Текст книги "Огонь ради победы"

Автор книги: Николай Великолепов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

Вскоре на вражеском берегу был и начальник артиллерии 965-го стрелкового полка капитан Николай Бараненко. Он не только умело руководил маневром скромной пока артгруппы плацдарма, но и успевал передавать на правый берег данные о вскрытых огневых точках противника. Этот храбрый офицер, когда требовалось, сам становился к орудию, чтобы бить по врагу.

Нередко складывались ситуации, когда огнем батарей приходилось управлять сержантам. И они делали это умело благодаря той школе, которую прошли наши артиллеристы на «полигоне Колпакчи».

В противотанковой батарее 961-го стрелкового полка в боях на плацдарме вышли из строя все офицеры. Тогда сержант Алексей Лебедев принял на себя командование батареей. Он успешно руководил огнем и вместе со стрелками отбил три вражеские контратаки.

Геройски дрался за удержание захваченных позиций командир сорокапятки из этого же полка младший сержант Василий Сорокин. В бою весь его расчет вышел из строя. Оставаясь у пушки, сержант сам заряжал ее, наводил и стрелял. Когда же кончились снаряды, он продолжал отбиваться от вражеских солдат огнем автомата и ручными гранатами до тех пор, пока на выручку не подошли наши пехотинцы.

Вернувшись с плацдарма, я настойчивей стал добиваться, чтобы как можно скорее и как можно больше огневых средств переправлялось на западный берег Вислы. На связь был вызван командующий артиллерией 274-й стрелковой дивизии полковник С. Е. Судиловский.

– Полковая вся за Вислой, – доложил он. – А дивизионная ведет огонь с правого берега. Спасибо за поддержку – чувствуем помощь корпусной артгруппы, особенно «катюш». Но связь с тем берегом пока хлипкая. Раций маловато, слышимость плохая.

– Ниточку протянуть надо, – посоветовали Судиловскому.

– Котлярский этим уже занимается, – ответил он. – Пошлем добровольцев.

Мы знали, что значит протащить провода под огнем, и потому понимали намерение командира 814-го артполка подполковника Б. М. Котлярского отобрать для этого дела добровольцев. Как потом выяснилось, первым справился с заданием комсорг 2-го дивизиона сержант Федор Солоп. Он вплавь потянул провод на западный берег и с большим трудом добрался до островка на середине реки. Там ему удалось найти рыбацкую лодку. На ней сержант добрался до плацдарма. Связь была установлена. Но потом комсоргу пришлось двадцать семь раз под огнем противника переправляться через реку, чтобы срастить перебитый кабель или проложить новую линию. За это время он вывез на правый берег двадцать одного раненого бойца. Кроме того, в каждый рейс брал в свою лодчонку боеприпасы для пехоты.

В ожесточенных схватках с врагом наши войска постепенно расширяли оба захваченных плацдарма – и в районе Бжесце, Люцимя, и в районе Гняздкув, Хотча-Дольна. К исходу третьих суток они имели по фронту четыре-пять километров, а в глубину около двух километров.

Когда Иван Федорович Григорьевский доложил об этом командарму, тот темпераментно заметил:

– Молодец, шестьдесят первый, опережаешь соседей. Буду вас усиливать.

На языке тактики это означало, что в полосе нашего 61-го стрелкового корпуса армия наносит главный удар, а значит, намечается массирование сил и средств для развития достигнутого успеха.

И действительно, вскоре к нам на усиление стали прибывать полки 35-й отдельной гвардейской минометной и 8-й отдельной истребительно-противотанковой артиллерийской бригад. Наращивалась мощь корпусной артгруппы: теперь в нее входили 56-й и 303-й гвардейские минометные полки и два дивизиона 62-й армейской пушечной бригады.

К этому времени советское командование хорошо освоило методы перегруппировок артиллерии. Бывало, за сутки целые артиллерийские соединения совершали маневр с одного участка фронта на другой.

