Текст книги "Резерв высоты"

Автор книги: Николай Скоморохов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 21 страниц)

– Толя! Света! – воскликнули они одновременно и бросились друг к другу. Фадеев обеими руками схватил тонкую руку Светы, крепко сжал ее, и, как всегда, смутился.

Воронина, очевидно, уловив причину неловкости Анатолия, мило улыбнулась и ласково произнесла:

– Здравствуйте, Толя. Я очень рада видеть вас. Вика и Сережа мне многое о вас рассказали. Мы сейчас уезжаем в другое место, но я попросила наших друзей помочь встретиться с вами. Ведь вы несколько раз видели Алешу...

Фадеев обрадовался возможности переменить тему разговора.

– Я сейчас, подождите минутку, – попросил он, – я сейчас, только наброшу куртку, и мы сможем поговорить...

– Не будем мешать вам, – сказал Сергей, когда Фадеев вновь выбежал из казармы, – мы с Викой пойдем познакомимся с другими артистами. – Сергей взял Вику под руку, и они удалились туда, откуда доносились музыка и смех.

А Фадеев и Света остались в полутьме позднего вечера, и эта обстановка помогла Анатолию сказать те слова, которые были у него в сердце и которые, он это очень ясно видел, с величайшей радостью слушала Светочка. Он рассказывал ей о Высочине.

Фадеев видел в полутьме блестящие, влажные глаза девушки, понимал, что она плачет тихо и счастливо, и подумал может быть, ей нужно говорить о каких-то других достоинствах любимого?

– Он такой же аккуратный, каким был до войны.... И такой же красивый. Только, может, постарел немного. Да нет, не постарел, – поправился Фадеев. Я не так сказал, Света, он не то чтобы постарел он просто возмужал... Ведь он командир артиллерийского дивизиона.

– Света! В конце концов, это почти безобразие! Мы вас везде ищем, а вы здесь с молодым человеком! Задерживаете наш отъезд – возмущенно заговорила нарядно одетая дама-певица, подходя к казарме в сопровождении Богданова.

Ничего не ответив ей, Света обняла Фадеева, прижалась лицом к его лицу и тихо прошептала сквозь слезы:

– Толя, если еще встретишь Алешу, скажи ему... – она, не смогла закончить фразу и не хотела показывать людям свои слезы. Поэтому молча откачнулась от Фадеева и пошла впереди дамы-певицы и того же провожатого, Богданова.

Фадеев вернулся к себе. Заниматься он уже не мог. Лег на койку, притворился спящим. А перед мысленным о взором все были Светочкины влажные глаза и ее взгляд – счастливый и горький...

А какие глаза у Нины, когда она вспоминает о нем, Анатолии, или слушает чей-то рассказ о нем? Хотя там, где она сейчас, кто может говорить ей о Фадееве?

Глава XVI

1

Нина была уже готова к выполнению задания, но что-то там, на той стороне фронта, перестраивалось, поэтому, вылет Марты Фогель в тыл гитлеровских войск откладывался. В один из октябрьских дней Нину вызвали к генералу.

– Нина-Марта, я очень внимательно наблюдал за тобой после нашей первой встречи, следил за твоей подготовкой, – сказал он. – Пришло время внедрить тебя в немецкое учреждение, где работает наш человек. Сейчас занимаемся этим вопросом. Есть несколько вариантов с учетом перспективы, то есть отхода немцев на запад. Может быть, тебе придется поехать в Берлин...

У Нины от этих слов загорелись глаза.

Генерал между тем продолжал:

– Наш человек, немец по национальности, работает в киевском гестапо.

Генерал встал, открыл сейф, достал две фотокарточки, протянул их Нине.

– Посмотри внимательно, запомни его лицо.

Нина сосредоточенно посмотрела, ответила коротко:

– Запомнила.

– Молодец. Это твой будущий руководитель. Ему чуть больше тридцати пяти лет. Холост, красив, как видишь, прекрасно образован... Так вот, один из возможных вариантов – внедрение тебя в гестапо под видом его невесты. Продумайте другие возможности и решите с ним на месте, а пока ты – немка, бывшая студентка Киевского университета, за которой уже несколько месяцев ухаживает вот этот человек. Его имя тебе назовут перед вылетом.

Слово "невеста" не выходило из головы, и как только начальник управления закончил, Нина спросила:

– А без "невесты" нельзя?

