Текст книги "Подковы для единорога(СИ)"

Автор книги: Николай Шмелёв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

Глава четвёртая

Ветер странствий

Спустив шхуну со стапелей на воду, Грог решил не подводить её к речке Тухлянке, а пристроил на рейде города Приозёрска, неподалёку от того дока, где она родилась. Маленький, но гордый кораблик, единодушно окрестили «Люськой», в честь Жориной подруги. Новенькая шхуна пахла смолой, дёгтем и свежеструганной древесиной. Просмолённые концы бегущего такелажа оказались вездесущими, чего Грог, никак не ожидал увидеть, на таком малотоннажном судне. Стоило позаботиться о приобретении швартовых рукавиц, для личного пользования. Глядя на ванты, упирающихся в верхушку мачты и теряющихся, где-то в районе марса, он подумал: «Вот раздолье, для Эллимы! Будет ползать по вантам, как обезьяна по лианам. Заодно, стоя на марсе, послужит вперёдсмотрящим, а то, на нанятых доходяг, надежды – никакой!» Авантюрист оценил взглядом толпу набранных в Приозёрске матросов, которая имела жалкий вид. Большая часть завербованной команды, основное время проводило на берегу, перебиваясь случайными заработками и до боли напоминало бродяг, рухнувших на самое дно жизни. Пришлось, у портнихи, заказать им новую простенькую одежду, от чего маленькая гражданская шхуна, стала походить на военный корабль. Привезённые от сапожника одинаковые башмаки, довершали видимость милитаристской организации. У Авантюриста промелькнула в голове мысль о том, что спившиеся моряки, уже давно, ни на что не годятся, в какую форму их не одевай. Цветовая гамма, тоже не имеет значения, но, он утешал себя тем, что река – не море. Завербованный капитан, мало чем отличался от своих подчинённых и Грог лишь махнул рукой: «До берега, в случае чего – недалеко! Можно вплавь добраться.» Баркас привязали к корме шхуны, буксируя его за собой, в качестве большого и мобильного средства передвижения.

– Каюты шхуны лишают клопов встреченных гостиниц сытного ужина, – отпустил он реплику Борну, наклонившись к его уху.

Тот только улыбнулся, оставаясь довольный тем, что кают действительно, хватало на всех. Не нужно искать причины, чтобы спрятаться от посторонних глаз, когда можно уединиться – в любое время.

Наконец-то, все приготовления были закончены и женщины, впервые вступили на палубу корабля, на что Грог отпустил едкое замечание, бытующее у всех моряков мира, независимо от их конфессий, цвета кожи и прочих убеждений, как личных, так и национальных:

– Вот и несчастье с собой прихватили.

Судя по лицам завербованных моряков, им было по барабану, с кем ходить по морям и океанам: хоть с женщинами, хоть с чертями. Пристально вглядываясь в их физиономии, Авантюрист, про себя, утвердился в мысли о том, что матросы, давно уже не видели никакой разницы, между теми и этими. Для просолённых и проспиртованных моряков, две эти сущности много лет назад ассимилировались, одно в другом. Отчасти, он был согласен с морскими волками и осталась самая малость, чтобы окончательно утвердиться в этом мнении – выйти в море. Моря поблизости не было и приходилось довольствоваться рекой.

Прибывший последним, корабельный врач Бальк, констатировал у всей новоявленной команды педикулёз, включая капитана. Доктор интеллигентно, насколько это возможно и применимо, в нынешней ситуации, посоветовал всем бомжам, вставшим на путь исправления, поочерёдно принять чемеричную ванну, которую, на скорую руку организовали прямо на пляже. Вши умирали молча, практически – героически.

– Ты что им пообещал в качестве оплаты, – поинтересовался Борн у Грога, искоса поглядывая на злополучных моряков, – оставить пустые бутылки?

– Какого лешего вы на меня набросились, – оправдывался Авантюрист, – где я вам путную команду найду? А тем более – врача! У всех толковых специалистов давным-давно сложившаяся практика и удаётся заманить в море, только самых отчаянных, которым деваться больше некуда.

