Текст книги "Письма. Том I (1896-1932)"

Автор книги: Николай Рерих

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 42 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

Радостно видеть, как объединяются благие силы во имя строительства.

Во имя этого действенного Блага шлю Вам лучший привет.

С искреннею любовью и преданностью,

Н. Рерих

310, Riverside, Roerich Museum.

221

Н. К. Рерих – С. Н. Рериху

15 ноября 1930 г. Пондишери

Родной Светик,

Как мы Тебя с Юшей вспоминаем! Юша очень разболелся – пульс 124 и общее сердечное и нервное потрясение. У меня тоже не все хорошо со здоровьем. Совершенно невероятный факт: даже д´октора на консультацию не пропускают. Об этом я писал Луису. Между тем Иента шлет очень тревожные депеши. Такого бесчеловечия даже трудно вообразить. Все, кто слышат, восклицают: «incredible»^[730]! И это после ряда сообщений из Лондона о «favorable consideration»^[731].

Здесь^[732] мы живем в отеле вроде как в Бенаресе, но с электричеством. Французы симпатизируют – остальная Индия такая же, как везде. Факиры, бычки с узорами, несколько пагод. Сам город интересен колониальным стилем – можно бы сделать даже издание этих бело-желтых домов с колоннами. Есть раскопки.

Кстати, Шкл[явер] вскрыл письма к нам и нашел там суждения Рад[ны] и Ав[ираха] о себе – большая претензия. Но вскрытие писем тоже неладно! Вообще в нервности Юши Шк[лявер] тоже имеет значение.

Передай наш сердечный привет Катрин – такая она славная. Эти люди редки. Хорошо, что Порума видела Масика – это так нужно.

Пришлось ли кольцо по пальцу? Поцелуй всех наших. Ценим каждое сведение о Тебе.

Целуем крепко.

222

Н. К. Рерих – Э. Кеттунен*

19 декабря 1930 г. Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия

Дорогая мисс Кеттунен,

Радуюсь получить ваше славное письмо от 6-го октября, принесшее мне избрание Почетным президентом Финского общества при Музее Рериха.

Охотно принимаю это избрание, так близкое мне. Пожалуйста, сообщите Послу Финляндии^[733] и Генеральному консулу Финляндии в С[оединенных] Ш[татах Америки] мое глубокое сочувствие большой строительной работе, производимой финским народом. Также, пожалуйста, передайте доктору Реландеру, генералу Маннергейму, г. Аксели Галлен-Каллела и всем моим друзьям в Финляндии мои лучшие чувства. Мы никогда не забываем время, проведенное в имении доктора Реландера, и приветствие генерала Маннергейма к открытию моей выставки в Хельсинки, сообщенное мне моим другом г. Аксели Галлен-Каллела. А картину в Атенеуме я неизменно считаю моим посланием благожелания Финляндии.

Я посылаю лучшие мысли и пожелания Финскому обществу и уверен, что благодаря Вашим усилиям будет выполнена глубокая культурная работа.

С лучшим приветом и пожеланиями,

[Н. Рерих]

223

Н. К. Рерих – американским сотрудникам*

1 января 1931 г. Наггар

Мои дорогие,

Сегодня первый день столь знаменательного года. Как было Сказано, мы должны измерять величие дел не нашими, человеческими мерками, а с позиции реальных достижений. Мы уже знаем, как полезны могут быть враги и как величайшие достижения могут претвориться в жизнь с помощью одного Луча Владыки. Как поистине многому мы учимся, и какая красота сокрыта в старой пословице «Когда мы в покое – демоны веселятся, а в час испытаний ангелы поют»^[734]. Давайте на минуту задумаемся о будущем. Луис спрашивал, какие будут указания в отношении экономии. Во многих предыдущих письмах я упоминал, как жизненно важна экономия. Было бы печально, если бы, проголодавшись, мы удалили свой желудок. Любое управление Домом нуждается в разумной экономии, и основа ее – творческая кооперация. Очень хорошо, что Луис так внимательно следит за платежной ведомостью м-ра Керпера. Даже самый лучший менеджер – всего лишь менеджер.