Командиры приданных корпусу бригад – гвардии полковник Н. Г. Ушаков и полковник Н. М. Забелло первым целом изучили тактическую обстановку на плацдармах, ознакомились с порядком переправы техники и людей, побывали на нашем НП. Как раз офицер-разведчик докладывал комкору только что полученные сведения о подходе к противнику подкреплений.

– Противостоящие нам на плацдармах части двести четырнадцатой и двадцать шестой пехотных дивизий понесли значительные потери, – говорил офицер. – Взяты «языки» из двести девятого запасного полка и тридцать первого резервного батальона. Они только что подошли к Висле.

– Но откуда у них танки? – спросил генерал-майор И. Ф. Григорьевский. – Дивизии-то все пехотные.

– Пленный офицер показал, что их штаб получает боевые приказы от командира пятьдесят шестого танкового корпуса, – ответил разведчик. – Он предполагает, что общее руководство боевыми действиями по обороне вислинского рубежа здесь осуществляет командующий четвертой танковой армией.

– Вот видите, кто нас пытается сбросить с плацдармов в Вислу? – сказал Иван Федорович, обращаясь к командиру противотанковой бригады полковнику Н. М. Забелло. – Истребители танков нужны на том берегу. За сутки надо переправить туда хотя бы один полк.

Смелый и энергичный комбриг справился с поставленной ему задачей. К полудню 1 августа батареи одного противотанкового полка заняли позиции на плацдарме в районе Бжесце. А через двое суток на западном берегу Вислы отражали танковые атаки врага все три полка 8-й артбригады. Полковник Н. Г. Ушаков, командир 35-й гвардейской минометной бригады, тоже не задерживал свои батареи на восточной стороне, благо для них на переправах всегда открывалась, как говорится, зеленая улица. Гвардейцы-минометчики поддерживали своим весьма эффективным огнем правофланговые части на обоих наших плацдармах.

А бои там продолжались с нарастающим ожесточением. Фашистское командование подбрасывало к Висле новые подкрепления. В их числе были и маршевые батальоны, и самые, на первый взгляд, неожиданные формирования, вроде 11-го полицейского полка СС и учебного батальона унтер-офицерской школы в Берлине.

Мы понимали, что сражение за плацдарм можно выиграть, лишь усиливая огневую мощь и повышая боевую активность находившихся там войск. И потому с воодушевлением восприняли решение командующего 69-й армией генерал-лейтенанта В. Я. Колпакчи о наступлении с целью соединения корпусных плацдармов в один и дальнейшего его расширения. Главный удар, как мы и предполагали, наносился силами 61-го стрелкового корпуса в общем направлении на северо-запад – на Шляхетски Ляс. В полосе нашего корпуса на западном берегу Вислы было три ее притока: на юге Илжанка, в центре Зволенька и на севере Плевка. Русла их расположились почти параллельно. Основные события должны были развернуться в междуречье Зволеньки и Плевки. Севернее Илжанки, на левом фланге, вели бои части 25-го стрелкового корпуса.

Как всегда перед наступлением, нашему немногочисленному штабу артиллерии во главе с подполковником И. П. Никольским пришлось трудиться с огромным напряжением. Особенность этого наступления заключалась в том, что оно планировалось и проводилось в ходе продолжающихся ожесточенных боев на плацдармах. Одновременно с ними шла большая перегруппировка огневых средств – какие-то полки и дивизионы надо было перебросить на новые направления, другие – принять на усиление. В кратчайшие сроки требовалось определить районы позиций, наладить связь, увязать вопросы взаимодействия артчастей между собой и со стрелковыми подразделениями, наконец, обеспечить их переправочными средствами.

Пока И. П. Никольский со своими помощниками отрабатывал боевые документы, я побывал вместе с командиром корпуса на участке 134-й стрелковой дивизии. Полковник А. Г. Бойцов, исполнявший обязанности комдива, и подполковник И. И. Бушко, командующий артиллерией, доложили комкору обстановку и план боевых действий. Дивизии предстояло преодолеть Плевку и в районе села Яновице соединиться с частями нашего правого соседа – 91-го стрелкового корпуса.

