Текст книги "Том 10. Письма 1820-1835"
Автор книги: Николай Гоголь
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 44 страниц)
Гоголь М. И., 17 ноября 1831*
122. М. И. ГОГОЛЬ. С.-Петербург. 17 ноября <1831>.
Письмо ваше, пущенное вами от 28 октября, я получил 14-го сего месяца. Чувствительно благодарю вас, маминька, за ваше попечительное старание отыскивать для меня костюмы. Вы так уже и отведите нарочно для этого гардероба какой-нибудь просторный сундук, и всё, что ни попадется, складывайте туда. «На что ему», я думаю, поговаривает Домна Матвеевна*, «весь этот скарб?» – «То-то он еще с измалу был затейник!» прибавляет Олимпиада Федоровна*. «Они еще вместе с Симоном, как приезжали из Нежина, то выстругивали какой-то орган из дерева». Обо всем, что ни соберете вы, пришлете маленькую роспись, чтобы я знал, что такое именно у вас находится. Жаль, что у нас нет соседей каких-нибудь старосветских людей, от них бы верно можно было пощечиться многим. Но нас, как нарочно, сколько мне помнится, окружают модники и люди нынешнего света, у которых кроме чепцов да фраков ничего не увидишь, и нам, старым людям, т. е. мне и вам, маминька, не с кем и слово завесть о старине. Очень досадно мне, что дедушке нанесена такая неприятность*, но что ж делать? Я и тогда предвидел, что с этого дела не будет проку. Жалко мне было только смотреть на его заботы и беспокойства. Но теперь нужно успокоиться, почему знать? может быть, это и к лучшему. Кто может постигнуть вышние намерения? Не нужно поэтому и нам сокрушаться: сегодня ненастье, завтра будет хорошая погода. Имеете ли вы известия об Андрее Андр<еевиче>? как он управляется в своем имении? Пишет ли к вам Петр Петрович, каково он служит и где ныне находится? Зима у нас наступила и очень похожа на постоянную, несмотря на то, что испанский посланник, большой чудак и погодопредвещатель, уверяет, что такой непостоянной и мерзкой зимы, какова будет теперь, еще никогда не бывало. Прощайте же, будьте здоровы,
ваш верный сын Н.
А что же сестрицы? Они всё только целуют, а сами не пишут.
Гоголь М. И., 8 декабря 1831*
123. М. И. ГОГОЛЬ. <1831> Декабря 8. СПб.
Я был несколько в недоумении, не получая от вас письма, как наконец причина объяснилась из вашего же письма, пущенного вами 17 ноября, в ответ на мое от 30 октября. Стало быть, вы не получали моего письма, писанного 13 октября, при котором следовала вам на девяносто рублей посылка с браслетами, пряжкою, кушаком и конфектами. Это наводит на меня новое недоумение. Вы никак не упускайте этого из виду; сделайте полтавскому почтмейстеру строгий допрос: где находится следуемая вам посылка, и почему он не дал вам знать тотчас по получении ее? Это дело такого рода, за которое сажают под суд. Вы, пожалуста, не забывайте, маминька, уведомлять меня, если будете получать какую бы ни было от меня посылку, в каком виде вы ее получите, что такое именно вы в ней найдете; потому что, как кажется, везде не без плутней. А этого происшествия[220]220
этого дела
[Закрыть] вы не оставляйте без внимания и хорошенько допросите почтмейстера.
Сделайте милость, не принимайте, как вы, так и сестра, моих слов о Степане Меркурьевиче в дурную сторону. Очень рад, что он не таков, как думал, и никогда бы я и не думал о нем ничего подобного, если бы сестра уведомила меня об нем обстоятельнее. Целую вашу ручку и очень жалею, если сестра не получила браслет и нечего ей будет надеть на праздник, а вы также ридикуля. Хотя всё это и вздор, и малость, но вы бы, верно, были этому рады, зная, что это от искреннего и благодарного сердца приносит ваш сын, Н. Гоголь.
Данилевскому А. С., 1 января 1832*
124. А. С. ДАНИЛЕВСКОМУ. 1 генварь, 1832. <Петербург.>
Подлинно много чудного в письме твоем. Я сам бы желал на время принять твой образ с твоими страстишками и взглянуть на других таким же взором, исполненным сарказма, каким глядишь ты на мышей, выбегающих на середину твоей комнаты. Право, должно быть, что то не в шутку чрезвычайное засело Кавказской области в город Пятигорск. Поэтическая часть твоего письма удивительно хороша, но прозаическая довольно в плохом положении. Кто это кавказское солнце? Почему оно именно один только Кавказ освещает, а весь мир оставляет в тени, и каким образом ваша милость сделалась фокусом зажигательного стекла, то есть привлекла на себя все лучи его? За такую точность ты меня назовешь бухгалтерскою книгою, или иным чем, но сам посуди, если не прикрепить красавицу к земле, то черты ее будут слишком воздушны, неопределенно общи и потому бесхарактерны.
