Текст книги "Он приходит по пятницам"

Автор книги: Николай Слободской

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)

– Ну еще бы, – Миша даже слегка оскорбился. – Я ведь химик всё-таки.

– Вот. А представь себе, что археологу начала века представили бы данные, полученные этим методом. Принял бы он их? Не посчитал ли бы шарлатанами тех, кто утверждает, что вот этой полуистлевшей деревяшке четыре с половиной тысячи лет? Поверил бы он такому чуду? А ведь этот метод реально существует, и он дает реальную возможность таких, казавшихся чудесами, определений. Или вот еще: недавно разработали такой метод, который позволяет, взяв камни из какого-нибудь первобытного костра, горевшего, может, сколько-то десятков тысяч лет назад, определить, когда какие-нибудь неандертальцы последний раз зажигали этот костер. Слышал про такое?

Миша про этот метод тогда еще не знал, в чем честно и сознался.

– Ну да. Новый метод. Я сам только на днях про него услышал. Не понял, в чем там физическая сущность – да это и не важно. Ты лучше ответь: если бы я тебе сказал, – не ссылаясь на авторитет современной науки, а так попросту сказал, – что знаю человека, который умеет такое делать, ты бы поверил? Не посчитал бы, что я иду на поводу дедовских сказок и замшелых предрассудков? Да и стоит ли тут приводить примеры из каких-то наук? Вот, кто-то сказал бы в начале века студенту Петербургского столичного университета, что тот еще при жизни сможет видеть и слышать человека, который находится в закрытой со всех сторон комнате за несколько километров от наблюдателя. Не покрутил ли бы пальцем у виска этот студент – один из тех, кого можно считать цветом тогдашней образованности, – не посчитал ли бы говорящего за полусумасшедшего визионера, а то и вовсе за жулика? Почему же мы, прекрасно зная о множестве подобных примеров, поступаем точно так же, как только столкнемся с чем-то нам – современным людям – непонятным?

Я к чему веду. Я не предлагаю, считать бабку ясновидящей, – это был бы перебор. Но может быть, не стоит и напрочь сбрасывать со счетов такое объяснение. Перед нами некий непонятный нам феномен, и мы не знаем, как его истолковать. Ничего с этим не поделаешь. Ясновидение, которое якобы может объяснить то, с чем мы столкнулись, для нас столь же непонятно, так что практически мы, собственно, ничего не выигрываем, приняв такое объяснение. Мы могли бы просто постулировать, что есть некий неизвестный нам Х, который стоит за открывшейся нам картинкой. Но за представлением о ясновидении стоит огромная традиция, к которой, на мой взгляд, стоило бы отнестись с должным вниманием. Не выбрасывать ее на помойку, пока мы с ней не разобрались и не научились по-своему, на сегодняшнем научном уровне, истолковывать подобные случаи. И потому, давай исходить из того, что все эти видения вахтерши могут быть результатом ее специфической способности. Именно могут, а не есть. Пусть шансы на это невелики, но это и не исключено. Найдем лучшее объяснение, тогда перейдем на более прочную позицию, а пока что будем использовать этот термин ясновидение, как временную мыслительную конструкцию, замещающую наше незнание. Ну, теперь всё сказал, что хотел. Как ты на это смотришь?

