Текст книги "Рядом с молниями"
Автор книги: Николай Чевельча
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)
Глава четвертая
1
Командир ракетной батареи капитан Герасимов вечером в пятницу вызвал к себе лейтенанта-инженера Федченко. Когда тот прибыл, Герасимов неторопливо поднялся из-за стола, подошел к стене, на которой висело расписание занятий на очередную неделю, и многозначительно постучал по нему пальцем.
– Я уезжаю в штаб части на неделю. Командование проводит сборы. Будете замещать меня на время моего отсутствия. Прошу вас строго руководствоваться расписанием. – Он выжидательно посмотрел на Федченко и со значением добавил: – И чтоб без всяких новшеств! Больше смотрите за дисциплиной, уставным порядком и чистотой. И вот еще что: я приказал младшему сержанту Низовцеву, рядовым Зайцеву и Барчуку подправить кое-какие стенды, подкрасить, заменить бумагу и прочее. Так вы их ни в коем случае не отрывайте в эту неделю...
И лейтенант Федченко остался за командира. В понедельник, проведя в Ленинской комнате политинформацию с личным составом, попросил младшего сержанта Низовцева задержаться.
– Вот что, товарищ младший сержант, – Федченко протянул Низовцеву пачку бумажных листов, – это схема, надо вам вместе с Зайцевым и Барчуком перевести на большие планшеты. Они станут учебным пособием по специальной подготовке. Всю работу необходимо завершить в течение недели. Я буду по вечерам помогать вам. Чертить я умею. После того, как сделаем красочные планшеты с пояснениями и формулами, построим тренажеры и действующие электрические схемы. Такие, как в нашем училище.
Низовцев растерянно смотрел на Федченко.
– Я мог бы вам ответить, товарищ младший сержант, на ваш молчаливый вопрос словами Устава: «Выполняйте последнее приказание», но мне не хочется этого делать. Вы комсорг – и должны понять, что нам сейчас очень важно иметь учебные пособия. Наглядная агитация, которой вы сейчас занимаетесь, тоже необходима, но она у нас есть, а с переоформлением ее можно подождать немного.
– Эх, влетит же нам от капитана. – В голосе Низовцева был почти восторг. – Но ничего, товарищ лейтенант. Мы постараемся за неделю и то и другое успеть.
– Ну, если все комсомольцы такие, как с Минского тракторного, то успеем.
Федченко был доволен началом.
Согласно расписанию в ночь должны быть комплексные занятия. Планировалась практическая отработка подготовки ракеты к пуску. Федченко, продумывая это занятие, решил предварительно, до выхода подразделения с техникой на старт, проверить теоретические знания расчетов и сразу же убедился, что личный состав к занятиям не готов.
– Почему такая беспомощность? – спросил он у одного из сержантов. – Ни на один вопрос толком ответить не можете.
– Беспомощность? – возразил сержант. – На технике практически мы научены.
– Значит, вам говорят, крути винтель вправо, и вы его крутите, а что происходит дальше вас не интересует?
– Почему? Все интересует. – Сержант не скрывал обиды. – Но нас пока этому не учили. – Он повернулся к солдатам: – Правильно, я говорю, ребята?
Все хором ответили:
– Правильно! Что мы, неграмотные? У каждого есть среднее образование.
Павел Федченко отдал распоряжение о выходе подразделения на занятия, но не на стартовую позицию, а в корпус, где проводилась техническая проверка ракеты.
Посреди большой комнаты покоилась ракета. Федченко попросил всех стать полукругом вокруг нее и начал занятие.
– «Ракета» – слово итальянское, в переводе на русский значит «веретено». И верно: сходство есть. Впрочем, если убрать головной отсекатель, мало чего общего останется. Сразу за отсекателем – полезный груз, этот груз может быть и атомным. Рядом механизм отделения объекта – приборный отсек с аппаратурой системы управления, баки окислителя, баки горючего, жидкостные двигатели. Это стабилизаторы, нужные, как сами понимаете, на первых этапах взлета... Но что делает ракету единственно пригодным аппаратом для полета в космос, без окружающей среды? Давайте подробнее вникнем в эксплуатационные и энергетические характеристики.
