Текст книги "1937 год: Элита Красной Армии на Голгофе"

Автор книги: Николай Черушев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 49 страниц)

Ворошилов обещал ей свою помощь! В это трудно поверить, хотя бы немного зная «первого маршала». К тому же он лично вряд ли знал Аврору Санчес, чтобы обещать ей свою поддержку. Здесь явная натяжка в рассказе и преувеличение собственной значимости личности жены Берзина. А вот что касается ее взаимоотношений с Андреем, сыном ее мужа, то здесь четко просматривается неприязнь юноши, его неприятие этой женщины. Видимо, Андрей догадывался о характере ее связи с НКВД – ведь даже из слов Авроры Санчес видно, что ее пасынок не расположен был к поддержанию дружеских, не говоря уже о тесных семейных, отношений между ним и мачехой, Он, по всей вероятности, считал ее одной из виновниц ареста и гибели отца. Несмотря на настойчивые приглашения Авроры, Андрей так к ней больше и не зашел, хотя, казалось бы, память об отце и муже должна была их крепко объединить на долгие годы.

Более двух лет в должности заместителя начальника Разведупра РККА работал корпусной комиссар Артузов Артур Христианович. Одну из страниц жизни этого незаурядного человека общественность страны узнала, посмотрев популярный кинофильм «Операция «Трест», рассказывающий о ликвидации антисоветского подполья в СССР, о реализации плана внедрения чекистов в среду белой эмиграции и ее заговорщических организаций, а также о поимке знаменитого английского разведчика Сиднея Рейли и Бориса Савинкова, одного из столпов белого движения. Как раз под руководством начальника контрразведывательного отдела ОГПУ Артузова и была разработана, а затем успешно осуществлена названная операция.

Здесь уместно привести оценку деятельности и личных качеств Артузова, данную ему первым руководителем ВЧК Ф.Э. Дзержинским. В своем письме, датированном 21 июля 1921 года, тот так отвивался о нем: «…тов. Артузов (Фраучи) честнейший товарищ и я ему не могу не верить как себе»[166]166
  АГВП. НП 62957–39. Л. 94.


[Закрыть].

Сын швейцарского эмигранта, сыровара по профессии, Артур Фраучи такова настоящая фамилия А.Х. Артузова), член партии большевиков с 1918 года, всю свою жизнь при Советской власти посвятил подготовке шпионов (разумеется, своих) и борьбе с ними (естественно, с чужими). Начав службу в Красной Армии секретарем командующего Северным фронтом М.С. Кедрова, известного большевика-ленинца (кстати, своего дяди – мать Артура и жена Кедрова были родными сестрами), Артузов с 1919 года работает в органах ВЧК, ОГПУ, НКВД, последовательно занимая там должности заместителя начальника Особого отдела, начальника контрразведывательного и иностранного отделов, а с 1934 года исполняет обязанности заместителя начальника Разведуправления РККА.

За Артузовым пришли 13 мая 1937 года. Арестован он был без вынесения соответствующего постановления на его арест и без санкции прокурора, а только по ордеру, подписанному 13 мая заместителем наркома внутренних дел Бельским. По народной примете несчастливое это тринадцатое число – в этот день Артузова арестовали, в тот же день его исключили также из партии. Приходится только удивляться такой оперативности партийных функционеров.

Как видно из текста обвинительного заключения, Артузов был арестован как активный участник заговорщической группы, якобы существовавшей в органах НКВД СССР во главе с бывшим его наркомом Генрихом Ягодой. Кроме того. Артузов обвинялся в том, что он вел широкую шпионскую деятельность, работая одновременно на немецкую, французскую, английскую и польскую разведки, снабжая их соответствующими материалами об оперативных мероприятиях и агентуре ОГПУ-НКВД.

