Текст книги "Рядом с молниями"

Автор книги: Николай Чевельча

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

2

В кабинете за длинным столом уже сидело несколько человек. Среди них был и первый секретарь. Он встал, шагнул навстречу Климову и Смирнову.

– Проходите, проходите, товарищи. Вы наши самые дорогие гости. Недавно я был на Пленуме ЦК, виделся с Митрофаном Ивановичем. Он просил помочь вам, потому-то я и пригласил вас и вместе с членами бюро хочу разобраться в ваших неотложных нуждах.

Говоря это, он внимательно рассматривал Климова и Смирнова. Казалось, секретарь обкома думал: «Уж больно вы молоды, командир и начальник политотдела, для такого невиданного до сего времени дела», но сказал совсем другое:

– Извините, я еще не представил вам присутствующих. С ними придется работать, часто встречаться. – Кивком головы он указал: – Это председатель облисполкома Николай Герасимович, а Захар Данилович – начальник областного управления КГБ.

Секретарь обкома прошел на свое председательское место. Он был высок, подтянут. Строгий темный костюм и белая рубашка молодили его.

– Условия, в которых проходит подготовка вашей части к заступлению на боевое дежурство, – говорил между тем секретарь, – действительно сложные. Но вы должны помнить: не одно Министерство обороны занимается созданием Ракетных войск стратегического назначения. Весь народ. Если что и не предусмотрено хозяйственным планом – дадим. Мы сделаем все, чтобы ракетчики постоянно чувствовали поддержку. Какие будут ваши просьбы?

Климов вынул из бокового кармана листок бумаги, положил перед секретарем обкома на стол. Тот внимательно прочитал и молча передвинул листок председателю облисполкома. По мере того как тот читал, лицо его все больше и больше краснело. Он поднял голову:

– Константин Григорьевич, это же грабеж! Климов требует передать ему помещение на железнодорожной станции Снегири, отремонтировать дороги... А это что? – Он стал размахивать листком. – Ладно, отдадим ему баню и клуб, но дома у озера – ни за что! Не могу отдать. Им передадим на время, а обратно уже не получим.

Секретарь обкома взглянул на Климова. Тот пояснил:

– Как только построят нам объекты, все вернем в абсолютной исправности. В районе озера Теплое стоят шесть хороших домов. Они практически пустуют. Мы оборудуем там общежитие для офицеров и сверхсрочников. Это будет большая помощь для нас. Впоследствии могли бы разместить пионерский лагерь.

– Не можем мы их отдать. Летом где отдыхать?.. – снова горячо возразил председатель облисполкома, но не сказал, кто будет отдыхать, а лишь выразительно посмотрел на секретаря обкома.

– Как же тебя понимать, Николай Герасимович? – улыбаясь, спросил секретарь обкома. – Только что говорил: народ и армия едины, а как до дела дошло – это мое, а это твое.

– Едины-то, едины... Климову скоро построят гарнизон из бетона и стали. Я знаю, какой у них размах... – Он замолчал.

– Константин Григорьевич, надо отдать все, что просят ракетчики. А может, и еще что-либо присмотрим из жилья, – вмешался начальник управления КГБ. – Вернут они все в свое время. А пока они задыхаются без жилья. Им надо помочь. Необходимо укрыть технику, приходящую на железнодорожную станцию, и не только от дождя и снега... Укрыть от посторонних глаз – дело не только Климова, но и наше с вами.

– Товарищ Климов, прошу вас встретиться с Николаем Герасимовичем и в рабочем порядке решить все спорные вопросы. Да, и еще: изучите возможности постройки у озера Теплое жилого, городка для семей офицерского состава и сверхсрочников. Пусть это будет нашим подарком ракетчикам от области. Войдем с этим предложением в Совет Министров. Я думаю, нам разрешат. Что касается пионерского лагеря, то мы его построим поближе у реки, – заключил секретарь обкома.

Он проводил командира и начальника политотдела до двери, пожал им на прощание руки.

Когда Климов и Смирнов шли через приемную, навстречу им поднялась со стула женщина.