Слушали Федченко внимательно. Ясной становилась последовательность действий различных схем и агрегатов ракеты. Лейтенант-инженер видел, с каким жадным интересом тянулись солдаты к разгадке тайны летательного аппарата, именуемого ракетой. Видел и по их заинтересованно блестевшим глазам, и по раскрасневшимся лицам. Не заметили, как прошло четыре часа.
– Перерыв! – спохватился Федченко и отошел в дальний угол комнаты, чтобы хоть немного собраться с мыслями. И тут раздался стук в дверь, послышался возмущенный голос:
– Вот они где спрятались! Холода испугались! Безобразие! Где командир? Ишь что надумали! Когда весь народ...
В комнату торопливо вошла группа офицеров, впереди – подполковник Сырец.
– Личный состав ракетной батареи занимается... – начал было докладывать Федченко, но Сырец перебил его:
– Я заместитель командира части, как вам известно. Доложите, почему сорвали комплексные занятия? Вы понимаете, что каждое такое занятие у нас на строгом учете? Разве вам не известны требования по организации боевой подготовки? Это же надо, вместо занятий на стартовой площадке они спрятались в теплое помещение. Обо всем этом будет доложено командиру части, а вы, – он обратился к майору Самохвалову, – доложите подполковнику Смирнову.
– Если вы не возражаете, товарищ подполковник, – попросил Самохвалов, – то мы с представителем службы главного инженера капитаном Горбуновым останемся, поработаем у них денек.
– Ну, как знаете, – сказал Сырец и вышел из помещения.
Капитан 3 ранга Бондарев, в прямом подчинении которого находилась эта батарея, прибыл в подразделение по требованию подполковника Сырца. Он все это время стоял в сторонке и молча покачивал головой. Как только Сырец уехал, он подошел к Федченко и тихо, но строго сказал:
– За самовольство объявляю выговор. Доложить надо было. Я, может быть, согласился бы с вами. Знаете, на флоте за такие вещи...
Он долго и внимательно, будто удивляясь чему-то, смотрел на Федченко, такого молодого и такого сейчас растерявшегося, смущенного.
– Не думайте, что только вы один понимаете и заботитесь о специальной подготовке личного состава. Надо всем вместе браться за дело. Я инженер, но инженер морской, а вы инженер-ракетчик, и таких мало еще... Выдержку бы вам. – И уже иным тоном добавил: – Приходите в восемнадцать ноль-ноль ко мне – побеседуем, а то завтра уезжаю на полигон. На переподготовку... Месяцы учебы – время немалое. Но пенять не на кого – сам попросился.
– Я рад за вас, товарищ капитан третьего ранга, искренне рад. – Глаза Федченко сияли.
– Ну, так я жду.
Утром следующего дня, придя на службу, майор Самохвалов прежде всего зашел к начальнику политотдела и подробно доложил о случае в подразделении Герасимова.
Задуматься тут было над чем. Не только ведь у Герасимова такое отношение к спецподготовке. Период, так сказать, психологической ломки офицеров продолжается. Некоторые из них рассуждали так: пусть инженер решает проблему теории, совершенствует знания личного состава, а я только командую.
Подполковник Смирнов внимательно выслушал Самохвалова. Этот человек нравился ему, был близок и понятен своей озабоченностью.
– Пройдет это все, и очень скоро, – заговорил Михаил Иванович убежденно. – Жизнь заставит или изучить технику, или уступить место другому. В ракетных батареях пока еще нет партийных организаций, но придет время, когда они появятся и, естественно, помогут удержать отдельных командиров от ошибочного понимания своей роли.
Самохвалову показалось, что начальник политотдела, увлеченный мыслями глобальными, совершенно не обратил внимания на его слова о самовольном поступке Федченко. И Самохвалов стал рассказывать, как Федченко вчера вечером по собственной инициативе (Самохвалов это подчеркнул особо!) обратился к капитану-инженеру Горбунову с просьбой несколько необычной: помочь ему составить план по организации обучения личного состава, в который можно было бы включить не только практические вопросы, но и теорию. Теория – вот что беспокоило Федченко! Он, конечно, и не подозревал, что служба главного инженера уже составляет единую программу подготовки, что скоро четко будет определен уровень знаний специалистов для присвоения им квалификации первого, второго, третьего класса... Да, Федченко обо всем этом и не подозревал, но мыслил-то этот парень, только что окончивший училище, с государственным размахом, теми же категориями, что и штабисты ракетной части. Вот в чем все дело. Вот какая молодежь в армию стала приходить! Смирнов был благодарен майору за откровенный, умный разговор, который помог ему разобраться в обстановке.
