Текст книги "У государевых дел быть указано..."

Автор книги: Николай Рогожин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

В январе 1632 г. в Москве был определен новый срок для начала войны с Польшей – лето 1632 г. Русско-шведские переговоры вызвали озабоченность Дании – союзницы Польши и противницы Швеции. Датский король Кристиан IV предпринял шаги, чтобы воспрепятствовать сближению России со Швецией. С этой целью он предложил Михаилу Федоровичу свой союз. В Данию было направлено посольство В.Г. Коробьина и И.И. Баклановского с ответом (1631). Русское правительство было готово заключить такой союз лишь в том случае, если к нему присоединится Швеция, а это было заведомо невозможно. Наказ, составленный в Посольском приказе под руководством Ф.Ф. Лихачева в декабре 1631 г., строго предписывал посланникам «править посольство» лишь в том случае, если датчане согласятся в документах ставить титул московского государя перед титулом своего короля. Этим создавался повод для срыва бесполезных переговоров.

25 декабря 1631 г. Ф.Ф. Лихачев был смещен с поста думного дьяка Посольского приказа. Его отстранили от должности и отправили в ссылку.[348]348
  Белокуров-1906. С. 110; ДР. Т. 2. Стб. 862.


[Закрыть] Чем он прогневал государя, а вернее, его отца, неизвестно. Скорее всего он разошелся с Филаретом в вопросах внешней политики. Патриарх взял курс на скорейшее развязывание войны с Польшей, не дожидаясь истечения срока Деулинского перемирия, прежде, чем будет окончательно решен вопрос о союзе со Швецией и Турцией. К своей цели он шел напролом, пренебрегая сомнениями осторожных, в том числе, своего сына царя Михаила. Вероятно, думный дьяк разделял эти сомнения и пытался противодействовать линии патриарха, что и послужило причиной его отставки. Примечательно, что новый думный дьяк Посольского приказа – им стал И.К. Грязев – был назначен только 1 октября 1632 г.[349]349
  Веселовский-1975. С. 137.


[Закрыть] Один за другим три посольских думных дьяка не оправдали надежд правителя и этим навлекли на себя опалу. Теперь длительное время патриарх оставил ведомство внешних сношений без руководителя, чтобы облегчить себе непосредственное руководство дипломатией и не встречать препятствия своим планам.

После смерти Филарета правительство возглавил боярин князь И.Б. Черкасский, который вернул из ссылки «опальников» покойного патриарха И.Т. Грамотина, Е.Г. Телепнева, Ф.Ф. Лихачева. И.Т. Грамотин вновь возглавил Посольский приказ, а Е.Г. Телепнев и Ф.Ф. Лихачев пока важного назначения не получили; 6 апреля 1634 г. их приняли при дворе вместе с московскими дворянами. Наконец, 21 сентября 1635 г. Ф.Ф. Лихачев упоминался как думный дьяк Посольского приказа и Новгородской чети. Впрочем, назначение состоялось несколько раньше: есть известие, что в августе 1635 г. «дьяки думный Федор Лихачев да Максим Матюшкин Государевы нечальные великие дела, со окрестными Государи докончальные и перемирные посолские записи и всякие болшие крепости, положили в сундук и за печатью думного дьяка Федора Лихачева ис Посолского приказу отнесли тот сундук на Казенной двор».[350]350
  Там же; ДР. Т. 2. Стб. 867; 483; РИБ. Т. 14. Стб. 379; ПДС. Т. II. Стб. 1438.


[Закрыть] Первые два года Ф.Ф. Лихачев работал вместе с И.Т. Грамотиным, который оставался начальником приказа. Нельзя сказать, что объем работы дипломатического ведомства возрос настолько, чтобы держать в нем двух думных дьяков. Ф.Ф. Лихачев был назначен для помощи престарелому И.Т. Грамотину. Лишь 25 декабря 1637 г., когда незадолго до смерти И.Т. Грамотин ушел в монастырь, Ф.Ф. Лихачев единолично возглавил приказ. В 1641 г. ему было пожаловано звание печатника – хранителя государственной печати.[351]351
  Веселовский-1975. С. 130; РИБ. Т. 24. Стб. 267.