Подул утренний бриз, наполнивший паруса буксиров, а вымпел неопределённого цвета, повинуясь воздушным течениям, указывал его направление. Скрипя рангоутом и гудя такелажем, "Люська" снялась с якоря и неторопливо покидала рейд Приозёрска, держа курс к причалам королевской пристани Грифона, чтобы загрузиться всем необходимым, для дальнейшего похода. Пока она шла на погрузку не своим ходом, чтобы с горяча не налететь на прибрежные камни. Вскоре буксиры отпустили и "Люська" впервые самостоятельно передвигалась по акватории "Синюшного Озера". Пинк опробовал шхуну на моторном ходу и остался доволен. Впоследствии, под парусами она также показала себя послушной "девочкой", не капризничая и не устраивая бойкотов мелкими и крупными авариями. Пока всё шло хорошо. Рулевой переложил руль влево и взял курс на "Грифон". Не полагаясь на ресурсы Приозёрска, Грог решил воспользоваться гостеприимством складов столицы государства, тем более, что Рэндору, там выделили невозвратный кредит на нужды экспедиции, состоящий, не из одного ящика абрикосов. Это радовало. Огорчило другое: начальник склада выдавал товары по невозвратному кредиту, с такой свирепой мордой, что Грогу хотелось заплатить, лично финансируя экспедицию. Судя, по радостным лицам хранителей бананов, король не выделил из казны ни гроша, чтобы обеспечить отпуск продуктов, а когда Руди, ни разу не видевшая эти заморские плоды, откусила от банана солидный кусок, не моя и не чистя его – разум помутился у кладовщика, как будто она отхряпала, что-то ценное, непосредственно у работника торговли. Пока на складе шла выемка товаров, с их последующей погрузкой на шхуну, барышни удалились в город, не удержавшись от соблазна посетить магазины столицы. Авантюрист получил груз и отправив его в трюмы, также подался в Грифон, сопровождаемый Рэндором. От него он узнал, что несколько ящиков содержат полезные вещи, которые, впоследствии, могут сильно пригодиться. Грог отвёл для них отдельный отсек в трюме, заперев на замок, в котором он был наиболее уверен. Остальная мужская часть коллектива, так же не удержалась от посещения Грифона и процессия растянулась на весь пирс. Как змея, извиваясь и исчезая в портовых воротах, она появлялась по другую их сторону. Нагулявшись вдоволь по городу и заглянув в оружейный магазин, Авантюрист вышел из него с очередным ящиком, который король любезно предоставил для него лично. Грог слишком устал, чтобы задавать вопросы, по поводу содержимого, прямо сейчас и, кое-как, собрав остальных, вернулся на корабль. Настало время отправляться в путь и засветло миновать пограничную зону Повалья. С этой стороны контроль не грозил, а стой, не решились бы обыскивать судно личного оруженосца короля, коим Рэндор и являлся, в одной, из своих ипостасей. Насколько Грог успел понять, рыцарь заменял правителю буквально всё, кроме отхожего места, а дело в Козлотопье, пахло такой деликатностью, что уже не маскировалось. Странное положение двух стран, чьи правители находятся в кровном родстве; имеют детей и родных внуков, но, в государственном масштабе – находятся, чуть ли, не в состоянии войны.

Капитан Стив отдал команду, и матросы беспорядочно забегали по палубе, как будто в их рядах искали вора. Носясь, взад-вперёд, со швартовыми концами, они окончательно в них запутались, и если бы не крепкие пожелания капитана, выраженные в общеупотребительной форме портовых доков Приозёрска, "Люська" никогда бы не отвалила от стенки. Поглазеть на это шоу слетелись, даже летучие рыбы Синюшного озера и вороны, временно заключившие с ними перемирие. Поставив один парус на гроте и кливер, капитан посчитал это достаточным, чтобы добраться до пограничного контроля и не проскочить его. Двигателю Пинка он не доверял, будучи незнакомым с современными тенденциями судостроения, налагающие отпечаток на судовождение. Грог хлопнул по плечу гнома и сказал:

– Ну что, Пинк! С почином и первым выходом – не забыть обмыть. Кстати, как мне сказали на берегу знающие люди, ты построил не шхуну, а шхуну-бриг, или что-то около того... Кто-то утверждает, что это – бригантина...