– Лейтенант-инженер вступает в бой с нашей косностью – любопытно, весьма любопытно. К нему, товарищ Самохвалов, нужно не только присмотреться, но и серьезно помочь ему. – Михаил Иванович протянул майору руку. – Я рад был нашему разговору, очень рад.
2
Свойство молодости – скорее, немедленно утвердить себя, все и обо всем немедленно узнать: и о себе, и об окружающих людях, и о своем предназначении, и о смысле жизни. И уже совсем нетерпелива она, когда дело касается дел повседневных, ясных или кажущихся ясными. Федченко безоговорочно убежден был в правильности своих начинаний, его беспокоили лишь сроки воплощения задуманного. Многое он еще надеялся сделать и в оставшиеся до возвращения Герасимова четыре дня.
В подразделение он пришел рано. Личный состав только что ушел в столовую на завтрак. Федченко снял расписание занятий по боевой и политической подготовке и стал вносить в него изменения. К началу первого часа занятий новое расписание на оставшиеся дни недели было готово. Солдаты и сержанты читали: политические занятия, специальная подготовка, защита от оружия массового поражения.
– Ничего себе, – озадаченно проговорил рядовой Зайцев. – Из нас, видно, хотят сделать инженеров, за шесть часов специальной подготовки ежедневно.
– Ну конечно, не художников, – хихикнул кто-то.
Федченко собрал сержантов и объявил:
– Оставшееся до прихода командира время будем заниматься по данному расписанию.
Сержанты слушали, не скрывая удивления. По-разному восприняли они новшества лейтенанта-инженера. Только Низовцев один, пожалуй, полностью понимал и разделял точку зрения Федченко. Кто-то молчаливо соглашался лишь для того только, чтобы не уронить свой авторитет среди солдат и не прослыть бестолковым человеком, кто-то сопротивлялся внутренне из-за своего непонимания или упрямства, а были в подразделении и такие, кто осуждал лейтенанта за ненужную, как им казалось, торопливость, видя в этом стремление выслужиться, поставить себя выше капитана Герасимова.
В субботу вечером младший сержант Низовцев, зайдя в канцелярию, доложил Федченко, что завтра можно принимать наглядные пособия.
– Зачем завтра? Если можно, давайте сейчас посмотрим.
Они вошли в Ленинскую комнату. Вдоль стен стояли планшеты с красиво вычерченными схемами.
– Только вот рамки не успели, – извинился Низовцев.
– Молодцы, дважды молодцы. – Глаза Федченко сияли. – Отлично. Не хуже, чем в училище. Спасибо, ребята! – Но тут же поправился: – Спасибо, товарищи, за службу!..
И начал строго, придирчиво изучать планшеты. Однако уже через несколько минут он не мог скрыть своего восторга:
– Вы, что, по ночам работали?
Все молчали. Рядовой Зайцев медленно проговорил:
– Все подразделение помогало, все переживали за нас. Ведь у нас это первое боевое пособие.
Капитан Герасимов хмуро смотрел на лейтенанта-инженера Федченко. Они сидели в канцелярии за столом друг против друга.
– Я вас слушаю, товарищ капитан, – внешне спокойно произнес Федченко.
– Это я вас слушаю, – как-то грустно и неуверенно возразил Герасимов. – Что это вы на посмешище наше подразделение выставляете? На сборах выступал подполковник Сырец и так «разделывал», что дальше некуда. Командир части строго предупредил, что впредь будет наказывать. – Герасимов огорченно вздохнул. – Все одно к одному: на сборах двойки получил. Стыд какой! Капитан Герасимов был лучшим артиллеристом...
– Это ничего, товарищ капитан, что вы получили двойки, – успокоил Федченко. – Это даже хорошо. Вы теперь, наверное, поймете, что шутить с ракетной техникой нельзя.
Капитан удивленно смотрел на Федченко.
– Не пойму лейтенант, такая смелость? Может, имеете поддержку в верхах, поэтому лезете на рожон?
