Текст книги "Железная команда"

Автор книги: Николай Осинин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

Чудотворцы

По настоянию Авдея Савельевича Шура уехала в райцентр сдавать экзамены на шофера. Для развеселой команды «Везделета» время потянулось, как старая кляча в жару.

К автомашине их одних Авдей не допускал. Механику Пете после отъезда Шуры почему-то стало некогда с ребятами заниматься. А попробуй-ка отремонтировать машину и затем, вместо того, чтобы ездить на ней, слоняйся без дела! Поневоле начнут приходить в голову всякие разные планы.

Когда все законные способы завладеть полуторкой разбились о каменное упорство заведующего мастерской, Никита сказал своим друзьям:

– Папа говорит: лучше всего агитировать делом. Давайте по-тихому съездим на «Везделете» за песком. Они там, в конторе, считают, что мы с машиной не управимся. А мы как привезем целый кузов песку, вот ахнут!

– Могут так ахнуть… – нерешительно покрутил Митька головой. – Помнишь, как тот раз…

– Мы тогда неопытные были. Теперь не забудем перед выездом уровень масла проверить.

– Самоволом и втихаря? Не выйдет, – продолжал сомневаться Митька. – Разве что в обеденный перерыв… Только Авдея вряд ли проведешь.

Митьке явно хотелось, чтобы Никита с ним не согласился. И Никита сделал это в два счета. «Везделет» на ходу, горючее в бак они сами заливали. Ключ от зажигания у них. Днем за отъезжающими машинами никто, кроме Авдея Савельевича, не следит. Ну, что еще надо предприимчивым людям, которые хотят самостоятельно поработать на грузовике?

– Авдей тебя после живьем съест, – сказал Олег.

– Не съест, у меня ботинки с гвоздями, – рассмеялся Никита. – А привезем песок на строительство – Иван Борисович, знаешь, как за нас ухватится! Рта не даст открыть Авдею.

Орешик за его спиной охотно поддакнул:

– Ага! Скажет, на свалке я таких видел!..

В обеденный перерыв, когда возле мастерской никого не было, ребята забрались в кабину «Везделета». Включили зажигание, нажали на стартер – ни звука. До пота вертели рукоятку – мотор молчал. Подняли капот – вместо аккумуляторов стояла фанерка, на которой была изображена круглая рожица с высунутым языком. Кому она показывала язык, не вызывало сомнения.

– Ух, до чего хитрый, паразит! – задохнулся Митька. – Не зря хлопцы из мастерской смеются: где Авдей пройдет, там вору делать нечего.

Чтобы отомстить за насмешку, они тут же притащили с дороги задавленного грузовиком гуся и бросили на крыльцо своему недругу.

Авдей Савельевич не разозлился, как они ожидали, сидя за сараем, а обнюхал гуся и преспокойно унес в дом. К вечеру на дверце их «Везделета» появилась надпись: «Спасибо. Гусятину обожаю».

Никита прямо замычал от обиды.

– Сожрал!.. Кошку бы ему дохлую!

– Дохлую не найдешь, – сказал Олег. – Разве живую? Бросить в печную трубу, пусть там поорет, повеселит Авдея.

Никита запротестовал: зачем же мучить животное?

– Ничего с тем животным не случится, – заверил Олег. – Помяукает. Надоест – Авдей вытащит. Пускай поковыряется, а то строит насмешки…

– Эх, у Швабли нога болит, тот бы что-нибудь получше учудил.

– И вовсе у Левки ноги целые, – возразил Орешик. – Он поповскую книжку читает, не оторлвешь. Толстенная такая! Черлная и с крлестом.

На следующий день в печной трубе Авдея Савельевича дико мяукал кот. Это была Олегова «работа», а попало больше Никите.

Андрей Матвеевич пришел домой с таким выражением лица, как будто его раскритиковали на собрании. И сколько Никита ни доказывал, что к коту не имеет никакого отношения, отец только больше сердился.

– Вашей компании штучки – значит, виноват. Никаких оправданий! Дружишь с человеком – обязан отвечать за его поступки, как за свои собственные.

