Текст книги "Чеченский транзит"

Автор книги: Николай Пономаренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

– Привет, братва! В войну играете? А твоя каска где?

Никита знал капитана, но имя не мог вспомнить. Встречались на совещаниях.

– Шило я, Никита. Не узнал?

– А-а... Степняк. Помню. Вам хорошо там, подальше от трассы. А тут, что ни день, то выкрутасы. Замотали совсем.

– А в чем дело?

– Два мудака ночью в поезде черных побили. Вагоны отцепили. А днем в ваших краях ещё четверых мочконули. Не слышал?

– У меня рация раз в месяц работает. Сам прибор дали, а зарядное устройство для батарей забыли. Когда у вас бываю, удается зарядить. На время...

– И про вертолет не знаешь?

– А что?

– Ну-у... Какие-то суки в Минводах заложников захватили. Все на ушах стоят.

– Распустили народ. Когда такое было, чтобы люди с оружием по дорогам шатались? Ну ладно, Сашок (вспомнил – Сашок!), поехал я. Двух молодцев в УВД везу на опознание. Гомики какие-то. Была ориентировка на этой неделе по изнасилованию. Вроде похожи. Пока. – Садясь в машину, нарочито громко сказал: – Поехали, педики!

Никита постарался сразу набрать скорость. Капитан искоса, но пристально посмотрел на пассажиров, спящих на заднем сиденье.

– Кто так обзывается, сам так называется! – пробормотал Харитоненко.

– Ничего, побудете пока педиками, на втором заслоне придумаю ещё что-нибудь. А пока – педики!

В аэропорту Минводы не ощущалось ничего особенного. Чуть больше милиции. Поговаривали, будто где-то на площадке стоит вертолет с очередными террористами. А ещё ищут двоих бандюг с поезда, перерезавших чуть ли нe вагон пассажиров. Могут попытаться отсюда улететь. А так – обычная жизнь. Народ суетится, сторожит свои вещички, у касс канючат или требуют билеты, суют в окошки телеграммы и деньги. Странно, билеты подорожали несусветно, в гости стали меньше приглашать, а лайнеры пустыми не летают, судя по спросу на билеты. Или все-таки билеты есть, а самолеты улетают недогруженными?

На втором этаже в ресторане – столики с белыми скатертями. Много. А занято всего два. И официанты не скучают, стоят настороже. Чаевые дали вперед. Пьют мало, едят много. Вино – лучшее. Мясо – баранина жареная. Зелень, фрукты. Четверо за одним столиком, а один почему-то в отдалении, но тоже пировал.

Четверо слушали радиоприемник. Репортаж из Минводского аэропорта.

– Магомат получил деньги! Что значит накопленный опыт! Ты хорошо инструктировал, Али! – поздравлял Буташев.

Кроме Ибрагима и охранника, в обществе Руслана сидел Али Качыров. В тысяча девятьсот девяносто первом году, накануне объявления независимости Чечни, этот храбрый человек с небольшой группой единомышленников взмыл в воздух на лайнере ТУ-154 и стал зачинателем ежегодных ЧП в аэропорту Минводы. Сразу после взлета пятеро парней, вооруженных пистолетами, автоматом и парой гранат (как пронесли?!) заставили экипаж развернуть самолет и лететь в Турцию. Чтобы не рисковать жизнью ста пятидесяти пассажиров-заложников, пилоты с готовностью посадили машину в Анкаре.

Уже на трапе Качыров заявил о необходимости свободы для Республики Чечня. Обратно в Россию угонщики летели через Грозный. Москва потом требовала выдать террористов, но дело замяли, а расследование обстоятельств захлебнулось. Али вскоре занял большой пост в личной охране Президента.

Сегодня Качыров контролировал захват вертолета. Вбил в головы четверым неуравновешенным эту идею. Им – деньги. Президенту – акт терроризма с политическим требованием.

Буташев относился к Али уважительно и они держались на равных,

– Плохо, что наши болваны запросили наркотики. Дома им мало, что ли? Политические требования не надо мешать с этим делом. Магомату всыплю, – с чувством хозяина положения говорил Али.

Взял крупную виноградину и добавил, смеясь:

– Если не убьют.

Буташев не успел вежливо улыбнуться. В дверях ресторана появился Махмуд. Его вид многое говорил, и Руслан привстал.

Ибрагим остановил подходившего "камикадзе".

– Останься там, не облучай хозяина.

