Текст книги "Георгий Седов"

Автор книги: Николай Пинегин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)

Глава X
АМЕРИКАНЕЦ

Ближе к весне, когда начались сборы к следующей экспедиции, Георгий Яковлевич получил книгу Фритьофа Нансена «Во мраке ночи и во льдах» – описание норвежской экспедиции к Северному полюсу на судне «Фрам». Прочитал запоем в несколько вечеров. С самого детства ни одна книга не оставляла такого глубокого следа.

Перевернув последнюю страницу нансеновского отчета, он возвратился к первой. Стал рассматривать портрет молодого высоколобого норвежца. Вот это человек! Смел, умен и настойчив. Такой имел право идти на завоевание полюса. Но он сделал ошибку. Если б не стремился он попасть на Землю Франца-Иосифа, а отправился бы прямо в Гренландию, вероятно, дошел бы до полюса, разгадал бы вековую загадку.

В этот год отправились в Архангельск рано. Первую половину лета гидрографы работали у Мурманского берега. Перед тем как направиться в Карское море, «Пахтусов» зашел в Архангельск.

Почти одновременно с «Пахтусовым» пришло в порт большое деревянное судно с тремя высокими мачтами, с белой бочкой на одной из них. На отлого срезанной корме среди золотых узоров блестела начищенная надпись «America».Вокруг грот-мачты завернулся американский – в звездах и полосах – флаг. Судно пришвартовалось к стенке в Соломбале недалеко от «Пахтусова». Матросы в полосатых тельниках быстро и ловко завезли на берег добротный стальной трос, закрепили его за рым.

По мостику расхаживали какие-то иностранцы в выутюженных туристских костюмах, в морской форме был только один – видимо, капитан.

Под вечер, когда Георгий Яковлевич возвращался из города к себе на корабль, странное судно стояло еще на том же месте; берег около него оказался заваленным горами груза: прессованное сено, доски, тюки, какие-то ящики. Со стороны невзрачного домика напротив этого корабля несся невообразимый шум. Заглянув в слегка приоткрытую калинку, Седов увидел, что весь обширный двор, прилегавший к домику, полон собак.

Удома толпилась зеваки, засматривая в калитку, и сквозь щели в заборе дивились на необычное зрелище. Спросив у одного из зрителей, что означает такое собрание псов, Седов получил неопределенный ответ:

– Кто их знает! Сказывал тут один – американская испидиция собирается на ледяную землю. Со всей Сибири собак понабирали. Всех обученных, которые могут сани тягать, скупили. В шести вагонах везли. Каждый день на корм двух коров забивают. Орава – без малого полтыщи голов. Куда такую беду?

На «Пахтусове» успели разузнать кое-что про новое судно. Оно принадлежало американской экспедиции Циглера. Ее начальник приезжал к лоцкомандиру за русскими картами и в порт, просил баржу – перевезти с другого берега десятка два каких-то низкорослых лошадок, похожих на пони, кажется, из Маньчжурии. Экспедиция направляется к Северному полюсу.

Гидрографы собирались пойти вместе с лоцкомандиром осматривать судно и экспедиционное снаряжение.

Георгий Яковлевич быстро сменил рабочий китель на новенький, опоясался кортиком и присоединился к группе, отправившейся на судно иностранной экспедиции.

Остановившись у трапа, гидрографы послали через вахтенного свои визитные карточки. Минуты через три к гостям вышел совсем молодой, крепко сбитый человек в пестром шелковом свитере, в невиданно высоких шнурованных ботинках ядовито-желтого цвета. Носатое, гладко выбритое лицо этого американца показалось очень знакомым. Такие лица нередко можно встре-тить за Кулисами в цирке, среди гимнастов и иностранцев-акробатов, и среди нерусских жокеев на ипподромах.

Было видно, что визит морских офицеров льстит самолюбию американца. Он встретил моряков крепкими рукопожатиями. Заговорил сжатыми английскими фразами, словно боялся неэкономным расходом слов показать неделовитость.