– Вы как в воду глядели, товарищ капитан, – ничуть не смутясь, ответил Федченко, и только в его орехово-карих глазах промелькнула некая смешинка. – Я чувствую поддержку командования и политотдела, личного состава нашего подразделения. А чего мне бояться? – Подождав, не отзовется ли как-нибудь на это Герасимов, продолжал, но уже не так напористо:
– Товарищ капитан, но вы ведь тоже, думаю, не из робкого десятка! Рассказывают, вы храбро воевали и отличным артиллеристом были.
– Бывало всякое, – покачал головой Герасимов. – Но откуда это-то вам известно?
– Майор Самохвалов рассказывал.
– Ладно, не время сейчас былое вспоминать. Я хочу вас предупредить лейтенант-инженер. – Герасимов строго посмотрел на Федченко. – Если вы еще раз отмените мои распоряжения, я напишу рапорт о переводе вас в другое подразделение.
– Я учту ваши замечания, но от главной задачи, ради которой мы все здесь находимся, не отступлюсь.
– Воля ваша, но, может, вам лучше в подразделение к капитану Думову перейти? Он любит творчество и научные «полеты», а я – дисциплину и порядок.
– Мне по душе и то, и другое, – ответил Федченко и попросил разрешения выйти.
Герасимов, Федченко и комсорг сержант Низовцев обсуждали план проведения тематического вечера, посвященного Дню Советской Армии.
– А что, если пригласить кого-либо из участников войны? – предложил Низовцев.
– Верно. Смирно! Товарищ полковник, личный состав подразделения занимается по расписанию. Дежурный...
Герасимов стремительно вышел из канцелярии, следом за ним Федченко с Низовцевым. В коридоре казармы стояли полковник Василевский и капитан Горбунов.
– Здравствуйте, – протягивая руку, просто сказал Василевский, – приехали посмотреть, чем вы занимаетесь, а то на сборах подполковник Сырец вас того... «долбил» здорово.
– Исправимся, товарищ полковник, – ответил Герасимов. – Больше не допустим.
– Что вы имеете в виду под словами «больше не допустим»? – Василевский выразительно посмотрел на Герасимова.
Капитан молчал. Не дождавшись ответа, Василевский спросил.
– Как у вас обстоит дело с классом по спецподготовке? Покажите, что сделано.
Они вошли в небольшую комнату. На стенах висели планшеты с аккуратно выполненными схемами и графиками. Василевский поставил стул посреди комнаты, сел. Усталый, насупившийся, он словно бы нехотя вскидывал глаза на схемы, не вглядываясь внимательно, однако, все видел, все рассмотрел и оценил.
– Молодцы, сынки, – сказал неожиданно и чуть заикаясь. – Надо будет разработать план типового учебного класса по спецподготовке и направить его во все подразделения. За основу взять ваш... Вот что, товарищи, – обращался он теперь к Герасимову и Федченко, – даю вам один месяц, нет – три недели. К тому, что уже есть, надо добавить еще кое-что. Мы вам поможем материалами и советами. Затем этот класс покажем всем командирам ракетных подразделений, проведем здесь занятие. Пусть посмотрят, как у вас подготовлена учебно-материальная база. Лучше сделают – честь им и слава.
Еще раз окинул взглядом стенды, прошелся вдоль них, потрогал каждый планшет.
– Надо вам, товарищи, уже сейчас подумать о действующих учебных макетах, тренажерах. Раз есть умная голова и желание, то не останавливайтесь, двигайтесь вперед.
– Вот здесь, – Федченко смущенно протянул полковнику лист исписанной бумаги, – вот здесь темы, которые могли бы войти в единую программу обучения по ракетной технике. Здесь же нормативы для подготовки классных специалистов.
Василевский взял лист, пристально посмотрел на Федченко, словно бы стараясь припомнить, где он мог видеть этого лейтенанта.
Как-то после обеда Федченко взял в канцелярии нужную литературу и вышел из казармы. Стоявшие в коридоре солдаты с любопытством проводили его взглядами.
– Грамотный, – сказал кто-то с иронией в голосе, – настырный.
– Да, кроме казармы, общежития и библиотеки, знать ничего не желает, – добавил другой.
– Не-е, ребята, это мужик стоящий, инженер-ракетчик, каких поискать, – восхищенно и довольно громко сказал рядовой Зайцев. – Как только уволюсь в запас, напишу его портрет!