Я надеюсь, что миссис Дейл еще не успела ни с кем поговорить о наших картинах. Для временного экспонирования была выделена только «Le Sacre du Printemps»^[735], все же остальные были зарегистрированы в Вашингтоне как дар нации^[736]. Что касается выставок для четырех городов, мы считаем, что это нецелесообразно. «Что-то» может быть придумано в связи с этой выставкой.

Мы хотели бы посмотреть окончательный подробный вариант бюджета на текущий год и тогда еще раз обдумать весь план и оценить реальные убытки из-за снижения арендной платы. Мы также хотели бы знать о перспективах Школы, «Пресс»^[737] и выставок. С этого года начинается погашение банковского долга. И мы снова убеждаемся в мудрости слов Владыки в отношении Дома, что «Флавий получит». Только подумайте: когда выплата банку кредита за Дом будет близка к завершению, Луис начнет погашение кредита для Флавия, и когда тот начнет свою работу, у него будет уже оборотный капитал. Как удивительно быть свидетелем того, как все предусмотрено, если только мы сами не испортим все своим немудрым толкованием.

Но в день Нового года я не буду говорить только о финансах, так как мы видим, что и это придет, но не благодаря нашим умозаключениям, но по Воле Владыки. Мы должны лишь прилагать усилия в направлении, указанном Владыкой, думая только об одном, как бы нам не допустить осуждения в Его адрес и таким образом не воспрепятствовать Его благословенному Лучу. Так часто нами допускаются осуждения даже в косвенной форме. Не только внешние обстоятельства, но даже здоровье наших близких и наше собственное напрямую зависит от наших поступков и наших мыслей. Поэтому, завершая первый день Нового года, будем призывать любовь. Это древний зов, и он необходим каждый день. Из него рождаются справедливость, великодушие, понимание и сотрудничество. В любви мы сумеем взрастить сокровище, дарованное нам Владыкой. Та же любовь охранит сердце нашей дорогой Матери. Благодаря этой любви, наши собственные сердца станут обителью Владыки. Шлю мысли силы.

Николай Рерих

224

Н. К. Рерих – американским сотрудникам*

6 января 1931 г. Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия

Мои дорогие,

О[яна] вышлет вам газетную вырезку о Стейне. Уверен, что г-на Смита она заинтересует. Я прочел вашу вырезку из газеты, в которой говорится о Ситроене, – так во многих начинаниях я могу распознать свои идеи; разве не жаль, что некоторые наши друзья оказались недостаточно восприимчивыми?

Как важны доверие и внимательность. Это первые признаки культуры.

При сем посылаю очередное письмо президентам всех наших Обществ и сотрудничающих с нами групп. Было бы очень полезно, если бы кто-то из них мог ответить и таким образом придать жизненность затронутым вопросам. Поистине, мы должны всемерно воплощать абстрактные идеи в жизнь.

Пожалуйста, напишите г-ну С. Льюису, что мне будет очень приятно одолжить одну из моих картин их музею в Калифорнии. Е. И. высказала правильную мысль о том, что нам не следует отдавать картины из основных коллекций музея.

В последнем письме от 27 ноября Зина пишет о выставках учеников, и я хотел бы прояснить этот момент. Сначала она пишет о том, что м-р Му[нди] предложил «великолепную идею» о выставке учеников с продажами. Конечно, сказать, что эта идея исходила от м-ра Му[нди], нельзя, ведь наша программа предполагала поддержку студенческого творчества. Вы могли слышать от меня не только этот совет, но и рекомендацию создать специальный школьный музей, где хранились бы лучшие образцы студенческих работ. Уже давным-давно в книге Сергея Эрнста^[738] можно было прочитать описания прекрасных ученических выставок нашей школы при Обществе поощрения художеств, на которых распродавалось почти все, и, по справедливости, мы не можем отнести эту идею на счет господ Му[нди], Да[бо] и Ке[ллога], потому что иначе кто-нибудь может несправедливо обвинить нас в том, что мы упустили из виду лучший способ поощрения наших студентов.

