Текст книги "Резерв высоты"

Автор книги: Николай Скоморохов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

– Что вы, товарищ майор! Мне неловко от такой похвалы, – смутился Высочин.

– А сейчас перекусите и немного отдохните. Но учтите, обстановка снова накаляется. Возможно, нам придется и отсюда перебазироваться. Еще раз спасибо, капитан, за помощь. – И, сменив тон Давыдов продолжил по-деловому: – Мы сейчас слетаем на разведку, уточним, где немцы... Капитан Кутейников, парой на разведку! Тщательно посмотрите вот эти дороги, показал карандашом на карте Давыдов.

Через несколько минут пара ЛаГГов поднялась в небо.

Анатолий, улучив момент, спросил Высочина:

– Алексей, а Еремеич жив?

– Конечно. Пощипало его немножко, но бравый старшина, как всегда, на высоте! – улыбнувшись, ответил Высочин.

Анатолий пошел разыскивать Еремеича и увидев, окликнул: – Товарищ старшина!

– А, старый друг! – Еремеич засиял от радости. Анатолий слишком доверчиво бросился в его объятия и опять чуть не поплатился своими ребрами. Старшина, несмотря на больную руку, так обнял Анатолия, что у того не только ребра захрустели, но и голова закружилась. "Выходит, прав доктор – рано мне в воздух", – подумал при этом Анатолий.

– Еремеич, как это вы поддались фашистам? – спросил смеясь Фадеев.

– В рукопашной я им показал, на что Русь-матушка способна... А вот осколок от мины царапнул...

Красноармейцы, стоявшие рядом, загоготали и один за другим стали вспоминать эпизоды, когда Еремеич крушил немцев так, что от них только пух и перья летели.

– А это ничто, до свадьбы заживет, – показывая больную руку, проговорил Еремеич.

Интересный для всех разговор прервала спешно приземлившаяся пара разведчиков.

– Товарищ майор, километрах в десяти немцы! – подбежав, доложил Кутейников.

– Тревога! Руководящий состав ко мне! – зычно подал команду Давыдов и, не мешкая, поставил задачу: срочно перебазировать полк на площадку юго-восточнее Калача; начальнику штаба после взлета полка всем составом с тылами покинуть аэродром и форсированным маршем двигаться к месту нового расположения части.

Вопросов не последовало. Всем было ясно: аэродром нужно Покидать немедленно.

Отдав распоряжения, Давыдов направился к своему самолету, обозревая придонские степи и с сожалением думая о том, что слишком часто приходится менять аэродромы и, что особенно обидно, движение это идет не на запад, а на восток.

Богданов подошел к Давыдову:

– Товарищ командир, разрешите второй эскадрилье отштурмовать немцев?

– Мысль дельная, разрешаю.

Богданов четверкой стартовал вслед за группой Давыдова. На первом же развороте увидел немцев. Они были уже в пяти километрах от аэродрома небольшая колонна, состоявшая из танков и автомашин.

Накопленный за время прошедших боев опыт помогал Богданову определять уязвимые места машин, бронетранспортеров, танков и успешно штурмовать врага. Иной летчик полбоекомплекта истратит, а толку нет. Богданов же с первой атаки мог поджечь машину. Вот и сейчас, зная, что зенитного прикрытия у немцев нет, он скомандовал ведомым:

– В колонну по одному, штурмовать танки, бить по двигателям! – и вошел в пике первым.

Шедший впереди танк после атаки Богданова загорелся. Комэск взмыл вверх и пошел на второй заход. Кто-то из ведомых поджег грузовик. Колонна остановилась. Немцы как горох посыпались из машин и, плотно прижимаясь к земле, поползли в разные стороны.

Четверка сделала второй заход, подожгла еще две машины.

Один из танков развернулся поперек дороги и начал крутить башней, пугая летчиков. "Нас не испугаешь, мы знаем, что ты сейчас беззащитен и вращаешь башней от страха", – мысленно сказал ему Богданов, крепко сжав штурвал ЛаГГа. На третьем заходе Богданов поджег и этот танк.

Четверка сделала четыре захода – два танка и шесть вражеских машин пылало на дороге...

7

Русанов быстро собрал наземный состав и снова двинулся с ним в нелегкий поход. Какой уж раз колесят они по дорогам войны! Вот и до Волги добрались. Не пора ли остановиться?