– Антони Фиала, начальник. Рад видеть. Польщен интересом ученых моряков. Ваш слуга. Прошу!.. Я покажу сначала наш прекрасный корабль.

После ответных приветствий гидрографы бегло осмотрели палубу, шлюпки, новенький вельбот и паровой катер. Фиала показал полярные сани для лошадей, парусиновые лодочки-каяки и легкие норвежские лыжи с патентованными застежками.

– Новейший патент. Первые экземпляры исполнены для меня, – похвастал он.

Подвел к раскрытому трюму.

Трюм почти доверху оказался забитым разнообразными ящиками.

На каждом выжженная надпись: « Ziegler Polar Expedition» [9]9
  «Полярная экспедиция Циглера».


[Закрыть]и печатная марка: на одних ящиках изображена подкова, на других – красный крест, зубчатое колесо, флажок, вилка или теодолит.

– Моя система, – объяснил американец. – Обратите внимание на марки. Они обозначают департамент, которому принадлежит имущество в ящике.

Он подозвал матроса и приказал вскрыть один из ящиков с флажком на марке. Поверх всего на ящике оказалась опись содержимого, отпечатанная на бланке, помеченном таким же значком, как на крышке. Под описью, укупоренные в роскошную пергаментную бумагу, лежали просторные, из плотнотканого шелка, балахоны с капюшоном и такие же брюки. На спине каждого балахона оттиснута черной краской мрачная эмблема – череп с костями – и красная надпись: «In hos signo vinces» [10]10
  «Сим победишь».


[Закрыть].

– Специальная одежда для полюсной партии.

Мой стандарт. В этой одежде мы завоюем полюс!

После осмотра трюмов начальник экспедиции предложил пройти в жилое помещение. Сначала заглянули в какую-то каюту, похожую на канцелярию, – пишущая и счетная машинки, телефон, шкафчик с регистраторами и гроссбухами.

– Ветеринарный департамент… научный… машинный…. медицинский. Департамент полюсной партии, – быстро показывал американец толстые инвентарные книги в прекрасных переплетах, с золотыми надписями по корешку. – В этой каюте мозг экспедиции. Каждое ее движение зарождается здесь. Ничто не движется без ордера отсюда. И всякое действие отражается здесь же. Сейчас я позвоню стюарду, чтоб дал вина. Он принесет три бутылки в кают-компанию и три расходных ордера сюда, вот в этот ящик. Понятно?

После этой демонстрации экспедиционных порядков посетили еще одну из жилых кают и про-

Шли в кают-компанию. Угощая гостей вином и ананасами, начальник экспедиции рассказал о зарождении и организации своего предприятия.

Это вторая экспедиция к полюсу, снаряженная на средства миллионера Циглера. В 1901 году начальник первой, Болдуин, зимуя на Земле Франца-Иосифа, не сумел объединить участников экспедиции. Были неурядицы с норвежской командой судна. Вернулись в Америку, почти не приступив к работе. Фиала, участвовавший в экспедиции в качестве фотографа, сумел уговорить миллионера не прекращать попыток достижения полюса.

– Я был очень убедителен, – оживленно рассказывал Фиала (разлив вино, он отдал стюарду пустую бутылку). – Мистер Циглер согласился со мной. Не выходя из его офиса, я получил из собственных рук старого джентльмена вот эту книжечку, – Фиала вынул из кармана длинную книжку в жестком переплете.

– Это чековая книжка мистера Циглера. Счет Циглера в этом банке достигает десятка миллионов долларов. Мистер Циглер не ограничил меня в расходах. Могу тратить без предела. Каждому из нас я мог бы выписать чек на любую сумму… разумеется, в том случае, если бы был уверен в целесообразности этого расхода для успеха экспедиции.

Молодой человек засмеялся и движением пальца пробежал по корешкам оторванных чеков. Замелькали числа в три и четыре знака.