Посылаю тебе всё, что только можно было скоро достать: Северные Цветы* и Альциону*. Невский_Альманах* еще не вышел, да вряд ли в нем будет что-нибудь путнее. Галстухов черных не носят; вместо них употребляют синие. Я бы тебе охотно выслал его, но сижу теперь болен и не выхожу никуда. Духи же я думаю, сам ты знаешь, принадлежат к жидкостям, а жидкости на почте не принимают. – После постараюсь тебе и другое прислать[221]221
и это п<рислать>
[Закрыть], теперь же не хочу задерживать письма. Притом же Северные Цветы, может быть, на первый раз приведут в забвение неисправность в прочем. Тут ты найдешь Языкова, так прелестным, как еще никогда, Пушкина чудную пиесу Моцарт и Салиери, в которой, кроме яркого поэтического создания, такое высокое драматическое искусство, картинного Делибаша, и всё, что ни есть его, – чудесно. Жуковского Змия*. Сюда затесалась и Красненького Полночь.
Письма твоего, писанного из Лубен, в котором ты описываешь приезд свой домой, я, к величайшему сожалению, не получал. Проклятые почты! Незадолго до твоего я получил письмо от Василия Ивановича, в котором он извещает меня, что книги, посланные мною тебе в Семереньки, он получил. Не излишним почитаю при сем привесть его слова, сказанные в похвалу моей книги: «Если выдадите еще книгу в свет Вечера, то пришлите для любопытства и прочету. Мы весьма знаем, что присланная вами книга есть сочинение ваше. Это есть прекраснейшее дело, благороднейшее занятие. Я читал и рекомендацию ей от Булгарина* в Северной Пчеле очень с хорошей стороны и к поощрению сочинителя. Это видеть приятно». Видишь, какой я хвастун. Читал ли ты новые Баллады Жуковского? Что за прелесть! Они вышли в двух частях вместе со старыми и стоят очень недорого: десять рублей. Что тебе сказать о наших?* Они все, слава богу, здоровы, прозябают попрежнему, навещают каждую среду и воскресение меня, старика, и к удивлению, до сих пор еще ни один из них не имеет звезды и не директор департамента. Рассмешила меня до крайности твоя приписка или обещание в конце письма: «Может быть в следующую почту напишу к тебе еще, а может быть нет». К чему такая благородная скромность и сомнение? К чему это может быть нет? Как будто удивительная твоя аккуратность мало известна.[222]222
Фраза вписана.
[Закрыть] Писал бы к тебе еще, но болезнь моя мешает. Отлагаю до удобнейшего времени, а теперь прощай. Обнимаю тебя и вместе завидую, что ты находишься в стране здравия.
Твой Гоголь.
Да вот молодец. Пишу 1-го генваря и забыл поздравить с новым годом. Желаю тебе провесть его в седьмом небе блаженства.
Гоголь М. И., 4 января 1832*
125. М. И. ГОГОЛЬ. Генваря 4. 1832. <Петербург.>
Непонятно! Опять письмо от вас и опять ни слова о посылке, посланной мною вам еще в октябре, ценою на девяносто рублей, с браслетами, пряжкою, перчатками, ридикулем, конфектами и письме, при котором она следовала. Ради бога, известите меня. Я бы теперь же послал кое-что сестре, но боюсь. Скажите мошеннику полтавскому почтмейстеру, что я на днях, видевшись с кн. Голицыным*, жаловался ему о неисправности почт.[223]223
Далее было: он просил меня только дать записку, какого числа отправлена моя посылка
[Закрыть]
Он заметил это Булгакову*, директору почтового департамента; но я просил Булгакова, чтоб не требовал объяснения от полтавского почтмейстера до тех пор, покамест я не получу его от вас. Итак прошу вас, сделайте милость, не заставьте меня долго ждать. Мне хочется непременно вывесть на чистую воду это мошеничество.
Очень рад, что сестре открывается такая хорошая партия*. Зная вашу предусмотрительность и благоразумие, я совершенно уверен в том, что вы делаете так, чтоб после не раскаиваться.