– Ну и что с того, – пожал плечами гном, – какая разница?

– Да, в общем-то, никакой, – согласился Авантюрист.

"Люська" медленно, но уверенно выходила на фарватер. Единорог с подругой, как зачарованные смотрели на удаляющийся город. Знала кобыла или нет, что корабль назвали в её честь – она не скрывала своего восхищения шхуной, осматривая каждый уголок. Стог сена, предусмотрительно захваченный Авантюристом, вносил в жизнь семейства лошадиных упорядоченность и уверенность, в завтрашнем дне. Правда, не было никаких оснований относить Жору, к какой бы то ни было категории, и в определениях, запутался, даже Грог. Этот аспект не мог омрачить радость единорогу, а тем более Люське, с гордым видом стоящей на палубе. Видимо, Жора, всё-таки рассказал ей о происхождении названия...

Ни на фарватере, ни около него, не было ни одного бакена и, ни одной вешки, способной пролить свет на лоцию, в данном регионе. На старые карты полагаться не следовало, так как Авантюристу было хорошо известно, как за пару лет намывается песок, на ещё недавно проходимые места и размывается там, где была отмель. Оставалось полагаться на удачу и по цвету воды определять, где мель, а где яма, или лотом промерять глубину, что было совершенно немыслимо, в связи с дефицитом времени. Грог деловито проследовал от кормы к носу и проходя мимо Бориса, прикололся над ним, отдав команду:

– Подтянуть бом-брам-шкот, а то брамсель болтается!

– Чего? – переспросил Боря, выглядывая из-под накидки.

– Тяни, давай – не умничай!

– Да ну тебя, вон матросы есть – пусть сами и подтягивают! Я тут, в качестве туриста, или, на худой конец – пехотинца. Могу, в крайнем случае, поджечь чего-нибудь...

– Худобу, по почте – жене отправь...

Осмотр на таможне прошли быстро. Он носил, чисто формальный характер и шхуна вышла на территорию соседней страны: исследованной дотошно, и до такой же степени неизвестной, загадочной и таинственной. Исследователи извели тонны дефицитной бумаги, но, так и не смогли дать конкретную характеристику государству, а тем более, его жителям. Одних только кентавров, набиралось: ручных, диких и полудиких – тьма тьмущая. Они, в свою очередь, имели промежуточные звенья, и как успел убедиться один профессор, попытка дальнейшей классификации бессмысленна, так как каждый индивид – самостоятельный подвид, образующий собственную и, даже – единственную форму.

День уже давно пошёл на убыль. Солнце клонилось к закату, когда на берегу показалось первое поселение – городок "Сатир", с деревней спутником "Непарнокопытовкой", которые срослись вместе, став богатым и бедным районами.

Сойти на берег решили малым количеством, выбрав в качестве средства передвижения баркас, который не надо было спускать на воду, в отличие от шлюпки, а только подтянуть за канат к корме. Так как цель визита была банальная – разведка, то и количественное членство принципиального значения не имело, но, малая группа предпочтительнее и незаметнее. Выйдя на пирс, Борн, Дроут и Грог, решили, для начала, найти кабак поприличнее. Пинка с Борисом оставили в лодке, в качестве сторожей, а остальных вообще решили с собой не брать, опасаясь деревенских дикарей. Столько слухов, за последнее время пролетело из одного уха в другое, что в незнакомой стране оставалось ожидать самого худшего.

