Текст книги "Лицом к лицу с Америкой"
Автор книги: Николай Грибачев
Соавторы: Алексей Аджубей,П. Сатюков,В. Лебедев,Г. Шуйский,Валерий Орлов,Л. Ильичев,Г. Жуков,В. Матвеев,А. Шевченко,Е. Литошко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 43 страниц)
Человек неразличим с космических высот, но его титаническая деятельность заметна и в масштабе космоса.
Люди создали звездные корабли, они вызвали к жизни энергию атома. Они очень сильны сегодня, так сильны, как никогда в истории.
Американцы построили город Нью-Йорк со стоэтажными небоскребами, подпирающими небо, и они же сконструировали ядерную бомбу. В своей книге «Атомное оружие и внешняя политика» американец Г. Киссингер попытался примерить на глаз американскую водородную бомбу к Нью-Йорку. Оказалось, что одна водородная бомба способна смахнуть все нью-йоркские небоскребы, как фигуры с шахматной доски. Автор подробно разбирает страшные последствия этого предполагаемого взрыва. Академик И. В. Курчатов с трибуны XXI съезда в основном подтвердил справедливость выводов Киссингера. И это очень авторитетное подтверждение: мы-то раньше американцев создали водородную бомбу. Если прежние мировые войны причиняли огромные разрушения, то последствия новой, термоядерной войны, вероятно, будут заметны даже с Луны.
В смятении Г. Киссингер готов оправдать бессердечную расправу древних богов, приковавших Прометея к кавказской скале: Прометей похитил с небес простой огонь, но ведь он мог похитить и огонь ядерный! В оковы Прометея! В оковы человеческий разум!
Но свободный человеческий разум и есть та сила, пред которой поникает, смирясь, грибовидное облако атомного взрыва, пред которой замирает в воздухе молниеносный полет термоядерных ракет. Голос разума – вот что нужно в атмосфере политического безумия, именуемого «холодной войной».
Голос разума!
…Никита Сергеевич Хрущев и Дуайт Эйзенхауэр удаляются в кабинет Президента. Началась первая фаза переговоров, о которых мечтал весь мир.
Столица США с птичьего полета
Ожидалось, что первая беседа Дуайта Эйзенхауэра с Н. С. Хрущевым будет длиться не свыше получаса. Но репортерам пришлось прождать два часа. Помощника Президента по делам печати Д. Хэгерти и представителей пресс-группы при Председателе Совета Министров СССР штурмовали вопросами: – Что обсуждалось? Будет ли коммюнике?
– От меня и от моих советских коллег скажу, что коммюнике будет, но большего сказать не могу, – ответил Хэгерти, привычный к журналистским атакам.
Вскоре было оглашено заявление пресс-группы при Председателе Совета Министров СССР и помощника Президента США по делам печати. Из него явствовало, что атмосфера беседы была дружественной и откровенной. Обсуждались вопросы взаимоотношений между СССР и США, состоялся обмен мнениями в общем виде по международным проблемам. Д. Эйзенхауэр и Н. С. Хрущев договорились относительно общей линии своих дальнейших бесед после возвращения главы Советского правительства из поездки по стране. Такое начало обнадежило всех.
И, хотя репортеры надеялись на дополнительную информацию, сказанного было вполне достаточно. Ясно было одно: Н. С. Хрущев и Д. Эйзенхауэр сразу принялись за дело и, по свидетельству обозревателя «Нью-Йорк геральд трибюн», «не тратили время на дипломатические формальности, сознавая, что на них устремлены глаза всего мира».
Выступая на митинге по возвращении в Москву, Н. С. Хрущев рассказал, что в первой же беседе он спросил Президента, зачем понадобилось накануне визита такое выступление, как речь вице-президента Никсона 14 сентября на съезде ассоциации зубных врачей. Н. С. Хрущев сказал, что г-н Никсон произнес речь далеко не дружественного значения, что к зубной боли он добавил, так сказать, холода. Можно было подумать, что Никсон испугался, как бы действительно не наступило потепление и не кончилась «холодная война».
