Текст книги "Книга о счастье и несчастьях. Дневник с воспоминаниями и отступлениями. Книга вторая"

Автор книги: Николай Амосов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

Дневник. 30 декабря. Понедельник, вечер

«Свободен, слава Богу! Свободен. Наконец-то свободен», – это написано на могиле Лютера Кинга в Вашингтоне. Сам видел. Конечно, нахальство – мне такое говорить по поводу болезней и отпуска.

Отходил полчаса по коридору, перемежая с гимнастикой. Есть ощущение в мышцах, давление понизилось, и захотелось освободиться от информации.

Сегодня был годовой отчет. Два с половиной часа говорил, показал более двадцати таблиц. О блоке или стрессах не вспоминал.

– День покаяния и отпущения грехов! И день надежд: очистились и больше не согрешим...

Таким было начало доклада. Только надежд у меня почти никаких нет... В августе 84-го были. Я составил и размножил "Инструкцию по ведению больных после операции". Последние четыре месяца того года были приличные, и впереди ожидалось еще лучше.

Этого не произошло. Смертность 5,2 процента – это одна из самых низких за нашу историю, но по операциям с АИК – 16, а нужно по крайней мере 12– 13 процентов.

Что хорошо, так это закрытые операции. При приобретенных пороках сердца вообще получили 1 процент смертности почти на полторы тысячи больных. При врожденных, правда, выше – около 2 процентов, но тоже хорошо. Именно они, эти цифры, и помогли снизить общий процент до вполне приличного уровня.

Количество операций с АИК – 1002, добрались до рубежа, о котором думали еще с 80-го года. Общий итог операций – 3870, четырех тысяч не разменяли, не поступали больные. Из трех показателей – 5 процентов; 4000; 1000 – достигли одного, но к двум другим приблизились. За 2,5 года существования Института на 55 процентов возросли операции и на 23 – число персонала. Производительность труда – на 26 процентов. Если будут больные, то этим штатом и 4500 можно прооперировать. Да, в самом деле неплохо, все-таки примерно тысяча дополнительно спасенных жизней за один этот год. Не преувеличивая, половине только продлили жизнь. Все больные с приобретенными болезнями не доживают до старости. Ну, если даже 600 прочно спасенных детей, то и за это можно быть довольным собой.

Но я недоволен и постарался внушить это чувство всем.

Еще вчера передал Геннадию дела. Сказал о своем намерении уходить с директорства.

Администрация – Мирослав, Алла и Света – приходили поздравить с Новым годом и упрашивали, чтобы возвращался. Не обнадежил их.

Кибернетики тоже поздравили, рассказали о своих делах: очень надеются "журавля в небе поймать..." в следующей пятилетке. Подумалось из песни: "Не для меня придет весна..." Приглашали зайти в отдел, отпраздновать безалкогольно Новый год. Сослался на болезни.

Зашел в реанимацию, взглянул на безнадежных детей. Сказал, чтобы вечером докладывали Геннадию. Простился.

Дневник. 7 января 1986 года. Вторник, утро

Неделю в отпуске – и одно расстройство. Высокое кровяное давление, и почти постоянно болит голова. Даже утром было 200, а вечером – все 220. Сдался и снова начал принимать таблетки клофелина, черт бы их побрал. Из физкультуры ничего не вышло. Частота пульса вчера опустилась до 34.

Прочитал книжки по своим болезням – блок плюс гипертония, – получается, что нужно вшивать стимулятор. Решение такое: попытаюсь полечиться еще. Если это не удастся, то поеду в Каунас. Уже Лиду к этому приготовил. Пока все...

Дневник. 14 января. Вторник, утро

Сегодня уезжаем на операцию. Целая экспедиция: Лида, Катя и еще Саша Стычинский – он у нас специалист по хирургии нарушений ритма. Саша везет стимулятор и программатор к нему, должен научиться управлять моим аппаратом.