Фадеев и Гончаров устроились вместе с артиллеристами. Анатолия тянуло к Высочину. Были в нем и смелость, и сдержанность, и какая-то особая лиричность характера, напоминающая Анатолию такие далекие и счастливые предвоенные дни.

На новом аэродроме Алексею удалось узнать, где имеют находится на переформировании его дивизия. Он посадил остатки своего артдивизиона на две машины, тепло попрощался с авиаторами и отправился в назначенный пункт.

Фадеев долго следил за удаляющимися машинами и снова думал: опять он провожает Алексея, увидятся ли они еще?

Из раздумий Фадеева вывел голос Глеба:

– Наконец-то я нашел тебя, ну, молодчина! Толя, новость есть: Сергей нашелся!

– Жив Сережка?! Неужели? Вот радость-то, вот здорово! – запрыгал Анатолий. Ему, правда, стало немного обидно, почему Сергей ни разу не написал ему, Фадееву. Но долго раздумывать над этим Анатолий не мог. Волновало другое, самое главное – страшно хотелось в небо.

Распрощавшись с Конечным, Анатолий позвал Гончарова. Они направились в санчасть, где предстали перед врачом.

– Вот координаты госпиталя, – сказал им капитан медицинской службы. Там проверят все получше. А если понадобится, подлечат.

– Спасибо. А как нам туда добраться? – спросил Гончаров.

– Об этом подумайте сами, вы летчики, и карты при вас, – ответил полковой врач.

Анатолий и Ваня посмотрели на карту, определили маршрут и, доложив Богданову, пошли к видневшемуся неподалеку большаку, где то и дело проезжали автомашины и повозки.

В госпитале их продержали несколько дней. Давали микстуры, порошки, таблетки. Фадеев никогда в жизни не принимал лекарств и сначала взбунтовался. Но, поняв что врачей не переспоришь, для виду согласился, но лекарств не пил. Ваня последовал его примеру. Они отоспались, и, видно, спокойный отдых помог летчикам избавиться от последствий контузии. Вскоре их выписали для прохождения дальнейшей службы.

...Скоро год, как они на фронте. Война стала привычной работой, опасность – спутником существования. Она разлита всюду – в воздухе, на земле... О конце войны они еще ни разу не думали, обстановка сейчас такая.

Фашисты подошли почти вплотную к Волге. "Скоро, наверное, и до Пятигорска доберутся, – с тревогой подумал Анатолий. – А там, в Пятигорске, родители..."

Слушая напутственные слова главного врача, оба думали уже о другом где сейчас их полк, на каком аэродроме? У кого бы спросить?

Вспомнив о школе, сержанты, решили попытать счастья там.

8

На школьном аэродроме у них несколько раз проверили документы и направили к дежурному по штабу соединения, который также проверил документы и заявил:

– Полк к исходу дня перелетит за Волгу, на полевой аэродром. Не мешкая, двигайтесь на Волгу, да не попадитесь на глаза заградителям, а то они вас быстро в пехотинцев переделают, – посоветовал дежурный.

– Есть! Спасибо, товарищ майор, – обрадованно ответили друзья.

Дежурный взял трубку, кому-то позвонил и, обращаясь к летчикам, сказал:

– Сейчас в город идет машина. Она вас подбросит к Волге.

Наспех поблагодарив дежурного, друзья вышли из здания. Спустя несколько минут подъехала полуторка, расписанная во все цвета радуги. Лихой шофер выскочил из машины и с важным видом, не отдавая честь, прошел мимо летчиков, смерив их презрительным взглядом. Война упростила взаимоотношения среди военнослужащих, но Анатолий, впитавший уважение к старшим, как говорится, с молоком матери, был воспитан на примере своего отца – человека независимого, смелого, во скромного и уважительного.

Ему не понравилось поведение шофера, но он спасовал перед развязным бахвалом, лишь гневно посмотрел ему в спину, когда тот проходил в штаб. И сейчас Фадеев стоял и злился на себя.

Шофер вскоре вышел из помещения, взглянул на Анатолия и спросил:

– Это вы, что ли, летчики?

– Да, мы, – сквозь зубы процедил Фадеев.