В том же письме Зина пишет: «Таким образом мы сможем воплотить в жизнь идею Гильдии художников и актеров, и работы наших студентов послужат благоустройству жизни». Именно эта идея с самого начала и была принята нами как одна из основополагающих. Наши письма пишутся для истории, и мы несем ответственность за каждую фразу, и даже само предположение, что мы стали настолько бедны на идеи, что нам приходится заимствовать их у других, уже опасно. Давайте подумаем, что за страница будет написана таким образом в нашей истории. Вы знаете, как я люблю и приветствую любую творческую мысль, откуда бы она ни исходила, но я обратил внимание на мысль о выставках учеников, потому что это была одна из наших главных идей, и людям со стороны не следует думать, что они могут поставлять нам столь существенные идеи. Воистину, мы так часто говорили об этом, что во всех случаях, когда люди, вне стоящие, будут предлагать нам наши собственные идеи, им следует сказать с вежливой улыбкой, как нам дорого такое совпадение мыслей, а им будет приятно узнать, что эта идея не только заложена в нашу программу, но и осуществляется на практике, и [таким образом] получает развитие. Если взять наши многочисленные записи, то там можно найти огромное количество всевозможных идей, реализация которых обычно откладывалась из-за недостатка финансовых средств.

Зина пишет о возможности открыть филиал «Мастер-Института» в Калифорнии – почему бы нет! Действительно, калифорнийцы достаточно богаты, чтобы выделить средства на организацию такого учреждения, и если они к этому готовы, то, конечно, изыщут возможность и пригласить одного из наших попечителей для его устройства, и оплатить ему дорогу. Наш бюджет, конечно, не позволит таких расходов с нашей стороны.

Графические работы Н. К. Рериха из книги Сергея Эрнста «Н. К. Рерих»

Петроград, 1918

Для папки по визному делу^[739] мы посылаем сравнительный список несоответствий в хронике событий у нас и у вас. Необходимо проверить даты в дневнике, особенно тех событий, которые помечены 3 и 4 декабря, потому что я отправил телеграмму из Пондишери 5 декабря в 14 часов, и, даже учитывая десятичасовую разницу во времени, она не могла прийти в Нью-Йорк 4 декабря. Для нашей истории даты должны совпадать. Пожалуйста, сообщите о результатах.

Но главная наша забота – это здоровье Матери. Несмотря на все принятые меры, приступы рвоты продолжаются, и последние шесть ночей были очень тяжелыми. Понимаем, как вы озабочены столь огорчительной ситуацией, и были очень тронуты, узнав из вашего письма, что доктор Кескар прилагает максимум усилий, чтобы помочь.

Мы до сих пор не получили ваш ответ по поводу загадочной телеграммы, подписанной «Агнийога»^[740]. Сначала мы подумали, что это сделал начальник почтового отделения, но проверка показала, что телеграмма пришла в таком виде. Очень важно установить, как такое могло случиться, ибо у нас нет прозвищ, и мы так стараемся, чтобы ни в чем не было двусмысленности.

Мы получили от вас запрос Гугенхайма о Бистраме^[741]. Конечно, я с радостью дам ему рекомендацию, но, пожалуйста, дайте мне знать, нужно ли посылать ее напрямую Гугенхайму или же можно выслать вам.

Наилучший привет сотрудникам. Кстати, очень рад узнать, что Спенсер так хорошо сотрудничает.

Приложения:

1. Список телеграмм с сопоставлениями дат.

2. Журнал заседаний М[узея] Р[ериха] № 2.

3. Журнал заседаний М[узея] Р[ериха] № 3.

4. Статья для Общ[еств] № 3.