– А если этот человек не послушался?

– Тогда ты просто тряпка! Не мог товарища от плохого поступка удержать!.. А еще автомашину хотел водить! Авдей Савельевич прав. Знаешь, таким, как ты, детский велосипед опасно доверить, не то что грузовик.

– Сам он хорош, твой Авдей, – проворчал Никита. – Сам над нами смеется: аккумулятор стащил, коленчатый вал прятал, а потом наговаривает тебе.

– Наговаривает? Он слова мне не сказал! Я от печника узнал. Человеку пришлось в дымоходе дыру пробивать, чтобы кошку вытащить. Так-то вы помогаете школу строить?

Отец отмахнулся от дальнейших объяснений. Молча съел жареную колбасу, выпил чай. Молча лег спать.

Расстроенный Никита тоже лег. Он уже засыпал, когда Андрей Матвеевич снова заговорил:

– Не с заведующим мастерской борьбу надо вести. Он же за вас, лоботрясов, беспокоится: как бы не покалечились на машине. А вот сегодня каменщики с шоферами опять пьянку учинили. Вечером на работу не вышли…

Никита понял, что отец идет на примирение, и ему сразу расхотелось спать.

– А все эта самая Шваблиха с крестом, – продолжал Андрей Матвеевич. – Завела бочку браги и спаивает хлопцев.

– Шваблиха? Зачем спаивает?

– Чтобы дров ей навозили, сена. И вообще людей к себе приваживает. В магазине у нас вино не всегда продают, она и пользуется случаем.

– А ты бы вызвал в контору, дал бы разгону…

– Вызывали. И сами ходили к ней. Говорит: «Разве есть такой закон – запрещать квас варить? Не из хлеба, не из сахара – из собственной свеклы с картошкой. А что хмельной, – говорит, – получился, так это потому, что бог меня любит, благодатью своей не обходит. Господь воду в вино превращает. И никто не запретит мне угощать божьим кваском, кого хочу!» Вот и поговори с ней.

– Ну, рабочим бы приказал не брать у нее…

– Как прикажешь? Тоже нет такого закона. Они не на работе пили, а после смены.

– Какой же тогда закон есть?

– Чтобы человек сам отказался от этой бурды – вот какой! Надо что-то поумней придумать. Завтра с утра опять вызовем Шваблиху, попробуем заставить ее пойти на работу.

До полночи они проговорили о вредоносной богомолке, и Никите кое-что пришло в голову. Почему-то вообще самые умные мысли рождались у него при разговоре с отцом.

– Ладно, – сказал он, – попробуем бороться с религией.

Утром он отправился к Швабле.

Лева сидел под чахлой черемухой у себя во дворе и читал: Никите пришлось дважды окликнуть его, прежде чем он оторвал глаза от страницы. Увидев гостя, Лева захлопнул книгу:

– Привет мушкетеру!

Да, Орешик сказал правду: на черном кожаном переплете был вытиснен крест и заголовок «Святое Евангелие».

– Интересная? – с ядовитой улыбкой спросил Никита, кивнув на «Святое Евангелие».

– У-у!.. – только и мог произнести Швабля, не замечая насмешки.

– Мне-то не заливай! Мамаша, что ли, заставила, да?

Лева, находясь еще под впечатлением прочитанного, как будто не слышал последних слов.

– Интересней «Робинзона Крузо»! – воскликнул он вполголоса. При этом глаза его сияли истинно святым восторгом.

– Да ты что, и правда в бога веришь?

– В бога? А-а! Ну ясно! – Выражение Левиного лица чуть заметно переменилось. – Отче наш, иже еси, помилуй и спаси, ноги уноси… Могу эту молитву задом наперед прочесть. А знаешь, что господь бог сказал о дураках? Он сказал, что не будет их сеять, они сами народятся в избытке. И еще он сказал: кто считает ближнего своего ослом, тот сам осел…

– А слышал новость? – перебил Никита.

– Какую?

– Научно доказано: болтунов черти будут за язык подвешивать. Смотри, а то и «Святое Евангелие» не поможет.