И признаюсь, хотя бы мне очень желалось знать звание жениха сестры, откуда он, отчего живет в наших местах, имя, по крайней мере фамилию; но так как вы почитаете за нужное не объявлять мне это, то я и не смею этого требовать, будучи твердо уверен, что, верно, вы имеете на то основательные причины. Я только молю бога, чтобы и вы, и сестра моя были совершенно счастливы.
Неизменно любящий ваш
сын Николай.
Гоголь М. И., 6 февраля 1832*
126. М. И. ГОГОЛЬ. Февраля 6-го 1832. <Петербург.>
Ваше письмо от 19 января я получил. Очень жалею, что не дошло ко мне письмо ваше, писанное по получении вами посылки. В предотвращение подобных беспорядков впредь прошу вас адресовать мне просто Гоголю, потому что кончик моей фамилии я не знаю, где делся*. Может быть, кто-нибудь поднял его на большой дороге и носит, как свою собственность. Как бы то ни было, только я нигде не известен здесь под именем Яновского, и почталионы всегда почти затрудняются, отыскивая меня под этою вывескою.
Очень рад счастью моей сестры и вижу в вас настоящую мать, которую скоро будут приводить в пример везде, умевшую восторжествовать над мелочным честолюбием и сребролюбием, пренебречь ими для истинного счастия. Должно однако ж признаться, маминька, что у вас дети пренегодные. Например, хотя бы и старшая ваша дочь: она готовится вам сделать самый неприятный комплимент, несноснее которого нет для женщины, еще далеко не достигшей возраста старух: что, ежели она, года через два, поздравит вас бабушкою? Вы известите меня, когда будет свадьба, да напишите без церемонии, какие именно вещи нужны. Что можно будет сделать и что по силам моим, я доставлю; чего же нельзя, то будьте уверены, что не стану для этого лишать себя необходимого. Дурно очень, что вы не написали, какой цвет к лицу вам и сестре, а также не прислали мерок с ножек ваших, и потому не погневайтесь, если в посылаемой при сем письме посылке всё будет не по вашему вкусу. Вы, сделайте милость, напишите мне обстоятельно: какие именно вещи вы получили и в надлежащей ли исправности. Затем, желая вам успехов во всем, остаюсь тот же ваш сын Николай.
Старшей сестре скажите, что она напрасно думает, будто вы не так рады теперь, имея прежде желание выдать ее за богатого. Богатство всегда в руках человека. Он всегда может нажить его. Нужны только труды. Но доброй души и прекрасных качеств человек никогда не наживет, если их не имеет. Маленькие сестрицы найдут в этой посылке и себе конфекты, только за это они должны не забывать писать. Да нельзя ли их как-нибудь заставить, чтобы в письме говорили они побольше о том, что делают дома и что с ними случается. Например, если бы Лиза сама описала происшествие с курицей, ведь это, верно, было бы не дурно.
Дайте один из кушаков Варваре Семеновне*. Мне казалось, что сестре более всего шел розовый цвет, и потому я почти всего набрал розового. Впрочем, здесь теперь он самый употребительнейший.
Гоголь М. И., 26 февраля 1832*
127. М. И. ГОГОЛЬ. 1832 г., февраля 26-го. С.-Петербург.
Я вас не узнаю, маминька! Вы, кажется, совершенно потеряли ту твердость души, которая всегда отличала вас прежде. Большая диковинка, что от меня месяц нет письма! Вспомните то время, когда я месяца по четыре не писал к вам. Право, я начинаю уже жалеть, что завел обыкновение писать к вам часто: теперь малейшая нерегулярность вас расстраивает. Но думаю, вы теперь уже успокоились, получивши письмо мое от 7-го, кажется, февраля* вместе с посылкою. Хотя я полагал, что вы его гораздо раньше получите, но из письма вашего от 15 февраля вижу, что оно еще не дошло к вам. Еще слово о вашем письме: ради бога, не будьте так мнительны. Если бы вы хорошенько вникнули в мое письмо, вы бы увидели, что это было сказано совершенно не в том смысле и вовсе не сурьезно о том, что вы имеете причину скрывать от меня. Мне, просто, было досадно на вашу забывчивость, и, чтобы отметить вам и рассердить вас, я написал это.
Всё то, что вы вздумаете, вы можете смело делать, не давая мне вовсе о том знать, будучи твердо уверены, что мои мысли и мнения никогда не будут разногласны с вашими, или, в противном случае, вы совершенно меня не знаете. Любезная сестра моя не должна тоже иметь о мне никакого сомнения, всё то, что служит к ее счастию, меня радует; мне только хочется знать, скоро ли окончится это дело. Напишите, что знаете об Андрее Андреевиче, и отдайте поклон всем близким нашим.