[Закрыть]

При Ф.Ф. Лихачеве произошли некоторые изменения в организации учреждения. До него в Посольском приказе был один дьяк – М.Г. Матюшкин. С приходом Ф.Ф. Лихачева был назначен еще один дьяк – Г.В. Львов, имевший большой стаж службы в этом ведомстве и ставший впоследствии преемником Ф.Ф. Лихачева. Источники рисуют Ф.Ф. Лихачева добросовестным и трудолюбивым чиновником. Многие документы, даже не самые важные, он писал лично, не перекладывая на плечи подчиненных. В Боярской думе он вел протоколы заседаний.

В это время наблюдалось относительное затишье в русской международной политике. Россия в 1632 г. начала войну с Польшей прежде, чем удалось создать коалицию со Швецией и Турцией. Но Порта в войну не вступила; гибель Густава Адольфа под Лютценом помешала заключению русско-шведского союза. Военные действия под Смоленском велись неудачно. По условиям Поляновского мира (1634), завершившего Смоленскую войну, Речь Посполитая признала власть Михаила Романова de-jure и сделала России небольшие территориальные уступки, но удержала Смоленск. После военного поражения правительство И.Б. Черкасского надолго оставило мысль о реванше, сосредоточилось на внутренних проблемах государства и заботилось лишь о спокойствии на всех рубежах. Оно во второй половине 30-х гг. фактически отказалось от проведения какой бы то ни было внешнеполитической деятельности и свернуло контакты со всеми иностранными государствами, даже с Англией, с которой традиционно существовали дружественные отношения и частый обмен посольствами. Так, в наказе посольству С.М. Проестева и Г. Леонтьева, отправленному в 1637 г. в Польшу для присутствия на церемонии бракосочетания короля Владислава IV, было категорически предписано избегать контактов с дипломатами других стран, да и само это посольство в Москве снаряжали неохотно, лишь по настойчивым просьбам поляков. Вообще Россия продолжала поддерживать контакты с Речью Посполитой, но при переговорах обсуждались главным образом вопросы о размежевании земель на новой границе и о порядке титулования московского царя. От рассмотрения более важных проблем в Москве уклонялись. В 1635 г. польский посол А. Лесочинский привез предложение о союзе против Крыма и Турции, но ему ответили отказом.

Во второй половине 1630-х гг. Крым был главным источником беспокойства не только для Польши, но и для России. Русская дипломатия под руководством Ф.Ф. Лихачева наибольшее внимание уделяла отношениям с Крымским ханством. Строить эти отношения было очень непросто. В Крыму царила анархия: боролись за власть разные представители дома Гиреев. Порта утратила контроль над ханством. Единой внешней политики Крымская орда в таких условиях проводить не могла, татарские феодалы ходили в набеги самовольно. Правительство И.Б. Черкасского взяло курс на укрепление южной границы, строя засечные черты и города-крепости. Вместе с тем оно продолжало было покупать мир ценой уплаты «поминков» крымской знати, следуя традиционной политике Московского государства Ситуацию взорвало взятие Азова донскими казаками. Дон также был источником беспокойства для Москвы. Казачьи походы «за зипунами» создавали проблемы в русско-турецких отношениях. В 1637 г. казаки взяли Азов; при этом ими был захвачен и убит султанский посол к царю Ф. Кантакузин. Русское правительство и Посольский приказ в первое время не придали значения захвату Азова. В Стамбул был отправлен гонец Ю. Петров с извинениями прежде всего за убийство посла; от действий казаков царь отмежевывался, оправдываясь тем, что казачество – сила, ему неподконтрольная. Туркам предоставлялась свобода рук для наказания донцов. Вместе с тем на Дон тогда же было послано государево жалование.

Турки приняли объяснения, и отношения Московского государства и Османской империи официально остались добрососедскими. Иной была реакция крымского хана. Попытка воздействовать на Россию с помощью набегов провалилась, большой поход на русские земли в 1637 г. закончился неудачей. В этой обстановке хан Бегадыр-Гирей домогался увеличенных «поминков»; русских посланников (Г. Зловидова и Г. Углева в 1635–1636 гг., особенно И. Фустова и И. Ломакина в 1638–1640 гг.) в Крыму подвергали пыткам, «вымучивая» дополнительные суммы. Инцидент с И. Фустовым и И. Ломакиным вызвал резкую ответную реакцию Москвы. Ф.Ф. Лихачев заявил ханскому гонцу о категорическом отказе России платить 1 900 руб., «вымученных» из И. Фустова: хану «вольно вымучить» и больше. Вопрос об отношениях с Крымом был вынесен на обсуждение Земского собора летом 1639 г. Несмотря на то, что собор предложил прекратить выплату «поминков» и увеличить расходы на оборону, правительство выбрало более осторожную линию – давать крымцам «поминки» на размене. В действительности оно удовлетворилось обещаниями татар не повторять насилий.

