Текст книги "Лицом к лицу с Америкой"
Автор книги: Николай Грибачев
Соавторы: Алексей Аджубей,П. Сатюков,В. Лебедев,Г. Шуйский,Валерий Орлов,Л. Ильичев,Г. Жуков,В. Матвеев,А. Шевченко,Е. Литошко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 43 страниц)
Что же, добро пожаловать, приезжайте к нам, американские ученые! Поездка будет интересной. Вы получите возможность убедиться в том, что многие «новые идеи», о которых вы рассказывали в Белтсвилле, успешно и давно разрабатываются советской наукой. Наверное, случится так, что точки графиков, добытые в упорных экспериментах советской и американской наукой, согласно улягутся на одну и ту же кривую. Это очень хорошо!
Забегая несколько вперед, нам хотелось бы, говоря словами Н. С. Хрущева, сказанными им в тот же вечер в Советском посольстве на обеде в честь Президента США, подытожить результаты его поездки в Белтсвилл. В веселой, полушутливой форме он отметил:
– Мы интересно провели время в сельскохозяйственном институте, в вашем научном центре. Это ваша гордость. Мы смотрели там животных, птиц – они замечательны! И я совершенно не чувствовал никакого протеста с их стороны, что мы представляем социалистическую страну, находясь в капиталистической. Они понимали необходимость сосуществования.
Барометр показывает на «ясно»
После возвращения из Белтсвилла в Вашингтон Никите Сергеевичу предстояла ответственная встреча в Доме печати. Здесь Национальный клуб печати совместно с Женским национальным клубом печати и Ассоциацией американских зарубежных журналистов давали в честь Председателя Совета Министров СССР завтрак, программа которого включала и своеобразную пресс-конференцию перед журналистами, радиомикрофонами и телекамерами.
Читателям, следившим за поездкой Н. С. Хрущева, вероятно, интересно знать, что собой представляют эти журналистские организации.
Национальный клуб печати США является одним из старейших и наиболее представительных отрядов журналистской «шестой державы». За полвека своего существования он к тому же превратился в солидную финансовую организацию с ежегодным бюджетом в 700 тысяч долларов. Ей принадлежит недвижимость, оцениваемая в десять миллионов долларов, включающая не только Дом печати в Вашингтоне, но кинотеатр «Кэпитл» и другие прибыльные предприятия. Таким образом, помимо дел журналистских есть еще дела иного рода. По-видимому, перья журналистов помогают вести прибыльные финансовые операции Национального клуба печати.
Членами клуба являются корреспонденты американских и иностранных газет и журналов, работники печати, радиовещания и телевидения, а также чиновники правительственных учреждений, занимающиеся вопросами пропаганды и информации. Национальный клуб печати поддерживает тесные связи с 22 клубами журналистов и корреспондентов Америки.
В кулуарах клуба корреспонденты из многих городов Америки обмениваются новостями между собой, с сотрудниками правительственных учреждений, с членами дипломатического корпуса. Отсюда растекается информация о мероприятиях американского правительства, здесь создаются «сенсации» и рождаются слухи.
Клуб знаменит своими традиционными завтраками, на которых выступают с речами и ответами на вопросы видные общественные, политические и государственные деятели США и других стран. С его небольшой, сделанной из светлого дерева трибуны выступали Президент США Эйзенхауэр, премьер-министр Великобритании Макмиллан, канцлер Аденауэр и другие деятели. Значительным событием было выступление здесь первого заместителя Председателя Совета Министров СССР А. И. Микояна в январе 1959 года.
Президентом Национального клуба печати является видный американский журналист Уильям Лоуренс. Он слывет человеком информированным, отдающим предпочтение чаще фактам, чем погоне за сенсациями. Говорят, что он близок к помощнику Президента по делам печати Дж. Хэгерти и поэтому отчасти выражает в своих корреспонденция позицию Белого дома.
Одним из печальных и комических следствий политической дискриминации женщин в США является то, что женщины-журналистки не могут быть членами Национального клуба печати. Без специального приглашения они не вправе перешагнуть его порог.
Совершенно естественно поэтому, что американские женщины-журналистки были вынуждены организовать свой собственный Женский национальный клуб печати. В отместку на его порог без особого приглашения не пускают мужчин. Он является ведущей в США организацией женщин-журналисток, работающих в печати, на радио и телевидении и сотрудников отделов печати правительственных учреждений.
