейтенанта. – Я по поводу Дыркина, который Ясенева должен был… Припоминаете? Да, правильно, отправили в вытрезвитель. Но начальник вытрезвителя забыл, оказывается, предупредить своего помощника, а тот выпустил Дыркина, как только он проспался… Да, дома у него я уже был и разговаривал С его матерью, но разве он явится теперь домой?.. А мать не знает ничего или делает вид… Ясно, товарищ капитан, приму все меры…

Едва Черкесов кладет трубку, как входит Глебов.

– Насчет Дыркина знаете? – спрашивает его капитан.

– Что с ним?

– Сбежал Дыркин.

– Быть не может! Мы же предупреждали работников вытрезвителя…

– Плохо, значит, предупреждали.

– Ну прямо-таки одно к одному! – разводит руками Глебов.

– Случилось, значит, и еще что-то?

– Мадам Бушуева исчезла. Участковый уполномоченный только что позвонил. Сообщил, что дом ее на замке. От соседей узнал, что она уехала к своим родственникам в другой город.

– Да, сюрпризик… – вздыхает капитан Черкесов.

– А эти подонки, убившие Зимину, вас не интересуют?

– Двух допрошу еще раз: Васяткина и Назарова. Вы договоритесь об этом со следователем.

– Ловко они все свои концы попрятали, – озадаченно покачивает головой Глебов. – Теперь притаятся на какое-то время, а у нас никаких ориентиров. О Джеймсе вообще почти ничего. Когда вы Бушуеву о нем расспрашивали, она такой призрачный портрет нарисовала, что и родная мать никогда бы его не опознала. Все ее анкетные данные о нем, как я и думал, сплошная липа. Не сомневаюсь, что и отпечатков его пальцев в квартире Бушуевой Платонов не обнаружит. Такой и дома, наверное, не снимает перчаток, чтобы следов не оставлять.

– Знаете, что по поводу таких осторожных бандитов сказал один французский юрист? – спрашивает Черкесов. – Он сказал, что преступление только начинается в перчатках, а кончается в рукавицах. В рукавицах каторжника, конечно.

– Ничего не возразишь, – хмуро усмехается Глебов, – остроумно. Ну а Джеймса, если только мы его поймаем, ждет расплата посерьезнее…

– Почему же «если только поймаем»? Мы обязаны его поймать, хотя действительно пока мало что о нем знаем. А вот о Благом кое-что уже известно. Его видели несколько человек. И голос его у нас на пленке. К тому же он-то, конечно, никаких перчаток не носит и следов своих в квартире Бушуевой не мог не оставить. Но если даже их не окажется там, у нас есть возможность приступить к составлению его словесного портрета. Пусть возглавит это майор Платонов. Да вот он и сам – легок на помине! Мы с Федором Васильевичем решили приступить к составлению словесного портрета Благого, Серафим Силантьевич. Каково ваше мнение на сей счет?

– Тогда, может быть, лучше составной портрет? – предлагает Платонов. – Словесным описанием не всегда ведь удается создать достаточно наглядное представление о внешности. Графическое или фотографическое изображение, по-моему, гораздо выразительнее. За это возьмется специалист – художник, знакомый с криминалистикой и судебно-следственной практикой.

– Вот давайте и займемся этим с завтрашнего дня. Кого бы вы хотели в помощь из нашей оперативной группы?

– Пока достаточно будет одного лейтенанта Егошина. Он производит на меня впечатление толкового парня. А кого мы будем опрашивать?

– Да почти всех, кто видел Благого. Ясенева, шофера Лиханова, участников убийства Зиминой и тех, которые напали на Сорочкина.

– А самого Сорочкина?

– Он все еще плохо себя чувствует, и врачи, наверно, не разрешат нам с ним беседовать. Распределим нашу работу так: Серафиму Силантьевичу поручим создание составного портрета, а мы с вами, Федор Васильевич, займемся составлением словесного.

Майор Платонов с художником Вадецким приступают к работе с утра следующего дня. Из тех, кто видел Благого, проще всего было бы пригласить Михаила Ясенева, но Платонов решает начать с шофера Лиханова.