– Товарищ полковник, – обратилась она к Климову, – прошу вас, задержитесь на минуту. Мне надо поговорить по очень важному вопросу. Я уже давно ожидаю вас.

Климов остановился. Перед ним стояла женщина чуть старше тридцати, большие умные глаза смотрели с надеждой.

– Слушаю вас, – сухо произнес Климов.

– Я – старший научный сотрудник обсерватории Зарубина Наталья Васильевна. Сейчас исполняю обязанности заведующей, временно. Мне рекомендовал обратиться к вам Николай Герасимович, председатель облисполкома. Для обсерватории прибыло уникальное оборудование. За него заплачено золотом. Дорога в обсерваторию очень тяжелая, и мы боимся, что при неосторожной перевозке загубим его.

Требовательный взгляд незнакомой женщины несколько обезоружил полковника Климова.

– Где строится ваша обсерватория?

– Неподалеку от Снегирей.

– Понятно. У вас есть расчеты на перевозку груза? Сколько тонн, какие габариты?

Наталья Васильевна развела руками.

– Составьте точный расчет грузов, – строго сказал Климов, – предоставьте мне его завтра, не позднее десяти утра, поможем. А пока – всего доброго.

Климов круто повернулся и пошел к выходу. Обескураженная Наталья Васильевна не успела сказать «спасибо» и «до свидания», а этот странный полковник, столь отзывчиво отнесшийся к ее просьбе, был уже в коридоре.

Дождь усиливался. Лобовое стекло машины заливало водой. Быстро темнело. Климов молчал, и лишь когда подъезжали к штабу, задумчиво произнес:

– У каждого свои заботы. Вы подумайте, Михаил Иванович, женщина просила помочь перевезти оборудование обсерватории! Я уверен, что для себя она ни за что не попросила бы.

– Да, наверное, мы все такие, Владимир Александрович.

– Возможно, возможно... Семью-то когда вызовешь, Михаил Иванович? Нельзя тебе без семьи. Могут истолковать неправильно. Ты ведь начальник политотдела. Да и вообще... без семьи трудно. Посмотрел я сейчас на эту ученую-астронома, и такая тоска взяла...

У себя в политотделе Михаил Иванович долго не мог взяться за работу. Разбередил его душу Климов. «Без семьи трудно!..» Еще бы, дорогой Владимир Александрович, еще бы...

Михаил Иванович все стоял у окна, смотрел, как моросит мелкий, нудный дождик, вспоминал Москву, где остались жена и сын, и удивлялся мысли, что и там, наверное, тоже дождит. И его Галина Павловна, может быть, тоже стоит у окна и думает о нем.

Он ее любил особой любовью, свою Галю, и объяснить, что это такое, ему было трудно. Все в ней ему по нраву: и неброская красота, и мягкая походка, и почти еще девичья фигура, и глаза на редкость большие и печальные. Они словно постоянно тревожились, боялись потерять что-то близкое, родное.

Известие о новом назначении застало семью Смирновых на Урале, где жили родители Михаила Ивановича. Мысли послушно ушли туда, в родной городок.

Отец Михаила Ивановича – рабочий железной дороги – был малоразговорчивым и очень заботливым человеком. Сколько знает Михаил Иванович своего отца, столько и видит его в работе. Мать – сезонная рабочая на овощной базе. Каждую осень ее приглашали солить капусту да огурцы. Миша Смирнов, будучи уже школьником, любил ходить в хранилище, где мать и другие женщины быстро работали возле бочек с овощами. Вся семья была дружной, работящей и жила в достатке. В июле 1941 года они собрались всем десятым классом, чтобы проститься, – парни уходили добровольцами на фронт. Из двенадцати ребят с войны вернулись только двое. Он и Петька Косарев. А девочки! Милые девочки... Троих недосчитались. И среди них – Вера. Красивая была...

Мысли перебросились на фронт, к берегам Северского Донца. Там он и получил Золотую Звезду Героя...