225

Н. К. Рерих – Л. Хоршу*

9 января 1931 г. Наггар

Мой дорогой сын Лог[ван],

Ваши дневниковые записи по 15 дек[абря] включительно порадовали нас, но вызвали и озабоченность. Как обычно, обратимся к сути вещей. Вы правильно говорите об экономии. И хотя несколько раз я уже писал Вам об этом, тем не менее хочу снова помочь. Совершенно очевидно, что сумма в $25 000, которая упоминалась Вами ранее, постепенно выросла до $35 000. Если мы рассмотрим эту сумму не только с общепринятой точки зрения, то может оказаться, что в случае закрытия Музея и Станции мы получим только $28 000, но тем самым разрушим всю нашу деятельность. Если мы закроем «Пресс», мы выиграем не больше $3000 или 4000. Я не говорю о школе, которая, я полагаю, окупает свои расходы. Разрушив таким образом всю нашу деятельность, мы, тем не менее, не наберем требуемую сумму. Даже если кто-нибудь предложит лишить директоров зарплаты, на этом можно будет сэкономить $700 в месяц, что опять же не решит проблемы. Конечно, мы понимаем, что Музей не выпускает ни специальных изданий, ни фотографий, а издательская деятельность «Пресс» пока ограничена только тремя книгами, но и эти обстоятельства не влияют существенным образом на ситуацию, хотя в то же время являются факторами, замедляющими развитие. Это значит, что мы не можем искать решение в малодоходных статьях бюджета, и наше внимание, естественно, привлекают гораздо более крупные статьи, такие, как Дом и ресторан. Вы уже писали, что фонд заработной платы у мистера Керпера выше, чем у мистера Холла. Однако если кризис в стране затрагивает экономику, то в первую очередь это отражается на бытовой деятельности. К сожалению, мы не получали никакого отчета по фонду заработной платы и расходах мистера Керпера. Единственное, что мы получили, это неполный перечень доходов от аренды, в котором наше внимание привлекла потеря $1000 в связи с квартирой м-ра М.^[742]. Таким образом, я не могу говорить о платежной ведомости г-на Керпера более подробно, ибо в своих суждениях могу исходить только из Ваших отчетов. Конечно, совершенно ясно, что решение вопроса экономии связано с большими суммами, и первой обязанностью г-на Керпера является нахождение путей экономии, равно как и способов повышения доходов, так как основная идея сдачи квартир в аренду и заключалась в том, чтобы помочь расширить культурную деятельность, а не сокращать ее, как это всегда стремился сделать, к нашему глубокому сожалению, невежественный г-н Холл. Мы, конечно, очень приветствовали бы нахождение каждым учреждением новых статей дохода при условии сохранения достоинства. Мы, безусловно, будем приветствовать любой доход от выставок или аукционных продаж, если это будет оправдано общими условиями; мы, конечно, будем рады любым пожертвованиям или увеличению числа членов, но главным и простым решением будет оставаться сдача квартир в аренду, ресторан и Kiva room^[743], театр и общее обслуживание. Мы хотели бы иметь предложения м-ра Керпера по улучшению основных условий [деятельности], ибо Дом был дан не как бремя, а как источник благосостояния.

Давайте не будем забывать, что помимо основного Музея нам были даны необычайные возможности и основы для роста и приобретения положения, такие, как Станция и Зарубежные общества, – эти духовные источники неисчерпаемы, если о них правильно позаботиться. Мы приветствуем избрание Франсис председателем такого большого женского клуба – это не только один из лучших источников для приобретения морального авторитета, но и для привлечения средств. Как много книг можно напечатать в сотрудничестве с этим клубом! Сейчас утверждается дух Матери Мира, и если бы 5 миллионов женщин дали по 25 центов на нужды культуры, то наша культурная деятельность напитала бы каждый очаг. Так, открывать сердца столь многочисленной армии женщин, чтобы они помогли культурным идеям воплотиться и войти в жизнь, – будет священной миссией. Как мы должны быть счастливы, видя, как на наших глазах слово преобразуется в действие.

Зина пишет о возможностях в Калифорнии. Этот штат всегда указывался нам. Калифорнийцы богаты и могут позволить себе пригласить и оплатить подобного рода миссию. Только в этом случае Зина не должна терять своих студентов. Мы должны избегать любых поводов для жалоб.

Я не буду повторять, какие неисчислимые возможности находятся в руках Отца, который направляет все наши Общества, поэтому каждое Общество мы должны рассматривать как Представителя целой нации, пробуждая к жизни лучшие устремления каждого народа. Таким образом, несмотря на трудности, о которых мы знали от Владыки уже с 1923 года, у нас есть такой огромный духовный потенциал, который может быть совершенно неожиданным и естественным образом реализован в жизни. И Вы, Сын мой, являясь моей Рукой, управляете не Домом, но правите неизмеримым владением, самые драгоценные сокровища которого ожидают опытной и благословенной Руки.

