Текст книги "Огонь ради победы"

Автор книги: Николай Великолепов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

Фашисты были выбиты из траншеи и стали отходить. В том бою 8-я рота не сделала назад ни шагу!

ЖАЖДА НАСТУПЛЕНИЯ

В ответе за артиллерию дивизии. Неудачи и радости. Освобождение Гжатска. Готовимся к новым боям

Вылазка разведгруппы в направлении деревни Сгилево не удалась. Кто-то бдительный в боевом охранении противника пальнул в небо из ракетницы и разглядел на освещенном снегу людей в белых маскхалатах. Завязался бой; мы, находившиеся в первой траншее, сначала только слышали тот бой, но стало светать – и тогда уже увидели: ни с чем возвращается группа.

Прикрыли ее отход артогнем. Он велся на подавление минометов и пулеметов, которые били по разведчикам. Вдруг общее внимание привлек боец, еще остававшийся далеко в нейтральной зоне. Полз он по следу, проделанному в снегу его товарищами, которые сумели уже добраться до своих окопов. След шел, извиваясь между редкими кустиками, а затем – по чистому белому полю. Все с напряжением следили, как полз боец. Он то замирал на месте, и мы уже начинали думать, что погиб человек, то вновь продвигался в нашу сторону. Неприятельские снайперы охотились за ним. Порой раздавались короткие пулеметные очереди. Ветер вздымал над снежной канавкой то часть маскхалата, то полу шинели бойца. Тогда стрельба с вражеской стороны усиливалась. Солдат лежал не двигаясь, а затем снова полз.

Уже небольшое расстояние отделяет его от нас, уже можно разглядеть лицо разведчика – совсем юное, мальчишечье. А пули все цокают, взрыхляя вокруг разведчика снег.

Фронтовики, ежедневно смотревшие в глаза смерти и несколько огрубевшие в своих чувствах, на этот раз с душевным волнением следили за каждым движением бойца. Вот остались считанные метры. Командир разведроты выскакивает из окопа, хватает бойца и втаскивает в траншею. Осматриваем его, ощупываем – ранений нет. Ни одного! Но стоять боец не может: подгибаются ноги. Товарищи, поддерживая, ведут его в ближайшую землянку. Там, усадив, начинают раздевать. Маскхалат пробит во многих местах. В шинели не менее десятка пулевых дыр. Даже в шароварах есть изорванные пулями места, а у самого бойца ранений нет! Кто-то, указывая на продырявленную одежду, говорит:

– Следовало бы сохранить для потомства. Для музея!

Я не помню фамилии бойца и не знаю ничего о его дальнейшей судьбе. Хочется верить, что он, как говорится, родившийся в рубашке, жив и, может быть, прочтет эти строки.

Не тронутый пулями солдат преодолел опасное поле с редким кустарником по-пластунски. А сегодня на такое же поле ринутся сотни людей и будут идти по нему навстречу огню лишь чуть пригнувшись. Сегодня, 22 февраля 1943 года, в канун Дня Красной Армии, мы наступаем. Наша дивизия, получив небольшое усиление, должна прорвать оборону противника в районе Акатова и развивать наступление на Гжатск. В труднейших условиях проходило сосредоточение к месту прорыва. Стояли сильные морозы, бушевали вьюги, заметая дороги, по которым подвозились боеприпасы. Но впереди трудностей больше. Неприятель занимает выгодные, хорошо укрепленные позиции. Еще со времени работы в штабе артиллерии фронта мне известно, что в районе Гжатска специальными командами, мобилизованными в порядке имперской трудовой повинности, понастроено множество дзотов, блиндажей, проволочных заграждений. Танкоопасные направления прикрыты обширными минными полями. И все это сделано заблаговременно, добротно.