Президент ответил, что не читал этой речи, но теперь прочтет ее.
– Читать это выступление уже не стоит, дело прошлое, – заметил Н. С. Хрущев.
Д. Эйзенхауэр поинтересовался, имеет ли его гость какие-либо пожелания об изменении программы своего пребывания в США или ее дополнении.
Н. С. Хрущев поблагодарил Президента и в шутку ответил, что еще не представляет себе всю тяжесть того бремени, которое берет на себя в связи с этой программой. Никита Сергеевич добавил, что, если это бремя будет очень тяжелым, он, может быть, попросит пощады.
– Не пожелает ли г-н Хрущев в таком случае, чтобы Президент заменил его в том или ином выступлении? – пошутил Эйзенхауэр.
– Все дело в том, что как Президент, так и я значим что-то лишь каждый на своем месте, а если мы поменяемся местами, то ничего не получится, – в таком же шутливом тоне ответил Н. С. Хрущев.
Когда беседа закончилась, по предложению Д. Эйзенхауэра в комнату пригласили большую группу фотокорреспондентов и кинооператоров. Президент сфотографировался с копией советского лунного вымпела в руках.
Солнце клонилось к закату, когда Д. Эйзенхауэр и Н. С. Хрущев вышли на лужайку перед Белым домом. Жара спадала, но по-прежнему было еще душно. Еще по дороге с аэродрома в Вашингтон Президент предложил своему гостю совершить экскурсию над столицей США на высоте 200–300 метров в его личном вертолете. Никита Сергеевич не возражал, и Эйзенхауэр был доволен. На одной из пресс-конференций Президент сообщил, что пришел к мысли продемонстрировать советскому Премьеру внушительную панораму «процветающей коммюнити» (округи), показать ему Вашингтон с птичьего полета. Вашингтон представлялся идеальным объектом для такой цели.
Основанный 168 лет тому назад, этот город не терпел никаких бедствий – ни стихийных, ни военных с 1814 года, когда его центральную часть сожгли английские войска. Таким образом, фактически в течение полутора столетий столица США постоянно пользовалась благами мирной жизни, застраивалась новыми зданиями, украшалась памятниками, пополнялись фонды ее картинных галерей и музеев даже в те времена, когда в Европе бушевали разрушительные войны.
В начале прошлого века президент Джефферсон предсказывал, что к двадцатому столетию американская столица вырастет в центр со стотысячным населением. Однако сейчас в Вашингтоне живет более 800 тысяч человек.
…Вертолет, в котором находились Н. С. Хрущев и Президент Эйзенхауэр, с шумом взмыл вверх. Еще в одном вертолете, поднявшемся вслед за первым, – представители печати.
Сначала летим на юг, к памятнику Вашингтону, потом на восток, к Капитолию. Внизу тысячи служащих пешком, в автомашинах, на трамваях и в автобусах растекаются по домам.
На Западе нет столиц, которые могли бы сравниться с Вашингтоном по своей обособленности от промышленности и рабочего класса. Ни в пригородах, ни тем более в самом Вашингтоне не увидишь фабричных труб.
Кварталы центральной части города являют собой картину чинного спокойствия, зажиточности и довольства. Солидные особняки словно прячутся от постороннего глаза за пышной зеленью бульваров и парков.
Внушительные фронтоны правительственных зданий, 130 гостиниц, 4 универсальных магазина, 40 «сюпермар-кетов» – магазинов базарного типа, основанных на самообслуживании, Национальная художественная галерея, галерея изящных искусств, политехнический, исторический, естественный музеи, памятник-обелиск Д. Вашингтону, памятники-мавзолеи Линкольну и Джефферсону, многочисленные памятники генералам, сто кинотеатров, спортивный закрытый зал на девять тысяч мест, ипподромы, плавательные бассейны, спортплощадки, парки – все это создает богатый архитектурный ансамбль города, однако ему не хватает людского оживления – центр Вашингтона пуст, едва стемнеет. Нет здесь ни одного большого или сколько-нибудь известного театра.