– У него на редкость хорошая зрительная память, – объясняет он свое решение капитану Черкесову. – А Ясенев не очень уравновешен и потому не может быть достаточно объективным.

Лиханов, вызванный в райотдел, без особых затруднений отвечает на все вопросы Вадецкого и Платонова, называя наиболее характерные черту внешности Благого. Но, когда Вадецкий показывает ему первый набросок, Лиханов подвергает его критике:

– Нет, нет, совсем не то! Почти никакого сходства.

– А что же именно «не то»?

– Да почти все. Ну вот хотя бы лоб… Да, правильно, я сказал, что он большой, но теперь вижу, что не во лбу тут дело, а в залысине. Это из-за нее, наверно, лоб его показался мне большим. И нос тоже не тот… Правильно, крупный и приплюснутый, но не от природы, а скорее всего заехал ему кто-то в драке. У боксеров такие носы бывают.

Он делает весьма существенные замечания и по другим чертам портрета Благого. А когда Вадецкий показывает ему второй набросок, одобрительно кивает:

– Ну вот – совсем другое дело!

Но, присмотревшись, снова с сомнением покачивает головой:

– Все-таки не совсем то. Не хватает чего-то в выражении глаз, да и рот не такой… А глаза у него с хитринкой.

После третьего наброска Лиханов неожиданно заявляет:

– Теперь все вроде так, а сходства еще меньше… Но я уж и не знаю, чего еще тут недостает…

– Ну ладно, товарищ Лиханов, кончим пока на этом. Спасибо вам за помощь, – благодарит его майор Платонов.

Все три наброска Вадецкого он показывает потом некоторым из тех, кто участвовал в убийстве Зиминой и нападении на Сорочкина. Большинство не находит в них сходства с дядей Жорой или Папой. Только один парень, несколько постарше и посерьезнее других, замечает:

– А по-моему, что-то есть… Но уж очень он тут хитер, а дядя Жора добрый.

Подсказать что-нибудь определенное он, однако, не может или не хочет.

– Что теперь делать будем? – обескураженно спрашивает Платонова Вадецкий. – Похоже, что мы еще очень далеки от подлинного облика Благого…

– А я другого мнения, – убежденно говорит Платонов. – Главное мы, по-моему, схватили. Обратили вы внимание на выражение глаз парней, которым мы показывали набросок? Я внимательно следил за ними и почти не сомневаюсь, что во втором наброске они узнали Благого, только не захотели в этом признаться.

А Михаил долго рассматривает все три наброска и ни на одном из них не может остановиться.

– В отдельности все вроде похоже, – задумчиво говорит он. – И нос, и лоб… даже подбородок. Но вот глаза и рот явно не его. Глаза у него злые, а рот ехидный.

– Ладно, а теперь давайте попробуем создать «портрет» Благого еще и по методу фоторобота, – предлагает Платонову Черкесов. – Наброски, сделанные товарищем Вадецким, не противоречат составленному нами словесному портрету, вот мы и подберем по ним фотографии для фоторобота.

На следующий день Платонов уже демонстрирует фоторобота сначала Лиханову, а потом тому парню, который узнал Благого на одном из набросков Вадецкого. На этот раз они более уверенно сходятся на одной, наиболее удачной, по их мнению, составной фотографии.

– А я все еще не очень убежден, – по-прежнему сомневается Михаил. – Хотя сходство уже есть, конечно. Особенно на этом вот варианте…

– На нем и остановимся, – решает Черкесов, так как портрет этот оказывается тем самым, на который указывал и Лиханов.

14. Володя Иванов – коллега Михаила по «колледжу»

Михаилу очень нелегко все эти дни. Он, правда, уже не досадует на себя за то почти животное чувство страха перед Благим и Джеймсом, которое испытывал еще совсем недавно. Ему даже кажется, что он почти совладал с собой, хотя и не стал храбрее. По-прежнему в каждом встречном парне чудится ему сообщник его бывших боссов. Но Михаил не сидит больше дома, несмотря на все просьбы Валентины, и уже в одном этом видит немалую победу над собой. Он, правда, не выводит пока по вечерам, но мог бы заставить себя выйти на улицу и с наступлением темноты, если бы оказалось необходимо.