«Заклинатель змей» весело похлопал по толстому переплету.

– Мое спасает от нечистой силы, на фактах доказано. Хочешь, я тебя в свою веру перекрещу?

– Иди-ка ты, креститель!

– А что, запросто! Спорим давай! Почитаешь эту книжицу, скажешь: неинтересная – я ее тут же изничтожу. А понравится – быть тебе моим послушником.

Никита знал, с кем имеет дело, поэтому осторожно сказал:

– Дай вначале посмотрю.

– Смотри. – Не выпуская книги из рук, Швабля открыл книгу.

Буквы были крупные. Никита с любопытством разбирал непривычный старинный шрифт: «Господа нашего Иисуса Христа…», «Новый Завет».

Лева начал быстро-быстро листать страницы перед его глазами.

– Ну, согласен спорить?

– Нет, дай я сам, – сказал Никита.

Швабля, пристально посмотрев на него, негромко рассмеялся:

– А ты образованный стал… На, нехристь окаянный!

Взяв раскрытую книгу, Никита сразу прочел:

«– Вперед, друзья! – крикнул д’Артаньян, потрясая шпагой…»

– Это же «Три мушкетера»?!

– Чш-ш! Орешь всегда, – укоризненно прошептал «заклинатель змей», косясь на раскрытое окно. – Доверь тебе тайну… Читал эту книженцию?

– Два дня без отрыва!

– И я два дня. Маза моя не любит, когда я обыкновенные книжки читаю, а тут глянет, что «Евангелие» – и довольнешенька. Даже огород полоть не заставляет. Божья благодать!

– Что же, мамаша твоя в середину этой книги не заглядывает?

– Я у нее очки спрятал.

Никита внимательно осмотрел «Трех мушкетеров», переоборудованных Шваблей в «Святое Евангелие». Работа была выполнена мастерски.

– Здорово! – похвалил Никита. – Ну, а потом?

– А потом закричу петухом, и все окажется на своих местах. Может, «Мушкетеров» еще чем-нибудь грешным заменю… А как там у вас дела? Слышно, разыграл вас Авдей с аккумулятором.

– Было дело. Хотели ему насолить, да без тебя ничего не получилось. Наверно, один ты и можешь чего-нибудь удумать.

«Заклинатель змей», польщенный признанием его талантов, самодовольно ухмыльнулся.

– Поразмыслим и сотворим. Для святого дела грех сил жалеть.

Пока он прикидывал, что бы такое сверхъестественное учудить, а Никита вслух восхищался его изобретательностью, пришла посыльная из конторы и увела Шваблиху.

– Айда и мы! – сказал Никита. – Понимаешь, там такое затевается!..

– Что?

– Вчера хлопцы в общежитии перепились.

– Слышал. А наше какое дело?

– Как же! За одним даже «Скорая помощь» приезжала из райцентра. Говорят, отравился…

– Трепня! У Сеньки аппендицит признали.

– Это здешний врач признал. А в районной больнице установили, что Сенька отравился бурдой, которую он с шоферами пил.

Швабля приметно насторожился:

– Сочиняешь…

Никитино лицо никогда не выражало большей правдивости.

– Точно! Вчера вечером папке из милиции звонили. Сенька признался во всем, рассказал, кто им «квасок» продавал.

– Кто?

– Папка не сказал. «Тайна, – говорит. – Иначе преступник, продававший хлопцам отраву под видом кваска, может раньше времени узнать. Возьмет и нальет воды в бочку, где этот самый «квасок» заведен. Утром, – говорит, – узнаешь. Вот вызовем, – говорит, – допросим, а потом обыск в доме преступника сделаем». Я к тебе и забежал: пошли вместе смотреть, у кого обыск будут делать.

– Постой! – сказал Швабля, пристально глядя в лицо Никиты. – Я слышал, ребята в общежитии пили обыкновенное домашнее пиво.

– Обыкновенное! Папка говорит, на табаке настоянное, с одной кружки человек дуреет. Бежим, что ли! – потянул Никита.

