Текст книги "Рядом с молниями"
Автор книги: Николай Чевельча
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)
5
Из самолета вышел генерал-полковник Ефимов. Поздоровался с каждым. Василевский хотел доложить генералу по форме, но Ефимов остановил его:
– Не надо, Георгий Николаевич. Скажите коротко, как дела у вас?.. Вы ведь за командира.
– Дела, на мой взгляд, в части идут нормально. Задачи выполняем, – ответил Василевский и замолчал.
– Ну, вот и хорошо. Вы свободны, – сказал Павел Иванович Василевскому, – можете ехать и работать по своему плану, а мы с Михаилом Ивановичем поедем в политотдел. Товарищ Забегайлов, пожалуйста, с нами...
Миновав Снегири, Ефимов стал расспрашивать о районе, его промышленности, сельском хозяйстве, партийных и советских руководителях, о взаимоотношениях между военнослужащими и местным населением.
Смирнов подробно и обстоятельно рассказывал, называл предприятия, колхозы, цифры, фамилии. Рассказывал о недавно прошедшем областном партийном активе.
– Хорошо, – удовлетворенно заключил Павел Иванович. – Вроде недавно здесь, а во всем успел разобраться.
– К сожалению, не во всем, товарищ член Военного Совета, – вздохнул Смирнов.
– Я имею в виду, в жизни района и области, и в той мере, что тебе надо знать. У секретаря обкома давно был?
– Дней десять назад. Собирались секретари горкомов и райкомов партии. Нас тоже пригласили.
Он замолчал. Молчал и член Военного совета. Впереди между деревьями замелькали дома.
– Может, сразу в гостиницу? – предложил Михаил Иванович.
– В политотдел, а адъютант все устроит. – Ефимов кивнул молодому старшему лейтенанту, приехавшему с ним.
Гости прошли в кабинет начальника политотдела.
– Ну, рассказывай, товарищ Смирнов, что у тебя здесь стряслось с подразделением Герасимова, лейтенантом Федченко и вообще... Только не торопись. Мне надо услышать обо всем от начальника политотдела, а не из десятых уст.
Михаил Иванович хорошо знал члена Военного совета. Если он назвал кого-то «товарищем», значит, разговор предстоял серьезный. Михаил Иванович вынул из сейфа папку с документами. Он был спокоен. И это спокойствие приходило к нему всегда, когда он был прав, а главное – внутренне убежден в своей правоте. Сейчас ему, начальнику политотдела, предстояло доложить члену Военного совета Ракетных войск, что требования ЦК КПСС в части выполняются твердо. Речь идет не о нем, не о Смирнове, а о сотнях людей, работавших, не жалея сил и времени.
– Дело, которое нам поручено, новое. Люди пришли разные. Мы ни в чем не оправдываемся. Здесь вина всех нас, от командира до инженеров службы полковника Василевского. Внешняя сторона в подразделении Герасимова покорила всех: безукоризненная уставная служба, армейский порядок, дисциплина. Объявили подразделение отличным, маяком сделали, а на поверку оказалось оно самым слабым по специальной подготовке. Мы сами перехвалили – сами и сказали личному составу о промахе.
Смирнов положил перед членом Военного совета приказ по части. Тот вслух прочитал: «О грубом факте очковтирательства и обмана при подготовке подразделения к заступлению на боевое дежурство и наказании виновных...» Но здесь не одно подразделение Герасимова, – произнес он, заканчивая читать приказ. – Ладно. Хорошо. Михаил Иванович, вы садитесь, а я послушаю товарища Забегайлова.
Подполковник Забегайлов поднялся и, открыв блокнот, начал докладывать. Послушав немного. Павел Иванович жестом руки остановил его.
– Вы со многими людьми говорили, Константин Тимофеевич?
– А где люди? – вспыхнул инспектор. – Нет их ни в штабе, ни в политотделе. В подразделениях тоже никого не найти. Беда, прямо. Был я в танковых войсках, все находились на месте – или в штабе, или на танкодроме. А здесь ничего не могу понять.
– Где работники штаба и политотдела сейчас, товарищ Смирнов? – спросил генерал-полковник.
Михаил Иванович вынул свой блокнот, полистал:
– Группа в составе семнадцати человек – офицеры штаба, политотдела и инженерной службы – сейчас в третьем подразделении. Возглавляет группу подполковник Бодров – начальник штаба части. Весь личный состав занят: одни учатся, другие учат, третьи обеспечивают нормальную жизнь личного состава... А сколько времени отнимает строительство жилья, городков, спортивных комплексов, шефская помощь... Все это надо понять.