В Вашингтоне делают политику, но кто? Во всяком случае рядовое население не поощряется к политической активности. Наоборот, американская столица замкнута в границах специального района – округа Колумбия, не входящего ни в один штат. Проживающие в нем граждане лишены права голоса, они не могут даже избирать городские власти. Вашингтон управляется тремя комиссарами, назначаемыми президентом с согласия сената.
Но предохранить столицу США от бича войны оказалось более легким делом, чем изолировать ее от политических потрясений.
Город стал ареной шумных событий во времена жесточайшего экономического кризиса 1929–1933 годов. По улицам Вашингтона демонстрировали безработные, устраивая «голодные походы». Между демонстрантами и полицией то и дело происходили стычки. От обычной размеренности Вашингтона не осталось и следа во время похода на американскую столицу тысяч ветеранов первой мировой войны, требовавших выплаты своих пенсий. Только вызов воинских частей под командованием тогдашнего начальника генерального штаба генерала Макартура помог рассеять демонстрантов.
После окончания второй мировой войны с именем американской столицы были связаны самые темные страницы столь же неистовых, сколь и бессмысленных преследований со стороны маккартистов. Характеризуя обстановку, господствовавшую в Соединенных Штатах Америки в то время, видный деятель демократической партии Эдлай Стивенсон писал о «процветающей клевете, страхе, хитрых инсинуациях, отравленных перьях, анонимных телефонных звонках, любителях грубой работы локтями…»
Роскошь и комфорт северо-западного Вашингтона, и особенно кварталов, прилегающих к парку Рок-Крик, легко объясняются: здесь средний годовой доход семей не ниже 10–12 тысяч долларов. Иначе выглядят северо-восточные и юго-восточные окраины Вашингтона. Доходы семей, живущих в этих районах, не поднимаются выше двух-трех тысяч долларов в год, даже если взять строго официальные данные. Тут живут по преимуществу негры – подсобные рабочие и мелкие служащие. Негров в Вашингтоне 52 процента. Именно здесь, по данным официальной переписи 1950 года, насчитывалось 27 727 домов, значащихся под рубрикой «негодные для нормального жилья».
…Плавный вираж вертолета и впереди показалась река Потомак, от нее направляемся к пригороду Вашингтона– Александрии. Проходя над штатом Вирджиния, вертолеты повисли в воздухе над загородным клубом «Бернинг три» («Горящее дерево»). Президент показал своему гостю площадку возле клуба, где он обычно играет в гольф.
Пролетев над медицинским институтом военно-морского флота в Бетезде и корпусами Национального института здравоохранения, делаем разворот опять на юг и берегами Потомака возвращаемся к Белому дому.
Доброе желание Президента Д. Эйзенхауэра показать гостям американскую столицу «с птичьего полета» вызвало довольно странные отклики в американской прессе, появившиеся на следующий день. Прогулку на вертолетах они пытались изобразить в качестве «некой идеологической операции».
«Хрущев увидел некоторые вещи, которых нет в России, – «драйвз ин» (открытые кинотеатры, где демонстрируются фильмы зрителям, заезжающим туда в автомашинах. – Авторы), торговые центры в жилых кварталах Вирджинии… На обратном пути в Белый дом вертолеты бреющим полетом прошли над фешенебельным районом особняков Джорджтауна», – писала «Нью-Йорк геральд трибюн».
Тон высказываний газет свидетельствовал о желании определенных кругов США даже невинную воздушную экскурсию использовать для психологического нажима на главу Советского правительства.
