Текст книги "Железная команда"

Автор книги: Николай Осинин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

Чертик, Багира и еще кое-кто

До Суетинки добрались только после захода солнца. За омутистой речкой по взгорью темнел лес. Над ним подымалась туча. Формой своей она напоминала полуразрушенный замок, а лес у ее основания был похож на стену из черного камня. На опушке стояла огромная голая сосна без вершины. Редкие кривые сучья, точно змеи или корявые руки бабы-яги, тянулись в стороны. Чудилось что-то зловещее в этом одиноком засохшем дереве, от него все вокруг казалось еще более мрачным и суровым.

Было тихо, пустынно. Темная вода между обрывистых берегов поблескивала ледяными полосами. В широком омуте глубоко-глубоко мерцала одинокая звездочка. От мысли искупаться в этой бездне у Никиты под рубашкой прошел холодок.

Сбывалось как будто все, о чем он мечтал в городе. Вот дремучий лес, омутистая речка, костер на берегу. Только в городе ночь не казалась такой черной и неуютной. Никита мечтал об опасностях – и вот они в самом деле подстерегают кругом.

– Глухомань! – сказал Швабля. – Здесь человеческая нога не ступала.

Олег опасливо поглядывал в сторону леса – страхота!

Никита старался не выказывать своих истинных чувств.

– Да ну трусить! – бодро воскликнул он. – На других планетах космонавтам не такие опасности грозят. Я читал: на Венере – вот где чудовища водятся!..

– Не знаю, кто водится на Венере, – прервал его Митька, – а здесь волки наверняка есть.

– Волки что! – заявил Швабля, любивший рассказывать про диких зверей и растерзанных охотников. – Волки – мелочь. Медведь – это действительно. Был однажды случай. Остановились охотники на привал. Так же, как мы, развели костер, поболтали и уснули. Подошел медведь, обнюхал, ружья собрал – да в речку. А потом как рявкнет: ауфштейн, мол, и хенде хох! Вскочили те – ни «папа», ни «мама» не могут крикнуть.

– А дальше… А дальше что? – торопил Орешик.

– Вот медведь и давай их потрошить. Одному ноги, руки, голову – все как есть назад повернул.

– Во-во, – живо подхватил Никита, – я слышал, с тех пор тот охотник и ходит задом наперед. А знаешь, что медведь со вторым сделал? Раздел и к дереву привязал.

– Чем? – удивился Семга, принимая все за чистую монету.

– Охотничьими кишками! – нашелся Швабля.

– Точно! – подтвердил Никита. – Врачи потом целую неделю его оперировали, кое-как спасли.

Митька только головой крутил.

– От брехуны! На пару у вас еще складней получается.

Шутливая болтовня развеселила ребят. Они начали храбриться друг перед другом, громко кричать, слушая лесное эхо. Лишь Орешик приставал к Митьке, чтобы тот на всякий случай для острастки зверям бабахнул из ружья.

– Не трожь! – хмуро сказал Митька, заметив, что Орешик вертится около двустволки.

– И совсем я не трложу!.. Как это оно без курлков стреляет? Может, оно и не стреляет вовсе?

– Хватит курлыкать! – прикрикнул на него Митька. – Айдате шалаш строить! Еще надо удилища вырезать, чтоб утром не возиться.

Ровного длинного тальника для удилищ поблизости не оказалось. Семга предложил сплавать на другой берег, где кустарник был гуще и выше.

– Поди, ты и поплывешь? – спросил Швабля, подбрасывая хворост в костер.

Вопрос, приправленный заметной долей ехидства, задел Семгу, считавшегося лучшим пловцом среди ребят.

– А что? Думаешь, струшу? Давай наперегонки.

– Понятно. Один боишься переплыть омут – удумал меня на подначку сманить?

– Надо мне тебя сманивать… Ты, поди, плаваешь, как топор.

– Салага зеленая! С обрыва нырну, а на той стороне вынырну.