– Нет! Так больше нельзя! – произнес вслух Смирнов, – Климов прав. – Он сел за стол и, немного подумав, начал писать письмо:

«Здравствуй, моя хорошая!..»

3

Угловая комната сборно-щитового дома, где находился кабинет полковника Климова, выходила окнами прямо в лес. В ранние утренние часы здесь хорошо работалось. Вот и сейчас, когда из-за горизонта выглянуло солнце, полковник уже успел просмотреть техническую документацию по строительству хранилища для ракет.

В кабинет постучали. Вошел начальник штаба Бодров.

– Здравия желаю, товарищ полковник! – поздоровался он. – Прошу, просмотрите эти документы сейчас, а то начнется рабочий день и снова закружит нас.

– Доброе утро. – Климов оторвал взгляд от чертежей. – О деле поговорим, а пока мне хотелось бы сказать вот что: вы – начальник штаба части и не надо меня постоянно величать «товарищ полковник», «товарищ командир». У меня есть имя-отчество. А по званию и должности будем обращаться, когда того требует обстановка.

– Вас понял, – ответил начальник штаба, подавая папку с документами.

– Вот и славно. Теперь о деле. Вам вместе с главным инженером надо подумать, как принимать и размещать прибывающую технику. К семнадцати часам доложите мне. И еще одна просьба... К вам обратятся представители обсерватории, так вы дайте указания, чтобы всю аппаратуру перевезли и по возможности помогли установить ее.

Зашли Смирнов с Василевским. Начальник политотдела был сосредоточен, а Василевский, наоборот, улыбался, видимо, каким-то своим мыслям. Климов обратил на это внимание, спросил:

– Чему вы рады, Георгий Николаевич?

– Да так, пустяк... Представляете, Владимир Александрович, прихожу вечером домой, а мой Сашка спрашивает: «Папа, ты не знаешь, чем отличается ракета от телеги?» Пустяк, конечно, – вопрос трехлетнего человека, а у меня от этого на сердце радостно.

– Подрастет, еще не то спросит, – отозвался Климов, как показалось Смирнову, опечаленно и задумчиво, но полковник тут же взял себя в руки.

– Прошу садиться, – сказал, как обычно, сухо, по-деловому. – Есть вопросы, которые нужно срочно обсудить...

Но тут неожиданно в кабинет вошли два незнакомых офицера, представились. Первый был командир военно-строительного отряда майор Галкин, а второй – его заместитель по политчасти старший лейтенант Свиридов.

А затем произошло следующее: начальник политотдела, вдруг вышел из-за стола, шагнул навстречу майору Галкину.

– Не может быть! Василий Николаевич? – воскликнул Смирнов.

Майор Галкин, к общему удивлению, бросился обнимать подполковника.

И тогда собравшиеся догадались, что это встретились фронтовики, однополчане.

Понимая и разделяя настроение боевых товарищей, присутствующие на какое-то время притихли, не мешая Смирнову и Галкину обмениваться первыми впечатлениями от встречи.

...Саперный взвод, которым командовал младший лейтенант Галкин, оборудовал командный пункт полка. Передний край обороны проходил в трехстах метрах. Ночь была тихая и пугающе спокойная. К утру весь район окутал сильный туман. Лейтенант Смирнов с группой разведчиков только на рассвете вернулся в штаб полка. И тут началось!.. Раздалась пулеметная стрельба, взрывы гранат, шум танковых моторов. Не успели разведчики, а вместе с ними и саперы, разобраться, что произошло, как перед командным пунктом появилось несколько танков.

– Гранаты!.. – услышали все команду Смирнова.

Бой был скоротечным. Два танка, подбитые разведчиками, горели, а остальные медленно стали отползать назад. А когда все стихло, Смирнов не смог разыскать Галкина. Наконец, один из саперов сказал:

– Погиб наш командир.

– Перерыть все ходы сообщения, найти Галкина! – И Смирнов сам бросился в обвалившиеся траншеи.

После долгих поисков разведчики все же нашли младшего лейтенанта, который был тяжело ранен, засыпан землей. Силы покидали его. Солдаты перенесли Галкина на недостроенный КП...