Чувства: спокойствие. Опасность операции невелика, как и цена оставшейся жизни. Конечно, я присматривался к риску. Такой стимулятор не применялся в Советском Союзе. Малая возможность конфликтов своего и чужого ритмов существует, возможна даже фибрилляция. Есть еще куча осложнений. Однако внезапная остановка сердца при блоке и инсульт от гипертонии – еще вероятнее.

Удивительно мало осталось такого, что жалко потерять. Сладкое напряжение операций? Но смертность, видимо, снизить уже не смогу. Так, как сейчас? Нет, не хочу. Хотя и тяжки были последние две недели отпуска, но полное отключение от реанимации компенсировало головные боли.

Только в романах дела кончаются победами героев. Жизнь, как правило, их поражением. Так и я уйду побитым.

Недавно кубинцы сердце пересадили, до этого – чехи, поляки. У нас в стране – ноль. Наверное, есть и моя доля вины.

И вообще, не могу больше переносить смерти. Не мо-гу! Значит, хирургию, самое сильное, что было в жизни, уже не жалко.

Что еще?

Творчество. Модели общества не довести до достоверности. Если бы и довел (невероятно!), не доказать. Заниматься этим буду. Книги тоже буду писать, их читают.

И это суета. Не жаль.

Люди? Сотрудники, друзья, родные? Давно наблюдаю реакцию окружающих на смерти. За редким исключением, все быстро успокаиваются.

Что еще осталось пожалеть? Красоту? Восходы и закаты? Хорошую книгу? Да, большое удовольствие. Но будем честны: оно уже значительно поблекло за последнее десятилетие.

Вот какой получается расклад.

Думаю, что спокойствие было бы при мне даже при смертельном ряске, а не то что при вшивании ЭКСа. Поэтому изучил инструкции к стимулятору и выбрал режим, который нужно мне запрограммировать. Вполне возможно, что от улучшения кровообращения некоторые взгляды могут измениться. Посмотрим.

Дневник. 26 января. Воскресенье, утро

Итак, в пятницу вернулись. Нужно начинать новую жизнь, существование со стимулятором.

Сначала – короткая сводка, как все было.

В Вильнюс приехали в три часа ночи. Саша Стычинский встретил с машиной, Юргие Юозович Бредикис организовал. В шесть утра были уже "в люксе" гостиницы в Каунасе. В 14 часов приехал Бредикис и забрал нас с Катей в больницу. Отделение у него на 60 коек. Нормальное отделение, нормальная палата на три кровати, без санузла. Видно, что ни для какого начальства условия не создавались, как и в нашем учреждении.

Переодели в нормальное (однако новое) больничное одеяние. Юргис Юозович меня послушал, посмотрел анализы, ЭКГ, рентгеновский снимок – я все привез с собой. Операция назначена на следующее утро. Скоро пришла красивая девушка со шприцом антибиотиков.

– Куда будете колоть?

– В задницу.

Сказано было с очаровательной улыбкой. Она – литовка, и просто не знает нашего слова "ягодица".

Лег в позу и воспринял... Хирург должен владеть собой.

Никаких новых мыслей в первую в жизни больничную ночь не возникло. Катя подскакивала в своей постели при малейшем моем шевелении. (Если откровенно, то ее присутствие было мне совершенно лишним. Но любовь близких нужно уважать.)

Утром – еще укол. Уборная (хирурги знают, как это важно!). И повезли.

Состояние чувств определю словом, которое уже называл, "спокойствие". На операционном столе довольно удобно. Операция вроде бы несложная, но требует опыта. Как и всякая, впрочем.

Стимулятор – это овальная металлическая коробочка 5x4x0,8 сантиметра – внутри содержит литиево-йодную батарею и микропроцессор с программой генерации импульсов. В сердце, в правый желудочек, они проводятся через электрод – это две проволочки в общей изоляции. Важнейшее дело для контакта, чтобы конец зацепился за внутреннюю поверхность желудочка.