– Можно, но пусть слово "невеста" тебя не пугает. Оно послужит весьма удобным и необходимым прикрытием во многих ситуациях, которые будут возникать при выполнении задания. Главное то, что вы оба – наши работники и выполняете одно задание.

– Ясно, – немного успокоившись, сказала Нина.

– После нашей беседы майор Варламов расскажет, как пользоваться шифром, через кого поддерживать связь с нами. – Генерал протянул руку Нине: – Рад поздравить с началом большой и очень важной работы! Мы на тебя рассчитываем и надеемся на успех. Как отец, волнуется? – спросил генерал уже неофициальным тоном.

– Конечно, – ответила Нина, – но мы нашли с ним общий язык.

– Хороший у тебя отец, редкой души человек... Есть какие-то' вопросы?

– Нет.

– Хорошо. Ну, мы теперь, наверное, увидимся не скоро, поэтому давай попрощаемся – и до будущих встреч!

– Спасибо, товарищ генерал.

– Доброго пути!

Выслушав инструктаж от майора, Нина пришла в свою комнату. Посидев немного в задумчивости, взяла листок бумаги. Как бы предупредить Анатолия, что она должна на днях улетать, что это последнее письмо перед отправкой в тыл врага. Медленно выводя буквы, она написала:

"Дорогой мой Толенька..."

2

Подготовка авиаполка к отправке на фронт заканчивалась, когда Анатолий получил второе письмо от Нины:

"Дорогой мой Толенька! Через несколько дней улетаю на работу. К тебе приехать не могу. Очень хочу тебя видеть! Очень!!! Если представится возможность – приезжай! Буду ждать от четырех до пяти часов у Ильинских ворот возле аптеки. Приезжай!!!"

Фадеев несколько раз перечитал письмо-записку, вдумываясь в каждое! слово. Он понял: Нина в тревоге. Нина ждет его, Нина нуждается в его поддержке. Значит, надо уточнить у Богданова дату вылета полка и посоветоваться с комэском. Анатолию не хотелось открывать душу перед кем-либо, но если не сказать всего Богданову, то как объяснить необходимость поездки в Москву?

– Мне нужно срочно выехать в Москву, – сказал Анатолий комэску, – у меня там девушка. Она улетает в тыл врага.. Окончила подготовку.

– Это та, от которой я как-то передавал тебе письмо? – уточнил Богданов.

– Да.

– Ясно. Ну, что ж, поговорю с Давыдовым.

Вскоре посыльный разыскал Фадеева:

– Товарищ младший лейтенант, вас вызывает командир полка.

Анатолий чуть не бегом бросился к Давыдову.

– Мне сказали, ты хотел бы поехать в Москву? – спросил 'Давыдов, как-то по-особому всматриваясь в Анатолия.

– Если позволите, товарищ майор...

– К девушке?

– Да, – смущаясь, подтвердил Фадеев.

– Если ехать – то сегодня же. Завтра будет поздно, послезавтра и вовсе невозможно. Даю тебе трое суток. Но на всякий случай оставь адрес.

– Я не знаю, где остановлюсь.

– Тоща в Москве заходи утром и вечером на Главпочтамт и спрашивай телеграмму до востребования. Если ее не будет, живи спокойно там два дня, на третий непременно возвращайся.

– Большое спасибо, товарищ майор! – Фадеев было ринулся к двери, но Давыдов задержал.

– Постой! Мою просьбу выполнишь?

– Конечно!

– Собирайся, а минут через тридцать зайди ко мне.

Какие уж тут сборы! Побросав немного продуктов в вещевой мешок и захватив небольшой пакет у комполка, Фадеев помчался на вокзал.

Сколько времени прошло в пути – Анатолий не знал. Он был словно в тумане. Смутно сохранилось в памяти, как часами стоял в тамбуре и курил... курил. На каждой станции в вагон лезли люди, пробивались, проталкивались мимо Фадеева, иногда очень плотно прижимая его к металлическим перегородкам тамбура. Но Анатолию все это было безразлично. Светился сколько-то часов день, потом постепенно, незаметно все заслонила собой густая темнота. Качался, громыхал на стыках вагон. Все это проходило мимо сознания Фадеева. Он складывал в уме слова, которые скажет Нине, которые он должен сказать перед дальней ее дорогой. Мысли метались в голове. Как это так жизнь распорядилась, что он и Нина не могут быть вместе, и даже не в разных городах, а лишь по разным сторонам линии фронта?..

"Ни-на, Ни-на..." – выговаривали на стыках колеса. "Нина... Нина..." повторял про себя Фадеев, по-новому ощущая в себе и силы, и уверенность.