– А я, что ли, не вынырну?

– А ну, давай!

Спорщики мигом разделись и стали на край обрыва.

– Приготовились! – скомандовал Швабля, приседая и отводя перед прыжком руки назад. – Раз, два, три…

Руками взмахнули оба, но прыгнул один Семга. «Заклинатель змей» в последний миг удержался на краю обрыва, с любопытством следя за товарищем.

Описав небольшую дугу в воздухе, Семга, как заправский спортсмен, вошел в воду головой.

Скрылось Семгино туловище, а ноги, согнутые в коленях, почему-то остались над водой. Раз-другой они шевельнулись, потом медленно погрузились в омут. Вместо них показался комок грязи. Это вынырнула Семгина голова.

Пловец стал на четвереньки, отплюнулся и разочарованно произнес:

– Тут мелко! Топина, как в болоте!

– Я так и предполагал, – натягивая рубаху, Швабля слегка лязгал зубами от холода. – Заплыв отменяется. Переходим с кроля на бррроль…

Вдруг рядом, за кустом, сверкнуло пламя и раздался такой грохот – показалось, земля дрогнула.

Никиту от груди до пят как будто прошило мелкой дробью.

Несколько секунд оглушенные путешественники не могли сделать ни одного движения. Затем, точно по команде, бросились к тому месту, где сверкнуло пламя.

На суке крепкой коряжистой черемухи, чуть покачиваясь, висело ружье. В двух шагах от него стоял Орешик с очень большими глазами. Трудно сказать, чего больше было в этих глазах – восторга или ужаса.

– Вот это баба-ахнуло! – медленно прошептал он.

При виде идущего к нему Митьки с серым каменным лицом проказник заторопился:

– Только я совсем чуть-чуть, нисколечко почти не трлогал… Само!

– С-само!.. – не то воскликнул, не то прошипел Митька. – Все-таки выстрелил.

– Я, Мить, совсем чуток, а оно ка-ак…

– Снимай штаны, обормот шепелявый!

– Зачем?

– Драть будем!

– Не. Не сниму.

Возмездию не суждено было свершиться отнюдь не по Митькиному великодушию. В тот момент, когда карающая рука уже поднималась над Орешиком, где-то невдалеке, в стороне леса, послышался странный звук, протяжный и низкий. Его нельзя было назвать страшным, но шум возле Орешика стих мгновенно. Дело в том, что звук этот очень походил на рев. А кто мог реветь в глухом лесу поздним вечером?..

Семга, плескавшийся в речке, мигом выскочил и кое-как натянул одежду.

Тихий низкий рев повторился.

Путешественники с минуту стояли затаив дыхание.

На противоположном берегу под чьими-то тяжелыми ногами затрещал сушняк. Потом кто-то грузный посопел в чащине и вдруг с плеском и шумом прыгнул в воду.

– Медведь!!!

Впоследствии все сваливали на Орешика, утверждая, будто бы это он взвизгнул. Но в глубине души никто не был уверен, что первый вопль не исходил от него самого.

Паника вспыхивает от крика, как порох от спички. Один трус заорет с перепугу. Другой, почуяв опасность, шарахнется, как заяц, остальных словно дернет невидимая сила за ними. А достаточно от страха сделать шаг, он тебя в шину на три подтолкнет. Кинься бежать – страх на загорбок сядет и будет гнать, пока есть у тебя в ногах сила. Распоследним подлецом сделает, только поддайся ему на минуту.

Никита рванулся в степь следом за другими со всей доступной ему скоростью. Задыхался, падал, путаясь в высокой траве.

В разум его привел Митькин возглас:

– Стойте! Орешик где?

Никите вдруг очень ярко представилось, как огромный бурый медведь наваливается на маленького беззащитного Орешика. Ноги сразу будто прилипли к земле.