Не довольствуясь разговором на командном пункте, Иван Федорович велел мне внимательно посмотреть план артиллерийского наступления на участке дивизии. Подполковник И. И. Бушко повел в свой штаб. Честно говоря, мне думалось, этот непоседливый офицер недолюбливает бумаги. Но план оказался и по сути, и по оформлению отличным боевым документом. Хорошо была отражена специфика использования дивизионной артгруппы. Видя мое удовлетворение, Иван Иванович Бушко поспешил внести ясность:

– Тут руку приложил мой начштаба Иванов.

Но, слушая комментарий к плану, я убеждался, что и Иван Бушко работал над ним немало.

– Помимо надежного подавления переднего края и огневых средств в ближайшей глубине обороны противника, – докладывал он, – мы спланировали огонь по трем высотам, по опушке леса южнее Яновице. Замысел – лишить гитлеровцев пунктов наблюдения.

Присутствующий при докладе майор И. К. Иванов спросил меня:

– У противника есть батареи за границей наших огней, что с ними делать?

– О них мы позаботимся сами, поставив задачи корпусной артгруппе, – ответил я. – И армейская артгруппа нам поможет.

– Разделаем как по нотам, – встряхнул вихром рыжеватых волос подполковник Бушко.

Ему не терпелось показать свою артиллерию на позициях, и вскоре мы покинули штаб.

Признаться, я еле поспевал за быстрым в движениях офицером и невольно любовался им. Энергии и деловитости поровну! На мои замечания он реагировал немедленно:

– Это мы с Ивановым еще раз обдумаем и сделаем все как надо…

Он то и дело ссылался на Иванова. А я без него знал, что Игорь Константинович Иванов – прекрасный боевой офицер, на которого всецело можно положиться.

Еще в 1938 году он закончил Рязанское артиллерийское училище, командовал взводом разведки артиллерийского полка, батареей, дивизионом. У него не только солидная теоретическая подготовка, но и большой боевой опыт, о чем свидетельствуют хотя бы три боевых ордена на груди, а также две нашивки за ранения. Сейчас, при подготовке к наступлению, он снова показал свою высокую штабную культуру. Разработанные им документы пронизывала пытливая, творческая мысль.

С подполковником Бушко мы побывали на позициях всех частей, передовых наблюдательных пунктах.

Возвратившись на командный пункт дивизии, мы еще раз обменялись мнениями о предстоящих боевых действиях. Самое главное – добиться, чтобы артподготовка не прошла впустую. А для этого нужно, чтобы не только артиллеристы хорошо спланировали огонь и метко поразили цели, но и пехота точно по времени поднялась в атаку, быстро овладела первой траншеей и, не задерживаясь, продвигалась вперед. Значит, командирам-артиллеристам надо быть в боевых порядках пехоты.

– Это у нас отработано, – говорил И. И. Бушко и начинал перечислять офицеров, главным образом командиров батарей и дивизионов, которые искусно сопровождают пехоту огнем и колесами. – Налаживаем взаимодействие и с большими штабами. Полковник Забелло, комбриг восемь, здорово помогает дивизии, с ним у нас полный контакт.

Приятно было слушать такой отзыв о Николае Михайловиче Забелло, которого я успел узнать как сметливого и решительного артиллерийского командира, прошедшего на войне большой и нелегкий путь.

Все эти детали подготовки к операции хорошо запомнились потому, что они характеризовали сложившиеся к тому периоду войны методы основательной работы наших командиров и штабов. Мы научились планировать боевые действия в сжатые сроки. Пункты управления войсками, включая армейские инстанции, были максимально приближены к переднему краю.

Накануне наступления к нам на корпусной наблюдательный пункт прибыл командующий 69-й армией генерал-лейтенант В. Я. Колпакчи. Он потребовал от меня доклада о созданных группировках артиллерии, внимательно рассмотрел карту с огнями, план артнаступления.