События 1639 г. заставили русскую дипломатию сделать первый осторожный шаг к сближению с Польшей. В Варшаву был направлен гонец Г. Семенов с извещением о готовившемся татарском набеге на польские владения.

Азовская эпопея и обращение донских казаков к царю с просьбой принять Азов «под высокую государеву руку» поставило Московское государство перед необходимостью определиться в отношениях с Османской империей. Эту проблему решал Земский собор 3–13 января 1642 г. По-видимому, правительство И.Б. Черкасского было готово бороться за Азов, если его позицию поддержат сословия. Доклад на соборе делал Ф.Ф. Лихачев. Он поставил перед собранием три основных вопроса: следует ли включить Азов в состав России, следует ли ради этого воевать с Турцией и где взять средства на войну? На первые два вопроса представители посада и служилого дворянства ответили утвердительно, но расходы пожелали переложить на крупную знать и церковь. После этого было решено оставить Азов. Потерпел неудачу политический курс, в разработке и проведении которого Ф.Ф. Лихачев принимал активное участие.

Осложнения в южном направлении внешней политики вынуждали искать соглашения с Польшей, куда в 1643 г. было отправлено посольство боярина князя А.М. Львова. Снаряжение этого посольства явилось последней важной акцией Посольского приказа под руководством Ф.Ф. Лихачева. Русско-польский договор об оборонительном союзе против Крыма был заключен в 1646 г. уже без него. Кроме того, наметилось сближение с Данией – союзницей Польши, которое русская дипломатия пыталась закрепить династическим браком между дочерью Михаила Федоровича царевной Ириной и сыном Кристиана IV Вольдемаром. Переговоры об этом вело в Копенгагене в 1642 г. русское посольство С.М. Проестева и И. Патрикеева. В конце 1643 г. королевич приехал в Москву, но из-за решительного отказа переменить веру (вопрос о вероисповедании жениха остался неурегулированным) царским зятем не стал. Впрочем, существовала более глубокая причина, из-за которой брак был расстроен: Дания начала войну со Швецией, и Московское государство решило не раздражать последнюю открытым союзом с ее противником. Но в этих событиях Ф.Ф. Лихачев непосредственного участия также не принимал, поскольку 1 сентября 1643 г. был освобожден от работы в Посольском приказе.[352]352
  Белокуров-1906. С. 110; ДР. Т. 2. Стб. 711.


[Закрыть] Приказ возглавил его протеже дьяк Г.В. Львов.

Государственная карьера Ф.Ф. Лихачева на этом не закончилась. После смерти И.Б. Черкасского правительство возглавил боярин Ф.И. Шереметев, при котором Ф.Ф. Лихачев получил более высокий думный чин – был пожалован в думные дворяне.[353]353
  Там же. Стб. 741.


[Закрыть] При этом за ним оставили звание печатника. Но данных, свидетельствовавших об активном участии новоиспеченного думного дворянина в делах внешней политики и вообще в государственных делах после 1644 г., нет.

Сохранилось немало сведений об имущественном положении думного дьяка и его хозяйственной деятельности. В отличие от таких своих предшественников, как П.А. Третьяков и И.Т. Грамотин, ставших крупными землевладельцами, Ф.Ф. Лихачев не разбогател. Как думный дьяк он получал денежный оклад в 250 руб.[354]354
  АМГ. Т. 2. № 175. С. 113.


[Закрыть] Не известно, какими он владел поместьями, по-видимому, царских земельных дач у него было немного. В 1627 г. он вместе с дворянином Я. Боборыкиным получил в вотчину четверть села Дурнева под Москвой. В 1628 г. вотчины за ним было 25 четей, поместной земли 34 чети.[355]355
  Голицын М.М. Петровское. СПб., 1912. С. 7.


[Закрыть] Для думного человека Ф.Ф. Лихачев был просто беден.

Не дожидаясь пожалований от государя, Ф.Ф. Лихачев сам позаботился об увеличении своего состояния. В 1630 г. он выкупил в вотчину долю Боборыкина, а вскоре и другую половину села Дурнева, принадлежавшую князю А.В. Хилкову. В 1629 г. дьяк купил в дворцовом селе Ильинском шесть пустошей на 116 четей, в 1632 г. там же еще одну пустошь, в 1636 г. обменял одну из своих купль на пустошь соседа князя И. Урусова. Кроме того, Ф.Ф. Лихачеву принадлежало село Долгие Ляды под Рузой, к которому в том же 1636 г. он купил из дворцовых земель три пустоши и деревни Осташова и Чередеева.[356]356
  Там же. С. 8; Холмогоров В.И. Исторические материалы для составления церковных летописей Московской епархии. М, 1886. Вып. III. С. 46-47.