Созданный в 1919 году клуб насчитывает примерно 400 членов. В списке его почетных членов – вдова президента Франклина Рузвельта Элеонора Рузвельт.
Президент клуба – корреспондентка агентства Юнайтед Пресс Элен Томас. Между мероприятиями светского характера, развлечениями, приемами, обедами и т. п. члены клуба также организуют встречи с государственными и политическими деятелями и в особенности с их женами.
Клуб зарубежных журналистов, или, как он называется у американцев, «Оверсис клаб», является профессиональной и довольно замкнутой ассоциацией американских журналистов – специалистов в области внешней политики и международных отношений. По уставу сюда принимаются лишь американские журналисты, проработавшие за границей не менее четырех лет. Круг членов этого клуба ограничен и не превышает 50–60 человек. В их числе – видные американские журналисты и внешнеполитические обозреватели, такие, как Р. Друммонд, Джозеф Олсоп, Дж. Рестон и другие. Клуб не имеет своего помещения, и чаще всего заседания его происходят в той самой гостинице «Статлер», где остановились прибывшие в Вашингтон советские журналисты.
Замкнутый характер работы клуба, как объясняют сами журналисты, облегчает им получение информации от крупных деятелей иностранных государств, так сказать, в неофициальном порядке. По обычаю их выступления в стенах клуба не цитируются в печати. Лишь в особых случаях отдельные выдержки иногда появляются в свет.
Президент клуба – журналист и редактор Чарльз Фолтц, помощник директора иностранного отдела довольно необъективного и, как признают сами американцы, чрезмерно реакционного журнала «Юнайтед Стейтс ньюс энд Уорлд рипорт», главным редактором которого является – «правый среди правых буржуа» Дэвид Лоуренс. Даже в частных разговорах с советскими журналистами Фолтц и Д. Лоуренс не скрывают своего неприязненного отношения к Советскому Союзу, к социалистическим странам, ко всему прогрессивному.
Здесь, на завтраке, устроенном журналистскими клубами, и дал согласие выступить Н. С. Хрущев.
Мы, советские журналисты, пришли в Национальный клуб печати за полчаса до начала и лишь чудом протиснулись в дверь сквозь огромную толпу безбилетных американских и зарубежных коллег.
Старейшины Национального клуба печати свидетельствуют, что за все полвека его существования никогда и никого не ожидали с таким интересом, как Никиту Сергеевича Хрущева.
В зале яблоку негде упасть. Но присутствует здесь лишь небольшая часть желающих – всего 450 человек, представляющих 350 американских и иностранных органов печати. Отдавая последние распоряжения, президент клуба сетует, что если раньше у него на каждого недруга было десять друзей, то сейчас, после распределения билетов на встречу с Н. С. Хрущевым, появилось десять недругов на каждого друга. Угрожают даже расправиться, полушутя говорит он. Но зал ведь не резиновый! Для тех, кому не посчастливилось получить приглашения, установлен в соседнем помещении большой телевизионный экран.
В 12 часов 45 минут Н. С. Хрущев и сопровождающие его лица, а также Г. Лодж, Д. Диллон и другие были встречены у входа в Дом печати президентом Национального клуба печати У. Лоуренсом. По существующей традиции президент клуба проводил гостей в приемную комнату, где собралась группа наиболее почетных членов и руководство клуба.
Н. С. Хрущев был в хорошем настроении. Он приветливо встречал тех, кого с ним знакомили, улыбаясь пожимал им руки.
– А, капиталист! – воскликнул Никита Сергеевич когда к нему подошел газетный магнат Уильям Рандольф Херст. – Вы, пожалуй, не изменились с тех пор, когда мы виделись с Вами в Кремле.
– Я никак не думал, что попаду в Кремль, – ответил Херст, – и не представлял себе, что увижу Вас здесь, в нашем клубе печати!
– Гора с горой не сходится, а человек с человеком сойдутся, – шутливо сказал Н. С. Хрущев.
Подошел заместитель государственного секретаря США Диллон.
– Вы очень воинственно настроены против нашей страны, господин Диллон, – говорит, обращаясь к нему. Никита Сергеевич.
Журналисты обступили Н. С. Хрущева. Завязалась непринужденная беседа. Один из журналистов напомнил слова вице-президента Никсона о том, что Н. С. Хрущев изменит свое мнение о Соединенных Штатах в результате визита.