Командарм проверил у ряда командиров, вызванных на НП, огневые планшеты и поинтересовался, как нами используются аэрофотоснимки обороны противника.

– Ни одна выявленная цель, – потребовал он, – не должна остаться вне ударов нашей артиллерии.

Привыкший дотошно вникать во все детали, Владимир Яковлевич не обошел стороной и вопросы снабжения. Надо сказать, трудности тут были немалые, особенно с доставкой снарядов и мин на западный берег Вислы. Личный состав артснабжения трудился напряженно, не зная отдыха. Особенно энергично и четко действовал помощник начальника артснабжения корпуса капитан В. И. Канищев. Много сил уходило на подвоз боеприпасов к реке и переправу их через Вислу. Но еще труднее было доставить снаряды и мины на позиции. Часто их подносили вручную. Командир 303-го гвардейского минометного полка подполковник Н. Н. Бежалов рассказывал мне, как под обстрелом противника боец-комсомолец из 3-го дивизиона Сергей Коновалов совершал километровые рейсы с реактивными снарядами для «катюш». Он сумел перенести снаряды для четырех залпов БМ-13. А бои требовали много снарядов. Тот же 303-й полк только за двое суток дал по врагу девятнадцать залпов.

Рассвет 2 августа застал меня на высоте 208,5, где по-прежнему размещался корпусной наблюдательный пункт. Шли последние приготовления к наступлению. Иван Федорович Григорьевский хмурился – он еще не получил доклада об окончании перегруппировки войск. Сержанты из взводов управления проверяли связь с командными и передовыми наблюдательными пунктами. Проверка радовала: захваченный разведчиками у немцев и проложенный по дну реки четырехжильный кабель надежно связывал нас с западным берегом. Батальон связи корпуса потрудился на славу.

Настал час – и загремела канонада. Артподготовка была короткой – всего двадцать минут, но весьма мощной. Орудия прямой наводки расстреливали огневые точки противника на переднем крае, артполки дивизий и переправившиеся на плацдарм батареи из состава отдельных бригад разрушали оборонительные сооружения, подавляли огневую систему. Артиллерия усиления шквальным огнем с восточного берега била по немецким батареям в глубине обороны и уничтожала резервы.

Когда стрелковые батальоны первого эшелона пошли в атаку, артиллерия сопровождала пехоту методом последовательного сосредоточения огня. Сначала противник, подавленный мощным артогнем, не мог оказать организованного сопротивления, но позднее подошедшими резервами попытался задержать наше наступление. На всех участках завязывались ожесточенные схватки. И все-таки части 61-го стрелкового корпуса к исходу суток вышли на рубеж восточнее сел Шляхетски Ляс, Анджегов, Гурна.

В ночь на 3 августа гитлеровские войска внезапно, без артиллерийского огня, но при поддержке танков и самоходок с трех сторон контратаковали 909-й стрелковый полк, который лишь несколько часов назад овладел восточной окраиной Анджегова. Под натиском превосходящих сил наши батальоны отошли. Ареной боя стал район полкового НП. Командир полка подполковник В. Р. Коваленко был тяжело ранен. Вскоре и НП командира 247-й дивизии на высоте 148,7 стал обстреливаться пулеметным огнем с нескольких направлений. Положение, можно сказать, критическое!

Орудия 306-го отдельного противотанкового дивизиона капитана Д. Т. Иванова в упор расстреливали немецкую пехоту и танки. Патроны и снаряды подходили к концу. Тогда комдив генерал-майор Г. Д. Мухин дал приказание на расход снарядов из НЗ. Батарея «катюш» удачно накрыла наступающих автоматчиков. Расходуя последние снаряды, с новой силой ударили по врагу батареи 778-го артполка подполковника Г. В. Тарасова. Так артиллеристы помогли стрелкам 909-го полка восстановить положение.