Когда Миша пересказывал мне эту Костину речь, он явно относился к словам приятеля отстраненно скептически, хотя и с определенным уважением к ораторским способностям говорившего. Вот, дескать, какую речугу загнул. Занесло парня. Но как ловко и доходчиво излагал – заслушаться можно, если своего твердого мнения не имеешь. Однако я сильно сомневаюсь, что точно таким же было отношение нашего Ватсона к услышанному в тот давно прошедший субботний вечер. Во-первых, Миша был тогда на десять лет моложе, а, нет сомнений, наше отношение ко всем таким загадочным явлениям в природе и человеческой психике сильно меняется с возрастом. И по себе сужу (меня, как я уже однажды признавался, в молодые годы сильно занимал феномен телепатии), и по другим примерам из жизни. А во-вторых, не только сыщики были за десять лет до того совсем молодыми ребятами, но и время тогда – шестидесятые, да и начало семидесятых – было другое. Было в те годы определенное воодушевление в отношении близких побед человеческого разума. От науки тогда ожидали чудес, и нельзя сказать, что это были лишь необоснованные иллюзии. Человек покоряет космос. Вычислительные машины играют в шахматы и сочиняют музыку. Ученые на пути к тайнам человеческого мозга. Это ведь не просто заголовки журнальных статей тех лет, за ними ведь стояла определенная реальность. Представления о мире и связанные с ними возможности человека менялись очень быстро, и трудно было усомниться в том, что еще чуть-чуть поднапрячься и на Марсе будут яблони цвести. А почему бы и нет? То, что совсем недавно воспринималось бы как чудеса, на наших глазах становилось обыденными фактами. Не случайно, что именно в эти годы пышным цветом расцвела научно-фантастическая литература, которой зачитывались миллионы людей. И это была не нынешняя «фантастика» с ее космическими рейнджерами, мордобоем в отсеках звездолетов и жуткими инопланетными монстрами. Нет, в той – настоящей – фантастике интерес был сосредоточен отнюдь не на ужасах и не на приключениях крутых парней, отправившихся, надо полагать, к звездам прямо из чикагской подворотни, а на полете ничем не сдерживаемой мысли, на оригинальных идеях, на попытках по-новому взглянуть на мир, увидев его в необычном ракурсе, на пусть даже сумасбродных, но занимательных выдумках, в которых наши представления переворачивались самым неожиданным образом. В этих книжках отражалось настроение эпохи, как в нынешних монстрах отражается типичное умонастроение наших дней.

Так что, я думаю, слушая холмсовский монолог, Миша был настроен гораздо менее скептически по отношению к ясновидению и прочим подобным явлениям, которые позднее получили уклончивое и политкорректное название паранормальных. Во всяком случае спорить он с товарищем не стал, и они сошлись на том, что предположение о наличии у ниикиэмсовской старухи-вахтерши способности к предвидению будущего, выражающейся в появлении у нее ярких, реалистических картинок того, что еще только должно произойти, никак не может помешать проводимому ими расследованию. Правда, помочь оно тоже вряд ли поможет, – уныло завершил Костя их вялую дискуссию по этой проблеме.

Уфф! – в этом месте я могу облегченно вздохнуть и разогнуть усталую спину, натруженную долгим сидением за машинкой. Свое обещание я выполнил и – как сумел – донес до читателя содержание длинного разговора, в котором наши герои прикидывали различные варианты и версии. В них они не только пытались непротиворечиво втиснуть известные им факты – фактов-то было раз, два и обчелся! – но и так их дополнить своими предположениями, чтобы получавшиеся версии выглядели более или менее правдоподобно.

Покончив с этим, я с чистым сердцем возвращаюсь к тому понедельнику, когда Миша, сидя в лаборатории, корпел над своими журналами и в то же время дожидался момента условленной еще в субботу встречи с Костей. В назначенный час он спустился на первый этаж, – в коридорах было пусто: как и предполагалось, большинство ниикиэмсовцев уже разбежалось по домам – так что Миша подошел к двери склада никем не замеченный. Сквозь щелку чуть приоткрытой двери пробивался электрический свет – значит Костя уже здесь. Распахнув двери, наш Ватсон шагнул через порог и поздоровался. В комнате был не только Костя, но и уже знакомый нам Олег.

– Здравствуйте, сыщики! – бодро приветствовал их Миша. – Уже за работой? Ну и как успехи? Накопали чего-нибудь?

Он считал, что теперь они могут считать себя знакомыми, и легкий оттенок фамильярности в общении не повредит – излишне официозный тон был бы, как ему казалось, неестественным, и как раз он мог бы возбудить у Олега нежелательные подозрения.

