Текст книги "Чеченский транзит"

Автор книги: Николай Пономаренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)

Сосед нормально жил с девчонками, в их личные дела не лез. Даже помогал. В молодости учился портняжному делу и преуспел в этом. У молодух времени меньше, вот и просили его то пришить, то прострочить что-нибудь на его стареньком "Зингере"... Только в последние дни Пал Иваныч загулял, реже бывал дома, чаще пил.

– Давай быстрее, заваливай! – впустила его Светлана. – Во назюзюкался! Десять утра! Осмелел! Чего материшься?

– Кто я? Ты ж меня знаешь! Пошутил. Это ты сказала "скребешься", а мне послышалось...

– Ладно тебе, иди, не шмони здесь.

Пал Иваныч всегда был покорен более сильным и смел, злорадно, безжалостно смел, если сила была на его стороне. У девок были парни. В случае чего и побить могли. А теперь и у него есть защитники. И нечего ему с этими бабами делить. Уедет он скоро в другую комнату. На улице Коммуны. Теперь он может показать этим заносчивым проституткам, кто он такой! У него скоро несколько миллионов будет! Разница в стоимости комнат. И сейчас у него есть деньжата, а водки – залейся! Дают бесплатно.

– Чего? Шмонит? Я могу такие духи купить, что твоим мужикам не потянуть!

– Ты глянь, расхрабрился стручок.

– А-а, – пьяно махнув рукой, рецидивист-портняжка пошел к себе. – Уеду скоро от вас.

Открывая дверь, он вспомнил вдруг, что ему наказывали благодетели. Светлана вернулась! Надо же сообщить!

Возвращаясь домой в тот день, когда соседка попала в аварию. Пал Иваныч встретил у дверей квартиры трех кавказцев.

– Ты здесь живешь? – спросил высокий.

Видал он таких! Недолюбливал. Отвечал им уклончиво и независимо, пока не предложили выпить. Внизу, в кафе, где Пал Иваныч никогда не сиживал из-за дороговизны. Просили приглядеть за соседкой. Светлана им деньги задолжала. Нет! Он стукачом никогда не был! И даже за стакан такое не сделает.

– У тебя одна комната в той квартире?

Кавказцы предложили ему обмен с доплатой.

– Мы со Светланой договариваемся, потом с той, другой девушкой. Ты остался. Нам нужна квартира в центре. Заплатим разницу стоимости комнат здесь и на окраине. И сверху по миллиону. Тебе все равно где жить. Можем тебе первому переоформить. Только молчи, чтобы девушки не обиделись.

Пал Иваныч хорошо поел, попил и прикинул в опьяневших мозгах, что предложение надо обдумать. В машине новых знакомых, поврежденной немного сзади, нашлось пять бутылок водки. Мужики сказали, что это лишний груз, забери себе. Привыкший брать все, что плохо лежит, а тем более то, что дают, Пал Иваныч поспешил к себе, пока не отняли.

На следующий день они приехали в гости. Девок дома не было. Привезли картонную коробку с водкой, закусь. Комната понравилась.

После стакана повезли смотреть его новое жилье. Все путем. Он готов был оформить документы, но, ушлый, решил потянуть – пусть ещё попоят, покормят, поуговаривают. Находясь неделю "на вираже", Пал Иваныч при очередной встрече дал слово Толику, что позвонит, если застанет Светлану дома.

– Приедешь туда, где мы выдаем тебе водку, и скажешь, ладно?

Был такой ларек на Политехнической, где водки всегда немерено. Когда хочешь приезжай и сколько хочешь бери! Разная водка: и "Столичная", и "Московская", и "Распутин", только на всех бутылках печать стояла "Рамзан". Наверное, у Толика так фирма называется. Бодяжная, конечно, водка, но Пал Иваныч и денатурат, и политуру пробовал, и вытяжку из сапожного крема, и одеколоны всякие. Ништяк, нормально.

Ехать неохота. Всю ночь с приятелем "отдыхал". Поспать надо. Что он им, шестерка? Да он на зоне этих черножопых!.. Пал Иваныч решительно повернулся.

– Светка, тебя кавказцы домогаются, ищут, имей в виду.

– Знаю, что ищут, а спрятаться негде. А ты откуда знаешь?

– А они у меня тоже комнату покупают. Уже отдал документы. Сначала приватизируют на меня, а потом купят.

