Текст книги "Чеченский транзит"

Автор книги: Николай Пономаренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

Слизывая с руки кровь – порезался во время прыжка на балкон, незнакомец прислушивался к происходящему в доме. Сначала было тихо, потом кто-то орал с улицы, и сверху отвечали непонятно что. И вдруг громом раздался звонок в его прибежище, и стук потом, и грозные приказы:

– Откройте! Милиция!

Женщина встрепенулась, но вор осадил её.

– Не открывай, а то влетят и перестреляют всех без разбору.

Только этого недоставало хозяйке для полного столбняка. Этот не зарезал, так другие пристрелят.

Время можно было потянуть. Пусть менты думают, готовятся, дверь вышибают, Он им не откроет сам. Пусть берут. Как он вляпался? Кто мог увидеть, как они хату взламывали? Или кто-то специально стуконул? Сейчас наводчики другие пошли. Покажут квартиру для обноса, потом ментам стучат. Bopoв берут, а наводчик идет получать премию. Небольшой, но безопасный бизнес. Кто докажет, что это дело рук наводчика?! Так ему Пал Иваныч говорил, царство ему... Вот мужик был! Если уж организовывал, то все обходилось без проколов.

И Ваня Харитоненко куда-то запропал, пришлось напарником этого слабонервного брать, Хоть бы вниз посмотрел, что под окном балкона нет! Сиганул следом прямо в пустоту, а прыгать надо было левее...

То кричали-кричали, теперь затихли. К штурму готовятся? Больно будет. Он-то, рецидивист Черняев, знал, как менты возмещают свой моральный ущерб. Ладно, к этому он привык. Только не сопротивляться, а то ещё пристрелят...

Что-то долго стоит тишина...

Цветаев сначала предлагал последовать путем преступника и спрыгнуть на балкон, но Мартыныч, человек уже поживший, охладил его.

– Он тебя ещё в полете пристрелит. Ты ж не Бэтман, чтобы в воздухе отстреливаться. Или на балкон упадешь, а он тебя сверху ножом ударит. Не геройствуй, что-нибудь придумаем.

Вскоре прибыл наряд из отделения милиции, подъехал начальник. Кто-то вызвал пожарную машину с лестницей.

Затаившийся в квартире Черняев был обеспокоен наступившим затишьем.

– Слышь, выгляни осторожно: что там на улице?

Женщина отрицательно покачала головой. В глазах – страх.

– Чего ты боишься?

– С-снайперы... – едва вымолвила она.

– Какие в задницу снайперы? – рецидивист даже улыбнулся, насколько он её запугал! – Выгляни, никаких снайперов там нет, я-то знаю...

Именинница, пригибаясь, подобралась к окну и выглянула, "сфотографировала" двор, села на место.

– Все, нам конец.

– Что там такое? – встревожился Черняев.

– Пожарная машина! – заплакала женщина.

Вор сначала не понял, почему её так напугала машина пожарных. Не таясь, он пошел на балкон. Туда уже вытягивалась секция за секцией красная лестница. Черняев видел несколько милицейских машин и столпившихся во дворе граждан, подъезжала "скорая помощь". Вышедшие из неё санитары поторопились под стену дома, где распластался его подельник... Черняев чувствовал себя в центре события. Все глаза сейчас устремились на него. Менты кричат, чтобы сдавался, а кое-кто подначивает: "Прыгай! Может, повезет?". Черняев, конечно, сдастся, но так, чтобы эти люди знали, что такие, как он, ничего не боятся. Черняев вернулся в комнату, поднял с пола нож и вернулся на всеобщее обозрение. За этот нож ничего не будет, он перочинный, но покрасоваться с ним можно.

– Какое право вы имеете лезть в частную квартиру?! Мы не откроем двери и будем защищаться! Я здесь живу! Это беспредел, ломитесь средь бела дня в чужое жилище! Я буду жаловаться!

– Перестань разглагольствовать и подчиняйся требованиям! – ответили через мегафон.

Дежурный наряд из отделения, одетый по всей форме, стал подниматься по лестнице. Пошли двое. Оружия в руках того, что на балконе, не видно, но оно может быть припрятано до поры. Не исключено, что на балконе и впрямь хозяин квартиры, которого под дулом пистолета заставляют говорить.

Рецидивист попытался дотянуться до лестницы и расшатать её, чтобы помешать подъему наряда.