Икрам одной рукой (другая висела на перевязи) со зверским видом распахнул пиджак, выдернул рубашку из брюк, показав белый живот, и с шипением произнес:

– Гусаров...

Буташев сел, спокойно протянул руку за халвой. Ему нужна была пауза, чтобы не взорваться всеми распиравшими его эмоциями. Нельзя показать Качырову, что у него провал. У самого Али пока все получается. А этот мазраевский болван роняет его, Руслана Буташева, лицо перед президентским любимцем. Он же сам их отбирал. Все – боевые парни. За плечами Афганистан, Абхазия, Карабах. Не слабые люди, а три контейнера (миллионы долларов!) уже не вернуть.

– Заправься. Сколько у него людей?

– Двое их...

Буташев презрительно посмотрел на Махмуда.

– Успокойся и поезжай домой к бабушке.

Горец вспыхнул:

– Дай мне с ним встретиться! Он будет ехать за нами, я знаю!

Зачем отказываться от полностью зависящего от тебя человека? Тем более просящего.

– Поработай тогда мулом. Повезешь оружие. Поездом. И смотри, чтобы детишки не отняли.

Ибрагим, приняв от Буташева пистолет, вынул свой и бросил оба в сумку. Охранник добавил пистолет-автомат. Руслан пнул сумку ногой.

– Забирай.

Униженный Махмуд поднял ношу и отошел к одиноко сидящему Магомеду. Официанты бросились к новому клиенту.

Этот хитрый Али самодовольно смотрел на Руслана. Учуял, что не мелочный провал случился у Буташева.

– Твоих людей обокрали? Тебя преследуют?

– Так, мелочи. Есть один настырный.

– Помочь? Кто такой?

– Справлюсь, думай лучше о вертолете.

– Мне настырные не угрожают.

Неприятный для Буташева расспрос прервало сообщение о посадке в самолет на Санкт-Петербург.

Изо всех сил сохраняя выдержку, чтобы не нагрубить с хитрецой и превосходством улыбающемуся Али, посрамленный Буташев пожал ему руку, сказал все традиционные слова прощания, заверил в дружбе и уважении, пригласил в гости в свой тейп.

Уже спускаясь вниз со второго этажа, он вполголоса высказал все, что думает. Окружающие не знают языка, а если бы знали, заткнули бы уши.

Как находит его людей сын пьяного шакала и облезлой овцы?! Как Гусаров узнал, когда, по какой дороге и на чем ехал Махмуд с его охраной? Как он вообще узнал о контейнерах, о поезде и в каких купе едут перевозчики? Кто с ним второй, если джигит Симонов в Чечне? Кто предает? Как сообщают? Где сейчас Гусаров? Где?

Задав себе это вопрос, Буташев у стойки регистрации лицом к лицу столкнулся с... Гусаровым! Мент, извечный враг, спокойно заступил ему дорогу. В толпе желающих улететь это выглядело обыкновенной встречей двух знакомых. За гяуром, пьяно улыбаясь, стоял долговязый бородатый тип. С бесцветной интонацией Гусаров проговорил:

– Останови своих людей, Руслан. Не задавай мне работы.

Сильный все же человек. Держит руку в кармане куртки. И кажется, тоже под градусом.

Оружие в бауле. Баул у Махмуда. Махмуд в ресторане.

– Магомет облучит окружающих пассажиров. Отправь его обратно на захваченном вертолете. Вахира и Казбека верни домой.

Буташев сжал кулаки. Все знает ишак блудливый! Откуда?!

– Кто? Скажи, кто тебе рассказал, и я верну. Одного из них.

– Кто? Ваш всевышний.

– Я сгною тебя, кожу сдеру... – Буташев увидел за спиной Гусарова двух омоновцев. – Хватайте их! Это те двое, с поезда! Убийцы!

Ибрагим бросился на Гусарова. Андрей перехватил его руку, отступил, помогая инерционному движению тела чеченца, и тот врезался в чью-то спину. Иван стукнул его по шее. Второго охранника Андрей остановил ударом в челюсть, достал пистолет, перехватил попятившегося Буташева.

– Всем стоять! – крикнул Андрей, втыкая дуло оружия в висок Руслана. Убью заложника! Стоять!

Уже почти приблизившиеся сквозь толпу омоновцы были готовы броситься, но их остановил откуда-то взявшийся капитан милиции.

– Стойте, мужики, а то грохнет прямо здесь, – сказал милиционерам.