– Выходит, опять будем плечом к плечу, как в том бою? – сказал Смирнов. – С чем пришли к нам?

Галкин рассказал, что отряд, которым он командует, строит стартовую позицию для части Климова. Дело идет, в общем-то, неплохо, но на четырнадцатом объекте сложилась обстановка чрезвычайная. Местность болотистая, дожди заливают котлован. В итоге отряд Галкина бьется на нулевом цикле и неизвестно, сколько еще времени потребуется при таком положении дел.

– Выход один: укреплять дамбы, – закончил Галкин.

– Что же вы от нас хотите? – спросил Климов.

Галкин помялся, очевидно, понимал нескромность своей просьбы, однако ответил твердо:

– Мы пришли просить людей.

– Ну уж нет! – Поднялся начальник штаба, добавил, обращаясь к Климову: – Им сколько ни давай, все мало. Когда вы отсутствовали, товарищ командир, мы помогали строителям. У нас свои задачи. Пусть обращаются к своему начальству, просят людей, технику.

– Владимир Александрович, – примирительно вступил в разговор Смирнов, – а если политотдел обратится к коммунистам и комсомольцам с призывом выйти добровольно, в нерабочее время, на стройку? Они откликнутся, я в этом уверен.

– Нет сомнения, Михаил Иванович, что по призыву политотдела не только коммунисты и комсомольцы выйдут на воскресник, вся часть поднимется, – сказал Климов. – Но так ли нужно решать вопросы? Нам нужна работа плановая и организованная. У вас, товарищ Галкин, есть план работ, на которых вы будете использовать наш личный состав?

– Сейчас нет, но мы мигом его составим.

– Так сколько вам нужно человек?

Галкин задумался, за него ответил его заместитель по политчасти Свиридов:

– Вообще, чем больше, тем лучше.

– Все ясно, – заключил Климов. – А между тем – ничего не ясно. Сейчас поедем на объект и разберемся на месте.

С Климовым поехали к строителям Смирнов и Василевский.

«Газик» с трудом пробирался по разбитой дороге, справа и слева от которой стоял густой лес. Впереди виднелись горы.

– Изумительные места, – залюбовался Климов. – Просто красота!

– «Красота» – это со стороны смотреть, а нам – одно мучение, – вздохнул Галкин.

– Ну да, – согласился Климов, – вы начинаете с камней, болот, а когда закончите, то все плохое забудется, не так ли?

– Может быть, может быть, – неохотно согласился Галкин, видно, много лиха принявший в этих «изумительных местах».

Впереди показался шлагбаум с будкой, окрашенной в зеленый цвет. Возле нее стоял рослый солдат и человек в штатском.

– Это наш инженер, – объяснил Галкин, а когда вылезли из машины, спросил: – Как вода, на какой отметке?

Инженер огорченно ответил:

– По-прежнему очень высокая. Дамбу нужно срочно укреплять, срочно!

Прошли по деревянным настилам к центру строительной площадки. Недалеко от первого котлована высилась дамба, за которой стояла вода.

Климов отметил про себя, что работа шла организованно. К участкам беспрерывно подъезжали автотягачи с грузами. К Галкину несколько раз подходили офицеры, старшина и рядовые. Задавали вопросы, на которые он спокойно, по-деловому давал ответы, и те, удовлетворенные, уходили к своим рабочим местам.

Климов не ожидал увидеть на строительстве такого порядка. Судя по тому, как горячился Галкин у него в кабинете, ему подумалось, что на строительстве сплошная неразбериха.

– Прошу вас, товарищ полковник, – говорил, между тем, Галкин, – обратите внимание на участок леса слева. Здесь начинается подъем, правда, он почти незаметен, но беда в том, что местность сильно заболочена. Когда все закончим, эта вода нам не страшна, а сейчас она очень опасна.

Прошли по дамбе. В метре от края стояла вода.