– А ты нарисуй сейчас, – предложил Низовцев.
– Писать картины – это вам, товарищ младший сержант, не песни петь под гармошку. Здесь вдохновение требуется.
– А ты попробуй сыграй на баяне, послушаем, что у тебя получится, – обиделся Низовцев.
По расписанию в понедельник должны проводиться занятия по жидкостным ракетным двигателям, и Федченко решил еще раз просмотреть конспект.
За этим занятием его и застали офицеры, среди которых был капитан Герасимов.
– Быстро одевайся, Павел, марш-бросок в Снегири! Концерт сегодня в Доме культуры и даже танцы. Разрешение командира получено, мы свободны до двух ночи, – все это одним духом выпалил лейтенант Гуляев, офицер второй ракетной батареи.
– Пойдем, пойдем, товарищ инженер, – подхватил Герасимов, – хватит мозги сушить.
Федченко колебался, раздумывая.
– Нельзя отставать от культурной жизни, – наступал Гуляев. – И от товарищей не отрывайся. Все может случиться. Кто поддержит? – не унимался лейтенант.
– Извините, товарищи, – Федченко был смущен таким натиском, – наверное, все же не пойду. У меня занятия, а тема сложная. Хотелось бы дать солдатам побольше теории.
– Далась тебе эта теория! – рассмеялся Гуляев. – Ведь пока ты теоретизируешь здесь, в клубе все места займут.
– А я и не рвусь туда.
– Нет, вы поглядите! – не выдержал Герасимов, – у него, видите ли, забот полон рот, а у нас их нет, что ли?
– Товарищ капитан, – показывая на часы, умолял лейтенант Гуляев, – время, время, ведь опоздаем!..
– Ничего, лейтенант, на вторую часть успеем. Пусть наш мыслитель ответит: выходит, мы ни в чем не разбираемся, вроде пешек?
– Отвечу. Извините, товарищ капитан, за прямоту, но, по-моему, вы совершенно не понимаете, что ракетное оружие особенное, оно – коллективное и требует знаний и исключительно согласованных действий расчета... Э-э, да что я буду вам говорить прописные истины.
– Скажите, пожалуйста! – Герасимова сильно задели слова Федченко. – Вы что, себя выше остальных считаете?
– Зачем же передергивать? – ответил Федченко. – Просто мы с вами расходимся во взглядах на некоторые вещи.
И тут случилось непредвиденное.
В дверь кто-то постучал, и в комнату вошли Климов, Смирнов и Василевский. Это было так неожиданно, что все как стали по стойке «смирно», так и продолжали стоять, хотя Климов дважды сказал: «Вольно», добавил настойчиво:
– Садитесь, товарищи, садитесь! Были в ваших краях и решили заглянуть в офицерское общежитие, посмотреть, чем вы занимаетесь в субботний вечер. Слышим – голоса, даже на повышенных тонах. О чем спор?
– Да вот беседуем о революции в военном деле и о личности, – ответил Федченко, продолжая стоять у окна. – Личности, так сказать, привязанной к ракетной технике.
– Так. И к каким же выводам пришли? – Климов, взглянув на разложенные учебники и конспекты, добавил: – Молодцы! Если бы вот так все – днем у ракет, а вечером за книгой, – то на боевое дежурство раньше срока встали бы.
– Товарищ полковник, в нашем подразделении все офицеры работают и учатся, – выпалил Герасимов. – Сегодня тоже мы собрались для обсуждения... – Он запнулся, что-то вспомнив.
– Хорошо, хорошо, – улыбнулся Климов. – И каковы мнения о личности?
– Мы вот считаем, – показывая на двух офицеров, проговорил Герасимов, – что роль человека в век технической революции значительно уменьшилась, а Федченко уверяет в обратном...
– А по-моему, – отозвался Василевский, – тут двух мнений быть не может. Научно-техническая революция в военном деле не только качественно изменит вооружение, но коснется и умов.
– Мне тоже думается, что в вашем споре все же прав вот он, Федченко. Ракетно-ядерное оружие, – Климов внимательно посмотрел на Герасимова, – не принижает роль человека в войне, напротив, требует несравненно более глубоких знаний и даже творческого мышления.
