Текст книги "Рядом с молниями"

Автор книги: Николай Чевельча

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

Глава девятая

1

Поезд пришел около десяти часов утра. На перроне Климов и Караев расстались. Климова встретил офицер Главного штаба Ракетных войск, и вместе с сопровождающим капитаном и солдатами они уехали на машине.

А Караев не спеша прошел по вокзалу, внимательно всматриваясь в пассажиров, которых было не так уж много. Вышел на привокзальную площадь и, еще раз оглянувшись, убедился, что нужного ему человека нет, направился к «Волге», стоявшей рядом с такси. Открыл дверцу машины, поздоровавшись с шофером, сказал:

– Поедем, Саша.

Караева встретил майор Чернов. В гражданском костюме, при галстуке, он выглядел значительно моложе своих лет.

– Генерал-то как себя чувствует после болезни? – спросил Семен Денисович, обнимая Чернова, с которым подружился еще в войну.

– Хорошо... Но ты, Сеня, не приставай к нему с расспросами.

Караев подошел к зеркалу, одернул пиджак, пригладил седеющие волосы.

– Понял тебя, – ответил Караев, – учту.

Постучавшись в дверь, Семен Денисович, вошел в кабинет начальника управления.

Генерал Гончаров, в модном сером костюме, с лицом еще бледным – недавно вышел из госпиталя после операции – поднялся из-за стола, поздоровался с Караевым и жестом руки указал на стул.

– Рассказывай, Семен Денисович, все по порядку и в первую очередь о Кравцове... Нам предстоит разработать план разоблачения этого агента.

– Как я уже докладывал, Кравцов приходил к Зарубиной. Цель: установить контакты с Натальей Васильевной и несомненно заставить ее работать на них. Как он добрался до железнодорожной станции и с кем, нам пока установить не удалось.

– Семен Денисович, – прервал его генерал. – Сейчас очень важно выявить помощника Кравцова.

– Имеющиеся у нас сведения о Зарубиной, – сказал Караев, – дают основания утверждать, что она никогда не пойдет на предательство.

– Но почему она молчит? – Генерал встал. – Не думаю, что Наталья Васильевна испугалась, скорее она потрясена: честному советскому гражданину будет тяжело, узнав, что человек, с которым он провел столько хороших дней, вдруг оказался иностранным шпионом.

– Мы наблюдали за Натальей Васильевной на работе и дома, внешне она не выказала какого-то страха или волнения. Думаю, пора включать ее в работу.

– Ты, Семен Денисович, в этом уверен?

– Да, именно сейчас.

– Хорошо! Сегодня же закажем вызов к нам. Мы с ней обо всем поговорим. Кстати, необходимо принять соответствующие меры предосторожности. Теперь о Климове, Семен Денисович. Пока он ничего не должен знать о наших делах. Это не недоверие, сам понимаешь.

Генерал немного помолчал. Подошел к столу, нажал кнопку. Вошла секретарь.

– Слушаю вас, Сергей Андреевич.

– Чаю принесите, пожалуйста.

Секретарь принесла чай с лимоном и сухари, спросила:

– Где будете обедать, в столовой или сюда подать?

Генерал посмотрел на Семена Денисовича, утвердительно кивнул головой:

– Здесь. А пока соедините меня с майором Черновым.

Генерал Гончаров сел в кресло за свой стол, поднял телефонную трубку:

– Товарищ Чернов, прошу зайти ко мне со всеми товарищами, работающими по делу «Земля-Земля».

Когда все собрались, генерал попросил доложить Чернова о том, какие конкретные предложения есть у группы по обсуждаемому вопросу.

– Район дислокации ракетной части, которой командует полковник Климов, является временным, – докладывал Чернов. – Он создан командованием как учебная база для подготовки ракетчиков. Основные позиции строятся в других местах. Внимание же иностранной разведки к этому району не случайно. Здесь глухие лесные массивы. Войск не было, и вдруг пошла техника, строительные материалы. Вполне возможно, что в данном районе действует хорошо законспирированный агент. Но это еще предстоит уточнить. По первому вопросу нами уже внесены предложения. А что касается второго, то здесь Семен Денисович сам доложит. Исходя из обстановки, мы считаем целесообразным осторожно подключить Зарубину. Если мы выдадим Кравцову некоторую «информацию», он непременно передаст ее своим хозяевам. Тогда возьмем его и помощника с поличным.