Доведенный до предела физическими и моральными истязаниями, Артузов вынужден был подписать составленные следователями – начальником секретариата НКВД СССР комиссаром госбезопасности 3-го ранга Я.А. Дейчем и сотрудником этого же секретариата лейтенантом госбезопасности Аленцевым – сфальсифицированные протоколы допросов, то есть признать себя виновным в инкриминируемых ему преступлениях. Там указывалось, что с английской разведкой он сотрудничал с 1913 года, а в 1919 году своим двоюродным братом А.П. Фраучи был привлечен к шпионской работе в пользу французской разведки. После выезда брата в 1929 году из Советского Союза Артузов якобы стал поддерживать связь с представителем Международного Красного Креста – французским шпионом Верлиным. В протоколе допроса записано, что Артузов в 1925 году через своего подчиненного – сотрудника Иностранного отдела ОГПУ О.О. Штейнбрюка установил связь с германской разведкой и все последующие годы поставлял ей секретную информацию.

«Вопрос: Расскажите подробно следствию, кому Вы предали интересы нашей Родины?

Ответ: Я признаю свою вину перед государством и партией в том, что являюсь германским шпионом. Завербован я был для работы в пользу немецких разведывательных органов бывшим работником НКВД и Разведупра Штейнбрюком».

Люди НКВД, работавшие над редактурой обобщенного протокола допроса А.Х. Артузова от 22 мая 1937 года, постарались привнести в его текст максимум идеологии, записав туда следующие слова, якобы сказанные арестованным заместителем начальника Разведупра РККА:

«Раньше, чем давать показания о своей шпионской деятельности, прошу разрешить мне сделать заявление о том, что привело меня к тягчайшей измене Родине и партии. После страшных усилий удержать власть, после нечеловеческой борьбы с белогвардейской контрреволюцией и интервентами наступила пора организационной работы. Эта работа производила на меня удручающее впечатление своей бессистемностью, суетой, безграмотностью. Все это создавало страшное разочарование в том, стоила ли титаническая борьба народи достигнутых результатов. Чем чаще я об этом задумывался, тем больше приходил к выводу, что титаническая борьба победившего пролетариата была напрасной, что возврат капитализма неминуем.

Я решил поделиться этими мыслями с окружающими товарищами. Штейнбрюк показался мне подходящим для этого лицом. С легкостью человека, принадлежащего к другому лагерю, он сказал мне, что опыт социализма в России обязательно провалится, а потом заявил, что надо принять другую ориентацию, идти вперед и ни в коем случае не держаться за тонущий корабль.

Через некоторое время у нас состоялся еще более откровенный разговор, в ходе которого Штейнбрюк упомянул о своих встречах с влиятельными друзьями в Германии, о блестящих результатах начинающегося вооружения Германии, об успехах использования СССР в подготовке и сохранении кадров немецких летчиков и танкистов. А в конце беседы он прямо сказал, что является немецким разведчиком и связан с начальником германского Абвера фон Бредовым. Далее он заявил, что генерал Людендорф и фон Бредов предложили ему создать в России крупную службу германской разведки. Само собой разумеется, что после столь откровенного заявления я дал свое согласие сотрудничать в германской разведке, так как считал, что, помогая европейскому фашизму, содействую ускорению казавшегося мне неизбежным процесса ликвидации советской власти и установления в России фашистского государственного строя…

Вопрос: С чего началось Ваше сотрудничество с немцами?

Ответ:…Что касается меня, то я должен был стать особо законспирированным политическим руководителем резидентуры. Особо высоко было оценено мое желание работать идейно, без денежной компенсации. Основная директива сводилась к тому, чтобы не уничтожать, не выкорчевывать, а беречь остатки опорных организаций Германии в России. Была даже указана, как одна из форм сохранения разведывательной сети на Кавказе, германская винодельческая фирма «Конкордия».

Вопрос: Какие материалы Вы передавали через Штейнбрюка немцам?

Ответ: Детально вспомнить не могу, но материалов было передано немало. Передавалось все, представляющее ценность для немецкой разведки, за исключением нашего контроля их дипломатической переписки»[167]167
  Родина. 1995. № 2. С. 84–85.


[Закрыть].