– Трудимся. Рано еще об успехах рапортовать. – ответствовал ему Костя и так же непринужденно поздоровался (похоже, он был согласен на выбранную приятелем манеру общения – на равных, открыто, но без признаков какой-либо близости). Олег тоже невнятно промычал что-то приветственное. Он, по-видимому, посчитал Мишу равным по рангу своему непосредственному начальнику и к обоим обращался с оттенком почтительности, стараясь держаться на заднем плане и не брать на себя инициативу.

– Что будем искать? – бодрым голосом осведомился Миша, продолжая держаться принятого тона.

– Поглядим. Осмотримся. И… главное, нам надо забрать на анализ все пищевые продукты из этой комнаты. Раз есть подозрения – надо проверить для порядка. Давай, Олег, доставай бланки – не будем тянуть с этим.

Молчаливый стажер безропотно выудил из принесенного портфельчика несколько бумажек и уселся за стол, на который Костя шустро выставил немногочисленные «пищевые продукты», обнаруженные им на висевшей слева от стола полочке. Не забыл он заглянуть и в холодильник, откуда извлек сверток в полиэтиленовом пакете и почти израсходованную пачку масла.

– Так. Пиши: следственная группа в составе… и так далее …произвела выемку… короче, сам соображай. Если что непонятно, спросишь.

– Адрес полностью указывать?

– А как же! Номер комнаты знаешь? …Тринадцатая, между прочим, комнатка-то.

Олег усердно корябал всё это в своем «Акте выемки…» (или как он там назывался), поминутно встряхивая свою не желавшую исправно подавать чернила авторучку, а Костя несколько выждав, стал диктовать ему перечень изымаемых материалов.

– Первое: сахар-песок в фаянсовой сахарнице – одна штука. Ты поубористей пиши, чтобы… раз, два, три… семь позиций вошло. …второе: сахар пиленый в начатой фабричной упаковке…

Далее следовали:

3. Кофе молотый (начатая пачка) – 1 кор.

4. Кофе растворимый (начатая банка) – 1 шт.

Эта позиция была удостоена особого внимания и сопровождалась Костиным комментарием: Надо же как ваши кладовщики живут. Дело в том, что в то время растворимый кофе был еще малодоступной новинкой, и Мише, например, только один раз удалось его попробовать в гостях у зажиточных родительских знакомых. Нина, по-видимому, тоже высоко ценила этот редкий и дефицитный продукт – банка стояла на полке на заднем плане и была скрыта за стоявшей перед ней посудой.

5. Соль (белый кристаллический порошок) в стеклянной баночке из-под майонеза – 1 шт.

6. Бутерброды с маслом и докторской колбасой – 2 шт. (сии пищевые продукты были извлечены из полиэтиленового пакета и после внешнего осмотра и обнюхивания возвращены в исходное состояние).

7. Сливочное масло («Крестьянское», начатая пачка) – 1 шт.

На этом перечень завершился, и Костя отправил стажера за вахтершей: Пусть подойдет. Второй понятой будет. Скажи: буквально на пять минут… Не задержим ее.

Пока Олег отсутствовал, Холмс проинструктировал своего Ватсона:

– Мы тут долго не задержимся. Оденешься и выходи – я тебя за углом подожду. Провожу до автобуса. Ты как?

– Лады. Я быстро. А что тут искать-то будем?

– Откуда же я знаю. Может, на что и наткнемся. Ты мне главное скажи: могло здесь быть что-то ценное? Всё же не стоит эту линию вовсе из вида упускать.

– Не думаю. По-моему, ничего здесь не найдешь. Если какой-то ценный реактив, то его заказывает конкретная лаборатория – уже есть человек, которому он нужен и который уломал начальников его купить. А потому ничто ценное здесь лежать не будет, его сразу же заберут, как только оно появится на складе. Никто рисковать не будет – а вдруг его какой-нибудь жук успеет перехватить. Здесь всякая ходовая дребедень, которая расходуется в больших количествах или случайно залежалась – кислоты, щелочи, соли, органика – копеечное всё. Это всё – копейки, для института я имею в виду. Десять там, двадцать… ну пятьдесят рублей. Если чего за двести закажешь, так еще походишь, упрашивая. Короче, не должно быть тут ничего.