Затемно пришел я на НП. Связываюсь с командирами артиллерийских частей, еще и еще раз убеждаюсь, что все у них в порядке. Особенно приятно слышать уверенный доклад нашего «академика» – майора П. М. Игнатова. В ноябре прошлого года, вскоре после праздников, я сдал ему, вернувшемуся из госпиталя, полк. Сам же сменил начарта дивизии А. С. Битюцкого, назначенного на повышение. И сегодня у меня, по сути, первый трудный экзамен в новой должности, которая с начала 1943 года именуется как командующий артиллерией дивизии. Такое переименование связывалось с задачей поднять авторитет начартов.

В обороне с делами своими справлялся, а как покажет себя артиллерия дивизии в наступлении? Погодные условия для экзамена пока крайне неблагоприятны: валит густой снег. Худо, если не прекратится снегопад: на 8 часов назначено начало артподготовки.

Около 8 часов на НП прибывает командир дивизии, тоже новый, – генерал-майор А. Т. Стученко. Докладываю комдиву, что артиллерия к боевой работе готова.

– Она-то готова, – сокрушается Андрей Трофимович, – да вот от погоды такого доклада не поступило. Ну и повезло нам, Николай Николаевич! Так… Артподготовка переносится на девять ноль-ноль!

Еще 60 минут мучительного ожидания. А снег все идет и идет…

Хуже нет, когда все уже настроились начинать атаку, изготовились к броску, а тут – отсрочка. Никто ей не радуется, никто не думает о том, что, может быть, это его гибель на час отодвинули. Наступательный порыв гвардейцев очень высок! Засиделись в обороне, с воодушевляющей завистью воспринимали сообщения о наступлении на Северном Кавказе, о прорыве блокады Ленинграда, о великой победе под Сталинградом. Как ни зарылись мы в землю, как ни обжили свои окопы и траншеи, каждый только и ждал, когда наконец оставим их и пойдем вперед, на запад.

И я, приступив к новым обязанностям, с самого начала больше, чем другими делами, занимался подготовкой артиллерии дивизии к наступлению. Почти одновременно с приказом о моем назначении пришел и вызов на трехдневные армейские сборы командующих артиллерией дивизий и командиров артполков РГК – резерва Главного Командования. А посвящались сборы планированию артиллерийского наступления и проводились во исполнение приказов Наркома обороны, которые в то время были прямой подготовкой советского командного состава всех степеней и всех родов войск к решающим битвам.

Образцово прошли занятия, организованные командующим артиллерией 5-й армии генералом Н. Н. Семеновым и начальником его штаба подполковником И. Г. Маляровым – моим старым товарищем; с ним еще в конце двадцатых годов вместе учились в Московской артиллерийской школе имени Л. Б. Красина. «По знакомству» Илья Гаврилович Маляров снабдил меня хорошими материалами для того, чтобы я смог и в дивизии провести аналогичные армейским сборы артиллерийских командиров. Необходимость в этом была прямая. 8 октября 1942 года Народный комиссар обороны издал приказ № 306, в котором потребовал коренного изменения боевых порядков пехоты от взвода до дивизии. Ясно, что и артиллеристов этот приказ касался в полной мере: на сборах мы как раз и учились планировать артиллерийское наступление с учетом нового в пехотной тактике. В чем же состояли новшества?

Мы привыкли к тому, что в наступлении боевые порядки пехоты во всех ее звеньях строились по принципу глубокого эшелонирования. Дивизия, имея три полка, один оставляла во втором эшелоне. В полку один из трех батальонов тоже шел в затылок первому эшелону. В батальоне точно такое же поэшелонное расположение предусматривалось для рот, в роте – для взводов. В итоге дивизия, получая, к примеру, полосу для наступления шириною в два километра, оказывалась на столько же километров растянутой в глубину. Из-за этого свыше трети подразделений лишались возможности непосредственно участвовать в штурме обороны противника и использовать свои огневые средства для поддержки первого эшелона. Мало того, попав под огонь вражеской артиллерии, минометов, под удары авиации, вторые эшелоны несли неоправданные потери еще до вступления в бой, прижимались к первым. Происходило перемешивание частей и подразделений, управление ими затруднялось. Наступая «волнами», пехота не могла обрушиться на врага сразу всей своею живою силой и огневыми средствами. Противник же получал возможность последовательно воздействовать огнем на эшелоны наших боевых порядков и, используя промежутки между ними, вклиниваться в них с флангов, разобщать эшелоны, с тем чтобы нанести поражение каждому из них отдельно.