В означенной местности кабака не наблюдалось и друзья, не спеша, с известной долей осторожности, направились в сторону примыкающего к деревне города. Первый встреченный трактир "Раздвоенное Копыто", как раз находился на этой границе. Перевалочная база, в виде сточной канавы, отделяла заведение, находящееся в портовом районе города, от его фешенебельной части. Оставаясь промежуточным пунктом, куда падают отдохнувшие богачи при возвращении домой, она исполняла роль фильтратора, освобождая стражников от необходимости разносить припозднившихся клиентов по домам или по каталажкам. Всё зависит от статуса. Канава служила прибежищем и нищим слоям населения, являясь неотъемлемой частью их бытия, даже можно сказать – родным домом. Жизнь их поссорила, поставив на разную социальную ступень, а сточная канава – уровняла в правах, примирив, во всяком случае – до утра. Кабаки в верхнем районе города были, да ещё какие, но, уж слишком хороши и напыщенны. Многие правила и условности претят душе, не только бедняка. Толстосум, стремящийся гульнуть на всю катушку, со всеми вытекающими, жаждет простых развлечений, не обременённых дворцовым этикетом. И вот уже, подзагулявший дворянин, с огурцом, зажатым в кулаке и сморщенным, как лицо дворецкого, обнимается в сточной канаве с лицом, стоящим на противоположном полюсе жизненного благополучия. Помимо того – канава дурно пахла... Сам трактир, построенный из дешёвого тёса, ни разу, за свою длинную историю, не подвергался окрашиванию Он не испытал на своей деревянной шкуре прикосновение щетины малярных кистей и от этого, выглядел чернее самой тёмной ночи. Безлунной. Когда, натыкающиеся, на всё подряд, подвыпившие клиенты, говорят одну и ту же фразу: про темноту и заднее место аборигена Чёрного континента. Сатир-трактирщик, по прозвищу Недолив, бегал по салуну туда – сюда, весело цокая подковами. Стук его копыт не стихал, ни на минуту, раздаваясь то в одном, то в другом углу питейного заведения. Внутри трактира выступали музыканты. У одного из них, струны были натянуты, прямо на охотничий лук, а у другого, в руках был барабан из бочки, в которой явственно ощущался запах солёной селёдки, не выветрившийся – до сих пор. Но самый интересный персонаж, который заинтересовал Авантюриста, был волынщик.

– Послушай-ка, Борн, – обратился он к варвару, – тебе не напоминает этот духовой инструмент запасную часть от гигантского тролля? Так сказать – принадлежность?

– Весьма похоже, – усмехнулся Борн. – Надо Дроуту предложить сравнить его доспехи с волынкой и если шкуры по цвету, да фактуре совпадут...

– То что?

– Ничего – ты сам завёл этот разговор...

Поинтересовавшись у Недолива причиной, по которой музыканты пользуются такими странными музыкальными инструментами, товарищи получили вполне лаконичный ответ, суть которого, заключалась в том, что сезон охоты ещё не открыт:

– Наш король ввёл мораторий на бесконтрольную добычу дичи, так

что теперь, ждите браконьеров в своих лесах.

– Как бы ни так! – сказал Грог Борну. – В наших лесах, они сами за дичь сойдут. В Повалье – не знаю...

Трактирщик, в данный момент, был сильно занят, чтобы отвлекаться на разговоры и друзья уселись в уголке, потягивая из кружек местное пойло, которое, после оркского эликсира, показалось просто нектаром. Наблюдая за посетителями и прислушиваясь к местным сплетням, которые, не таясь, разносились в атмосфере кабака, товарищи уяснили для себя многое, а именно: в этой стране живут не только копытные, но и обычные люди, имеющие количественное соотношение с аборигенами, примерно – пятьдесят на пятьдесят.

Один индивид, судя по одежде, прибывший из богатого квартала, напился до неприличия, в связи с чем, постоянно порывался качать свои права:

– Официант, почему всё такое пресное?! Есть что – нибудь остренькое?

– Двуручник в пятую точку хочешь? – наклонившись к его уху, тихо спросил один из посетителей.

Это предложение, до глубины души возмутило потомственного аристократа в первом поколении так, что всем стало ясно – канава ждёт своих героев. Он вступил в бой, как настоящий мужчина, но вылетел в окно, как жалкий заморышь. После удара табуреткой и последующего приземления на голыши парапета, клиент направился в сторону своего дома, не миновав перевалочной базы, которая приняла в свои объятия очередного завсегдатая. Канава дурно пахла, храпела и хрюкала...