– Как сейчас ведет себя Кравцов?

– Ничем себя не скомпрометировал. Занимается изучением научных трудов. Все время в своей группе. Даже в кино не ходит.

– Затаился. Ждет, проверяет, не следят ли за ним. Кстати, проверили, как он разыскал Зарубину?

– Да. Проверили. Адрес ему сообщили в Ленинградском университете и здесь нет никакого криминала.

– Хорошо. Будем проводить операцию, как договорились. О каждом шаге Кравцова докладывать мне. Все свободны. Семен Денисович, вы задержитесь.

Когда они остались вдвоем, Гончаров сказал:

– Рано или поздно Кравцов появится в районе Большекурганска. Какую бы мы не давали «информацию» им, они заставят его лично проверить, а может быть, и пришлют другого. Прикрой все возможные пути. На всех участках должны быть наши люди. Необходимо договориться с политотделом части о проведении работы по усилению бдительности. Но всю работу проводи очень осторожно. Мы еще многого не знаем, а Батлер, по заданию которого прибыл Кравцов, известен своей хитростью и коварством. Он учился у Канариса, а затем перешел к более богатым хозяевам за океаном.

Генерал нажал кнопку звонка, сказал секретарю:

– Соедините меня с Кузьминым.

Гончаров подошел к массивному шкафу, вынул толстый альбом.

– Посмотри, Семен Денисович, подобрали фотографии Батлера и его помощников, может, кого узнаешь.

Караев взял альбом, раскрыл его и стал внимательно рассматривать фотографии. В это время раздался телефонный звонок. Генерал взял трубку:

– Здравствуйте, Алексей Григорьевич. Прошу, вызови Зарубину Наталью Васильевну, – он назвал дату. – Для разговора. Ты понял меня? До свидания... А теперь можно пообедать, – заключил Гончаров.

Минут через пятнадцать в кабинет вошла девушка с подносом. Аккуратно расставила тарелки, положила столовые приборы и вышла. Караев, посмотрев на девушку, подумал: «Где я ее видел?»

– Не утруждай себя, Семен Денисович, воспоминаниями. Ты ее видел в своем поезде. Я специально попросил, чтобы она принесла нам обед. Запомни, может, с ней придется работать вашей Тане. Это наша сотрудница, хотя и молода, но опытна.

2

На третий день, ровно в 16.00 Наталья Васильевна вошла в приемную начальника управления кадров, назвала свою фамилию.

– Проходите, товарищ Зарубина, – сказала секретарь. – Вас ждут.

– Здравствуйте, – сказала Наталья Васильевна, войдя в кабинет. От удивления она остановилась на полпути к столу. – Сергей?

– Он самый. – Генерал Гончаров подошел к ней и, обняв ее, трижды поцеловал. – Здравствуй, Наталья Васильевна, здравствуй! Сколько лет, сколько зим!

– Это ты меня, Сергей, вызывал? – вглядываясь в лицо Гончарова, спросила Зарубина. – Ничего не понимаю. Никак не ожидала встретить тебя здесь.

Генерал рассмеялся:

– Ничего, поймешь. А дело у меня к тебе серьезное.

Наталья Васильевна хорошо помнила детские годы, дом в Одессе, знала всех жильцов. На пятом этаже жила семья рабочего-кораблестроителя. Среди сестер и братьев Сережка был старшим. Рослый, красивый парень, очень серьезный. Для них, младшеньких девочек, он казался каким-то загадочным...

– Теперь, когда ты знаешь, кто я, не удивишься моей просьбе. Она пустяковая, – генерал улыбнулся, – всего лишь – изловить шпиона.

Выслушав Гончарова, Зарубина задумалась.

– Ни за что не подумала бы... Василь Кравцов – враг. Как естественно вел себя, разыгрывал тоску по России. И я ему верила, советовала возвращаться на Родину.

