Текст книги "Будни прокурора"

Автор книги: Николай Лучинин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

Глава шестая

I

Вечерело. Жара заметно спадала. Два подростка, пробираясь через густую лесную поросль, искали отбившуюся от стада телку.

– И куда она, проклятущая, забежала! – ворчливо сказал один, утирая пот с загорелого лица. – Надо же! Три дня ищем, все без толку. Отдохнем, что ли?

Присев у дерева, парнишки долго молчали. Вдруг один из них сморщился и плюнул.

– Воняет чем-то…

– Дохлятиной тянет, – согласился с ним товарищ и тоже сплюнул.

– Не иначе, как телку волки заели. Пойдем посмотрим…

Пройдя с сотню шагов в направлении, откуда исходил трупный запах, подростки остановились. Их путь преграждала куча веток.

– Ой, что это? – шарахнулся в сторону один.

Из под веток выглядывали разбухшие, почерневшие человеческие ноги.

Парни в ужасе бросились бежать…

Закончив читать, следователь Глебов устало прикрыл глаза. Увлекшись делом, он и не заметил, что на дворе наступили сумерки. Включив свет, Олег Николаевич еще раз перебрал поступившую за день почту, отложил несколько бумаг, требующих первоочередного рассмотрения. Взгляд его задержался на письме прокурора, уехавшего в отпуск. «Тревожится Юрий Никифорович», – подумал он, вспоминая отдельные места уже прочитанного письма.

Мысли его прервал телефонный звонок. Говорил начальник поселкового отделения милиции.

– Товарищ Глебов! Часа два назад в районе подсобного хозяйства обнаружен полуразложившийся труп женщины. Наши работники выехали на место происшествия.

– Погодите, – перебил его следователь. – Я запишу ваше сообщение. Кто обнаружил труп?

– Местные ребята.

– Где?

– На десятом километре между железнодорожной будкой и зерносовхозом, в зарослях лесопосадки.

– Кто из ваших работников побывал на месте происшествия?

– Лейтенант Барыкин и сержант милиции Акимов.

Глебов посмотрел в окно.

– Уже темнеет, – сказал он, – выезжать сейчас на место происшествия едва ли есть смысл. Обеспечьте охрану трупа. Я приеду на рассвете. Ожидайте возле железнодорожной будки. Кстати, прошу к моему приезду подобрать двух понятых.

Закончив разговор с начальником поселкового отделения, Глебов позвонил начальнику горотдела милиции.

– Товарищ Туманов, вам известно, что в районе подсобного хозяйства обнаружен труп?

– Да. Мне только что звонил начальник отделения.

– Я думаю, – продолжал Глебов, – что сейчас выезжать на место происшествия не стоит, уже темно. Поедем утром. Позвоните в краевое управление милиции, пусть присылают эксперта-криминалиста. Буду на месте часов в семь утра.

– Хорошо, товарищ Глебов, – ответил Туманов. – Эксперта я вызову. Я тоже поеду.

– Тогда давайте к шести в прокуратуру. Да, чуть было не забыл! Не в службу, а в дружбу, пошлите предупредить судмедэксперта о выезде. Я бы и сам это сделал, да в прокуратуре никого из работников не осталось.

Сложив дела в сейф, Глебов отправился домой. Весь вечер он думал о предстоящем расследовании. Это были обычные размышления следователя. Думал Олег Николаевич и о том, что выбрал тяжелую и вместе с тем благородную профессию. Тяжелую – из-за трудностей, с которыми связано раскрытие преступлений; благородную потому, что это была борьба с преступностью, борьба за спокойную жизнь советского человека.

Особенно тяжело приходилось в первое время, когда, кроме теоретических знаний, ничего за душой не было. Глебов преодолевал эти трудности, остро переживая свои неудачи. Он вспоминал сейчас случаи, когда становился в тупик, сталкивался с противоречиями, которые, по его мнению, были вообще неразрешимы. Только с помощью опытных товарищей он находил выход из трудных положений.