Между тем условия птичьего полета показались нам мало подходящими для объективного социально-экономического анализа. С высоты легко заметить дворец, но можешь не заметить хижины. С поднебесья легко можно спутать особняк одичавшего в одиночестве миллиардера со здравницей. Не дай боже социологу подняться еще выше, потому что Пентагон (военное министерство. – Авторы), чего доброго покажется стадионом, а военное арлингтонское кладбище напомнит жизнерадостный лесной пикник. Тут и начинается тот усредненный взгляд на жизнь, который культивируется в американской статистике и в американской политике, американской экономике и в американском кино.
– Не изменил ли в какой-то степени первый день Вашего пребывания здесь Ваше мнение об Америке? – поспешил обратиться к Н. С. Хрущеву лидер демократов в сенате Л. Джонсон.
– Видите ли, я знал немало об Америке и до того, как приехал сюда. Читал Ваши речи. Я знаю, что Соединенные Штаты – богатая страна. Но завтра мы станем такими же богатыми, как вы, а послезавтра – еще богаче, – последовал ответ Н. С. Хрущева.
Это было сказано на обеде в Белом доме, устроенном Д. Эйзенхауэром в честь Председателя Совета Министров СССР.
За столами, как бы образующими большую букву «Е», украшенными желтыми хризантемами и сервированными золотом и хрусталем, сидело около ста гостей. То был самый большой банкет в Белом доме за все время президентства Эйзенхауэра. Сюда были приглашены ведущие деятели правительственного кабинета США, лидеры конгресса, губернаторы ряда штатов и мэры крупнейших городов, президенты уолл-стритовской биржи и торговой палаты США, главы крупнейших корпораций, знаменитые ученые, владельцы и редакторы главных американских газет.
Перед началом обеда Д. Эйзенхауэр пригласил Н. С. Хрущева и членов его семьи на второй этаж Белого дома, где находятся частные апартаменты Президента. Здесь были члены его семьи, вице-президент Никсон с супругой, а также сестра г-жи Эйзенхауэр со своим мужем. Хозяйка провела гостей по апартаментам второго этажа, показав, между прочим, кресло, где Эйзенхауэр по вечерам смотрит телевизор в окружении близких.
Пробыв здесь около четверти часа, гости и хозяева спустились вниз. Под звуки президентского марша они заняли места в вестибюле для фотографирования. Гостям представили четырех кадетов американских военных училищ. Такова старая американская традиция – приглашать лучших учеников военных училищ в Белый дом. Выяснилось, что из четырех кадетов трое изучают русский язык. Они обратились к Н. С. Хрущеву со словами приветствия на русском языке. Никита Сергеевич отметил, что молодые люди, особенно один из них, обладают хорошим произношением. Президент подчеркнул, что теперь среди американцев ощущается большая тяга к овладению русским языком.
Затем главы двух правительств прошли в большой зал Белого дома, а за ними проследовали туда и все гости. Начался обед, во время которого Президент США Д. Эйзенхауэр и Председатель Совета Министров СССР Н. С. Хрущев обменялись краткими, но весьма содержательными речами.
Сердечно приветствовал Никиту Сергеевича и других советских гостей Д. Эйзенхауэр. Он выразил надежду, что путешествие главы Советского правительства по Америке будет поучительным и интересным. Отметив, что прошло уже 150 лет со времени установления дипломатических отношений между Соединенными Штатами и Россией, Президент сказал:
– С тех пор история знала много случаев сотрудничества между Вашей и моей страной, и это, безусловно, была история длительной дружбы. В двух мировых войнах мы были союзниками; сейчас мне кажется, что на наших странах лежит особое обязательство перед всем миром. Учитывая нашу мощь, наше значение для всего мира, чрезвычайно важно, чтобы мы лучше понимали друг друга…
Горячими аплодисментами одобрения встречают присутствующие речь Президента.
Проходит некоторое время, и с ответным словом выступает глава Советского правительства. Он благодарит Президента за высказанные им добрые пожелания, за приглашение приехать в США:
– Мы хотим договориться об улучшении наших отношений. Наши страны очень сильны. Они не должны ссориться друг с другом.