– Вот, люди добрые, приходится защищать свою частную собственность от милицейского беспредела! Помогите, позвоните в газету, пусть напишут, как измывались над ни в чем не повинными людьми!

Мужчина на балконе пытался привлечь людей на свою сторону, но дядька с помойки утверждал, что именно этот выступающий, как Ленин с балкона дворца Кшесинской, прыгал из окна пятого этажа. Черняев действительно вошел в роль трибуна – когда ещё его будут слушать, развесив уши? О, на зоне тоже будут знать, как брали Черняя!

– Первого, кто поднимется сюда, сброшу вниз! Мы с женой будем защищаться! Иди сюда!

На балкон вышла перепуганная женщина.

– Вот до чего вы её довели, она даже говорить не может!

И тут произошло то, чего Черняев никак не ожидал. Эта треклятая бабища вдруг так заорала, словно тужилась для этого все время своего длительного молчания. Такой Иерихон! От этого крика все и пришло в движение.

– По-мо-ги-те!!!

Черняев и не держал её, собственно, но женщина всплеснула руками, будто защищалась или освобождалась, и убежала в комнату.

Цветаев, стоявший у железной двери нижней квартиры и слушавший шорохи и звуки внутри её, с началом балконных речей поспешил наверх.

Вор не поднимал головы, все его внимание было направлено на происходящее во дворе.

Когда женщина убежала, а милиционер в каске почти поднялся по пожарной лестнице на уровень балкона, Юра понял, что сейчас выгодные секунды, чтобы обезвредить негодяя и возможно, спасти жизнь милиционерам, находящимся в менее удобных условиях, чем парень на балконе.

Страшновато. Результат одного такого прыжка увезли на "скорой". Зато второй вор смог же. Чем он, Цветаев, хуже? И Юрий прыгнул! Черняев был оглушен свалившимся на его голову милиционером. По правде говоря, Цветаев вряд ли согласился бы повторить такое. Рецидивист заблажил, попросил пощады.

Ни хорошего, ни плохого не сказали о Юрином поступке. Задержал и задержал, что особенного? Никто его не заставлял прыгать. Служба такая.

Через три дня – похожий случай. Только теперь прыгал не злодей, а потерпевший. Точнее – потерпевшая.

Скрипучий и одновременно стонущий голос сообщал по телефону в дежурную часть, что она, женщина семидесяти лет, только что выпрыгнула из окна третьего этажа, спасаясь от смерти. По дороге на место Мартыныч совершенно логично утверждал, что это опять ложный вызов.

– В таком возрасте со скамеечки упадешь и коньки отбросишь, а она с третьего этажа сиганула!

На Маршала Жукова подъехали к нужному дому. Их встречали. Плачущая бабушка показала на окна третьего этажа.

– Пришлось прыгать! Сынок ножом машет, кричит, что зарежет... Там сестра моя осталась, он и её убить может.

С трудом переставляя ноги, женщина поднялась к двери своей квартиры, сказала: "Здесь", – и упала. Больше ходить она не могла. Вызвали "скорую". Санин попытался вступить в переговоры с засевшим за дверью, но оттуда неслись только грубая брань и оскорбления. Мартыныч, прочувствовав ситуацию – мать родную убивал, гад! – прибежал с ломиком.

– Отойди, что с ним, подонком, разговаривать!

Со зверским выражением лица водитель накинулся на дверь. С первой, открывающейся на лестницу, справился быстро. Вторая – и того проще – пнул ногой и открылась... Пнул ногой и... Пнул... не сразу дошло, что негодяй изнутри забаррикадировался.

– А ну втроем!

Весь экипаж навалился и отодвинул что-то тяжелое за дверью. Тут же в образовавшейся щели показалась рука с ножом. Юрий резко присел и скользящий удар прошелся по погону.

– Ах, сволочь! – Цветаев обнажил пистолет. – Нажмите, ребята, я попробую протиснуться.

Мужчины в поле зрения уже не было, но появись он, Цветаев бы выстрелил. Санин и Мартыныч поднажали, и Юра попытался протиснуться в коридор.

– Только б голова пролезла!

– Только б по ней не стукнули, – предупредил Мартыныч,

Голова пролезла и по ней не стукнули. Цветаев увидел хулигана, выводящего из комнаты пожилую женщину, очевидно, сестру пострадавшей. Она шла спокойно, будто привыкшая к таким ситуациям. Или выплакавшая все слезы,

– Я её убью, мать вашу! – Ножом машет.