Н. С. Хрущев заметил по этому поводу:
– Должен сказать, что г-н Никсон имеет очень неправильное представление о народе нашей страны, о ее правительстве и лично обо мне как о главе правительства. Я уже говорил ему, что он создал для себя совершенно неправильную картину и сам поверил в нее.
Никита Сергеевич добавил, что вице-президент Никсон имел неправильное представление о Советском Союзе и его народе до своей поездки в нашу страну и он сохранил такое неправильное представление и по сей день.
– Он проявляет в этом отношении стабильность, – улыбаясь сказал Н. С. Хрущев.
– Те, кто приезжают в Советский Союз с правильным представлением о нашей стране, получают подтверждение своей точки зрения, – продолжал он, – а те, кто приезжают с неправильным представлением и проявляют упрямство, не желая отказаться от своих неправильных идей, только бьются лбом о стенку, отчего пострадает не стена, а скорее всего их лбы.
– А что произвело на Вас в Америке наибольшее впечатление? – спросили у Никиты Сергеевича.
– Несмотря на сильную пропаганду, направленную против Советского Союза, Коммунистической партии Советского Союза и меня как руководителя Коммунистической партии, американский народ оказывает мне хороший, теплый прием. Это показывает, что народ понимает необходимость дружбы с Советским Союзом. Вот это и произвело на меня наиболее сильное впечатление, – ответил Н. С. Хрущев. – Можно не уважать наших политических взглядов, можно не соглашаться с ними, но, раз мы с вами живем на одной планете, надо научиться жить в мире друг с другом.
Как бы завершая беседу, Н. С. Хрущев сказал:
– В конце концов мы не так страшны, как нас малюют. Мы не едим детей. Мы едим то же самое, что и вы – немножко мяса, немножко картошки…
Хозяева проводят гостей в зал, приглашают за длинный стол президиума. Присутствующие дружными аплодисментами приветствуют Н. С. Хрущева.
У противоположной стены на подмостках выстроилась целая колонна фотокорреспондентов, кинооператоров, телеоператоров, радиорепортеров.
Тесня друг друга у столиков, навострили «вечные перья» журналисты. Было бы неправильным утверждать, что все собравшиеся были одинаково настроены. Наряду с объективными, серьезными, вдумчивыми представителями прессы здесь собрались профессионалы по антисоветским выдумкам, источившие перья на борьбе с коммунизмом, чемпионы газетного «джиу-джитсу», мастера болевых приемов, ожидающие удобного случая, чтобы загнать, как говорится, иголку под ноготь рабочему классу. С такими надо всегда быть настороже…
Президент Национального клуба печати представляет присутствующим Н. С. Хрущева и сопровождающих его лиц и произносит краткую приветственную речь.
В зале вспыхивают аплодисменты и все встают, когда Никита Сергеевич подходит к маленькой кафедре и в обычном своем простом, доверительном тоне начинает выступление.
– В одной из своих бесед с журналистами в Москве я назвал их своими спутниками, – говорит Н. С. Хрущев. – Ведь многие из вас действительно будут моими спутниками в поездке по Соединенным Штатам Америки, Я очень хотел бы, чтобы вы были хорошими, деятельными и объективными спутниками. Ведь от вас, журналистов, во многом зависит обеспечение людей правдивой информацией о нашем пребывании в Соединенных Штатах Америки. Вы будете слушать мои беседы, выступления, передавать мои высказывания. Прошу вас, господа, чтобы вы старались правильно понять меня и правильно передать то, что я говорю. Если иной раз я случайно оброню неудачное слово, лучше переспросите меня – я охотно отвечу вам, так как не хочу, чтобы неправильно истолкованное слово шло вразрез тому, что я сказал, к чему стремлюсь.
Эти простые, сердечные слова произвели большое впечатление на журналистов. В зале словно потеплело. Вдруг почувствовалось, как выросли и крепнут нити контакта с аудиторией.
Никита Сергеевич продолжал:
– Прежде всего хочу подчеркнуть, что мы приехали к вам с самыми лучшими намерениями и чистым сердцем. Мы привезли чувства дружбы к американскому народу и искреннее желание добиться улучшения взаимоотношений между нашими странами, укрепления мира во всем мире. Это главная цель нашего визита…
Меня спрашивают: каких результатов можно ожидать от нашего визита? Мы только вчера прибыли в столицу Соединенных Штатов. Было бы преждевременным пытаться предвосхитить результаты нашей поездки. Ведь даже предсказывая погоду на день вперед, метеорологическая служба испытывает немалые затруднения, а прогнозы в политике – дело не менее сложное. Однако, если судить по первому дню наших встреч и бесед в Вашингтоне, я бы сказал, что стрелка барометра показывает на «ясно», – говорит Н. С. Хрущев, внимательно всматриваясь в лица своих слушателей.