– Общий расход на экспедицию оказался свыше полумиллиона долларов. Да, да, больше миллиона рублей на ваши деньги. И предстоят еще расходы. Но полюс будет наш! – заметно оживившись после двух бокалов вина, продолжал Фиала. – Полюс будет наш! Не было экспедиции, снаряженной так богато, столь мощно вооруженной с технической стороны. Мы имеем все. Лучшие машины и инструменты. Все снаряжение – по специальному заказу из отборных материалов. Превосходные канадские и сибирские меха, нью-джерсийская шерсть. Из провизии все лучшее, что производит мировая пищевая индустрия: английские сухари, австралийское мясо, шотландская лососина, скандинавский бекон, сибирские рябчики. У нас четыреста тридцать ездовых сибирских собак и два десятка лучших маньчжурских пони. Да, да, все лучшее в мире собрано здесь, – твердил американец. Его щеки раскраснелись, глаза блестели. – На экспедицию затрачены настоящие деньги. Но деньги – это успех. Деньги – победа! Я утверждаю: вся современная культура движется деньгами. Деньги – культура, деньги – все! Я так и сказал тогда мистеру Циглеру… Вот моя фраза: «Дайте мне достаточно денег – я завоюю полюс и привезу бессмертие для вашего имени». Мистер Циглер очень умен и осторожен, но он согласился со мной. Теперь вы понимаете мою уверенность в успехе? Мой девиз – организованность и деньги. В той каюте, вы видели, – штаб экспедиции, там ее мозг. Здесь, – Фиала хлопнул ладонью по книжке, – здесь ее сердце! Нет, я не боюсь неудачи. Все предвидено и обдумано. Для участников полюсной партии предусмотрена особая плата. Каждый градус широты удваивает поденную оплату. Если на восемьдесят втором градусе каждый из моих спутников будет ежедневно получать три доллара экстраплаты, то на восемьдесят пятом он получит двадцать четыре доллара, а на девяностом – триста восемьдесят четыре доллара в день! Чеки на экстраплату я буду выдавать ежедневно. Все мои спутники станут богатыми людьми. Ясно?.. Я вижу, вы убеждены. Да, джентльмены, деньги и организация – вот путь к победе, – твердил Фиала, провожая гостей до трапа. – Я буду очень рад получить от вас поздравления и послать вам свой дружеский привет!

Он приветливо помахал рукой и, поднявшись на мостик, стал деловито отдавать какие-то приказания.

По дороге к своему судну гидрографы говорили об американцах. Двое, пришедшие на корабль с опозданием, рассказали, что их встретили на палубе капитан «Америки» Коффин и один из ученых участников экспедиции. Как видно, капитан не в больших ладах со своим шефом. Коффин не очень уверен в достижении полюса. Говорят, в экспедиции много людей, не видавших не только полярных льдов, но и простого снега. Сам Фиала – кавалерист, хорошо владеющий фотоаппаратом. И только. Весь его полярный опыт – одно небольшое санное путешествие в предыдущей циглеровской экспедиции. С ездовыми собаками никто обращаться не умеет. К счастью, удалось разыскать Василия Жукова, участника предыдущей циглеровской экспедиции.

Коффин рассказал, что прошлая циглеровская экспедиция была снаряжена почти так же богато, но вернулась ни с чем.

Смешливый Балакшин, приятель Седова, вдруг расхохотался.

– Один хвастун, другой ворчун. Как, говорите, фамилия капитана – Коффин?.. Да ведь по-русски это значит «гроб»! В жизни не поехал бы на судне с капитаном под фамилией Гроб! Озолоти меня мистер Циглер, и то не поеду. Георгий Яковлевич, вы мечтаете о полюсе. Смотрите, не берите в свою экспедицию капитана с такой ужасной фамилией!

– Кто? Поручик Седов? На полюс? – весело зашумели гидрографы. – Нет, правда?