На сцену вышла местная танцовщица и как утверждают – звезда. После неловкого движения, ядовито-зелёный топ на ней хрустнул и лопнул, обнажив солидное достоинство, одна демонстрация которого, способна повысить надои в любом коровнике.

– Это напоминает мне соседнюю деревню, где я видел, как фермер готовил к отправке мешки с картошкой, – сказал Борн, почесав затылок.

– Мелочь, по сравнению с нашими бабами, – лениво промычал Дроут, недовольно морщась. – Прыщи зелёнкой мажут...

Грог представил оркское стойбище, и ясно для себя уяснил, что в гости к орку, он вряд ли соберётся. Недолив, наконец-то, освободился и ему самому не терпелось перекинуться парой слов с новыми посетителями. Он подсел к ним за столик. Наклонившись к Авантюристу, трактирщик загадочно, в пол-голоса сказал:

– Наша звезда. Столько из-за неё здесь драк происходит, сколько семейных дрязг и разборок – уму непостижимо. Вот вчера, гулял здесь малолетний сын местного аристократа, из верхнего города: умудрились на пару с Луизой, так её зовут, пропить в гостинице мебель. После этого выступления отец всыпал парню ремня, отчего его задница, по цвету, сравнялась с окрасом спелого помидора.

– За пропитую гостиничную мебель? – уточнил Борн.

– И за неё – тоже! И за поломанную! После проведённой, в номере, ночи, он будет долго восстанавливать разрушенное хозяйство.

– Так он же его, вроде, пропил? – не понял Грог.

– Другое...

– А-а-а! – хором выдохнули друзья.

За окном, на соседнем здании сияла красочная вывеска, подсвеченная дюжиной факелов, на что трактирщик дал им полезный совет:

– В это заведение не ходите, там – сплошной разврат. Внутри, даже у охранников, из одежды – одна фуражка, а в руках дубинка и наручники. Не смотрите на меня так – мне это по секрету рассказал тот, чьё имя, по понятным причинам, я разглашать не буду.

На вывеске был изображён обычный кентавр, рядом с непонятной подписью, на незнакомом языке.

– Я что-то не понял – в чём прикол? – пожал плечами Авантюрист. – Кентавр, как кентавр!

– Но он же – голый! – воскликнул Недолив.

Грог хмыкнул себе под нос что-то неопределённое и задумчиво сказал:

– Сколько не приходило кентавров к деревенскому кузнецу подковываться: ни разу; ни одного не видел – в штанах! Тем более – в красных...

Недолив ещё много чего рассказал про город и про страну, но, по большей части, поверхностно. Единственное, что уяснил для себя Грог, это то, что лучше всего – сразу направляться в столицу. Там, у местных магов можно купить настоящую карту Козлотопья, а не ту, какую подсунули Авантюристу повальские аферисты. На всякий случай затарившись продуктами, друзья вернулись на пирс. Не уходить же, в самом деле, с пустыми руками! Да и трактирщик, в следующий раз будет разговорчивее. Пинк уже клевал носом, а Борис задумчиво смотрел на воду, в которой отражались огни дока. Свет горящих факелов преломлялся на гребнях мелких волн и отражаясь жёлтыми бликами, вёл неспешную игру с чёрной водой. Чуть поодаль, на якоре болталась бригантина, и то, что это именно так, Грог услышал на берегу, когда двое местных проходили мимо и, один другому, сказал: "Вон, гляди – бригантина на якорь встала". После коротких расспросов у местной шпаны, издали походящих на бывших моряков, Авантюрист усвоил, что она от шхуны отличается парусным вооружением на фок-мачте. И только-то, а остальное – один в один. Грог, видимо что-то вспомнив, почесал затылок и обращаясь к гному, как бы, между делом, спросил:

– Пинк, а откуда ты плоты гоняешь? Меня только сейчас осенило, что ты должен знать реку.