Стимулятор вшили под кожу ниже левой ключица, а электрод провели в сердце через яремную и верхнюю полую вены. Я даже не заметил, когда участились сердечные сокращения. Раны зашили, сняли простыню и сделали наклейки. Анестезия – местная. Ни болей, ни страха не испытал. Поблагодарил, и поехали в палату.

Ходить разрешили в первый же вечер, и мы с Лидой отшагали по коридорам два километра. Со следующего утра добавилась моя гимнастика, но с осторожностью.

Каунасская больница – учреждение уникальное. 1800 коек, построена в 1936 году. Длиннющий трехэтажный корпус, соединенный туннелями с несколькими зданиями новой постройки. Говорят, что общая длина туннелей около пяти километров. Главный врач, Герой Социалистического Труда, содержит больницу в отличном состоянии. Для персонала – столовая, несколько кафе, продовольственный магазин, парикмахерская, почтовое отделение с междугородным телефоном, киоск "Союзпечати". В аудитории для больных показывают кино. Предполагается еще бассейн и промтоварный магазин. Трудящиеся женщины обеспечивают себя, не выходя за территорию больницы. Мне было стыдно за свой Институт. Конечно, у нас почти вчетверо меньше работников и впятеро меньше больных. Но для них же просто ничего не сделано.

В пятницу Юргис Юозович взял меня на обход и показал отделение. У него первоклассная хирургия нарушений ритма и достаточно представлены другие операции на сердце с искусственным кровообращением. У нас, к сожалению, пока только вшивают стимуляторы. Стычинский как раз должен наладить важнейшие операции. Аппаратура для этого теперь подбирается. (Трудное дело – импорт.)

В субботу я снова был в операционной: вводили программу в стимулятор. Для этого существует программатор-микропроцессор, вмонтированный в чемоданчик. Плоский электрод накладывают на область стимулятора и вводят программу. Не буду это описывать. Для себя я выбрал частоту 60 импульсов в минуту, а максимальное учащение при движениях – до 100. Полагаю, что этого хватит для моей физкультуры и бега.

Конечно, еще в четверг я попробовал на лестницах эффект стимулятора, когда была еще постоянная частота 60. Совсем другое дело! Раньше я избегал ходить дальше второго этажа, а тут на третий почти свободно.

В субботу сразу после программирования пошел снимать характеристики: как быстро нарастает частота, до каких цифр доходит, как снижается при переходе к покою. И самое главное, каковы ощущения – одышка, сердцебиение.

Испытания прошли отлично, программа выполняется – организм переродился. Опять почувствовал себя свободным человеком: хоть беги!

Однако Юргис Юозович предупредил:

– Не форсировать! Не делать очень резких движений, особенно толчков. Возможна дислокация!

Вот только кровяное давление остается повышенным и голова болит.

Чтобы закончить с отчетом: в понедельник сделали проверку порога возбудимости и выписали в гостиницу.

Во вторник провели вечер у Бредикиса. Было очень хорошо. Подарили мне для коллекции "Мысли и сердце" на литовском языке – в 69-м году издатели не прислали.

В среду Юргис Юозович показал экспериментальную лабораторию – очень серьезные работы! Три его статьи напечатали в "Торацис серджери".

В четверг уехали через Вильнюс. Были у Марцинкявичуса перед отъездом.

Дневник. 2 февраля. Воскресенье, день

Нужно отметиться в дневнике. Не более того, потому что нет желания писать. Сомнения одолевают... Старикам надлежит помалкивать...

В пятницу был в Институте. Не так чтоб хотелось, но есть долг. Нужно проверить, как работали.

Расстроился. Уже в конце декабря наметилось усиление инфекции, а в первой декаде января – настоящая вспышка. Умерло семь человек с прошлого года. Еще несколько погибло от других осложнений. Результат: 12 дополнительных смертей к итогам прошлого года. Общая смертность повысилась на 0,3 процента – до 6,5. Только у меня от инфекции никто не умер. Не знаю почему.