– Что ж ты молчал?! – вскинулись девушки.

– Как будто вы не продаете. Я знаю...

– Ты что?! – Такого поворота они не ожидали.

Если этот алкоголик продаст комнату, и сюда въедут черные...

– Они нас отсюда выкинут! Хорошо, если живых.

Перспектива жизни была ясна. И ясность эта была грязно-черной. Пал Иваныч уже не жилец. Их ждет подобная участь. Защиты нет. Светлана, как и многие люди её круга, считала, что в милицию надо обращаться очень осторожно. Там может быть "все схвачено". Начнешь жаловаться на вымогателя, а он откупится – и себе же хуже.

– Я пошла, – встрепенулась Светлана. – Надо же как-то защищаться.

Один знакомый предлагал бандитов нанять. У него выход на "тамбовских". Только платить надо. Много.

– Смотри, деньги возьмут, а потом с чеченами сами же договорятся. И тем и другим заплатишь, – предостерегла Наташа.

– Грамотная, – уже утратив воинственность, Пал Иваныч пошел спать.

– Дурак! Грохнут его или отравят, – посмотрела вслед Светлана и подошла к выходу.

Наташа посоветовала:

– Сходи лучше в милицию.

– А что я скажу? У этих гадов расписка моя о долге. Заставили написать. Покупка комнаты? Ну и что? Разрешено. Представляешь, если во всем этом милиция не усмотрит преступления? В нашем случае надо искать, доказывать. Заплачу бандитам, может, убьют этого Толика.

Светлана распахнула дверь и чуть не закричала. Толик, улыбаясь, стоял на лестничной площадке. С ним был шикарно одетый кавказец с легкими усиками, судя по всему, какая-то шишка.

– Ты знаешь, сколько стоит заказное убийство? По-разному. Кто за пятьсот баксов работает, кто десять тысяч просит. За меня попросят восемь тысяч. Значит, у тебя уже есть деньги?

Светлана стояла в дверях ни жива ни мертва.

– В квартиру не заходите. Это мое дело. Наташа ни при чем...

– Как это не заходите? Мы к себе домой. Одна комната в этой квартире принадлежит уважаемому Руслану. Зашли посмотреть. А теперь и о тебе вспомнили. Не ходи пока никуда.

Новые хозяева прошли к Павлу Ивановичу. Старик уже спал в одежде на железной кровати. Толик вынул из сумки пять бутылок водки и поставил на стол. Говорили по-своему и чему-то смеялись. Руслан пожелал осмотреть всю квартиру. Остановился перед дверью Наташиной комнаты, приказал:

– Откройте.

– На чужой каравай рот не разевай, – ответила девушка.

Незнакомец улыбнулся, носком туфли толкнул дверь и прошел в комнату. Возмутившуюся было Наталью припугнул озлобившийся Толик. Осмотрев и Светланин "пенал", босс сказал что-то Толику и пошел к выходу.

Толик оживленно ответил и подступил к Светлане:

– Ты плохо себя вела. Срок истек. Счетчик включился. С тебя уже полторы тысячи баксов. Завтра будет две, если не отдашь. Еще раз говорю, нам чужого не надо. Верни деньги за нанесенный ущерб. И все. Вечером заедем. Если не будет денег – берем комнату. Сразу поедем к нотариусу и напишешь дарственную. Мне надоело уговаривать, мамой клянусь. С тобой по-хорошему, а ты не понимаешь. В шесть вечера.

Светлана и Наташа молчали, сидя в разных концах коридора.

– Теперь никакие бандиты не помогут...

Как же она несчастна! После развода обнаружилось, что у неё больные легкие. Дочь ей редко удавалось брать из больницы – церебральный паралич. Ни денег, ни счастья. Одно было поправимо – деньги. Выглядела она на все сто. А тут фирмы взошли – интимные услуги предлагали. Попробовала. Каждый вечер не меньше сотни тысяч выходило. Она, действующая машина, получала двадцать пять процентов с клиента, остальное отбирала фирма. Жить оставалось лет пять. За это время надо успеть вылечить дочь и оставить денег на её проживание уже без матери... Главное уже было – собственное жилье, которое перейдет дочери. Папочка-то ушел от них вместе с "хатой". Выгнал, можно сказать. А теперь и этого не будет! Какие-то грязные пришельцы отберут её гнездышко, так дорого стоившее ей. А дочь?

