Текст книги "Чеченский транзит"

Автор книги: Николай Пономаренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

А старец снова присел в кругу своей паствы:

– Да благословит вас демон Джабраил. Он чувствует беду. Ищите, дети, тех, кто спасет народ наш!

Гусаров видит – встала девушка с колен. Пошла. Осанка – гордость, взгляд – превосходство.

"Еа, сун хо ез!"

– Совсем очумел Гусар, вставай, приехали. Ты что, ругаешься по-чурбановски?! – тряс Андрея Симонов.

Самолет стоял на каком-то аэродроме. Пекло солнце и пахло расплавленным асфальтом.

– Не по-чурбановски, а по-чурбански. Хотя я нашего бывшего министра Чурбанова когда-то видел и слышал. И не ругаюсь вовсе. Разбудил на самом интересном месте.

– Да ты и не спал. Сидел страшилой с открытыми глазами. Во!

Симонов показал как "спал" Андрей.

– Выходим.

Во Владикавказе едва избавились от предложений новых друзей подвезти, проводить. Московские инструкции выполнялись четко. Встретили те, кто должен был встретить, везли по маршруту, разработанному кем-то в столице, и были в Грозном к согласованному сроку. В Министерство внутренних дел Чечни приехали на милицейском "форде". Перед домом стояли бронетранспортеры и цепочка милиционеров. Прохожих не было, за исключением статной девушки, по-горски укутанной в большую черную шаль. Она беспрепятственно прошла мимо милиционеров и пересекла площадь.

– Шею свернешь, – осклабился Симонов.

– Я где-то ее...

– Нельзя тебе принимать стопарики. "Он где-то ее!" – хохотнул Симонов.

– Пошел ты, Вася, – незлобиво буркнул Гусаров.

В прохладе здания руоповец постарался отбросить все лишние мысли. Все-таки они находятся в коварных условиях. Кавказ – дело тоньше Востока, считал Андрей и не собирался доверять кому бы то ни было.

В приемной министра Кударова им предложили подождать, подали минералку, фрукты. Ждали долго. Приходившие старшие офицеры милиции приветливо обращались к ним, спрашивали мнение об отношениях России и Чечни, как дела в северной столице. Это не нравилось Гусарову. Слишком много людей знало об их приезде.

Министр принял их под вечер. Извинился, сославшись на обстановку, и внимательно прочитал ордер на арест Буташева.

– Я очень рад подобным визитам. Поверьте, и я сам и мои подчиненные считаем, что преступность не знает границ и наций. Совершил преступление неси наказание, где бы ты ни скрылся. В России о нас плохо говорят, я знаю это точно, есть мнение у вас там, что мы не выдаем чеченских преступников российскому правосудию. Хочу, чтобы этот пример показал вам наше отношение к соотечественникам-преступникам. Поэтому и хотел лично встретиться с вами, усто Гусаров. Думаю, скоро вы встретитесь и с Буташевым. У нас тоже есть на него материал. Но пока недостаточно улик. Даю вам в помощь подполковника Мазраева.

Кударов нажал кнопку селектора и что-то сказал по-чеченски. Дверь в кабинет открылась, и вошел тучный мужчина в ладном костюме, конечно же, шитом на заказ.

– Познакомьтесь. Не смотрите, что он немного крупноват. Потом оцените все его достоинства. А первое – стреляет, как Сталлоне. Из любого оружия. Кстати, вы вооружены?

– Я думал, что негоже ехать в гости с "пушкой". Первый же патруль нас бы разоружил, – объяснил Гусаров.

– Вот видите, как вы о нас думаете. В российском удостоверении сотрудника милиции написано, что ношение табельного оружия разрешается. Мы доверяем коллегам. Азав, выдай ребятам по "Макарову".

Подполковник ответил по-чеченски.

Министр перебил его:

– Ай, Азав, нехорошо говорить по-нашему, если гости не понимают язык.

– Слушаюсь, усто министр. Мы найдем общий язык.

– Докладывай мне лично об операции, а за этих людей головой отвечаешь.

– Есть!

– Посели их в нашей гостинице, поставь охрану. Отдыхайте и всего вам доброго. Удачи.

Азава Мазраева в министерстве уважали или боялись, очевидно, не только в связи с его физической величиной и стрелковыми способностями. Он уверенно шел по середине коридора, и даже полковники уступали ему дорогу.