Со временем работать становилось все легче, накапливаемый опыт подсказывал верные ходы. Теперь Глебов уже не только просил советов, но и сам давал их товарищам. Он был пытливым, вдумчивым и трудолюбивым человеком, и эти качества постепенно, но верно вели его к овладению избранной им действительно трудной и действительно благородной профессией.

Автомашина остановилась на десятом километре, у железнодорожной будки. Переезда не было. Глебов, эксперт и работники милиции вышли из машины. Здесь их ждали начальник поселкового отдела милиции и понятые.

Будка стояла вдали от проезжей дороги, и только редкие путники проходили мимо нее извилистой, мало-протоптанной тропинкой, едва заметной в густой траве. Тропинка хотя и связывала подсобное хозяйство механического завода с большим рабочим поселком, однако удобнее была другая дорога, пролегающая примерно в километре отсюда.

До зерносовхоза было четыре километра, и на всем протяжении справа от тропинки раскинулись густые кустарники терновника, шиповника, дикого хмеля. Этот уголок сохранил всю свою первозданность благодаря тому, что земли между зерносовхозом и железной дорогой десятки лет были залежными.

Лейтенант милиции шел впереди. Пройдя метров четыреста, он свернул в густой пырей. Остальные тянулись за ним цепочкой, боясь помять траву и цветы.

Вскоре лейтенант остановился и, указав на кусты, сказал:

– Здесь…

В глубине кустарника Глебов заметил пожелтевшие листья – немые свидетели того, что в зарослях кто-то побывал.

Разъяснив понятым их обязанности, следователь приступил к осмотру. Не подходя к трупу, он вместе с экспертом-криминалистом исследовал каждый сантиметр почвы, каждую ветку кустарника, стремясь найти следы, которые хоть что-то сказали бы о происшедшей здесь трагедии.

Постепенно приближаясь к кустарникам, укрывающим труп, Глебов невольно-вздрогнул: у его ног лежала узкая полоска материи. Подняв ее и внимательно осмотрев, следователь сказал:

– Пояс от женского платья. Шерстяного… Глядите, – обратился он к понятым, – пояс светло-зеленый на сатиновой подкладке коричневого цвета. На одном конце – согнутая английская булавка, на другом – подкладка порвана. Это говорит о том, что пояс был не просто снят, а сорван с силой.

Понятые, затаив дыхание, слушали объяснение следователя.

Зайдя в глубь кустарника, Глебов увидел, что труп прикрыт сломанными и уже пожелтевшими ветками.

Когда удалили прикрытие, все увидели труп голой женщины, лежавшей на спине с полусогнутыми ногами..

Судебномедицинский эксперт обмыл лицо мертвой женщины. Глазницы были пусты, череп почти обнажен. Рядом валялся клок каштановых волос, скрепленных металлической заколкой.

Кто она? За что и когда ее убили? Кто убийца?

Рядом с трупом, с левой стороны, сохранились следы ног. Тщательно осмотрев их, Глебов пришел к выводу, что это были следы мужской обуви, примерно 42 размера. Расположение следов около трупа позволяло следователю мысленно представить себе такую картину: мужчина нес тяжесть, потом положил ее на землю, оставив на влажной почве отпечатки ног. Других следов Глебов не обнаружил, так как только здесь, под кустом не было растительности. Вокруг же сплошным ковром росла густая, не примятая трава.

Заканчивая осмотр, следователь взял несколько засохших веточек, которыми был прикрыт труп. Эти веточки и заключение судебномедицинского эксперта должны были помочь установить время убийства. Биологическая экспертиза скажет, когда были сломаны ветки.

Хотя Глебов тщательно обследовал место происшествия, но располагал он весьма скупыми, разрозненными данными: зеленый пояс из шерстяной ткани, следы мужской обуви, сухие ветви… Неутешительные и явно недостаточные данные.

Глебов обратился к судебномедицинскому эксперту:

– От вас требуется заключение по двум вопросам: о причине смерти женщины и времени ее наступления.

Работники милиции вынесли труп из полумрака кустов на освещенную солнцем поляну. Судмедэксперт надел резиновые перчатки, подготовил инструменты и приступил к делу. Пока он занимался осмотром трупа, работники милиции, расположившись в стороне, горячо обсуждали различные версии убийства.