– Нет – не знаю! – возразил гном. – Мне их сюда уже сформированными пригоняют – прямо к границе. Расплачиваешься и до свидания... После того, как сделал очередной заказ... Так что, выводы твои неверны – увы! Они сами заработать хотят, на рубке дров.

– А жаль! – воскликнул Авантюрист, доставая из кармана подзорную трубу.

– И мне жаль! – проскрипело вредное стекло.

Грог выдвинул телескопическое тело оптического прибора на максимальную длину и посмотрел на Бориса. Линзы, у вперёдсмотрящего, были изготовлены из магического стекла, в результате чего, труба отличалась редкой болтливостью. Вот и сейчас, глядя на закутанную в покрывало мумию, она не упустила возможность воспользоваться ситуацией, чтобы отпустить едкий комментарий и поздоровалась с Борей вкрадчивым, ядовитым голосом:

– Здравствуй, дружок...

– Да пошла ты!

– Поприветствовала, как дворовую собачонку, – засмеялся Борн.

Дроут ничего не сказал, а отхлебнул, прямо из бутылки. Говорящий оптический прибор ему надоел, ещё во времена первой экспедиции. Правда, труба не вступала с орком в открытую конфронтацию. Она опасалась того, что Дроут, неосторожным движением, сомнёт её, как фантик от конфеты. Авантюрист, изобразив на лице усиленный мыслительный процесс, продолжил допрос гнома, в душе надеясь выудить у него, хоть какие-то сведения, застрявшие в его подсознании, которым плотоводец, в своё время, не придал особого значения. Не менее вкрадчивым голосом, он попытался осведомиться у гнома, насчёт местной флоры:

– Говорящая древесина не попадается?

– Нет! – категорически возразил Пинк. – Тут деревья обычные, но, поговаривают, случается так, что рубят хищные растения – плотоядные. Они по объёму, такие же большие... Да я и не проверяю содержания плота – брёвна, как брёвна. Что ещё нужно? Правда, просочились сведения, о якобы, поступающих жалобах от потребителей. Они рассказывают совсем уж неправдоподобные сведения об изделиях, из древесины Козлотопья: то комод, на кого-то странно посматривает, то табуретка, Будто бы укусила, усевшегося на неё...

Дроут криво улыбнулся, Борн сиял не меньше приятеля и только Борис подал, вполне разумную идею:

– В печку её, и всего делов-то...

– За неё деньги плачены! – несколько возбуждённо, возразил Пинк.

Вернувшись на корабль, товарищи пересказали барышням последние новости, которые удалось выудить в мутном потоке сплетен, коих, в любой забегаловке наслушаешься, на всю оставшуюся жизнь. Они в корне не отличаются, друг от друга, разнясь незначительными подробностями и дополненные, иногда, несущественными деталями, не способными кардинально изменить суть байки.

Утро встретило путешественников, каждого, в своей каюте. У

матросов был общий кубрик, что значительно облегчало задачу по общению, с себе подобными: игры в кости, испокон века были самыми популярными, среди различных категорий людей, жаждущих быстрейшего обогащения, в том числе, и за счёт ближнего своего. Всё гениальное просто, а главное – думать не надо! Только трясти... Кто-то уже получил пару раз, по лицу – за шельмовство, хоть в этой игре, когда кубики трясутся в деревянной кружке, трудно представить себе такую виртуозную тактику обмана. В ладонях перемешивать кости – другое дело. Мастера тебе любые цифры выбросят, как по заказу.

Авантюрист вышел на палубу, оглядывая горизонт и, в него утекающую, реку, подёрнутую лёгкой пеленой тумана. Золотистая лента солнечного отражения прорезала чёрную воду, возвещая начало нового дня. На пирсе уже тушили факелы, которые не успели погаснуть сами, а чуть поодаль, проходила смена караула. Ночные стражники, расходились по домам, у кого он был, а тот, кто не успел обзавестись собственным углом, шёл спать в караулку, на ходу отхлёбывая из бутылки. Звёздное скопление галактического рукава, подсвеченное поднимающимся солнцем, оставляло неизгладимое впечатление, а чёрная вода, простирающаяся до самого горизонта, только подчёркивала живописность пейзажа. Утро нового дня зарождалось не спеша, как торжественный подъём корабельного флага, в день королевского праздника, сопровождающееся тошнотворными запахами из камбуза. Кок Пудинг долбил в медный таз, призывая команду на завтрак. Грог понюхал воздух и тихо скал:

– Чтоб ты этим тазом накрылся...