Максимальное и одновременное участие в бою пехоты и ее огневых средств от начала до конца наступления – вот что должно было стать основой построения боевых порядков атакующей дивизии. Этому условию отвечает включение подавляющего большинства подразделений в передовую линию – в первую и единственную «волну», которая тогда будет подобна «девятому валу».

Приказ № 306 особо подчеркивал необходимость сочетать каждое продвижение пехоты с массовым применением всех видов огня, и тут нам, артиллеристам, было над чем подумать и поработать.

Буквально через неделю после приказа № 306 получили мы маленькие книжечки с приказом № 325, подписанным Наркомом обороны 16 октября. В нем подробно разбирались ошибки в использовании танков. Многое в этом приказе адресовалось нам, артиллеристам, непосредственно. Как недопустимое впредь отмечалось, что танки бросаются на оборону противника без должной артиллерийской поддержки. Артиллерия до начала танковой атаки не уничтожает противотанковые средства на переднем крае обороны противника, орудия танковой поддержки применяются не всегда. Танковые и артиллерийские командиры не увязывают свои действия по местным предметам и рубежам, не устанавливают сигналов вызова и прекращения огня артиллерии. Артиллерийские начальники, поддерживая танковую атаку, управляют огнем артиллерии с удаленных НП и не используют радийных танков в качестве подвижных передовых наблюдательных пунктов.

Читая строки о радийных танках, я подумал с досадой, что все-таки не очень-то мы разворотливы в распространении и использовании лучшего опыта. Ведь еще осенью сорок первого, как помнит читатель, инициативные артиллеристы из 16-й армии генерала Рокоссовского применили радийный танк в качестве подвижного НП, убедились, что это дает прекрасные результаты. И вот тринадцать месяцев спустя Нарком обороны вынужден приказом напомнить, что хорошее начинание не прижилось. Не чья-то – наша недоработка!

Вслед за двумя октябрьскими приказами в части поступил включивший в себя и главные мысли этих приказов проект БУПа – Боевого устава пехоты. Все в новом уставе было проникнуто идеями наступательного боя. Ясное дело, артиллеристам предстояло изучить БУП не хуже пехотинцев. Лично мне очень помог в этом подполковник Т. И. Гриценко – командир 90-го гвардейского полка, лучшего из стрелковых полков соединения. С Тихоном Ивановичем мы подружились в первые же дни моего пребывания в дивизии и еще у памятных Васильков немало поползали вместе по снегу под пулями, когда наш артполк поддерживал боевые действия его полка. Ныне генерал-майор в отставке Т. И. Гриценко живет, как и я, в Воронеже. Мы частенько видимся с ним, вспоминаем пережитое на фронте.

Истекает час, на который отсрочена артподготовка, а снег идет. Густой, непроглядный.

Генерал-майор Стученко считает, что надо дождаться хотя бы удовлетворительной видимости. При такой, какая она сейчас, меткий огонь артиллерии невозможен. Вслепую пришлось бы действовать и 153-й танковой бригаде, приданной нашей дивизии.

Несмотря на то что вроде бы весь занят предстоящим наступлением, о чем только не успеваешь вспомнить и подумать перед началом боя!

Рядом находится генерал Стученко, а у меня такое чувство, будто перед полковником Гладышевым предстоит держать сегодняшний экзамен. Это ведь Степан Трофимович Гладышев выдвинул меня в начартдивы. Помнится, дождливым октябрьским днем прискакал он верхом на КП нашего полка, передал своего гнедого коневоду, выслушал мой рапорт. Был он в неизменной кожаной куртке – простой, сердечный, очень располагающий к себе человек. Пошел смотреть КП, подолгу задерживаясь у каждой группы бойцов и командиров штабной батареи. И группы те мигом вырастали – при Гладышеве никто у нас не руководствовался довольно распространенным в войсках «правилом»: держись подальше от начальства.