«Заклинатель змей» поколебался лишь мгновение. Затем быстро сунул книжку в окно:

– Двигаем!

Однако едва они выбежали за ограду, как Швабля спохватился:

– Ох, чуть не забыл! У меня ж дело заведено. Двигай, догоню у конторы.

– Я могу здесь подождать.

Лева нетерпеливо отмахнулся:

– Посмотришь, куда с обыском пойдут. Двигай быстрей! Я мигом управлюсь, жди возле конторы.

Как только Никита скрылся меж домами, «заклинатель змей» нырнул в погреб за сарайчиком. Несколько раз он, обливаясь потом, вылезал оттуда, таща тяжелое ведро. Затем на рысях помчался к колодцу.

А в обеденный перерыв около Шваблиного дома разразился скандал. Яшка Мухортов, забегавший сюда с порядочным бачком, вскоре вернулся назад.

– Ты чего мне налила? – сказал он вышедшей навстречу Шваблихе.

– Кваску! – многозначительно заулыбалась женщина.

– Пей! – поднес Яшка бачок к ее лицу.

– Ты чегой-то…

– Пей, змея крестатая! – заорал шофер и выплеснул на нее коричневую бурду из бачка.

Шваблиха вначале опешила, потом завизжала, отплевываясь и вытирая лицо:

– Антихрист окаянный! Чтоб тебя черти напополам разорвали, пьянчугу беспутного!..

– Будешь знать, как обманывать! Мы тебе машину дров не за это грязное пойло привезли. На нашем труде нажиться хочешь?..

Никита с Митькой застали конец этой сцены, когда разъяренная Шваблиха вилами изгоняла Яшку со своего двора.

– Что-то произошло? – полюбопытствовал Митька.

– Чудо, – сказал Никита. – Говорят, есть сказка, что бог однажды превратил воду в вино, Швабля сегодня сотворил наоборот.

К ним незаметно приблизился «заклинатель змей».

– Что ты мне про Сеньку заливал? – тронул он Никиту.

– То, что слышал.

– Гад ты такой! – помотал головой обескураженный Лева. – Из-за тебя столько «косорыловки» вылил.

– Шесть ведер, я из-за плетня видел.

– Ну и обул же ты меня в лапти! Считай, лопнула теперь фирма моей мазы: тридцать килограммов сахара потеряла и главного клиента. Надо пока с ее глаз удалиться на всякий случай…

Белый ручей

Отец шутя называет Никиту «скелет в трусиках». Теперь-то он, конечно, убедился, что у этого «скелета» есть и мыслящая голова. Он только сказал, будто шарики в ней вертятся не в ту сторону.

– А в какую надо? – спросил Никита.

– В правильную… Знаешь, пока Александра сдает экзамены, уведи-ка ты свой отряд в поход по совхозным землям: на выпасы, к сенокосной бригаде.

– Просто так ходить неинтересно.

– А я вам задание дам: ищите песок и камень. Найдете – мы вам в ножки поклонимся. Иван Борисович школу в срок закончит, и маму перевезем.

Это была идея! В самом деле, почему бы им не открыть залежи стройматериалов поближе к поселку? На Алтае геологи находят множество редких ископаемых. А им всего-навсего нужен камень и песок.

Никите захотелось пуститься в путь немедленно. Однако его предложение было встречено друзьями без особого энтузиазма. Семга уверял, что поблизости от поселка нет ни песка, ни тем более камня – одна глина кругом.

– Ну, это ты, предположим, не толкуй! – возразил Митька. – Далеко ли мы ходили по логам? Километров пять всего. А к Черному ручью ты спускался? В лесу за Суетинкой был? – Но и он заключил мечтательно: – Эх, на «Везделете» бы катануть – везде б побывали! А так, по жаре, – маята.

Но уж если Никите что втемяшилось в голову, то он не отступит. Прежде всего ему удалось сагитировать Леву.

Помогла в этом деле большая карта Алтайского края, подаренная накануне отцом. Как только он развернул ее перед Шваблей, разговор сразу стал деловым.