Юрий на миг сплющился, выдохнул все из себя и вошел! А уж вошел – то полпобеды! Мужик сопротивлялся до последнего. Женщина, умница, дернулась в сторону и грудь негодяя открылась Цветаеву. Ранил. Пришлось стрелять и во второй раз. Живучий все же! Так и упал с ножом в руке.

– Пил он? – спрашивали у сестры несчастной матери погибшего выродка.

– Нет, редко. Только лекарства пил. Всякие, какие ни найдет в доме все повыпьет. Как из тюрьмы вышел, так и издевался все над нами.

– Наркоман...

Цветаева после второго убийства спрашивали о самочувствии, направляли к психиатрам в поликлинику ГУВД на Дворцовой площади, предлагали отдохнуть недельку. Не отказался. В доме отдыха под Лугой отоспался, повалял дурака. А в понедельник опять на службе.

Накануне ночью в Невском районе нашли убитого таксиста. Все группы задержания выставлялись на ключевые точки, где могли оказаться или проехать мимо убийцы. Повезло, конечно, Цветаеву. Мартыныч выбрал удобное место для машины, неподалеку от Универсама. Справа кусты сирени скрывают её и тень дают, а во все другие стороны обзор прекрасный.

Юра сидел впереди на сиденье пассажира и посматривал вокруг. Санин пошел к универсаму прощупать толпу, а Мартыныч направился размяться у киосков и ларей.

– Вниманию нарядов Фрунзенского РУВД. Только что на Белградской улице обнаружена автомашина "такси", находящаяся в розыске в связи с убийством, прорезалась рация.

Подумав, что это совсем рядом, Цветаев повернулся, чтобы отыскать своих сослуживцев и... Мать честная! Выходит из кустов Мартыныч, а за ним в страшном сне не привидится – образина с автоматом наизготовку! Будь на Юрином месте кто другой – не миновать бы сраму. Не случись с ним прежде острых ситуаций совсем недавно – может, и он бы спасовал. С "макаровым" против АКМ не посоревнуешься, поэтому не стал ожидать нападения. Распахнул дверь машины и, не выходя, выстрелил! Боялся еще, что автоматчик успеет нажать на спусковой крючок и шмальнет куда-то в сторону, где людно. Нет, развернуло его и положило. Оружие выпало из рук. Мартыныч аж присел. Прибежал, гремя доспехами, Санин.

Парень окровавленный лежит, Мартыныч на корточках, Цветаев с пистолетом в руке.

– Что случилось?!

Мартыныч встал.

– В кустах ещё один!

Цветаев с Саниным, в бронежилетах оба, двинулись в заросли сирени. Листва густая, ветки гнутся, шелестят... Нет никого!

– Я его видел!

Мартыныч за рулем, а Санин пехом бросились на розыски. Юрий вновь прошелся по кустам, ища следы. Нашел покруче отпечатков обуви – ТТ! Пистолет обыденно валялся на земле у корневища. Брать не стал – пусть эксперты поднимут. Вышел вновь на тротуар. Ну что за люди! Уже толпятся около убитого.

– Отойдите! Женщина, куда же вы с ребенком! Уведите срочно! – отогнал толпу шагов на десять.

Доложил по рации в дежурку, снова стал следить, чтобы народ не затоптал место происшествия. И все не понимал – как так Мартыныч оказался на мушке этого бандита?

А тот вернулся, не найдя второго, рассказал:

– Мне у ларя один шепнул, что там, в сирени, двое подозрительных. Я и пошел. Кто мог подумать, что бандюги будут прятаться в кустах около милицейской машины?! Как только подошел, мне ствол уперли в брюхо. Вези, говорит, куда скажем. Загнали их, должно быть, обложили. Вот и решили недоноски, что на ментовском "москвиче" заслоны проедут.

– Думаешь, они таксиста?..

– Они, второй-то с пистолетом был.

Часа два ещё торчали на этой точке. Эксперты определили, что пистолет стрелял недавно. Возможно, по таксисту.

Вот так, в короткий срок Цветаев и кровушку повидал и жизнью своей поиграл. И, казалось, его уже ничем не удивишь. Да только нынешняя действительность непредсказуема. Ну что, казалось бы, особенного в том, что одна машина на буксир взяла другую? Ну, поломалась импортная "тачка", тянут на стоянку.

– Гляди-ка, наш отечественный тащит на прицепе капитализм, – обратил внимание Мартыныч.