Его машина оказалась под стать комплекции – большой "роллс-ройс", сделанный, видимо, по индивидуальному заказу.

– Друзья подарили. Изъяли у одного трупа. Худой был человек, не понимал, – пояснил он петербуржцам.

Водитель вел машину уверенно, и казалось, что правила движения нарушал намеренно, часто включал сирену, ругался, если проезжал на красный сигнал светофора, а кто-то из водителей слева или справа осаживал свои автомобили не заблаговременно. Он чуть сбавил скорость только на большой площади, запруженной вооруженным народом. Мужчины держали "Калашниковы" так, будто показывали их окружающим, будто ни на одном не было ремней, чтобы повесить на плечо за временной ненадобностью.

Горец в папахе и в армейском камуфляже, едва заметив русского в автомашине, выдернул из ножен кинжал и провел им по своему горлу.

Мазраев хохотнул.

– Не обращайте внимания. Парень спустился с гор, горячий парень. Такому сейчас можно внушить, что хочешь, хоть газават, хоть джихад, хоть наоборот.

Женщин на улицах не было.

Водитель развернулся, объехал площадь и вскоре остановил машину у небольшого дома с милицейской охраной у входа. Отсюда было видно здание МВД.

– Конец экскурсии, – сказал Мазраев, – завтра посетим горы.

В ресторане небольшого горного городка во главе стола восседал Буташев и слушал очередной тост в свою честь. За длинным столом пировали чеченцы и в европейской одежде, и в принятой на Кавказе несколько стилизованной. Только на Буташеве был белый костюм.

В середине тоста зазвучал зуммер радиотелефона. Руслан, не отрывая глаз от говорившего, взял трубку, включил на прием. Тост прервался, но в наступившей тишине Буташев проговорил:

– Продолжай, уважаемый, – и повернул трубку микрофоном к столу.

Этот жест оценили все. Кавказские тосты многословны и то, что Буташеву слова друга дороже чьего-то звонка, восхитило многих. Только выслушав до конца и проследив, чтобы все выпили, Руслан ответил:

– Да! – Он улыбнулся первым словам звонившего. – Очень рад слышать. Здравствуйте, усто. Жаль, что вас нет за этим столом.

При следующем сообщении абонента Буташев оживился.

– Приехал? Спасибо. Очень хорошо. Спасибо, усто. Очень достойный человек. Не волнуйтесь, я ценю такие натуры и очень худого ему не сделаю. Я еду к себе, побуду в селении. Устал, знаете... Города, асфальт... С неделю. Ах, вот как... Самый главный? Хорошо. Три дня. Приеду. Спасибо. Позвольте, уважаемый, выпить с моими друзьями за ваше здоровье. До встречи.

Буташев, не глядя, передал телефон помощнику.

– Очень уважаемый человек позвонил, большой человек. Его знает наш президент.

Гусаров проснулся первым. Душной ночью спалось плохо, к тому же богатырский храп Симонова бил в барабанные перепонки пулеметными очередями. Проснулся от беспокойства и долго не мог вспомнить, что ему снилось или привиделось. Отжавшись от пола и потянув мышцы, пошел умыться. Симонов снова храпанул, и Андрей из ванны швырнул в него мокрым полотенцем.

– Подъем!

Бреясь, Гусаров чуть не порезался, когда увидел в зеркале отражение-силуэт-тень? – женщину! Он повернулся, но в проеме двери появился зевающий Симонов.

– Ты чего?

– Да так...

Андрей вдруг вспомнил, будто женщина ночью в горах говорила с ним, предостерегала от чего-то.

– Что-то мне не нравится этот толстяк.

Симонов согласился.

– Большая шишка, но вредная. Не ссы, управимся.

Азав Мазраев ожидал их в машине. Открыв "бардачок", он показал гостям два новеньких "Макарова" в кобурах.

– Возьмете по необходимости.

Ехали крутыми горными дорогами. Встречаемые на развилках патрули за редкими исключениями успевали вовремя снять ограждения при появлении "роллс-ройса".

Гусаров, не раз видавший горные пейзажи, спокойно смотрел на дорогу, но Симонов то и дело вертел головой, то пытаясь взглянуть вверх на горы, то посмотреть за борт машины в пропасть.