– Ладно. Всё едино сейчас должны инвентаризацию проводить – ответственность-то кому–то передавать надо. Вот тогда точно узнаем, а пока так взглянем.

На этом их краткий разговор был прерван появлением Олега, которого сопровождала пожилая вахтерша. Ей, судя по всему, не хотелось заходить в комнату, в которой совсем недавно лежало мертвое тело, но ослушаться милиционеров она не посмела и безропотно выполнила всё, что от нее требовалось. Да и дел у нее оказалось немного: она без интереса оглядела выставленные на столе продукты и выслушала их перечисление, кратко зачитанное Олегом, после чего поставила следом за Михаилом свою закорючку под составленным «Актом». Закрыв за ней дверь, Олег сложил в приготовленные холщовые мешочки всю эту нехитрую снедь и запихал ее в оказавшийся достаточно поместительным стажерский портфель. Костя велел ему до конца заполнить еще пустующие графы в оформляемой бумаге, а сам он и ассистирующий ему Миша продолжили осмотр помещения склада, который они начали еще раньше, когда Костя – параллельно с диктовкой – расхаживал по комнате и заглядывал в ее углы. Надо сказать, что проводимый ими осмотр и не требовал особых усилий. Комната была большая – метров двадцать пять, если не больше, – но тесно заставленная стеллажами, стоявшими частично вдоль стен, заслоняя нижнюю часть зарешеченных окон, а частично перпендикулярно к ним – так что свободного пространства посредине помещения оставалось немного. Надо отдать должное наблюдательности нашего Холмса. Он, по-видимому, сразу же обратил внимание, что в комнате полтора окна: одно из окон, находившееся в углу слева от входной двери, было чуть ли не вдвое уже другого окна, наполовину заслоненного придвинутым к нему стеллажом.

– Комнату перегораживали? – спросил он у Миши, показывая на упиравшийся прямо в стену край узкого окна. – Ты не знаешь?

– Это? Ну да. Там за перегородкой была отгорожена комнатушка – часть склада, что-то в ней хранили отдельно. Наверное, горючие всякие, легко воспламеняющиеся вещества, – растворители и прочее. Тут дверь была, – Миша ткнул пальцем в сторону стены и стоявшего около нее шкафа, – а потом ее за ненадобностью заколотили. В комнатушку прорезали отдельную дверь – из коридора, и там теперь кладовка какая-то. Комендантша что-то хранит. Нет, оттуда сюда не проникнешь, – продолжил он в ответ на естественный Костин вопрос, – дверь с этой стороны еще и доской забили. Да и видишь? Эту махину вдвоем и не сдвинешь. Я как раз участвовал, когда его сюда затаскивали, – призывали нас из лаборатории на помощь – четверо мужиков, а с трудом его ворочали.

Мишино описание относилось к многоуважаемому шкафу, который стоял у этой стены и за которым, надо полагать, и была скрыта нефункционирующая дверь. Сие изделие советской мебельной промышленности представляло из себя весьма основательное сооружение и предназначалось, вероятно, как раз для меблировки подобных складских помещений. Нижняя его тумба в ширину занимала чуть ли не три метра, и на ней высилась более узкая, но тоже внушающая почтение верхняя половина с застекленными дверцами, через которые были видны полки, заставленные разными сосудами, склянками, стеклянными изделиями причудливой конфигурации, коробками и пакетами. Заинтересовавшийся Костя открыл, тем не менее, дверцы нижней половины шкафа и заглянул внутрь. Взгляду открылись две вместительные полки, на которых стояло множество разнокалиберных бутылок и банок. Это кислоты здесь хранятся, – пояснил картину всезнающий Миша. Дотошный Холмс однако не успокоился и на этом. Он сгонял стажера за ключом от кладовки (на двери в коридор стоял номер – 13а), воспользовавшись которым друзья проинспектировали и это помещение. За наваленными у интересовавшей их перегородки листами фанеры, толстого картона, рейками, отслужившим свое стендом (на нем еще были видны остатки налепленных пенопластовых букв: …СКОГО ТРУДА) и подпиравшими их рулонами линолеума и двумя лестницами-стремянками видна была верхняя часть двери, ведущей в склад, но предполагать, что кто-то мог бы ей воспользоваться, не было никаких оснований. Постояв у порога – комнатка была очень узкой, и хотя пройти до окна было возможно, но вряд ли бы это удалось сделать, не задев стоявшую на полпути бочку с каким-то грязно-коричневым содержимым и не испачкавшись, – сыщики осмотрели всё, что было доступно обозрению, и вернулись в склад.