– Садитесь, поехали, – сказал пренебрежительно шофер. Анатолий еще больше разозлился, но вместо того чтобы отчитать шофера, резко бросил Ване: – Гончаров, садись в машину!

– Есть, товарищ командир! – лихо ответил Ваня.

Шофер удивленно посмотрел на Гончарова, потом на Фадеева, на мгновение задержался взглядом на его ордене и совсем с другой интонацией сказал:

– Садитесь, пожалуйста, товарищ сержант.

Шофер быстро закрыл за собой дверцу кабины, мгновенно запустил мотор и двинулся в путь, энергично набирая скорость.

– Вы с фронта, товарищ командир? – завел он разговор.

– Да, – нехотя ответил Анатолий.

– Давно получили орден?

– Нет, – ответил Фадеев.

Однако шофера это не смутило. Он продолжал задавать вопрос за вопросом и постепенно расположил к себе своего сердитого пассажира. Полуторка неслась по разбитым улицам Сталинграда. Шофер ловко маневрировал, избегая воронок, и быстро доставил летчиков к берегу Волги. Остановил машину, выскочил и тут же открыл дверцу Фадееву.

– Пожалуйста, товарищ командир, приехали. Анатолий сдержанно поблагодарил его:

– Спасибо.

Фадеев засмотрелся на Волгу, восхищаясь ее мощью. Красавица-река, преодолевая преграды на своем пути, стремительно несла воды в Каспий. По реке плыли остатки разбитых судов, то там, то здесь на водной глади мелькали жирные пятна нефти.

Анатолий оглянулся на Ваню, кивнул ему подбадривающе, и они пошли вдоль берега в указанном шофером направлении. Прошли примерно километра два – ни катеров, ни паромов не было видно. На противоположной стороне тоже ничего не просматривалось.

– Товарищ командир, куда же все подевалось? Почему нет никаких судов?

– Не знаю. Хотя вон стоит какое-то судно, пойдем к нему, – предложил Фадеев. Они сделали всего несколько шагов, как услышали знакомые звуки и увидели пару "мессеров", идущих на бреющем полете.

– Вот и ответ на твой вопрос, Ваня, – сказал Фадеев. Немецкие самолеты пролетели невдалеке, взмыли вверх, и в это время с правого берега по "мессерам" открыли огонь из пушек и пулеметов. Однако фашисты, пренебрегая огнем зениток, продолжали осматривать реку.

Покружившись минут десять, они пошли вдоль реки вверх. Друзья в это время подошли к барже ближе и увидели, что рядом с ней стоит нефтеналивное судно.

– Здорово замаскировано! Издалека совсем не было видно! – восхитился Ваня.

Большие полотна брезента свисали от судов к берегу и в сторону реки. Они были расписаны под цвета местного ландшафта, что совершенно маскировало их. Обстановка заставляла людей думать...

Ускоренным шагом к летчикам направлялся красноармеец с винтовкой.

– Скажите, где тут переправа? – спросил Фадеев.

– Их много, но они работают в основном ночью. Спуститесь ниже, там рыбаки, они, может быть, и перевезут вас, но лучше дождаться ночи, днем немец лютует.

Фадеев и Гончаров двинулись в обратный путь. Не прошли и километра, как появились "лаптежники".

– Смотри, Ваня, и здесь они! – сказал Фадеев.

– Фашисты наклепали их, наверное, многие тысячи.

В это время бомбардировщики, применив излюбленный прием, выстроились в правый пеленг. Дойдя до расчетной точки, ведущий резко накренил самолет на левое крыло, бросил вниз, а за ним в строгой последовательности один за другим, как гуси за вожаком, стали входить в пикирование другие самолеты.

– Вот сволочи, снова бомбят! – возмутился Фадеев.

– Где же наши истребители? – спросил, оглядывая небо, Гончаров.

Оказавшись в необычной для себя обстановке, летчики критически оценивали и действия немцев, и своих коллег.

– Ваня, смотри, из-за Волги идет пара наших! – обрадовался Фадеев.

"Лаптежники", сделав свое черное дело, на бреющем уходили восвояси.

Глядя туда, где один ЛаГГ-3 увлекся преследованием немецких бомбардировщиков, Фадеев увидел "мессеры", которые с высоты в крутом пикировании быстро сближались с нашими истребителями. А ЛаГГи, увлекшись преследованием, не обращали внимания ни на что больше. Еще мгновение, и "мессеры" отправят их на тот свет.