В январе они работали прилично: 350 операций. Однако смертность не снизилась, и снова ошибки – неправильные показания к операции, кровотечения, воздух... Не ослабевает комплекс вины: "Не смог наладить дело". Вывод все тот же: "Нужно уходить".

Несколько слов о здоровье. В норму пока не пришел. Голова болит все время, хоть и несильно, как с похмелья или когда недоспал. Давление нормализовалось. Сердце работает хорошо, пульс учащается при нагрузке так, что одышки почти не чувствую. Бегать пока боюсь ("Дислокация!"), но гимнастику расширяю и уже дошел до 800 движений. Хожу с любой скоростью, даже на подъемы.

Буду дома до 14 февраля, отдыхать и заниматься моделями общества. Если хорошо получится, вставлю между дневниками.

Отступление. Модели общества

Есть ли закономерности в истории? Наша философия утверждает: есть! Производительные силы, производственные отношения, борьба классов, в результате – социальный строй. Экономика – базис. Всякая там философия, наука, религия – второстепенные надстройки. Правда, допускается и некоторое обратное влияние на базис, но небольшое. Так и идет историческая цепочка: первобытное, рабовладельческое, феодальное общество, капитализм, социализм, коммунизм. Все просто. Возможны задержки, но этапы неизбежны. Ход истории по науке.

Конечно, кроме марксизма, существуют другие "философии истории". Не могу дать обзор, слишком сложно. Для иллюстрации возьмем хотя бы Тойнби. В предельном упрощении: "Нет порядка. Самоорганизация. Неопределимое разнообразие".

Что нас ожидает? Еще недавно не требовалось раздумья: коммунизм. Светлое будущее. Другая крайность: гибель неизбежна. От беспорядка.

Можно ли управлять историей? Конечно. Раз познали ее пружины, то и управлять можно. Мировая революция, диктатура пролетариата, быстрое перевоспитание всех граждан – равенство, братство и светлое будущее. Если не бесконечное – это против диалектики, – то надолго.

В эти схемки я не верю со студенческих лет. Не чувствовал под ними науки. Сначала засомневался от Павлова, когда задумался над поведением человека: не мог отделить его от животных. Потом, 30 лет назад, – от кибернетики. Если элемент общества – человек – большое животное с агрессивными эгоистическими инстинктами, то и общество не может так пряменько идти к идеалу и на нем застрять. Потом прибавились мысли о механизмах интеллекта, они подправили первые идеи о поведении. Нет, не настолько нахал, чтобы заявить: "Создал теорию человека и общества и знаю, чего можно ждать и как управлять". Слишком много неопределенностей. Но подходы к проблеме мне видятся.

(Амосов, Амосов, не загибай!) Понимаю, что не может у меня быть ума, способного прояснить мировые загадки. Не может! Ну и бог с ним. Это же очень интересно – изобретать гипотезы. Даже если знаешь: ты – дилетант. А кто не дилетант в гуманитарных науках? Великие философы и историки? Какая такая у них была наука, чтобы можно доказывать? Не было такой науки. Подбор сомнительных фактов, объединенных вольными трактовками, против которых можно выстроить другие гипотезы.

Разумеется, мои эвристические модели – это тоже гипотезы, но я и предлагаю только подход к задаче, а не ее решение. К задаче: объяснить человека и историю и наметить пути исследований. Не обещаю получить однозначный ответ о будущем. Он невозможен, поскольку общество – самоорганизующаяся система, то есть меняющаяся в процессе деятельности. Правда, может быть, удастся наметить границы этой изменчивости, тогда вероятности будущего чуточку прояснятся. Но это уже за пределами моего века.

О принципах эвристических моделей я уже писал. Это модель гипотезы о структуре и функциях некоего объекта, обязательно сложного, для которого еще нет теории, выраженного в цифрах. От клетки до общества. Словесных описаний таких систем много, но они не доказательны. Модель же позволяет рассчитывать и намечает пути экспериментов, чтобы превратить гипотезу в теорию. Или опровергнуть.