Начали искать, где расположен их поселок. Оказалось, что на том месте красным карандашом нарисована маленькая звездочка. К востоку от звездочки извивалась ниткой речка Суетинка. До нее напрямую было километров пятнадцать. По словам отца, за речкой полосой тянулся лес. На карте лес не был обозначен. Суетинка пересекала большое белое пятно, на котором не чернело ни одной точки – населенного пункта.

Эта-то диковатая таинственность белого пятна, где, может быть, не ступала нога человека, и сманила Шваблю.

Язык у Левы работал исключительно. Минут десять всего поболтал о клеве хариусов на Суетинке, и Митька забыл про маяту в жару – начал припоминать, куда девал коробку с крючками. Ну, а стоит рассудительному Митьке почесать проплешину на своем затылке, как Олег сделает то же, хотя, может быть, чешется у него в тот момент не затылок, а пятка.

Семге, любившему воду, как утка, Лева сказал, что весь их маршрут будет пролегать вдоль речки и придется не столько идти, сколько плыть по течению. Заодно он обещал научить его плавать новейшим заграничным стилем «буль-буль». Против этого Семга не мог устоять. Остальные ребята по разным причинам идти с ними отказались.

А Орешика и рады бы не взять, да попробуй от такого пролазы отделаться.

Накануне похода отец долго инструктировал Никиту, где выбирать места для ночевок, как защищаться от комаров. В заключение он предупредил, чтобы они Суетинку не переходили и в лес не углублялись, так как там нечего делать.

– Ой, папка, ты вроде нашей мамы становишься: того не делай, туда не ходи! – перебил Никита. – А сам рассказывал, как мальчишкой один по тайге с ружьем бродил, и ничего с тобой не случилось.

– Ну-ну, шагайте, землепроходцы! Только с пути не сбивайтесь, идите строго по намеченному маршруту, – сказал добродушно отец.

Смешно! Как будто они географию не учили. Кто же сбивается с картой и компасом в руках? Единственно, что могло беспокоить, так это отсутствие у них оружия: путь предстоял не близкий. Правда, Лева обещал выпросить у отчима ружье в дорогу, да его обещанию верить – все равно что на бога надеяться.

Когда рано утром перед выходом из поселка Швабля не явился на сборный пункт, к землянке, Никита не очень удивился. От «заклинателя змей» всего можно было ожидать.

Не оказалось Левы ни дома, ни в толпе около магазина, который будто бы обворовали прошлой ночью. Больше они его искать не стали.

– Струсил заклинатель, подвел! – сказал Никита. – Нечего время терять, пошли!

Когда за рощей они спустились в лог, по которому пролегал их маршрут, Швабля вышел из-за куста навстречу им. В руках у него было новенькое ружье, на плече – сумка.

– Физкультпривет искателям приключений! – подмигнул он. – А я вас жду, жду…

Ребята с возгласами удивления обступили его, разглядывая ружье.

Должно быть, у Левы имелись причины покинуть поселок незаметно. Хотя он по своему обыкновению не переставал балагурить, глаза его бегали неспокойно, как у кота, позавтракавшего цыпленком. Он оглядывался и торопил своих спутников:

– Двигаем быстрей, чего стали! А то как бы моя маза не показалась на горизонте.

– Что ты опять натворил? – спросил Митька.

– Ничего. Просто у нас с ней разногласия по религиозным вопросам.

Так они отправились за песком и приключениями.

К полудню отряд остановился на привал. Никита тут же сделал первую запись в дневнике похода:

«5 июля. Обследуем лог под названием «Черный». Полезных ископаемых пока не открыли. Солнце печет, как на экваторе. Воды нет. Горят пятки. Обессилевшие от зноя люди попадали замертво в густые заросли смородины. Только Орешик рыщет где-то в поисках щавеля.

Швабля говорит, что от жажды у него распух язык. Мы отдали ему последнее молоко из Митькиной бутылки, чтобы он досказал про исследователей пустыни Гоби. Но молоко не помогло. Лева продолжает лежать без движения. У Семги, должно быть, начинаются галлюцинации. Он беспрестанно бормочет про речку, про купание, про то, что в жару хорошо ловить налимов под корягами.