– Что же они ничего не делают, товарищ командир?! – взволнованно говорил Ваня, не отводя глаз от ЛаГГов.

– Не видят. Так же, как и мы иногда. Вспомни, сколько раз допускали подобные промахи! Но нам везло, пока мы живы, а вот что с ними будет? Анатолий не успел договорить, как огненная трасса понеслась к ведомому ЛаГГу и пронзила его, словно кинжалом.

ЛаГГ резко взмыл вверх, оставляя за собой шлейф дыма. Ведущий, не заметив, наверное, что произошло с ведомым, продолжал преследование до тех пор, пока "мессершмитт" не открыл по нему огонь. Ведомый "мессер" за горящим ЛаГГ-3, который влево вышел из-под огня и затем, довернувшись, оказался в хвосте у ведущего "мессера".

– Смотри, Ваня, как кидает самолет, пилотяга будь здоров, но слепой! сказал Фадеев.

– Увлекся, – ответил Гончаров.

– С нами разве такого не бывало? – жестко спросил Фадеев не столько Гончарова, сколько себя.

– Не однажды, товарищ командир... Прыгать надо! Прыгать! – волнуясь так, словно он разговаривал с самим летчиком, кричал Гончаров.

Но летчик горящего ЛаГГа, очевидно, в злобе на себя за то, что потерял бдительность, и на фашистов за их коварство пытался ценой своей жизни еще что-то сделать, нанести урон врагу. Он открыл огонь по "мессеру" с дальней дистанции. Фашист крутым разворотом ушел от огня. В это время пламя с мотора перекинулось на кабину, фюзеляж и, неуловимое в своем стремлении, распространилось до хвоста самолета, пожирая все на своем пути.

Фадеев, глядя на снижающийся самолет, мысленно был сейчас рядом с летчиком, ища выход из создавшегося положения. Ведомый ЛаГГ-3 продолжал снижаться с западным курсом.

– Почему он не прыгает? Что он делает?! – горячо говорил Гончаров.

– Успокойся, Ваня, ему уже ничем не поможешь... – тихо ответил Фадеев.

Самолет резко пошел к земле и скрылся за горизонтом. Через несколько секунд раздался взрыв и взвился клуб черного дыма.

– Вот и конец, – глядя в ту сторону, где исчез самолет, сказал Фадеев. – Оборвалась жизнь еще одного защитника Сталинграда.

– Товарищ командир, смотрите, с востока еще тройка наших идет!

– Да. Но, кажется, они не видят дерущихся.

– Как бы им подсказать? Была бы карманная радиостанция, можно было бы навести!

– Фантазер ты, Ваня!

– А что? Говорят, у немцев и американцев есть такие радиостанции.

– Может быть, и есть, только, наверное, для шпионов, – ответил Фадеев, продолжая следить за воздушным боем.

В это время ведущий ЛаГГ-3 уже стойко отбивался от пары "мессеров". Тройка Яков прошла мимо, чуть ниже, и не заметила воздушного боя.

– Смотри, Ваня, еще один пример того, как иногда подобно слепым котятам мы ничего не видим в воздухе.

Фашистские истребители, заметив наших Яков, взмыли вверх и пошли на запад. Яки только тогда и увидели их и, задрав носы, ударились в погоню.

Одиночка ЛаГГ-3 делал пологие виражи.

– Ведомого ищет, – догадался Ваня.

– Поздно, – с горечью резюмировал Фадеев и, переведя взгляд на Яков, ахнул: – Ваня, смотри! Справа сзади пикирует еще пара "мессеров". Вот гады!

"Мессеры" быстро приближались, заходя Якам в хвост. ЛаГГ-3, тоже, очевидно, увидев "мессершмитты", увеличил крен и мгновенно оказался под ними. Увлеченные надеждой на легкую добычу они, в свою очередь, не заметили грозящей опасности. Летчик ЛаГГ-3 перевел самолет в набор высоты и с дистанции двухсот метров открыл огонь по ведомому. В это же мгновение снаряды, посланные ведущим "мессершмиттом", настигли одного из Яков. Через несколько секунд загорелись оба истребителя – и "мессер", и Як. Летчик Яка, видимо, был сразу убит, так как самолет, не меняя курса, с пологим снижением коснулся земли, подскочил и взорвался. Летчик "мессера" пытался покинуть самолет, но замешкался и выбросился перед самой землей, но его парашют не наполнился воздухом.