О том, в какой обстановке добывались такие «чистосердечные», леденящие душу показания Артузова, и что он на самом деле испытывал при этом, что он думал и какие слова, произносил, стараясь защитить свою честь и личное достоинство, говорит, отражая всего лишь частичку неизвестного нам сражения между следователем и подследственным, содержание записки Артура Христиановича, написанной кровью на тюремной квитанции. Она свидетельствует о том, что Артузов пытался, особенно на первых порах, сопротивляться натиску следователей, стремясь убедить их в полной нелепости и явной несостоятельности выдвигаемых против него обвинений. Записка эта, датированная 17 мая 1937 года, была обнаружена в ходе проверки дела А.Х. Артузова в 1954–1956 годах. Обратим внимание на дату записки (17 мая – прошло всего лишь четверо суток со дня ареста) и дату первого, имеющегося в деле протокола допроса (22 мая). В промежутке между этими двумя датами Дейч и Аленцев окончательно сломали сопротивление своего подопечного.

В записке Артузов обращался к следователю (видимо, к Дейчу): «Гражданину следователю. Привожу доказательства, что я не шпион. Если бы я был немецкий шпион, то: 1) я не послал бы в швейцарское консульство Маковского, получившего мой документ; 2) я позаботился бы получить через немцев какой-либо транзитный документ для отъезда за границу. Арест Тылиса был бы к тому сигналом. Документ…»[168]168
  АГВП. НП 62957–39. Л. 94.


[Закрыть] На этом записка обрывается. Отметим только один момент: упомянутый в записке Тылис – это бывший муж второй жены А.Х. Артузова – Инны Михайловны.

В процессе своей шпионской работы в пользу Германии Артузов, исходя из его показаний на предварительном следствии, выдал немцам весьма ценного агента № 270, а также советских разведчиков в Берлине – Бермана и Гольдезгейма. Вдобавок ко всему, в 1933 году Артузов начал сотрудничать еще и с польской разведкой, передавая якобы через работника ИНО ОГПУ Маковского интересующие ее секретные сведения.

Обратимся вновь к протоколу допроса Артузова от 22 мая 1937 года, к той его части, где говорится о выдаче германской разведке советского агента № 270. Содержание его читается как увлекательный приключенческий роман.

«Вопрос: Следствие располагает данными, что Ваша работа в германской разведке не ограничивалась передачей шпионских материалов. Вы передавали и известную Вам агентуру.

Ответ: Как правило, выдачей агентуры я не занимался, за исключением нескольких случаев, о которых дал показания. С приходом к власти Гитлера и убийства фон Бредова наша организация некоторое время была без связи, но несколько позже Штейнбрюк ее восстановил, сказав, что нашим шефом стал очень активный разведчик адмирал Канарис. Адмирал стал требовать выдачи агентуры, против чего я всегда категорически возражал. Одним из ценнейших работников был агент № 270 – он выдавал нам информацию о работе в СССР целой военной организации, которая ориентируется на немцев и связана с оппозиционными элементами внутри компартии. Штейнбрюк стал уверять, что если мы 270-го не выдадим, то немцы нас уничтожат. Пришлось на выдачу 270-го согласиться. Это было тяжелейшим ударом для СССР. Ведь еще в 1932 году из его донесений мы узнали о существующей в СССР широкой военной организации, связанной с рейхсвером. Одним из представителей этой организации, по сообщению 270 го, был советский генерал Тургуев – под этой фамилией ездил в Германию Тухачевский…»[169]169
  Родина. 1995. № 2. С. 85.


[Закрыть]

Нелегко было работникам Главной военной прокуратуры в период реабилитации отделить правду от вымысла, зерна от плевел – так вое было тесно переплетено, так густо все это было замешано, что ныне приходится только удивляться той огромной работе, которую проделали рядовые следователи в чине от старшего лейтенанта до подполковника. Именно они везли этот неподъемный воз, причем нередко встречая скрытое (открытого в 1955–1956 годах уже не отмечалось) сопротивление со стороны следственных органов КГБ в центре и на местах. Проиллюстрировать это можно на примере реабилитации А.Х. Артузова.