Зверя не видно было сзади, Орешика – тоже. На месте стоянки сквозь кустарник мерцал покинутый костер. Оттуда не доносилось ни звука.

– Остался! Пропал Орешик! – воскликнул Митька.

– Выручать надо.

Швабля и Семга тоже остановились.

– Правда, не видать его, – упавшим голосом выдохнул Семга. – Неужели с концом?

– Даже не пикнул! – сказал Швабля.

– А мы при чем, если медведь напал? – издали подал голос Олег. – Надо удирать, пока целы.

– Эх, и ружье забыли! – сказал Митька.

Никита первый сделал шаг к реке.

– Я вернусь!

– И я с тобой. Нам бы только до ружья…

Крадучись, от укрытия к укрытию пробирались они к стоянке. Вслушивались и вглядывались так, что от напряжения звенело в ушах. Поэтому, когда рядом из густого куста послышался жалобный шепот: «Ми-ить!», ребята вздрогнули.

– Орешик!

– Мить, ты не будешь дрлаться?

– Дурашка, вылазь скорей!

– Мить, это, кажется, не ведмедь. Это, кажется, корлова.

Конфуз получился немыслимый. Испугались – совестно сказать – телка, отбившегося от стада! Он выбрался из речки и задумчиво поглядывал на костер. Увидев ребят, бычок обрадованно замычал.

В тот вечер Никита понял, что значит пословица: «У страха глаза велики». Человек сам их себе выдумывает, эти глаза.

Ночью Никита шал, словно его охранял десяток часовых. Кажется, своему страху он глаза выколол…

«Нас преследуют неудачи…» – только и смог Никита записать на другой день в дневнике.

Утром проспали клев. Поймали всего трех чебаков. Вместо наваристой ухи ели пшенную кашу.

Каша – это, конечно, тоже ничего, рыбой она все-таки пахла.

Замучил путешественников приблудный телок. Не бросать же его на произвол судьбы. Само собой разумелось, принадлежал он совхозу – ближе населенных пунктов по карте не значилось. Идти с ним на отгонный стан – дорога не близкая. Швабля предложил возвратить бычка пастухам на обратном пути, а пока использовать для переноса тяжестей.

Все путешественники, как известно, пользовались вьючными животными. Ребята посмотрели на свои мешки, натершие им плечи, и легкомысленно согласились.

Лева с Орешиком остались навьючивать бычка, остальные отправились вперед, обследовать берега извилистой Суетинки: нет ли поблизости залежей песка.

Однако и в этот день им не суждено было заниматься разведкой полезных ископаемых.

Прошли всего метров триста вниз по течению, как вдруг на месте бывшей стоянки раздались тревожные крики. Обеспокоенные разведчики со всех ног бросились назад.

Одетый Лева стоял по пояс в воде и палкой нащупывал брод. По берегу метался Орешик, поддергивая штанишки, и пронзительно голосил:

– Плыви! Плыви, а то далеко убежит!

– Дальше – глубина, – опасливо пятился Швабля. – Непроходимая топь…

– Парлазит ты! Курлица! А хвалился: я настоящий водоплавающий!

Все было понятно без объяснений. Бычок сбежал вместе с навьюченным на него снаряжением. Переплыл речку и скрылся в лесу, откуда вчера вышел.

Никита с Митькой перебрались на противоположный берег. Долго искали следы «вьючного животного». Нашли только оторвавшееся ведро в лозняке.

Положение экспедиции сразу сделалось критическим.

– Думай не думай, – сказал Олег, – надо вертаться в поселок.

Никита знал, что если им не удастся найти песок сейчас, то вновь ребят уже вряд ли организовать на поиски стройматериалов. Вот и вся их помощь совхозным строителям. Значит, прощай новая школа в нынешнем году, отцу опять придется жить одному.

– Ребята! Пионеры мы или слабаки несчастные? – воскликнул Никита. – При первой же неудаче заскулили.