Гнетет его теперь другое – невозможность хоть чем-нибудь помочь капитану Черкесову…

И тут Михаил вспоминает о Володе Иванове, с которым он познакомился у Джеймса.

– Чем-то ты знаком мне, парень, – сказал ему Володя при первой их встрече. – Похоже, что я где-то тебя видел.

– Так мы же в одной школе учимся… – начал было Михаил, но Володя торопливо прервал его:

– Ну и ладно. Помалкивай об этом. Завтра обо всем потолкуем.

А на другой день, увидев Михаила на школьном дворе, Володя сам подошел к нему.

– Привет, супермен! – с иронической усмешкой произнес он. – Ты давно у Джеймса?

– А ты не знаешь разве, что задавать таких вопросов не положено?

– Ишь какой дисциплинированный! А на нарушение правил самими боссами нашими не обратил внимания?

– Каких правил?

– Свели ведь вместе учеников одной школы. У них это тоже не положено.

– Могли и не знать, что мы из одной…

– Думаешь, значит, что по оплошности? А я не очень в этом уверен. Я у них не первый день, и все их правила хорошо знаю. У них так просто ничего не делается. Не знать, что мы из одной школы, они не могли. Скорее всего с кадрами кандидатов в супермены стало плоховато.

– Слушай, Володя, чего это ты со мной так разоткровенничался?

– Да потому, что супермен из тебя такой же, видно, как и из меня. И вообще, боюсь, что влипли мы с тобой, парень…

Он не стал ничего больше объяснять, а через несколько дней покинул и школу, и «колледж» Джеймса, так как отца его перевели в другой город. Потом уже, недели две или три спустя, Джеймс неожиданно сказал Михаилу:

– Трепач твой «коллега» Иванов. Никуда, оказывается, отца его не переводили. Просто перебрались они на другую квартиру.

– Не понимаю, зачем ему было сочинять это? – удивился Михаил.

– От нас хотел избавиться. А это знаешь, чем попахивает? Надо бы его предупредить. И хорошо бы сделать это тебе. Не знаешь, где его искать? Зато я знаю. Сходи к нему завтра и поговори. Пристыди как следует. Он ведь не только меня с Благим, но и тебя предал.

Михаилу не хотелось, но он пошел. Как было не пойти, если Джеймс приказал!

Володя Иванов очень удивился, увидев Михаила, но сразу же догадался, зачем он к нему. Однако перед матерью и сестрой виду не подал, что визит этот ему неприятен. Напротив, кинулся чуть ли не обнимать Михаила, бросив матери:

– Это не из тех, мама. Это мой приятель по прежней школе.

А Михаилу шепнул:

– Уговаривай меня прогуляться с тобой по улице…

Михаил так и сделал, и они вышли из дома.

– Джеймс прислал? – хмуро спросил его Владимир. – Выследил, значит… Уговаривать поручил, чтобы вернулся? Нет уж, хватит с меня его науки! Предкам моим и так из-за этого пришлось на другую квартиру переехать…

– Ты разве рассказал им все?

– Они и сами догадывались, в какую компанию я попал. Чуть ли не каждый день пьяным домой приходил – нетрудно было сообразить, с кем я связался. Хорошо еще, что мама многое от отца скрывала. Ну а потом, когда решилась наконец рассказать ему о моих похождениях, был у меня с отцом разговор! Он у нас человек энергичный – сразу же решил вырвать меня из дурной среды. Но под дурной средой он имел в виду просто шалопаев, а не «колледж» Джеймса. Я его не стал разубеждать. Но если эти подонки будут меня преследовать, я ему все расскажу. Им непоздоровится тогда. Ты это так и передай. Да и сам сматывай-ка удочки, пока еще не поздно.