…Надо идти на отгонный стан: Митька утверждает, что отгон где-то близко и там протекает ручей. Никто не протестует. И подниматься тоже не хотят…»

Закончить запись Никите помешал Орешик. Он выскочил из кустов и закричал, будто клад нашел:

– Гей, скорлей! Молоко бежит, идите пить!..

Участники похода разом оказались на ногах.

– Где?.. Откуда?.. Почему?..

Но отвечать уже было некому. Треск мелкого сушняка указывал, в каком направлении удалялся Орешик.

Ребята наискось пересекли широкую полосу зарослей, тянувшихся вдоль высохшего русла водотека, и глазам их представилось удивительное, загадочное явление. По зеленому пологому склону бежал ручеек. Он был белый, как будто молочный. Возле ручейка на корточках сидел Орешик и пил, черпая ладошками.

Никита и его спутники быстро убедились, что в ручье текла все-таки вода. Но почему она белая и пахнет молоком? Забыв об усталости, путешественники бросились вверх по течению странного ручья, чтобы выяснить, откуда он берется.

По отрогу, входящему в лог, добрались до большого березового колка. На опушке стояли три глинобитных строения – что-то среднее между сараем и избой. Ревели коровы.

Жилистый мужчина, похожий на старую сухую кокорину, вытаскивал из дверей тяжелые фляги и опрокидывал их на землю. Молоко из них выливалось в ручей.

Когда он открыл крышку очередной фляги, изумленный Никита подбежал к нему.

– Зачем вы?.. Это же молоко!

На заросшем светлыми волосами лице злоумышленника появилась ехидная усмешка:

– Да ну! А я не знал.

– Не выливайте! – схватился Никита за флягу.

– Отчепись!..

Тогда Митька для внушительности снял с плеча ружье, которое несли по очереди, и тоже стал рядом с Никитой:

– Вам серьезно говорят: перестаньте разливать молоко!

– Серьезно… Геть отсюда, шкеты! – свирепо заорал мужик.

Все же ребята выяснили, что перед ними пастух, и фляги он опорожняет не по злому умыслу. Со вчерашнего вечера на отгон не приходила машина, отвозившая молоко на маслозавод. Давно прошло время утренней дойки, а молоко девать было некуда. Поэтому ничего не оставалось, как вылить вчерашний прокисающий удой, чтобы освободить посуду для свежего.

– Уж лучше бы коровам отдали, чем выливать, – предложил Никита.

– Эх, ты! Видать, из городских, – хмуро, хотя и без прежней злости, сказал пастух. – Разве ж корова станет пить молоко? Если какая привыкнет его пить, то она сама себя будет выдаивать. Телятам бы – другое дело. А до их гурта далеко.

Это было невероятно, немыслимо, чудовищно – выливать молоко в ручей! Изумление сменилось злостью на шофера, по вине которого творилось такое безобразие.

– Бежим искать молоковоз! – позвал Никита товарищей.

Но пастух сказал, что бригадир еще ночью уехал за ним на лошади.

– Где же они застряли?

– А чомер их знает! – Пастух сплюнул. – Может, авария с машиной, а может, просто дорогой наклюкались наш на это способный.

– Нет, этого дела нельзя так оставить! – горячился Никита. – Надо немедленно сообщить в контору.

Ребята пытались отговорить его, убеждали, что бежать на центральную усадьбу бесполезно – молоко уже не спасти. Однако Никита заметил в сенях избушки-мазанки женский велосипед и бросился к нему.

– Ждите меня здесь! – крикнул он друзьям, ловя ногой педаль.

Мелькнули коровы, стоящие в редком березняке, возле них доящей в цветных платках и черных халатах; поляна, укрытая громадными, похожими на подсолнечник ромашками. Снова колок – густой и душный. За ним сырая низина с травой в человеческий рост – настоящие травяные джунгли!..

Потом Никита видел перед собой лишь двойную колею, промятую в этих джунглях грузовиками. Воздух горячий, как в парной бане, разрывал грудь. Пот заливал лицо. А Никита все жал и жал на педали – до колик в боку, до красных кругов перед глазами.