– Не понимаю, – развел руками Герасимов. – Взять, к примеру, гражданскую или Великую Отечественную. Тогда, если командир имел определенный талант, мог проявить его в деле и выдвинуться на высокие командные посты. А в ракетных войсках все в роботов должны превратиться, как тут талант проявишь?
Подполковник Смирнов стоял в стороне и до поры в разговор не вмешивался. Последняя реплика горячего капитана задела его, он подошел к столу, заговорил, обращаясь к одному Герасимову:
– Вы затронули вопрос интересный и важный. Я постараюсь ответить. Буденный и Чапаев, Котовский и Щорс, Жуков и Рокоссовский. Выдающиеся личности. Но, – голос Смирнова зазвучал строже, – и в гражданскую, и в Отечественную они не думали о выдвижении, о постах. И наше время не выдвигает личности в вашем толковании. Да, да, и не глядите так удивленно, товарищ Герасимов. Наше время не для психологии маленького человека. Всякий, нашедший себя в великом общем деле, уже велик. Человек решает все задачи, а не электронно-вычислительные машины и счетно-решающие устройства, или роботы, как вы выразились. Условия для проявления талантливой личности есть, все зависит от нас самих...
– Хочу добавить кое-что к сказанному Михаилом Ивановичем, – строго, даже назидательно начал Климов. – Коль затронута проблема выдвижения по службе, то позволю себе заметить: для офицера это немаловажное обстоятельство, однако это не главный фактор, капитан. Постарайтесь разобраться в самой сути научно-технической революции в военном деле. Не будем торопиться с выводами, но, боюсь, без этого вы не найдете себя в ракетных войсках. – Климов взглянул на часы: – Разговор, конечно, не простой, хорошо бы его продолжить, однако нам пора ехать.
Как только за ними закрылась дверь, Герасимов обернулся к Федченко:
– И все-таки я держусь своей точки зрения: существующая техника превратила меня не в хозяина, а в раба.
– Совершенно правильно, – запальчиво ответил Федченко, – именно, прошу меня извинить, но это ваше определение – «в раба». Потому что вы эту сложную ракетную технику не изучали, не знаете теории. А вот вникните в тайны ракетного оружия, а они, ой-ой, какие! – тогда, товарищ капитан, вы не только хозяином, но королем положения будете.
– Зачем же тогда прислали мне инженера? – И сам же ответил: – Для того чтобы он готовил ракету к пуску, знал всю теорию ракетной техники, а я – командир, мне надо командовать. Для этого достаточно изучить инструкции и наставления, поддерживать строжайшую дисциплину и порядок в подразделении. Вы поняли, лейтенант? – В глазах Герасимова сверкали недобрые огоньки, а в больших и ясных глазах Федченко было недоумение.
– Я говорю искренне, а вы сердитесь... Очень жаль... Ну что ж, пусть нас рассудит время, как сказал подполковник Смирнов.
– Что-то вы часто повторяете слова подполковника Смирнова, – теперь уж с вызовом сказал Герасимов.
– Я коммунист и прислушиваюсь к голосу политотдела.
Герасимов махнул рукой, повернувшись к Гуляеву, сказал с досадой:
– Ладно, идите в клуб, а меня оставьте в покое!
Герасимову хотелось побыть одному, подумать, разобраться в неожиданно возникшей ошибке с Федченко. Разница у них в возрасте невелика, но говорят они всегда, как иностранцы, на разных языках. В чем дело?
Герасимов чувствовал какой-то изъян в своих рассуждениях, но какой – не мог уяснить, а оттого еще более раздражался, сердился на себя и на других.
По лесной дороге Федченко шагал в Снегири, в библиотеку при Доме культуры. Такая необходимость возникла еще вчера, после разговора с Герасимовым. А в библиотеке своей части нужной литературы он не нашел и вот поэтому-то сегодня отправился в райцентр.
Книги он подбирал долго, до самого закрытия библиотеки. В результате набралась порядочная стопка, а во что их сложить?
– Дайте-ка я вам заверну книги, да увяжу, удобнее будет нести, – предложила пожилая библиотекарша.
– Спасибо, что выручили меня, – заторопился Павел. – Извините, задержал вас. – И, поклонившись женщине, вышел.