Так и ушел от него Михаил ни с чем. Да он и не пытался его уговаривать. И не потому только, что понимал всю бесполезность этого… А Джеймсу сказал:

– Послал меня Иванов к чертовой матери. И пригрозил отцу обо всем рассказать, если мы еще будем к нему приставать. А отец у него…

– Ладно, мы и сами знаем, кто его отец, – недовольно прервал Михаила Джеймс. – Однако Иванов напрасно надеется так просто от нас отделаться…

Разговор этот произошел незадолго до того, как Михаилу продемонстрировали магнитофонную запись. Он хотя и сообщил Черкесову, что бывший его однокашник сбежал от Джеймса, но, где он теперь, не сказал, боялся подвести парня. А надо бы, пожалуй, посоветоваться обо всем случившемся с Володей. Может быть, он сам захочет помочь капитану…

И он решает снова встретиться с Ивановым.

Дверь ему открывает Вика, сестра Владимира, ученица восьмого класса. Она помнит Михаила еще по первому его посещению их дома и охотно отвечает на его вопросы.

– Володи нет дома, – бойко говорит она. – Он на даче. Только что звонил мне оттуда. Вы хотели бы с ним поговорить? Ну так я сейчас соединю вас с ним.

Вике не более пятнадцати, но держится она как взрослая. Небрежным движением указательного пальца ловко набрав нужный номер, она кричит в трубку:

– Это ты, Володя? Здравствуй еще раз. Приятель твой у нас. Кто? Сейчас узнаю…

– Скажите, что Ясенев, – подсказывает ей Михаил. – Миша Ясенев. А лучше – дайте-ка мне трубку. Здравствуй, Володя! Ты мне чертовски нужен! Нет, нет, не от него. Твоему совету последовал и послал их сам знаешь куда. И теперь мне очень нужно потолковать с тобой. Приехать к тебе? А Вика расскажет, как добраться?

– Да, да, я все вам объясню, – понимающе кивает Вика. – Это, в общем-то, недалеко.

«А как же Валя? – вдруг вспоминает Михаил о сестре. – Нужно бы как-то сообщить ей об этом… Или, может быть, уже оттуда по Володиному телефону?..»

– Ну так как? – кричит из трубки Владимир. – Приедешь? Вот и ладно! Я тебя встречу на станции. Ты давай тогда прямо на метро, успеешь на часовой поезд, он идет до Ландышевки без остановок.

– Решились, значит? – спрашивает Вика. – Я вас провожу до самого метро. Мне к подруге надо. А доро́гой расскажу, как до нашей дачи добраться. Володя вас встретит? Ну все равно вам это не мешает знать на всякий случай.

Звонкий голосок ее не умолкает и на улице:

– Вы в Ландышевке не бывали, значит? Вам она очень понравится. Я оттуда никогда бы не уезжала, если б не уроки музыки у Инессы Ивановны, которую мама считает почему-то потрясающей пианисткой. А Володя на даче один, если не считать тети Поли, и ему там скучно. Теперь с вами будет веселее, конечно. Мы ведь только в субботу к нему приедем. Привет ему от нас передайте.

Прислушиваясь к щебетанию Вики, Михаил замечает, что за ними, не отставая и не обгоняя, упорно идет какой-то парень. Похоже даже, что он прислушивается к их разговору. Михаилу кажется это подозрительным, и он собирается попросить Вику не говорить так громко, но вместо этого спрашивает:

– А не кавалер ли это ваш идет за нами? Обернитесь-ка незаметно и посмотрите на него.

– Скажете тоже, кавалер! – смеется Вика, но оглядывается не без любопытства и с заметным разочарованием замечает: – Впервые вижу такого. А он что, все время за нами?..

– Это мне, наверно, показалось, – деланно-равнодушным тоном отвечает Михаил.

– Ну я уже пришла, – протягивает ему руку Вика. – До свидания! Моя подруга вон в том доме живет. А вы садитесь на метро – как раз успеете к отходу электрички на Ландышевку.

Направляясь к станции метро, Михаил размышляет, случайно шел за ними этот парень или следил и прислушивался к их разговору? Он и сейчас идет за ним, только немного приотстав. Михаил теряет его из виду лишь в вестибюле метро, переполненном пассажирами. Не видит он его и в электричке, хотя ощущение, что он где-то поблизости, не покидает его до самой Ландышевки.