Его сестра – Фраучи Евгения Христиановна в 1954 году обратилась в ЦК КПСС и. Прокуратуру СССР с просьбой о пересмотре дела брата и его посмертной реабилитации. Заявлению был дан ход. Состоялось решение секретариата ЦК КПСС от 12 февраля 1955 года, в котором Прокуратуре СССР и Комитету Партийного Контроля при ЦК КПСС поручалось проверить обстоятельства дела в уголовном и партийном порядке. Во исполнение этого решения в июне 1955 года появилось на свет заключение, составленное следователем 1-го отдела Следственного управления КГБ СССР капитаном Кульбашным и утвержденное заместителем Председателя КГБ генерал-лейтенантом П.И. Ивашутиным. В этом достаточно обширном документе четко просматривается какая-то двойственность хода мыслей следователя: вроде бы, по всем данным. Артузов не виновен, и в то же самое время вроде бы и виновен. Все неясности и отсутствие доказательств по тому или другому пункту обвинений толковались им не в пользу подсудимого. Изобилуют формулировки типа «проверить эту часть показаний Артузова не представилось возможным», «каких-либо данных о причастности к этому (событию. – Н.Ч.) Артузова в ходе проверки не поступило» и т.п.

Отсюда и итоговый вывод: «Таким образом данные, полученные при дополнительной проверке материалов архивно-следственного дела на Артузова, свидетельствуют о том, что оснований к пересмотру его дела не имеется»[170]170
  АГВП. НП 62957–39. Л. 32.


[Закрыть].

Однако родственники А.X. Артузова, несмотря на такой категоричный вывод высоких инстанций, продолжали бороться за его честное имя. К тому времени наступила пора XX съезда КПСС и в КГБ сменили гнев на милость. В феврале 1956 года тот же капитан Кульбашный подготовил новое заключение по делу Артузова (оно утверждено тем же П.И. Ивашутиным), в котором многие положения буква в букву повторяли текст предыдущего заключения. Но самое главное – вывод сделан прямо противоположный предшествующему: «Возбудить ходатайство перед Генеральным Прокурором СССР о принесении протеста в Верховный Суд СССР на предмет прекращения дела по обвинению Артузова (Фраучи) Артура Христиановича по ст. 204 п. «б» УПК РСФСР»[171]171
  Там же. Л. 95.


[Закрыть].

Постановлением Военной коллегии Верховного суда СССР от 7 марта 1956 года решение тройки НКВД СССР от 21 августа 1937 года в отношении А.X. Артузова (расстрел) отменялось и он посмертно был полностью реабилитирован.

Показывая перипетии процесса реабилитации А.X. Артузова, мы несколько забежали вперед. Возвращаясь к его следственному делу, видим, что обвинительные материалы на него состоят всего из двух протоколов допроса (от 22 мая и 15 июня 1937 года), а также никем не утвержденного обвинительного заключения, составленного лейтенантом Аленцевым. Второй протокол допроса заканчивается следующим признанием арестованного:

«Признаю, что… мне очень трудно было начать с того, что я являюсь старым английским шпионом и завербован был «Интележес Сервиз» в Санкт-Петербурге в 1913 году. Я прошу сейчас прервать допрос, дать мне возможность восстановить все факты моей деятельности»[172]172
  ЦА ФСБ ACД А.Х. Артузова. Л. 85–86.


[Закрыть].

Допрашивался ли еще Артузов, неизвестно, так как в деле нет данных об этом. Но, видимо, он допрашивался и не раз, ибо до его расстрела без суда (в особом порядке) 21 августа 1937 года оставалось еще более двух месяцев и оставить без внимания такую фигуру, как Артузов, в НКВД никак не могли. Даже по той причине, что прошло всего немного времени после процесса над группой Тухачевского, когда поиск врагов народа в рядах Красной Армии стал стремительно набирать темпы. Об этом говорит и факт появления новых обвинений в адрес Артузова со стороны лиц, арестованных уже после его второго допроса – в июле и августе 1937 года.