– Есть которые герои, – съязвил Олег, с прищуркой глядя на него, – вчера от телка геройски драпали, а сегодня предлагают геройски погибнуть с голоду.

Намек на вчерашний случай касался всех, но получалось так, словно бы лишь Никита испугался, приняв в темноте бычка за медведя. От оскорбления в груди у него будто что-то вспыхнуло. Он рванулся к Олегу. На счастье, голова успела сработать раньше, чем кулаки: «Драка развалит отряд…». Эта мысль сразу охладила Никиту.

– Что было вчера – все помнят, – сказал он с холодным бешенством. – А сегодня дезертиров не задерживать, останутся только настоящие пионеры.

– Никит, я с тобой! – поспешно воскликнул Орешик.

– Погодите шуметь, – сказал рассудительный Митька.

– В самом деле, что есть будем?

– В лесу должны быть грибы? Должны! Ягоды тоже, – упрямо продолжал Никита.

– Грибы только-только начинаются, поди, не наберешь еще. Земляникой сыт не будешь, это точно. Да и не густо ее здесь.

– Ну, щавель, коренья там какие-нибудь… – уже менее уверенно протянул Никита. – Я читал…

– Ха, читал! – Олег презрительно рассмеялся. – Ясное дело: городской. А приходилось тебе коренья кушать?

– Придется – траву буду есть!

– Товарищи! – вмешался в спор Швабля, жестом оратора призывая к вниманию. – Не отчаивайтесь! Вы забыли, что у нас сохранилось оружие и патроны. Я буду снабжать вас дичью.

– Молчи ты, водоплавающий! – мрачно произнес Митька. – От твоего «снабжения» ноги протянешь.

– Жив будешь, ну, может, что резвиться не захочешь. Не беда!.. Когда у знаменитого путешественника Смита во время песчаной бури исчезли верблюды, знаете, что сказал Смит своим верным шутникам? «Мужайтесь! – сказал он своим верным спутникам, – мы сели на мель! Но я оторву голову всякому, кто посмеет предаваться унынию. Самое главное – сохранить энтузиазм. Вперед, к новым потерям!»

Один по одному ребята примкнули к Никите. Олег замолчал, и с ним больше никто не заговаривал.

Решено было попытаться отыскать бычка с поклажей: не мог он далеко убежать.

Лева, насвистывая марш тореадора, пошел охотиться вдоль речки, где в камышистых мочажинах вчера вечером крякали утки. Остальные участники похода перебрались через Суетинку и углубились в лес.

Никита и не заметил, как отбился от товарищей. Шли «цепочкой», свистели, перекликались. Потом он набрел на грибную полянку. Пока собирал подберезовики, все время слышал голоса ребят, а когда побежал догонять, они почему-то пропали.

Долго метался Никита по лесу, кричал до хрипоты – безрезультатно. Слишком далеко углубился в лес.

Заблудился? Ничего! Вот когда всерьез начинается тренировка. И не тренировка даже, а настоящее испытание мужества!..

…«Звездолет» опустился благополучно. Отважный космонавт медленно открыл люк и выбрался, наружу. Кругом были непролазные колючие заросли – синие, черные, в красных чешуйках.

…На всем лежал таинственный полумрак. Каждый шаг был сопряжен со смертельной опасностью. Но космонавт, внимательно озираясь по сторонам, дерзко двинулся в путь на запад.

…Вот ямки. Это, несомненно, следы неведомого живого существа. Не какого-нибудь там медведя, которого и бояться-то нечего, а следы настоящего чудища!

…Перед глазами скользнула зловещая тень. Кто это? Затаилось? Ползает оно или прыгает? А может, у него еще и крылья? Вылетит, цап жертву когтями!

– Чертик, Чертик, Чертик!

Никита, продираясь сквозь густой калинник, вздрогнул: голос был незнакомый и говорил непонятно. То смолкал, то появлялся в другой стороне и настойчиво повторял одно странное слово.