15. Серьезный разговор

– Молодец, что приехал! – радостно приветствует Михаила Владимир. – А еще больше молодец, что ушел от этих подонков. Когда решился?

– Да уж больше недели, пожалуй, – отвечает Михаил, а сам все посматривает на сошедших с поезда пассажиров. Один из них кажется ему похожим на того парня, который шел за ним, но он вскоре теряется в толпе.

«Говорить о своих подозрениях Володе или не говорить? – торопливо думает Михаил. – Не стоит тревожить, пожалуй. Мне это могло только показаться… Да и что удивительного, если тот парень тоже сюда приехал? Может быть, он живет тут…»

– А ты не знаешь случайно, не напала еще милиция на их след? – доходит до сознания Михаила вопрос Володи. – Ведь если их возьмут, они на следствии все могут рассказать. Всплывут тогда и наши имена…

– А я этого не боюсь.

– Храбрый какой!

– Нет, я не храбрый. Благого, например, все еще до смерти боюсь.

– А милиции, значит, не боишься?

– Милиции не боюсь. Я ей во всем признался, как только, с Джеймсом и Благим решил порвать. Но как я ни боюсь Благого – все готов сделать, чтобы помочь милиции его поймать…

– И откуда такая решимость! – усмехается Владимир. – Милиция и без тебя до них доберется. Выбрось ты это из головы – какой из тебя Шерлок Холмс! Поживи лучше со мной на даче. Мы неплохо проведем время. Смотри, какая вокруг благодать! А в Ландышевке еще лучше. До нее недалеко – она вон за той рощей.

Они идут теперь берегом извилистой речушки, поросшим кустарником. По другую сторону ее колышутся хлеба. В самом деле здесь красиво, но Михаилу сейчас не до красоты. Его тревожит легкомысленное настроение Владимира. Нужно поговорить с ним серьезно, а он красотами природы предлагает любоваться. С чего же начать, однако?..

И вдруг Владимир сам задает ему вопрос:

– Ты ведь по какому-то делу ко мне приехал? Что ж молчишь – выкладывай.

– А ты, я вижу, сбежал из «колледжа» Джеймса и успокоился? Судьба оставшихся там тебя уже не касается? Наслаждаешься тут красотами природы.

– Такой вопрос я мог бы задать и тебе. Знаю даже, что ответишь. Тебя, конечно, все это касается, а что толку? Что мы можем сделать? Попробуй только против них хоть что-нибудь. Да они нас…

– Скажи лучше прямо, что у тебя поджилки трясутся.

– И у тебя тоже. Но разве можно так жить? Ходишь озираясь, сам себе противен: все ждешь, когда они пырнут тебя ножом…

– Ну уж прямо так и ножом…

– Меня чуть было не пырнули недавно, чудом уцелел.

– И ты все-таки выходишь на улицу и даже за город решил поехать?

Михаил сокрушенно вздыхает:

– А что толку дома отсиживаться? Сидел я, правда, сначала, ничего со страхом своим поделать не мог, а потом прямо-таки запрезирал самого себя. Пусть лучше они меня убьют, чем трусом таким жить на свете!..

– Сам, значит, на их нож лезешь?

– Так-то просто я им, однако, не дамся.

– Попробуй не дайся, – мрачно усмехается Владимир. – Да Благой тебя… Это ж горилла, а не человек! Ну а милиция что-нибудь предпринимает?

– А как же! Но ведь и Благой хитер. Его так просто не возьмешь.

– По-моему, не Благого, Джеймса нужно брать в первую очередь. Благой что – исполнитель его воли, грубая физическая сила… А Джеймс, видно, не просто уголовник…

– Почему «не просто»?. Потому что работает под флемминговского Джеймса Бонда?

– Ну это-то главным образом для нас… Ужасно ведь романтично! А вот деньги у него откуда? Все попойки в «колледже» за его ведь счет. И непохоже, чтобы они с Благим занимались грабежами.

– Вот и надо вывести их на чистую воду…

Владимир невесело смеется.