Иван выхватил нож и приставил лезвие к шее стоявшей поблизости девушки.

– Она тоже заложница!

– Дорогу! Освободите дорогу! – крикнул Андрей и зашептал на ухо Буташеву: – Если я тебя сейчас прикончу, мне только спасибо скажут. На мне уже несколько трупов, и я теперь не жилец, ты знаешь. Ты и в Москве организовал убийство из пистолета с моими "пальчиками". Так что не рыпайся, делай, что я скажу. Ну, стрелять?

– Дайте дорогу! – Капитан милиции показал руками, как надо разойтись, и двинулся вперед.

– Пошел! – скомандовал Гусаров.

Проходя с Буташевым мимо Ивана, шепнул:

– Отпусти девушку, идиот пьяный, хватит нам одного.

– Это тебе хватит, а мне тоже хочется заложницу иметь. Так надежнее.

Пройдя через зал, Андрей с Буташевым и Иван с перепуганной девицей попали в "отстойник", где пассажиры ожидали автобус для подъезда к самолету. Автобус как раз подошел, но не желающие улететь, а два типа с пистолетом и ножом, следовавшие за работником милиции, вошли в него с заложниками.

– Закрой двери! – Гусаров навел пистолет на водителя, и тот послушно нажал клавишу.

Двери хлопнули.

– Поехали!

Гусаров едва заметно помахал рукой оставшемуся снаружи Никите Шило.

Андрей оттолкнул Буташева и тот плюхнулся на сиденье.

– Ну что, мразь, съел?

– Тебе конец, Гусар. Куда ты денешься? Андрей и впрямь не знал, что делать. Ехать куда-либо на тихоходном автобусе – глупая затея. Сейчас им посадят "хвост" и рано или поздно где-нибудь зажмут со спецназом и снайперами. Хрен с ним, с Буташевым, а девушку могут зацепить.

– Зачем ты её взял, ты что, бандит?

– Она мне понравилась. Идет добровольно. Так, милая? Дальше-то что?

– Придумай что-нибудь, Буташев. Надо вместе выпутываться. Я ведь тебя пристрелю, если нас брать станут.

– Угони самолет, раз тебе терять нечего. Повеселись напоследок. Буташев хищно улыбнулся, радуясь замешательству врага.

Андрей увидел, что от здания аэропорта за ними тронулся милицейский УАЗ.

– А что, Андрюха, давай к самолету. Махнем куда-нибудь за рубеж. У Киев! Попросымо полытичного убежищу.

Водитель обернулся.

– Куда ехать? Прямо нельзя, там оцепление.

Впереди было скопление машин, военных и милиции.

– Прямо! – принял решение Андрей. – Слушай, Буташев, я тебя отпущу, если поможешь захватить вертолет с террористами.

– Послушай, пьяный ишак, я тебе не помощник, а заложник. Делай, как хочешь.

– Хорошо, делаю.

Гусаров выстрелил между ног сидящего упрямца. Пуля прошила сиденье в паре сантиметров от детородного органа.

– Повыше взять?

Буташев внимательно посмотрел на Гусарова.

– Ты не станешь, ты не сумасшедший.

– Стану. Ваня, дай-ка водки. – Гусаров отхлебнул из фляжки. – Ну?!

– Что надо делать?

Андрей взял микрофон водителя.

– Включи на полную катушку.

Автобус тихо подъезжал к милицейскому заслону. Стоявшие в оцеплении явно мешкали, не зная, как поступить. По рации они услышали информацию о новых террористах и заложниках. Навстречу автобусу выступил полковник милиции с мегафоном и твердо скомандовал:

– Остановитесь! Остановитесь!

– Открой дверь, – приказал Андрей водителю и громко стал говорить в микрофон.

– Товарищ полковник! У нас заложники. Если вы предпримете какие-либо действия, они будут убиты. Мы – те самые двое бандитов, которых ищут в связи с убийствами в поезде! Так что шутки в сторону. У нас два требования. Дайте рацию для связи с террористами на борту вертолета и автомат-пистолет с патронами. Второе: дайте проехать.

– Я должен доложить по команде.

В штабе лихорадочно думали, что предпринять. Новая напасть! Вроде вздохнули, решив вопрос с одними бандитами, как явились другие! Ну и времечко! Начальник отдела Ставропольского управления ФСК Тулупников, только что принявший освобожденных из вертолета заложников в обмен на миллион долларов, оружие и наркотики, только что ушедший из-под прицелов автоматов террористов, вновь должен был принимать решение.