Сколько Никита ни крался, а выяснить не мог, кто это бродит в лесу. Он только разобрал, что зовут чертика. Что за чертовщина?

Потом голос умолк. А через некоторое время взволнованный следопыт каким-то до предела обострившимся чутьем угадал, что тот, кого он выслеживал, сам из чащи наблюдает за ним и крадется сзади.

Никита раскрыл оба лезвия складного ножа и, холодея от собственной отваги, вышел на открытое место.

– Эй, кто там? – с вызовом крикнул он, вглядываясь в чащу калинника так, как будто перед ним были неведомые марсианские заросли.

Среди высокой травы показалась черная звериная морда. Зарычала и скрылась.

Никита попятился. Сердце работало со скоростью поршня на мотоцикле. Но отступать надо без паники: все время лицом в ту сторону, откуда грозит опасность…

Выбрался к Суетинке ниже стоянки отряда метров на пятьсот. В лагере пылал большой дымный костер. Возле него толпились ребята и по команде хором кричали:

– Ни-ки-та!

…Все были в сборе. Возле разлапистой черемухи на привязи стоял знакомый черный бычок: нашли-таки! У входа в шалаш лежали сумки и рюкзаки. А возбужденные пережитыми испытаниями путешественники с голодным блеском в глазах заглядывали в ведро над костром, где булькала похлебка.

К немалому удивлению Никиты, в ведре варилась какая-то дичь. Швабля с заостренной палочкой и ножом в руках приплясывал около костра, хвастался своими охотничьими успехами:

– Лежит, я – трах! Еще один. Я с другого ствола – бах! Третья под облака взвилась. Приложился – бабах!

– С третьего ствола? – ехидно осведомился Олег.

– Перезарядить успел. Да вон они – три крякаша в котле. Факт!

– Для крякашей мелковаты, – заметил Семга. – Чирки, наверно. Где их головы? Я посмотрю.

– В речку выкинул, когда потрошил. – Лева поддел палочкой дичь со дна ведра и потыкал в нее ножом. – Кажись, упрела. С лучком, перчиком, прямо вместе с пальцами съедите. Навались!

Ведро было снято с огня. Исходившие голодной слюной путешественники дружно окунули ложки в похлебку.

Семга, обжигаясь, сделал глоток-другой, помедлил.

– Что-то не очень…

– Что, не очень? – Повар протиснулся к ведру. – Тоже мне знаток… Шеф-повар!

– Недосолено.

– А-а, может быть, – согласился Лева.

Никита после нескольких ложек похлебки сплюнул на землю.

– Это варево голодная собака есть не будет.

– Значит, не очень голодная, – спокойно ответил Швабля, – пусть еще побегает по лесу. Тоже мне путешественник! Кричал: будем питаться кореньями! А сам от дичи нос воротишь.

– Пахнет чем-то невкусно, – принюхиваясь к похлебке, заключил Митька, – вроде дохлой псиной… Ты им внутренности, что ли, подавил? И не вымыл, наверно, как следует.

Швабля разозлился.

– Не квакала у вас голодная лягушка в брюхе, вот вы и проявляете недовольство. Кому невкусно – катись от котла!

Однако от ведра никто не отошел, даже после того, как Швабля объявил, что вместо уток сварил… сорок.

– Ну то-то! Зажмите носы и лопайте!

После обеда солнце загнало путешественников в шалаш. Никита остался под черемухой, чтобы продолжить запись в дневнике похода, но так ничего и не написал. Одна назойливая мысль не давала покоя: кто в лесу звал чертика? Ребятам он об этом случае умолчал, боясь, что будут смеяться: опять, мол, с перепугу почудилось. Сидел, сидел, прикрыл глаза – и уснул.

Как будто в ту же минуту Швабля разбудил его.

– Опять удрал!