Член Военного совета пристально посмотрел на Смирнова.
– Разрешите продолжать? – спросил Забегайлов.
– Достаточно, Константин Тимофеевич. Нас с вами призывают все понять. Мы постараемся сделать это, побывав на местах.
Генерал-полковник посмотрел на часы:
– Пора обедать.
В Ракетных войсках стратегического назначения знали Павла Ивановича Ефимова как скромного, простого и доступного человека, ни в чем не притязательного. В столовой военторга он с аппетитом съел борщ, баранину с картошкой. Чай был так себе, жиденький, но Ефимов похвалил:
– Очень сладкий чаек... А как с пищей духовной? Библиотеки, читальные залы, киноустановки в каждом ракетном подразделении?..
– Это далекая мечта, товарищ генерал-полковник, – ответил Смирнов.
– Почему мечта? Реальность, причем скорая. Ну ладно, об этом после поговорим... Спасибо за обед, выезжаем в ракетные батареи.
Подполковник Бондарев и капитан Думов встретили члена Военного совета у ворот технического городка.
– Пройдемте в штаб, – выслушав доклад Бондарева, сказал Ефимов, – на командный пункт и в учебные классы.
Он направился по асфальтовой дорожке, внимательно осматривая строившийся городок.
– Это что? – спросил Ефимов, показывая на кирпичное здание.
– Учебный центр, а там, за ним, здание культпросветцентра, а еще дальше – зимний спортивный зал. Полагаем, через год все построим.
– Товарищ Бондарев, а что это за культпросветцентр?
– Это центр, где будут клуб, лекционный зал, библиотека и чайная. Все вместе – культпросветцентр.
– Вот как!..
На командном пункте член Военного совета подошел к светящейся многими десятками разноцветных электрических лампочек аппаратуре и спросил:
– Долго работали над этой «машиной»?
– Месяцев пять... Основные узлы получили в морском порту. Кое-что достали у связистов. Скоро она будет готова и, как только встанем на боевое дежурство, немедленно войдет в действие как автоматизированная система контроля и управления.
Павел Иванович покрутил головой.
– Что ж, молодцы! Ученые, конечно, скоро дадут нам самые совершенные средства связи, управления и контроля за подготовкой ракеты к пуску. Но сейчас нет такой аппаратуры и мы обязаны сами думать.
Бондарев улыбнулся, похлопал по панели:
– Послужит немного, а придет время – сдадим в наш музей, свидетелем первых ракетных будней для тех, кто придет нам на смену.
Член Военного совета, простившись со всеми, вышел из помещения. Подавая руку Бондареву, сказал:
– Оставайтесь и продолжайте работать по плану. Мы поедем к Федченко.
Было около восемнадцати часов, когда они по хорошо наезженной лесной дороге подъехали к позиции, где находилась ракетная батарея Федченко. Навстречу прибывшим Ефимову, Смирнову и Забегайлову вышел, печатая шаг, высокий офицер, доложил:
– Товарищ генерал-полковник, личный состав первой ракетной батареи готовится к ночным комплексным занятиям! Командир батареи лейтенант-инженер Федченко. – Не опуская руки, он сделал шаг в сторону и застыл в ожидании.
– Здравствуйте, – подавая руку офицеру, сказал Павел Иванович. – Сейчас что у вас по плану?
– Один час – отдых, затем ужин и в двадцать ноль-ноль – начало занятий.
– Тогда мы побеседуем с людьми. Соберите личный состав.
Офицеры, сержанты и солдаты собрались в учебном классе. Все с большим интересом смотрели на генерал-полковника, многие из них впервые видели военачальника такого ранга. И где – в лесу, на позиции! Вот так запросто – сидит с солдатами боевой генерал, говорит с ними, улыбается... Видимо, вспомнил свою молодость, службу, такие же, как сейчас, беседы с солдатами на привалах и в промежутках между боями.
Уже поздно вечером, когда они возвращались из первой ракетной батареи, член Военного совета спросил у начальника политотдела:
– Часто бываешь в подразделениях?
– Да, товарищ генерал-полковник, стараюсь бывать чаще.
– А каково твое мнение о Низовцеве?
– Отец у него был партизаном. Погиб в брянских лесах. Отличный сержант, коммунист.
– Да, хороший солдат... А Федченко-то каков!
– Кстати, он и разработал новый временной график. Его сейчас всесторонне проверяют. Скоро будем проводить занятия с полной заправкой ракеты компонентами топлива.