Выбрался на большую дорогу. И тут сразу наткнулся на «летучку» – крытую машину ремонтной мастерской. Вел ее механик Петя, рядом с ним в кабине сидел Иван Дубровин. Парни сами остановили запаленного велосипедиста, догадавшись по его виду, что случилась какая-то беда.

Никита, захлебываясь воздухом, в нескольких словах рассказал им о молоке. Тракторист и механик переглянулись.

– На молоковоз вчера Яшку назначили, – сказал Петя. – Вот сволочь!

– А ну, вертай на отгонный стан, – решительно велел Иван Никите, – скажи, что мы сейчас пригоним туда машину. Вот только отвезем кое-что к сенокосилке – и сразу на отгон. Жми!..

Когда Никита вернулся на отгонный стан, там уже была автомашина. Бригадир дойного гурта, приземистый парень лет двадцати пяти, с длинными спутанными волосами, весь перепачканный подсыхающей глинистой грязью, переругиваясь с пастухом, грузил бидоны.

– Чего наделали! Чего натворили! – восклицал он.

– Докуда ж вас было ждать? Скотину же гробим! – негромко сказал пастух, и его жилистая, в корявых бородавках шея побурела.

– А я тут при чем? – сильнее прежнего возвысил голос бригадир, будто ему приходилось кого-то перекрикивать. – Ты директору скажи. Назначил нового шофера на молоковоз, а как проехать к нам на отгон – не объяснил. Ну и сбился ночью человек с дороги, засел в логу. Пока я его нашел, пока машину вытащили… А вы не могли обождать?

Неподалеку Никита увидел «нового шофера». Запрокинув голову, Мухортов пил молоко из ведра. Белые струйки бежали с мясистого небритого подбородка. На ссорящихся он не обращал внимания, точно его это не касалось.

Ожесточение Никиты достигло такого накала, что он готов был запустить в Яшку поленом.

– Всяким паразитам-алкоголикам еще молока дают! – бросил он с вызовом.

Шофер по-прежнему не повернул к нему головы, будто не слышал.

Поставив велосипед на прежнее место, Никита побежал ко второй избушке, где, что-то разглядывая, сгрудились ребята. Оттуда доносились непонятные возгласы и взрывы смеха.

– Съездил? Так быстро? – удивился Митька, заметив его.

– Сейчас сюда ваш Иван с Петей-механиком прикатят…

– Ну, будет Мухе!..

– Что это вы? – сказал Никита.

– Крикатуру выпускаем, – улыбнулся Семга.

– Настенная живопись! – подмигнул Швабля, оглядываясь в сторону автомашины.

На белой стене мазанки Никита увидел большую карикатуру, нарисованную углем. Без подписи легко было узнать Яшку. Пьяно распустив толстые губы, он сидел около застрявшей в грязи машины и в бутылку из-под водки, славно в подзорную трубу, рассматривал дорогу. Над ним было написано: «Сбился с пути». Семга перепачканными углем пальцами делал последние штрихи на рисунке.

Никита сразу оценил его работу:

– Здорово! Вылитый Мухин портрет! Хоть в журнал «Крокодил».

– Сила! Увидит Яшка – умрет от блаженства! – подхватил Лева, хихикая. Снова оглянувшись, он взял у Семги уголек и в надписи изменил одну букву. Получилось: «Спился с пути».

Пожилая женщина с черными смоляными бровями, заглянув через головы ребят, всплеснула дебелыми руками:

– Ой, девоньки-бабоньки, гляньте-ка! Вот так стенгазета!.. Еще б нашего бригадира сюда подмалевать.

Закончив дойку, подходили смешливые девчата, фыркали, поглядывая то на карикатуру, то на шофера возле машины, отпускали по адресу Яшки ехидные словечки.

Вначале Яшка делал вид, что не обращает внимания на смешки, но, увидев карикатуру, не выдержал.

– Признавайся, чья работа? – взревел он. – Разукрасю, как бог попугая! Ишь, курыникса какая-то выискалась!..