Оказалось, снова сбежал бычок. Подумали, что отвязался. Но на сучке, возле того места, где он был привязан, увидели листок бумаги, вырванный из Никитиного дневника. На нем было написано:

«Скверные мальчишки! Охота сейчас запрещена. Если вы еще хоть раз выстрелите, я отомщу вам страшной местью. Бегите отсюда, пока живы.

Багира».

– Багира! – заволновались разведчики. – Кто это?

Было над чем поразмыслить.

– Я не уйду отсюда, пока не узнаю! – медленно произнес Никита, словно давая торжественное обещание.

– Ну ее к черту – связываться, – опасливо возразил Олег. – Это же серьезно. Еще нарвемся. Айдате поскорей домой, расскажем.

Митька во время похода все пристальней присматривался к нему.

– Ворюга совхозного телка стащил, а ты – бежать! Ох, и заячья у тебя душа, оказывается, Олька!

– А как вы найдете вора, следопыты аховые? – огрызнулся Олег.

– Милорды! – воскликнул Швабля. – У меня гениальный план. Мы не будем ее искать, она придет к нам сама!

– Откуда ты знаешь, что она? Может, он. Придет и накостыляет, – брюзжал Олег.

– Багира – имя женское, насколько я понимаю в святцах.

– А может, это фамилия или кличка? Есть же у нас Муха, Дурында.

– Может, ты помолчишь? – сердито оборвал приятеля Митька.

– Багира, знаете, кто? – вспомнил Никита. – Это же из книги «Маугли», пантеру так звали. Пугает кто-то.

– Всадим вот заряд дроби – перестанет пугать! – пообещал Швабля, заряжая ружье.

План его был прост. Надо сделать вид, что они продолжают охотиться: выстрелить вверх несколько раз. А на опушке леса устроить засаду. Багира обязательно вздумает подкрасться к охотникам. Тут они ее и выследят.

Часа два, если не больше, Никита, Митька и Семга просидели без движения на елках, так что потом едва слезли. Швабля истратил полдюжины зарядов. Все впустую. Никто со стороны леса не подкрадывался.

А когда вернулись на стоянку, то у входа в шалаш нашли кусок бересты, на которой было написано углем:

«Предупреждаю последний раз. Спасайтесь!

Багира».

Значит, она все время следила за ними. Может быть, даже слышала, как сии сговаривались устроить засаду. Ну, хорошо же!

– Ребята! – нарочито испуганно закричал Никита. – Надо в самом деле сматываться! Да побыстрей! – И, подмигнув озадаченным друзьям, прошептал: – Делайте вид, что струсили. Все равно выслежу! Она где-то рядом.

Швабля, понявший его с полуслова, мигом организовал вполне правдоподобную панику.

Пробежав метров сто, Никита запал в высокой траве. Голова его со взлохмаченными волосами походила на выгоревшую от зноя кочку. По правде говоря, ему было всерьез страшновато оставаться одному. Но надо было во что бы то ни стало выяснить, кто угрожает экспедиции.

Лева, пробегая мимо, будто невзначай споткнулся, уронил двустволку.

– Возьми да гляди в оба! – шепнул он. – Нам придется подальше отойти, чтобы взаправду поверила…

Пускай теперь приходит проклятая Багира, будь она хоть в самом деле грамотной пантерой.

Давно стихли в отдалении голоса ребят. Таинственная Багира не появлялась. Постепенно мысли Никиты устремились знакомой дорожкой.

…Он на Марсе. Неизвестное кровожадное существо преследует его с той минуты, как он покинул кабину «Звездолета». Оно подстерегает на каждом шагу. Пришлось затаиться в зарослях, чтобы увидеть своего врага.

…Как удушливо-сладко пахнут здесь растения, кажется, голова закружилась! Может, запах этот смертелен для человека? Все равно надо кому-то рискнуть, повдыхать его, чтобы выяснить, могут ли тут жить «земляне»…

…А почему такая тишина? Ага, разгадал: в этой атмосфере распространяются только ультразвуки, которые не воспринимает человеческое ухо. В таком случае надо быть еще осторожнее: таинственное страшилище может подкрасться неслышно…

Но что это? Плеснула вода? Взаправду!