[Закрыть] Как видим, Лихачев был энергичным хозяином, причем увеличивал свое состояние своими стараниями, а не за счет государевых пожалований. В 1643 г. он дал Дурнево в приданное своей дочери Прасковье, вышедшей замуж за стольника князя И.С. Прозоровского, в 1649 г. продал зятю и Долгие Ляды.[357]357
  Там же. С. 330, 42, 43, 47.


[Закрыть] Кроме дочери у Лихачева не было наследников. Его сын, тоже Федор, в 1621, 1627 и 1629 гг. упоминаемый в звании стольника, умер при жизни отца в 1634 г.[358]358
  Иванов П.И. Алфавитный указатель фамилий и лиц, упоминаемых в боярских книгах. М., 1833. С. 233.


[Закрыть]

Думный дворянин Ф.Ф. Лихачев умер около 1653 г. 21 марта того же года его зять И.С. Прозоровский сделал вклад по его душе в Троице-Сергиев монастырь.[359]359
  ЧОИДР. Кн. 3. М., 1909. С. 108; ДРВ. Т. ХХ. С. 100; Вкладная книга Троице-Сергиева монастыря 1673 г. М., 1988. Л. 695 об. С. 171.


[Закрыть]

Алмаз Иванов.[360]360
  Об отдельных сторонах жизни и деятельности Алмаза Иванова см.: А.О. Алмаз Иванович Иванов // Отечественная история: энциклопедия. Т. 2. М., 1996. С. 311; Богоявленский-1946; Демидова-1987; Лукичев М.П. Алмаз Иванов // «Око...» С. 92-108.


[Закрыть] С середины XVII в. внешняя политика Московского государства была обращена, главным образом, на запад (борьба с Польшей за украинские и белорусские земли, с Швецией – за выход к Балтийскому морю) и на юг (борьба с Турцией за выход к Черному морю). Балтийский и турецкий вопросы ввели Москву в круг основных проблем западноевропейской политики XVII в. Экономический рост Московского государства и его связи с Востоком привлекали к нему внимание западноевропейских государств. Укрепив свои экономические и военно-политические позиции, Москва вступала равноправным членом в круг держав континента. В это время Англия, Голландия, Дания и Швеция поддерживали непрерывные дипломатические контакты с Россией: они открывали в российской столице постоянные дипломатические представительства, одно за другим посылали посольства.

В середине XVII в. в Западной Европе появилось издание записок придворного математика и библиотекаря герцога голштинского Адама Олеария. В них наблюдательный автор подробно делился своими впечатлениями от путешествия в составе посольства в Московское государство и Персию. Нельзя сказать, что все увиденное в России было правильно понято и истолковано им. Несомненно однако, что секретарь голштинского посольства стремился быть точным и объективным рассказчиком.

В его сочинении критические высказывания в адрес русских соседствовали с признанием, что в России есть люди «весьма талантливые, одаренные хорошим разумом и памятью».[361]361
  Олеарий. С. 404.


[Закрыть] Олеарий называл имя одного из таких людей и не без удивления сообщал о нем следующее: «Ради доброго разума своего и добросовестности он неоднократно участвовал в больших посольствах, а затем стал думным дьяком, или государственным секретарем, или, как его здесь называют, государственным канцлером».[362]362
  Там же. С. 405.


[Закрыть]

До наших дней дошло не так много непосредственных отзывов современников о реальных людях, живших в России более 300 лет назад. Эти же строки особенно ценны для нас тем, что посвящены человеку действительно незаурядному – А. Иванову – крупному дипломату середины XVII столетия, начальнику Посольского приказа.

Составить рассказ нелегко, хотя сохранилось немало деловых бумаг, в которых упоминалось его имя, имелись его собственноручные пометы на полях. Но по этим скупым данным трудно проследить даже внешнюю канву жизни и деятельности Алмаза Иванова.