И в последующие дни напряженные бои продолжались. Однако переправы, несмотря на обстрелы и бомбежки, работали почти непрерывно, подбрасывая сражавшимся на западном берегу артиллерию и боеприпасы, подкрепляя людьми. К утру 4 августа там уже находилось 317 орудий и 296 минометов. Преодолевая упорное сопротивление противника, 61-й стрелковый корпус к 5 августа сумел значительно расширить свои плацдармы в районах Люцимя и Хотча-Дольна, объединить их в один. Это был большой успех.

У нашего правого соседа, 91-го стрелкового корпуса, продвижение оказалось незначительным. В его полосе местность на левом берегу Вислы была весьма выгодной для противника. С 50-метровой башни Яновецкого замка и с соседних господствующих высот фашисты просматривали всю пойму реки и держали под сильнейшим огнем переправы соседа.

Командарм генерал-лейтенант В. Я. Колпакчи решил переправить одну дивизию из 91-го стрелкового корпуса на западный берег Вислы в полосу 61-го корпуса. Сменив на плацдарме наши правофланговые части, 312-я стрелковая дивизия при поддержке полка САУ – самоходных артустановок – атаковала противника и после упорного боя овладела возвышенностью с Яновецким замком. Позже были заняты и соседние господствующие высоты.

Сразу же после объединения плацдармов саперы приступили к строительству моста через Вислу южнее деревни Люцимя. Противник отлично понимал роль такого моста и предпринимал отчаянные усилия, чтобы помешать строительству. По стройке то и дело била дальнобойная артиллерия. Участились и налеты авиации. Приходилось по два-три раза в сутки восстанавливать разрушенные участки моста. В те дни Висла бурлила от взрывов снарядов и бомб. Саперы несли большие потери.

Надо было как-то снизить эффективность вражеских артиллерийских и воздушных налетов. Решили применить дымовые завесы. Все роты химзащиты корпуса были объединены в один отряд. Очаги гигантской дымзавесы химики поставили на обоих берегах Вислы на фронте в два с половиной километра с интервалами в пятьдесят метров. Хитрость заключалась в том, что при любом направлении ветра переправа полностью прикрывалась дымом.

6 августа мне довелось побывать на строительстве моста. Корпусной инженер подполковник В. М. Завьялов говорил:

– Сам видишь, дым ест глаза, работать нелегко. Но потери сократились.

А через сутки по мосту уже двигались почти непрерывным потоком наши танки, самоходки и артиллерия.

Весь август 1944 года на западном берегу Вислы шли непрерывные бои. Сначала в течение недели наши войска отражали вражеские контратаки, а затем почти две недели вели активные боевые действия по расширению плацдарма. И к концу месяца 69-я армия уже располагала плацдармом до 30 километров по фронту и до 10–12 в глубину. Это был отличный трамплин для нового броска вперед – уже к самим пределам третьего рейха. В историю войны плацдарм вошел под названием пулавского, а начавшаяся с него и с двух других завислинских плацдармов – магнувшевского и сандомирского – Висло-Одерская операция привела к полному освобождению Польши. Советские войска пошли на Берлин.

В этих великих сражениях и в самой Берлинской операции участвовали войска ставшего мне родным 61-го стрелкового корпуса под командованием Героя Советского Союза генерал-лейтенанта И. Ф. Григорьевского. Но лично мне не суждено было до великой Победы остаться в рядах славного соединения.

Как-то погожим утром – дело было в начале сентября – я приехал в Казимеж, старинный живописный польский городок, где размещался штаб 69-й армии. Здесь меня ждали новости. Во-первых, вызывают в Москву. Во-вторых, прочитал Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении большой группы генералов и офицеров нашего фронта полководческими, как их тогда называли, орденами. Почему-то прежде всего бросилась в глаза фамилия Ивана Ивановича Бушко – командующего артиллерией 134-й Краснознаменной стрелковой дивизии. Он награждался орденом Кутузова II степени. Ордена Суворова I степени удостаивался наш командарм В. Я. Колпакчи. В числе награжденных орденом Суворова II степени были начальник штаба корпуса М. Г. Банный, комдивы Г. Д. Мухин и В. П. Шульга, корпусной инженер В. М. Завьялов и автор этих строк.