– Действительно, похоже на экскурсию, – сказал Гусаров, считая, что Мазраев поймет намек.

Но тот с простодушным видом стал говорить о красотах пейзажей. Гусаров перебил:

– Наше передвижение слишком заметно. Такая машина и двое русских в ней. Насколько я знаю, Буташев всегда хорошо налаживал разведку, пути отхода.

– Все хорошо, Андрей. Мои люди тоже всюду. Мы ещё не подъехали к землям Буташевского тейпа.

– Это что за хреновина? – спросил Симонов.

– Ну, как сказать... Родственники. Семья. Родная кровь, братство.

– А здесь – твой тейп?

– Не-е, – даже повернулся тучный Азав, – это земли очень большого тейпа. Мы дружим. – Он отвернулся, успокоенный, и добавил: – А Буташев выше, в горах. Там поедем тише.

Тем временем дорога круто пошла вверх и показались дома какого-то поселка на берегу каменистой речушки.

– Бастак, – пояснил Мазраев.

У въезда в поселок водитель остановился, поджидая спешащих навстречу шестерых вооруженных чеченцев. Мазраев через открытое окно поговорил по-чеченски со старшим и кивнул водителю.

Гусаров съязвил:

– Усто Азав, вы обещали министру найти с нами общий язык.

Мазраев без извинений сказал, что за поселком делают хороший шашлык. Сейчас по рации передают, чтобы к их приезду было готово восемь шампуров.

– Я угощу вас от души! – развеселился Мазраев, возможно, от предчувствия чревоугодия.

Действительно, по рации шашлычнику уже сообщили о гостях. Но двумя словами: "Хана урус!"

– Вот здесь начинается наш тейп, – с удовольствием смотрел на унылые домишки Мазраев. – Это первый городок, куда я приезжал в детстве с родителями, и он казался мне очень большим. А теперь я – в столице!

В центре поселка у ресторана в беспорядке стояло много машин. Выделялись два бронетранспортера и белый "мерседес". Когда "роллс-ройс" поравнялся со зданием, в большом окне показались силуэты десятка мужчин, смотрящих на улицу. Один, в белом костюме, помахал рукой.

Через три километра за поселком водитель свернул по узкой дороге вниз к речушке. Уже припекало. У реки на небольшой поляне, обрамляемой с одной стороны высоким кустарником, а с другой – деревьями, колдовал радушный шашлычник. Напротив под утесом – глинобитный домик. Большой стол перед ним. Широкий новенький брезент затенял его.

Шашлычник выбежал из-за мангала, вдруг снова вернулся, схватил пару шампуров и поспешил к машине.

– Забыл нас, забыл, усто Азав! Ладно нас, а такой шашлык нельзя забывать!

Мазраев довольно смотрел на шашлычника И ждал, когда водитель откроет двери.

– Спасибо, Бахрам, давай на стол этого барашка. Пойдемте, гости! пригласил Азав командированных.

Бахрам заторопился к мангалу, что-то громко крича. Из мазанки выбежал молодой чеченец, неся на подносе груду зелени. Он тоже крикнул что-то человеку под деревьями. Оборванный тщедушный славянин рубил там дрова для мангала. Бросив топор, он, спотыкаясь, побежал к чеченцу, подхватил поднос, перенес его на стол и снова побежал к мазанке. Молодой чеченец расставил тарелки, разложил кинзу, петрушку, укроп, специи. Оборвыш в это время тащил водку, вино, посуду. К тому моменту, когда Мазраев сел за стол, все было готово.

– Неси шашлык, – приказал Азав русскому. И тихонько хихикнул.

Тот недоуменно посмотрел на Азава, опасливо пошел к мангалу. В нерешительности остановился за спиной шашлычника. Бахрам в это время взял в руки сразу несколько шампуров и повернулся. Лицо его исказилось, он в ярости чуть не швырнул шашлык, чтобы освободить руки, но одумался и с криком ногами прогнал оборвыша.

Только у стола Бахрам сбавил тон:

– Собака, шайтан... Только настоящий мужчина может взять мясо! Ай, какое мясо! Самый молодой и жирный барашек из всей ставропольской степи. Только вчера привезли джигиты, точно знали, что уважаемые люди приедут, расхваливал он свое изделие.