О его происхождении сохранилось короткое упоминание в записках барона А. Майерберга (посетившего Москву в качестве посланника римского императора в 1661–1662 гг.): «Происходя от родителей простого звания, он счастливо занимался торговлей». От внимания императорского дипломата не ускользнула и деталь, свидетельствовавшая о социальном положении А. Иванова: «Самое имя показывает, что это человек из самого низкого состояния, потому московитяне в подписях и в разговоре прибавляют в своему собственному имени еще отцовского, с тою, однако ж разницею, что знатные придают к этому последнему окончание «вич», а незнатные этого не позволяют».[363]363
  Майерберг. С. 74.


[Закрыть] Этот же мемуарист сообщил и настоящее имя Иванова, при крещении нареченного Ерофеем;[364]364
  Там же. С. 186.


[Закрыть] Алмаз – его прозвище.

Впервые имя А. Иванова встречается в документах за 1626 г. В одном из них он назван торговым человеком гостиной сотни, получившим награду дорогими мехами за сбор «кабацких денег».[365]365
  См.: Оглобин Н.Н. Обзор столбцов и книг Сибирского приказа (1592–1768 гг.). Ч. 4. М., 1901. С. 164.


[Закрыть] В это время у него уже свой дом в Москве: «Из Воскресенского ж переулка тупик промеж дворов боярина князя Ивана Никитича Одоевского и гостя Федотова двора Котова гостинные сотни торговаго человека к Алмазову двору Иванова попереч в обеих концех две сажени, и тому тупику быть по-прежнему...»[366]366
  ГЖМ. 1738–1742. С. 11.


[Закрыть]

Торговая деятельность А. Иванова продолжалась почти полтора десятка лет. В 1638 г. он исполнял обязанности головы на Двине, где ему «велено торговых людей и их суды и товары ведати...»[367]367
  ААЭ. Т. III.


[Закрыть] Неизвестно точно, на продаже каких именно товаров специализировался сам А. Иванов. Можно лишь предположить, что он занимался торговлей тканями. Во всяком случае один из его сыновей, Андрей, пошёл по стопам отца и торговал на рубеже XVII–XVIII вв. в Москве в районе Никольской улицы в Сурожском ряду (кстати, его лавка находилась рядом с торговой лавкой, принадлежавшей известному живописцу Симону Ушакову).[368]368
  См.: Забелин И.Е. Материалы для истории, статистики и археологии г. Москвы. Т. 1. М., 1884. С. 1166.


[Закрыть]

Занятие торговлей было сопряжено с частыми переездами из одного района страны в другой, а для некоторых категорий купцов – с посещением иностранных государств. Возможно, А. Иванов бывал за пределами России, сопровождая торговые караваны. Видимо, это имел в виду Олеарий: «Нынешний государственный канцлер в посольской канцелярии Алмаз Иванович в молодости своей побывал в Персии и Турции и в короткое время так изучил языки этих стран, что теперь может говорить с людьми этих наций без переводчика».[369]369
  Олеарий. С. 405.


[Закрыть] Вряд ли данное сообщение относилось ко времени службы А. Иванова в Посольском приказе. Во-первых, на дипломатическое поприще он вступил уже в зрелом возрасте. Во-вторых, в хорошо сохранившихся дипломатических документах середины XVII в. не удалось найти какие-либо упоминания о его поездке в эти страны. В пользу версии о заграничном путешествии А. Иванова в период его торговой деятельности свидетельствовали записки барона А. Майерберга: «Потом, будучи знаком с иноземными краями, при исправлении многих посольств столько показал примеров хитрости, коварства, находчивости, что удостоен был должности смотрителя за тайным архивом царства, за иностранными послами и докладчика их посольств».[370]370
  Майерберг. С. 74.


[Закрыть]

В XVII в. среди многочисленных приказов существовало ведомство, в которое чаще, чем в другие центральные учреждения, призывались на службу лица купеческого звания. Это Казенный приказ, выполнявший по существу функции хранилища наиболее ценного царского имущества. Поэтому и зачислялись сюда люди, знавшие толк в дорогих товарах, умевшие оценивать и организовывать их точный учет. Наиболее крупные торговцы сразу получали дьяческий чин. Среди этих людей оказался и А. Иванов. Вероятно, в конце 1639 г., оставив торговое дело, он начал карьеру государственного чиновника в качестве дьяка Казенного приказа.[371]371
  См.: РИБ. Т. 24. С. 76.