– «Вывести на чистую воду»! Как? Мы знаем разве, где их найти? Или настоящие их фамилии? Ты же помнишь, как они нас в свой «колледж» возили: поздним вечером и всякий раз иной дорогой.

– Между прочим, милиция ту их «хазу» уже обнаружила.

– И взяла кого-нибудь?

– Успели смотаться.

– Ну вот видишь! Но раз милиция эту их секретную «хазу» обнаружила, значит, разыщет их и в другом месте.

– Ведь это я ей помог, – не без самодовольства сообщает Михаил. – И теперь хорошо бы снова прийти им на помощь. Надо же грех свой искупить. Да и не потому только…

– Какой, собственно, грех? – возмущается Владимир. – Что пьянствовали вместе с Джеймсом? Но не убили же никого и не ограбили.

– Но могли бы сделать и то и другое. К тому шло… Нет нужды говорить высоких слов, но ведь свой элементарный гражданский долг должны же мы сознавать? У нас с тобой паспорта в карманах, а где же ответственность?..

– Ну ладно, ладно! Хватит тебе проповедь мне читать о моральном кодексе. Конечно, если этот «колледж» накроют, бывшие коллеги наши на допросах могут и о нас вспомнить. Но ведь мы нашли в себе мужество…

– Какое мужество?! Это страх заставил нас сбежать от Джеймса, а не мужество. Тот же самый страх, который и сейчас мешает честно искупить вину. Ну, как знаешь… Отсиживайся тогда тут на даче, а я…

Михаил поворачивается кругом и торопливо идет в сторону станции, не оглядываясь на Владимира.

– Да ты что?! – испуганно восклицает Владимир. – Чего обиделся-то?

Но Михаил, не оборачиваясь, идет все дальше. Похоже, что разозлился не на шутку.

– Ты же просто псих! – догнав его, кричит Владимир. – Это тебе в «колледже» нервы так истрепали. Смотри каким стал!.. Даже выслушать спокойно не в состоянии. Я ведь не против. Давай только трезво…

– Спасибо, обойдусь как-нибудь и без твоей помощи, – не останавливаясь, бросает Михаил.

– Да ей-богу же я всерьез! – почти молит его Владимир. – Скажи только толком, что делать надо. Есть же у тебя какой-то план?

– Нет у меня никакого плана, – все еще сердито огрызается Михаил, но Владимир уже остановил его и силой повернул в обратную сторону.

– Ну ладно, успокойся! Чего разбушевался? Посидим у меня, подумаем… Все равно ведь нет сейчас ни одного поезда в сторону Москвы.

Михаил идет назад нехотя, насупясь и не отвечая на вопросы. А Владимир говорит не умолкая:

– Ты что думаешь, меня на самом деле не мучила все это время совесть? Я, если хочешь знать… Э, да что тебе объяснять! И между прочим, Джеймс ко мне не только тебя подсылал. Был и еще один посланец. Обещал, если вернусь, отпущение всех грехов. Если же ослушаюсь, грозил расправой. Однако я снова послал его вместе с Джеймсом к черту…

– И сам поскорее на дачу?

– Да если они только узнают, что я тут один…

А Михаил с тревогой думает: «Теперь, пожалуй, уже знают. Если тот парень действительно за мной следил, видел, значит, кто меня встретил…»

Ему очень хочется обернуться и посмотреть, не идет ли кто за ними, но, чтобы не настораживать Владимира, не делает этого. К тому же наблюдают за ними, конечно, скрытно, из-за кустов.

– Ну вот мы и дома, – произносит Владимир, останавливаясь перед дачей, обнесенной высоким забором.

Из калитки им навстречу выходит благообразная старушка.

– Вот познакомьтесь, тетя Поля, – говорит Владимир, подталкивая к старушке Михаила. – Это тот самый Миша, которого я ждал.

– А я уж беспокоиться начала, – укоризненно качает головой тетя Поля. – Обед давно готов, а вас все нет и нет. Идите скорее мыть руки – и сразу же к столу.