Как всегда образно, с тонким юмором Никита Сергеевич замечает, что, если поссорятся малые страны, они могут только поцарапать друг друга, а если поссорятся такие страны, как США и Советский Союз, то неизбежно разразится мировая свалка, от последствий которой никакая косметика не поможет. Выразив уверенность, что Соединенные Штаты и Советский Союз могут жить в дружбе и вместе бороться за упрочение мира, Н. С. Хрущев отметил, что, когда американский посол вручал 150 лет назад свои верительные грамоты русскому императору Александру I, тот не очень доверял ему, ибо посол был представителем республики, а Александр был абсолютным монархом.
– И все-таки, несмотря на это, между нашими странами были установлены дипломатические отношения. Между Соединенными Штатами и Россией существовало взаимопонимание, контакты между ними укреплялись…
Сейчас настало время призадуматься и сделать все, чтобы улучшить отношения между нашими странами, – подчеркивает Никита Сергеевич.
Он говорит о том, что встреча и обмен мнениями с Президентом, которые у него были уже в первый день пребывания в США, порадовали его.
– Я не мог удержаться и не сказать, что сообщу своему правительству, что у меня осталось хорошее впечатление, что, по-моему, сделано хорошее начало. Дай бог, чтобы конец был еще лучше, – заметил в заключение Н. С. Хрущев, рассказывая о том, что ответил он журналистам, которые расспрашивали его о впечатлениях от встреч.
Одобрительными аплодисментами присутствовавшие на обеде в Белом доме встречают речь Н. С. Хрущева.
Обмен теплыми и откровенными речами глав двух правительств создает хорошую обстановку доброжелательности. По всему было заметно, что государственным деятелям США пришлась по душе откровенность Н. С. Хрущева, понравилось, что он не скрывает своих убеждений.
После обеда в гостиной вокруг Н. С. Хрущева сгруппировалось много людей, желавших поговорить с ним. К советскому гостю подошел вице-президент США Р. Никсон с другим американцем. Он явно горел желанием преподать Никите Сергеевичу очередную порцию буржуазной «политграмоты».
– Представляю Вам, – сказал Р. Никсон, – Эрвина Кэнхема – человека, который возглавляет одну из крупных организаций – торговую палату США – и в тоже время редактирует одну из величайших газет мира – «Крисчен сайенс монитор». Американское правительство не может контролировать его, оно не может диктовать ему, что должно быть на страницах «Монитора». Это объяснение, очевидно, казалось Никсону блестящим.
– Трудно, трудно поверить, что дело обстоит именно так, – иронически заметил Никита Сергеевич.
А тем временем к нему подходили новые и новые собеседники, разгорались необычные в стенах Белого дома диалоги. Казалось, что все именитые гости хотели испробовать свои силы на поприще идеологических дискуссий. Президент Эйзенхауэр, подошедший в разгар полемики к своему гостю, бросил полушутливо в адрес его американских оппонентов:
– Вам все равно не переспорить Хрущева!
Кажется, вскоре все собеседники Н. С. Хрущева убедились в справедливости замечания Президента.
Прием в Белом доме продолжался до половины двенадцатого ночи. Хозяин явно пренебрег строжайшим распорядком своего дня, предусматривающим покой и сон к половине одиннадцатого вечера.
В это время в Белом доме лишь начался концерт Пенсильванского хора под управлением Фрэда Уэринга – любимого ансамбля Эйзенхауэра. Программа концерта состояла из американских народных песен и мелодий. Последним номером был исполнен так называемый «Боевой гимн республики». Эта песня, которую хор пропел с большим подъемом, была походной у солдат армии северян во время гражданской войны 1861–1865 годов.
Д. Эйзенхауэр и Н. С. Хрущев поблагодарили руководителя хора за прекрасное исполнение. Ф. Уэринг сказал высокому советскому гостю, что его коллектив очень хотел бы поехать в Советский Союз. Н. С. Хрущев заявил, что он приветствовал бы такие гастроли.