При осмотре трупа эксперт нашел три проникающих во внутреннюю область грудной клетки ранения: два слева и одно справа. На ладони правой руки и фалангах левой руки убитой виднелись порезы каким-то острым предметом, причем на указательном пальце был срезан ноготь и повреждена мякоть тела.

Результаты наружного осмотра убедили Глебова в том, что женщина все же пыталась оказать убийце сопротивление.

Пока еще трудно было сказать, когда именно были нанесены эти раны – при жизни или посмертно. Женщина могла быть отравлена, удушена, а затем преступник специально, чтобы запутать следствие, мог нанести трупу ножевые ранения. Так тоже бывает…

Медик приступил к вскрытию. Первые разрезы скальпелем подтвердили, что один удар был нанесен в правое легкое, два других – в сердце.

Вскрывая труп, эксперт говорил Глебову, что он устанавливает, и тот делал соответствующие записи в своем блокноте.

Вдруг эксперт умолк, покачал головой и, обращаясь к следователю, оказал:

– Олег Николаевич, посмотрите внимательно.

Глебов нагнулся и увидел в гортани рану, нанесенную, судя по ее форме ножом. Затем эксперт занялся исследованием шейных позвонков. Повидавший за свою жизнь немало, он не удержался от восклицания:

– Зверь!

– В чем дело.

– Вы гляньте, какой удар в гортань! Он пробил даже позвоночник.

Осмотр и вскрытие были окончены. К имеющимся данным следователь подключил другие звенья, которые впоследствии должны будут цепью замкнуться вокруг преступника. Эксперт дал заключение:

«Раны в области груди, шеи и пальцев – прижизненные, нанесены колюще-режущим орудием. Смерть наступила от ран, нанесенных в сердце. Рана в области гортани нанесена с большой силой. Раны нанесены примерно за двенадцать-пятнадцать дней до обнаружения трупа. Возраст убитой двадцать четыре-двадцать шесть лет».

Таких разрозненных данных было уже немало, но они не давали ответа на основные вопросы. Самое трудное заключалось в том, что следователь не знал не только того, кто и почему убил женщину, а главное – кто она. И это, конечно, осложняло раскрытие преступления.

Анализируя имеющиеся данные, Глебов пришел к выводу, что убитая была не из местных, так как двенадцать-пятнадцать дней ее отсутствия не могли остаться незамеченными родственниками или близкими ей людьми. А за это время ни в милицию, ни в прокуратуру заявлений об исчезновении женщины не поступало. «Впрочем, этот вывод может быть и ошибочным, – подумал Глебов. – Ведь женщина могла куда-нибудь уехать и ее считали временно отсутствующей. Наконец, она могла не иметь здесь родственников, а проживать где-то в общежитии – в районе и городе их много».

Судебномедицинский эксперт мыл руки. Эксперт-криминалист заряжал фотоаппарат новой пленкой. Глебов, начальник горотдела милиции Туманов и начальник поселкового отделения милиции стояли, задумавшись.

Первым нарушил молчание Глебов.

– Ну что ж, – как бы подытоживая собственные размышления, сказал он. – Посмотрим, какими же данными мы располагаем, приступая к розыску убийц. Первое, в чем все уже убедились, это то, что убийство совершено не здесь, а где-то в другом месте. Кто убийца? Скорее всего, он местный человек, иначе зачем бы ему снимать с трупа все, вплоть до белья и чулок. Очевидно, он боялся оставить труп в приметной одежде. Убийца высокого роста, не менее 180—190 сантиметров, о чем говорят оставленные им следы ног. Ведь рост человека, как правило, определяется длиной его ступни. Убийца обладает значительной силой – об этом можно судить по весу тела его жертвы и по силе нанесенных им ударов ножом. Кто же он? Убитая женщина вряд ли была ему человеком посторонним, потому что посторонняя, пожалуй, не согласилась бы забраться с чужим человеком в эти глухие дебри. Внешние приметы женщины нам известны. Известен и цвет ее платья. Это немного, новее же кое-что значит.