Итак, проверкой законности осуждения А.X. Артузова установлена полная несостоятельность выдвинутых против него обвинений. Например, на следствии он показал, что к сотрудничеству с французской разведкой был привлечен своим двоюродным братом А.П. Фраучи, которого до 1929 года снабжал шпионской информацией. Когда же тот выехал на постоянное место жительства в Швейцарию, связь с Артузовым стал поддерживать французский разведчик Берлин.

Проверка показала, что в СССР до 1930 года действительно проживал двоюродный брат Артузова – А.П. Фраучи. Однако никаких данных о его принадлежности к французским разведорганам и вербовке им Артузова ни в архиве КГБ СССР, ни в других архивах не обнаружено. Установлено также, что с 1921 по 1938 год в Москве в качестве представителя Международного Красного Креста был аккредитован некий Вольдемар Верлин, который, как это видно из архивных материалов КГБ, подозревался в проведении разведывательной деятельности в пользу нескольких иностранных государств. Данных же, указывающих на связь Артузова с Верлиным, в этих материалах нет. Напротив, имеющиеся в отношении Берлина документы свидетельствуют о том, что в 1928 году его поведение обратило на себя внимание начальника контрразведывательного отдела ОГПУ Артузова, который дал своим подчиненным задание подготовить подробную справку как о личности Берлина, так и о его связях в СССР.

Что же касается обвинений в проведении работы в пользу Германии ж ее разведорганов, то они основывались только на личном признании Артузова, да показаниях одного из его бывших подчиненных – корпусного комиссара Отто Штейнбрюка. Однако показания последнего крайне противоречивы и неконкретны, что даже у не посвященного в детали деда человека вызывают серьезные сомнения в их правдоподобности. Налицо явная нестыковка в работе следователей НКВД – Дейча и Аленцева. Достаточно привести хотя бы тот факт, когда на следствии Артузов утверждает (безусловно, под давлением следователя), что к сотрудничеству с немецкой разведкой он был привлечен Штейнбрюком – своим подчиненным в ИНО ОГПУ-НКВД и Разведуправлении РККА. А Штейнбрюк, арестованный тремя неделями раньше, таких показаний не дает, заявляя, что о связи Артузова с немецкой разведкой он узнал от него самого. Прямо чушь какая-то! Однако в 1937 году в НКВД на такие «мелочи» не обращали внимания – главное было подвести подследственного под расстрельную статью, в чем там весьма и весьма преуспевали. Пример тому дела Я.К. Берзина, С.П. Урицкого, упомянутого О.О. Штейнбрюка и многих других командиров Красной Армии.

Показания О.О. Штейнбрюка о том, что он якобы по заданию Артузова передал немецким разведорганам некоторые сведения о советской агентуре в их стране, в частности выдав им агентов № 270 и № 230, никакими объективными данными не подтверждены. По документам КГБ СССР эти советские агенты в Берлине действительно работали и притом весьма успешно, однако сведений о их расшифровке на Лубянке не имеется. Относительно агента № 270 – он в 1933 году был убит при невыясненных до конца обстоятельствах. Факт убийства этого ценного источника информации послужил предметом специального расследования в ИНО ОГПУ, однако данных о причастности к этому акту Артузова обнаружено не было. Сам же Артур Христианович на допросе в 1937 году показал, что агент ¹ 270 был ликвидирован сотрудником ОГПУ К.И. Сили – помощником начальника 7-го отдела. Штейнбрюк же утверждает, что данного агента убил другой сотрудник ОГПУ, а именно Б.К. Ильк. Осмотром следственного дела Илька установлено, что тот никаких показаний по данному поводу не давал и по этому вопросу вообще не допрашивался. Как, впрочем, и Сили. Кто же из двух названных лиц действительно выполнил волю высшего руководства, до сих пор окончательно не выяснено из-за отсутствия допуска к архивам спецхрана.