– Вот он и вернулся... Теперь, Наталья Васильевна, слушай меня внимательно... – Под конец обстоятельного разговора, генерал добавил: – Связь будешь держать с Таней. Через нее мы передадим тебе остальные инструкции. Береги себя. И еще вот что важно: Климову, когда вернется, ничего не говори. Он очень впечатлительный. Словом, казак. Прикажет задержать Кравцова и тем самым сорвет все дело. Это же будет скандал! Поняла? Прости, Наталья Васильевна, за то, что я дал тебе такое опасное поручение. Дело это государственной важности. – Он пожал ей руку и проводил до дверей. – Поезжай в гостиницу и действуй, как договорились.

Наталья Васильевна приехала в гостиницу, где ей был забронирован номер. Поужинав в ресторане и вернувшись к себе, позвонила:

– Можно пригласить к телефону Кравцова Василия Марковича?

– Нет, – ответили ей. – Он еще в университете.

– Прошу вас, запишите мой номер телефона и передайте ему, что я жду его звонка.

Но ни в тот вечер, ни утром Кравцов не позвонил.

Зная в каком часу он должен быть в Академии наук у профессора, она поехала туда, надеясь «случайно» встретиться с Кравцовым.

И все произошло так, как она предполагала. Только она вошла в вестибюль, и вот он, Кравцов. Значит, знал, когда она придет, караулил. Но почему он не позвонил? Этот вопрос и задала она ему вместо приветствия.

Кравцов не выказал настороженности, лицо его расплылось в улыбке.

– Что ты, что ты, звонил сто раз, но все не туда попадал! – запротестовал Кравцов так искренне, что не поверить ему было грешно. – Здравствуй, Наташенька! Я очень рад, что ты приехала.

Они договорились встретиться и остаток дня гуляли по городу. Вечером пообедали в ресторане.

– Ну вот, мне уже пора к себе, – сказала Зарубина. – Через три часа отходит мой поезд.

Кравцов проводил ее до гостиницы, в холле они расстались.

– До скорой встречи, – сказал Кравцов и помахал ей рукой.

Вызванные на совещание сотрудники собрались в кабинете генерала Гончарова.

– Прошу, садитесь поближе. Давайте все по порядку.

– Вот что мы получили, – раскладывая фотоснимки на столе, докладывал майор Чернов.

Генерал внимательно просматривал фотографии и вслух рассуждал:

– Следил за Натальей Васильевной. Очень осторожный, очень... Так, а это они в ресторане.

– А вот сообщение Зарубиной, – подал записку Чернов.

«Встреча прошла, как и предполагалось. Договорились по всем вопросам. О начале работы сообщу. Знает о том, что у меня живет Таня. Жду указаний. Ваша Н.».

– Пройден первый этап, – удовлетворенно сказал Гончаров, – но впереди самое главное. Сейчас за Натальей Васильевной будут следить. Возможно, перебросят еще кого-нибудь в тот район. Информируйте обо всем и Караева. А здесь Кравцов под вашей опекой, товарищ Чернов. Знать и еще раз знать их планы на каждый день, на каждый час.

Генерал отпустил сотрудников и, оставшись один, задумался. Он не сомневался, что Кравцов уже сообщил своему закордонному шефу Батлеру о своей встрече с Зарубиной и попросил разрешения действовать дальше по заранее выработанному плану. Но вряд ли многоопытный Батлер разрешит ему... Нет, он заставит еще и еще раз перепроверить Зарубину, подключить к проверке еще кого-нибудь из агентов. И кто его знает, что он еще предпримет!.. Но знать надо, необходимо. И еще одно беспокоило генерала: не напрасно ли он подвергает риску Наташу Зарубину, справится ли она?

Глава десятая

1

Партийное собрание проводили в рабочее время. Нельзя сказать, что подполковник Смирнов пошел на это без колебаний, но сложившиеся обстоятельства требовали мер безотлагательных.