– А не было ли в данном случае ограбления? – высказал предположение Туманов.

– Нет, – ответил Глебов. – Какой грабитель унесет с собою окровавленные вещи, не представляющие особой ценности? А ведь с убитой снято даже белье, а оно, несомненно, было окровавленным.

Следователь снова задумался, а затем произнес:

– Мне кажется, что убийство совершил человек, желавший избавиться от этой женщины, ненавидевший ее. Иначе чем объяснить зверство убийцы, продолжавшего наносить убитой все новые удары ножом уже после того, как она была смертельно ранена?

Присутствующие внимательно слушали следователя. Его быстрый и четкий анализ, логика его рассуждений позволяли думать, что дело попало в надежные руки.

Из всех преступлений наиболее тяжким является убийство. Поэтому к следователю, ведущему дело об убийстве, предъявляются особые требования. «Ни одно убийство не должно остаться нераскрытым!», – вспомнил Глебов наставление своего руководителя – Юрия Никифоровича. И со свойственной ему энергией Олег Николаевич взялся за расследование.

В первую очередь нужно было установить личность убитой.

По заданию следователя работники милиции и милицейский актив оповестили о случившемся жителей совхоза и других ближайших населенных пунктов. Однако и после этого никто не заявил об исчезновении женщины, никто из местных жителей не опознал трупа. Это утвердило Глебов а в предположении, что труп откуда-то завезен.

Однако ограничиваться надеждой на то, что розыски в пределах района могут дать окончательные результаты, было бы неправильным. Поэтому были посланы письма и во многие прилегающие районы. В письмах сообщалось все известное следователю: примерный возраст убитой женщины, цвет волос, рост и прочее. Такие, письма, кроме прокуратур и отделений милиции, Глебов разослал в сельсоветы этих районов.

Время уходило, а принятые меры результатов не давали. В Глебове начала просыпаться его давняя неуверенность. По-видимому, дело будет прекращено, и не только потому, что не найден убийца, но, что досаднее всего, – из-за неустановления личности убитой.

К счастью, вскоре начали поступать письма. Каждое из них Глебов вскрывал с надеждой получить хотя бы отдаленный намек на то, что впоследствии прольет свет на загадочное убийство. Но, к сожалению, письма приносили только разочарование.

Шли дни. Уже были получены десятки писем, а дело не двинулось с места. Это огорчало следователя. Вместе с тем Глебов с удовлетворением думал о том, как отзывчивы наши люди. За множеством писем он видел советских людей, готовых помочь ему делом, добрым словом, пожеланием успеха в работе, и это придавало Олегу Николаевичу силы, повышало настроение.

Как-то явившись, на работу, он нашел на столе письмо, присланное из соседней области. Автор сообщал об исчезновении своей дочери, указывал ее возраст, приметы, делился подозрениями об убийстве. Сначала Глебову показалось, что в письме есть обстоятельства, совпадающие с теми данными, какими располагал он. Ведь из города, из которого пришло письмо, автострада идет именно через этот район, автобусы делают остановку в поселке совхоза, то есть примерно там, где нашли труп. Женщина могла ехать на попутной машине…

Глебов вторично прочел письмо и тут же разочаровался. «Это не она. Ведь при наружном осмотре трупа на нем не найдено никаких индивидуальных примет, а у женщины, о которой пишет отец, на левой руке были вытатуированы две буквы «Е. А.».

И все же Глебов не оставил письмо отца без проверки, принял по нему необходимые меры.

Еще через несколько дней пришло письмо от гражданки Пановой. В письме высказывалось подозрение, не является ли убитая женщина ее дочерью Верой? Панова сообщала, что в марте дочь уехала с мужем в Кустанайскую область, до конца апреля присылала письма, а потом писем не стало. В начале мая Панова неожиданно встретила зятя и на вопрос «где дочь?» получила ответ, что Вера ему изменила, он с нею разошелся, а за измену отомстил.