Андрей услышал, что вертолет начинает греть двигатель, и закричал:

– Срочно рацию! Я буду стрелять! Бегом! Рацию!

И стал стрелять. Дважды. В стекло автобуса, чтоб больше шума!

Полковник, не дождавшийся пока ответа, принял решение сам. В автобусе могла случиться трагедия. В конце концов, рация не автомат. Подбежав к машине, передал свою рацию бородатому верзиле.

– Автомат! Неси автомат, вам же лучше будет! Давай бегом, полкан!

Андрей протянул рацию Буташеву.

– Ну, Руслан, без выкрутасов. Говори по-русски.

– По-русски нельзя. Заподозрят, что это не я или говорю по принуждению.

– По-русски!

– Пошел ты! У меня свой интерес. Мне Качыров шпильку вставил, что ты меня победил. Знаешь такого? Сейчас я ему вставлю.

Буташев нажал клавишу и заговорил:

– Усто Магомат!

Гусаров не стал прерывать. В конце концов, ему важно проникнуть в вертолет, а там, если повезет...

В ресторане Качыров, ожидавший отлета своих людей, включил приемник на полную громкость. Передавали, что в районе вертолета появился автобус, в котором двое неизвестных везут заложников – мужчину, женщину и водителя.

– Пока никаких требований террористы не выдвигали, слушайте нас через минуту.

Али ни за что бы не поверил, что в автобусе содержится его посрамленный знакомый.

Буташев вернул рацию.

– Что ты протарабарил?

– Я вас захватил и хочу с ними улететь. Они ждут.

– Сколько их?

– Четверо.

– Поехали к вертолету! – приказав водителю, Андрей крикнул в микрофон, – Полковник! Передай автомат сейчас же, иначе сброшу под ноги труп девушки!

– Вот видишь, пригодилась, – обрадовался Иван и бросился поддерживать падающую в обморок заложницу.

Тулупников, подоспевший к полковнику, начальнику ЛОВД, согласился.

– Одним больше, одним меньше...

Спецназовец бросил в проезжающий автобус свой компактный автомат. Оружие упало к ногам Андрея. Проверив его. Гусаров накрыл автоматик курткой.

– Дашь мне войти туда и сваливай, понял? Держи!

Андрей протянул Буташеву "Макарова" без обоймы.

Руслан жарко заговорил:

– Гусар, дай патроны. Клянусь мамой, в тебя не выстрелю.

– Знаю я ваши клятвы.

– Я всегда держу слово! А тебя прикончу в другой раз.

– Зачем тебе патроны?

– Войдем вместе. Никто не должен знать о моем позоре. И никто не должен знать, что я помог тебе.

– Сам управлюсь, ты меня знаешь.

– Постарайся.

Автобус остановился дверь в дверь с вертолетом.

Буташев приставил пистолет к виску Гусарова и помахал рукой выросшему в дверях улыбающемуся Магомату. В шуме двигателей Андрей не слышал выстрела. Автомат в его руках дрогнул, Магомат упал на колени. Теперь, не пряча оружие, Андрей двинулся в чрево машины, стреляя в людские фигуры. Получив все, что требовалось, избавившись от милиции и спецназа, террористы успели уколоться и расслабиться.

Главное – пилоты. Гусарову повезло, что у кабины находился только один бандит.

Вбежав, он в первую очередь обратил дуло автомата туда и выстрелил.

– Второй.

А дальше можно пулять без остановки. Развернувшись, Андрей стрелял в хвост вертолета, где двое молодцов перебирали пачки долларов. Они так и остались сидеть, сраженные очередью. Оглянувшись на дверь, он заметил, как Руслан взял за голову приподнимающегося Магомата с пистолетом и резко дернул её вправо.

– Ну ты даешь, Русик, спасибо.

– Это же когда-нибудь и с тобой будет.

– Еще раз спасибо. Убирайся!

Буташев спокойно повернулся и спрыгнул на землю.

– Ваня, бегом сюда!

Схватив девушку за руку, Харитоненко потащил её к вертолету.

– Оставь деваху, дурак!

– Жаль... Пока, милая. Может, встретимся, поболтаем.

Иван, влезая в вертолет, поскользнулся на крови Магомата и больно стукнулся лбом о перегородку.

– Помнишь кино "Хроники пикируют бомбардировщик"? Ох, наблюю я тут, слово даю на отсечение...

– Скорее, помоги!