Перья в руках журналистов забегали по листам блокнотов. Какой прекрасный заголовок для обзоров и передовиц: Барометр показывает на «ясно»!
Заявление Н. С. Хрущева было выслушано с большим вниманием, а его заключительные слова были встречены горячими аплодисментами,
Откровенная беседа
Затем председательствующий обратился с просьбой перейти к вопросам и ответам.
Традиционные условия проведения этой части встречи считаются довольно сложными. Дело в том, что такие встречи не являются обычными пресс-конференциями, и поэтому вопросы в письменном виде посылаются председателю клуба, и он, а не выступающий, отбирает их. Тасуя и перетасовывая карточки вопросов, председательствующий как бы играет на клавишах, задает тон конференции.
Выступающему неминуемо приходится сталкиваться с тем, что буржуазные журналисты, падкие на сенсацию, нередко стремятся задавать вопросы не ради выяснения истины, а для того, чтобы поставить своего гостя в затруднительное положение.
На сей раз беседа в вашингтонском Доме печати была совершенно необычной. Перед американскими журналистами, многие из которых не скрывали своего враждебного отношения к новым, прогрессивным идеям, новому строю, выступал представитель великой страны социализма, и часть заданных ему вопросов носила инспирированный, тенденциозный характер.
Имеются достаточные свидетельства того, что к встрече с Н. С. Хрущевым специально готовились, надеясь организовать нечто вроде «психической атаки» против главы Советского правительства. В американских газетах печатались списки «каверзных» вопросов, составленных различного рода реакционными организациями. Их и рекомендовалось задавать советскому гостю. Журналистов заранее ориентировали на разжигание «холодной войны».
Мимоходом, в частном разговоре с советскими журналистами, У. Лоуренс намекнул, что воспользуется правом президента клуба и отсеет наиболее неуместные вопросы, содержащие нападки на Советский Союз и его политику, то есть будет играть, так сказать, не на черных, а на белых клавишах. Однако на деле произошло иное. Уже первый вопрос, связанный с культом личности И. В. Сталина, носил явно провокационный характер.
Но неумный враждебный выпад не удался. Любители всякого рода провокаций получили достойный отпор.
– Я хотел бы спросить тех, кто придумал этот вопрос: когда они его сочиняли, когда они выдумывали его, какие цели они преследовали, что они ставили перед собой, чего они хотели? – заявил Никита Сергеевич.
В зале насторожились. Что он скажет дальше? – читалось на лицах многих слушателей.
– Вы, очевидно, хотите поставить меня в стесненное положение и уже заранее смеетесь, – продолжал Никита Сергеевич, сделав небольшую паузу. – Русские говорят: хорошо смеется тот, кто смеется последний. И как бы вы, господа сочинители всяких вздорных вымыслов, смеясь заранее над тем, как, дескать, вы ловко выдумываете, не раскаялись бы после в своих выдумках.
На провокацию я не пойду и не отвечу недружескими выпадами против собравшихся здесь многих достойных представителей печати Соединенных Штатов Америки. Добавлю только, что ложь, на каких бы ногах она ни ходила, никогда не сможет угнаться за правдой.
Показалось, что зал загудел от этого острого и разящего, как меч, ответа Н. С. Хрущева, раскрывшего подлинный замысел сочинителей провокаций. Раздался взрыв дружных аплодисментов. Лица у многих журналистов посветлели – они уже не скрывали своих симпатий к этому прямому и откровенному человеку.
Следующий вопрос был фантастического свойства и казался иронической цитатой из романа Жюля Верна. Тем не менее он имел под собой реальную почву. Дело в том, что, когда советская космическая ракета достигла Луны, среди американских толкователей международного права возникла паника. «Юридическая» дискуссия развивалась темпами, превышающими разгон лунной ракеты. Все гадали: заявит ли Советский Союз территориальные претензии на Луну? Еще не было сделано никаких «предосудительных» действий, а «юристы» уже подали кассационные жалобы.
Так, небезызвестный специалист по международному праву Уильям Бишоп заранее объявил, что когда русские заявят «притязания» на Луну, то претензии эти не должны быть признаны.