[Закрыть] Служба эта была хлопотной и разнообразной. По роду своей деятельности он подбирал в Казне платья, драгоценности, символы царской власти для различных церемоний, в том числе дипломатических. Кроме того, А. Иванов участвовал в отборе подарков, которые вручались послам на торжественных приемах и отправлялись иностранным правителям, а также контролировал ведение специальных книг посольских расходов. Так он приобщался к дипломатической практике.

Казенный приказ имел близкое отношение к посольским делам. Нередко его представители участвовали в дипломатических приемах и переговорах. Неудивительно, что А. Иванов, способный от природы и отличавшийся деловыми качествами администратора, был переведен в начале 1646 г. в одно из ведущих ведомств – Посольский приказ.[372]372
  См.: Белокуров-1906. С. 117.


[Закрыть] Одновременно он числился дьяком приказа Новгородской четверти,[373]373
  См.: ААЭ. Т. 1. С. 219.


[Закрыть] находившегося в подчинении Посольского приказа.

Главой посольской службы в этот период был думный дьяк Г.В. Львов.[374]374
  Г.В. Львов отличался образованностью и начитанностью. Так, вероятно, именно он был редактором-заказчиком одной редкой по тем временам математической рукописи. Показательно, что ему было поручено ответственное дело – обучать письму царевича Алексея Михайловича. Известно о богатых книжных вкладах Львова в Кожеозерский монастырь, где игуменом в 1642–1646 годах был знаменитый впоследствии патриарх Никон, находившийся в близких отношениях с братом Григория Львова – Борисом (в иночестве – Боголепом) (о Львове см.: Спасский И.Г. Московская математическая рукописная книга середины XVII в. и ее первый владелец // АЕ за 1979 год. М., 1981. С. 70-71).


[Закрыть] Служебные отношения А. Иванова с его начальником складывались удачно. Вскоре он стал фактическим заместителем Г.В. Львова и вел в его отсутствие дела приказа. Так, 9 ноября 1646 г. «посланник Юрий Ильич явился в Москве с прошением дозволить ему проехать чрез Россию в Персию».[375]375
  Обзор. Ч. 3. С. 125.


[Закрыть] Переговоры с ним вел А. Иванов, так как «... думной диак Григорей Львов того дни за болезнью в городе не был».[376]376
  РИБ. Т. 10. С. 301.


[Закрыть] От болезни Г.В. Львов так и не оправился и в декабре того же года скончался.

Место его занял Назарий Чистой. Положение А. Иванова при новом начальстве не изменилось: он остался первым помощником главы посольского ведомства. Это как бы символически закреплялось тем, что именно А. Иванову было поручено объявить Н. Чистому о его производстве в чин думного дьяка и о назначении на должность начальника приказа.[377]377
  Там же. С. 352.


[Закрыть] Примечательно, что Н. Чистой был выходцем из той же среды, что и Алмаз Иванов. До поступления в 1626 г. на приказную службу он значился в источниках как ярославский гость. Сословная близость позволяла А. Иванову надеяться на покровительство начальника. Однако их совместная служба была недолговременной. В начале июня 1648 г. в Москве вспыхнуло одно из самых мощных в XVII в. городских восстаний: двор Н. Чистого подвергся нападению, а сам он был убит.

Вскоре начальником Посольского приказа стал думный дьяк М. Волошенинов. Это был опытный администратор, имевший более чем 30-летний стаж приказной службы, в том числе посольской. Последние годы перед этим назначением он возглавлял Разрядный приказ.[378]378
  См.: Веселовский-1975. С. 106-107.


[Закрыть] Таким образом, уже в начальный период своей посольской службы А. Иванов имел возможность перенимать опыт работы у руководителей крупного масштаба.

Сам он все активнее проявлял себя как дипломат, входя в состав различных комиссий, которые вели переговоры с иностранными послами. В октябре 1647 г. он участвовал в переговорах с польскими послами; в июле следующего года – с голландским послом К. Бургом, с шведским резидентом К. Помереннингом. Впрочем, занимался он и менее привлекательными делами, вполне соответствовавшими духу времени. Так, в мае 1646 г. указано пленного татарина Резенова «окольничему князю Петру Федоровичу Волконскому да дьяку Алмазу Иванову у пытки распрашивать и пытать».[379]379
  РИБ. Т. 24. С. 1060.


[Закрыть]

Напряженную дипломатическую службу А. Иванов сочетал с не менее насыщенной работой в Новгородском приказе. Заметим, что пометы, сделанные им в документах этого приказа, по мнению Н.В. Устюгова, «свидетельствуют об остроте его ума, находчивости и прекрасном знании действовавшего законодательства и основ приказного делопроизводства».[380]380
  Очерки истории СССР. Период феодализма, XVII в. М., 1935. С. 381.