Поезд прибыл в Москву около двенадцати. Идти к месту встречи было еще рано, и Анатолий направился по указанному Давыдовым на пакете адресу. Электричество в доме, видимо, было отключено – как ни нажимал Фадеев на кнопку звонка, никакого звука не услышал. Тогда он аккуратно постучал в дверь, которая быстро открылась, и Фадеев увидел перед собой молодую женщину, внешне очень похожую на Давыдова.

Анатолий представился и задал обговоренный с командиром полка вопрос. Получив утвердительный ответ, вручил пакет.

– От кого? – спросила женщина.

– От майора Давыдова.

– От Вити?! Какая радость!.. Ну, как он там?

Фадеев догадался, что перед ним младшая сестра командира полка.

– Проходите, проходите в комнату, что же я вас держу у порога?! забеспокоилась она.

Анатолий подождал, пока младшая Давыдова написала письмецо брату, коротко ответил на вопросы о нем, попрощался и, вышел на улицу.

Оказавшись впервые в Москве, Фадеев не сразу отыскал указанное в письме место. Осмотревшись, увидел на противоположной стороне улицы булочную.

Фадеев вспомнил, что не ел с тех пор, как выехал из Горького, и только сейчас осознал, что все это время у него за плечами висит вещевой мешок с продуктами, но есть ему все еще не хотелось. С того момента, как он получил письмо, Фадеев жил одной мыслью, одним желанием – увидеть Нину. Просто увидеть. Обнять ее. Просто обнять. Долго-долго держать в руках и ничего не говорить. Вдыхать запах ее волос. Слушать ее голос. Интересно, какими будут ее первые слова? Фадеев даже слегка улыбнулся, представив мысленно, как Нина идет по улице, подходит к нему, улыбаясь еще издалека.

Изучив место встречи, Фадеев прошел дальше и обнаружил проходную с окошечком, где маячила фигура военного. "Не там ли находится ее школа? подумал Анатолий. – Но нет, Нина, наверное, специально назначила место встречи подальше от своей школы", – решил он, непроизвольно продолжая оглядываться на проходную. Пройдя ворота, Анатолий услышал сзади шум автомобиля, повернул голову и окаменел...

Из проезжавшей в нескольких шагах от него черной "эмки" глянули на Фадеева, как окликнули, Нинины глаза... Мгновение, их взгляды встретились, передавая друг другу самое сокровенное и трагическое – разлуку. Анатолий бросился к машине.

"Эмка", объехав Фадеева, помчалась по улице...

Оглушенный неожиданностью, Анатолий пробежал несколько шагов следом за машиной. Набирая скорость, она удалялась, затем свернула за угол... А Фадеев шел, никого не замечая, к тому месту, где только что скрылась из виду "эмка", постепенно приходя в себя. Сердцем понимал, что в тот момент, когда вырывался он из плавней, из тины и колючих зарослей, и в тот момент, когда сбил первый "мессер" и когда в охваченной огнем машине несся в гибельном штопоре к земле – всегда и во все самые напряженные минуты его фронтовой жизни мысль о Нине, о встрече с ней придавала ему силы, помогала преодолевать, казалось бы, непреодолимое.

Сейчас ее повезли на аэродром. Значит, сегодня ночью она уже будет там, в глубоком тылу врага, среди фашистов, вступит с ними в единоборство. И он, Анатолий, сможет помочь ей только отсюда, с этой стороны фронта...

3

– Молодой человек, пора зайти в вагон, – напомнил проводник. Анатолий прошел в вагон, встал в коридоре у окошка и так простоял несколько часов. За окном мелькали поселки, полустанки, города и села, большие и малые реки Анатолий ничего не видел. Мимо проходили люди, толкали его, задевали, о чем-то спрашивали – он не обращал на них внимания или отвечал невпопад.

Наступил вечер. Народ постепенно угомонился. К Фадееву пробралась сердобольная старушка с ясным, добрым лицом, дотронулась до его руки, участливо спросила:

– Несчастье какое стряслось?

– Все в порядке, бабушка, – ответил Анатолий, – ничего не случилось.

– По лицу видно, – настойчиво допытывалась старушка.

– Все хорошо, бабушка, о хороших людях думаю, – успокоил ее Анатолий.

– Дай-то бог! А то нынче все горе кругом...