Рады слышать, что Ваши идеи совпадают с идеями Светика – любой духовный союз так ценен. Поскольку мы не получаем писем от Св[етика], мы не знаем, о каких идеях идет речь, и можете себе представить, как мы заинтересованы узнать, что это за идеи.

Как бы я был счастлив, если бы мог рассказать об улучшении здоровья Е. И., но, к сожалению, не могу этого сделать, потому что все опасные симптомы, появляющиеся на фоне поступающих новостей и ударов, вызывают у нас большое беспокойство.

Уже давно мы знали, что этот год будет знаменательным, но Вам известно, что все знаменательное одновременно и трудное. Таким образом, я поручаю Вам, Сын мой, культурное задание исключительной важности, которое останется на страницах истории. И, как предопределено Владыкой, оно будет вписано в ее лучшие страницы. Без преувеличения могу утверждать, что отдаю [всего] себя светоносному принципу Иерархии, и я знаю, что, как мой Сын, Вы будете следовать этому же принципу с той же преданностью и усердием. Наш Владыка осудил всякое умаление и маленькие мысли. Будем же мыслить широко, зная, что великие мысли приносят и великие достижения. И Вы оставите плоды этих великих и отличающихся постоянством мыслей Флавию, чей чуткий дух не переносит ничего мелочного.

Верная рука доверенной свидетельницы Оя[ны] записывает мои мысли, всецело посвященные Великим и Священным Указаниям нашего Владыки.

Мои Благословения Вам и всем нашим.

Николай Рерих

226

Н. К. Рерих – американским сотрудникам*

15 января [1931 г.] Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия

Мои дорогие,

Каждую неделю мы собираемся и обсуждаем деятельность Учреждений. И еще раз скажу – расстояний не существует.

Мы радуемся вместе с вами и испытываем те же печали, что и вы. Теперь, когда наша деятельность приобрела всемирный масштаб, каждая деталь становится необычайно важной, и каждая фраза, которая раньше могла бы остаться незамеченной, приобретает особую значимость.

Настоящим посылаю последние журналы заседаний. Не буду повторять то, что там уже было сказано.

На этой неделе авиапочта еще не приходила. Но мы знаем, как не только через двери, но даже через окна посылаются новые возможности, и мы должны хранить благожелательное дозорное состояние сознания.

Радуемся узнать из вашего письма о том, как активно вы работаете, и мы едины с вами в этом неуклонном победном устремлении.

Духом с вами.

Приложение:

Журналы заседаний Музея Рериха № 4 (с копиями писем от Коппина и к нему, к Махону от 2 января, к [де] Во, Кентербери^[744], Сомерсет, Эренсворду, Мажураничу, Флёрио, Марэну^[745], Бертело, Флёри, Маглионе).

P. S.: Советую «R[oerich] M[useum] Press» послать м-ру Малкольму Дэвису из «Yale Press» для просмотра следующее: «Шамбала»^[746], «Основы [Буддизма]»^[747], «Сердце Азии»^[748], «Американские художники».

Почему в брошюре про Общество не сказано о символике? На это есть какая-то особая причина?

227

Н. К. Рерих – Г. Д. и Т. Д. Гребенщиковым

17 января 1931 г. Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия

Родные мои,

Посылаю Вам сообщение Псковско-Печерского^[749] монастыря. Конечно, по финансовому положению Америки дело трудное, но монастырь замечательный, и может быть, что-то и удастся сделать^[750]. Может быть, можно послать в «Зарю»^[751] или в Чикагский журнал.

На будущее отметьте себе отношение Кайгородова, упомянутое в письме Рота. Самого Рота я не видал с 1916 года. За такие сроки могла произойти и эволюция, и инволюция.

Из писем наших слышу о Ваших удачных действиях. Душевно радуемся достижениям.

Каковы наши отношения к Мансветову? Помню его хорошее письмо, положившее начало наших отношений. Меняет ли он свои мнения или тверд?

Из Об[щест]ва Друзей Вы будете получать мои ежемесячные письма, которые могут быть читаемы в Сиб[ирской] Группе. Если бы считали нужным дать им еще какие-либо применения, поступите по достоинству.