Когда мы остались наконец вдвоем, комдив сказал:

– Забирают у нас Битюцкого. Поскольку на повышение идет, задерживать не смею. Сдавайте, Николай Николаевич, полк Игнатову и перебирайтесь на КП дивизии. Приказ подпишут не сегодня-завтра. А за то, что согласия вашего не спросил, извините: все очень быстро решалось.

Вроде бы ничего особенного не сказал, без громких слов обошелся, вроде таких, как «это высокая честь», «надеюсь, оправдаете доверие», но я мысленно поклялся, что не подведу комдива.

Дел и забот прибавилось. Командующему артиллерией дивизии подчинялись: артполк, отдельный противотанковый артдивизион, три противотанковые батареи (57-миллиметровые, по одной в каждом полку), три минометные батареи (120-миллиметровые, по одной в каждом полку), девять взводов противотанковых орудий (45-миллиметровых, по одному в каждом батальоне), девять минометных рот (82-миллиметровых, по одной в каждом батальоне). А кроме того, на нем – ответственность за все оружие и арттехснабжение дивизии.

Начал я с того, что решил добиться образцового состояния вооружения во всех наших частях. Обратился за подмогой к политработникам, к партийным и комсомольским организациям. Знал, если поднимется на хорошее дело партийный и комсомольский актив, результаты не замедлят сказаться. И вскоре просто житья не стало тем немногим, кто относился к своей пушке, миномету, пулемету, винтовке по негодному принципу: «Абы стреляло!»

Что еще могу записать в актив за три месяца с днями, в течение которых пребываю в новой должности? Как раз в это время все части нашего соединения охватило снайперское движение, начавшееся в 87-м гвардейском стрелковом полку. Бывалый солдат этого полка, участник трех войн И. А. Каманцев, 1897 года рождения, из Люксембургского района Оренбургской области истребил более двадцати гитлеровцев (не помню уже за какой, но небольшой срок – примерно недели за две). Вся дивизия знала имена снайперов Миронова, Амаева, Шмарина и многих других. Только за один день, 6 января 1943 года, противник, занимавший позиции против нашей дивизии, потерял от снайперского огня двадцать три человека. На свой манер поддержали движение артиллеристы.

Орудие старшего сержанта А. П. Лагуткина из полковой батареи 87-го гвардейского полка за три месяца разбило двенадцать дзотов и блиндажей на позициях противника в районе деревни Сорокино. Наводчик 45-миллиметровой пушки 2-й батареи 34-го отдельного противотанкового дивизиона красноармеец С. А. Федоров с 23 декабря по 11 января уничтожил четыре пулемета и одно 37-миллиметровое орудие врага на окраине деревни Калягино. Ответным огнем Федоров был тяжело ранен в левую руку и грудь. Хорошо зная цену оптическому прицелу, отважный артиллерист снял со своего орудия прицел и с ним ползком добрался до укрытия.

Я уже упоминал о снайперском расчете орудия, наводчиком которого был И. К. Дженалаев. В январе расчет выкатывал свое орудие на прямую наводку. Несколько точных выстрелов – и командир батареи капитан А. Б. Розин доложил в штаб: с дистанции восьмисот метров разрушены дзоты и блиндаж, уничтожено до двадцати оккупантов. Огонь корректировал лейтенант Дорошкин, с ним рядом, обучаясь искусству корректировки, находился командир орудия сержант Ювхименко.

Снайперское движение тоже явилось своеобразной подготовкой оружия и солдатской психики к наступлению.