Ваш сын Николай.
Очень жалею, что сестра Аничка пишет не своими словами. Этих оборотов и этих обыкновенных выражений, приличных взрослому, она никогда не может сделать от себя. Если же она точно писала сама (чего совершенно не может быть в натуре), то она будет жалкое создание. В письме ее правильность и ни одного чувства, которое бы обличало прелесть детской души и что-то похожее на талант. В прежнем маленьком ее письме, которое она сама писала, одно только слово уже уверило меня в том, что она имеет талант большой и богатство будущее души. Этого слова ни вы, ни сестра не заметили, верно. Пусть они пишут пустяки, весь вздор, который говорят своей няне. Чем, повидимому, будет глупее письмо, тем лучше: тут будут видны они совершенно.
Гоголь М. И., 10 марта 1832*
128. М. И. ГОГОЛЬ. 1832 г. Марта 10. С. Петербург.
Мне очень странно, маминька, что вы столько хлопочете о Багрееве*. Я верю, что он хороший человек и достоин всякого уважения; но, несмотря на то, не поеду к нему ни с сего, ни с другого в дом. Вы очень мало знаете приличия, маминька, или, лучше сказать, вы, может быть, и знаете приличия, но не знаете моих отношений в свете. Странно! Вдруг бы я приехал к нему потому, что вы были один раз у него и были приняты хорошо. Другое дело, если я встречусь с ним у Кочубея*, или где-нибудь в другом обществе, я не премину с ним познакомиться и тогда пожалуй, как к человеку знакомому, я могу к нему приехать, но не потому, чтобы он мог быть для меня чем-нибудь полезным, а потому, что он доставил вам несколько, как вы говорите, приятных минут своею любезностью. Касательно же состояния его быть мне полезным, скажу вам вот что. Вы всё еще, кажется, привыкли почитать меня за нищего, для которого всякой человек с небольшим именем и знакомством может наделать кучу добра. Но прошу вас не беспокоиться об этом. Путь я имею гораздо прямее и, признаюсь, не знаю такого добра, которое бы мог мне сделать человек. Добра я желаю от бога, и именно – быть всегда здоровым и видеть вас всегда здоровыми. Верьте моему слову, маминька, что всё, кроме этого, гниль и суета; однако я всё-таки благодарю вас за желание, чтобы я познакомился с Багреевым, особенно если он хороший человек. Зеленецкую* вы можете успокоить насчет ее опасения: она слышала, что звонят, только не знает, на которой колокольне. В Патриотический институт благородных девиц, в котором я служу[224]224
В копии ЛБ очевидная описка: в котором я не служу
[Закрыть], не принимают ни из купцов, ни из мещан. Уже самое его название показывает это. Не мешает вам знать, что Патриотическое общество из дам под председательством государыни нынешней основало несколько заведений в пользу бедных, в том числе несколько школ, где учат только рукоделию и русскому языку, но меж ними благородных совершенно не бывает. Кроме этих заведений, Патриотическое общество уже гораздо после завело институт для благородных девиц, состоящий теперь под непосредственным ведением государыни, в который пансионерки поступают часто из лучших фамилий, а казенные – дети раненых и убитых на войне. Стало быть, родственница Зеленецкой должна радоваться и посылать своих детей: они попадутся в хорошие руки, тем более, что прием давно уже начался.
Будьте здоровы, сытно едите, спите спокойно и не беспокойтесь ни о чем.
Ваш сын Николай.
Посылаю на помощь вашим приуготовлениям к сестриной свадьбе 500 рублей, не рассердитесь, что так мало. Сколько мог собрать, столько и посылаю. Когда буду побогаче, тогда пришлю больше.
Данилевскому А. С., 10 марта 1832*
129. А. С. ДАНИЛЕВСКОМУ. СПб, 1832. Марта 10-го.
Мне бы следовало просто на тебя рассердиться и начхать, как говаривал Ландражен, за твои эдакие пакости. Вот уже скоро три месяца, как от тебя ни двоеточия, ни точки. Даже не известил меня, получил ли в исправности посланные мною альманахи. Видно тебе теперь ничего не нужно из Петербурга, потому что ты тогда только писал ко мне, когда имел во мне надобность. Эй, не плюй в колодез, увидишь, если не доведется из него же после напиться! Может быть ты находишься уже в седьмом небе и оттого не пишешь. Чорт меня возьми, если я сам теперь не близко седьмого неба и с таким же сарказмом, как ты гляжу на славу и на всё, хотя моя владычица куды суровее твоей. Если б я был, как ты, военный человек, я бы с оружием в руках доказал бы тебе, что северная[225]225
северная вписано.