Обратно в часть Федченко направился через центр поселка. Пересек площадь, на больших часах, висевших на углу гастронома, стрелки показывали 20.20. Впереди шли парень и девушка. Они о чем-то спорили, но Павел, не прислушиваясь, обогнал их, занятый своими думами. Вдруг сзади донесся крик девушки:
– Пусти, не пойду!
Федченко обернулся и увидел, что парень, схватив девушку за руку, тащит ее в подъезд двухэтажного дома. Девушка протестовала. Федченко не знал, как ему быть – сделать ли вид, будто ничего не замечает или вмешаться? Но по какому праву, мало ли какие могут быть отношения у этих двоих. А парень тем временем успел втолкнуть девушку в подъезд и захлопнул за собой дверь.
– Помогите, помогите! – донесся из-за дверей девичий крик.
Федченко решил, что не имеет права пройти мимо, положил на тротуар связку книг и толкнул дверь плечом. Девушка выскочила из подъезда и побежала, прикрывая лицо руками. Следом за ней вышел парень, накинулся на Федченко.
– Я тебе покажу... Узнаешь как не в свое дело соваться. Это мой дом, я ее к себе вел. Она моя невеста, а тебе что надо?
– Разве невест тянут насильно!
– Поговори мне, поговори. Скоро по-другому заговоришь, заступничек! Рассчитаемся...
– Да, да, на том свете уголечками, – с досадой бросил в ответ Федченко.
Отойдя от поселка километра два, Федченко услышал сзади тарахтенье мотоцикла. Из темноты вынырнуло желтое пятно фары. А еще через минуту мотоцикл догнал его.
– Я говорил тебе, что он далеко не уйдет. – Федченко узнал по голосу того самого парня.
Павел подошел к парням.
– Ну что, лейтенант, вот и встретились. А ты говорил, на том свете уголечками, на этом...
Парень стоял перед ним нетерпеливый, с опасным блеском в глазах. Вдруг он схватил Федченко за плечо и так дернул шинель, что сорвал с плеча погон.
«Ах, вот как! Значит придется драться, хотя их и двое...»
Но драться не пришлось – из-за поворота со стороны леса выскочил «газик». Его сильные фары осветили дорогу. Парни от неожиданности рванулись к своей машине, стали разворачивать мотоцикл и второпях завалили его в кювет. На дороге остался один Федченко, в расхристанном виде, с оторванным погоном.
Из машины выскочили офицеры.
– Что здесь происходит? – громко спросил один из них. – А, это вы, Федченко. Вот вы, оказывается, какой!..
Федченко узнал подполковника Сырца.
Тем временем парни выволокли из кювета мотоцикл, один из них попытался объяснить, что у них произошло. Лейтенант не виноват. Честно... Ерунда все это. Мы тут сами малость того...
– Ваши объяснения мне не нужны, – отмахнулся от них Сырец.
Парни откатили мотоцикл в сторону, запустили мотор и покатили в сторону поселка.
Сырец, подойдя вплотную к лейтенанту, приказал:
– Идите сейчас же в подразделение и доложите обо всем командиру.
Утром лейтенанта-инженера Федченко вызвал к себе Герасимов. Грустно посмотрел на него, тихо произнес:
– Подполковник Сырец позвонил мне и приказал отстранить вас от должности. Конечно, временно, пока не разберутся в случившемся. И как вас угораздило?..
– А что тут разбираться? Они же первые налетели на меня, а я виноват?
– Все правильно, но вы офицер... Дело здесь тонкое. Речь идет о взаимоотношениях с гражданским населением. Подполковник Сырец на это особый упор делает. Я-то вас понимаю, да помочь не могу, – как-то виновато он посмотрел на Федченко. – Приказано вам отбыть в распоряжение капитана Ходжаева. Пока будете помогать ему. Кажется, вас хотят назначить командиром хозяйственного взвода. До выяснения.
– Я поеду к начальнику политотдела, – запальчиво возразил Федченко. – Я буду жаловаться!
– В том-то и дело, что жаловаться вам некому, Смирнов с Климовым уехали. Вернутся через две-три недели, а без них никто ничего решать не будет. Понимаете? Проведете сегодня занятия, а утром – к Ходжаеву... Он мужик хороший, мы вместе служили в артиллерийском полку. Когда сюда переводили, он откровенно заявил, что ракетную технику освоить ему будет трудно. А я вот влип... по собственному желанию, – вяло улыбнулся капитан.