– Я их сама перестреляю.

Пал Иваныч не выходил из комнаты. Наталья уехала к родственникам. Светлана со страхом ждала назначенного времени.

В начале седьмого позвонили.

– Иду! – громко крикнула она и пошла открывать.

С Толиком было ещё четверо мужиков.

– Что это вы такой толпой? – Девушка попыталась не пускать, но её оттеснили.

– А ты как думала? Ты сегодня пугала "тамбовскими". Вдруг с ними сговорилась? Кстати, среди нас один из той группировки. Кто есть дома?

– Я и сосед.

– А девушка?

– Уехала к родным, чтоб вас не видеть.

Толик улыбнулся и подергал ручку двери Наташиной комнаты.

– Надо будет – и с ней увидимся.

Он что-то сказал своим угрюмым спутникам, и все вошли в комнату Пал Иваныча. Через некоторое время повеселевший Толик зашел к Светлане.

– Как дела?

– Я хочу поговорить.

Толик уселся в кресло. Женщина сосредоточенно, бесцветным голосом принялась увещевать вымогателя

– Мы с тобой знаем, что я не виновата в ДТП, так?

– Допустим, но есть факт. Ты сбила мою машину и должна ремонтировать. Кто виноват, меня не волнует. Мы с тобой "поцеловались", ты и отвечай. Вот расписка: "Я, Ивлева Светлана Павловна, взяла в долг..." Ты писала?

– Я написала, но вы меня заставили.

– Как заставили? Меня никто не заставит такое написать! На тысячу долларов? Кто заставит, если не брал эти деньги! Шутишь?

– Откуда у меня такие деньги?

– Постой, ты, значит, не будешь платить?

– Нет.

– Ты ошибаешься. Я долго с тобой возился, уговаривал, другой давно бы тебя на постели разложил, а потом закопал. А я жалею тебя, ты подумай.

В дверь позвонили.

– Кто это, интересно?

Пришел ещё один кавказец. Этот выглядел иначе, чем все другие. Одет по-южному, с тем особым колоритом, что кепка огромная, брюки, пиджак несовместимых цветов, сапоги... Весь волосатый. "Обезьян" – прозвала его про себя девушка. Он молча вошел в комнату и стал позади Толика.

– Вот мой друг Зураб. Он давно говорил: что ты возишься с ней? Она тебя за нос водит, а ты, как ребенок, ждешь подарка. Возьми свое, говорит.

"Обезьян" энергично спросил:

– Она ещё не отдала?! Как терпишь? А?!

– У меня нет денег...

– Ти обещал! – "обезьян" жестикулировал обеими руками при каждом слове. – Ти обещал, а не сделал! Отдай деньга, а то я не видержу! Тахир, как терпишь?!

– Света, я последний раз спрашиваю. Потом уйду. Зураб будет за меня говорить. Он недавно с родины. Он знает, что такое справедливость. Обманувший должен быть наказан.

– Это вы обманули всех.

– Что говоришь?! – "Обезьян" схватил девушку за лицо всей своей нечистой лапищей и оттолкнул.

– Подожди, Зураб. – Толик придержал агрессивного зверя. – Ты можешь расплатиться комнатой. Бери паспорт, поедем к нотариусу. Здесь недалеко, я уже договорился, он ждет.

– А где я буду жить?

– Света, что за вопросы?

– Ну правда?!

– Ты думала, что делала, когда машину нашу ударила, когда вторую неделю меня дурачишь? Я с тебя лишнее не беру. За комнату я заплачу. Вычту долг, а остальное отдам. Эта комната стоит девять тысяч долларов. Получишь семь пятьсот, купишь себе другое жилье. Поехали.

– Нет!

– Что нет? – заорал Зураб, откинул полу пиджака и показал здоровенный ножище.

Света сдалась.

– Ладно. Я насобирала тысячу, завтра ещё пятьсот отдам.

Открыв сумочку, девушка достала пачку долларов. Толик лениво взял. Пересчитывая, как бы между прочим, сказал:

– Завтра не пятьсот, а тысячу. Я же сказал, счетчик включен. Каждый день пятьсот добавляется.

Зураб засмеялся.