Обед проходит почти в безмолвии. Тетя Поля удивляется даже:

– Что это вы молчаливые такие? Уж не поссорились ли?

– Ну что вы, тетя Поля, какая там ссора! Просто Миша грустную весть привез. Школьный товарищ наш в речке утонул. Сами понимаете, это не поднимает настроения…

После обеда в дачном садике они продолжают разговор.

– Так ты считаешь, что мы обязательно должны помочь милиции? – спрашивает Михаила Владимир с едва уловимой иронией. – Без нашей помощи они, значит… Ты только не психуй, с тобой и пошутить нельзя. Я понимаю, они, конечно, обойдутся и без нас, но мы вроде бы ускорим это дело… Так я тебя понял?

– Нет, не так, – мрачно отзывается Михаил.

– Ну так я тогда просто дуб, и ты мне объясни, как я должен тебя понимать. Только спокойно, если можешь.

– Нет, спокойно не могу. Спокойно об этом нельзя… И потом, что же тут объяснять? Просто это наш долг, а если ты меня все еще не понимаешь, то нам и говорить больше не о чем…

– «Долг»! – морщится Владимир. – Не люблю я этих громких слов. Тем более что понятие долга – полнейшая противоположность тому, чему учил Джеймс. Помнишь его разглагольствование о «свободе воли» и «полном раскрепощении от всего»?..

– Оказалось, что и в «колледже» Джеймса не все было дозволено, – вставляет Михаил.

– Вот именно! И вообще, «свобода воли» – сплошной миф. В библиотеке отца полно философских книг, так я почитал кое-что на эту тему…

– А я и из собственного скудного опыта понял, – перебивает его Михаил, – что стоит хоть ненадолго от человеческих обязанностей откреститься, как сразу же становишься скотиной. Вот и давай докажем хотя бы самим себе, что мы все-таки люди.

– Но что мы сможем? Погибнем только геройски, а скорее дурацки. Разве нам справиться с таким бандитом, как Благой?

– Зачем нам Благой? Мы возьмем кого-нибудь еще из их банды. Сдадим милиции, а уж она потом с его помощью и без нас до Джеймса и Благого доберется. Но это будет и наш вклад, так сказать…

– Как же ты это себе представляешь? – недоумевает Владимир. – Как мы сможем кого-то взять? И кого же именно?

– А вот послушай. Я заметил, что они давно уже ведут за мной слежку. Какой-то парень буквально ходит за мной по пятам.

Хотя Михаил еще недавно не совсем был в этом уверен, теперь он уже не сомневался, что все обстоит именно так.

– Вот мы и возьмем этого парня, – предлагает он.

– Так просто? – не то удивляется, не то издевается над этим решением Владимир. – Скрутим его по рукам и ногам, да?

– Может быть, и это придется.

– А что, он не будет разве сопротивляться? У него ведь оружие может быть. Уж финка-то наверняка…

– Да, не исключено.

– Так не лучше ли тогда, чтобы взяла его милиция?.. Ну, что ты опять психуешь! Могу я высказать свою точку зрения? Она не такая уж нелепая, между прочим. Даже если тот парень и не пырнет нас финкой, то без особого труда может сбежать от нас. Разве исключено такое?

– Конечно, если у тебя уже сейчас трясутся поджилки.

– Ничего у меня не трясется, просто я трезво смотрю на это рискованное предприятие.

– Тогда ты, значит, не понимаешь…

– Нет, я все понимаю. Конечно, было бы чертовски эффектно, если бы мы с тобой привели в милицию этого парня…

– Да разве только в эффекте дело? А почувствовать себя смелым, испытать свое мужество? Выполнить свой долг, наконец!

– Чтобы потом в газетах о нас?..

– Да нет же! Для себя лично. Я уже испытал недавно что-то вроде этого и знаешь, как в собственных глазах вырос!

– Это пожалуй, – соглашается наконец Владимир. – В этом есть какой-то смысл, только я и не презирал себя никогда: я ведь ушел из банды Джеймса сам, не побоялся их угроз…

– Зато боишься другого: как бы эту банду не раскрыли. Тогда и тебе пришлось бы…

– Ну ладно, ладно – сдаюсь! Давай, однако, займемся этим завтра. Надеюсь, ты останешься у меня ночевать?