– Составьте план работ, определите количество людей и автотранспорта, и все это представьте сегодня же в штаб части. Выделим людей столько, сколько нужно. Я вижу, что вам это необходимо. Если не успеем, нашим ракетчикам нечего будет делать, – слова эти Климов адресовал начальнику штаба, тот понял и не возразил, только смущенно кашлянул.

Климов пошел на выход с площадки. Следом за ним шли Смирнов и Галкин. Теперь, когда деловые вопросы были решены, они вновь предались воспоминаниям.

Возле машины Климов остановился, вынул из кармана маленький блокнот, полистал его, прочитал какие-то заметки, понятные только ему.

– Михаил Иванович, – сказал он. – В подразделении капитана Думова сегодня по плану комплексные занятия. Давайте-ка заглянем к нему.

Смирнов кивнул. Распрощавшись с Галкиным, тронулись в путь.

Ехали молча, Смирнов, откинувшись на спинку, начал читать стихи. Читал задумчиво, тихо:

 
А у меня друзей еще немало —
из тех, что не склонились под огнем,
когда война мотала, испытала
на стойкость,
на разрыв
и на излом.
Мне с каждым годом
дружба их дороже
все у́же круг,
и все тесней она...
 

Климов удивленно вскинул брови.

– Ну что вы! – рассмеялся Михаил Иванович. – Не я, не-е-т. Это Жуков писал.

– Который?

– Вот именно: «Который?» Сколько их у матушки Руси – и все талантливы, все личности... Этот Жуков – ивановский поэт, пулеметчиком всю войну прошел. Представляете? В стихах до сих пор воюет. Чему вы так удивляетесь, Владимир Александрович?

Теперь рассмеялся Климов, глядя на недоуменное лицо Михаила Ивановича, сказал:

– Простите. Мне и в голову не приходило: вы – и вдруг стихи. Я привык от вас про собрания слышать, про нравственный климат в подразделениях, про мобилизацию усилий...

– Да-а, – вздохнул Михаил Иванович, – это называется заболтались вконец...

Климов никак не отозвался. Весь остаток пути он молчал. Думал и о встрече фронтовых товарищей, свидетелем которой он был, и о том, что дамба в угрожающем положении, и о стихах неведомого ивановского поэта, бывшего пулеметчика.

4

Капитан Думов проводил комплексные занятия. В центре, «на столе», стояла ракета. Вокруг нее – специальные машины, необходимые для подготовки ракеты к пуску. Личный состав, в комбинезонах, с противогазами, находился на своих местах. Все вроде бы шло, как заведено, размеренно и продуманно, но что-то насторожило Климова, когда он подходил к стартовой позиции.

Думов встретил командира, доложил по форме, и слова его дважды отозвались эхом в лесной тишине.

«Тишина, необычная тишина на позиции – вот в чем дело!» – понял Климов я резко спросил:

– Когда была подана команда «к бою»?

Капитан назвал время.

– А сейчас сколько?

Думов ответил, взглянув на свои часы.

– На какой операции вы должны быть?

– На одиннадцатой, товарищ полковник, а в действительности на восьмой.

– Почему?

– Много задержек, долго отыскиваем неисправности и медленно их устраняем.

Климов смотрел на Думова изучающе.

– Я вас, товарищ капитан, спрашиваю о главной причине плохой организации комплексных занятий, а не о следствии этих причин.

– Техника сложная, а знаний должных нет – вот и вся причина, товарищ полковник.

Думов ответил озабоченно, но спокойно и с сознанием своей невиновности. Это еще больше рассердило Климова. В голосе его было уже явное осуждение, когда он спрашивал:

– И что же вы намерены предпринять?

– Еще раз обратимся в инструкторскую группу. Она поможет разобраться, где кроются ошибки. Затем проанализируем наши неудачи. Будем изыскивать время на дополнительные занятия. – Думов оставался невозмутимым, словно бы и не замечал раздражения командира. Помолчав, добавил: – Инженера бы одного в наше подразделение.