Общий принцип модели: "входы" (внешние воздействия) и "выходы", то есть действия объекта на среду. Между ними внутренняя сфера: элементы структуры с цифрами состояний, связанные "стрелками" функций с другими структурами, с "входами" и "выходами". Под каждой стрелкой – формула. Расчет ведется по тактам времени – минутам, часам, годам. Высчитывается, сколько получено внешних воздействий, как они повлияли на "крайние" элементы, как их изменили, как изменение передалось на следующие элементы; и так, по цепочке – до "выходов", до действий. Для человека – до движений, для общества – до труда, даже до войны или революции.

Возьмем для примера модель человека, личность. На "входе" – воздействия общества: сколько платят за труд, как отзываются окружающие люди, власти на высказывания и поступки в адрес других людей или правительства. На "выходе" – поведение, труд, поступки, высказывания. Посредине – психика: разум и чувства. Некая сложная вычислительная машина, перерабатывающая информацию "входов" в "выходы".

Я уже не раз упоминал о движущих силах поведения человека: об инстинктах и порождаемых ими биологических потребностях – собственности, общении, лидерстве, сопереживании, любознательности, об убеждениях, как словесных формулах, порожденных идеологиями, определяющих, что хорошо, что плохо, или какое распределение собственности и власти признать справедливым. Писал о характере – главном показателе типового различия между людьми: сильные, средние, слабые. От него зависит напряжение труда. Разум, интеллект и уровень его развития определяют способность человека решать задачи: оценивать внешние воздействия, прогнозировать события и выбирать выгодную тактику поведения. Творчество – главное проявление интеллекта и отличие человека от животных. От него начался и продолжается прогресс, и не только технический, но и изобретение идеологии.

Но все-таки, какие же обобщенные качества человека, вернее, людей, определяют общество? Существуют ли ограничения в выборе путей развития человечества? Показатели его оптимальности? Перспективы на будущее?

Первое: относительная значимость эгоизма и альтруизма как способности к сопереживанию.

Второе: распределение людей по типам – процент умных и глупых, сильных и слабых, жадных и добрых, лидеров и конформистов.

Третье: воспитуемость и обучаемость. Насколько можно изменить врожденные качества в части эгоизма – альтруизма и слабости – силы характера и об* учением повысить уровень интеллекта.

Последний пункт особенно важен и менее всего изучен. От него зависят наши надежды: в какой степени можно изменить генетически заложенный в людях эгоизм. Или иначе: на какой идеал замахиваться и какие требуются воспитательные усилия. Странно, но факт – человека изучают две тысячи лет, а именно на этот вопрос нет сколько-нибудь достоверного ответа. Утописты (и наши философы) говорят: "Измени общественное устройство (читай: сделай революцию, запрети экономическую эксплуатацию, повесь лозунги), и люди быстро станут добрыми, как ангелы". Пессимисты на Западе, во главе с Фрейдом, наоборот: "Человек – невоспитуемое животное..." Истина где-то между крайностями, но ее желательно определить точнее. Вот почему настоящая наука о человеке – с моделями. От нее зависят идеалы, к какому обществу стремиться.

Для науки об обществе важно еще одно предположение: насколько коллективы людей, сложившиеся группы отражают поведение индивидов, членов группы. Наша гипотеза предполагает, что группе присуща психология индивида: потребности, воспитуемость убеждения. Однако группа – это не средний человек в ней. Это новая система с внутренними отношениями, вожаками и подчиненными. Поэтому поведение группы требует расчета. В нем воплощены черты лидеров и рядовых членов в неодинаковой степени, в зависимости от структуры группы и обстановки ее деятельности.

Итак, человек с его биологией и воспитуемостью – основной, независимый элемент моделей общества. Но не единственный. Другим является уровень научно-технического и экономического развития. Он определяет средние материальные условия, то есть удовлетворение потребностей, а также образование, возможности воспитания – факторы, которые изменяют генетически заложенную программу человека и превращают его из первобытного в современного, соответствующего уровню цивилизации.