В коридоре вдруг хлопнула дверь одной из комнат, послышался громкий топот и крики из комнаты Пал Иваныча. Света сразу метнулась в глубину длинной узкой комнаты. Кто-то невысокий в маске появился на пороге с криком "Стоять! Милиция!" и направил на вымогателей пистолет-автомат. Толик, что-то крикнув Зурабу, ринулся вслед за девушкой. "Обезьян" выхватил кинжал. Паренек на пороге успел швырнуть что-то в Толика и упал на пол перед превосходящим его в росте Зурабом. Вымогатель взмахнул кинжалом и... взмыл в воздух. Упавший человек в маске с такой силой дернул его за обе ноги, что "обезьян", падая на спину, зацепил головой и разбил столешницу. Толика притормозила брошенная парнем металлическая звездочка, впившаяся ему между лопаток. Боль придала ярости. Светлана, спрятавшись у окна за тумбой с телевизором, со страхом следила, как ненавистная рожа разгорелась злостью, как он сунул руку под мышку, достал пистолет и, размахнувшись... бросил его в окно.

Человек в черном комбинезоне сбил Толика с ног, когда раздался звон разбитого стекла. Щелкнули наручники. Светлана не видела, что происходит за опрокинутым столом, но Толик ругался и ныл, что больно. Еще громче заорал встающий "обезьян". Кровь с разбитого затылка стекала по шее на спину. Зураб прыгнул и подмял паренька. В тесной комнате трудно увернуться от нападающего. "Обезьян" схватил руку человека в маске и ударил об пол, пытаясь выбить зажатое в ней оружие. Раздался выстрел, а за ним – обвал стекла в посудном шкафу. Зураб размахнулся, целясь кулаком в лицо под маской, но внезапно хлопнула входная дверь, и двойник человека в комбинезоне остановил удар "обезьяна" телескопической дубинкой. Металлический стержень размозжил кисть руки бандита. Смуглый "обезьян" побелел от боли.

В комнате на секунду показался Гусаров.

– Жива? – Помахал рукой Светлане и поспешил дальше по коридору.

В комнате Пал Иваныча двух бандитов уже прижали к полу, но один ещё сопротивлялся. Выставив кинжал, он пятился к двери, ожидая броска собровца. Оглянувшегося на шум за спиной Гусаров развернул к себе ударом в скулу и добавил ногой в живот. Боец отступил в сторону, давая возможность телу хорошенько упасть, а потом оседлал со словами:

– Зачем руки пачкаете, наш хлеб отбиваете?

– Все целы?

– Да. Не рассчитали. Их аж пятеро оказалось, а нас – трое. Вы поглядите, такой шум, а дядя так и не проснулся.

У кровати на грязном полотне брезента лежал Пал Иваныч.

– И не проснется, – даже не взглянул Андрей. – Выводите их.

Из комнаты Светланы доносились завывания Толика.

– За что? Я в гости зашел! У меня девушка деньги занимала! Вот, отдала по собственной воле!

Гусаров прошел к прохвосту и взял деньги.

– Это мои.

– Какой твои? Мне девушка отдала долг, вот её расписка.

– Деньги я дал ей, чтобы она передала тебе.

– Понятые где? – Андрей повернулся к Лобаченко.

Вошли люди.

– Это называется вымогательством. А сейчас будет ещё и незаконное хранение оружия.

– Какого оружия, я не знаю оружия!

Лобаченко, вынув обойму, сунул в руку Толика выброшенный им в окно пистолет.

– Вот этот. Положи в свою кобуру.

– Зачем так делаешь, слушай?! – Бандит попытался отбросить оружие.

Гусаров кивнул собровцу, молча давая согласие действовать. А тот уже был готов. С выдохом, с напряжением сжал кисть руки Толика с пистолетом так, что затрещали пальцы.

– Все, все!.. – взмолился вымогатель.

Однако на Литейном Тахир Ахмаджаров, он же Толик, пообещавший оперативникам все рассказать при встрече со следователем, "закосил", стал канючить:

– Ни за что схватил! Гусаров маньяк, он всех подряд берет. Он хватает, а потом невиновных отпускают настоящие работники. Спросите девушку, Светлану. Я ни в чем не виноват, я свое взял, мне принадлежащее. Она у меня деньги одалживала!

– А её сосед по квартире?

– Какой сосед-мосед? Не знаю никакого соседа!

– Павел Иванович Скоков. У которого вы комнату отобрали. На имя Буташева Руслана Агаровича.