Никогда еще враги, желая повредить, не оказывали столько пользы, как теперь.

Надеюсь, здоровье Ваше и энергия держатся. К сожалению, не могу сказать того же о здоровье Е. И. Пламенно живет она духом, но ее хроническая болезнь очень серьезна.

Здесь уже обойдено место будущей часовни Преподобного и заготовляются ели и кедры для сруба. Да пошлет Преподобный Благословение.

Каждая Ваша весть нас радует.

Шлем Вам лучшие мысли и бодрость.

Приложения:

– Письмо от г-на Рота.

– Очерк о Псковско-Печерском монастыре.

228

Н. К. Рерих – Т. Манди*

22 января 1931 г. Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия

Уважаемый м-р Манди,

Весьма признателен Вам за столь важные сведения, принесшие нам столько новостей, фактов и соображений. Я очень рад, что еще раз совершенно определенно было доказано, что все подозрения основывались на «домыслах, а не на конкретных фактах», и что «правительство было введено в заблуждение ложными донесениями». Я бы не хотел оказаться на месте этих доносителей, потому что измышляют они не что иное, как свою собственную судьбу.

Для меня, человека далекого от любой политики, было откровением, что американский флаг – флаг Друзей, в англоязычном государстве может вызвать подозрения и враждебное отношение. Не мог я предположить и того, что м-р Фрейзер, генеральный консул Америки, который выглядит таким миролюбивым, мог вызвать «раздражение», мне представлялось, что у него прекрасные отношения с британскими властями. Ту информацию, которую Вы нам предоставили, мы находим очень ценной. Кроме того, экспедиции Рузвельта^[752], Эндрюса^[753], Приста^[754], равно как и другие, пересекали Азию примерно в тех же районах, что и мы, под тем же американским флагом, и это обстоятельство не вызвало никакой враждебности.

То, что Вы пишете о моем русском происхождении, тоже может быть рассмотрено под другим углом, если мы обратимся к моей родословной, которая восходит к Рериху^[755] графу Фризскому (маркграфу Фризии^[756]) времен Каролингов. Между прочим, интересно отметить, что наш герб на протяжении тысячелетия сохранял свою характерную символику.

Как это типично для человечества – после сорока лет художественной и культурной деятельности, известной во многих странах мира, деятельности, благодаря которой я приобрел множество выдающихся друзей, настоящее положение вынуждает Вас говорить обо мне как о никому не известном человеке. Не странно ли – такое количество книг обо мне и моих собственных вышло на английском, французском, испанском, итальянском, русском, немецком, шведском, японском, финском, чешском языках, а Вам, [словно всего этого и не было] пришлось рассказывать все с самого начала. Вероятно, для Вас как писателя подобная ситуация оказалась весьма любопытной. Воистину, почему люди больше любят мертвых, чем живых? Откуда берется такая некромантия? И почему никто не приносит на кладбища терновые венцы?

С большим удовольствием прочитал Ваши соображения о тактичности. За все 40 лет моей деятельности никто не упрекнул меня в недостатке ума, проницательности или такта, я был избран президентом многих Учреждений в различных странах мира. Эти качества я и сам особенно ценю в людях и уверяю Вас, что любое проявление тактичного отношения будет встречено мной со всем тактом и дружелюбием.

Вы правы, в нашей культурной деятельности нам нечего скрывать. Рано или поздно даже самые невежественные люди примут девиз всей моей жизни, который был положен в основу деятельности наших Учреждений: только Красота, Знание и Мир являются краеугольными камнями счастливого будущего. Мы должны сделать так, чтобы на смену конвульсий революций пришла мирная и созидательная эволюция. Каждый, кто будет противиться этой формуле, – враг Мира и Человечества.

С прошлого года Вы подошли ближе к нашей работе. Я не забыл, что впервые Вы появились в год моего 40-летнего юбилея^[757], и в течение последующего года Вы увидели, как много благосклонного внимания привлекает наша деятельность. У нас есть и враги, но мы счастливы, ибо, подобно римлянам, можем с удовлетворением произнести старую поговорку: «Скажи, кто твои враги, и я скажу, кто ты». С тем же удовлетворением мы сознаем, что нашей деятельности сопутствуют реальные, говорящие сами за себя факты, которые наши друзья называют достижениями. Но мы знаем, что нельзя останавливаться на достигнутом, и что спираль эволюции уходит в Беспредельность, а значит, и радость творчества не имеет границ.