Ведущий "мессер", видя, что его ведомый погиб, взмыл вверх и был таков.

Пара Яков закружилась, словно ничего не понимая и удивляясь, что же произошло.

– Товарищ командир, на Яках летчики-салаги, что ли? – сердито спросил Гончаров.

– Хуже того – беспечные, а может быть, и то и другое вместе. Вот где школа, Ваня. Всего насмотришься...

– И верно, товарищ командир! Но у нас в эскадрилье так не воюют!

– Ну, свои-то ошибки не всегда замечаешь, а иногда и не хочется их замечать. А во-вторых, во время воздушного боя мы не видим всей панорамы... Сегодня действия всех летчиков нам с тобой были видны как на ладони. Можно сказать, что этот бой для нас стоит пяти проведенных. Два к одному не в нашу пользу – есть о чем задуматься. Хорошо было видно, что немцы воевали "с головой", а наши – "с горячим сердцем".

– Товарищ командир, зато у наших истребителей "вместо сердца пламенный мотор"!

– Юморист ты, Ваня. Однако нам пора двигаться, – сказал Фадеев, и друзья пошли вниз по берегу реки.

Глава XIII

1

Фадеев и Гончаров медленно шли по каменистому берегу Волги, продолжая обсуждать случившийся на их глазах воздушный бой. Кругом было тихо, и только галька шуршала, выскакивая из-под кирзовых сапог.

В пылу спора Ваня предлагал такие сногсшибательные тактические приемы, что Фадеев хохотал до болей в животе. Друзья замолкали на некоторое время, затем снова разгорался спор.

Многие предложения отвергались сразу же из-за несовершенства, другие нуждались в доказательстве.

– Стой, Ваня, давай планшет. – И Фадеев начал быстро рисовать на листе бумаги. Картина состоявшегося на их глазах воздушного боя словно ожила. Синий и красный карандаши оттенили детали боя. Потом черным и коричневым карандашами Фадеев стал рисовать целесообразные варианты действий, обращаясь к товарищу:

– Ясно, Ваня?

– Теперь все ясно... – ответил Гончаров.

– Но этого мало, – продолжал Фадеев, – надо высылать группу побольше, высоту набирать раньше и обязательно иметь на земле радиостанцию наведения.

– Точно, – согласился Гончаров.

– Видишь, выходит, не зря мы с тобой в госпиталь съездили?

– Да, это, конечно, здорово, но, кто нас послушает?

Что верно, то верно, – тяжело вздохнул Анатолий, – и все-таки добрая половина успеха всегда зависит от нас.

– Правильно, но мы многое уже и делаем.

– Многое, но не все. Этот бой – всего один из вариантов, их же может быть десятки, сотни, и ко всем нужно быть готовым заранее. Сил и времени не хватит.

– Тогда убьют, Ваня. А мы ведь не только жить хотим, но и воевать с врагом. Воевать так, чтобы победить его.

– Конечно, – поддержал Гончаров и, улыбнувшись, вспомнил: – Мне однажды сон приснился, будто меня сбили и я к немцам на парашюте спускаюсь, а сам почему-то пистолет из кобуры никак не достану, потом достал, перезарядил, нажимаю, а он не стреляет. Вот страху натерпелся!

– Значит, Ваня, нужно больше думать и трудиться. Тысячу раз прав Богданов, когда заставляет нас потеть на земле.

Так, рассуждая о тактике, они подошли к старому рыбаку, одиноко сидевшему у самой воды. В стороне тихо покачивалась на волнах лодка.

– Здорово, дедушка!

– Будьте здоровы, воины российские! Откуда путь держите? От границы небось топаете?

– Нет, из-под Сталинграда.

– Это я знаю. Где в сорок первом были?

– На фронте, – медленно ответил Фадеев, несколько озадаченный недружелюбным тоном старика.

– Значит, это вы сюда немца-то заманили?

Фадеев оглянулся на Ваню. Обычно находчивый в разговоре, сейчас он молчал. Значит, его тоже за живое задело. Не ожидая ответа, старик продолжал:

– В Волге утопить хотите супостата?

– Вы это к чему, дед?