[Закрыть] А. Иванов непосредственно участвовал в разработке многих реформ, направленных на обогащение государственной казны. Так, в конце 1648 г. он велел перевести казаков Новгородского уезда, служивших за хлебное и денежное жалованье («и в том нашей казне потеря большая»), на земельное обеспечение. Тогда же он организовал зачисление служивших в России иноземцев незнатного происхождения, «которые молодые люди и обычных отцов дети», в стрельцы, «а которые полутче», т. е. более родовитых – в казаки.[381]381
  ДАИ. Т. 3. С. 133, 136.


[Закрыть]

По мере успешного развития служебной карьеры А. Иванова укреплялось его материальное положение. Его денежный оклад в это время составлял сравнительно большую сумму – 90 руб. годовых, поместный – 700 четвертей (350 десятин). Правда, поместный оклад числился за Алмазом Ивановым лишь на бумаге. Реальных поместий (как и вотчин) у него пока не было. В феврале 1649 г. он решался подать челобитную о назначении ему нового, более высокого оклада. Просьба эта была высказана в связи с поручением, открывавшим новый этап в его служебной деятельности.

Впервые за три года пребывания в Посольском приказе А. Иванов был включен в 1649 г. в состав посольства, отправлявшегося для переговоров за границу – в Стокгольм.[382]382
  Обзор. Ч. 4. С. 65. Материалы посольства (частично опубликованные в конце прошлого столетия) см.: РГАДА. Ф. 96. Оп. 1. Д. 26, 27.


[Закрыть] Перед русскими дипломатами (возглавил посольство окольничий Б.И. Пушкин; в делегацию входил также думный дворянин А.О. Прончищев) была поставлена нелегкая задача. По русско-шведскому миру (Столбово, 1617 г.) стороны обязаны были разыскивать и выдавать друг другу перебежчиков. Причем соответствующая статья подразумевала тех людей, которые скрывались от наказания властей. Однако на практике из России возвращали всех перебежчиков. Теперь же московское правительство по экономическим соображениям не желало расставаться с осевшими на его землях крестьянами и ставило вопрос о первоначальной, более узкой трактовке этой статьи договора.

Послы получили два варианта инструкции: «большой наказ», по которому надлежало добиться согласия шведов на предложение русских послов без каких-либо оговорок и условий, и «меньшее письмо» – тайный наказ, допускавший выплату шведскому правительству денежной компенсации за отказ от претензий на перебежчиков.

Первое предложение, как и следовало ожидать, вызвало резкое возражение шведского двора, ссылавшегося на убытки, наносимые побегами крестьян. Б.И. Пушкину и его товарищам прибегли к тайному наказу и начали со шведами торг. Послы продемонстрировали высокое дипломатическое искусство. Они существенно сбили сумму денежной компенсации за невыданных перебежчиков – до 190 тыс. руб. На этих условиях и было заключено соглашение. Шведским дипломатам не удалось увести переговоры в сторону. Русские послы твердо держались своей линии, заявив, что «покаместь они то договоренное перебежитцкое дело не совершат и записки не разменятця, о иных ни о каких делах говорити не учнут».[383]383
  Цит. по: Якубов К. Указ. соч. С. VI-VII, 252.


[Закрыть]

В Москве были весьма довольны результатами переговоров. Служебное положение А. Иванова упрочилось. Его личные заслуги в этом деле были отмечены наградой. Он получил за «свейскую посольскую службу» придачу к окладу в размере 30 руб. и 100 четвертей (50 десятин).[384]384
  См.: РГАДА. Ф. 210. Д. 242. Л. 745.


[Закрыть]

Становление А. Иванова как крупного государственного деятеля пришлось на один из самых сложных периодов в истории внешней политики России XVI–XVII вв. Русскому государству предстояло решить ряд жизненно важных внешнеполитических вопросов. Центральный из них – возвращение западных земель и городов, в первую очередь Смоленска, отошедших к Польше после Смутного времени по Деулинскому перемирию (1618).

Эта задача была теснейшим образом связана с планами воссоединения Украины и Белоруссии с Россией, чему в немалой степени способствовала начатая в 1648 г. под руководством Богдана Хмельницкого освободительная война украинского народа против Речи Посполитой. Одновременно русское правительство стремилось получить выход к Балтийскому морю. На юге страны в это время шла оборонительная борьба с Крымским ханством и ногайскими татарами.