Позднее, в Нью-Йорке, прогуливаясь по Бродвею, один из нас, советских журналистов, среди ряда экзотических для взора советского человека вывесок наткнулся на контору компании «Розенблат и Розенблат», занимающейся, в частности, продажей земельных участков на Луне. Утрату мирового приоритета на рубежах космической науки и техники организаторы конторы попытались возместить приоритетом на поприще космической коммерции.
Приход советского журналиста был встречен приветливо и даже радостно. Правда, он разочаровал любезных хозяев, отрекомендовавшись представителем той страны, которую даже самый предприимчивый негоциант не решился бы в данной ситуации поставить в положение покупательницы. Газеты аршинными буквами писали о том, что «красная ракета прилунилась почти в центре лунного диска», и у бизнесменов был слегка смущенный вид людей, приступивших к распродаже чужого добра.
Вспоминается и другое. На одном из коротких и узких участков тротуара, наискосок от нью-йоркского отеля «Уолдорф-Астория», топталась под охраной полиции небольшая кучка проходимцев. Они несли плакаты с провокационными лозунгами о «свободе». Один из плакатов гласил: «Свободу Луне». Это был своеобразный рекорд подлости в небогатом фантазией, плоском, иссушенном злобой мозгу политических прохвостов. Величайшую победу раскрепощенного гения мракобесы пытаются выдать за утрату свободы, а одно из благороднейших полей международного сотрудничества – превратить в плацдарм «холодной войны»!
Еще в речи на аэродроме Эндрюс по прибытии в Вашингтон Никита Сергеевич говорил:
– Мы не сомневаемся в том, что замечательные ученые, инженеры и рабочие Соединенных Штатов Америки, которые работают в области завоевания космоса, также доставят свой вымпел на Луну. Советский вымпел, как старожил Луны, будет приветствовать ваш вымпел, и они будут жить в мире и дружбе, как и мы с вами на Земле должны жить в мире и дружбе, как должны жить в мире и дружбе все народы, населяющие нашу общую мать-землю, которая так щедро вознаграждает нас своими дарами.
Но тревога за участь Луны, раздуваемая рыцарями «холодной войны», оказалась столь велика, что американские журналисты решили на всякий случай еще раз «перепроверить» чистоту советских намерений относительно нашей небесной спутницы.
«Отражает ли посылка вымпела на Луну намерение выдвинуть претензии на владение Луной?» – гласил вопрос.
Никита Сергеевич вежливо ответил под аплодисменты присутствующих:
– Те, которые так ставят вопрос, мыслят понятиями частнокапиталистической психологии, а я человек социалистического строя, нового мировоззрения и новых понятий. У нас понятие «мое» отживает, а внедряется новое понятие «наше». Поэтому посылку в космос ракеты и доставку нашего вымпела на Луну мы рассматриваем как наше завоевание. И в этом слове «наше» мы подразумеваем страны всего мира, то есть мы подразумеваем, что это является и вашим достижением и достижением всех людей, живущих на Земле.
Следующий вопрос касался возможностей торговли с США. Он не раз уже задавался представителям разных стран, приглашаемым на завтрак в этом зале, и служил одним из тех пробных оселков, на которых как бы испытывается дух государственного человека. И не раз здесь главы даже весьма солидных буржуазных стран сдергивали шапку перед денежным мешком дяди Сэма.
Никита Сергеевич с большим достоинством ответил на вопрос, и в эту минуту казалось: за его плечами поднялась во весь свой исполинский рост наша великая Советская держава.
– Мы больше всего нуждаемся в том, чтобы ликвидировать дискриминацию в торговле. Это самое главное. Все, что вы делаете, мы все тоже умеем делать, а некоторые вещи мы сделали раньше, чем вы. (Смех в зале). Мы ничего не просим у вас. Некоторых товаров вы производите сегодня больше, чем мы, но это объясняется исторически сложившимися обстоятельствами. Ваша страна гораздо раньше стала на путь капиталистического развития, чем наша, и поэтому вы развили свою экономику выше, чем была развита экономика дореволюционной России. Но вы знаете, что сейчас в развитии нашей экономики произошли большие изменения. Мы еще идем на некотором расстоянии, на каком-то отдалении от вас. Но вот мы так сближаемся (в зале наступает оживление, когда Н. С. Хрущев показывает руками, как сокращается расстояние, отделяющее экономику США от экономики СССР), и я думаю, что недалек тот день, когда вот так переменятся наши места в этом движении; в развитии нашей экономики мы догоняем вас, и недалеко то время, когда мы выйдем вперед.