– Не знаю, ни за что задержал Гусаров. Я буду жаловаться. Меня даже ранили в спину чем-то острым!

Андрей, когда наведался к следователю, изумился записям показаний.

– Так ты, ангелочек, ничегошеньки не знаешь? Трофимыч, можно я ему пленочку покажу?

Уже полностью пришедший в себя Ахмаджаров с приходом Гусарова напрягся.

– Сегодня вечером телезвездой у меня будешь. Смотри.

Вставив кассету в видеомагнитофон, Андрей сел спиной к телевизору, желая наблюдать за реакцией задержанного.

На экране в комнате коммуналки Тахир спрашивал:

– Как дела?

За кадром ответили:

– Я хочу поговорить...

– Говори. – Полголовы Тахира исчезло, видимо, он сел, а стационарно установленная камера беспристрастно писала пространство.

– Мы с тобой знаем, что я не виновата в ДТП, так?

– Допустим...

Гусаров улыбался, глядя на задержанного, неуютно чувствующего себя от зрелища и неотрывного взгляда руоповца. В какие-то моменты Ахмаджарову было просто стыдно. Кто знает, если бы люди чувствовали на себе взгляд видеокамеры постоянно, то, может, и не делали бы столько плохого!

Запись прекратилась, когда Толик бросил в окно пистолет. Бандит не знал, что сказать.

– Что же ты врешь, что тебя ранили? Действительно, в записи такого не было.

Толик взбеленился:

– Ты мошенник! Ты лжец! Ничего, я ещё выйду, посмотрим.

Гусаров встал.

– Правильно понимаешь. До того, как выйти, посидеть надо. – И в дверях добавил: – Сегодня твою рожу по телевизору покажут, а копию я отправлю на твою родину, пусть родственники посмотрят, как вы для них деньги зарабатываете. Может, хоть один откажется от "подарунков", что вы привозите. Жаль, в камерах телевизоров нет, как на Западе...

Гусаров выполнил обещание. Показали "рожи" всех пятерых задержанных, попросили телезрителей звонить безбоязненно, так как все они изолированы. Если кто знает о других преступлениях...

И звонили. Не густо. Зато что ни звонок, то трагедия. Позвонила, а потом пришла Анна Страхова.

Как-то вечером двое южан и один русский привезли владельца квартиры домой. Его дочь Анна открыла дверь. Парни, смеясь, внесли Страхова в его комнату.

– Не рассчитал дозу! Ничего, проспится.

Положили на диван лицом к стене.

– Проследите, чтоб на спине не лежал, слюной может захлебнуться, заботились. Девушка покачала головой.

– Как же он? Никогда так не напивался!

– Бывает. Утречком, как очнется, накапайте ему вот этого, и все будет нормалек. – Битюг протянул девушке бутылку водки.

Она не взяла.

– Поставьте на стол.

Мужчины разглядывали комнату, один пошел мыть руки в ванную, другой попросил попить водички в кухне. Ушли.

Утром, проснувшись, дочь обнаружила отца все в той же позе.

"Обычно он храпит", – подумала девушка.

– Папа!

Взяла его за плечо, повернула на спину и испугалась.

– Папа!

Лицо с одутловатой синевой, дыхания нет.

Прибывшие по вызову врачи сказали, что "скорую" надо было вызывать ещё вчера.

– Он уже пол суток, как мертвый.

– Значит...

Парни принесли домой труп её отца и знали об этом. Паспорта и других документов Анна дома не нашла.

Никифоров на всякий случай показал потерпевшей среди прочих и лицо Буташева.

– Нет, этого не было. Только вот этих двоих узнаю. – Одним из опознанных был Ахмаджаров.

Из показаний Страховой и других потерпевших в действиях преступной группы просматривался один и тот же сценарий. Вымогатели придирались к людям, в основном одиноким, ставили себя в положение обиженных, а потом отбирали у "обидчиков" все до нитки. Когда их лапы дотягивались до квартир своих жертв, несчастные спаивались и умирали от отравления алкогольным суррогатом с содержанием цианида. Сценарий был отлажен. Не подкопаешься. Документы на жилье в порядке, а бывшие жильцы умирали сами. Кто заставлял пить?!

– Такой вероломный способ мог внедрять только Буташев, – говорил Гусаров следователю. – Он организатор. И эту водку он завез или здесь наладил производство только затем, чтобы травить жертвы. Есть в этом состав преступления?