Это заявление насторожило Глебова, однако когда вопрос коснулся описания примет Веры, то оказалось, что они совершенно не совпадали с приметами убитой женщины. Вера была кудрявой, смуглой, маленького роста…

Глебов написал прокурору Кустанайской области и вскоре получил ответ, что Вера, дочь Пановой, жива, здорова и работает в совхозе, а матери не пишет, боясь огорчить ее своей семейной неприятностью.

Двадцать дней прошло с момента обнаружения трупа, но никаких результатов добиться не удалось. Глебов понимал, что каждый новый день все более и более осложняет возможность раскрытия преступления. Нужно было принимать какие-то другие меры.

Сидя за столом в своем кабинете, следователь внимательно осматривал зеленый пояс. А не начать ли с него? Не попытаться ли установить, кому принадлежало платье из такой ткани?

Найти по поясу платье, а потом узнать, кто его хозяйка, – это казалось Глебову труднее, нежели обнаружить иголку в большой скирде сена. Но Олег Николаевич знал, что искать надо, а раз иных нитей нет, остается цепляться за эту.

Положив пояс в портфель, следователь направился в контору, объединявшую все пошивочные мастерские города, а затем в течение двух дней ходил по пошивочным мастерским, говорил с закройщиками. Однако ни один из них не принимал в работу платья из такой шерсти.

«Но ведь в городе есть портнихи, работающие на дому, – подумал Глебов. – Может быть, это платье шила частная портниха? Только как ее разыскать?»

Следователь проконсультировался у специалиста-товароведа. Тот определил, что материал, из которого пошит поясок, импортный.

– Так, может, и платье сшито не у нас? – чувствуя, что утрачивает и эту тоненькую нить, спросил Глебов.

– Не думаю, – сказал товаровед. – Судя по поясу – наша работа. У импортных платьев пояса, как правило, настрачиваются на жесткую прокладку, чтобы не мялись. И не ставили бы там на подкладку сатин другого цвета. Да и сатин-то наш, тринадцатирублевый, уж я его знаю. Мое мнение таково: материал привозной, а пошив наш, – заключил товаровед.

Утром с поясом от платья Глебов обошел все комиссионные магазины, но ни приемщики, ни продавцы ничего полезного ему не сообщили. Никто не помнил платья из такого приметного, редкого материала.

Возвратившись в прокуратуру во второй половине дня, Олег Николаевич решил посоветоваться со своими товарищами по прокуратуре. Они собрались у него в кабинете и стали обсуждать, что же делать дальше. Кто-то высказал мысль, что на территории города Глебов сделал уже все. Но Александра Мироновна Корзинкина возразила:

– Надо бы еще на почте взять сведения, в какие адреса поступали посылки из-за границы, – сказала она. – А потом провести такую же проверку по этим адресам. Не проверив этого, мы не можем сказать, что в городе сделали все.

– Верно! – обрадовался Глебов. – Дам такое задание милиции. Там теперь к нашим поручениям относятся добросовестно. Туманов навел порядок…

И с минуту подумав, продолжил:

– А я завтра же выеду в краевой центр, там поищу среди военнослужащих, побывавших за границей.

Зная, что в краевом центре предстоит большая работа, Олег Николаевич позвонил начальнику горотдела милиции и попросил его выделить для поездки о ним двух опытных оперативных работников.

В половине седьмого утра Глебов был уже на автобусной остановке, а через две-три минуты подошли и работники милиции, одетые в гражданские костюмы.

Через три часа автобус прибыл в краевой центр.

Следователь сразу же пошел к начальнику следственного отдела краевой прокуратуры, доложил ему, в каком положении находится дело, рассказал о том, что намерен проделать здесь…

Глебов уже собирался уходить, когда начальник следственного отдела жестом задержал его и, набрав номер телефона начальника уголовного розыска, произнес:

– Здравствуйте, Сергей Фролович! Говорит Обухов. Мне сейчас следователь Глебов доложил дело об обнаружении трупа. Глебов прибыл сюда с двумя работниками милиции. План его необходимо реализовать. Но потребуется ваше участие. Сейчас Глебов к вам зайдет, выделите ему товарищей в помощь. Его будут интересовать и некоторые данные, которыми располагает краевое управление милиции.