И снова до начала артподготовки остаются какие-то минуты, если она опять не будет перенесена на час, на полчаса из-за проклятого снегопада. Генерал-майор А. Т. Стученко, как и прежде, считает, что надо подождать еще: не может же снег валить вечно! Командарм не согласен: «Начинайте!» Видимо, тут все-таки играет какую-то роль то обстоятельство, что сегодня – канун Дня Красной Армии и командарму очень хочется в праздник, и не позже, доложить наверх об успехе. Только будет ли успех после артподготовки, проведенной вслепую? А может быть, из-за нервной перегрузки вот так, а не по-другому, объясняем мы полученную команду начинать. Может быть, она вызвана тревогой о том, чтобы не надломила волю людей еще одна отсрочка: пружина, что очень долго держится в сжатом состоянии, слабеет.

И вот уже гремит, да что-то не радует душу, как обычно, артиллерийская канонада: стреляем-то, что называется, в белый свет – в снежную пелену. Отстрелялись. Пехота, утопая на поле в снегу, пошла. Проходы в минных полях, обозначенные минувшей ночью флажками, не разглядеть: флажки оказались под снегом. Противник пришел в себя и открыл заградительный огонь. Туго пришлось нашим стрелкам.

Лишь через час, когда снегопад стал затихать, подразделения 87-го стрелкового полка более энергично двинулись вперед и на одном из участков ворвались наконец в первую траншею гитлеровцев. Генерал Стученко сразу же бросил туда 153-ю танковую бригаду и лыжный батальон.

Бригада была укомплектована американскими танками М-3С. И за них, конечно, спасибо союзникам, но, откровенно говоря, плохие это танки. Высота почти 4 метра, вес 25 тонн, броня 50 миллиметров. Неповоротливые машины. Промахнуться, стреляя по такому танку, трудно. При попадании в него вспыхивает бензиновый двигатель. Одним словом, не добилась успеха бригада.

А лыжный батальон под командованием капитана Н. И. Костырева прорвался в глубину вражеской обороны почти на 8 километров, захватил деревню Лескино. Однако на других участках продвижение замедлилось, а затем и прекратилось. Залегла пехота. Батареи противника за холмами густо сыпали минами, и, чтобы наблюдать его огневые средства, нам надо было во что бы то ни стало овладеть участком вражеской траншеи на господствующей высотке, вынести туда наблюдательный пункт.

Бегу на НП командира второго дивизиона 62-го гвардейского полка.

– Товарищ Кузнецов, не могут стрелки взять вон тот холмик!

Майор С. П. Кузнецов отлично понял, о чем идет речь.

Первая попытка – неудача. Потеряв несколько человек, ничего не добились артиллеристы 4-й батареи.

– Тут надо не числом, а умением. Никитин пойдет со взводом управления! – решает Кузнецов.

Командир 5-й батареи капитан А. Н. Никитин с горсткой артиллеристов, умело используя огневой налет своего дивизиона, хорошо маскируясь, короткими перебежками добрались до вражеской траншеи и после жаркого боя захватили в ней участок в несколько метров. Капитан мигом организовал на холме наблюдательный пункт, 5-я батарея прицельно ударила по немецким минометам.

Для усиления группы Никитина командир дивизиона направил еще два взвода управления. Им удалось захватить вражеские землянки, расположенные за первой траншеей. Там оказалось оружие, боеприпасы. Враг предпринял все меры, чтобы вышибить из своего расположения артиллеристов, но они, пустив в ход немецкие пулеметы, отразили все атаки. Бои за Гжатск еще не закончились, когда стало известно, что капитан Аким Николаевич Никитин, добившийся успеха не числом, а умением, награжден орденом Суворова III степени.

В течение 22–24 февраля части дивизии смогли лишь незначительно вклиниться в немецкую оборону. Было горько и обидно за неудачи, за потери. Наши воины отдавали все силы, не щадили жизни своей, чтобы выполнить трудную боевую задачу. Лыжный батальон капитана Н. И. Костырева весь день 23 февраля героически дрался в окружении с превосходящими силами противника. Только группке лыжников удалось пробиться к своим.