– Конечно, усматривается, но кто станет свидетелем, что организатор Буташев?

Отец несчастной Анны, Веньямин Захарович Страхов, возвращаясь домой, нашел у подъезда черный кожаный пиджак. Постоял, повертел в руках. Вокруг ничего необычного. Редкие прохожие не обращают на него внимания. В кармане нашел бумажник. В нем – паспорт и несколько "зеленых". Впервые держа в руках, Веньямин Захарович не знал их достоинства. Казалось, много. Пошел домой. Его догнали на лестнице. Двое южан.

– Ах ты шакал! – Один схватил за горло.

– Подожди, друг, это не он! – Остановил его другой.

– Как не он? Это твой пиджак?

– Мой.

Хватка на голе Веньямина Захаровича не ослабевала.

– Где ты его взял?

Испуганный Страхов прошептал:

– Нашел. У подъезда. Только что.

– Не говори неправду! Ты был с ними!

– Ни с кем я не был, домой иду с работы, а тут валяется...

Проверили карманы.

– Где деньги? Здесь было полторы тысячи долларов, а осталось пять баксов! Хорошо, что паспорт оставили... Видишь, это мой паспорт. – Показали фотографию на документе.

– Меня ограбили, понимаешь, а у тебя мой пиджак. Я уже заявление в милицию сделал. Там на улице свидетель есть, что ты мой пиджак домой нес. Пойдем в отделение.

Знал бы Веньямин Захарович, как разыграны и отработаны не раз роли этой парочки. Знал бы, что сведения о гражданине Страхове куплены в жилконторе среди многих других, до кого ещё дойдет очередь. Что знают эти двое "пострадавших от грабителей", что есть у него дочь, что комнат у него две – пятнадцать и десять метров. И даже характер квартиросъемщика изучен.

– В общем, верни мне полторы тысячи долларов, и тебе ничего не будет.

– Я просто...

– Ничего не знаю! У тебя был мой пиджак. Я твоих дружков сам искать не буду. Скажи им, чтобы вернули деньги. Если не отдадут, все равно платить придется. Если нет денег, продай машину, квартиру, гараж, что хочешь.

– Нет у меня машины, гаража...

Лжепотерпевшие оставили жертву и пообещали вернуться. Возвращались, грозили, увещевали под водочку. Иногда намекали на здоровье и целомудрие Анны, отчего Веньямин Захарович всякий раз дрожал и не мог найти себе покоя. Стресс начал запивать водочкой. А этим зельем его обильно снабжали сами щедрые вымогатели.

Под водочку и подписал генеральную доверенность. Как приговор.

Ахмаджаров и другие увязали глубже. Эпизоды уголовного дела ширились и разрастались. Но как Гусаров ни помогал следователю, все участники группы по-разному, но с неизменным страхом отказывались дать показания против Буташева.

– Гусар, не трогай Руслана, а то мне некому будет мстить, когда освобожусь, – предостерегал Толик.

– Вот беда в нашей работе, – жаловался Гусаров следователю. – Знаем, что жулик, а доказать нечем. Вот и остается он директором фирм, уважаемым коммерсантом. Ему бы уже на баланду переходить, а он рябчиков заказывает.

Симонов ехал к Гусарову с майором Лобаченко по кличке Лобок, который возвращался на Литейный с базы ОМОНа, где выступал перед коллегами из разных регионов страны.

Не хотел Лобаченко речи толкать на этом собрании, как будто чувствовал, что оконфузится, но Гусаров нажал авторитетом.

– Все эти передачи опыта – туфта. У каждого свои заморочки. Я им про применение спецсредств, а они о таких ещё только мечтают. На фига я буду распинаться?

А Гусаров свое:

– Расскажешь о взаимодействии с другими службами, учебный фильм покажешь, вот и выступление. Больше некому. Я – сам знаешь, Никифоров тоже. Остается старший опер.

– Что за фильм-то?

– Учения по освобождению заложников.

Лобаченко приехал с кассетой. Опертехники в зале установили видеомонитор. Когда подошла очередь, объявили, что сейчас выступит оперуполномоченный РУОП майор милиции Михаил Сергеевич Лобаченко. Тема освобождение заложников.

Слушатели оживились, кое-кто пометил в блокноте Ф. И. О. оперативника. Лобаченко вкратце рассказал, что знал, и поскорее включил видеофильм. На экране началось действие, которое он сам видел впервые.