В тот вечер в Белом доме звучали также классические мелодии музыки Чайковского, Римского-Корсакова, Прокофьева, Шостаковича в исполнении оркестра американской морской пехоты.
Так закончился первый день пребывания Н. С. Хрущева на американской земле.
В цитадели самой мирной науки
Утром 16 сентября Н. С. Хрущев, члены его семьи и сопровождающие лица, а также представитель Президента Г. Лодж совершили загородную поездку – посетили научный центр министерства сельского хозяйства США в Белтсвилле, поблизости от Вашингтона.
Задолго до приезда Никиты Сергеевича у главного корпуса этого научного учреждения собрались сотни журналистов. Из всех окон большого кирпичного здания выглядывают сотрудники в белых халатах. Перед входом столпились местные жители, чтобы приветствовать советского гостя. В агротехнической аудитории, где ученые будут сообщать о результатах своих работ, раздобыть свободное место очень трудно. Все места здесь заняты, вероятно, с самого рассвета.
Прибывших встречает министр земледелия США Э. Бенсон. Н. С. Хрущев тепло поздоровался с группой журналистов, собравшихся у входа в аудиторию, сказав им по-английски «доброе утро». Советские гости проходят в аудиторию. Здесь министр рассказал о некоторых задачах и достижениях американской сельскохозяйственной науки.
– Господин Председатель! – говорит Э. Бенсон, обращаясь к Н. С. Хрущеву. – Мы находим, что Вы правильно решили включить посещение сельскохозяйственного научно-исследовательского центра в Вашу сильно загруженную программу. В настоящее время 13 тысяч научных работников трудятся в сети федеральных и штатных исследовательских учреждений и приблизительно 8 тысяч других сотрудничают с ними в частной промышленности. Они занимаются проблемами, которые заполняют весь широкий спектр познания, – начиная с таких практических вещей, как борьба с вредными насекомыми, до вопроса о лучшем понимании сути жизненного процесса. Большая часть нашей исследовательской работы ведется не здесь, в Белтсвилле, а там, где работают наши фермеры и скотоводы.
В Белтсвилле, – говорит он в заключение, – Вы видите одну из центральных станций, призванную развивать «новые идеи», полезные для американского сельского хозяйства…
Далеко не со всеми положениями всех речей Э. Бенсона можно согласиться. Уже после поездки Н. С. Хрущева в США министр пытался уверить американцев, что по уровню сельскохозяйственного производства СССР будто бы никогда не догонит Америку, хотя бы потому, что в Советском Союзе «не существует частной собственности». Но в конце той речи, которую Э. Бенсон произнес в Белтсвилле, содержались хорошие, правильные мысли:
– Мы считаем, – заключил министр, – что пища может и должна быть орудием мира… Мы желаем поделиться нашими знаниями во имя мира. Мы считаем, что познания, которыми делятся, не уменьшаются, а, наоборот, умножаются. Во имя этого принципа мы от чистого сердца показываем Вам несколько из наших идей, находящихся в процессе их развития.
Тогда же Бенсон произнес фразу, которую он, очевидно, запамятовал спустя несколько недель: «Мы надеемся, – заявил он Никите Сергеевичу, – что ваш прогресс будет продолжаться, и по мере вашего движения вперед вы будете достигать и наших рекордов».
Речь Э. Бенсона воспроизвели многие американские газеты.
…В аудиторию вкатывают один за другим демонстрационные столики на колесиках, где находятся опытные образцы растений, научная аппаратура, развешивают диаграммы и схемы.
Директор института доктор Шоу сообщил о достижениях в области создания гербицидов – химических веществ избирательного действия, которые уничтожают сорняки и при том не наносят ущерба культурным растениям. Действие гербицидов двоякое: некоторые из них представляют собой вещества, безвредные для культурных растений и превращающиеся в яд в организме сорняков, другие вещества являются ядами для сорняков, но способны обезвреживаться в организме культурных растений.