"Причина моих раздумий – любовь, – мог бы сказать он старушке. – Горе и радость мои – все Нина... Судьба, пошли ей удачу!.." – Он присел на откидное сиденье, прислонил голову к стене вагона и, невзирая на неудобную позу, заснул.

Проснулся он, когда поезд стоял, Анатолий взглянул в окно, увидел знакомое здание горьковского вокзала и быстро вышел на перрон. Добравшись на попутных до своего полка, доложил Богданову о прибытии, затем передал письмо Давыдову, рассказал о сестре и еще раз поблагодарил за предоставленную возможность съездить в Москву.

Богданов и Давыдов каждый про себя отметили, что Фадеев вернулся из Москвы еще более сдержанным, чем был всегда.

– Что-то случилось, Фадеев? – спросил его командир полка.

– Улетела... – глухо ответил Анатолий.

Давыдов не стал бередить душу Фадеева, переключился на другую тему:

– Да, война... Мы тоже скоро улетим. Иди готовься. Дел много сейчас.

При подходе к стоянке эскадрильи Анатолия перехватил почтальон и вручил ему треугольник. Взглянув на письмо, Фадеев почувствовал недоброе. Мать его друга сообщала из Баку, что родители Фадеева остались в захваченном немцами Пятигорске.

Лишь к вечеру Фадеев немного пришел в себя и с какой-то яростью занялся делами. На вопросы друзей отвечал односложно, такой новостью не хотелось делиться ни с кем.

Вечером Вика и Сергей, подрулив к Фадееву с разных сторон, взяли его под локти:

– С приездом, Толя!

Фадеев, грустно улыбнувшись, ответил:

– Спасибо, ребята. – Подумав немного, добавил: – Вам привет от Нины.

– Как она там? – заинтересовалась Вика.

Анатолий не успел ответить – его вызывал командир полка.

– Ребята, извините, – сказал Анатолий, – вернусь – поговорим.

Только вошел Фадеев в класс, как все встали. Анатолий обернулся: следом за ним шел командир полка.

– Садитесь, товарищи, – сказал Давыдов и перешел к делу: – Получен приказ о подготовке нашего полка к отлету под Мурманск. Штурман сейчас раздаст полетные карты, по одному комплекту на эскадрилью, для изучения района предстоящих боевых действий. Есть вопросы? Нет? Желаю успехов!

Летчики склонились над картами. Как же там, воевать? Идет ноябрь. В Мурманске скоро наступит полярная ночь. Как быть тем, кто ни разу не летал ночью?

А через день всех заместителей командиров эскадрилий вызвали к штурману полка, где представитель штаба Военно-Воздушных Сил вручил им полетные карты. Анатолий взглянул на карту, и стало ясно: им предстояло лететь не на север, а в знакомые места – на Волгу, Сталинград. Штурман поставил задачу: срочно подготовить для каждого летчика карту с маршрутом.

– Для начала сделайте по одному экземпляру, – сказал штурман.

Анатолий не обладал красивым почерком и карту, как правило, оформлял не лучшим образом, но что делать – приказ есть приказ. Когда карта была готова, Анатолий не удивился, что она не произвела на штурмана хорошего впечатления.

– Ты хоть бы написал как следует, не поймут твои летчики, – сердито сказал штурман.

– Товарищ капитан, я сейчас приглашу кого-нибудь из ребят на помощь, предложил Фадеев.

– Я тебе приглашу, сам делай! – приказал штурман.

– Есть, – тяжело вздохнув, Анатолий продолжал работу. Постепенно приспособился. Дело пошло быстрей и качественнее. Добрая половина карт получилась сосем неплохо.

На подготовку к полету Давыдов отвел полчаса, и вскоре полк стартовал в западном направлении. Пролетев километров пятьдесят, командир полка изменил курс, повернул на юг.

Заняв своим звеном место в строю эскадрильи, Фадеев критически осматривал ведомых, но придраться было не к чему: все выдерживали свои места, а судя по спокойным и уверенным действиям, отлично владели самолетом и были готовы к решительным схваткам с врагом...

Анатолий вспомнил полет на фронт в сорок первом – почти тот же маршрут, тройка сержантов на самолетах ЛаГГ-3. Овечкин и Гончаров тогда, боясь оторваться, близко прижимались к нему, малейший шорох наушниках воспринимали как команду. Когда Фадеев накренял самолет в ту или иную сторону, ведомые шарахались, как воробьи, разлетаясь в разные стороны. Прошел год, многое пережито за это время. И теперь рядом с ним не желторотые птенцы, а настоящие орлы! Да и сам он стал совсем другим. Анатолий окинул взглядом "лавочкина" – великолепный самолет! Сколько ума, таланта, титанического труда вложено в него советскими авиационными специалистами! В труднейших условиях войны создать такой самолет – это подвиг! Осматривая кабину, он останавливал взгляд на новых приборах управления самолетом, мотором, оружием. Отличный мотор, хорошие маневренные качества, скорость! Теперь дело было за ним, Фадеевым.