О принадлежности А.X. Артузова к немецкой разведке говорится в показаниях его бывших начальников в Разведупре – С.П. Урицкого и Я.К. Берзина, а также некоторых других работников этого ведомства, в частности, А.Л. Абрамова-Мирова, арестованных в 1937–1938 годах. Характерно, что Урицкий, еще будучи на свободе, по этому вопросу говорил совершенно противоположное, то есть не верил в сам факт предательства со стороны работников своего управления. В день суда над группой Тухачевского, смертельно напуганный этим зловещим событием, каясь и ругая себя, он в письме на имя И.В. Сталина писал, что уволил из Разведупра Артузова, Штейнбрюка, Карина за их плохую работу, «но что они шпики – я не верил. Этому оправдания нет…»[173]173
  АГВП. НП 62957–39. Л. 93.


[Закрыть]

Все перевернуто с ног на голову – совсем еще недавно руководитель зарубежной агентурной разведки ОГПУ называет Ф.Я. Карина одним из лучших разведчиков страны, а начальник Разведупра РККА увольняет его как плохого специалиста. Нам сейчас предельно ясно, что имел в виду Урицкий, называя вчерашних подчиненных – своего заместителя и двух начальников ведущих отделов – никудышными руководителями разведки. Да, страхуется Семен Петрович, задним числом увольняя уже арестованных своих ближайших сотрудников, зная при этом и причину этих арестов. Он прекрасно понимает и другое – говоря о плохой работе своих подчиненных, тем более руководителей основных отделов, тем самым ставит и себе аналогичную оценку. Но что делать – надо было каяться, бить себя в грудь и публично признавать ошибки. В этом Урицкий видел спасение для себя лично, хотя явственно ощущал на затылке (или у виска) дыхание смерти, что видно из приведенного выше его разговора с комдивом И.Ф. Максимовым. Тем не менее расчет в какой-то степени оправдался – Урицкого арестовали только спустя четыре с половиной месяца после процесса Тухачевского и значительно позже многих его подчиненных по Разведупру.

Корпусной комиссар Карин Федор Яковлевич (он же Крутянский Тодрес Янкелевич), уроженец Бессарабии, в органах ВЧК-ОГПУ работал с 1919 по 1934 год, являясь одним из деятельных помощников А.Х. Артузова по руководству зарубежной рвзидентурой. Когда в 1934 году по решению ЦК ВКП(б) Артузова направили для укрепления центрального аппарата Разведуправления РККА, тот, пользуясь благоприятным моментом, перетянул туда и свои лучшие кадры – Ф.Я. Карина. О.О. Штейнбрюка, С.И. Мрочковского и некоторых других. До своего ареста (16 мая 1937 года) Карин занимал в Разведупре должность начальника 2-го отдела.

Согласно обвинительному заключению Карин признан виновным в том, что он, начиная с 1915 года, работал на германскую разведку, которой якобы передал известные ему данные о закордонной агентуре, а также секретные сведения о работе Иностранного отдела ОГПУ и Разведупра Красной Армии. К тому же ему приписали сотрудничество с польской разведкой (с 1936 года). Эти обвинения в шпионской деятельности основывались на показаниях арестованных по другим делам И.И. Сосновского, В.И. Гурского, Н.И. Полуэктова, И.С. Цонева, М.Н. Панкратова, полученных от них уже после ареста Карина. То есть к моменту ареста органы НКВД никакими доказательствами виновности Карина не располагали.

Все обвинения в адрес Карина были выдуманы следователями, они абсурдны по существу и не соответствуют действительности. Проверкой по архивам КГБ и МВД СССР не выявлено материалов о его принадлежности к иностранным спецслужбам. Главное Разведуправления Генштаба Вооруженных Сил СССР на запрос Главной военной прокуратуры сообщило, что у них никаких данных о провале их агентуры по вине Ф.Я. Карина не имеется и что большинство якобы выданных им немцам агентов продолжало работать и после его ареста[174]174
  Там же. НП 54821–54. Л. 31.


[Закрыть].

Высокого мнения о Карине и люди, знавшие его по совместной деятельности – Б.И. Гудзь и А.В. Новиков. Например, Борис Игнатьевич Гудзь, некоторое время работавший у него заместителем, в феврале 1956 года вспоминал: «Карин очень серьезно относился к выполняемой им работе в Разведупре по укреплению нашего заграничного аппарата опытными кадрами разведчиков. Он очень внимательно совместно с подчиненными ему работниками подбирал кандидатуры для переброски в те страны, в которых предстояло работать этим лицам, тщательно подготовлял легализацию перебрасываемых за границу работников, кропотливо и вдумчиво подходил к изготовленнию документов для таких лиц с той целью, чтобы уберечь их от провалов»[175]175
  Там же. Л. 32.