Затем доктор Джон У. Митчел сообщил, что американское сельское хозяйство в настоящее время использует регуляторы роста – химические препараты, действующие на растения наподобие гормонов. Имеются также вещества, тормозящие рост. При их помощи можно предохранить картофель от прорастания или уменьшить рост декоративных растений. Ученый показывает две грозди калифорнийского винограда одинакового сорта – одну мелкую, другую в два раза крупнее. Опрыскивание одного гектара виноградной плантации двадцатью граммами гиберелиновой кислоты позволило вырастить более качественный и увесистый виноград.
Далее демонстрировались результаты опытов, показывающие влияние спектрального состава излучений на рост растений. Американским ученым удалось выделить пигмент, от которого в сильной степени зависит различие этих влияний. Доктор Гарри Бортвиг, дававший объяснения, заметил, что последнее открытие позволяет более сознательно подходить к выбору наилучших условий освещения, необходимых для быстрого развития растений.
Никита Сергеевич внимательно выслушал ученых.
Демонстрация в аудитории заканчивается. Все выходят на вольный воздух, к открытым вольерам.
Энергичный, подвижной, в светло-коричневом летнем костюме Никита Сергеевич переходит от объекта к объекту. Остроумные, быстрые, меткие замечания сразу показали американским профессорам, что их собеседник хорошо знает сельское хозяйство, детально разбирается в его сложных проблемах.
– Из Вас вышел бы хороший фермер! – говорит Н. С. Хрущеву Э. Т. Бенсон.
– Я мог бы с Вами посоревноваться! – отвечает Н. С. Хрущев, вызывая оживление среди обступивших его корреспондентов.
Большая толпа корреспондентов постоянно окружает Н. С. Хрущева, но стократно большая толпа удерживается на расстоянии полицией. Переводчик с микрофоном неотступно следует за ним, и автомашины с громкоговорителями делают его реплики слышными для всех. Замечания моментально подхватываются корреспондентами, передаются из уст в уста.
Производится осмотр опытной животноводческой станции. Директор станции доктор Байерли кратко ознакомил Н. С. Хрущева с основными исследованиями, которые здесь ведутся. Он, в частности, рассказал об опытах по выведению жирномолочного скота. Доктор Байерли показал коров, обладающих высокой продуктивностью. Лучшие из племенных коров опытной станции за год дают по 8–9 тысяч литров молока. Ученый сообщил, что за последние 20 лет эти коровы прибавили удой на 700 литров. Увеличение произошло в результате длительного скрещивания голштино-фризских коров с проверенными по потомству быками.
– Очень хорошие коровы, замечательные результаты, – говорит Н. С. Хрущев. – Однако, не желая умалять ваших успехов, я хочу, чтобы вы знали: за три года в нашей стране средний удой молока на корову увеличился на 600 литров. Верно, мы имели такой большой прирост потому, что он начался с относительно невысокого уровня, а это всегда бывает легче. Но и сейчас удои молока в наших колхозах резко идут в гору. Вопрос породности, конечно, важен, но и вопрос кормов тоже не последнее дело. Мы брали коров без баронских титулов и родословной, ставили их на фермы, кормили хорошо, и они показывали хорошие результаты.
В секции овцеводства доктор Франк Холдсон привлекает внимание гостей к новой породе овец «Тарчи», выведенной на открытых пастбищах западных районов США. Это тонкорунная овца, дающая пять килограммов шерсти в год.
– Хорошая порода, – говорит Н. С. Хрущев, поглаживая овцу. – А между прочим, – заявляет он, – я в начале своей трудовой деятельности пас овец у помещика.