Однажды член Военного совета Ракетных войск сделал им замечание за проведение партсобрания вот так же в рабочие часы. Смирнов тогда промолчал, а командир, вынув свой блокнотик, сказал: «Товарищ член Военного совета, сегодня в двадцать один ноль-ноль в части проводится учебная тревога с выходом всего личного состава в поле. Перед такой сложной задачей мы решили провести партийное собрание. Как на фронте перед атакой». – «Хитер ты, казак, – ответил член Военного совета. – А за то, что опираешься на политотдел, спасибо тебе дважды... Но со мной не хитри».

Вспомнив этот разговор, Михаил Иванович подумал, как бы было хорошо, если бы на сегодняшнем собрании присутствовал Климов: «Наверное, привыкаю к нему. Человек-то он славный. И судьба необыкновенная».

Председательствующий на собрании капитан Думов предоставил слово подполковнику Бондареву.

Альберт Иванович разложил на столе цветные карандаши и пересчитал их:

– Восемь... Это ваши карандаши, капитан Герасимов? – он отыскал взглядом Герасимова, сидевшего в четвертом ряду, посмотрел ему в глаза. – Пока проверяли другие подразделения вы, коммунист Герасимов, приказали художнику рядовому Зайцеву написать новый план социалистических обязательств и проставить оценки. Вот этими карандашами. Красиво получилось, ничего не скажешь. Все «пятерки», «четверки» и всего несколько «троек». Объясните, Герасимов, кому и для чего это понадобилось? Для дела или вам лично?

Герасимов поднялся. Стоял, опустив голову, нервно покусывая губы. На лбу выступила испарина.

– Молчите? И сказать нечего?

Альберт Иванович покачал головой и сел. Герасимов продолжал стоять.

Председатель предложил ему сесть, обратился к собранию:

– Кто желает выступить?

Поднялся капитан Ходжаев, заговорил медленно, подбирая слова:

– Я должен сказать тебе... Мне больно, но я скажу... – Ходжаев, волнуясь, откашлялся, потер кулаком жесткий подбородок. – Мы служили с тобой в одном артиллерийском полку. Ты был хорошим командиром батареи. Стрелять умел и держал батарею в руках. Когда нас с тобой перевели в ракетные войска, я что сделал? Пошел на хозяйственную работу. Ты попросился в ракетное подразделение. Тебе его доверили. Ракетное! Надо было все силы отдать учебе, ночи не спать... Тебе здорово повезло, когда прибыл лейтенант-инженер Федченко. Он же отдавал делу душу, хотел помочь тебе стать настоящим ракетчиком. А ты как поступил? Не захотел, чтобы рядом был сильный, опытнее тебя. И по твоей милости, Федченко оказался в хозяйственном подразделении. «Помог» ему в этом, воспользовавшись обстоятельствами. Из-за мелочного самолюбия, из-за тщеславия! Так? Ну? – Ходжаев сказал это жестко, требовательно, Герасимов повернулся к нему и они встретились глазами. – Я говорил с тобой, дважды говорил. Ты отказался вернуть Федченко, обиделся на то, что я решил обратиться к полковнику Василевскому... А теперь, когда надо держать ответ, ты превратился в труса, решил обмануть командование. Это же, знаешь... Это же предательство!

Смирнов, сидевший за столом президиума, не отрывал от Ходжаева глаз. Он не узнавал этого офицера. Тихий, спокойный – так казалось Смирнову – Ходжаев сейчас задыхался от гнева.

Выступило еще несколько человек. Не все говорили с такой горячностью, как Ходжаев, но в оценках были одинаково непримиримы.

Смирнов знал, что коммунисты правильно оценят поступок Герасимова, но такой резкости, такого гневного осуждения все-таки не ожидал. Он должен был сейчас поправить Ходжаева и еще одного выступавшего, назвавшего поступок Герасимова предательством.

– Герасимов струсил, показал себя карьеристом. Тут двух мнений быть не может. Но говорить о предательстве... Такими словами бросаться нельзя, – внушительно произнес начальник политотдела.

С Герасимовым было все ясно. Его отстранят от командования подразделением, а критика товарищей, строгое партийное взыскание помогут капитану понять и исправить свои ошибки.