[Закрыть].

Судили Ф.Я. Карина в особом порядке, т.е. заседала не Военная коллегия, а специальная тройка НКВД. И происходило это 21 августа 1937 года в Москве. Вместе с ним в тот же день были приговорены к расстрелу его соратники – А.Х. Артузов и О.О. Штейнбрюк.

Одним из видных разведчиков-нелегалов в системе ИНО ОГПУ – Разведупра РККА по праву считался Иосиф Исаевич Зильберт, впоследствии дивизионный комиссар. Ему за долгие годы работы в разведке пришлось побывать на американском континенте, во Франции и некоторых других странах Европы и Азии. В том числе и в Китае. В этой стране Зильберт был не единожды. Первый раз это случилось после окончания им военной академии, когда он работал там военным советником в числе других командиров РККА, приглашенных правительством Сунь Ят-Сена. В последнюю свою поездку в Китай Зильберт был арестован чанкайшистами и приговорен к смертной казни. Немало усилий понадобилось приложить руководству советской разведки, чтобы правительство СССР предприняло действенные меры по освобождению и возвращению Иосифа Исаевича. За успешную деятельность на ниве разведки он награждается орденом Красного Знамени. В общей сложности Зильберт в качестве нелегала провел за рубежом свыше десяти лет – на самоотверженной работе, постоянно сопряженной с большим риском и сильными нервными перегрузками.

Арестованный в середине сентября 1938 года, Зильберт обвинялся в принадлежности к антисоветскому военному заговору и шпионской деятельности в пользу американской разведки. В обвинительном заключении, составленном 16 февраля 1939 года старшим следователем Особого отдела ГУГБ НКВД СССР старшим лейтенантом госбезопасности Шашиным, эти положения сформулированы так:

«…обвиняется:

Зильберт Иосиф Исаевич, 1899 года рождения, уроженец г. Лодзи, еврей, гражданин СССР, бывший член ВКП(б) с 1918 г. С 1917 по 1918 г. состоял в анархо-синдикалистской организации. В РККА с 1918 г., дивизионный комиссар. До ареста состоял в распоряжении Разведупра РККА. Жена Зильберта – Кох осуждена, как шпионка, в том, что:

1) Являлся с 1936 года участником антисоветской организации правых.

2) Являлся агентом американской разведки.

3) В интересах антисоветского заговора поддерживал связь с троцкистами Америки, т.е. в преступлениях, предусмотренных ст.ст. 58–1 «б» УК РСФСР.

Обвиняемый Зильберт в предъявленном ему обвинении виновным себя не признал.

Изобличается показаниями Урицкого (л.д. 9, 13), Берзина (л.д. 14, 16), Сурика (л.д. 17, 18), Малиновского (л.д. 19, 21), Стигга (л.д. 22), Штейнбрюка (л.д. 23) и документами Разведупра РККА (л.д. 25–27)»[176]176
  Там же. НП 48733–38. Л. 5.


[Закрыть].

Следователям Особого отдела ГУГБ очень хотелось увязать деятельность бывшего анархо-синдикалиста Зильберта с троцкистской организацией, записав, это весомой строкой обвинения. Зацепкой для этого послужила фраза из показаний подследственного: «В 1921 г. во время дискуссии о профсоюзах я разделял троцкистскую платформу»[177]177
  ЦА ФСБ АСД И.И. Зильберта. Л. 56.


[Закрыть]. Однако больно уж слабенькая получалась цепочка связи Зильберта (спустя 18 лет) с троцкистами внутри СССР. Тогда его имя решили увязать с американскими троцкистами – в НКВД не привыкли отступать от своих первоначальных установок. Компромат на Иосифа Исаевича в этом направлении готовился постепенно, в основном в виде показаний арестованных руководителей Разведупра – С.П. Урицкого, О.О. Штейнбрюка, А.Х. Артузова и других. Штейнбрюк, например, показал, что со слов Артузова ему известен факт передачи Урицким через Зильберта денег для троцкистов в Америке.