Глебов встал. Обухов попросил его зайти к нему вечером сообщить о результатах поисков.

– Хорошо, обязательно.

Когда следователь вышел, Обухов вспомнил: «Эх, забыл, надо же ему номер заказать в гостинице».

Он позвонил начальнику административно-хозяйственного отдела крайпрокуратуры и попросил, чтобы тот позаботился об устройстве следователя.

Сидя у начальника уголовного розыска, Олег Николаевич и работники милиции распределяли между собой предстоящую работу. Сергей Фролович пообещал дать и своих людей. А пока он внимательно осматривал зеленый поясок.

– Да, вещь приметная, – задумчиво сказал он. – Во что бы то ни стало надо установить, кому принадлежало такое платье.

– За этим, собственно, я и приехал сюда. Все хорошенько запомните цвет и материал, из которого поясок пошит, – обратился Глебов к работникам милиции. – Перед вами будет стоять задача – проверить, нет ли среди граждан, побывавших за границей, и тех, кто получал из-за границы посылки, таких, которые бы имели такую материю или хотя бы знали о ней что-нибудь…

– Мы поможем вам в этом деле, – пообещал начальник уголовного розыска, – и работу поведем сразу в нескольких направлениях.

– Ну что ж, а я пока запрошу военкоматы и узнаю адреса военнослужащих, которые недавно вернулись из-за границы, – подытожил Глебов как бы программу предстоящих оперативных действий. В первом же военкомате райвоенком обещал подготовить список примерно через час. Пристроившись на лавочке в скверике, Олег Николаевич пытался было прочесть газету, но сосредоточиться не мог. Его мучила мысль: «Неужели и здесь, после того, как им и милицией будет проведена такая сложная работа, ничего не удастся обнаружить?»

Час спустя следователь получил нужный ему список лиц с указанием адресов. Был уже полдень. Олег Николаевич торопился, чтобы успеть в этот день сделать как можно больше. До десяти часов вечера он ходил по городу, беседовал со многими людьми, но безрезультатно.

«А где же я буду ночевать?» – вспомнил он вдруг и пошел в прокуратуру. Здесь он вновь увидел начальника следственного отдела Обухова, рассказал ему, чем занимался.

– Вы, я вижу, очень устали, – сказал Обухов. – Идите в гостиницу отдыхать. Номер вам заказан.

– Спасибо. Вам из уголовного розыска не звонили? – спросил Глебов.

– Нет. Слишком мало времени прошло.

– А с материалами следствия ваши товарищи ознакомились?

– Видимо, нет, так как мне еще не докладывали. Но вы не волнуйтесь. Идите отдыхать, – повторил Обухов. – Вы сегодня на самого себя не похожи.

– Не так работа утомляет, товарищ Обухов, как ее безрезультатность, – признался Глебов. – Очень уж сложное оказалось дело.

– Ничего, не падайте духом, – сказал Обухов. – Вот увидите – все будет в порядке.

Глебов встал.

– До свидания! Завтра к вечеру я загляну к вам.

– Если особой нужды не будет, можете и не заходить. Лучше сходите в театр, в кино.

– Нет уж, не до театра мне сейчас.

Глебов ушел, а Обухов подумал: «Да, дело действительно тяжелое, но работает он изо всех сил. Такого подгонять не придется. Молодец! Парень думающий, надо к нему получше присмотреться».

Утром снова начались встречи с людьми. Разговаривал Глебов с ними осторожно, более всего опасаясь поставить честного человека в положение подозреваемого.

Работа по тем данным, которые были получены в райвоенкоматах, подходила к концу. На нее ушло более недели. Оставалось проверить еще трех военнослужащих.

В десятом часу вечера следователь подошел к дому, расположенному на окраине города. Увидев в окне свет, остановился и подумал: «Может, поздно заходить и беспокоить?» Но ему хотелось быстрее закончить эту проверку. Восемь дней ищет, а толку никакого!

Дверь открыла средних лет женщина.

– Простите, – сказал Глебов, – мне нужно видеть товарища Рубика.