Он расшвырял мальчишек, как рассвирепевший бугай телят. Доярки тоже притихли, опасаясь увесистых кулаков взбесившегося шофера.

Мухортов бушевал, пока не примчалась «летучка». При появлении Ивана и Пети он сразу заторопился уезжать со стана.

– Быстрей грузите бидоны, стоишь тут с вами!..

Иван Дубровин подошел к бригадиру.

– Что ж это у тебя, начальничек, творится?

– А-а, чертова работа! – загорланил тот, смахивая капли пота с грязного покатого лба. – День и ночь крутишься, как за хвост подвешенный. Молоковоз в канаве застрял, а тут пастух без меня пять фляг молока вылил…

– Где ж это по дороге на ваш отгон канава есть? – перебил Иван.

– Заплутал я ночью, – не глядя на тракториста, буркнул Мухортов и, оттолкнув пастуха, сам взялся за бидон.

– Брось дурочку валять – дорог он здешних не знает! – сказал Петя.

Яшка распрямился и вызывающе выпятил нижнюю тубу:

– Не ездил я раньше на отгон, понятно?

– Нет, не понятно! – крикнула пожилая доярка. – Ты же за нашим бригадиром заезжал как-то сюда, помнишь?

– То днем…

– Чего вы к нему прицепились? – вступился опять бригадир за шофера. – Пастуха надо гнать. Он молоко вылил…

Но тут осмелевшие в присутствии Ивана и Пети доярки набросились на своего незадачливого «начальника». Досталось ему за то, что по целым дням пропадает невесть где, что запасных фляг нет, что доильные аппараты не налажены. Как ни горласт был бригадир, а против такого дружного напора ничего не мог поделать – убежал в избушку.

Погрузив последние бидоны, Иван закрыл борт грузовика.

– Садись, поведешь, – сказал он Пете, – а я на «летучке» прежде к тракторам заверну.

– Да ты кто такой? – Яшка выпучил на Дубровина глаза.

– Комсомолец.

– Кто тебе дал право распоряжаться чужой машиной?

– Машина не чужая, а наша, совхозная, поэтому я тебя и отстраняю.

– Отстраняешь? На каком основании?

– На том, что от тебя водкой пахнет, а пьяному вести машину воспрещается.

Яшка рванулся было к кабине, где уже сидел механик. Иван заступил ему дорогу.

– Ну-ну, без истерики! Лезь в кузов, а то пешком потопаешь.

Была минута, когда казалось, Мухортов вот-вот ударит Ивана. Никита схватил подвернувшуюся под руку палку, собираясь огреть ненавистного Яшку, если тот начнет драку.

– Брось, – успокоил Митька, – у Ивана категория по боксу. Яшка знает, не сунется.

И все-таки Мухортова удержало от драки не столько то, что Иван Дубровин знал приемы бокса, сколько единодушное возмущение, которое он видел на лицах окружавших его людей.

Машина тронулась. Бормоча что-то, он схватился за борт и неуклюже поскакал за ней, пытаясь забраться в кузов.

– И-и, – разочарованно протянул Швабля, – а на центральной хорохорился, наскакивал драться. Я думал, его все боятся!..

– В поселке он потому хорохорится, что большинство парней-комсомольцев на отделениях работает, в поле, – сказал Митька.

Уже после отъезда Мухортова, пока ребята пили молоко, кто-то углем написал на двери избушки рядом с карикатурой:

 
Ехал Яшка, жег бензин,
Шибко торопился,
Да заехал в магазин,
Кое-что там прихватил —
В канаве очутился.
 

Прочтя эти стихи, бригадир переменился в лице.

– В какой магазин? Что прихватил? Кто видел?

Никто не изъявил желания объясняться с ним. Бригадир не без основания заподозрил, что и это – проделка заявившихся на стая робот.

– В пыль сотру! Язык выдеру! – двинулся он на них.

Так и не поняв, отчего стихи, посвященные Мухортову, вызвали бурный гнев бригадира, путешественники должны были уносить ноги.