– За счет чего же сокращается время? Вы лично вникали в это дело?
– Как же? Вместе с полковником Василевским дважды проверяли теоретические расчеты. Сокращение нормативов идет за счет совмещения операций и применения механизации. Это предложено Федченко и доработано инженерами Василевского.
– Товарищ Забегайлов, напишите обо всем этом хороший обзор. Останьтесь здесь еще на неделю, – произнес Павел Иванович. – А вы, Михаил Иванович, завтра к семнадцати часам соберите политаппарат части. Полковник Василевский тоже должен быть на совещании. К восьми утра у меня должна быть документация штаба и политотдела по организации боевой и политической подготовки. Попросите Василевского, чтобы мне все обстоятельно доложил. В двадцать один я улетаю.
На следующий день генерал-полковник Ефимов долго беседовал с Василевским. О нем член Военного совета слышал не раз, «в верхах» давно поговаривали об этом талантливом инженере. И вот сейчас Павел Иванович не мог не отметить той завидной гибкости, с какой редко кому удавалось осуществлять подготовку личного состава. Василевскому удавалось, и Павел Иванович сказал ему об этом.
– Будешь, товарищ член Военного совета, гибким! – ответил Василевский. – Инженеров не было, никто не знал, с какой стороны подойти к делу, вот мы и использовали опыт, накопленный в других видах Вооруженных Сил. Маневрировали силами и средствами. Конечно, здорово помогали высшие штабы и кадровые органы. И Михаил Иванович тоже... – Василевский замолчал.
– Что «тоже»? – спросил Павел Иванович.
– Тоже день и ночь с нами. Летом мы будем готовы провести пуски на полигоне и в срок заступим на боевое дежурство.
– В том-то и дело, товарищ Василевский, что срок заступления на боевое дежурство нам с вами сократили почти на полтора месяца. Вот я и приехал к вам посоветоваться, лично убедиться, прежде чем докладывать Военному совету, в возможностях выполнения вами новой, очень сложной задачи.
Член Военного совета взглянул на Василевского и, видя его озабоченность, спросил:
– Каково ваше мнение, как главного специалиста?
Василевский задумался.
– Очень жаль, что полковник Климов в отпуске, – сказал он, – у него большой опыт работы на полигоне. На полигоне... – повторил он и взглянул на члена Военного совета.
Сейчас перед Василевским сидел просто пожилой и тоже очень озабоченный человек.
Глава одиннадцатая
Май выдался на диво жарким, сухим. Целыми днями на небе ни облачка. По утрам и вечерам полыхали чистые, ясные зори, а к полудню небо во всю ширь затягивала дремотная серо-голубая пелена. Ветров здесь в эту пору почти не бывает, поэтому воздух прогрет, настоян на запахах молодой листвы и хвои.
Зелень проклюнулась рано. Как только солнце растопило снега, пошла в рост, будто ее выпирала из-под земли дикая неуемная сила: закудрявились светлые клейкие листочки, развернулись разные папоротники.
На зорьках продолжали токовать краснобровые косачи, истошно орали грачи, птичьи терема уже повисли в кронах деревьев.
Наконец прошел сильный ливень.
На скамейке под вековой сосной сидели Василевский и Смирнов. Солнце скрылось за лесом, от земли поднимался туман.
– Воздух какой чистый.
– Так всегда в мае после гроз, – мечтательно произнес Василевский. – А небо, посмотри, Михаил Иванович
– Тихо, как перед боем, – в тон ему ответил Смирнов. – А я спокоен.
– Нет, Михаил Иванович, не спокоен ты. Вижу и знаю. У тебя с войны собранность. Хорошие качества, а я не умею быть таким. Быстро завожусь.
– Так ты же из авиации, – рассмеялся Михаил Иванович. И тут же серьезно добавил: – Мы все делаем, Георгий Николаевич, как надо. Проведем эксперимент здесь, на месте. Если же удастся – повторим. Я не боюсь ответственности. Если что случится, что же... Мы рискуем во имя будущего. Но я уверен, что мы на правильном пути. У-ве-рен.
– И я тоже.
– Подразделение отдыхает, я категорически потребовал, чтобы Федченко тоже часа два поспал.
Они замолчали, думая каждый о своем. Василевский посмотрел на часы.
– Пора подавать команду.
Он обратился к стоявшему рядом офицеру штаба, сказав, чтобы подразделение Федченко подняли по тревоге.
Раздалась команда. Через несколько минут из палаток стали выбегать солдаты. Поправляя на ходу комбинезоны, противогазы и оружие, строились.