– Нет у меня инженеров! – уже не сдерживаясь, ответил Климов. – Приедут выпускники училищ, тогда положение поправим, а сейчас извольте день и ночь учиться. – Климов оглянулся по сторонам, убедившись, что солдаты их не слышат, продолжал еще более жестко: – У вас, капитан Думов, достаточно служебного опыта, но, видимо, нет желания. Мы с начальником политотдела пришлем комиссию к вам, надо поглубже разобраться, в чем тут дело.

– Не надо, Владимир Александрович, – вступился за Думова Василевский. – Я это подразделение знаю. Здесь много работают, лентяев я не вижу, поэтому сам помогу им и своих инженеров подключу.

– Вас одного на всю часть не хватит, – уже более сдержанно произнес Климов и начал обход стартовой позиции.

Осматривал все так внимательно, словно бы искал, к чему придраться. Обратил внимание на форму, в которую были одеты солдаты.

– Где взяли комбинезоны? – спросил он все еще ворчливо, но уже без раздражения.

– Привезли со старого места службы. Орудия чистили в них во время паркового дня. В них удобнее работать и, опять же, сохраняем обмундирование...

– Это вы хорошо сделали, капитан. – Климов еще раз взглянул на ракету, окинул озабоченным взглядом всю площадку: – Ну что, многое ясно... Михаил Иванович, пора ехать в штаб. Погода-то, вроде, улучшается. – Он поднял голову, посмотрел на низко плывущие над лесом тучи и, от изумления присвистнув, спросил, показывая на вершину сосны:

– Что сей сон означает?

– Это не сон, товарищ полковник, – спокойно и даже весело отвечал Думов, – это всего-навсего наблюдательный пункт... Как в артиллерии.

– И что же, далеко видится с этой вышки?

– Вполне даже далеко, – не замечая иронии в вопросе командира или лишь делая вид, отвечал с прежней невозмутимостью Думов.

А Климов словно бы и не слышал его ответа, спросил вдруг:

– Как вы, товарищ капитан, работали в прежней части?

Вместо ответа Думов снял с руки золотые часы, Климов прочитал гравировку на крышке:

«Капитану Думову С. Г. за первое место на состязаниях артиллерийских батарей Сухопутных войск. Военный совет».

Климов не высказал ни удивления, ни. одобрения, как должное воспринял надпись на часах, однако голос его заметно потеплел, когда он прощался с Думовым, и выразил пожелание всему ракетному подразделению поскорее прочно стать на ноги.

Что в разговоре с капитаном Думовым командир был излишне раздражителен, заметили все и, конечно же, Смирнов. Но если все заметили это молча, Смирнов счел нужным сделать замечание, когда все старшие офицеры вернулись к машине:

– Не кажется ли вам, Владимир Александрович, что вы в разговоре с Думовым допускали некоторую поспешность с выводами? А может быть, и некоторую бестактность? Простите, но в вашем разговоре с командиром подразделения все время звучала нота недоверия. Так во всяком случае мне показалось...

Климов молчал. Он стиснул зубы и смотрел куда-то поверх леса.

– Вы, конечно, можете и не соглашаться со мной...

– Да нет, нет, не могу не соглашаться, – торопливо перебил Климов. – Правильно все вам показалось. Я и сам все время чувствовал себя неловко. Но понимаете... Время идет. Главный штаб требует ежедневного доклада о ходе подготовки к заступлению на боевое дежурство. Вот и начал срываться. Да и очень, не скрою, раздражают меня люди, которые смотрят на ракету как на обычное, пусть несравненно более мощное, но – обычное оружие. Думов – хороший офицер, да, согласен, но он в душе все еще «пушкарь», в лучшем случае «реактивник», но не ракетчик. А другой никак своего пришпоренного скакуна забыть не может, и здесь пытается лихим рубакой быть. Морячки, танкисты, связисты, десантники, кого только нет...

– Так, Владимир Александрович, дорогой, – дружески взяв командира под руку, сказал Смирнов, – не забывайте же, что мы с вами – самые первые, что нет еще пока этой воинской профессии «ракетчик», мы тем с вами и заняты, что создаем ее!.. Ракетчик только формируется и нельзя предъявлять к нему излишних требований.