[Закрыть] повелительница моего южного сердца* томительнее и блистательнее твоей кавказской. Ни в небе, ни в земле, нигде ты не встретишь, хотя порознь, тех неуловимо божественных черт и роскошных вдохновений, которые ensemble дышут и уместились в ее, боже, как гармоническом лице. Но довольно. Посылаю тебе вторую книжку Вечеров и наудачу Онегина. Может быть, у вас в глуши его еще не читали. В таком случае, ты обомлеешь от радости и верно не найдешь слов, чем выразить мне свою благодарность.
Прощай, если тебе что нужно прислать, то пиши смело, хотя и не случится у тебя денег. Всё тебе будет выслано. Мы люди свои, после сочтемся.
Твой Гоголь.
На обороте: Александру Семеновичу Данилевскому.
Гоголь М. И., 25 марта 1832*
130. М. И. ГОГОЛЬ. <1832> Марта 25. С.-Петербург.
Письмо ваше от 7 марта я получил. Посылаю вам башмаки, какие только удалось сыскать на скорую руку. Ботинков на вашу ногу не было. Я заказал их – как будут готовы, то пришлю.[226]226
Далее начато: Очень рад, что вы затеваете свадьбу без всякого шума, я всегда был тех мыслей
[Закрыть] Ничего больше не в состоянии теперь прислать, потому что лишних денег совершенно теперь не имею, и потому пусть сестра возьмет немного терпенья; после надеюсь удовлетворить ее. Очень рад, что вы свадьбу затеваете без всякого шума. Я всегда был враг этих свадебных церемоний и собраний. Если бы я вздумал жениться, то жена моя по крайней мере две недели после свадьбы не показала бы ни к кому носа. Я даже полагаю, что, если мне не удастся достать ни полотна, ни платков батистовых, то обойтись и без них, тем более, когда вы в таком состоянии, что не можете уплатить казенных податей, не только долгов. Жених, как видно из писем ваших, не глуп и, верно, не погонится за этим вздором. Старушкам же вестовщицам и хлопотливым соседкам, любящим потолковать о свадьбах, можете сказать, что у невесты не одна, а двенадцать дюжин платков и столько же батистовых рубашек и тому подобное. Я говорю это потому, если вы боитесь, или вас слишком раздражают такие незначащие злоречья. Еще меня удивило очень, что вы пишете в письме вашем, что побожились заплатить Андрею Андреевичу, отдать в этом году долг. Я вас не узнаю, маминька. Как вы можете в том божиться и давать честное слово, когда не имеете никакой возможности его исполнить? На что вы полагались? Разве вы не знаете, что вам имение ваше, хотя бы и не случилось скотского падежа, не в состоянии бы и половины его уплатить? Но если бы было даже достаточно, разве вы позабыли о том, что приближается время платежа в казну процентов снова? Не может быть, чтобы вы позабыли обо всем этом тогда, когда давали свое слово.
Благодарю вас, очень благодарю за подарок ваш – дюжину чулок. И хотя я совсем не ношу нитяных чулок, но как драгоценность, как труды рук ваших, буду беречь у себя. Прошу однако же вас ничем не озабочиваться для меня: у меня совершенно всё есть, что мне нужно. Я не знаю, как уплатить вам хотя сотую долю старых долгов, а вы налагаете на меня беспрестанно[227]227
беспрестанно вписано.
[Закрыть] новые. Право, маминька, вы великодушны до бесчеловечия.
Напишите мне, как расположены жить наши молодые: в Полтаве или в деревне, и что жених: намерен ли служить, или заниматься хозяйством, или тем и другим вместе?
Напомните сестре о строгой бережливости и величайшем ограничении себя во всем. Она сама избрала такой удел для себя; стало быть, должна уметь покоряться[228]228
покоряться и терпеть
[Закрыть] и во всем строго и умно ограничивать себя. Я точно располагал было приехать к вам нынешним летом, хотя на малое время, но увидел, что кроме издержек это предприятие ничего другого не поведет за собою, между тем как мне, может быть, удастся вместо того сколько-нибудь сберечь для вас денег. Верьте, что я так же нетерпеливо и пламенно желал увидеться с вами, как и вы со мною. Но что делать? Плохо бы было на свете нам, если бы мы следовали одному только движению сердца, не призывая на совет рассудок. Будьте здоровы и спокойны.
Ваш сын Николай.