– К тому, что немца бить надо, а не заманивать до центра России.

– Мы и бьем, – неуверенно произнес Гончаров.

– Оно и видно. Наших самолетов два-три падают, немецких – один. Это летчики! А пехота-матушка, что она-то делает?!

Анатолий понял, у старика наболело на душе, некому эту боль излить, они и оказались тем самым объектом, которому можно было предъявить претензии.

– Зачем немца сюда пустили? Зачем ему дают хозяйничать здесь? Вот вы, здоровые парни, куда направляетесь?

– К вам.

– Вижу, не слепой. А дальше куда?

– На ту сторону надо.

– Фашист-то там, – показал дед рукой на запад.

– Мы поэтому и хотим переправиться туда, чтобы сесть в самолеты и лететь на запад, – ответил Фадеев.

– Вы что же, летчики, выходит?

– Они самые.

– Вон как!

Дед встал и не по годам, быстрой походкой подошел к Фадееву, спросил, указывая пальцем на орден:

– Никак, Красного Знамени? Да, такими орденами не разбрасываются! Значит, ты, внучек, вояка первый сорт, а я-то, старый дурак, с бухты-барахты напал на тебя. Глаза слабы стали, а то бы и я пошел на передовую, вместо того чтобы тут душу бередить.

– Перевезите нас, дедушка, – попросил Фадеев.

Вишь, немец гуляет, добычу ищет, – показал дед в небо, где появились две пары "мессеров". "Ну дед, – подумал Фадеев, – на глаза жалуется, а самолеты видит".

"Мессершмитты" словно нехотя, развернулись и ринулись на шедший по Волге буксир, поливая его огнем из пушек. С парохода ответили. Фашисты зашли с другой стороны. После повторной атаки на пароходе вспыхнуло пламя, но вскоре погасло. Очевидно, опытная команда быстро справилась с огнем, и только след белого дыма, тянувшийся за пароходом, напоминал о пожаре.

– Вот так они и нас встретят, – сказал после некоторого молчания дед, но на моей лодке пушек-то нет.

– Пистолеты есть, – произнес Ваня.

– Я вижу, – никак не среагировав на шутку, ответил рыбак.

Анатолий раздумывал, чем бы заинтересовать деда? Не видя никакого выхода, решил закурить. Этой забаве он научился совсем недавно и прибегал к ней в редких случаях.

– Ваня, закурим, что ли, с горя.

– С удовольствием, – поддержал Гончаров.

Фадеев достал большой кисет с махоркой, они скрутили самокрутки с палец толщиной и задымили.

Старик наблюдал, как смачно летчики курят, глотал слюну, и кадык у него ходил вверх-вниз.

Фадеев заметил это, поинтересовался:

– Вы, дедушка, курите?

Спрашиваешь у больного здоровье! Конечно, курю, настоящая махорочка?

– Настоящая. Хотите? Пожалуйста...

Старик быстро вытащил из кармана газету, оторвал от нее большой кусок, сложил лодочкой, взял в левую руку, правую запустил в кисет, вытянув добрую горсть махры, и высыпал на газету.

– О, перебрал, сейчас отсыплю, – оправдываясь, сказал старик и уставился потускневшими глазами на Фадеева, ожидая его слова. Анатолий понял состояние рыбака.

– Не надо, дедушка, отсыпать обратно, возьмите про запас.

Старик обрадовался, как малое дитя, встряхнул от мусора свой кисет и высыпал туда, что осталось в руке.

– Да вы еще возьмите, – предложил Гончаров.

У старика на радостях не нашлось слов, чтобы отказаться хотя бы приличия ради. Ваня подставил деду свою самокрутку. Дед прикурил, пару раз затянулся и закашлялся внутренним натужным кашлем. Чувствовалось, что его легкие, отравляемые многие годы никотином, работают с трудом, но человек не понимал этого, и порок берет свое, не делая снисхождения угасающему организму.

Фадеев наблюдал эту сцену мучений, и ему было жаль старика. Сам он не курил ни дома, ни в школе. Но, оказавшись на фронте в кругу летчиков, постепенно привык к курению, тем более что на войне употребление этого зелья стало почти что ритуальным при послеполетных разговорах. Было принято считать, что пара-тройка затяжек снимает нервное напряжение. Не раз Анатолий слышал от врачей и от бывалых курильщиков, что это временное явление, что на самом деле от табака потом большой вред будет, но до сознания не доходило.