Тулупников и начальник ЛОВД в бинокли пытались рассмотреть, что происходит в вертолете, но место действия было закрыто автобусом. Кто-то там двигался, входил, выходил... Наконец машина отъехала, и Тулупников присвистнул.

На асфальте перед вертолетом рядком лежали те четверо, что недавно орали ему в лицо и предъявляли требования. У люка вертолета появился верзила, обещавший из автобуса: "Вам же лучше будет!". В руке он держал спецназовский автомат. Человек помахал им и бросил на трупы. Появился второй мужик с баулом. О чем-то спорят... Верзила выхватил баул и... бросил его на землю! Опупеть можно! Он оставляет миллион долларов! Чокнутые? Второй мешок сбросили! С наркотой! Сумку с оружием тоже! Кто такие? Неизвестные сделали ручкой и закрыли люк.

Неожиданно ожила рация.

– Говорит борт вертолета. Вниманию штаба операции. Мужики! Дайте улететь и не преследуйте! Жизнь и благополучие экипажа гарантируем. Мы вам помогли, помогите и нам. Деньги можете не считать – все в целости. Оставляем себе один автомат в качестве компенсации за риск. Счастливо оставаться. Ваше здоровье!

Вертолет отделился от аэродромной площадки, повисев немного, накренился и полетел в сторону Бештау. Все происшедшее у вертолета отвлекло внимание от автобуса, и один из бывших заложников куда-то драпанул.

– Пересрался, можно понять, – констатировал полковник, нашедший в автобусе только девушку и водителя.

Посадка на рейс в Санкт-Петербург продолжалась. Буташев, поднявшись на площадку трапа, обернулся. На втором этаже здания аэропорта, где располагался ресторан, различил одинокую фигуру, смотрящую в окно.

– Четверо террористов, захвативших военный вертолет, ликвидированы неизвестными лицами. Деньги, оружие и наркотики возвращены, – тараторила радиожурналистка. – По некоторым данным, террористы расстреляны членами конкурирующей группировки. Это те самые лица, которые устроили резню в поезде. Вертолет находится в воздухе, направление полета пока неизвестно...

Али Качыров швырнул приемник через открытое окно на асфальт аэродрома

Буташев проследил за черной точкой, вылетевшей из окна, удовлетворенно улыбнулся и вошел в салон самолета.

Командир экипажа со стаканом водки в руке опасливо поглядывал на бородатых бандитов.

– Постой, Андрюха, ты ему не втолкуешь. Это же военный. У него одна извилина. И та от фуражки. У ментов, кстати, тоже.

– А можно без намеков?

– Не ругайся. Слушай, летак, я тебе просто объясню. Тебя захватили чеченцы? Захватили. Куда лететь приказали? В Чечню. А там что? Там – война, брат. И отрезали бы тебе уши. И повесили бы тебя за яйца. И пальцы бы перебили и руки, скучающие по штурвалу. А сейчас куда летим? В Санкт-Петербург! В очаг цивилизации! Там люди интеллигентные живут. Там в квартирах антиквариат встречается... Что мы сделали? Мы тебе жизнь спасли. Что надо сказать дяде Андрюше?

– Я понимаю. Но пока не пойму... что к чему.

– Опять двадцать пять, а больше пятнадцати не дают! Тупой ты, что ли? Как тебя зовут?

– Полковник Кабаков.

– Зовут как?

– Антон.

– Антоха, ты счастлив? Ты должен быть счастлив тем, что так получилось. Тем, что драпать нам пришлось от ментов и от чеченцев. Иначе летел бы ты сейчас под дулами автоматов... Андрюх, спрячь наган, Антоха боится.

Гусаров бросил пистолет на соседнее сиденье и закрыл глаза. Голова гудела. Выпил сто пятьдесят, успокоился, тело не вибрирует, а голова гудит. Или это вертолет?..

Кабаков наконец расслабился. Добровольно-принудительно он сегодня возглавил экипаж боевой машины, которую потребовали четверо извергов, захвативших автобус со студентами, ехавшими на практику в совхоз. Когда террористы поднялись на борт, главарь для острастки дал ему и пилоту в челюсть. Потом эти двое перестреляли тех четверых. У него на глазах. Поменялось худо на лихо. Но теперь эти пьяницы вроде не опасны. Вон, пистолет бросил.

– Ну, давай, Антоха, за тебя. За то, что живой остался благодаря нам, – доносился до Андрея голос Ивана.