Седов вспыхнул, бросил сердитый взгляд на болтливого товарища, но заговорил в том же веселом тоне:

– На полюс? Почему бы нет! Я готов хоть сейчас, если найдется и у нас честолюбивый миллионер и поднесет мне чековую книжку. Честное слово, я не буду ею злоупотреблять и на десятую долю! А почему бы на самом деле мне и любому из нас не стать на место этого кавалериста? Каждый из нас моряк и капитан. По крайней мере, не заблудимся. Все мы знаем, что такое лед и северное море. А к морозу мы более привычны, чем любой из этих американцев. На холодке нам работа – одно удовольствие. А сей молодой начальник, боюсь, быстро прекратит писание чеков в своей штабной холодной палатке!

Седов заразительно расхохотался, представив, как продрогший человек на льду пишет чеки закоченевшими руками для стоящих в очереди людей в балахонах со знаками черепа и скрещенных костей, но оборвал смех и заговорил совершенно серьезно:

– Полюс! К полюсу стремились лучшие люди. У нас Ломоносов всю жизнь мечтал о морском пути на Восток и о Северном полюсе. Менделеев говорил: «Россия стоит фасадом к Северу», и тоже стремился в Арктику. Русский народ заселил огромные пространства на Севере и всю Сибирь до самого Ледовитого моря. Я читал, что в устье Енисея, под семьдесят третьим градусом, и на Шпицбергене, под семьдесят восьмым, были русские поселения. И теперь русские живут на берегу Ледовитого океана в устье Колымы и Индигирки. Так кому же, как не нам, привыкшим к работе на морозе, заселившим Север, дойти и до полюса? И я говорю: полюс будет завоеван русскими!

– Опоздаем, – безнадежно махнул рукой длинный помощник командира. Поправил уныло повисшие усы, но они спустились еще ниже. – Вот увидите, этот молодчик побывает на полюсе.

– Не будет этого, – убежденно сказал Седов. – Помните, когда я спросил, боится ли он неудачи на пути великих предшественников, в глазах у этого развязного парня что-то мелькнуло, словно мышь пробежала и скрылась. Я тогда понял: он сам не верит. Не верит сам, поверьте вы мне! Да и на что ему полюс! Он, слышали, одно твердит: деньги и деньги!

Возбужденный разговором, Седов долго не мог уснуть. Первый раз в жизни он завидовал по-настоящему. В самом деле, в руках этого самоуверенного американца все козыри. Только одно: слишком громоздкой получилась эта экспедиция со всеми ее штабами и департаментами, с балластом всякого ненужного добра. Седов вспомнил игру в «двадцать одно» и широко улыбнулся: «Да, тузов у него полны руки. Но не лишка ли прикупил этот дядя?» – подумал он. И, завернувшись в свое тоненькое одеяло, закрыл глаза [11]11
  Как известно, экспедиция Фиала не оправдала надежд, возлагавшихся на нее американцами. Фиала не только не достиг полюса, но даже не дошел до тех широт, которых достигали его предшественники.


[Закрыть].

Экспедиция этого года продолжала работы, начатые в прошлом году. Там же, в Карском море, делали съемки берегов, промеры, строили мореходные знаки. В этот год на долю Седова выпало еще больше работы. Он был помощником начальника экспедиции. Все заботы – руководство командой, разрешение всех повседневных вопросов экспедиционной жизни – теперь лежали на нем.

Не было покоя ни днем, ни ночью.

Но Седов чувствовал себя прекрасно. Производя наблюдения на берегу и на судне, ворочая тяжелым веслом упругую воду и толкая шлюпку навстречу противному ветру или таща ее вместе с командой по льдам, он вносил в дело одинаковую восторженность. Было что-то пьянящее в постоянном свете полярного дня, в чистоте насыщенного влагой, холодноватого и пахнувшего морем воздуха.

Молодой полярник ощущал остроту всех чувств и крепость мышц. Это поддерживало постоянное возбуждение, опьяняло и завлекало в борьбу и работу.