– Да понимаю, но где и как найти меру: просто повышенные требования к личному составу или повышенные – излишне? Верно, несправедлив я был с Думовым, однако и сейчас кажется, что нелепо совместить наблюдательный пункт на сосне, «вышку» – с ракетой – высшим достижением науки и техники, что-то иное надо искать, на уровне требований быть надо...

– Спокойнее, Владимир Александрович, – продолжал терпеливо увещевать Смирнов, – в спешке недолго и дров наломать, всему свое время.

– Нет, мы должны торопить время, обогнать его, а не плестись за ним.

– Знаете, – усмехнулся Смирнов, – вы и сами сейчас похожи на кавалерийского рубаку, сами на «ура» хотите взять.

Климов озадаченно посмотрел на начальника политотдела, не нашелся что ответить и приказал шоферу:

– Заводи машину, поехали!

Шофер вел машину осторожно, словно прислушиваясь к настроению командира. Объезжал каждую выбоину на лесной дороге, Вдруг он повернулся и протянул полковнику маленький пучок зеленой травы.

– Вы посмотрите, товарищ полковник, уже глубокая осень, а зеленая травка кое-где сохранилась. Борется за жизнь...

– Да, жизнь – это борьба! – Климов задумчиво перебирал жесткие травинки. – А за сегодняшний прямой разговор спасибо тебе, Михаил Иванович.

Ночью в квартире подполковника Смирнова зазвонил телефон. Михаил Иванович поднял трубку и услышал тревожный голос дежурного офицера:

– Товарищ подполковник, вас срочно просит прибыть в штаб полковник Климов. Машина за вами уже вышла.

Через пятнадцать минут Смирнов, встревоженный неожиданным вызовом, вошел в кабинет командира. Климов стоял у окна, напряженно всматриваясь во тьму.

– Большое несчастье, – медленно проговорил он. – Примерно в двадцать тридцать на строительную площадку прорвалась вода. Возникла опасность затопления стартовой площадки, уничтожения больших материальных ценностей. Майор Галкин бросился со своими людьми к месту аварии. Он был впереди на месте прорыва. Дамбу восстановили, вода отступила... – Командир части замолчал.

– Что с Галкиным? Говорите же, Владимир Александрович!..

– Соскользнул с дамбы в котлован. Солдаты бросились за ним, вытащили, но было уже поздно.

Михаил Иванович медленно опустился на стул. Кровь ударила в голову, горло перехватило. Он растерянно смотрел на Климова.

– Я приказал вывести людей с площадки, доложил в Москву. Завтра прилетят из Главного строительного управления. Помогут нам разобраться. А сейчас поедем на место, Михаил Иванович. Посмотрим, что там делается... Заместитель по политчасти говорит, что никто не уходит со строительной площадки. Поедем, Миша, держитесь!

Замполит майора Галкина рассказывал:

– Здесь это произошло. – Он показал на свежую насыпь из камня, кирпича, песка. – Вода подмывала основу дамбы. Дежурная служба сообщила в штаб части. В это время майор Галкин проводил совещание. Выскочил из вагончика, отдал приказ поднять людей, а сам бросился к участку прорыва воды... Образовавшуюся брешь завалили. Он был все время с нами, все время подбадривал людей... А потом вдруг рядовой Иванов закричал: «Командир упал! Спасайте его!» – Я видел, как солдаты прыгали в воду, ныряли... – Замполит замолчал. Закрыв лицо руками, он медленно отошел от того места, где с обнаженными головами стояли Климов и Смирнов.

Светало. Контуры черного леса постепенно вырисовывались, становились все отчетливее. И было так тихо, словно все живое и неживое застыло в траурном молчании, скорбя о безвременной гибели коммуниста майора Галкина.

– Жену надо вызвать, – вполголоса сказал Смирнов. – Как тяжело, Владимир Александрович! Такое начало! Как на фронте. Потеря, да еще какая! Это нам с вами сигнал тревоги: повысить требовательность к себе... Мы не должны допустить повторения несчастного случая.