Олег к этому времени разделался, наконец, с актом, и получил от старшего ответственное задание:

– Дуй сейчас в управление, всё составишь мне на стол, и акт не забудь – в верхний ящик засунь. Я завтра в лабораторию отдам – пусть проверяют. После чего ты свободен, на сегодня закончили.

– Есть, товарищ старший лейтенант, – дурашливо вытянулся заметно повеселевший после такого задания стажер. Насколько мог заметить Миша, это был первый и единственный случай – за всё время их общения, – когда на лице данного персонажа отразилась хоть какая-то эмоция.

Олег отбыл на выполнение полученного поручения, а наши Холмс с Ватсоном задержались еще минут на пятнадцать – двадцать, чтобы всё же завершить бесполезный, судя по всему, осмотр места происшествия и кратко обменяться своими впечатлениями.

Осматривать, собственно, было нечего. На стеллажах, верхние полки которых были практически пусты, там и сям стояли разные банки, невзрачного вида коробки и пакеты, грудами были навалены полиэтиленовые мешки с какими-то химическими веществами, с виду почти неразличимыми – все белые, сыпучие, – но, вероятно, представляющими собой разные реагенты. Несколько железяк непонятного назначения – Миша их как-то обозвал, но нам-то это зачем? Стоящий перед столом торцом к стене шкафчик с аналогичным содержимым отгораживал находящуюся в углу эмалированную водопроводную раковину. Рядом с ней – в нарушение всех правил техники безопасности – стояла неказистая, ободранная тумбочка с электроплиткой на ней. В самой тумбочке ничего питательного – слава богу – не обнаружилось, и ее заполняли разнообразные никому не потребовавшиеся запыленные стекляшки. В углу около узкого окна стояли три уже вскрытых и ополовиненных корявых ящика с пробирками разного размера. А в противоположном углу между шкафом-гигантом и развернутым торцом к стене стеллажом бросались в глаза деревенского вида высокие плетеные корзины с торчащими из них стружками и поломанными прутьями. В них стояли большие двадцатилитровые бутыли с какими-то жидкостями (это тоже кислоты, – пояснил Миша). Сыщики добросовестно всё осмотрели и всюду заглянули, но смотреть, в сущности, было не на что. Тем не менее наши Холмс и Ватсон сумели найти повод продемонстрировать друг другу свои сыщицкие таланты и подтвердить свое духовное родство с знаменитым героем Конан Дойля.

– А вот здесь что-то стояло, – уверенно заявил Костя, указывая на свободное место у стены за описанными выше корзинами. – Какие-нибудь коробки или что-то подобное. Причем это неизвестно что было относительно легким – если там стояло бы что-то громоздкое и тяжелое, корзины бы отодвинули, а затем придвинули на это место.

– Причем забрали это нечто относительно недавно. – немедленно подхватил Миша. – Смотри: в этом углу пыль, а здесь, – он ткнул рукой в участок пола размерами полметра на полметра, – ее вовсе нет. Не успела еще насесть.

– Здесь что-то стояло и его забрали, причем недавно. Ну и что? – подытожил Костя, иронизируя – если судить по тону – над их диалогом. Но ясно, что оба наших героя были довольны, что не ударили, так сказать, в грязь лицом и сумели проявить, пусть даже на пустяках, свою наблюдательность и способности к дедукции.