Обстановка стала круто изменяться в нашу пользу лишь в начале марта. До этого противник проявлял большое упорство, контратаковал. И вдруг что-то там у него надломилось, это мы сразу почувствовали. А дело-то было в том, что наши войска успешно продвигались вперед на орловско-брянском направлении. Кроме того, враг потерял демянский плацдарм. Над его ржевско-вяземским плацдармом тоже нависла угроза.

Немецко-фашистское командование решило отводить свои войска, дабы не остались они в опасном полукольце. Мы установили это в ночь на 4 марта. Находившиеся в готовности отряды (усиленный батальон от каждого полка) по сигналу комдива начали преследование гитлеровцев. Преодолевая множество различных заграждений, гвардейцы по глубокому снегу продвигались на запад и решительными атаками сбивали прикрытие противника. А оно было сильным, ему ставилась задача придержать нас, чтобы отступающие смогли оставить после себя, как требовало германское командование, «зону пустыни». О том, как укреплялся противник в Гжатске, можно судить по очень показательному примеру. Только один сапер из 93-го полка комсомолец А. И. Журавлев обезвредил на дорогах перед городом около 140 мин!

Морозы не слабели, а укрыться и погреться было негде: кругом снег да выжженные врагом деревни. Огромное зарево пожара все время полыхало в стороне Гжатска, оттуда доносились громовые раскаты взрывов.

Гвардейцы рвались вперед. Весь день 5 марта на подступах к Гжатску шел напряженный бой. Части дивизии полукольцом охватывали город. А 6 марта, еще до рассвета, 93-й гвардейский стрелковый полк под командованием подполковника В. М. Лазарева ворвался в город. Этому предшествовали дерзкие действия отважной разведгруппы из пяти автоматчиков во главе с сержантом И. В. Остапенко. Опытнейший разведчик А. У. Жабаров сумел незаметно провести своих товарищей в город, и они завязали там ночной бой. Гитлеровцы приняли пятерых за большой отряд, отвлеклись на этот «десант», чем сразу же воспользовались стрелковые подразделения полка.

Светало, когда мы с генералом Стученко подъезжали к Гжатску. На окраине остановились, выпрыгнули из саней и дальше пошли пешком. Схватка в городе затихла, но перестрелка кое-где продолжалась. Невдалеке, справа от нас, полковая пушка прямой наводкой била по вражескому пулемету. Выстрел, другой – навсегда замолчал пулемет.

– Молодцы! – похвалил артиллеристов командир дивизии.

Направляемся к центру. Навстречу ведут пленных. Значительная часть гитлеровцев еще прячется в подвалах, в разрушенных зданиях. Их выволакивают оттуда наши бойцы, которым очень охотно помогают местные жители, особенно подростки.

Встречаем начарта 93-го полка майора Н. А. Комогорцева. Он докладывает, где действует его артиллерия, рассказывает, как командир противотанковой батареи лейтенант М. С. Малявкин, вступив с передовыми стрелковыми подразделениями в город, обнаружил, что с церковной колокольни бьют вражеские пулеметы. Многих могли покосить с такой позиции. Лейтенант приказал выкатить одну пушку вперед и, став к ней, сам открыл огонь. Стрелял метко, путь стрелкам был расчищен.

Все больше и больше горожан появляется на улицах. Люди выходят из подвалов и погребов. Вид у них измученный, болезненный. Встретив советских солдат, они плачут от радости, наперебой рассказывают о зверствах гитлеровцев. На каторгу в немецкий тыл угонялись все, кто мог работать. Сопротивляющихся уничтожали. В первые же дни оккупации города изверги расстреляли 75 мирных жителей. Многие погибли в концентрационных лагерях. Как сосчитали позже, в освобожденном Гжатске осталось не более тысячи человек. Кто мог тогда подумать, что среди гжатских ребятишек есть и Юра Гагарин!