– Не выдержал наших дорог. Рано нам "мерседесы" заводить, съехидничал Санин.

Так бы и проехали мимо. Пусть ГАИ смотрит за колесным стадом.

– Рано не рано, а угоняют как раз такие, а не "запоры" с "нивами".

– Ну да, сейчас все подряд угоняют.

– Давай-ка глянем хоть, какая она внутри!

Мартыныч развернулся, быстро обошел черный "мерс" и натужно тянущий его "москвич",

"И на хрена мне нужны были его деньги?!" – запоздало подумав, покосился водитель "буксира" на Абдуллу.

Ничего себе! Нацмен напрягся, обеспокоенно посмотрел назад, дернул дверную ручку ещё до остановки машины, явно собираясь выскочить, но передумал.

Из перегородившего дорогу "цементовоза" вышли трое в форме.

– Документы!

Санин остался около "москвича", Цветаев с Мартынычем обратились с тем же вопросом к Игорю и Заробу в "мерседесе".

Юрий посмотрел паспорт бизнесмена, его водительские права, но документов на машину не оказалось.

– Что в машине?

– Товар попросили подвезти, – неуверенно ответил Игорь.

В салоне лежало что-то прикрытое дермантином.

– Откройте багажник.

Водитель "мерседеса" на ватных ногах подошел к багажнику и долго открывал. Там тоже свертки дермантина. Аккуратно перевязаны. Цветаев открыл заднюю дверь, поворошил кули на заднем сиденье. Мягкие, тяжелые.

– Что за товар?

Игорь и Зароб молчали. Юрий дернул за полоску материала, перевязывающего сверток. Обнажилась нога. Нога? Как нога?! Да нет, что ж там, человек упакован, что ли?!

– Стоять! – прикрикнул Цветаев на дернувшегося Зароба, хотя тот совсем не стоял, а продолжал сидеть в машине.

– Мартыныч, задерживай! – Юрий для наглядности вскинул пистолет. Володя, держи их на мушке!

Санин толкнул Игоря к машине, ткнул лицом в капот, расставил ему ноги пошире и двинулся к Заробу.

Цветаев помог Мартынычу вывести двоих из "москвича" и положить лицом вниз на землю. Потом рядом расположили Игоря и его пассажира. Мартыныч встал над ними с пистолетом.

– Мокрушники, если что – сразу стреляй! – Цветаев побежал к "мерсу".

Санин бросился к рации.

Что лежит в салоне, Юрий уже знал. Неужели и в багажнике? Не может быть! Сорвал покрывавший кули кусок материала, развязал на одном тесьму... Голова. Окровавленная голова! Цветаев растерялся. Ни в одной инструкции не могли бы предусмотреть, что делать милиционеру в подобном случае. Развязывать и продолжать досмотр? Оставить так до приезда экспертов и руководства? По правде сказать, даже развязывать эту страшную находку тошновато. Сколько их тут утрамбовано?

Санин подбежал.

– Я вызвал наших. Ну что?

– Полная машина трупов!

– Да что ты! – Санин заглянул в багажник и ахнул. – И в салоне?

– Тихо! – Цветаеву послышался слабый стон.

Влез на переднее сиденье и прислушался. Стон повторился.

– Володя, помоги! – Юрий потащил первый куль из салона.

Вдвоем они освободили заднее сиденье, развязали дермантиновые свертки. Лежавший в самом низу окровавленный парень ещё дышал.

Славик оказался живучим. Злость и ненависть к убийцам или какие-то другие земные дела ещё поддерживали в нем жизнь. В полусознательном состоянии он воспринимал все, происходившее до этих пор. И убийство последнего из их компании, и упаковку трупов, в том числе его собственного неподвижного тела, и чавканье при поедании плова, и погрузку. На него навалили двух товарищей. Под тяжестью и в плотной упаковке он все ещё продолжал жить. Последнее, что он видел мутным взором, – лицо склоненного над ним милиционера, впервые воспринятое им благожелательно.

Прибывшая оперативно-следственная группа помогла извлечь из багажника остальных, но все не подавали признаков жизни. Они лежали рядком у проезжей части, а Святой все ждал их возвращения...

Гусаров, вспоминая то давнее поражение авторитета, все же не связывал жесткость его действий по отношению к Буташеву с какими-то националистическими чувствами. Если будет выгодно, они все забудут и объединятся, даже обнимутся по-братски. Схватка с южанами – это только следствие конкуренции.