Видимо, выпили. Скоро скорешатся. Харитоненко располагает к себе своей болтовней.

– Вот, давай думать, как нам в Питер поскорее пробраться. Ты меня спросишь, почему поскорее. Потому что тайна! Андрюха сейчас уснет, и я тебе её раскрою, эту тайну. Ты не только нам поможешь, но ещё и родине. И Джабраилу в придачу.

– Нет, Джабраилам я не помощник.

– Есть и среди них люди. Только этот – не человек. Я иногда запутываюсь. А что? Я не меньше твоего натерпелся. Думаешь, легко девушке ножик к горлышку приставлять? Я ж не мокрушник.

Кабаков опять насторожился.

– Всю дорогу думал, как бы не порезать нечаянно. Я люблю их, девушек, у-у-у! А у Андрюхи знаешь, какая телка там осталась?! Я её на кладбище последний раз видел.

– Умерла, что ли?

– Да нет! Ну тупой! Прогуливалась там.

Кабаков вытаращил глаза.

– То есть, мы у могилки сидели под утро, а она мимо шла.

Полковник внимательно смотрел на Ивана.

– Че ты дергаешься? Мы нормальные мужики, не бандиты. Андрюха в поезде поснимал с убитых камикадзе бронежилеты с контейнерами, и мы их закопали. На кладбище. А тут – Галия.

– Какая Галия?

– Какая-какая... Вот такая, – показал в воздухе Иван. – Телку так зовут Андрюхину.

– А давай ещё выпьем, Ваня.

Сквозь дрему Гусаров тянулся к Галие.

...Идет стюардесса, разносит напитки. Следит напряженно. Четыре кавказца на борт поднялись. Трое расселись рядком в самом первом отсеке. Один отделился, направился в хвост самолета. Можно всего ожидать. В Чечне война, и всякие горцы могут взорвать, захватить самолет, погубить экипаж, пассажиров. Девушка знать не могла, что один из четверки способен их всех погубить, причем без усилий, движений. Радиация здесь... Облучение... Лететь три часа к Петербургу...

...В одном городишке семья из пяти человек, не болея, скончалась. В пустую квартиру въехали новые люди, узнали, что третьи они в этих стенах, забили тревогу. Замеряли фон радиации. Очень опасный! Особенно у восточной стены. Раздолбали ту стену, а там в бетон неизвестно откуда попавший урановый слиток. У этой стены и стояла кровать тех, кто первыми в семьях, безвинные, умирали...

...Один конкурент подарил суперкресло директору фирмы. Удобно сидеть... Но подарок троянским конем оказался. Умер директор, схватив лучевую болезнь. "Доброжелатель" подсунул под зад конкуренту ампулу с цезием...

...Долететь долетят. Но уже облученные. От дозы зависит, выживут ли те, кто в хвосте самолета мирно сидит рядом с кавказцем в широком таком пиджаке...

Гусарова разбудили. Тихо. Вертолет стоял на земле. Ночь. Всегда таинственные огоньки аэродрома.

– Где мы?

– Пересадка. Антон правильно решил. На этой стрекозе мы будем долго чухать. – Иван сидел в обнимку с Кабаковым.

Полковник пояснил:

– Попробуем доставить вас МИГом. Это военный аэродром. Мой пилот побежал в городок за очень хорошим другом. Если дома, а сейчас ночь, то скоро будут.

Действительно, в салон вбежал плотный дядька в тренировочном костюме.

– Кабачок! Ну наконец-то! Оба на крыльях, а друг к другу не залететь. Ну как ты? Чго стряслось? Твой пилот, он сзади бежит, такое порассказал!

– Вадик! Натерпелись мы! Гниды террористы в челюсть въехали. Чуть в Чечню не улетели. А там – сам знаешь. Если бы не Иван с Андреем, может, и не увиделись бы мы с тобой никогда! Они нам жизнь спасли.

Иван с удовольствием слушал плоды своей обработки.

Полковник Вадик серьезно посмотрел на двух бородатых и как-то торжественно пожал им руки.

– Благодарю. Благодарю.

Запыхавшийся пилот вбежал, когда четверо в салоне чокались стограммовыми за знакомство.

– А я? Я тоже со спасителями хочу тяпнуть.

За бортом нарастал гул приземляющегося самолета.

– Кого опять принесло? – по-хозяйски выглянул Вадик. – Снова санитарный. Каждый божий день приземляться стали. Раненых полно оттуда.

– Откуда?