– Кто это? – спросил Гусаров, кивнув в сторону русского, снова рубившего дрова у реки.

– Не обращайте внимания. Бродяга. Приблудился, как худая овца к стаду. Кормим бездельника...

Молодой чеченец наполнил вином из резного кувшина огромные рога, налил водку в стограммовые стаканы.

Гусаров не взял рог.

– Спасибо за угощение, Азав, я поем, но пить не буду. Если бы в отпуске, на экскурсии – тогда хоть бочку.

– Нехорошо, Андрей, хозяина обидишь. Таков обычай. Первый тост выпьем. Ехать ещё далеко, что станет нам от легкого вина? А шашлык съест легкий хмель.

Симонов только улыбнулся. В его лапище рог казался не таким уж большим.

– За свободу и независимость Чечни! – высоко поднял рог Мазраев.

– Милиция в России вне политики. Давайте выпьем за дружбу и гостеприимство, – Гуcapoв пригубил и застыл, глядя зев рога.

В розовом вине привиделось лицо горянки. Жидкость будто затвердела, губы Андрея касались её, но точно резиновая пленка была натянута на поверхности. Андрей сделал вид, что осушил рог, и уверенно положил его на стол. Вино не пролилось!

Мазраев с напитком в руке смотрел на Андрея.

– Ну как, напился? – он засмеялся, перевел взгляд на Симонова.

Василий застыл, будто оценивая вкус вина.

Боковым зрением Гусаров заметил фигуру девушки. Она оживленно позвала его рукой.

Андрей вскочил и побежал к кустарнику. Мазраев обеспокоенно оглянулся. Из дверей мазанки, толкаясь, выскакивали вооруженные чеченцы и бежали к зарослям.

Колючки цеплялись за одежду, но Гусаров, перепрыгивая камни и корни, бежал: за девушкой? – тенью? – призраком?

Чеченцы, врезавшись в заросли, вскоре выбегали оттуда, надеясь найти менее густые, возможные для прохода места. Видя замешательство, шашлычник что-то прокричал джигитам. Его помощник выволок из мазанки огнемет, и вскоре дикое пламя, выжигая все на пути, прорезало достаточно широкую дорогу.

Бахрам, глядя на пожарище, хлопал себя по ляжкам и выкрикивал:

– Шашлык! Урус, давай шашлык!

Прорезав кустарник, пламя огнемета вдруг ударило в пустоту, и чеченец остановился на краю пропасти.

Увидев это, Азав вскочил и сделал какое-то замечание, очевидно, по поводу пропасти. Чеченцы, пройдя по пожарищу, обшаривали кустарники слева и справа.

А Андрей, не разбирая пути, все бежал за кем-то, пока вдруг кусты не закончились и он оказался... между скалой и мазанкой. В её тени стоял старенький мотоцикл с коляской, каких немало на Кавказе, популярных из-за своей проходимости.

Как в юности – две спички в замок зажигания – и поехали! Такое Андрею знакомо. За неимением спичек сгодилась ветка кустарника. С резким выдохом Андрей ногой резко дернул стартер. Раз! Другой! Старая добротная техника служила исправно. Газу! К изумлению Мазраева и шашлычника, из-за мазанки выкатил черный мотоцикл! Андрей обогнул стол, ожидая, что Симонов прыгнет в коляску!

– Вася! – кричал Андрей, но Симонов безучастно сидел за столом, не шелохнувшись, и тупо улыбался.

Мазраев был в полной растерянности. А из кустарников с воинственными кличами бежали чеченцы. Еще секунда – и набросятся!

Бахрам попытался преградить мотоциклу дорогу, но отпрянул в сторону и упал. Коляска зацепила стойку мангала. Горячие угли из жаровни красным градом осыпали шашлычника.

– Жарься, баран, – злорадно шепнул Гусаров.

Однако Бахрам неожиданно резво вскочил, схватил висевший на дереве аркан и очень профессионально бросил. Гусаров едва увернулся от петли.

Гусаров понимал, что погоня быстро настигнет его, если не свернуть куда-то, где не проехать машинам. Только это может спасти. Слева – стена, справа – обрыв. Колесо коляски иногда на поворотах нависало над пропастью. Вот и спуск! Там, за поворотом – низина, там можно будет свернуть или проехать по полю... Поворот... Тормозить пришлось резко. На гору вползали грузовик и белый "мерседес". Бок о бок, закрыв всю дорогу. При виде мотоцикла водители остановили машины. Из кузова выпрыгнули боевики-чеченцы и какие-то немытые люди из России. Русских пинками поставили перед "мерседесом".