Нет, нет. Святой и славян бы не пощадил, если бы вырастали выше его головы. Оба они тянутся к контролю за городом. Не дай Господь объединятся. Видимо, Святой все же недолюбливает Буташева, ибо такая мысль давно бы укоренилась в его голове. Значит, насмерть схватились. Ход рассуждений подтвердила новая информация. Гусаров срочно связался с поисковым управлением, с наружной службой, с СОБРом, чтобы к вечеру все были готовы для реализации.

От известного здания на Литейном проспекте, именуемого в народе Большим домом, отъехал старенький "москвич-408Э". Следом за ним двинулся микроавтобус "скорой помощи". Обойдя по встречной полосе ряд автомобилей, эти машины на завидной скорости устремились через мост. Владельцы иномарок ревниво посмотрели им вслед.

В районе новостроек водители "москвича" и "скорой" почти синхронно нажали на тормоза. Рослый брюнет, выйдя из легковушки, шустро навесил на прежние госномера другие трафареты и, убедившись, что на "рафике" проделано то же самое, спешно продолжил путь. Конечным пунктом следования странной пары автомобилей оказалось здание профтехучилища. К нему подъехали не спеша, и никто не обратил бы внимания на увальня из потрепанного "ветерана" автодорог и водителя в белом халате, остановившегося протереть стекла.

Подойдя к "скорой" так, чтобы из ПТУ его не увидели, брюнет скороговоркой сообщил в открывшуюся форточку:

– Летом здание пустует, и директор сдал неким гражданам подвалы для хранения овощей и фруктов. Сами понимаете, какой там контингент. Нужны все эти "фрукты". Все до одного. Кто плохо видит – наденьте очки, чтобы, кроме фруктов, не зацепить и ягодки. Ясно? Инструктаж окончен.

– 0-о-хей!!! – вдруг раздался громогласный клич из мужских гортаней внутри микроавтобуса.

Его дверь распахнулась, из темного нутра машины один за другим стали выпрыгивать крепкие парни в черных комбинезонах и масках. Короткоствольные автоматы, пистолеты, ножи и дубинки, баллончики с газом, наручники, боеприпасы – это было только видимое их оснащение. Впереди бежал гигант с каким-то невероятным орудием в руках. При тусклом свете фонаря у входа в подвалы ПТУ можно было бы разглядеть, что это некая комбинация топора, гвоздодера и молота, увеличенная до невероятных размеров. Так случайный прохожий увидел начало операции Гусарова и собровцев по освобождению заложников.

– Сюда, Вася, – указал на дверь пистолетом парень из "москвича".

Вася, не останавливаясь, легко взмахнул изуверским орудием. Обитая железом дверь с грохотом распахнулась, стукнулась о стену и слетела с петель. Из помещения вместе с брызнувшим светом изнутри подвала прогремел выстрел. Гигант упал на спину, но через него, стреляя из автомата, перепрыгнул следующий боец, затем другой, третий... Подвал наполнился запахом пороха, яростными криками, стонами раненых. Люди в комбинезонах разбегались по коридорам подвала так, будто бывали здесь на учениях и знали все ходы. Гусаров на секунду заглянул в глаза поверженного Симонова сквозь прорезь в его маске и выпалил матерную фразу. Влетев в подвал, он громко закричал:

– Ищите заложников! И осторожнее, мать вашу!

Он уверенно бросился влево и побежал, отмечая на ходу итоги "работы" уже прошедших впереди него бойцов.

Там, куда устремился Гусаров, спешно запиралась и баррикадировалась дверь. Тощий высокий южанин заглянул в комнату, выглядевшую гостиничным номером. На широкой кровати невысокий, но стройный крепыш возлежал с двумя славянками.

Тревожная кавказская речь и без перевода стала понятна женщинам. Их реакцию ускорили резкие удары в дверь и звуки выстрелов. Для двоих места под кроватью не оказалось, и одна из путан укрылась в углу под одеялом. Наспех одевшись, хозяин выбежал из комнаты. В соседнем помещении раздевалки, судя по множеству узких шкафчиков, находилось только двое его сообщников.

– Умрем! – задрожал от ярости Икрам.

За дверью дюжий боец что есть силы бил ногой по замку. Гусаров кричал: "Скорее за молотом", – ему отвечали, что не могут найти ни молота, ни его владельца-гиганта. Наконец под ударами тел дверь вместе с косяком накренилась внутрь, и в образовавшуюся щель скользнул Гусаров. Выстрел в ногу остановил бросившегося на него с кинжалом кавказца. Икрам, встретившись глазами с Гусаровым, вдруг сам приостановил нападение:

– Гусар! Кшиду пыс! Зарежу! – взвизгнул он.