Как ни радостна была эта весть, мысли невольно возвращались к первой новости. Что ожидает в Москве?

Путь мой в штаб фронта лежал через Люблин. Остановил машину на центральной площади, которая еще носила следы недавних боев, прошел в городской сквер. Взору предстал высокий каменный обелиск, украшенный гербами Советского Союза и Польши. Под склоненными знаменами на бронзовой доске прочитал слова благодарности польского народа советским воинам-освободителям.

Ну что ж, куда бы ни забросила теперь меня фронтовая судьба, все равно ведь буду в рядах войск, уже освободивших почти всю нашу родную землю и несущих счастье избавления от фашистского ига всем народам.

ВЕЛЕНЦЕ – БАЛАТОН: РУБЕЖИ СТОЙКОСТИ

Дивизия прорыва занимает оборону. Выучка Брянского центра. Особая батарея Куна. Восьмой политотдел. Двадцать лет в строю. В прицеле – «королевские тигры»

1 марта 1945 года на маленькой венгерской станции Оча, близ только что освобожденного нашими войсками Будапешта, остановился воинский эшелон. С виду он ничем не отличался от других, которые в те дни устремлялись все дальше и дальше на запад, вслед за огненным валом войны. Те же видавшие виды теплушки, те же платформы с зачехленными орудиями, те же штабные зеленые пульманы.

Только немногие тогда знали, что в Очу прибыл необычный эшелон. Он был головным из тридцати других эшелонов, которые доставляли на 3-й Украинской фронт людей и технику 19-й артиллерийской дивизии прорыва РГК. С тем головным эшелоном проделал долгий двухнедельный путь из-под Брянска и я – командир этой дивизии.

На перроне нас встречали офицеры штаба фронта. Вас ждет генерал-полковник Неделин, – сказал мне старший из них. – Прошу в машину.

Признаться, это меня насторожило. Ведь наша 19-я дивизия организационно входила во 2-й арткорпус, и по установленному в армии порядку мне полагалось представиться прежде всего его командиру генерал-лейтенанту артиллерии В. С. Нестеруку. А коль вопреки обычной субординации приглашают сразу к Митрофану Ивановичу Неделину, командующему артиллерией фронта, значит, на то есть какие-то особые причины.

На КП, в комнате, где работал М. И. Неделин, находился еще один генерал, как выяснилось после знакомства, начальник штаба артиллерии С. Б. Сафронин.

– Это, конечно, здорово – дивизия прорыва! – начал без предисловий Митрофан Иванович. – Значит, наступать будем! – И командующий быстро провел ладонью по карте от Будапешта к Вене. – Таково решение Ставки. Но, – генерал медленно возвратил руку назад и закрыл ладонью пространство на карте между Будапештом и озером Балатон, – возникла загвоздка. Серьезная! Вот товарищ Сафронин сейчас о ней и расскажет.

Как выяснилось из сообщения генерал-лейтенанта С. Б. Сафронина, советскому командованию стало известно о прибытии на наш участок фронта частей 6-й танковой армии СС. До этого она действовала в Арденнах, на Западном фронте.

– Такие переброски не делают ради того, чтобы только закрыть брешь, – заметил М. И. Неделин. – Все сходится к тому, что гитлеровское командование намечает провести здесь, в Западной Венгрии, крупную наступательную операцию. Предстоят – и в ближайшие дни – тяжелые бои…

Сообщение о готовящемся вражеском наступлении вызвало у меня немалую тревогу: ведь большинство частей дивизии находилось еще в пути. Было весьма нежелательно, чтобы бригады прямо из эшелона шли в бой. Об этом и сказал.