Хочу сказать, что я не приехал в США с длинной рукой, чтобы запустить свою руку в ваши банки. Это ваше. Нам нашего хватит. (Смех). Я не буду держать шляпу так, чтобы каждый мне бросал в нее то, что он считает возможным бросить. (Веселое оживление). Мы горды своей системой, своим народом, своим государством и своими достижениями. Мы хотим быть хорошими партнерами в торговле с вами, как и со всеми странами, что же касается развития торговли между нашими странами, то мы смотрим на дело так—надо покупать то, что нам нужно, а вы будете продавать то, что вы считаете возможным продать.
Конкретные переговоры по торговле я сейчас вести не собираюсь. Я сознательно не взял с собой никого из Министерства внешней торговли, чтобы не думали, что я приехал с длинной рукой к богатому дядюшке Сэму.
И опять восхищенный смех и говор в зале. Было бы наивным полагать, что все присутствующие расстанутся со своими убеждениями под влиянием доводов Н. С. Хрущева, но таково обаяние его личности, что ладони даже иных идейных противников наших смыкаются в непроизвольном движении, и вы видите, как люди буквально удерживают на лету рвущееся в зал рукоплескание.
Председательствующий У. Лоуренс заметно смущен нарастающими симпатиями к Н. С. Хрущеву. И он решает пустить «сквознячок» в чересчур потеплевшую атмосферу зала. Из колоды вопросов он выдергивает крапленую «козырную» карту.
Следующий вопрос гласил: «В своем выступлении Вы говорили о том, что не должно быть вмешательства во внутренние дела других стран. Как совместить эти слова с русским вмешательством в дела Венгрии?»
Никита Сергеевич отвечает с уничтожающим сарказмом:
– Видите ли, так называемый венгерский вопрос у некоторых завяз в зубах, как дохлая крыса: им это и неприятно и выплюнуть не могут.
Нужно было видеть лица журналистов. У многих непроизвольно появилась гримаса отвращения, словно им действительно кто-то пытался сунуть в рот дохлую крысу. Взрывы дружного, искреннего смеха долго не смолкали в зале. А Никита Сергеевич тем временем продолжал:
– Если вы хотите нашу беседу направить в этом направлении, то я вам не одну дохлую кошку могу подбросить. Она будет свежее, чем вопрос известных событий в Венгрии.
Н. С. Хрущев рассказывает правду о социалистической Венгрии и ее трудолюбивом народе, об узах братской дружбы, которыми связаны народы Советского Союза и Венгрии.
– Могу сказать еще, – продолжает Н. С. Хрущев, – что встречных вопросов такого рода я вам задавать не буду, так как приехал в США с другими целями, приехал с добрыми намерениями и чистым сердцем. Приехал не для того, чтобы выискивать разные вопросы для обострения отношений между нашими странами, между нашими правительствами, а для того, чтобы улучшить существующие отношения, убрать, если можно так выразиться, камешки с пути, которые мешают сближению наших стран. Поэтому я ничего не хочу делать, что противоречило бы этой главной цели—улучшению отношений между нашими странами, ликвидации состояния «холодной войны», что мешало бы обеспечению дружбы, укреплению мира во всем мире.
По залу проходит волна одобрения – журналисты довольны ответом Н. С. Хрущева.
Вопросы следуют один за другим, и Никита Сергеевич исчерпывающе отвечает на них. Он умело отметает частности, фиксируя внимание на главном. Его речь покоряет слушателей тем естественным сочетанием теоретической глубины с народной простотой, которое на Западе именуется «стилем Хрущева». Он часто прибегает к крылатым народным оборотам, пословицам. Это создает известные трудности в переводе, но по лицам слушателей видно, что до них хорошо доходит и тонкий юмор, и острота ответов Никиты Сергеевича.
Никита Сергеевич держится непринужденно, не обращая внимания на десятки телекамер, объективов, фотоаппаратов, стрекотание многих киноаппаратов. Кажется, что он сейчас и не думает о том, что его видит и слышит вся Америка…
Под конец завтрака председательствующий У. Лоуренс припас «коронный» вопрос, отштампованный на кузне «холодной войны».