– Он у нас уже не живет. Выехал дней пятнадцать назад, – ответила женщина.

– Не скажете куда?

– Точно не знаю, кажется, к своим родителям, в совхоз. Хотел там устроиться на работу.

– А его семья?

– Жена уехала вместе с ним. А детей у них нет.

– Разрешите зайти? – спросил Глебов. – Мне необходимо поговорить с вами более обстоятельно. Я мог бы придти и завтра, но если можно…

– Что ж, ежели к спеху, то заходите, – нехотя согласилась женщина.

Глебов вошел в квартиру.

– Садитесь, пожалуйста.

Глебов сел на стул у обеденного стола, напротив хозяйки.

– Как ваше имя и отчество?

– Варвара Ивановна.

– Я следователь прокуратуры.

Хозяйка смутилась…

– Расскажите, пожалуйста, что вы знаете о супругах Рубик.

– Что же вам рассказывать? Я ведь так мало их знала, – начала Варвара Ивановна. – В конце прошлого года Василий Леонидович Рубик зашел ко мне со своим дядей, местным жителем, попросил сдать комнату. Он тогда только что вернулся из-за границы, где проходил военную службу. Там и женился. Ну, я впустила их, квартира позволяет, а лишние деньги – не помеха. Вещей у них, верно, многовато было, да мне-то что?.. Три чемодана привезли и большой тюк. А обстановки вовсе не было, я дала свою кровать, столик и два стула. В тюке была верхняя одежда и новый хороший ковер, который Валентина прибила возле кровати. А уж потом-то она так, по-женски, похвасталась мне своими платьями, отрезами. Женщина молодая, ей ведь это все интересно. Отрезы, конечно, дорогие, хорошей материи, это он ей там купил, в Вене или в Венгрии, уже не упомнила я.

– А вы не помните, Варвара Ивановна, не было ли у Валентины зеленого платья? Из шерсти…

Варвара Ивановна задумалась, но тут же, видимо, вспомнив, уверенно сказала:

– Было и зеленое, как же… Она его уже здесь пошила. Хороший отрез был, только, по правде сказать, неинтересно ей его пошили. Прямо жалко, ей богу… Берутся шить, а того не понимают, что…

Глебов не вытерпел и, достав из портфеля зеленый пояс, прервал словоохотливую хозяйку:

– Такой материал? Не помните?

Варвара Ивановна внимательно рассмотрела пояс, долго щупала его своими узловатыми пальцами и только после этого сказала:

– Вроде бы тот материал. Похоже… А как же он к вам попал, этот пояс?

Глебов вместо ответа спросил:

– Кто ж это ей так испортил платье? Неужели некому было сшить как следует?

– Да я не знаю, кому она отдала. Ни к чему мне было.

– А как бы это узнать, Варвара Ивановна? – голосом, в котором слышались и волнение, и просьба, спросил Олег Николаевич. – Мне это так важно!

– Да узнать-то просто, – сказала хозяйка. – Ольга с Валентиной на примерку ходила. Только ведь портниха-то, может, без патента работает… Не хочется мне подводить человека, не люблю я этого.

– Что вы! – воскликнул Глебов. – Зачем мне ее патент. Я могу дать вам слово, что ничем не обижу эту портниху, только поговорю с ней…

– Ну, что ж, – согласилась Варвара Ивановна. – Ольга спит, но сейчас я ее разбужу.

– Может, неудобно? – спросил из вежливости Глебов, но более всего опасаясь, что хозяйка и впрямь не захочет будить дочь. Однако хозяйка, не ответив, вышла из комнаты.

…Вскоре вошла девушка лет восемнадцати, заспанная, в наспех наброшенном ситцевом халатике и в тапочках на босу ногу.

Усевшись за стол, она с удивлением уставилась на незнакомца, из-за которого ее подняли с постели.

Протягивая Ольге зеленый пояс, Олег Николаевич спросил:

– Скажите, вам приходилось когда-либо его видеть?

С лица девушки мгновенно исчезли следы недавнего сна. Она тщательно осмотрела сначала зеленое сукно пояса, потом подкладку, потом английскую булавку…

– Это пояс от платья Валентины, – уверенно сказала Ольга.