– Ваша дивизия, – ответил М. И. Неделин, – пока не выделяется для усиления обороны. Вам надо готовиться к наступательной операции. – А потом пояснил: – Войскам фронта приказано не приостанавливать подготовки к наступлению. Задача состоит в том, чтобы на заранее подготовленных рубежах отразить контрнаступление противника, после чего сразу же перейти в решительное наступление на венском направлении.

Разъяснение несколько успокоило. Однако, как нередко бывало на фронте, обстановка день ото дня усложнялась. Разведка приносила новые и новые данные о сосредоточении гитлеровских войск. Усиливалась армейская группа «Балк». Выяснялось, что в состав 6-й танковой армии СС помимо штатных четырех танковых дивизий введено еще шесть соединений, а также отдельные части тяжелых танков и штурмовых орудий. Кроме хорошо уже нам известных тяжелых танков «тигр» и «пантера» появились «королевские тигры». Армией командовал любимец Гитлера генерал войск СС Дитрих. В чем, в чем, а в упорстве при выполнении приказов фюрера ему нельзя было отказать.

Кстати, как позднее стало известно, идея контрнаступления в Венгрии принадлежала лично Гитлеру, который надеялся отбросить советские войска на восточный берег Дуная, не допустить их к Австрии и Южной Германии и удержать в своих руках последние районы добычи нефти. Ради этого и было сосредоточено на узком участке фронта свыше 30 дивизий, в том числе 11 танковых.

Утром 3 марта меня вызвал командир корпуса генерал-лейтенант артиллерии В. С. Нестерук.

– Получена боевая задача, – сказал Владимир Степанович, передавая мне приказ за подписью командующего 3-м Украинским фронтом Маршала Советского Союза Ф. И. Толбухина. – Легкую артбригаду немедленно выдвинуть в полосу двадцать шестой армии. Бригада войдет в противотанковый резерв фронта.

Я немедленно поехал в Вайту, близ которой разместил свой КП командир 170-й легкой артбригады полковник К. П. Чернов. Почти весь день ушел у нас на то, чтобы перебросить через Дунай полки в противотанковый район, один – южнее Шаркерестура, а другой – северо-западнее Шарбогарда. Оба городка лежали восточнее канала Шарвиз, идущего здесь почти параллельно Дунаю.

Поздно вечером, возвратившись от Чернова на свой КП, я узнал, что в Пакш прибыли эшелоны с подразделениями 173-й гаубичной бригады.

– Разгружайтесь и будьте наготове, – приказал я комбригу полковнику П. В. Зороастрову.

А через несколько минут начальник штаба дивизии полковник С. Д. Кравченко доложил:

– Получено распоряжение из штаба фронта вывести гаубичную бригаду в полосу двадцать шестой армии.

На другой день вместе с комбригом и командирами полков мы провели рекогносцировку. Один гаубичный полк занял противотанковый район у Херцегфальва, а два других – западнее Дунафельвара, в непосредственной близости к Дунаю.

– Все батареи, – приказал я полковнику П. В. Зороастрову, – поставьте на прямую наводку.

Находившийся здесь же командир корпуса генерал-лейтенант артиллерии В. С. Нестерук заметил:

– В бригаде много людей необстрелянных. Не лучше ли вторые дивизионы держать на закрытых позициях?

Решили так: закрытые огневые позиции вторых дивизионов обязательно подготовить и для стрельбы прямой наводкой. Командирам батарей немедленно установить связь с пехотой.

Вскоре в Иршу пришли эшелоны с дивизионами 49-й гаубичной бригады. Мы сразу вывели их к озеру Веленце. Они заняли позиции южнее города Кишвеленце. Прибывшие следом 15-я и 38-я минометные бригады развернулись для прикрытия переправ через Дунай в районе Лорев, Дунапентель. На восточном берегу Дуная в районе Кищкунлацхазы заняли позиции два дивизиона 32-й гаубичной бригады большой мощности.