Экспедиция окончилась поздно. В Архангельск вернулись в октябре. Сдав экспедиционное имущество и инструменты, Седов сел в поезд.

С наступлением зимы началась уже налаженная петербургская жизнь.

Глава XI
ВОЕННЫЙ ШКВАЛ

В юности был такой случай: Егорушка с бра-том Михаилом поехал проведать сети, поставленные на частика. Не успели ребята вынуть рыбу – налетел шквалистый ветер. Вымочило дождем, захлестало пеной, ошеломили вихри. Лодку понесло в море. Как ни старались ребята грести, ветер одолевал, отрывал все дальше от берега. В открытом море разыгралась крупная на мелководье волна. Ребята не пытались уже прибиться к берегу, – только бы не залило. Михаил сидел на веслах, а Егор без перерыва вычерпывал воду. К берегу вынесло около Петрушиной Косы, где никогда не бывали…

Такой же внезапный шквал оторвал Седова от адмиралтейских чертежных и выбросил далеко на востоке, у устья Амура.

Это случилось в начале 1904 года.

Вечером, 28 января, выходя после службы из адмиралтейского садика, Георгий Яковлевич заметил в начале Невского проспекта необычное сборище. Люди толпились около мальчишки – разносчика газет: Он не поспевал даже выкрикивать обычный зазыв: «Вечерние Биржевые, экстренный выпуск!» Газеты рвали из рук. Еще издали бросились в глаза крупные заголовки: «Вероломное нападение японцев на Порт-Артур»

В газете было напечатано известие о начале военных действий на Дальнем Востоке. Японские миноносцы без объявления войны атаковали русскую эскадру, стоявшую на внешнем рейде Порт-Артура, и подорвали минами броненосцы «Ретвизан», «Цесаревич» и крейсер «Палладу».

Седов стал быстро пробегать глазами первую страницу, но опомнился: офицеру на улице читать неприлично. Еще нарвешься на какого-нибудь брюзгу-генерала.

Он спрятал газету в карман и хотел идти домой. Но, подумав, повернул на набережную. Решил зайти в Главный штаб, расспросить знакомого офицера о подробностях. Вестовой в подъезде сказал, что знакомый ушел. В штабе служба окончилась. Только в мобилизационном отделе и в шифровальном кабинете сидят еще офицеры.

Седов покачал головой. «Хороши, – подумал он. – На востоке броненосцы топят, а здесь – кончили службу и по домам! Нечего удивляться, что проспали врага».

Дома он с большим вниманием прочитал газету. Долго ходил по маленькой комнате. И в тот же вечер решил: не дожидаясь мобилизации, проситься в действующий флот.

Седов получил назначение в Николаевск-на-Амуре – командовать маленьким миноносцем.

Захолустный городок. Население – одни военные, казаки и ссыльные. Небольшой гарнизон, обслуживающий форт и батареи. Товарищи по дивизиону миноносцев, начальник порта и смотритель маяка – вот и все общество.

О службе военного времени Седов рассказывал немного. И относились его рассказы не к тоскливому сидению в городке, а к какой-то длительной командировке на Камчатку. Ехал зимой на собаках и хорошо познакомился с этим способом передвижения.

Друзья слыхали от него еще рассказы о его переживаниях в дни первой вести о Цусимском бое.

Как ни странно, в Хабаровске о разгроме эскадры Рожественского узнали впервые от китайцев – прачек и слуг. Много позже пришли официальные телеграммы: «Гибель флота. Сдача командующего. Спуск флагов на судах эскадры Небогатова!» Никто не верил..

В эти дни Седов не находил себе места.

«Как! Сдать врагу еще боеспособную эскадру! Спустить флаг, когда крюйт-камеры еще полны!.. Нет, это не адмиралы, а бабы. Штабные трусы! Разве не могли обмануть врага? Он ничем не стесняется. Обмануть, сблизиться, повернуть всем фронтом, бить в упор из всех орудий и пулеметов… Выпустить мины, ударить таранами. Да просто взять на абордаж, умереть, но не сдаться! Пусть потонет несколько судов, но остальные, при счастье, увлекут на дно и противника, его штаб, командующего. Тогда не было бы безраздельного господства на море!..»