Медь была, практически, красного цвета, с лёгким желтоватым оттенком и местами начинала зеленеть. "Будет чем заняться залётчикам", – подумал Грог, глядя на посуду для орка, в которой ему в самый раз подавать маленькую порцию пельменей. В кают-компании, среди собравшихся на призыв, возникла затяжная пауза. Эллима взглянула на жуткое варево и сглотнула слюну.

– Что, аппетитно? – посочувствовал Грог. – Знаю, что вкусно!

Дроут принюхался и, по-видимому, что-то в его подсознании, напомнило орку далёкое родное стойбище, потому что он, без обиняков, спросил кока:

– Ты, когда его варил, носки забыл снять, что ли?

Борн вздохнул и добавил, к сказанному:

– Сегодня выдай морякам по две порции и скажи – праздник у нас.

– Какой? – не понял кулинар.

– Придумай сам, что-нибудь, – отмахнулся варвар. – К примеру – за переход таможни...

Повернувшись к друзьям, он решительно скомандовал:

– Поехали в трактир!

Баркас опять подтянули к борту и всей толпой, исключая, разумеется, команду – отправились завтракать в таверну. Жора с Люськой, также увязались следом, не желая жевать прошлогоднее сено, которое Пинк приобрёл, по-случаю – неизвестно у кого. Единорог с подругой рассчитывали полакомиться свежей травкой на обочине и не хотели упустить такого случая. Вообще-то, к зелёной травке Жора не стремился, в отличие от Люськи. Его привлекала возможность полакомиться цветами, а особенно – первоцветом шиповника. Если повезёт, то можно наткнуться на медовую сыть. И роса... Сейчас, как раз было утро и она должна лежать на траве. Потом солнце высушит её, поднявшись, над горизонтом, выше.

Сойдя на пирс, компания столкнулась с указателем, которого вчера не заметили. С левой стороны к городу вела "Грифонья Дорога", а направо уходил "Сатирский Тракт". Как раз на нём, неожиданно, появился странный фургон, мчащийся с такой скоростью, что пыль клубилась выше деревьев, стоящих на обочине. Ядовито-зелёного цвета, он резко затормозил перед путниками и мгновенно распахнул ставни. Продавец в парике из бледно-жёлтого мочала, сильно кого-то напоминал. Он радостно поприветствовал потенциальных клиентов, заорав:

– Здорово, друзья! Перед вами разъездной трактир!

– То ли навязчивый сервис, то ли, такого же статуса – мираж, – усмехнулся Авантюрист.

Трактирщик, словно не замечая насмешки, выраженной в циничном высказывании, продолжал:

– Портвейн, бутерброды; имеется всё для вампиров!

– А холодное пиво, – сурово спросил Грог, – под цвет их глаз?

– Уверяю вас – в трактире не лучше, чем у меня! – не отставал Мираж, к которому мгновенно прилипло это прозвище и, настоящим именем, больше никто у него не интересовался. За его будкой, так же, пожизненно закрепили название "Навязчивый мираж".

– А кроме портвейна, у тебя ещё чего-нибудь есть? – поинтересовался Рэндор, не привыкший к таким напиткам, которых не отведаешь на королевских приёмах.

– Конечно! Просто у меня, это – дежурная фраза. Я же в основном доходяг обслуживаю!

Барышни покраснели, а Мираж попытался исправиться:

– Вы не подумайте ничего плохого, но я же говорю, ничего при этом не думая – контингент здесь такой бродит.

Жора с Люськой остались у дороги общипывать зелёную траву и цветочки, а остальные, кое-как разместились за столиками в фургоне. В этот момент Авантюриста осенило:

– Давайте столы со стульями на свежий воздух вытащим. Что там париться, в будке?