Было очевидно, что под Сталинград их направляют не случайно, там должны развернуться большие события.

Вскоре давыдовцы произвели посадку на промежуточном аэродроме. Дозаправившись, полетели дальше. И чем ближе они подлетали к Сталинграду, тем полнее осознавал Фадеев неизбежность смертельных схваток с фашистами.

Что ожидает его и товарищей? Августовские и сентябрьские воздушные бои показали, что враг силен, очень силен! Но ведь и они чему-то научились за этот год, и самолеты у них стали совершенными, и число их значительно увеличилось...

В это время Анатолий заметил сигнал комэска. Соблюдая радиомолчание, Богданов резко покачал крыльями: "Внимание!" Затем двумя покачиваниями крыла вправо перестроил эскадрилью в правый пеленг и первый пошел на посадку. Вскоре уже весь полк сидел на том же аэродроме, который они оставили более двух месяцев назад. За боевыми самолетам приземлились транспортные, доставив технический состав полка.

Давыдов построил полк, не спеша прошел вдоль строя, внимательно вглядываясь в лица. Собравшись с мыслями, сказал:

– Товарищи! Мы вернулись к стенам этого дорогого сердцу каждого советского человека города на Волге. Мы допустили сюда фашистов, и мы должны их выбить отсюда или похоронить здесь навсегда!

В глубокой тишине слушали воины слова своего командира. Это был именно тот момент, когда каждое слово доходило до сердца каждого летчика, техника, всего личного состава.

– Товарищи, многие из вас, как говорится, на собственном опыте испытали тяжесть боев в небе Сталинграда. Учтите свои промахи и сделайте из них правильные выводы. Объясните причины своих неудач тем, кто еще не имеет боевого опыта. Старшие товарищи, подайте пример в бою младшим. Враг уже не тот, да и мы стали другими – более сильными духом. Мы готовы выполнить свой долг перед Родиной. Завтра мы вступим в строй действующих полков. Предупреждаю, нас ждут тяжелые, изнурительные бои, но мужества, смелости нам не занимать, готовности драться за Родину до последнего дыхания – тоже. Нам пока не всегда хватает умения и организованности, трудолюбия на земле и в воздухе, а ведь победа в воздушном бою куется на земле. За дело, товарищи! Успехов вам – во славу нашей любимой Родины! Ура, товарищи!

Громким "ура!" поддержали стоявшие в строю своего командира.

4

...Машина, миновав почти всю Москву, подъехала к аэродрому, а Нина все еще была под впечатлением встречи с Анатолием. Какой все же он настоящий парень! Вырвался. Приехал. А разве это просто для него сейчас? Какой же он молодец!

Техник помог ей надеть парашют, подняться в самолет. Зашумели моторы, и "дуглас" пошел на взлет. Расторопный бортовой техник, вытащив из хвоста самолета чехлы от моторов, соорудил нечто похожее на кресло и красивым жестом предложил Нине расположиться в нем.

Поблагодарив техника, Нина присела и задумалась, прикидывая возможные варианты обстоятельств своего приземления, попробовала представить, как будет отыскивать возницу на дороге Чернигов – Киев, как доберется до Киева. А главное, как произойдет ее встреча с шефом?

Ее мысли были прерваны мелькнувшим с левой стороны ярким лучом прожектора. К нему прибавилось еще два, потом еще и еще, затем их самолет осветился полностью. В салоне стало ясно как днем. Из кабины вышел борттехник, но не успел он подойти к Нине, как самолет пошел вниз, техник отделился от пола и поплыл вверх, за ним потянулась Нина, размахивая руками.

Она не понимала, что происходит. Потом началось вращение. Нину прижало к правой стороне, заложило уши. Через несколько секунд стало темно, и самолет выровнялся. Затем накренился вправо и завращался в обратную сторону. Нину потянуло к другому борту. Ее швыряло из стороны в сторону до тех пор, пока самолет не снизился и не перешел в горизонтальный полет. Внутри все переворачивалось, неприятный привкус кислоты свел ей губы. "Неужели меня стошнит? Этого еще не хватало!" Ей говорили перед вылетом: "При болтанке могут быть позывы на тошноту, на это не следует обращать внимание". Она бы и не обратила внимания, но... мужчина рядом, стыдоба-то какая!