– Ладно. Закончим на этом. Ничего мы интересного не нашли, но этого и следовало ожидать. А завтра нам, наверное, нет смысла встречаться, да и в среду, пожалуй. Ты ведь, наверное, на похороны пойдешь. Собираешься?

– Да пойду, видимо. Надо последний долг отдать – жалко всё же её. Наши почти все собираются.

– Сходи. Вдруг чего услышишь, увидишь кого-то. Я-то не пойду, мне и смысла нет. Я пока собираюсь прощупать родственников – мужа в любом случае нельзя упускать из виду. Вот мы с Олегом и займемся этим. Завтра, кстати, и акт экспертизы мне передадут. А ты, как с кладбища вернешься, позвони мне на работу. Лучше часов в пять – спросишь «следователя Коровина», у нас так принято – не по званию, а по должности. Запиши телефон. Может, мне что расскажешь или я тебе новости сообщу. Тогда и договоримся на будущее. Согласен? Вот и славненько. Давай перекурим и разбежимся. Здесь курить-то можно? Не опасно?

Миша заверил приятеля, что опасности нет и что все горючие вещества хранятся в другом складе – в подвале. А посему сыщики нашли подходящую на роль пепельницы посудинку и уселись около стола, где посидели еще минут десять, покуривая и беседуя.

– Ничего мы, вроде бы, не нашли, – начал разговор Костя, – а всё же не совсем так… Я и раньше сильно сомневался в возможности самоубийства, а сегодня еще больше усомнился. Вот смотри. Она взяла на работу два бутерброда. Можешь ты себе представить, что человек, решивший покончить с собой и отправляющийся на работу затем, чтобы раздобыть яд, станет готовить себе бутерброды: резать колбасу, хлеб, намазывать его маслом?.. Чепуха ведь? Верно? Значит, с утра не собиралась, а здесь внезапно пришла к такому решению? Почему? Что такое случилось? Можно, конечно, предположить, что здесь на месте, напоминающем ей о счастливых днях любви и о жуткой сцене убийства, чувства всколыхнулись, измученная душа не выдержала, и она выпила яд. Можно-то можно, но как всё это ненатурально и мелодраматично звучит. Еще один любительский спектакль по пьесе драматурга из народа. Неубедительно. И еще: почему никакой записки? Ты же видел, здесь полно всякой бумаги – бланки, тетрадки – и карандаши, и ручки. Чего проще и естественнее – для экспансивной тем более натуры – взять и черкнуть несколько слов? …никого не винить… или …я всех прощаю… передайте, маме… да мало ли что можно написать, выразить свои чувства в такую минуту… Нет, ни слова. Непонятно!

А с другой стороны… – Костя приостановился и глубоко затянулся сигаретой – раз, другой – после чего раздавил в пепельнице уже начавший тлеть фильтр. – Тут такое дело… Я перед тем, как сюда идти, успел переговорить кое с кем… из бухгалтерии и отдела снабжения… с теми, которые близко общались с вашей Ниной. Знаешь, кстати, что я услышал? Оказывается, она пила для похудания один препарат…

– Да, – перебил его Миша, – знаю. Слух уже прокатился по институту. Тринитророкнролл (тут Миша, конечно, употребил настоящее химическое название этого вещества). Но это всё – ерунда, по-моему. Я специально посмотрел: чтобы серьезно – до смерти – отравиться, нужно выпить грамма два этой дряни. Раз в десять-пятнадцать больше той дневной дозы, которую употребляют для похудания. Как это может случайно произойти? Крайне невероятное объяснение.

– Ну да. Я тоже так думаю. Несерьезно это. Но я и еще кое-что от них услышал. Знаешь, какими духами пользовалась покойная?

– «Может быть»? – сразу же пришло на ум Мише, вспомнившему рассказ мизулинской соседки о забытом в прихожей дамском платочке.

– Вот именно. Они самые. Не только может быть, но и на самом деле так и есть.

Была всё же у этого героя нашего романа определенная склонность к эффектным мизансценам и хлёстким концовкам.