Сердце следователя учащенно заколотилось.

«Неужели нашел?» – ликуя думал он. Налив из графина, стоявшего на столе, полный стакан воды, он с жадностью выпил его.

– Вы в этом уверены?

– Конечно! Я же помню этот отрез! Такого у нас не встретишь. А на подкладку для пояса материи не хватило, портниха этот сатин и поставила. Я еще помню, Вале не понравилось, что подкладка коричневая…

– А вы можете мне показать, где живет эта портниха?

– Могу, но только…

– Что?..

– Она просила никому не говорить, что шьет…

– Почему же?

– Ну уж этого я не знаю.

– А почему вместо пряжки булавка, знаете? – улыбнулся Глебов, боясь спугнуть девушку.

– Нет, сама удивляюсь. Валентина аккуратная, ни за что бы не стала ходить с булавкой. Здесь же крючок есть и петелька… Видите.

По просьбе Глебова хозяйка квартиры показала ему комнату, в которой жили супруги Рубик. Это была небольшая комнатка с двумя окнами, выходящими во двор..

– Вот эта дверь, – объяснила Варвара Ивановна, – когда жили Рубики, была закрыта изнутри на замок. Заходили они в комнату через черный ход. Так им было удобнее, получалась изолированная комната.

– А как это вы, Варвара Ивановна, сразу согласились сдать комнату неизвестному человеку? Вы же его совсем не знали.

– Да ведь его привел дядя, сослуживец моего покойного мужа. Они вместе много лет работали в горфинотделе. Этот Иван Андреевич – фамилию его я забыла – и сейчас там работает старшим бухгалтером.

– Варвара Ивановна, – помолчав, сказал Глебов. – Я пришел к вам по очень серьезному делу. Мне нужно знать более подробно, все, что касается личной жизни Рубика и Валентины.

– Что я вам могу сказать? – ответила хозяйка. – Жили они уединенно, видите, даже комнату свою изолировали. Если я и заходила к ним, то раза два-три за все время, да и то в отсутствие Рубика. Первое время я ничего особенного не замечала. Рубик искал работу, Валентина устроилась кондуктором. Как-то зайдя к нам, она пожаловалась мне и Ольге, что муж начал пить, поздно приходит домой, скандалит, грозит с ней разойтись, найти себе другую. Она, конечно, сильно переживала все это. Мне казалось, что Валя любит Василия. В другой раз, зайдя в комнату Валентины, – продолжала хозяйка, – я застала ее в слезах. Она пожаловалась мне, что у нее с Василием снова произошла крупная ссора. «Так жить нельзя, – плача, говорила она. – Лучше разойтись».

– Когда это было? – перебил Варвару Ивановну Глебов.

Хозяйка задумалась.

– Если не ошибаюсь, дня за два – за три до ухода их с нашей квартиры. После я с Валентиной уже не встречалась. Рубик неожиданно заявил мне, что уходит, рассчитался за комнату и увез свои вещи. Я хотела было спросить его, а как же Валя. Но не решилась. Подумала, что лучше не вмешиваться не в свое дело. Вот и все.

Когда следователь окончил записывать показания Варвары Ивановны и Ольги, на дворе была уже ночь. Спрятав протокол в портфель, Олег Николаевич обратился к Ольге:

– А с вами нам еще необходимо встретиться. Я буду ждать вас в девять утра у здания краевой прокуратуры. Хорошо?

– Я приду, – коротко ответила девушка.

Выйдя из дома Варвары Ивановны, Глебов отправился в гостиницу. Настроение у него было приподнятое, за целый день напряженной работы он даже не чувствовал усталости. «Неужели? – думал он. – Неужели я на правильном пути?»

Глебов пришел в дом Варвары Ивановны в тот момент, когда, казалось, следствие зашло в тупик. И как раз в тот момент, когда он готов был поверить в тщетность поисков, он получает данные, проливающие свет на личность убитой женщины. «Да. Убитой могла быть Валентина Рубик, а убийцей ее муж, Василий», – казалось, возникала сама собой версия.