Техник самолета, быстро справившись с собой, объяснил ей:

– Проходили зону обстрела зенитками сейчас уже выскочили из прожекторов, теперь не страшно. Это бывает.

Нина смотрела в иллюминатор – вокруг была темнота, усыпанная сверкающими, дрожащими звездами. Она невольно залюбовалась ими.

Чем дальше самолет углублялся в тыл, тем спокойнее – становился полет. И вот в пассажирскую кабину вышел командир корабля и предупредил Нину:

– До места выброски пять минут полета, самолет продолжает снижение. Для более надежного приземления в заданной точке будем выбрасывать вас с высоты не более пятисот метров... Пора, – сказал он через несколько минут. Благополучного вам выполнения задания!

Раздался сигнал. Нина шагнула в бездну и начала отсчитывать: раз, два, три, четыре, пять... Дернула за кольцо. Послышался шелест парашюта. Толчок и все стихло. Нина осмотрелась – вокруг все та же темнота. Она досчитала до сорока, тут зашелестели под ногами ветки, стало еще темней. Левая нога ударилась обо что-то твердое, Нина ощутила резкую боль. "Не хватало еще сломать ногу!" – подумала Нина. Встала – боль еще чувствовалась, но перелома, видимо, не было. Нина быстро отстегнула лямки парашюта, стянула его в кучу, прислушалась. Кругом тишина. Посмотрела на светящийся циферблат часов – до рассвета еще много времени. Грунт влажный, листья на деревьях мокрые, видно, недавно был дождь.

Что делать дальше? Куда теперь идти? Вспоминая советы майора, прежде всего стала искать подходящее место, чтобы спрятать парашют. В темноте наткнулась на какую-то яму. Разгребла листья, уложила туда кучу шуршащего шелка, засыпала травой и листьями. Теперь следовало определить, где же она находится.

Глаза постепенно привыкли к темноте, и Нина медленно, с остановками пошла по лесу.

Вскоре ей удалось добраться до просеки. По ее краю, от дерева к дереву Нина пошла, держа направление на запад. Через некоторое время невдалеке послышался шум мотора, мелькнул огонек. Значит, дорога близко.

Через несколько минут она вышла на опушку леса вблизи дороги. Осмотревшись, сориентировалась – она находилась довольно близко от цели.

Ждать оставалось недолго – скоро рассвет, а там и намеченная встреча. Нужно найти такое укромное местечко на опушке леса, откуда хорошо просматривается дорога. Самый ответственный момент, выход из леса, должен пройти без свидетелей!

Побродив по опушке, Нина выбрала довольно плотный кустарник и замаскировалась в нем.

Наступил рассвет. Медленно, тягуче тянулось время. Но вот наконец-то на дороге появилась подвода. Нина сначала обрадовалась – вот он, ее проводник! А потом засомневалась: вдруг это лишь совпадение, случайность? И снова обрадовалась – не случайность! Все как обусловлено – обычная телега, к передку привязано старое жестяное ведро, на телеге плетеная корзина, лошадь серая, у возницы на голове старая коричневая фетровая шляпа.

Подвода приближалась. Нина начала выбираться из своего укрытия и в это время услышала шум, треск моторов и ужаснулась – на большой скорости по дороге неслись мотоциклисты. Немцы!

Первый мотоциклист остановился около подводы и, махая руками, что-то закричал. Из нескольких услышанных ею слов Нина поняла: немцы кого-то ищут! Неужели ее?!

...По жесткому, схваченному заморозком аэродромному полю мела поземка.

Анатолий плотнее затянул шлемофон, надел перчатки, закрыл фонарь кабины "лавочкина" и рукой просигналил Богданову о готовности к полету.

Крепла, наращивала силы Красная Армия – для великой битвы за Сталинград, главнейшей битвы Великой Отечественной.

Разбросанные войной по различным участкам тысячеверстного фронта Фадеев и Нина, Вика и Есин, генерал Фролов, капитан Высочин, как и другие герои этого повествования, всеми мыслями и сердцем были рядом с теми, кто в ожесточенной схватке с отборными фашистскими дивизиями стоял насмерть у стен волжской твердыни.

Они не могли предвидеть развития дальнейших событий, но твердо знали, что враг будет повержен, разбит, победа будет за нами...