Во-первых, потому что врачи сами, как правило, курили, а во-вторых, приятнее было ощущать сиюминутное удовольствие, чем думать о вреде, который проявится когда-то.

Рыбак прокашлялся, покрутил головой и сказал:

– Добрый табачок! Одно наслаждение курить такой...

– Курите, дедушка, я вам еще отсыплю, у нас махорка есть в запасе, сказал Фадеев, – Ваня, что там у нас осталось?

Гончаров достал еще два пачки. Старик даже обомлел:

– Такое богатство по сегодняшним-то дням!

Фадеев взял обе пачки и протянул их деду:

– Держите, дедушка.

Старик подставил дрожащие от свалившегося счастья руки, но приличия ради произнес:

– Зачем так много? Вы-то что курить будете?

– На сегодня нам хватит, а завтра мы будем в своем полку.

– Там что, табаку-то вдоволь?

– Хватает.

– Живут люди!

2

Старик встал, быстрым шагом направился к лодке, достал жестяную банку, положил в нее одну пачку, вторую, потом, отойдя метров десять от лодки, зарыл ее в землю. Он пошарил по карманам пиджака в поисках кисета, переложил его в карман широких, как у запорожца, штанов, проверил надежность утайки и с сияющими глазами подошел к летчикам. Затянулся, похвалил махорку и обратился к Фадееву, поглядывая на его орден:

– Значит, туда надо?

– Да.

Старик посмотрел вверх. Его седая с рыжевато-черным оттенком борода встала лопатой, он поводил ею, будто локатором, и произнес:

– Сейчас не видно, но где-нибудь крутятся, супостаты. Эх, была не была! Двум смертям не бывать, одной не миновать! Уж больно вы ребята хорошие. Плавать-то умеете?

– Умеем, – быстро ответил Гончаров.

Фадеев посмотрел на водную гладь реки. Конечно, Волга – не Дон, но что поделаешь, иного пути нет, малейшее сомнение – и старик может отказаться.

Дед быстро оттолкнул лодку, вскочил на корму, крикнув летчикам:

– Садитесь на весла и гребите!

Ваня освоился сразу, а у Анатолия гребля не получалась. Честолюбие его страдало, он злился, но виду не подавал.

Старик то и дело давал советы, поменял гребцов местами, посадив Гончарова вперед, и постепенно синхронность движений наладилась. Лодка пошла быстрее.

– Вот, казалось бы, чего хитрого в гребле? Но ведь не каждый к этому приспособлен. В былые времена у хозяина-рыбака хороший песельник в почете был. На ветру – под парусом, а в речках да лиманах, где нет простору, там руки и сила нужны. Пришел первым, поставил сети – рыба твоя, опоздал – на котел не поймаешь, потому что который попроворнее уже перегородил главный путь рыбе и берет ее мешками, а тебе шиш под нос...

Дед так увлекся своими рассказами, а летчики – греблей, что не заметили, как появилась в небесном просторе пара "мессеров".

– Вот они! – первым увидел их Ваня.

Фадеев взглянул на правый берег, от которого они отошли уже на приличное расстояние, потом на левый, до которого было ближе, но тоже еще далековато, и приналег на весла.

Летчики гребли быстрее и быстрее и даже не сбивались, периодически бросая взгляды в небо. "Мессеры" медленно разворачивались, просматривая водное пространство в поисках подходящей для себя или бомбардировщиков добычи.

– Эти нашего брата редко трогают, но иногда хулиганят. Как говорится: кошке – игрушки, мышке – слезки. Но другие, у которых колеса, а под крыльями – бомбы, сыплют по малым и большим судам. Мы в это время выезжаем на подбор рыбы.

– И не боитесь, дедушка?

– Боимся, да еще как! Но не пропадать же добру! Ему, гаду, все равно, а нам-то жалко.

"Мессершмитты" ушли вверх по Волге, гребцы, чтобы передохнуть, снизили темп. Анатолий лишь смахнул ладонью пот со лба, как дед тревожно вскрикнул: – Гудят!