Перед отступлением фашисты начали планомерно и педантично разрушать Гжатск. Каменные дома взрывали, деревянные жгли. Из 1600 зданий в городе уцелело только 300. Все до единого общественные здания – больницы, школы, библиотеки, театр, клубы, даже баня – лежали в руинах. Колодцы отравлены и минированы.

Во второй половине дня генерал Стученко пригласил меня проехать по всем улицам Гжатска. Мы часто останавливались, чтобы побеседовать с местными жителями. Их интересовало, как идет жизнь в тылу, скоро ли будут изгнаны оккупанты с советской земли, когда откроются в Гжатске школы. Исстрадавшийся город начинал жизнь заново.

Наведался в штаб «своего», теперь 62-го гвардейского артполка. Он разместился в доме № 50 по Бельской улице. Командир полка майор П. М. Игнатов расстелил на столе карту, доложил, что полк расположился согласно приказу. Батареи 3-го дивизиона заняли противотанковую оборону на западной окраине Гжатска.

Уточнив все, что положено, – наличие боеприпасов, горючего, продовольствия, я побеседовал с находящимися здесь артиллеристами. В теплом помещении, имея возможность снять полушубки, посушить промерзшую обувь, гвардейцы чувствовали себя отлично и разговорились. Помначштаба полка по разведке старший лейтенант А. В. Тимаков с большим жаром нахваливал своих орлов:

– Разведчики были на высоте! Лейтенант Семин еще 23 февраля близ Лукьяново вместе со стрелками ворвался в немецкую траншею. Он и начальник разведки дивизиона Гарасюта захватили вражеский миномет. Ударили из него по немцам, уничтожили два пулемета с расчетами. А на другой день, когда враг контратаку предпринял, Семин со стрелками отбивал ее, ранение получил, но с поля боя не ушел.

Тимакова перебил командир полка:

– Воевали все хорошо. Я вам направил наградные листы. Ходатайствую о награждении орденом Красного Знамени командира взвода третьей батареи старшего лейтенанта Ансина. Достоин такой награды! Сражался как и положено коммунисту. Постоянно был с передовыми стрелковыми подразделениями. Когда у деревни Барышево залегла пехота, смело выдвинулся вперед и, корректируя огонь батареи, заставил вражеские пулеметы замолчать. Всего за эти дни третья накрыла две минометные батареи, уничтожила три противотанковых орудия и шесть пулеметов, разрушила четыре блиндажа.

Много лет спустя, работая в Подольске, в Центральном архиве Министерства обороны СССР, я нашел наградные листы, которые подписал в тот же день, когда заговорил о них майор Игнатов. В каждом – предельно сжатое изложение сути боевого отличия.

Гвардии младший сержант Гончаров Н. П., 1909 года рождения, беспартийный, наводчик полкового орудия. Под сильным огнем выкатил орудие вперед, и оно уничтожило два станковых пулемета, до тридцати солдат противника. Остался у орудия один: товарищей из расчета сразили неприятельские пули и осколки. Справился за весь расчет, орудие продолжало бить по врагу.

Девятнадцать раз восстанавливал под огнем перебитую линию связи гвардии сержант Симоненко В. В., коммунист, 1921 года рождения. Двадцать один раз то же самое проделал гвардии красноармеец Апышков А. И., 1899 года рождения, беспартийный.

Артиллерийский разведчик гвардии красноармеец Симонов В. А., намного опередив пехоту, умело корректировал огонь. Обнаружил НП противника на церковной колокольне, способствовал его уничтожению, после чего замолчала вражеская батарея.

Заместитель командира истребительно-противотанковой батареи гвардии старший лейтенант Золотаренко В. Г. 22–24 февраля при прорыве неприятельской обороны у деревни Акатово с пушкой вышел в боевые порядки пехоты и прямой наводкой уничтожил пулеметные точки противника. Так же самоотверженно, часто впереди стрелков, действовал Золотаренко с расчетами орудий и в уличных боях за Гжатск…

Перечитывая старые наградные листы в архивной тиши, невольно вспомнил, что как раз над ними сидел поздно вечером 6 марта 1943 года, когда в городе прогремело несколько сильных взрывов: гитлеровцы заложили в ряде мест мины замедленного действия, часть из которых не удалось обнаружить – и они сработали. Саперам пришлось заново осмотреть за ночь все уцелевшие здания.