В этот момент подстреленный вдруг сделал резкий выпад. Рука офицера с пистолетом вздернулась вверх от удара. Длинный кинжал разъяренного нападавшего вот-вот мог вонзиться в руоповца. Но тут, слегка коснувшись уха, из-за спины Гусарова появилось красное железо молото-топоро-гвоздодера. Похожий на рог один из его составляющих вонзился в глаз кавказца. Икрам попятился, но тут же с криком бросился на соперника. Гусаров принял неожиданное решение – схватившись рукой за секцию шкафчиков, он обрушил её на нападавшего. Падая, Икрам неловко выставил кинжал. Упертое рукояткой в пол, оружие пронзило дверь шкафчика. Дикий вопль, казалось, нескольких голосов слился с шумом падения секции. Андрей повернулся. Гигантский боец деловито вынимал клин своего орудия из глаза убитого.

– Симонов! Ты же... Вася!

– Так я в бронике, что со мной станет?! Ну ты даешь!

– Где Буташев?!

С этими словами Гусаров двинулся к "гостиничному номеру", а Симонов стал поднимать обрушенные шкафы. Андрей вытащил из-под кровати девицу.

– Где он?

Женщина тряслась от страха, позабыв про наготу и только с ужасом смотрела в проем двери, где из-под шкафчиков сочилась кровь. Девушка в углу под одеялом истерично кричала, что ничего не знает, что её здесь держали силой.

– Андрей! – позвали Гусарова из раздевалки.

– Скоты, – только и вымолвил он, глядя на представшую картину.

Оказалось, что кинжал, пронзив дверь, прошел также и сквозь тело человека, запертого в шкафу. Он за шею был подвязан удавкой к его потолку. Стоило человеку осесть от изнеможения, он мог задушиться. Ноги связаны. На лице – ожоги.

– Пытали... – буркнул Симонов.

Гусаров схватил молот и сбил замочек первого попавшегося шкафа. Оказалось, что и в нем находился изможденный человек!

– Откройте все дверцы, живо! – скомандовал он.

Освобожденные мужчины, женщины и даже подросток смотрели сощуренными от вдруг появившегося света глазами на своих избавителей.

Собровцы ввели нескольких бандитов.

Икрам на своем языке ругнулся на них. Симонов за ухо почти приподнял его над полом.

– Что ты изрыгнул, падла?

– Вай! – только и орал Икрам.

– Что он сказал? – Симонов схватил за ухо самого ближнего бандита.

Тот с готовностью выпалил:

– Он сказал: "Дармоеды"! Вай!

Гусаров вплотную подошел к Икраму.

– Где Буташев?

– Потрахай осла. Гусар.

Гусаров едва сдержался, чтобы не стереть кулаком наглую усмешку с лица чеченца. Это сделают "гоблины". Андрей отвернулся: для него не был неожиданным вскрик Икрама за спиной.

Раздевалка была наполнена людьми. Задержанные, освобожденные, сотрудники милиции... Страх, надежда, ненависть, боль, стоны, запах пороха, кровь на полу... В этой обстановке Гусаров думал об одном: "Где Буташев?"

Некоторые из заложников благодарили избавителей, кто-то порывался наброситься на обидчиков, многие относились к происходящему безразлично видимо, их кололи наркотиками. Мужчина на четвереньках полз к выходу, шепча: "Воздух...".

Андрей выкрикнул:

– Выведите заложников к автобусу. Потом этих.

Он повернулся к Икраму. Чеченец стоял на коленях, закрыв голову обеими руками. Над ним нависал Симонов.

– Ну! – Андрей наклонился над бандитом. – Он был здесь! Показывай!

Икрам дерзко вскинул голову.

– Зря ходил сюда. Гусар. Зарежем!

– Ты для разнообразия хоть раз пообещал бы пристрелить или повесить.

Гусаров пошел к выходу.

– Вась, проверим этажи!