«Но и мы тоже должны сделать выводы из этой истории, – подумал Смирнов. – Как могли проглядеть такое? Боевая готовность не лозунг, не громкие слова, не показатели на листке соцсоревнования. Это безопасность страны. Вот чего не понимал, сердцем не понимал Герасимов. Да и не он один. Что-то не срабатывает в партийно-политической работе. Что? Доходить до каждого человека. Так мы делали на фронте... И для меня урок – это сегодняшнее собрание!»

Когда партийное собрание объявили закрытым, Василевский приказал командирам подразделений остаться.

– Прошу в течение этой недели составить расписание занятий таким образом, чтобы вы лично сумели проверить теоретические знания каждого солдата и сержанта. С офицеров спросят подполковник Бондарев и его инженеры. Кроме того, провести комплексные занятия без каких-либо условностей. Расписание занятий представьте мне. Мы вам поможем. Все. Идите, работайте!

Из клуба Василевский и Смирнов вышли вместе. После бурного собрания хотелось помолчать. Но мысли, вызванные выступлениями коммунистов, не оставляли ни того, ни другого.

– Нам, Михаил Иванович, не следует забывать и о воспитании самих воспитателей, – сказал Василевский. – Знаешь, о чем думаю сейчас? О завтрашнем дне. Скоро мы встанем на боевое дежурство. А потом что? Знаю, ты скажешь, придет новая техника, новый солдатский состав, молодые офицеры. Работы, конечно, будет много. Значит, задолго наперед политотдел, служба главного инженера, тыл, одним словом все, должны думать о том, чем, кроме службы, занять офицеров, чтобы жизнь их была полнокровной.

Смирнов взглянул на главного инженера с интересом.

– Признаюсь, об этом еще не думал. Пока задачи другие.

– Вот-вот. Почаще бы вам беседовать с молодыми инженерами, да и со старыми. Вы, политработники, чаще ограничиваетесь общими вопросами: «Как дела? На отлично вытянешь?» Не потому ли боитесь говорить с инженерами, что они могут вас втянуть в разговор по практическим инженерным делам? Вы этого не бойтесь. Инженеру нужны простые человеческие слова о жизни, о современных событиях. Я нахожу, что партийно-политический аппарат следует ориентировать на работу с инженерно-техническим составом. В Ракетных войсках это новое явление. Мы много говорили об инженерах, так сказать, в чистом виде. Но поверьте, в недалеком будущем это понятие в Ракетных войсках исчезнет. У нас не будет разделения на командиров и инженеров, а появится новая категория: инженер-командир. Если наша страна решила создать Ракетные войска стратегического назначения, она решит эту задачу. Построит ракетные комплексы не такие, которые вы, Михаил Иванович, видите, а другие – шахтные.

– Пока это мечта, Георгий Николаевич.

– Я инженер и вижу развитие Ракетных войск. Кроме того, регулярно читаю нашу и зарубежную техническую литературу. Советую и вам читать.

Простились они холодно. Смирнов вошел в свой кабинет с тяжелым сердцем.

Раздумье прервал телефонный звонок. Он поднял трубку:

– Подполковник Смирнов.

– Здравствуй, Михаил Иванович. Смотрю, ты все время в войсках. Молодец! – говорил член Военного совета Ракетных войск. – Посылаю к тебе одного офицера, товарища Забегайлова. Ему поручено посмотреть, как у вас ведется партийно-политическая работа, как обеспечивается боевая подготовка перед заступлением на дежурство.

– Павел Иванович, делаем все, что от нас зависит, но есть досадные срывы. Приедет товарищ, я ему все покажу. Кстати, полковник Климов вам доложил о своих соображениях по строительству. Очень прошу, помогите, потому что полковник Грачев категорически против.

– Знаю, Михаил Иванович, у меня на столе обоснованный документ Соловьева, его заместителя. Жди, скоро сам приеду в гости...

После разговора с членом Военного совета на душе стало полегче. Михаил Иванович раскрыл папку «Для доклада» и углубился в чтение.

Политическое управление прислало брошюру, обобщающую опыт работы комсомольской организации части по освоению молодежью специальной техники. Смирнов читал и своим глазам не верил.