Георгий Яковлевич плакал от ярости и жалости к погибшим товарищам. Жизнь тысяч смелых моряков – вот жертва за нерешительность, за трусость одного. Седов был близок к безумному решению: выйти в море на маленьком своем миноносце, добраться до первого японского порта и атаковать его. Пусть не думают враги, что запугали нас!

Одно желание заполнило эти страшные дни – нанести удар по торжеству врага. Первой пришла мысль об оружии слабых – о брандере. Взять полный груз взрывчатых веществ на быстроходный пароход. Команда – охотники. Направиться полным ходом на главные силы врага. Пока неприятель будет расстреливать брандер, он подойдет достаточно близко. Тогда – боевые флаги на стеньги. Прибить гвоздями. Руль закрепить. Команду – в море. И самому включить рубильник. Страшный взрыв. От детонации должны взорваться пороховые камеры ближайших судов.

Он долго обдумывал этот проект.

Нет, не годится. Едва ли после решительной победы японцы будут посылать в море свои броненосцы. Крупные суда теперь стоят в Сасебо, не опасаясь нападения. Туда бы пробраться! Но брандеру в порт не пройти. Конечно, есть охрана и батареи. Заметят крупное судно. Другое дело – маленькая шлюпка. И вот возникла новая мысль: снарядить эскадру боевых шлюпок, загримировав их под японские рыбачьи лодки, пробраться темной ночью в Сасебо и с первыми лучами рассвета выпустить десяток самодвижущихся мин в лучшие японские броненосцы.

«Да, это мысль! Команда – тоже охотники. Весь успех – в секрете».

Хорошо обдумав все детали этой операции, Седов подал проект по начальству. Прошло порядочно времени, пока морские власти в Николаевске рассмотрели дерзкий проект поручика по Адмиралтейству и переслали в штаб командующего во Владивостоке. Полежал проект и в штабе. И, наконец, попал на письменный стол командующего флотом Крылова. Адмирал одобрил проект и разрешил операцию. Началось обсуждение ее деталей штабом. Когда приступили, наконец, к подготовке, в Портсмуте был заключен мир.

Седов говорил впоследствии: «И слава богу! Быть бы мне на дне морском. Проект слишком долго валялся в штабах и канцеляриях. Случилось бы чудо, если бы всюду сидевшие японские шпионы не пронюхали об этой операции!»

Мир. Нужно решать, что делать дальше. Остаться на военной службе? Перейти в Добровольный флот, плавать по океанам? А Север? А старая мечта о полюсе?

Георгий Яковлевич решил вернуться в Петербург. Подал рапорт. Около года ждал приказа о переводе на прежнюю службу. Приехал в Петербург ко дню рождения. Исполнилось в этот день тридцать лет.

В Гидрографическом управлении оказалось много перемен. Экспедиция Северного Ледовитого океана перестала существовать. Охрана прибрежных вод на Севере осуществлялась стареньким посыльным судном «Бакан». Хищников-норвежцев тихоходный «Бакан», конечно, не пугал. Он приходил из Ревеля на один-два месяца летом. Но видимость охраны соблюдалась.

В Управлении занимались неспешной работой. По-прежнему чертили и гравировали карты. Готовились к новой экспедиции, забыв, что материалы предыдущей не обработаны. Новая экспедиция – на Каспийское море. Добыча нефти на бакинских промыслах увеличивалась. Его величество капитал требовал безопасной доставки нефти водным путем. От гидрографов ждал установки маяков и мореходных знаков.

Весна и осень 1907 года для Седова прошли незаметно. В 1908 году, с начала июня по сентябрь, он работал в экспедиции Каспийского моря под начальством старика Дриженко.