«Нужно, пожалуй, остаться, – торопливо размышляет Михаил. – Если этот тип выследил меня, значит, знает теперь, где живет Володя. А ночью мало ли что может произойти. Как же оставить его одного? Вдвоем же мы что-нибудь придумаем…»

– Мне сестре нужно позвонить, – говорит он вслух. – Она беспокоится, наверно…

– Ну пожалуйста. Ты ведь знаешь, что у нас тут телефон.

Валентине Михаил звонит в шестом часу, полагая, что она уже пришла с работы. Но ему никто не отвечает. А когда спустя полчаса он собирается звонить вторично, Владимир просит:

– Ты только не говори ей адреса нашей дачи и номера телефона. Мало ли что она надумает – возьмет да и обратится в милицию, а мне не хотелось бы…

– Ладно уж, не буду тебя рассекречивать, – обещает Михаил. – Валентина может, конечно, поднять переполох.

Она сразу же отзывается на второй его звонок.

– Откуда ты, Миша? Верочка мне сказала, что ты ушел давно. Она видела тебя, когда ты выходил из дому. Что-то плохо слышно… Ты откуда говоришь? С какой дачи?.. А как фамилия твоего приятеля? Иванов? Что-то я не слышала раньше о таком приятеле. Не сочиняй мне, Михаил! Говори прямо, где ты? Может быть, опять…

– Нет-нет! – почти кричит ей в ответ Михаил. – Как ты можешь подумать такое? Я действительно у моего школьного приятеля Володи Иванова. Ты за меня не беспокойся. Я у него только переночую и завтра приеду… Ну что ты волнуешься, честное слово! Что я, маленький, что ли? Да не могу я тебе ничего больше сказать! Вот вернусь завтра и все расскажу.

Он кладет трубку, очень недовольный своим разговором с сестрой. Лучше было бы совсем не звонить. А тут еще Владимир смотрит с осуждающим видом.

– Ну зачем ты ей мою фамилию назвал? Она теперь определенно в милицию заявит…

– Пусть заявляет, мало разве Ивановых?

– Ты же сказал ей, что в одной школе учились.

– А там скажут, что ты давно в другом городе живешь… Вообще-то, может, и не нужно было ей звонить, но теперь уж ничего не поделаешь…

Постепенно они успокаиваются, а за ужином начинают даже посмеиваться над своими страхами.

– Вам где постелить? – спрашивает их тетя Поля.

– На веранде, – отвечает Владимир. – Только мы еще не скоро ляжем.

– Может, погуляем немного вокруг дачи? – предлагает Михаил.

– Поздновато уже… – не очень охотно отзывается Владимир.

– У вас тут что, пошаливают?

– Да какое там пошаливают, – смеется тетя Поля. – Дай бог, чтобы всюду было так спокойно. Володя очень любил раньше погулять перед сном, а теперь его силком за ворота не вытащишь.

– Ну что вы, тетя Поля, сочиняете… – пытается оправдываться Владимир, но от Михаила не ускользает нотка смущения в его голосе.

Потом, когда они остаются вдвоем, Володя признается:

– Я и в самом деле стал побаиваться выходить за ворота вечерами. И знаешь почему?.. – Он делает паузу и, оглядевшись по сторонам, произносит шепотом: – Раньше я считал себя почти храбрым, но с тех пор, как сбежал от Джеймса, стал бояться темноты. Глупо, конечно, но ничего не могу с собой поделать…

– Ну вот, а ведь только что таким храбрецом прикидывался! – подшучивает Михаил. – Зато я не боюсь признаться, что не из очень храбрых. Однако всякий раз, когда мне удается пересилить страх, начинаю ощущать себя человеком.

– И ты решишься выйти ночью за ворота дачи, зная, что там может быть Благой?

– Решусь, пожалуй, – не очень уверенно заявляет Михаил. – Хотя сегодня действительно кто-нибудь может поджидать нас за воротами…