В это время мужчина, изогнувшись и держась обеими руками за живот, первым выходил из подвала, поддерживаемый собровцем. "Воздух..." – шептал он и вдруг неожиданно на пороге прокричал: "Воздух!", резко распрямился. Сверкнуло лезвие длинного кинжала. "Гоблин" едва успел отпрянуть, но все же направленный в горло кинжал обагрился кровью. Мнимый заложник побежал по ночной улице. Водитель "скорой" распахнул дверь машины, но мужчина резко развернулся и бросил что-то в сторону двери подвала. Между "скорой" и ПТУ раздался взрыв. Грохот донесся до раздевалки. Икрам с диким хохотом закричал вслед Гусарову:

– Он был здесь! Был! Трахай осла!

На улице Андрей увидел раненых людей. Водитель "рафика" окровавленной рукой указал в сторону убежавшего. Гусаров бросился к "москвичу". Взревел мотор. Андрей помчался по улице, крича по рации адрес происшествия и прося перекрыть район.

– Искать мужчину, кавказца!

Пока дежурная часть ГУВД ориентировала наряды, Гусаров объезжал дворы и переулки, то ругаясь, то досадуя, то крича встречаемым постовым, чтобы тоже искали, и наконец затормозил на перекрестке. Сначала подумал, куда теперь, потом закурил и стоял, не обращая внимания на сигналы подпиравших сзади машин.

Генерал Сергеев вызвал Гусарова в полдень.

– Ну вот, посмотри, что мы даем сегодня в сводку. Опергруппой отдела РУОП при ГУВД задержана устойчивая преступная группа, так называемая "чеченская" в количестве 10 человек. Так, перечисление их... Кстати, без Буташева, это к слову. Освобождено 12 заложников. Хорошо. Далее. Один заложник убит. Ранено три сотрудника СОБРа. Кто бросил гранату?

– Буташев.

– Ушел?

Вопрос был излишним, и он заставил Гусарова резко ответить:

– Я же говорил, что надо подождать, но меня торопили.

– Андрей, я тебя не виню. Там правда было все сложно, я понимаю. Но как теперь будем отмываться? Один убит, трое ранены... Буташев скрылся... Теперь его укроют так, что полгода розыскное дело будет лежать без движения. Скорее всего махнет отлежаться на родину. А оттуда, сам понимаешь обстановку, его не умыкнуть.

– Умыкнуть можно и оттуда, да кто ж туда отпустит?

– Вот именно. Сейчас буду докладывать в Москву, посмотрим, что скажут. Работай спокойно. Бродят слухи, будто у руководства на тебя зуб имеется. Не бери в голову. Давай.

Что знал Гусаров о Кавказе? Бывал там в отпусках, месяц оттарабанил в Северной Осетии в составе оперативно-следственной группы. Участвовал в операциях по изъятию оружия. В армии в его части служили кабардинцы, чеченцы, аварцы, осетины, ингуши, кумыки, азербайджанцы, грузины... В школе классе в пятом-шестом дружил с чеченцем Баутдиновым. Ничего парень был. Читал много, но математику, физику ох как не любил. На всю жизнь Андрей запомнил, как классный руководитель Валентина Ивановна попросила, требовательно попросила отнести записку отцу Баутдинова. Очевидно, пасквильную. Пришел Андрей вечером к другу. На улице встретил отца, сурового горца. И не отдал записку. Как же он своими руками мог протянуть кнут для порки приятеля?! Спросил, где Виктор. И ушел. А утром перед всем классом Валентина Ивановна обозвала его трусом, мол, побоялся мести чеченца. Это Баутдинов научил его нескольким чеченским фразам. Первая была "Еа, сун хо ез". Что-то вроде "девушка, я тебя люблю". До злополучной записки Андрей предназначал эту фразу наряду с "Ай лав ю" для Валентины Ивановны (кто не влюблялся в юности в симпатичную учителку?). А после отчитывания перед всеми ребятами он сказал ей: "Еа, сун хо ца вез!" – и выбежал из класса. Больше Андрей её не любил.

Вся его жизнь в бывшем многонациональном СССР в общении с людьми разных наций не позволила ему стать националистом. Он недолюбливал только цыган, как и все, что связано c обманом, гороскопами, гаданиями, предсказаниями, хиромантией, знахарством и прочей дребеденью. Даже то, что слово "цыган" пишется, как исключение из правил, через "ы", тоже казалось ему подтверждением цинизма цыган. Недолюбливал, но не более того.

Гусаров не боялся Кавказа. И поэтому был удивлен долгим подходом Сергеева к основной теме разговора, который состоялся вечером. Голова уже плохо соображала. Хотелось спать. Еще бы! За двое суток – два часа сна. Вечером захват, ночью разбор, днем писал справки и объяснения, работал с прокуратурой по аресту задержанных. Не считая нервов и переживаний.