Так, буквально с железнодорожных платформ, шесть бригад нашей дивизии были выведены на позиции. Командир корпуса разрешил мне перенести командный пункт дивизии из Очи на западный берег Дуная в поселок Фельче-Бароч. В Оче оставался начальник штаба полковник С. Д. Кравченко. Мы ожидали прибытия большой партии боеприпасов, автомашин и горючего.

Вечером 5 марта, отдав последние распоряжения, я уединился в своей комнате в небольшом каменном доме на окраине Фельче-Бароча. Расстелив на столе карту, вновь и вновь рассматривал испещренный линиями и знаками светло-зеленый лист.

В верхней его части с запада на восток протянулась синяя лента Дуная. В правом углу она поворачивала вниз, прямо на юг, пересекала серые многоугольники кварталов Будапешта и тут раздваивалась на два русла. Линия фронта шла от Эстергома на севере, обходила с запада синий овал озера Веленце и изгибалась к востоку, а далее упиралась в восточный берег Балатона. Вот от этого изгиба до самого Дуная и располагались оборонительные рубежи 26-й армии, в полосе которой стали в боевые порядки наши бригады.

Не надо быть большим провидцем, чтобы понять, как упорно будет враг прорываться именно здесь, между Веленце и Балатоном. Ведь от переднего края до Дуная тут всего 20–30 километров. А если фашистам удастся выйти к Дунаю, то войска фронта будут расчленены и зажаты на небольших, ограниченных рекой и каналами плацдармах. Вот почему наши артполки и дивизионы срочно выдвигались на позиции. С часу на час враг мог нанести мощный удар.

В ту мартовскую ночь долго не удавалось уснуть. Казалось бы, чего тревожиться: за плечами более трех фронтовых лет, накоплен немалый опыт, окрепли нервы, огрубели чувства. Но факт остается фактом: мне впервые предстоит на поле битвы управлять огромным соединением. Да и сама 19-я артиллерийская дивизия прорыва РГК вступает в важнейший этап своей совсем еще короткой истории.

Началась история нашей дивизии всего полгода назад. Тогда, прибыв с пулавского плацдарма в Москву, я прошел все положенные для оформления на должность комдива инстанции и был принят с группой других офицеров и генералов командующим артиллерией Красной Армии главным маршалом артиллерии Н. Н. Вороновым. Он расспросил каждого из нас о боевых делах артиллерии на тех участках фронта, где мы воевали. Затем Николай Николаевич стал говорить о значении артиллерии резерва Главного Командования. Запомнились его слова:

– Война идет к концу, но, чтобы окончательно разгромить фашистов, требуется еще немало сил, новые сокрушительные удары. Ставка решила сформировать мощные артиллерийские соединения ярко выраженного наступательного характера. Дивизии прорыва, во главе которых вы станете, безусловно, сыграют важную роль в завершающих битвах.

Далее командующий артиллерией Красной Армии говорил о том, что таких соединений, насколько ему известно, не было ни в одной армии. Их вызвала к жизни необходимость сокрушать многополосную траншейную оборону врага, организованную в разного рода валы; предстоящие бои на территории самой гитлеровской Германии, где города местами сливаются в единую промышленную зону. Не виданные ранее соединения рождены необходимостью быстро сосредоточивать ударные огневые маневренные кулаки в местах прорыва для резкого и внезапного изменения обстановки в нашу пользу.

– Сейчас главное – сколотить новые части в слаженный боевой коллектив, хорошо освоить технику, обучить и подготовить людей к боям, – наставлял в заключение Н. Н. Воронов. – Надо немедленно и со всей энергией приступить к работе. В добрый путь!

Путь мой из Москвы лежал в брянские леса, где в учебном центре началось формирование 19-й артиллерийской дивизии прорыва РГК. По документам я уже имел представление о ее составе и штатном расписании. В голове крепко засели цифры: семь бригад, каждая со штабом и политотделом; 364 орудия и миномета, в большинстве своем крупного калибра; в трех бригадах – восемь полков, в четырех других бригадах – шестнадцать дивизионов.