– Секретарь комсомольской организации Титов. Это наш. Командир подразделения капитан Думов – наш, – размышлял вслух Смирнов, – а дела вроде не наши.

«Под руководством партийной организации комсомольское бюро создало технические кружки, регулярно проводит состязания на звание лучшего по специальности, технические викторины...»

Вошел возбужденный помощник по комсомольской работе старший лейтенант Серегин.

– Вы уже читали о нашем «опыте»? – торопливо спросил он. – Вот это расписали!.. Я, правда, и сам малость приукрасил, да капитан Думов рассказывал политуправленцам, как было в его артиллерийской батарее, которой он раньше командовал. Вот они все взяли за действительность и написали.

– А это неплохо! – сказал вдруг Смирнов. – Поезжайте с офицером из службы Василевского к капитану Думову. Организуйте все так, как написано здесь. Потом проведем семинар. Будем считать, что это не опыт, а наша инструкция для комсомольских организаций всех подразделений... Ясно?

В кабинет вошел Василевский. Видимо, он был смущен недавней размолвкой, как-то неловко присел к столу.

– На, почитай, – сказал Смирнов, протягивая брошюру.

Василевский перелистал, прочитал несколько фраз.

– Это начало. Скоро, знаешь, сколько появится обзоров, монографий и прочего. Так что, не удивляйся, Михаил Иванович. Работать нам, а писать другим.

– Иди, комсомол, и чтоб все было, как расписано...

– Так точно! – Обрадованный, что все обошлось, помощник по комсомолу вышел из кабинета.

Василевский сидел в задумчивости, но по тому, какие он бросал косые испытывающие взгляды, Смирнов понял, что он держит что-то на уме, хочет и не решается сказать. Решил сам помочь ему:

– С чем-то по мою душу?

– Да, да, – торопливо, стараясь скрыть неловкость, согласился Василевский. – Ты ведь на войне был, смерти в лицо смотрел, с тобой можно и нужно говорить напрямую. Видишь ли, Михаил Иванович, замечают люди, что не терпишь ты никакой критики в свой адрес. Чуть тебя заденут, ты уже в амбицию. Терпимее надо быть к людям, по тебе ведь все равняются. Но знаешь, болезненное восприятие шутки или критики – это для политработника гибель. Сейчас люди к тебе идут охотно, любят за простой нрав и правдивое слово, так ты дорожи их доверием.

– Спасибо, Георгий Николаевич, – просто сказал Михаил Иванович. – Честное слово, спасибо. Я понял тебя очень хорошо, да я сам уж об этом подумывал.

– И второе скажу тебе, Михаил Иванович. Береги командира. Ты его не жалей, а береги. Большой командир из него должен вырасти. Но часто стало у него проскальзывать: «я приказал», «я решил», «я придумал». Это не приведет к добру. Раньше он был на полигоне в таком окружении, как Неделин Митрофан Иванович, Королев Сергей Павлович, Вознюк Василий Иванович... Каждое их слово для него закон. Здесь он сам командир, принимает решения самостоятельно. Но речь идет о ракетной технике, которая стоит миллионы. А люди? Разве им цена есть? Смотри, Михаил Иванович, за эволюцией не только в области техники, но и в области своего личного окружения.

– «Возненавидь гордыню в себе!» Так кажется? За другими вижу. За Климовым – вижу. А вот за собой?.. – Голос начальника политотдела звучал глухо, устало. – Спасибо, друг!

Василевский облегченно вздохнул.

– Я вообще-то не с нравоучениями пришел, Михаил Иванович... Надо решать с командиром первой ракетной и утвердить план комплексных проверок на следующий месяц.

Михаил Иванович просмотрел план-график и, возвращая его, спросил:

– Подполковник Сырец не болен? Вы что-то его никуда не включили.

– Нет. Он здоров. Знания ракетной техники у него полностью отвечают его фамилии. Пусть занимается строевой подготовкой, караульной службой, комендатурой. Словом, ему хватает работы без нас.

– Будем вызывать к вам в кабинет офицера по кадрам или сюда?