Фадеев крутанул головой и увидел несущиеся на бреющем "мессеры". "Сейчас откроют огонь", – беспокойно подумал он. Опасность катастрофически нарастала. Мгновение – и разрывной снаряд может пронзить тело. Захотелось прыгнуть в воду и скрыться, спрятаться в ней, но положение старшего требовало хранить присутствие духа.

"Мессеры" снизились почти до воды.

– Ложись! – крикнул дед.

Фадеев инстинктивно втянул голову в плечи. Через мгновение над головой пронеслась тень, прогремел гром ревущих моторов. Запах выхлопных разов повис в воздухе. Немцы взмыли вверх и плавным правым разворотом стали набирать высоту. "Издевались, гады", – злился Фадеев.

Приблизившись к берегу, летчики быстро покинули лодку, за ними вышел на берег рыбак.

– Спасибо, дедушка, за доставку, – сказал Фадеев.

– А вам за табачок. Бейте супостатов, бог вам в помочь!

– Мы лучше на себя надеяться будем, – ответил Ваня.

– Оно, конечно, так вернее, но и бога гневить не надо, авось поможет.

Пройдя более километра через мелкие кустарники речной лозы, вышли на открытое пространство. Перед ними открылась панорама тыловых объектов. Повсюду стояли зенитки. Чем дальше шли летчики, тем чаще им встречались войска, направлявшиеся к берегу. Фадеев взглянул на запад, солнце уже спускалось к горизонту, но жара не спадала. После долгих мытарств им удалось раздобыть немного чистой воды. Утолив жажду, забрались в разбитую деревянную баржу и быстро заснули.

3

С первыми лучами солнца летчики проснулись. Умылись, спустившись к Волге, закусили сухим хлебом и вяленой воблой, что дал им на дорогу дед, и двинулись дальше, расспрашивая встречных. К обеду добрались до аэродрома, где базировался их родной полк. Первым на глаза попался комсорг, шедший с пачкой газет.

– Костя, здравствуй! – обрадовались друзья. – Что, почтальоном стал?

С приездом, болящие! От комиссара общественное поручение на сегодня имею, – бойко ответил комсорг.

– Назначили уже нового? Кто он?

– Да вчера прибыл, майор Кузьмичев.

– Как дела в полку?

– Потери есть – и на земле, и в воздухе.

– Кто погиб вчера на ЛаГГ-3?

– Вчера никто не погиб. Вернее, из наших никто. А еще раньше ваш замкомэска не вернулся. Остальные, кажется, живы.

– Не знаешь, где разместилась наша эскадрилья?

– Вон за теми кустами, в капонирах ваши самолеты стоят. Друзья ускорили шаг, возле кустарников увидели знакомые лица механиков. Навстречу сержантам уже спешил техник звена.

– С возвращением, товарищ командир!

– Здравствуйте, Иван Карпович! Неизвестно откуда'появился Богданов.

– Товарищ капитан, сержанты Гончаров и Фадеев прибыли из госпиталя, допущены к полетам, – доложил Фадеев.

Они рассказали Богданову о событиях вчерашнего дня, свидетелями которых были.

– Товарищ капитан, из наших в это время туда никто не летал?

– Нет. Нам раньше не повезло. Вначале на аэродроме накрыли – самолеты остались почти невредимы, но техсостав потеряли, пять человек убитыми и девять ранеными. Потом в воздухе погибли двое, в том числе и Прохоров.

Слушая командира, Фадеев сопоставил виденный им вчера бой над Сталинградом с тем, о котором рассказывал Богданов. Разные по завязке и манере ведения, они были похожи в главном. Летчики поздно замечали противника и, как следствие, опаздывали с выполнением маневра, были слабо инициативны в бою.

– Вот и Владимира Ивановича не стало, – сказал Богданов, – прекрасного человека, надежного боевого товарища и заботливого наставника. Он всегда всех выручал, но ему кто-то в нужную минуту не помог. Каких людей уносит война!

– У нас в эскадрилье осталось четыре самолета, у Кутейникова – три плюс самолет командира полка, в некоторых других полках и того хуже, – кручинился Овечкин.

– Новых не обещают подбросить? – поинтересовался Фадеев.

– Из тыла нет, разве что из соседних полков, кроме того, наш инженер организовал бригаду поиска. На той стороне три самолета подобрали, из них один слепили. Я на нем и летаю.

– Глеба Конечного не видел?

– Вчера вечером заходил.