Гусаров услышал сзади шум автомашины. Погоня уже за спиной.

Двери "мерса" распахнулись, и два автоматчика вышли вперед. Кто-то в белом легко выскользнул с заднего сиденья и встал между боевиками.

– Добро пожаловать, Гусар! – почти с искренним радушием обратился Буташев.

Гусаров оглянулся. Совсем близко от него стоял шашлычник Бахрам и трое вооруженных чеченцев. За ними – в "роллс-ройсе" – шофер Мазраева.

Во время североосетинской командировки Гусаров видел страшные картины. На местах происшествий – обезображенные трупы, части тел. Лоскуты кожи. Вывернутые руки. Головы без ушей и носов.

Буташев не пощадит. А в пропасти места много. Авось где зацепится за скалу или деревце. Ах, мать вашу!

Гусаров крутанул ручку газа, мотоцикл развернуло и понесло в пропасть. В последнюю минуту Андрей увидел далеко внизу скалы, ручей, перехватило дух... И тут что-то тугое захлестнуло его грудь, и больно стало. На этот раз шашлычник не промахнулся. Гусаров попал в аркан уже в падении. Вниз летел мотоцикл, а Андрей, ударившись о камни, повис над пропастью. Наверху скороговорками общавшиеся чеченцы вдруг затихли.

– Гусар! Надеюсь, у тебя нет ножа? Не бойся. Если я решу тебя убить, то дам тебе умереть достойно. А достойной жизни не обещаю. Тащите его.

Жители селения в высокогорье издали заметили подъезжающие машины. Женщины, старики и дети собрались на площадке, к которой вела очень крутая дорога. Несколько мужчин на лошадях поехали навстречу. Сверху видели, как из грузовика спрыгнули все люди и подошли к легковым автомашинам.

Буташев вышел из "мерса". Пятерым русским бомжам выдали белые перчатки. Петьки и Ваньки, может быть, впервые надевали такие. Даже в этом Буташев был самим собой. Какой бай-барин додумался бы до такого эффектного решения – чтобы толкали драгоценный "мерс" и не прикасались своими скверными руками?!

Шестым был Гусаров.

Буташев избрал объектом внимания коня, которого под уздцы привели сверху из селения.

– Атарап! Какой сильный! Он ещё больше окреп, хорошо!

Буташев вскочил в седло, погарцевал на лошади. Посмотрев сверху на Гусарова, он настойчиво сказал:

– Подтолкни машину. Гусар! Дайте ему перчатки!

Руслан стеганул коня нагайкой, поскакал в сторону луга, развернулся и шагом поехал к селению.

Машины медленно ползли вверх по каменистой дороге, почти отвесной. Раньше строили дома в местах труднодоступных, удобных для защиты от врага.

Один бомж споткнулся, из-под его ноги выкатился камешек. Карикатурно взмахнув руками, он упал на спину. Другие отвлеклись на секунду, и "мерседес" остановился. Опасаясь, что машина может покатиться вниз, двое чеченцев лихо подхватили упавшего и бросили под задние колеса как страховочный башмак. Колесо уперлось в тело, хрустнули кости. Шедший позади Гусаров бросился к машине, подставил плечо под багажник и уперся ногами в землю. Машина снова поползла вверх.

Население приветствовало Буташева. Спрыгнув с коня, он подошел к старейшинам, принял от них чашку кумыса, выпил и поблагодарил. Подходили братья, сестры, родственники, соседи. Буташев для всех находил слова и подарки. С грузовика сняли ящики со всякой всячиной, в основном очень дорогой. Магнитолы, видеодвойки, ковры... Особо близким Руслан дарил людей.

– Выбери, дорогой Умар, одного из этих мужчин.

– Бери, Султан, кто понравится, и в придачу этого придавленного. А вдруг сможет за овцами следить. Не захочешь выхаживать его – брось где-нибудь.

– Бери, Фейкалы, любого. Нет, этого пока оставь...

Каждый одариваемый сразу делал выбор и направлялся к Гусарову, но в последний момент Буташев останавливал их, чем и забавлялся.