Начались комплексные занятия по подготовке ракеты к пуску. Когда личный состав занял боевые посты, к Василевскому подошел Федченко и доложил о начале занятий.
– Главное – не волнуйся и строго держись графика. Людей не дергай, но требуй четкого и быстрого выполнения операций, – напутствовал Василевский.
– Павел Андреевич, – Смирнов взял Федченко за руку, – помни: впервые проводим занятия с полной заправкой ракеты топливом. Сам понимаешь: топливо агрессивное, и всякое может произойти...
– К бою!
Команду эту ждали все, но все равно прозвучала она неожиданно.
Взревели двигатели, вышли из укрытий машины, начали поступать исходные данные. И вот тележка с ракетой на стартовой позиции. Солдаты быстро установили ее в вертикальное положение, подошли специальные машины – подготовка к пуску шла строго по графику, секунда в секунду.
Молодой офицер-оператор работал четко и споро.
Смирнов смотрел на разноцветные лампочки, вспыхивавшие на пульте, и думал: «Вот он высокий класс!»
– Все идет нормально, – тихо сказал Василевский, – задержек пока нет. Будьте, лейтенант, предельно внимательны!
Убедившись, что все системы управления работают отлично, Василевский предложил Смирнову пойти на старт.
– Сейчас начнется заправка ракеты. Надо проследить. – Он поправил свой противогаз и вышел на площадку.
За ним последовал начальник политотдела. Когда проходили мимо емкостей с компонентами топлива, в нос ударил резкий удушливый запах.
– Ничего, – проговорил Василевский, – скоро ученые сделают твердое топливо, и мы не будем мучиться с заправкой, сливом топлива и прочими неудобствами.
Они надели противогазы и направились к стартовой площадке. Заправка ракеты была закончена. Емкости для перевозки топлива отходили на исходную позицию. На пусковом устройстве, устремленная ввысь, осталась стоять одна ракета, готовая в любое мгновение взломать ночную тишину громоподобным ревом своих двигателей.
– Все! – Полковник Василевский облегченно вздохнул. – График проверен. Наши расчеты полностью подтвердились. Время сокращено более чем на тридцать процентов! Приступайте к сливу топлива, товарищ Федченко, а мы, – он кивнул на инженеров из конструкторской группы, – пойдем в палатку и по свежим следам еще раз обсудим это событие. Вы с нами, Михаил Иванович?
– Пожалуй, нет, я схожу к солдатам, поговорю с ними.
Солдаты стояли под деревьями и что-то возбужденно обсуждали.
– Здорово! – больше всех шумел Зайцев. – Обязательно напишу картину о сегодняшней ночи... Представьте ракету, а рядом с ней старший лейтенант Федченко и Ваня Низовцев, ну и вообще... все мы.
– Напишите, напишите, товарищ Зайцев, – подал голос начальник политотдела, – а назовите так: «Рядом с молниями»...
Разгоряченные удачей, все говорили, перебивая друг друга, забыв в эту минуту о чинах и званиях. В это время снова прозвучала команда Федченко: «Подразделение, к бою!»
Подошли емкости, начался слив компонентов топлива из ракеты.
Смирнов поспешил в палатку, где шло обсуждение прошедшего занятия. Вдруг до его слуха долетели шум и треск, затем громкий, усиленный мегафоном голос Федченко:
– Сержант Низовцев! Нарушена герметичность магистральных соединений. Возможно воспламенение компонентов топлива в отсеках ракеты. Приказываю перекрыть топливный вентиль!
И тут же:
– Личный состав подразделения – в укрытие, машины – с площадки!..
Одна из машин быстро отошла от стартовой позиции. Из нее выскочил Валиев и бросился к Федченко. Смирнов увидел, как пробежал подполковник Бондарев, как к старту помчались Федченко и Валиев. Они подбежали к ракете, где что-то делал сержант Низовцев, несколько секунд пробыли возле нее и бросились обратно. И в это время... раздался взрыв. Стартовую позицию заволокло дымом. Загорелось ракетное топливо...
Позднее, когда пройдет несколько часов страшного напряжения и пожар будет потушен, а пострадавших отправят в санчасть, подполковник Смирнов начнет перебирать в памяти случившееся, станет анализировать. Это будет уже утром. Василевский срочно позвонит в штаб и попросит соединить с маршалом.
...Трубку подняли немедленно:
– Слушаю вас, товарищ Василевский, – послышался голос Митрофана Ивановича.