Это был тот самый продиктованный ненавистью к социализму вопрос, который с такой назойливостью навязывали впоследствии Никите Сергеевичу и в других пунктах его маршрута. Когда неделей позже его снова задал злополучный г-н Поулсон – мэр Лос-Анжелоса, этот вопрос оказался своего рода пищей, многократно бывшей в употреблении. Тут сказалась одна особенность буржуазной пропаганды, с которой приходилось не раз встречаться во время поездки по американской земле. Каким бы определенным ни был ответ, каким бы исчерпывающим ни было объяснение, но если вопрос относился к обойме «холодной войны», то он повторялся до полного изнеможения.
Однако расскажем все по порядку.
«Часто ссылаются на то, – спросили Н. С. Хрущева, – что на одном дипломатическом приеме Вы якобы сказали, что Вы нас закопаете в землю. Если Вы этого не говорили, то, может быть, опровергнете, а если сказали, то объясните, что Вы имели в виду».
Ответ Н. С. Хрущева на этот вопрос является одним из замечательных примеров того, как глубоко и ярко говорил Никита Сергеевич о великом учении марксизма-ленинизма, о победе коммунизма, как завоевывал он в Соединенных Штатах на свою сторону сердца и умы простых американцев.
– Здесь, в этом зале, находится только маленькая частица американцев. Моей жизни не хватило бы, если бы я вздумал каждого из вас закапывать, – сказал Никита Сергеевич под дружный смех журналистов. – Я действительно говорил об этом, но мое высказывание извратили сознательно. Речь шла не о каком-то физическом закапывании кого-то и когда-то, а об изменении общественного строя в историческом развитии общества. Каждый грамотный человек знает, что в настоящее время в мире существует не один общественный строй. В различных государствах, у разных народов – разные строи. С развитием общества меняется общественный строй. Был феодализм, его заменил капитализм. Капитализм был более прогрессивным, чем феодализм. В сравнение с феодализмом капитализм создавал лучшие условия для развития производительных сил. Но капитализм породил непримиримые противоречия. Каждый строй, изживая себя, порождает своих наследников. На смену капитализму, как доказали Маркс, Энгельс и Ленин, придет коммунизм. Мы в это верим. Многие из вас в это не верят. Но и у вас есть люди, которые верят в это.
На приеме, о котором идет речь, я сказал, что в историческом развитии и в историческом понимании капитализм будет похоронен, что коммунизм придет на смену капитализму. Вы скажете, что этого не может быть. Но ведь феодалы сжигали людей, которые боролись против феодализма, а все же победил капитализм. Капитализм борется против коммунизма. Я убежден, что победит коммунизм – общественный строй, который создает лучшие условия для развития производительных сил страны, дает возможность проявить себя каждой личности, обеспечивает полную свободу общества, каждого человека общества. Вы можете со мной не соглашаться. Я не согласен с вами. Что же нам делать? Нужно сосуществовать. Живите вы при капитализме, а мы будем строить коммунизм. Победит новое, прогрессивное; старое, отживающее свой век умрет. Вы считаете, что капиталистический строй более производительный, что он создает лучшие условия для развития общества, что он победит. Но короткая история существования нашего Советского государства говорит не в пользу капитализма. Какое место занимала Россия до революции по экономическому развитию? Россия была отсталой, неграмотной страной. А сейчас мы имеем могучую экономику, у нас высоко развита наука, культура.
Я точно не помню, сколько у нас выпускается инженеров в год, – сказал Никита Сергеевич, ища глазами В. П. Елютина, министра высшего и среднего образования СССР.
– Было подготовлено в прошлом году 94 тысячи, а в этом году выпущено 106 тысяч инженеров, то есть в три раза больше, чем в США, – сказал тот.
– У вас некоторые говорят, – спокойно продолжал Никита Сергеевич, – что если в СССР будет больше ученых, то мы погибнем. Мы идем на эту «гибель», создаем условия, чтобы у нас было больше ученых, чтобы все люди были образованными, потому что без этого нельзя строить коммунизм. Коммунизм – это наука.
Время встречи истекало. Уже давно крупная цифра «5» в руках человека, ведущего счет оставшимся минутам, сменилась на тройку, двойку, единицу… Он высоко поднял над собою щиток с цифрой «30», всем своим видом выражая отчаяние – пройдут, мол, эти считанные секунды и телевизионные станции, за исключением одной, будут отключены, Америка не услышит Ваших слов…