– Из Чечни, откуда же еще. Война ведь...

Кабаков изложил Вадику просьбу.

– В Петербург? Запросто. Этим санитарным и полетите. Они или в Москву сначала, потом к вам, или сразу в Питер. Сейчас узнаем.

Гусаров и Харитоненко распрощались с вертолетчиками и припустили по взлетной полосе за Вадиком, который на бегу крикнул:

– Кабаков! Жди меня, ребят посажу и вернусь!

Когда они подбежали к санитарному, с борта спускали носилки. Раненому срочно нужна была операция.

– У него пуля в сердце! Боюсь, не довезем до Петербурга!

– А кто у нас её вытащит?! Все равно что зарежут человека. Почти весь медперсонал нашего госпиталя во Владикавказе! Везите скорее в Питер!

– Козлы-коновалы! Кладут в самолет вместо операционного стола! ругался врач Михайлов, сопровождавший раненых.

Носилки занесли обратно, врач торопился закрыть дверь.

– Куда?! – закричал он мужчине в тренировочном костюме.

– Забери этих парней в Петербург!

– Чего? Тут минуты дороги...

– Вот и впусти скорее! Я командир части, это мой аэродром.

– Ну и радуйтесь, а в санитарный нельзя, тут больные, раненые.

– Эти люди тоже из Чечни прибыли, из плена!

Вадик потащил врача вглубь салона, что-то объясняя. Вернулись быстро с двумя белыми халатами.

– Ладно, ладно, поднимайтесь скорее, надо лететь!

Хозяин аэродрома спешно пожал на прощание руки и сунул Гусарову записку.

– Еще раз спасибо вам за Кабакова, если будет нужда в летном составе проси от моего имени. Все настоящие летчики знают Труфанова.

Едва закрылся люк, как самолет покатился, набрал скорость и пошел на взлет.

Андрей и Иван сидели в креслах в хвосте самолета. Весь салон занимали подвешенные носилки с раненными в боях. Андрей заснул.

Снайперская война. С той и с другой стороны – чемпионы Союза и мастера, КМСы стрелкового спорта. На соревнованиях часто встречались когда-то, соперничали – чьи острее глаза и реакция лучше. Стоя бок о бок, двое ловили в прорезь прицела мишени и плавно спускали крючки. Из ста выбивали все сто. А теперь они держат на мушке друг друга и так же привычно сквозь оптику фиксируют цель... Говорят, что по двести "зелеными" платят за каждую дырочку в черепе, сердце, пробитое пулей... От них сатанеют солдаты. В затишье, когда расслабляются люди немного, садятся в кружок покурить, один вдруг падает навзничь, кровью обрызгав других. Ведь тихо, ни звука! Ни выстрела, ни разрыва! Откуда она прилетела, злосчастная пуля? Где снайпер засел? Как бесит, страшит укрывшийся где-то умелый и подлый стрелок! Солдаты попрятались было, но стоны упавшего, просьбы помочь заставляют ползти к человеку... Нет, не добьет тот, с оптическим (лазерным?) точным прицелом, не прекратит он страдания раненого, ждет, что к нему подползут.

– Терпи, я сейчас тебя... – солдат потащил было друга подстреленного, но вскинулся судорожно и затих...

Четыреста баксов...

...Человек на втором этаже был брезентом накрыт, слился с кучей щебенки. И лежал без движений. Входящий в квартиру разгромленную только опытным взглядом заметить бы мог необычное. Вновь негромкий хлопок из-под щебня. Ну ладно... Мужчина оставил винтовку, ушел, подобрал на площадке замеченный ранее гранатомет, отодвинув безжизненного владельца, вернулся.

– Эй ты!

Шевельнулся брезент, показалось лицо. Это девушка! Девушка? Мразь! Столько наших ребят повалила!

"Кайкки!" – вспомнил мужчина, как говорила она это слово, когда, отстрелявшись в мишени, свой ствол опускала.

– Кондратьев?! Не надо!

Взрывом гранаты снесло её вниз. Снайпер винтовку свою захватил и пошел на насиженное и удобное место.

"Не жалко, – подумал Кондратьев. – Пусть ещё благодарит, что не взял её в плен. Говорят, что какую-то снайпершу разорвали вчера БТРами..."

...Пришел мальчуган.

– Я голодный. Чего-нибудь дайте. Солдат из коробки с "гуманитаркой" печенье достал и бросил обратно.

– Сам выбирай, что понравится – ешь.