– Товарищ маршал! Во время комплексных занятий сегодня ночью произошел взрыв ракеты. Пострадали трое военнослужащих. Их состояние удовлетворительное... Ракета полностью выведена из строя. На стартовой позиции лично находились я и начальник политотдела, – доложил Василевский и подавленно замолчал.
Маршал артиллерии Неделин тоже молчал. После многозначительной паузы спросил:
– Кто разрешил работать с КРТ, товарищ Василевский?
– Решение о проведении комплексных занятий с полной боевой заправкой принял я, – твердо ответил Василевский. – Мы проводили очень важный...
Он сильно заикался и не мог выговорить слово «эксперимент».
– Не волнуйтесь, товарищ Василевский, – сказал маршал, – передайте трубку Смирнову... Я уверен, что он рядом с вами.
Смирнов взял трубку и не успел доложить, как маршал прервал его:
– Мне все понятно, прошу только уточнить: действительно ли офицер, сержант и солдат не в тяжелом состоянии?
– С людьми все нормально, Митрофан Иванович, скоро поднимутся и встанут в строй.
Голос у Михаила Ивановича дрожал.
– Вы себя как чувствуете, вы ранены? – спросил маршал.
– Нет, товарищ маршал, – ответил Смирнов.
– Ждите сегодня комиссию. До свидания. – Маршал положил трубку.
Смирнов покосился на напряженно слушавшего Василевского, сказал:
– Комиссию приказано сегодня ждать.
– Пошлем встречать начальника штаба, а самим надо хоть немного отдохнуть. С комиссией объясняться – это тебе, Михаил Иванович, не комплексные занятия проводить.
– Поглядим, – ответил Смирнов, – правда-то на нашей стороне.
Десять дней работала комиссия, изучала случившееся. Члены ее не ограничились проверкой самого факта, а вникли во все стороны специальной подготовки. Председатель комиссии несколько раз докладывал маршалу о ходе проверки, но ни Василевскому, ни Смирнову своих выводов не говорил.
Василевский нервничал. В который раз проверил новый временной график.
Как-то утром он зашел в кабинет к Смирнову, положил на стол папку с документами, хлопнул по ней ладонью.
– Все расчеты правильны. Я уверен. Нам надо было перед сливом топлива проверить систему магистральных соединений. Как это делать – я составил инструкцию. Больше подобного не повторится. Как ты, Михаил Иванович, на это смотришь?
– Я готов поддержать новые эксперименты. Сейчас нельзя, не имеем права останавливаться. Но комплексные занятия надо провести в условиях полигона. Надо просить разрешения послать подразделение Федченко на полигон. И нам поехать вместе с ним.
Смирнов чувствовал, что именно сейчас Василевскому нужна помощь не только словом, но и конкретным делом.
– Я сегодня же переговорю с Павлом Ивановичем. Попрошу его незамедлительно решить вопрос о новом эксперименте. Я обещаю тебе, Георгий Николаевич. Это не только твое, но и мое кровное дело.
Они не закончили разговор, как в кабинет начальника политотдела вошли члены комиссии во главе с генералом. Смирнов уступил генералу место за своим столом, но тот отказался.
– С проверкой покончено, – начал генерал. – Полностью согласны с вами, Георгий Николаевич, что временной график и взрыв между собой не взаимосвязаны. Несчастный случай произошел после выполнения всего цикла подготовки. Эксперимент ваш очень смел, и мы все, – он обвел взглядом присутствующих, – единогласно считаем, что надо продолжать работу в этом направлении.
– Спасибо! – поднялся Василевский.
– Подожди благодарить, – так же спокойно продолжал генерал. – Вам все равно придется держать ответ перед Военным советом за чрезвычайное происшествие. Временной график хорош. Над ним работают и на полигоне. Это основа основ. Время для нас – все. Но то, что до конца не продумали, – это вам всем непростительно. Особенно тебе, Георгий Николаевич. Мы с тобой вместе столько лет в авиации были. Что-что, а заправка и слив топлива для тебя не открытие.
Генерал поднялся.
– Сегодня уезжаем. Доложим маршалу. Жди вызова в штаб. Привези все теоретические расчеты. Мы побеседовали с лейтенантом Федченко. Сильный, мыслящий офицер. Его нельзя отстранять от командования подразделением. Он должен довести дело до конца. Я знаком с подобной работой на полигоне. У товарища Федченко все более обоснованно, хотя есть еще над чем подумать.
Генерал помолчал и, улыбнувшись первый раз за десять дней пребывания в части, добавил:
– С такими парнями, как Федченко и Гаврилов, ракетные войска не пропадут.
Вечером комиссия уехала.