Никита привстал, обшаривая глазами прибрежный тальник.

Из-под обрыва выползло зеленое существо с коричневыми конечностями. Вместо головы оно имело какой-то бесформенный выступ. Двигалось медленно, крадучись и в самом деле не походило ни на одно известное Никите животное.

Зеленое существо прокралось к шалашу, заглянуло в него. Потом издало тихий свист.

Тотчас из кустов выскочило что-то большое, черное, уши – торчком, хвост – бубликом. Но это уже была обыкновенная собака.

Странное существо поднялось с земли, сбросило с себя зеленую накидку. И Никита, наконец, разглядел его…

Девчонка! Свистулька! Багирой назвалась, полдня водила за нос!

– Вот я тебя сейчас вздую! – бормотал Никита в сладостном ожесточении.

Предвкушая, с каким удовольствием отхлещет эту пигалицу по голым коленкам, он рвал крапиву и не замечал ожогов на собственных руках.

Помешала собака. Свирепо оскалив клыки, она загородила дорогу. Никита замахнулся на нее ружьем. Вместо того чтобы отскочить, как сделал бы нормальный пес на ее месте, собака вдруг кинулась Никите на грудь. От неожиданности он выронил ружье и пучок крапивы.

Однако растерялся он лишь на какое-то мгновенье. В следующую секунду руки его вцепились в косматое горло.

– Назад, Багира! – крикнула девочка.

Никита был уверен, что она спасла ему жизнь, – так близко от его лица сверкнули белые клыки.

Собака, рыча, отскочила. Подбежавшая девочка испуганно оглядела Никиту.

– Не укусила? Потому бросилась, что ты замахнулся на нее…

– Так это она – Багира? – не сразу собрался с мыслями Никита, передергивая плечами. – Здоровенная!

– А ты смелый! С Багирой никто так не схватывался.

Девочке было лет двенадцать. Маленький, искусанный комарами лоб, красные щеки, розовые ленты в черных косичках. И большущие глаза – ясные, как будто распахнутые настежь. Если на Марсе есть девчонки-марсианки, то у них глаза, должно быть, такие же!

И звали ее особенно: Калерия, или еще лучше – Калинка.

– Ой, какой же ты рыжий! – простодушно сказала девочка. – Как Шер-Хан из «Маугли». Читал? – И улыбнулась.

Первый раз в жизни прозвище «рыжий» не обидело Никиту.

– Читал… Откуда взялась тут?

– Это ты взялся, а я здесь живу. Недалеко, на лесном кордоне. Зачем вернулся?

– Подсмотреть, кто нам грозил, кто такая Багира.

– Ну, подсмотрел? – В голубых глазах девочки вдруг плеснулась зеленца. – Ты и в лесу подсматривал за мной и на елке сидел караулил… Эх, охотники! Мы зверей бережем, а вы истреблять приходите.

– Зверей? Что их беречь, они же дикие.

– Сам ты дикий! Не беречь – вся живность в лесу переведется… Да разве вы, приезжие, поймете! Вам бы только убивать.

Никита объяснил, что пришли они сюда вовсе не охотиться, а лесок искать. Охотиться их вынудило несчастье.

Когда он рассказал, как приблудный бычок убежал с их сумками, Калинка прыснула, зажимая ладошкой рот.

– Так и вы в лесу Чертика искали?

– Какого Чертика?

– Черного, с рожками. Ой, тошно мне! Это же наш бычок. А я гляжу: чтой-то вы его привязали… А зачем вам песок?

– Как зачем? Без песка же ни школу не построить, ни печки сложить. Даже простого кирпича без песка не сделать! Это же очень ценное полезное ископаемое!