Чечененок порылся, выбрал конфету, зажал в кулаке.

– Ты командир?

– Не, солдат.

– А где командир?

Офицер у стены восседал на упавшем откуда-то кресле. Повсюду валяется мебель. Руководил минометным огнем. Зарядили.

– Залпом!

Пацан подошел и бросил гранату. Звуки взрыва слились с минометным огнем. Командир вместе с креслом, пацан – все осколками посечены.

Солдат онемел у коробки со сладостями. Вот она, месть. Война эта чертова даст отголоски. Дети чеченские мстить будут детям воюющих россиян...

...В Чечне один был сиротский приют. Теперь уже был... Самолеты летели бомбить, и вели их пилоты. Учились пилоты и опыт имели, должны были знать, где избавиться от смертоносного груза. Как американцы бомбили в Ираке войска правоверных? Все в точности до сантиметра они выверяли. Бывали просчеты. Как и этот. Бомбу – в сиротский приют! Да, поблизости располагалась военная техника защищаюицих город. Коварно. Но все же! Единожды ласку отцов-матерей потеряв, обиженные судьбою лишились последнего крова! Нет крови на летчиках этих, слава Аллаху. Попрятались вовремя дети в подвале, а здание рухнуло. Все сорок три ребятенка целехоньки. Вытащили из завалов. Куда их теперь? О горе! Замри, мое сердце...

...МИ-8 летел, груженный лекарствами и едою. Три летчика сверху смотрели на город. В дальнем селе чеченцы нуждались в их грузе. И вдруг пулемет! Пули большого калибра пробили машину. Двоих – наповал. Третий, раненный в ногу, со стоном и болью сумел посадить вертолет. Прибежали с оружием, с криком чеченцы. А с ними ещё иностранные журналисты с видеотехникой, стали снимать. Как выволокли окровавленные тела из машины, как добивали ногами стонавшего летчика, как уложили его на носилки и в плен унесли, как радовались победители грузу лекарств и еды...

Проходя меж рядами. Гусаров видел на носилках совсем ещё ребят. Молодых-молодых... И без ног. И без рук. Что творится?! В кровавых бинтах, с мукой на лице бледно-восковые дети. Это на них были нацелены автоматы, в них попадали осколки бомб, они подрывались на минах.

Да, информация Кади доходила до Андрея, он видел эту войну как бы по видео. А теперь – вот они, испытавшие то, что противно их разуму. Может, ещё и девчат не имевшие здесь – инвалиды. Целым и сильным сейчас не найти достойной работы. А этим парням? А родители их? Что же такое творится?! А вдруг президент их безумный запустит что-нибудь ядерное? Обогащенного урана, как видно, его спецслужбы нагребли достаточно. В Чечне обнаружили уже четыре места с повышенным радиоактивным фоном. Разбираются. Сколько ж увечных добавится? Каждый килограмм радиоактивных веществ, уходящих за пределы России, – угроза будущего ядерного взрыва. А сейчас в Петербурге уже приземлился такой килограмм. На Магомете. И только он, Андрей Гусаров, знает об этом, да ещё Иван, Галия, Кади. И он – отверженный мент, преступник. Война страшна, это видно, а ядерная?

– Туда не ходите. Там очень тяжелый. Как ещё живет со снайперской пулей в сердце? Если долетит, есть надежда, что выживет. Я знаю случай, когда один, горец, кстати, жил с пулей в сердце несколько лет. Потом оперировали, достали.

Гусаров посмотрел в сторону живучего воина. Его гигантское тело едва умещалось на подвешенных носилках. Забинтованный, он кого-то напомнил Андрею, но врач Михайлов вдруг прервал его догадки длинной тирадой. Его как прорвало. Вид у врача был удручающий, как у человека, погруженного в мысли о суициде.

– Последний раз лечу. Хватит. Даже за пять рейсов – во! – провел он рукой по горлу. – Всякое видел, но чтобы изо дня в день в таком количестве! Вон тому парню надо резать ноги по бедра. А рук уже нет! Представляете обрубок?! А ему только девятнадцать лет. За что? У меня сын такой же. Говорят, шесть тысяч долларов надо давать, чтобы в Чечню не отправляли. Убью кого-нибудь из жирных и толстых, скальпелем порежу, ограблю, а за сына заплачу. Две недели. Почти каждые сутки летаю. И каждый раз по двадцать четыре тяжелых юноши. А ведь кто-то ещё и гробы перевозит.