Конечно, мне могут возразить: а где идеология? Где социальный строй? При одинаковом уровне экономики люди разные в социалистических и капиталистических странах. Разное содержание воспитания. Да. Все правильно. Нужно признать и третий фактор: идеология.

По моим представлениям, идеология не просто следует за технологией и экономикой. Как я уже упоминал, она является самостоятельным продуктом творчества, наряду с техническими изобретениями. Конечно, не каждая идеология уживается с различными уровнями техники и экономики, но диапазон приспособляемости довольно широкий. В определении его как раз и состоит одна из задач моделирования общественных систем.

Модели требуют структур и цифр. Как выразить ими модель общества? В основе должна лежать идеология. Мы выражаем ее двумя главными координатами, основанными на двух инстинктах: собственности и власти. На оси абсцисс откладывается процент государственной (общественной) и частной собственности. На оси ординат – система власти: от единоличной диктатуры до полной демократии. Переходными точками отмечаются: ограниченная монархия, однопартийная диктатура и другие соотношения личной, групповой и классовой власти. Любой государственный строй можно выразить точкой в этих двух координатах.

Например, на оси ординат – нашу сталинскую систему, брежневскую, современную и будущую демократию, на оси абсцисс – процент обобществленной собственности на средства производства. У нас она что-нибудь около 90. Третьей необходимой координатой является уровень экономики. Он отражается в показателе внутреннего валового продукта на душу населения. Сочетанием всех трех координат можно определить структуру общества: распределение населения по социальным группам, их материальное и правовое положение, участие в труде. Более того, из трех координат можно вывести этику и отношение к труду, к религии, коллективизм или индивидуализм. Правда, для дальнейшей конкретизации общества нужны еще несколько независимых факторов, главный из них: положение на международной арене, а следовательно – вооружение как важный экономический показатель.

Модель общества, выраженная системой координат, детализируется в виде структурной схемы. В ней квадратами обозначены – "правительство", "социальные группы" – управляющие, рабочие, специалисты. Отдельно обозначены "фонды" собственности. Стрелки между квадратами отражают количество труда, получаемые материальные блага, а также интенсивность пропаганды, высказывания и поступки социальных групп в отношении правительства и друг друга, законы, ограничивающие свободы. Состояние каждой группы обозначается рядом показателей – богатство, образование, власть.

Для каждой группы создается "модель личности", в которой отражаются "входы" со стороны общества и "выходы" на него.

Внутренняя структура модели личности представляет потребности и убеждения: значимость чувств – жадности, страха, лидерства, притязания к обществу, которые имеет личность (группа) для удовлетворения своих потребностей. Сопоставление "входов" – того, что дает человеку общество с его притязаниями, – позволяет подсчитывать основной показатель – Уровень Душевного Комфорта (УДК). Именно он характеризует степень удовлетворенности гражданина, группы своим существованием. Если угодно, это счастье граждан. Этот же показатель, усредненный по всем социальным группам, с учетом крайних отклонений является основным критерием оптимальности общественного устройства. Он же служит для сравнения различных общественных систем, если их исследовать на моделях или пытаться моделировать реальные страны. УДК приблизительно соответствует показателю "качества жизни", который нашел распространение среди социологов в последнее время.

Модель общества можно сделать очень простой, ограничив варианты координат социального строя, число социальных групп, чувств и не вдаваясь в экономику. Можно постепенно расширять границы модели, стараясь приблизить к реальному типу общества. Такие работы я проделал. Должен, однако, сказать, что большое усложнение модели пока не оправданно, поскольку не существует достоверных психологических характеристик людей в их разнообразии. Без них модель – лишь гипотеза, по которой нельзя делать выводов. Поэтому сейчас главная цель моделирования: дать направление экспериментальным исследованиям человека.