Когда Андрей остался один из партии рабов, высокий гость селения сделал вид, что позабыл о нем. Рядом с Буташевым постоянно крутился шашлычник Бахрам. Он-то и напомнил про Андрея. Высокий гость своего селения, как бы спохватился:

– Ах, да, что делать с этим приблудным и беззубым волком?

– Дай его мне и ты увидишь, что и волки могут пасти стадо... Я его кормил шашлыком, я аркан кидал – от смерти спасал! Кто отработает за мой разбитый мотоцикл?

– Хорошо, Бахрам, пусть пасет твой шашлык, больше он ничего не умеет. Его профессия в горах не применяется.

– Вай, спасибо, усто! Эй, урус-мурус, ты кино "Кавказская пленница" смотрел, а? Я тебе ещё покажу!

Под смех жителей шашлычник с сыном надели на ноги Гусарова деревянную колоду.

– Это ещё от деда осталось! – веселился Бахрам. – И яма тоже! Я один не засыпал! Я знал, что придут времена и гяуры будут там сидеть!

Покрасовавшись с новым рабом перед толпой, Бахрам повел Гусарова к своему дому в сопровождении сына с автоматом.

Повсюду в селении было заметно, что хозяева благоустраивают свои жилища. Кое-где Гусаров видел русских за кладкой камней или столярными работами.

Бахрам громко переговаривался с встречными односельчанами. Многие, одетые в чистую одежду, шли к площади, где состоялась встреча.

В обширном дворе шашлычника тоже были следы обновления. И сейчас жилистый долговязый мужчина в кожаном фартуке строгал что-то на верстаке.

– Иса! Хватит работать-бездельничать! Сегодня праздник большой. Усто Руслан приехал. Иди домой, дорогой. И друга нового возьми с собой. Иди, Иса, иди!

В углу двора Бахрам поднял большую деревянную решетку с ржавыми болтами, закрывавшую просторную яму. Долговязый шустро и привычно спустился по лестнице вниз. Гусаров под прицелом автомата последовал за ним. Грохнула сверху решетка, щелкнул замок. Иса тут же растянулся на овечьих шкурах, устилавших пол ямы.

– Осваивайся, бедолага. Как зовут?

– Андрей.

– А я – Ваня. Этот бурдюк зовет меня Исой.

Гусаров присел на корточки, привалившись спиной к стене.

– А если дождь?

– Накрывают брезентом, когда не забывают.

– Воняет, ужас...

– Здесь все поначалу воняет. Потом привыкаешь...

– Давно здесь?

– Третий месяц. Поработаю у одного – передают другому. И так всю жизнь, наверно, будет... Настраивайся. Сам приехал или в России отловили?

– Здесь отловили.

– Ты что, бомж?

– Теперь – да. А ты?

– Долго рассказывать. И мастер на все руки, и вор, и все на свете. Украл у одного чурки "форда". Я же не знал даже, чья это машина. А одна падла заложила. Привезли сюда. Отрабатываю, вину заглаживаю. Уже все три "форда" отработал. А ты кто?

– Мент.

– Во дают! – Ваня даже привстал. – Уже ментов хапают! Куда вы смотрите? Тихо-тихо чернота города оккупирует, а вы в носу пальцами долбите!..

– Вань, и так тошно...

– Ну да, чего это я... Теперь тебе поздно что-то втолковывать. Хотя я кого тут только не видел! На той неделе наш жирондист – это я так Бахрама прозвал, за жирный зад – твоего тезку продал соседу. Месяц печку выкладывал в большом доме.

Гусаров улыбнулся. Большой дом был где-то далеко-далеко на севере. Большой дом на Литейном, 4. Где-то там пустует (пустует?) его стол в тесном кабинете. И никто из его ребят даже не представляет, что Андрей Гусаров сидит в яме! Яме феодала. И у него даже есть личные деревянные колодки времен Жилина и Костылина...