Сказано – сделано и уже ведётся неспешный разговор. Грог, как всегда, пользуясь ситуацией, решил не оттягивать дело в долгий ящик, а немедленно расспросить трактирщика о близлежащей местности:

– А что тут есть интересного поблизости?

– Впереди и левее, от Сатира, Торговая Пустошь, – поведал Мираж, лениво посматривая в ту сторону, где, по его мнению, шли неправедные торги. – Кто-то называет пустошь Блошиным рынком. И то верно – туда тащат всё, что сумели отодрать, у зазевавшегося соседа. Стражники неоднократно проводят рейды, но, всё безрезультатно. Скупка краденного, в наших местах, никого не удивляет и молчаливо поощряется, как продавцами, так и покупателями. Замкнутый круг: сегодня ты спёр у соседа и продал на рынке, а он пошёл эту вещь покупать. Затем он у тебя, что-нибудь сопрёт, и вот уже ты топаешь на рынок. Обогащаются только скупщики. В этой части страны держите ухо востро! И то сказать – парнокопытные! И непарнокопытные...

Мираж запутался в определениях, но быстро взял себя в руки, и, не давая слушателям опомниться, продолжил:

– За торговой поляной находится деревня "Обдираловка". Ну, вы уже поняли, что вам там делать нечего, к тому же – там ничего нет. Деревня... От неё до Сатира идёт "Короткая Дорога", а за ней сады, но говорят загадочные – сам я, там, ни разу не был. Захотите узнать, придётся идти в Обдираловку, но, я бы не советовал... На север от нас "Нефилимская Дорога", идущая от Сатира до Нефилимска, а слева от неё "Гоблинский Полигон". Пересказывать весь географический атлас не имеет смысла, вы его всё равно не запомните. Лучше всего, купите в Кентавре карту – в библиотеке.

Если кого-то отговаривать от посещения запретного места, то это желание становится маниакально-навязчивым. Бориса с Пинком немедленно отправили готовить аэростат к полёту, отведя ему сегодня чисто разведывательную функцию. Не прошло и получаса, как над ютом бригантины поднялась оболочка воздушного шара, повергая в смятение команду корабля, которая кроме мусорных куч Приозёрска, почти ничего не видела, а когда аэростат поднялся в воздух – на корабле поднялась паника. После того, как кто-то крикнул, что это спасательное средство, а бригантина вот-вот взорвётся – команда попрыгала за борт. Пришлось Грогу навестить пирс и прочитать лекцию деморализованным матросам, а Пинку, на баркасе, отвезти их назад – к месту несения службы. Набившись в гондолу, как сельди в бочку, компания молча наблюдала за проплывающими внизу полями и деревьями, пока не приземлилась в деревне. Памятуя о сказанном и во избежание воровства, в корзине оставили Жору с Люськой, да ещё Бориса, который, в связи со своим мумифицированным состоянием, страдал отсутствием аппетита. Остальные же отправились в местный трактир, так как у Миража, кроме заплесневелых бутербродов, в меню больше ничего не оказалось. Деревня располагалась на торговом пути, развилкой расходящейся к разным городам, поэтому звуки волынки были слышны, ещё на подлёте. Трактир назывался "Три Шкуры" и Авантюрист сразу же провёл параллели, между наименованием кабака и названием деревни. Интерьер помещения разнообразием не баловал. Грог про себя отметил, что сходство убранства с Повальскими тавернами, просто поразительное. Вначале, нужно было осмотреться и, заняв стол в углу, товарищи молча разглядывали посетителей, среди которых, попадались торговцы восточного типа, и слишком восточного, по меткому замечанию Борна. Женщины зевали от скуки, привлекая внимание упомянутых торговцев, но огромная масса Дроута, облачённая в тролличьи доспехи, неизменно остужала пыл, даже самых горячих восточных голов. Заказав, наконец-то, приличный обед, можно было расспросить трактирщика о судьбе деревни и откуда прилипло такое название. Трактирщика звали Скорняк, вероятно намекая, всё на те же шкуры и способ их обработки, совместно с карманами клиентов.