– Зачем эти формальности? Давайте сюда.

Василевский снял телефонную трубку и, набрав нужный номер, сказал:

– Товарищ Дунаев, с документами по Герасимову и Федченко зайдите к подполковнику Смирнову.

Подполковник Дунаев аккуратно разложил на столе личные дела офицеров, папку с документами на подпись.

– Личное дело лейтенанта-инженера Федченко. – Дунаев посмотрел на главного инженера. – Зачитать? Училище окончил с золотой медалью. Коммунист. Ракетное дело знает. Прохождение службы... – на этом подполковник Дунаев запнулся. – Здесь целая история. Два месяца – в подразделении капитана Герасимова и вот шестой – у вас. Говорят, умнейший парень.

– Да, голова у него светлая, – согласился Смирнов. – Его хоть в научно-исследовательский институт. Но у меня есть предложение: направить Федченко в первую батарею. Вы дали ему самую высокую характеристику. А с людьми работать научим. Сама жизнь научит. – Смирнов, видно, что-то вспомнил, улыбнулся.

– Я против назначения лейтенанта-инженера Федченко командиром батареи. На другую должность – может быть, а не в подразделение... Нет, мы против и вас просим: не делайте ошибки, – осторожно, но настойчиво говорил Дунаев.

– Каковы ваши аргументы?

– Молод. Нет опыта командования. – Подумав немного, Дунаев добавил: – Это не те офицеры, что были до войны. Дисциплина, занятия до седьмого пота, просиживание ночами за решением задачи для подготовки к артиллерийским стрельбам... Грамотешки было маловато, но все искупалось сознательностью и старанием, – словно сам с собой говорил Дунаев.

– Так что же будем делать? – спросил Василевский. – Скажу вам прямо: мне жаль его отдавать в подразделение. Лейтенант Федченко – одаренный инженер. Работа над временным графиком показала, что он знает свое дело далеко выше среднего уровня.

– А что, если действительно направить Федченко в НИИ, раз парень способный. Пусть совершенствуется, – предложил Дунаев.

– Теория без практики мертва, – возразил Смирнов. – Если голова светлая, то и здесь, в подразделении, найдет возможность заниматься наукой. Я смотрю на это с партийных позиций. Берем мы иногда выпускников вуза и сразу в аспирантуру, адъюнктуру. Учится он там, наращивает знания, а как оружие, изучаемое им, применяется, – знать не знает. Окончит адъюнктуру, получит ученую степень, оставят такого в академии читать лекции. Смотришь, уже заведует кафедрой, а то и выше, хотя в войсках и одного дня не был, кроме как на практике со слушателями. Попомните меня. Придет время, когда преподавателями станут командиры частей, начальники штабов. А место Федченко, по-моему, здесь. Так что давайте готовить представление о назначении его командиром первой ракетной батареи.

– А помните, тот некрасивый случай с Федченко? – стоял на своем подполковник.

– Это когда он заступился за девушку? Что здесь плохого? – возразил Василевский. – Вы лично сами в этом разбирались?

– Нет, не разбирался, – ответил Дунаев. – Подполковник Сырец докладывал командиру.

– Итак, Федченко в данном случае не виноват. О том и милиция дала нам свое подтверждение. Почему я должен убеждать вас? – Смирнов взглянул на Дунаева. – Или вы не согласны?

– Мы представление о назначении Федченко подготовим, – сдался Дунаев, – но прошу вас после возвращения командира части поддержать меня, а то он даст мне такой разгон... Командир части – свое, главный инженер тоже расставляет кадры, и без политотдела никуда. Трудно, Михаил Иванович, нашему брату кадровику.

Смирнов с досадой покачал головой. Поднялся со стула, подошел к подполковнику Дунаеву и спросил:

– Андрей Ефимович, сколько у вас орденов и медалей?

– Пятнадцать.

– И среди них, я знаю, – продолжал подполковник Смирнов, – орден Ленина, Красного Знамени, Александра Невского, Отечественной войны второй степени... Так что же вы боитесь? Зачем вам нужна поддержка от меня? Сами возьмите и скажите, что вы «за».