В изоляторе временного содержания происходили трагические события. Закадровый голос пояснял:

"Рецидивист, трижды судимый за грабежи и разбои гражданин Лобаченко захватил заложника – сотрудника изолятора".

Услышав фамилию преступника, Лобаченко вздрогнул, а в зале раздался смех. В первых рядах сдержанно, зато в середине кто-то заливался вовсю, чем подстегнул других.

Голос прокомментировал действия администрации ИВС, прибытие наряда СОБРа, а потом началось:

– Лобаченко! Опомнитесь, ваши действия неправомерны!

– Лобаченко, ничего не предпринимайте!

– Лобаченко, мы доставили то, что вы требуете, – автомат, деньги, наркотики...

– Мне терять нечего! – орал с экрана преступник Лобаченко.

А опер Лобаченко стоял на трибуне, то улыбаясь, то внутренне проигрывая момент встречи с Гусаровым после этого "симпозиума".

– Ну подставили...

После финальных титров вопросов не задавали, и Михаил Сергеевич поторопился к выходу. На набережной канала заметил симоновскую машину. Поехали вместе.

Симонов ехал к Гусарову, тяжело переживая перепалку со своими бойцами. Вспоминал, как те втроем оказались в квартире против пятерых крутых спортсменов. Как пожурил за применение нетабельных средств. Могутин, оказывается, звездочки с собой таскает, Рыжов – с металлической телескопической дубинкой ходит. А гляди ж ты, не будь этих средств, как бы оно там обернулось? И вот теперь он угрожал им увольнением. А что делать? Глаз да глаз нужен, а то совсем распустятся.

К Гусарову лучше не приезжать – обязательно во что-нибудь врюхаешься, даже после работы.

Листая оперативные дела. Гусаров пытался найти слабину в буташевских разработках. Определенные фирмы, имена, адреса фигурировали то здесь, то там. События скрещивались, пересекались пути действующих лиц. Он хотел просчитать будущие ходы лидера чеченского преступного сообщества. Хотя, как и другие, сообщество было чеченским только по верхушке, по авторитетам. А состояло оно из такого интернационала, что и не перечислить нации, в него входящие. Так что "чеченским" сообщество называли для удобства. Конечно, сам Буташев разрабатывает крупные банковские, коммерческие аферы, контролирует доходы всех ветвей своей группировки. Для накопления улик против Буташева надо привлекать ОБЭП, ОПУ... Можно разработать многоходовую комбинацию, вытащить Руслана на поверхность... Но результаты требовали сейчас. Хотя это тоже вариант – щипать потихоньку его людей, лишать поддержки, заставить нервничать и делать невыверенные поступки.

Вчера как раз приехали ещё четверо из Чечни. Буташевские или залетные? В гостинице сняли номер всего на сутки. Крутились на улице Куйбышева. Среди фирм, расположенных там, одна встречалась в оперативном деле. На всякий случай Гусаров отправил туда "глаза". Вдруг что?

Это "вдруг" сработало под вечер. Наблюдение доложило, что четверо поднимаются пешком наверх, на пятый этаж, возможно. Там фирма...

– Что-то будет, Андрей Витальевич!

В комнате находился всего один подчиненный. Гусаров выхватил из сейфа пистолет.

– Поехали со мной!

В дверях столкнулся с воинственно настроенным Лобаченко, который решительно вошел, чтобы поговорить о конфузе, устроенном ему на семинаре. Но начальник отдела обрадованно облапил его.

– Поехали! Захвати автомат и бронежилет! О, и Вася с тобой! Вась, поехали с нами, все равно я тебе ни минуты не могу уделить. Потом заберешь кассету.

Симонов вздохнул, но от таких дел трудно отказаться. Схватил с сейфа чей-то броник.

– Езды – пять минут! Через Неву и налево!

Вчетвером поехали в адрес.

Опушники молодцы, даже участкового высвистали. В узком лифте помещалось всего три человека. Поднялись на пятый этаж.

Участковый постучал в железную дверь фирмы.

– Закрыты мы, ещё раз повторяем.

– У вас все в порядке? Раньше вы мне при обходе всегда открывали!

– Все нормально.

– А вы кто?

– Коммерческий директор.

Гусаров почувствовал фальшь ответов и тоже постучал.

– Немедленно откройте. Мы из отдела по борьбе с бандитизмом!