А на другой день, после сжавших наши сердца похорон многих героев освобождения Гжатска, на центральной площади города состоялся митинг. Местные жители пришли сюда рано утром и не расходились, здесь же построились части дивизии. Над трибуной развевались красные флаги. Не помню я в своей жизни митинга более волнующего, чем тот, проходивший неподалеку от свежей братской могилы. С каким чувством высказывали люди безграничную благодарность Красной Армии за освобождение их от гитлеровской неволи!

Тут же, на митинге, член Военного совета 5-й армии генерал-майор П. Ф. Иванов вручил награды отличившимся в боях. Ордена Красного Знамени первыми получили командир 93-го гвардейского стрелкового полка подполковник В. М. Лазарев и начальник артиллерии того же полка майор Н. А. Комогорцев.

Освободив Гжатск, 29-я гвардейская продолжила наступление, и чем дальше мы продвигались, тем больше узнавали о вопиющем варварстве фашистов. В деревне Драчево гитлеровцы сожгли 200 человек, запертых в большой избе. В деревнях Куликово и Колесники были сожжены все жители. Озлобленный неудачами на фронте, враг жестоко расправлялся с гражданским населением.

12 марта была освобождена Вязьма, чему способствовала и наша дивизия, обойдя город с севера. Вскоре мы узнали, что в древней, полной памятников архитектуры Вязьме уцелело лишь 51 здание. А было их до войны 5500.

Когда мы пересекали железные дороги Гжатск – Вязьма и Касня – Вязьма, то видели, гитлеровцы подорвали все стыки рельс. Не забыли они вывести из строя и Минское шоссе, на которое наша дивизия вышла севернее Семлева. Огромнейшие воронки от мощных фугасных взрывов изуродовали магистраль. В некоторых местах шоссе взрывалось и позже: враг хитро запрятал фугасы замедленного действия. Один мост, если не изменяет память, через реку Осьму возле Самцова, взрывался два раза, хотя до этого наши саперы обнаружили под ним фугас и обезвредили его. Первый взрыв – вечером. К счастью, в это время на мосту никого не было. Оказывается, фугас был заложен в крутизне берега. На другой день мост восстановили, а через несколько часов он снова взорвался: гитлеровцы оставили еще один фугас в крутом скате другого берега реки. Особенно много опасных «сюрпризов» подстерегало бойцов при движении по лесным дорогам и на участке Гаврюково, Волочек. Здесь действовали какие-то изощренные специалисты по «сюрпризам», были заминированы даже трупы фашистов.

Преследуя противника, артиллерийские подразделения шли вместе с пехотой и своим огнем помогали бить врага, пытавшегося на отдельных рубежах задержать наше продвижение. Тяжело было везти орудия по глубокому снегу, без дорог. Легкие пушки мы ставили на самодельные лыжи или везли их на санях. А батареи артполка на механической тяге порой так застревали в снегу, что их вытаскивали с большим трудом. 1-я же батарея, которая была на конной тяге, более удачно преодолевала препятствия. Тем не менее, получив внезапно задачу, батареи мигом занимали огневые позиции и, быстро открыв огонь, помогали нашим стрелкам отбить очередную контратаку.

Выскочив однажды в передовые подразделения стрелков, чтобы убедиться, что не отстают от них пушкари, действуют по всем правилам артиллерийского наступления, я встретил своего бывшего адъютанта – «историка» Павла Meлузова. Теперь он командовал взводом управления и двигался с артразведчиками в первом эшелоне. Хоть и неподходящей для проявления чувств была обстановка, все же обнялись, обрадовавшись друг другу.

– Так вот и рвешься вперед, в огонь, Павел Кириллович?