– Так тот Андрей сам приехал. Рассказывал, что один чеченец нанял его за полтора лимона дом отремонтировать. Приехал сюда, дурак. С почестями. Сделал он дом. Окна, двери, крышу, полы – все поменяли. Золотые руки. Все село собралось на байрам по поводу реставрации. Поели-попили, а потом стали спорить, кому первому Андрюха достанется. А он было о расчете заикнулся. Такой смех, говорят, стоял! Короче, на глазах сторговались, и новый хозяин повел мастера к себе домой на веревке, как барана. Так за попить-поесть и пашет до сих пор. А чуть что – в зубы. Андрюха норовистый, всё права качает, бегать пытался – так у него передних зубов уже не осталось. Самкает и сепелявит. – Ваня изобразил, как говорит бедный мастеровой.

В первый раз Андрей ушел ночью. Боясь заблудиться, он шел открыто по дорогам. Под утро его догнала легковушка.

– Куда идешь?

– В Россию.

Беглеца затолкали в машину, отвезли в какой-то городишко.

– Построишь гараж – оденем, обуем и отвезем на родину.

Его почти не кормили. Пообносился весь, завшивел... Опять бежал. Теперь он знал: стоит русскому появиться на людях, как украдут. Андрей днем отсиживался в скалах, рощах. Шел на запад. Через четыре дня набрел ночью на какой-то поселок. Обессиленный от голода, постучался в первый же дом. Его впустили, кое-как докормили, а наутро ему был готов фронт работ: цемент, песок, бадья, мастерки, терки... Хозяин целый час наблюдал, как русский штукатурит дом, Убедился, что умеет, и ушел по своим делам. За день Андрей сделал десять квадратов. Свою работу оценил в пятьдесят тысяч, но тут же сделал скидку и запросил сорок. Хозяин категорически пообещал заплатить настоящую цену и показал, что ещё сделать по дому: окна, рамы, пороги, подоконники... День расчета Андрей запомнил как один из самых горьких. За все сделанное поставили бутылку водки, причем заставили выпить и пригрозили, чтоб о деньгах забыл, иначе закопают. В тяжком хмелю, злой на весь свет, несчастный ушел той же ночью.

Шел теперь куда глаза глядят, по бездорожью. Где-то в поле – крики, свист, топот. Десяток всадников с оружием окружили, кто-то стеганул нагайкой.

– Шпион?

Андрей только сел и заплакал. Перекинули его через седло и поскакали. Беглец уже не признавался, что умеет делать. Но все равно нашлась работа. Навоз убирал, быков да всякую худобу кормил. Как назло, приехал в гости хозяин оштукатуренного им дома. Побили за то, что убежал, за то, что не признался в талантах, и заставили складывать печи. Хотел повеситься, да все на что-то надеялся. Не могло же так быть, чтобы не было здесь никакой власти. Надежда затеплилась, когда приехал милиционер. Посочувствовал, заверил, что отвезет в Россию. Сложил Андрей две печи на совесть в его большом доме. Затопили, порадовались, выпили и поехали... во двор прежнего хозяина! Ночью бедолага уже выползал за ворота, побитый за то, что опять заикнулся о деньгах на дорогу. В одном пиджачке, без документов (отобрал ещё первый хозяин) человек пошел навстречу новым несчастьям. Уже наступила зима. Глотал снег и ел кору с деревьев. Однажды увидел разъезд казаков. Побрел к ним, но крикнуть не мог, слабо махал рукой и сиплое мычание издавало простуженное горло. Россия была рядом и это придало ему сил. Спешил по полю, казалось ему, что бежал. Уехали казаки, не заметили. А к вечеру увидел отару овец. Обрадовался, авось Ставрополье уже? Шел меж овец навстречу всадникам с арапниками. Сердце оборвалось, когда узнал в них чеченцев. Они гнали украденную отару. Видимо, их искали казаки. Перекинули Андрея снова через седло веселые угонщики.

– Отбился баран от стада. Наш будет. Еще одна голова.

Пригнали отару к шашлычнику Бахраму и опять оказался мастер в буташевском тейпе.

Закончив рассказ о несчастном беглеце, Иван вздохнул и посоветовал Гусарову:

– Поговори с тезкой, пусть поделится опытом, если бежать надумаешь.

– А сам почему не пробуешь?

– Я в тюрьмах и колониях бывал. От звонка до звонка все сроки. И здесь отсижу.

– Ты же сам говоришь, что здесь сидят бессрочно.

– Я подожду случая. Он обязательно будет. Без случая не пойду. Выдастся момент – рвану со всех ног, но чтобы наверняка.