– Закрыто!

– Мы взломаем дверь! – крикнул Андрей, сожалея, что Симонов не ездит постоянно со своим знаменитым молотом-"изувером". Вызывать СОБР или ОМОН полчаса уйдет. За это время что там внутри случится?

– Ну так что, будем открывать?!

Тишина. На стук и призывы больше не отвечали.

– Лобаченко, может, в отделении топор или лом или взрывчатка есть? Ломать надо.

Лобаченко нажал кнопку лифта, дверь открылась и... открылась дверь офиса! На пороге со связанными руками стоял молодой человек и показывал знаками вглубь длинного коридора.

– Все деньги взяли!

Гусаров двинулся вперед, но его опередил Симонов.

– Я в бронике.

Петляющий по периметру дома коридор оказался длиной метров пятьдесят. Шли настороженно, рывками и с остановками. Толкали двери, в основном запертые. В одной комнате на груде строительного мусора – шел ремонт лежал человек в спецовке.

– Где? – шепнул Гусаров.

– Не знаю. По голове стукнули, велели лежать.

По соседству в свежеотделанном помещении с факсом и компьютерами на сверкающем полу нашли ещё четверых – молодого человека и девушек. Симонов повернул за очередной угол коридора и отпрянул. Раздался глухой хлопок, и с противоположной стены брызнула штукатурка.

– В окно вылезают, на крышу!

Гусаров прыгнул, упал на пол, прокатился. Чей-то силуэт скрывался за окном. Выстрелил! Последний этаж, на противоположной стороне окон в доме не видно. Пуля прошила стекло. Симонов подскочил к окну: двое шустро пробежали по крыше и скрылись за широкой трубой.

– Уходят!

– Внизу встретят, я вызвал патрульно-постовую по рации. – Подоспевший участковый уже лез на крышу.

– Назад! – скомандовал Гусаров.

– Это мой участок. Давайте за мной! Я все ходы знаю, без меня не разберетесь.

Андрей поспешил следом. Молодец паренек, не боится. Скользко, гад... Внизу, в колодце двора, укнула сирена. Питерский извечный дождик моросил себе, по-мирному умывал асфальт и листья деревьев. И ни до чего ему! Не до суеты нашей, не до страстей человеческих. Дураки люди, тузят друг дружку, бегают с пушками в руках по блестящим таким крышам...

Участковый заглянул в выбитое слуховое окно.

– Сюда.

На чердаке тьма-тьмущая. Что-то белое виднеется, квадраты, полосы...

– Постойте тут, я сейчас, – ушел вперед лейтенантик.

Гусарову хотелось стать антенной – ловить все волны и шорохи. Глаза распахнуты, но как ни выкатывай зенки, видимость – ноль. Вдруг слабый свет в глубине и приглушенное приглашение:

– Сюда, скорей!

Андрей услышал позади себя сетования на темноту и что-то про часть тела негра. В луче света он различил развешенное для просушки белье. Прямо с чердака попали на кухню коммуналки.

Участковый торопил:

– Уже ушли отсюда! Бежим!

Молодая пара на кухне кричала вдогонку:

– Иван Саныч! У них оружие, они нам грозили!

На лестничной площадке прислушались. Тихо. Лейтенант позвонил в дверь напротив. Тихо. Нажал кнопку, сунул спичку, зажав ею клавишу. В квартире звонило до тех пор, пока кто-то не ответил.

– Это я, Кобзарев! Они у вас?

– Нет.

– Открывай, если можешь, Потапов!

– Нет тут никого...

– Открой, Потапов! Быстро, а то я с тобой разберусь!

Перепуганный тщедушный мужичок, отодвинувший наконец засов, пролепетал:

– Они Верку под пистолетом держали, не давали говорить и открывать...

Подскочила бойкая толстушка.

– Собаки проклятые, они через черный ход пошли. Прибить меня хотели, спрячь, говорят! Во им!

Девушка характерно согнула руку в локте.

– Ключи у меня отобрали от черного хода. Он сто лет не открывался...

Дверь черного хода была закрыта на замок. Засов отодвинут. Лобаченко стукнул ногой – не подалась. Старинная работа, мощный замок. Сразу после удара – хлопок на лестнице. Лобаченко отбросило назад, на ноге в момент расплылось кровавое пятно. В двери – дыра от выстрела.