У загона с маленьким свиным стадом стоит электронный прибор, напоминающий довольно громоздкий телевизор. Это доктор Ричард Хайнер демонстрирует Никите Сергеевичу ультразвуковой прибор для определения у живых свиней толщины спинного шпига. Обычно это довольно болезненная для животного процедура. Измерение производится, как известно, прокалыванием жирового покрова при помощи тонкого шила. Электроника по-другому решает этот вопрос. Прибор, подобно звуковому локатору, посылает ультразвуковую волну через толстый слой жира и мяса животного и улавливает ее отражение. В результате на телевизионном экране должны появиться выраженные в дюймах толщины жирового и мясного слоя.
Хорошая, но сложная штука! Это понимает и сам доктор Хайнер, применяющий свой прибор пока еще лишь для научно-исследовательских работ.
При демонстрации происходит небольшой конфуз. Предназначенная для измерений свинья очень беспокойна. Она визжит, вырывается и не хочет стоять на месте. Оператору никак не удается показать на телевизионном экране толщину ее сального покрова.
– Видимо, свинья не хочет открывать секрета… – замечает Н. С. Хрущев.
Все дружно смеются.
– Нет, это слишком толстая свинья! – пытается пояснить Бенсон.
Последняя остановка у клеток с индейками малой белой белтсвиллской породы. Доктор Чарльз Нокс называет их полушутя «капиталистическими индейками». Дело в том, что в институте специально вывели маленьких индюков, живой вес которых к моменту сбыта оказывается по крайней мере на одну треть меньше, чем вес индюков обычных пород. Живой вес нарочно уменьшили для того, чтобы удовлетворить потребности отдельной американской семьи.
– Ну, это вы с жиру беситесь! – добродушно машет рукой Н. С. Хрущев. – Мы за увеличение живого веса. Мы ведь покупали у вас яйца бронзовых широкогрудых индеек?
Ему отвечают, что до сих пор большинство фермеров Америки разводят бронзовых широкогрудок.
Кто-то из американских журналистов подает голос:
– Скажите, у вас разводятся коммунистические индейки?
Н. С. Хрущев берет в руки индейку и под смех всех присутствующих говорит:
– Чем больше индеек мы будем выращивать, тем лучше для народов, а химический анализ мяса индеек одинаковый: если не дать им паспорта, никто не узнает, какая коммунистическая и какая капиталистическая!
Понятно, что этот обмен репликами носил полушутливый характер и вызван он был «идеологическим» вопросом американского репортера. Тем удивительнее было для нас, советских журналистов, прочесть на следующий день в солидной газете «Крисчен сайенс монитор» корреспонденцию из Белтсвилла ее репортера Ричарда Страута. «Премьер Хрущев, – утверждалось в газете, – использовал свой визит в правительственный сельскохозяйственный центр, чтобы пустить небольшую порцию коммунистической пропаганды». И, нимало не конфузясь, автор ссылался в качестве «доказательства» на вышеприведенные слова Никиты Сергеевича, хотя сам же Страут от души смеялся после остроумного ответа Н. С. Хрущева на реплику журналиста.
В свою очередь американские ученые расспрашивают Н. С. Хрущева о сельском хозяйстве Советского Союза.
– Я не хочу приуменьшать ваших успехов в области сельского хозяйства, – говорит Никита Сергеевич, – однако должен сказать, что за последнее время у нас здесь имеются достижения. Сейчас дела у нас идут резко в гору.
Один из ученых заявляет о своем заветном желании побывать в Советском Союзе и познакомиться с нашим сельским хозяйством. Н. С. Хрущев заверяет, что если американские ученые или работники сельского хозяйства приедут в Советский Союз, то им будет предоставлена возможность подробно ознакомиться с сельским хозяйством Советской страны.
– Приезжайте к нам, мы вам все покажем! – говорит Н. С. Хрущев.
Никита Сергеевич тепло распрощался с учеными, поблагодарил их за внимание, которое ему было оказано, и пожелал успехов в их важном и благородном деле. Его тепло провожали сотни жителей Белтсвилла.