Вообще, упомянутые деньги для поддержки троцкистов, за рубежом – тема особого разговора. Первоначальные сведения о них идут от показаний С.П. Урицкого, Я.К. Берзина, Д.К. Мурзина. Откроем соответствующие страницы их следственных дел. Так, Берзин на допросе 4 мая 1938 года показал, что Зильберт, которого он в свое время направил резидентом в Америку, жил там некоторое время на квартире у Ф.С. Розенблита, в чьем доме часто собирались тамошние троцкисты. В приговоре по делу комдива Мурзина записано, что он, являясь в прошлом троцкистом, по заданию участников военного заговора Берзина и Урицкого установил в САСШ (Северо-Американских Соединенных Штатах) связь с лидерами троцкистского движения в стране, договорившись с ними о поддержке военно-фашистского заговора в СССР[178]178
  АГВП. НП 45339–41. Л. 25.


[Закрыть].

Сам Дмитрий Константинович Мурзин как на предварительном следствии, так и в суде 28 августа 1938 года, приговорившего его к расстрелу, виновным себя не признал, заявив, что сведения, изложенные в обвинительном заключении – ложь и клевета на него, честного командира Красной Армии. Он категорически отрицал свою принадлежность к какой-либо антисоветской организации, утверждая, что никогда не занимался контрреволюционной деятельностью[179]179
  ЦА ФСБ АСД Д.К. Мурзина. Л. 13–19.


[Закрыть].

Зильберт, не признавая себя виновным в шпионаже и принадлежности к военному заговору, вместе с тем в своих показаниях поведал о допущенных им ошибках и просчетах, как разведчика-нелегала. В том числе и в отношении использования денег Разведупра, находившихся у него под отчетом. Так, он признал, что в Америке держал эти деньги (а деньги были немалые) на текущих счетах своего дяди, американского миллионера. Зильберт изложил подробности истории, уже известной руководству Разведупра, когда он по своей неопытности в финансовых тонкостях, предварительно не просчитав всех вероятных последствий, к тому же не испросив на то согласия Центра, вложил, доверившись авантюристу, сто тысяч американских долларов в одно дело, казавшееся ему надежным. Однако его надеждам не суждено было сбыться – дело вскоре лопнуло. О таком конфузном для Зильберта случае упоминается и в справке Разведупра, хранящейся в его деле. В этой части Центр оценил деятельность Иосифа Исаевича как неудовлетворительную, наносящую серьезный ущерб советской казне. А ведь то были деньги, предназначенные для покупки оружия для Испанской Республики.

Из показаний И.И. Зильберта: «Я его (дядю-миллионера. – Н.Ч.) использовал в деле легализации своих денег. Деньги резидентуры он держал на своих текущих счетах… Свыше 100 тысяч американских долларов мною израсходовано в Америке из средств РУ (Разведывательного управления. – Н.Ч.) РККА без каких-либо результатов…»[180]180
  Там же. АСД И.И. Зильберта. Л. 67.


[Закрыть]

На практике нередко получалось так, что дело, которым занимался разведчик-нелегал, становилось на годы и делом всей его семьи (жены, братьев, сестер). Чтобы убедиться в этом, достаточно обратиться к личным делам комдива Д.К. Мурзина, дивизионного комиссара И.И. Зильберта, комбрига А.М. Тылтынь и других советских резидентов. Более подробно покажем это на примере И.И. Зильберта и его близких.

Иосиф Зильберт оказался неплохим вербовщиком новых агентов для Разведупра РККА. И прежде всего среди своих родственников. Так, помимо американского дяди, на советскую разведку, начиная с конца 20 х годов, активно работали и другие члены его семьи: жена Екатерина Леонидовна, побывавшая вместе с ним в Китае и Америке; отец Исай Зильберт, проживавший за границей; сестра Е.И. Краинская и ее муж.