– В общем, Москва настаивает, чтобы мы взяли Буташева. По их оперданным, злодей на пути в Чечню. Кто-то видел его в столице. Дал там инструкции своим людям и свалил. В Москве на ушах стоят из-за чеченцев. Ждут диверсий. Говорят, Буташев нужен позарез. Ну вот...

Сидоров помолчал. А Гусаров уже знал, чем кончится разговор, но не торопил события. Хотел послушать, как начальник предложит ему экскурсию в горячую точку.

Предложил:

– Поедешь, Андрей?

– Симонова дадите?

– Какой разговор? Кто нужен, тех и бери.

– Только Симонова.

– Москва обещает поддержку. Их агент...

– Вот этого не надо. Я понимаю, и вы тоже, почему меня хотят заправить в Чечню. Старички-генералы желают спокойного пенсиона. А тут – такая зацепка избавиться от меня. "Дом-Безопасность" в Москве не тронули. Вот и боятся нашей инициативы.

– Ну и характер! Ты один, что ли, запорол их здешнюю фирму?! Я дал тебе зеленую улицу и полное "добро" на задержание охранников "Дома". На меня тоже давили и намекали.

– Ладно, оставим это. Но позвольте мне самому поискать Буташева.

– В Чечне разные течения. И правительство, и оппозиция, и мафия... И националисты, и прорусски настроенные. Разные люди. Почему бы не воспользоваться помощью сочувствующих офицеров милиции Чечни?

– Вы их лично знаете?

– Ладно, решай это в Москве. В Главном управлении. Выписывай командировку.

В самолете пили водку. Питерскую, тверскую, томскую... Как дошли до псковской и петрозаводской, мало кто помнил. Летели вместе с вояками в горячие точки Кавказа и офицеры управлений внутренних дел разных областей России. В основном – в Осетию. Едва Симонов проговорился о Чечне, как Гусаров перебил его новым рассказом из осетинского опыта. Симонов понял оплошность. Наконец, Гусарова укачало, и он прилег на ящиках с оружием. В дреме после разговоров ему виделся Кавказ.

Высоко в горах живет аксакал. Длинная белая борода, бритая голова. Лет двести ему. Он всемогущ и мудр. Он – дух чеченского народа. Он проникает в любой дом, в любую саклю, в любой дворец. Он читает мысли добрых людей, но ему уже не дано глубоко проникать в злые мысли. Он устал. Борьба со злом забирает слишком много сил, а старец уж немощен физически. Трудно ему пробиваться сквозь оболочки носителей зла. Но есть у него ученики. Вот, сидят они, молодые и красивые, полукругом на лугу на фоне заснеженных гор, и старец слушает их. Четверо юношей и девушка завидной красоты. И говорят они. А дела в Чечне неважные. Раздор и распри. И трудно многострадальному народу. С времен дурного горца не было такого. Насильно покинул тогда народ свою родину. Страдали и умирали. Но не стреляли друг в друга. Теперь обнажились кинжалы предков. И иные клинки обнажились: ракеты да танковые стволы. Умирают юноши. Убивают мужчин. Отгородились от России, но в Россию ездят. И Россия может приехать. На своих танках. Прилетят бомбы, прибудут каратели... А неразумные призывают бороться с урусами, хотят взрывать да пугать их напастями. И клянутся Шамилевым именем, и зовут газават. А кто газават не принял, тот должен содержать его воинов. И молчит пока демон Джабраил, не решается сказать он устами старца, как быть народу чеченскому, как не допустить крови малой и большой крови. А демон вдруг вышел из-за горного храма. Большой и сильный, и крылья его орлиные сложены за плечами, и в глазах страдание, но и сила в глазах. Видит его старец, встает навстречу, и уходят они в одинокий храм. А юноши удивляются: почему ушел старик, ничего не сказав? Пелена у них ещё на глазах. Только один из народа может видеть демона, пока не погибнет, и тогда откроются глаза другого. И будет вечно жив демон Джабраил, пока жив хоть один настоящий чеченец. Вернулся старец, и демон с ним. Расправил крылья Джабраил, каждое с большую бурку горца и взлетел над вершинами. Он будет где-то в ущельях пестовать детей чеченских, и матерей благодарить за новые жизни, и мужчин беречь в суровых скалах. Но как уберечь их друг от друга?