На широкой площади перед дворцом (именно так можно было назвать громадный двухэтажный дом Буташева) мужчины селения собрались за столами отметить встречу вернувшихся из России. Снова тосты, музыка, танцы, борьба. Поодаль женщины готовили еду, пекли лепешки. Дети группами затевали игры. Мир, покой и согласие... В этом тейпе не признавали ни правительство, ни оппозицию. Слишком высоко они жили и ни в чем не знали недостатка. Сытый народ меньше всего интересуется тем, кто им правит. Лишь бы не мешали жить. Мужчины редко собирались здесь в таком количестве. Группами они уезжали надолго в Россию на самые разные промыслы и порой не видели друг друга многие месяцы. Одна группа оставляла родственникам дома и семьи, начинала дело, а потом принимала смену, передавала дело в другие руки, навещала родину и ехала менять других. Чаще бывали дома специалисты по скоту. Угнать отару овец, табун лошадей, стадо коров из степей ставропольских было делом нескольких дней.

Слегка хмельного Руслана снова спросили об Икраме и других родственниках, оставшихся в Петербурге.

– Его милиция по ошибке задержала. Скоро отпустят, не волнуйтесь. Бахрам! Приведи твоего нового раба.

С сожалением положив на широкий поднос кусок жареной баранины, Бахрам поспешил домой.

– Эй, – закричал он в яму, – как тебя там. В общем, будешь Муса. Тот Иса, а ты – Муса. Понял? Давай наверх, хозяин требует.

Ваня-Иса хохотнул:

– И тебя окрестил. Муса! Муська! Во, гад...

Выйдя на площадь, Гусаров оценил размах гуляния. В эту минуту все мужчины встали и почему-то салютовали из ружей, автоматов, пистолетов. Звуки выстрелов пошли гулять по горам, усиливавшим грохот.

Увидев, что Гусарова привели, Буташев заговорил по-русски. Отчасти из-за Гусарова, отчасти, чтобы меньше поняли старики, слабее знающие язык.

– Вот человек, который схватил Икрама и некоторых других. Клянусь мамой, их скоро отпустят. Вы видите, что становится с теми, кто пытается обидеть наших людей. Скажи, Гусар, за что ты задержал Икрама?

– За то, что закон нарушил.

– Вот сидят родственники Икрама, расскажи им, расскажи, давай. Боишься?

– Я Икрама вашего не боялся, ты знаешь. Икрам похищал людей и требовал выкуп. За это я его и задержал.

Один чеченец вскочил, картинно выхватив кинжал. Но Буташев встал.

– Вы слышали? Вы знаете Икрама. Этот слабоумный урус ошибся. Поэтому он здесь. Не стоит мстить ему. Он отработает свои ошибки и ещё пригодится мне. Сегодня веселый день, не будем поминать плохое. Бахрам! – Буташев что-то приказал.

– Хочешь есть, Гусар? Хочешь. Пойдем.

Пока они медленно шли к забору буташевского двора, там уже поставили столик с едой.

– Поешь, а я покурю, – пригласил Руслан.

Голодный с утра, Андрей не отказался.

– Сколько мы знаем друг о друге, а пока откровенно не говорили. Много интересного знаешь ты, много знаю я. Посмотри на эти пуговицы. Они из золота. Все пуговицы на пиджаке. А на брюках – молния золотая. Расстегиваю штаны и ссу через золото. Такое не у многих авторитетов есть. Многие могут, но не решаются заказывать и носить. А я не боюсь. Все, что работает на мой авторитет, должно быть сделано. Ты тоже большой человек. Но тебе и нельзя такое носить, и не сможешь такое купить. Ты не свободный человек. А теперь – тем более.

– Философствуй. Я уже знаю, что будешь говорить – от других тебе подобных слышал.

– Ты считаешь правильным, когда ваш мужчина честно вкалывает где-то на заводе, а его жена ходит по три года в одном и том же пальто? А дети не имеют того, что хотят? А он сам пьет нехорошую водку или вредное вино? У нас это позор! Никого не должно интересовать, как я буду содержать семью и родственников! Но они уверены, что Руслан приедет сам или перешлет деньги. Большие, чтобы хватило на всех! Ты видел – хватило того, что я привез! Они не знают, как я взял все это. И не узнают. Я выполняю свой закон. Самый сильный в тейпе должен содержать более слабых!