Параллельно решить две крупные задачи на западных границах (война с Речью Посполитой за Украину и со Швецией – за прибалтийские земли) было практически невозможно. Следовало маневрировать: накапливать силы для борьбы в одном направлении и искать временного союзника – на другом.

В начале 1650-х гг. правительственные круги России сосредоточили внимание на русско-польском вопросе. Убежденным сторонником борьбы с Речью Посполитой за воссоединение южных и западных земель с Русским государством, одним из главных идеологов антипольского внешнеполитического курса был А. Иванов. Все свое внимание он отдавал проблеме русско-польских отношений.

В начале 1652 г. состоялась первая дипломатическая миссия А. Иванова в Краков: «генваря 12 посланники дворянин Афанасий Прончищев и дьяк Алмаз Иванов посыланы для домогательства наказать оскорбителей государевой чести, для договора о союзе против крымцев, о украинских казаках, о перебещиках, а самозванце Анкудинове и проч.».[385]385
  Обзор Ч. 3. С. 128. Материалы посольства см.: РГАДА. Ф. 79. Оп. 1. Д. 81.


[Закрыть] Им было поручено присутствовать на сейме, рассматривавшем по требованию московского правительства дело о неточном написании в официальных документах титула российского самодержца, что расценивалось как оскорбление монарха. Польские послы при перечислении владений Алексея Михайловича опускали упоминание о подчинении ему карталинских и грузинских царей, а также Кабардинской земли. Виновные должны были понести наказание. Однако разбирательство дела носило формальный характер, и приговор по нему «не был принят посланниками, сильно домогавшимися казнить смертию первейших трех вельможей...».[386]386
  Обзор. Ч. 3. С. 128.


[Закрыть] Подписавшим оскорбительные для государя грамоты знатным вельможам сохранили жизнь. Тогда русские посланники стали добиваться конфискации их земель в казну польского короля, который, в свою очередь, компенсировал бы моральный ущерб, нанесенный московскому монарху, передачей ему бывших русских городов.

Эта затейливая комбинация раскрывала конечную цель дипломатической игры. Конечно, сейм категорически отказался расплачиваться завоеванными землями. А.О. Прончищев и А. Иванов покинули пределы Речи Посполитой. Вряд ли в Москве рассчитывали на иной исход переговоров. Но и отрицательные результаты посольства могли быть в дальнейшем использованы русским правительством. Они давали в случае необходимости формальный повод для разрыва отношений.

Переломным моментом в быстро набиравшей темп дипломатической карьере А. Иванова стало его участие в посольстве, отправленном в Речь Посполитую в апреле 1653 г. во главе с князем Б.А. Репниным-Оболенским.[387]387
  См.: РГАДА. Ф. 79. Оп. 1. Д. 83.


[Закрыть] Официальная задача посольства заключалась в попытке примирить Речь Посполитую с Богданом Хмельницким, хотя правительство серьезно не рассчитывало на это. Еще в феврале-марте 1653 г. оно обсуждало вопрос о предстоявшей войне с Речью Посполитой за Украину. В мае в Москве открылся Земский собор, участники которого единодушно высказались за принятие «под высокую руку» украинского народа. Об этом знаменательном событии немедленно были уведомлены русские послы. Причем утверждение соответствовавшего решению собора законодательного акта отложили до окончания их дипломатической миссии.

На самом деле посольство должно было выяснить внутреннее состояние Речи Посполитой и готовность ее правительства к войне с Россией. Попытки русских дипломатов найти компромиссное решение как основу для примирения Б. Хмельницкого и польского двора успеха не имели. Но важно было другое: в ходе переговоров послы убедились в нестабильности внутреннего положения Речи Посполитой.[388]388
  См.: Там же. Д. 84.


[Закрыть] У российских политиков появились основания рассчитывать на успешный исход предстоявшей войны.

7 августа 1653 г. русские послы были «отпущены... от короля» и 25 сентября возвратились в Москву. В столице были весьма довольны их миссией. Особенно высоко оценили заслуги А. Иванова. На третий день после возвращения он был возведен в чин думного дьяка Посольского приказа. Это означало, что одновременно А. Иванов становился главой дипломатической службы России. (Предыдущий руководитель приказа Михаил Волошенинов умер в апреле 1653 г.). В то же время Алмаз Иванов возглавил еще два центральных приказа – Новгородский и Печатный.