В своем письме Вы подчеркнули великое слово «молчание». Мы чтим это понятие, когда оно имеет в основе своей справедливость и благоразумие. Справедливостью и знанием творится великое молчание Мудрости. Давайте же молитвенно обращаться к Высшему, чтобы молчанием Мудрости была насыщена будущая летопись нашего мирного, неустанного строительства.

Еще один основополагающий девиз моей жизни: Свет – Победитель! И вместе с Вами я верю в то, что справедливость и Разум в конце концов побеждают.

Я был рад узнать из Вашего письма, что Вы цените благородные поступки мисс Лихтман, которая действовала как настоящий преданный друг во время тяжелой болезни мадам Рерих, чье заболевание, к нашему величайшему сожалению, было признано врачом хроническим, прогрессирующим с годами и даже более серьезным, нежели мы предполагали. Я с глубокой печалью свидетельствую о том, как сильно ухудшилось состояние мадам Рерих за 17 месяцев моего отсутствия. По утверждению врача, только пребывание на высотах и полный покой могут продлить ее жизнь. Мы не видим никакого улучшения, определенные симптомы только усугубились. Как жестоки и безнравственны те, кто осмелился писать ложные донесения, когда жизнь дорогого для всех нас человека была в опасности!

В Вашем письме мы встретили предложение о сотрудничестве с британским подданным в Кулу. Вам будет приятно узнать, что в то время, когда Вы писали об этом, этот вопрос был уже благоприятно разрешен. Постоянным сотрудником, Attaché^[758] президента-основателя нашего Института является полковник Махон. Он награжден орденом «За выдающиеся заслуги», безупречный британский офицер, истинный джентльмен и человек, преданный культуре. У него великолепные связи. Наше сотрудничество с полковником и миссис Махон основано на взаимной дружбе. С большим удовлетворением мы узнали, что правительство Пенджаба с одобрением отнеслось к кандидатуре полковника Махона в качестве нашего сотрудника, что ценно еще и потому, что он уже на протяжении двух лет постоянно проживает в Долине [Кулу]. Это обстоятельство является дополнительным доказательством нашей дружеской кооперации с Великобританией. И действительно, когда нашу деятельность признают в 17 странах, почему 18-я должна относиться к нам враждебно?

Я уверен, что Вы будете действовать надлежащим образом. Буду весьма рад получить известие о Ваших новых книгах и шлю Вам наилучшие пожелания успеха.

С сердечным приветом от всех нас,

Искренно Ваш,

[Н. Рерих]

229

Н. К. Рерих – Р. Харше*

29 января 1931 г. Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия

Дорогой д-р Харше,

Минувшей осенью исполнилось десять лет со дня моего приезда в Америку. Все более повелительно вспоминается Ваше посещение моей лондонской мастерской и как благодаря Вашему дружескому расположению началась моя деятельность в Америке. В течение всего этого времени я не единожды встречал знаки Вашего дружелюбия и понимания, поэтому в нашем доме Ваше имя произносится с особым сердечным чувством, искренним восхищением Вами и Вашей постоянно расширяющейся деятельностью. Вы несете светильник Искусства так доблестно и с таким глубоким знанием великого Искусства, что Ваше имя будет прославлено на страницах истории.

Мне хотелось как-то особенно отметить десятилетие нашей дружбы. Пусть эскиз, посылаемый из Гималаев, напоминает о самых сердечных мыслях о Вас и служит знаком нашей искренней дружбы и благих пожеланий.

Пока я не знаю, когда смогу вернуться в Америку, поскольку болезнь м-м Рерих требует моего присутствия здесь. Как всегда, провожу время в напряженном труде, ибо Вы знаете, что только созидательный труд приносит радость.

Пожалуйста, передайте от меня миссис Харше и всем моим друзьям в Чикаго самые сердечные пожелания.

С самыми добрыми мыслями.

Искренно Ваш,

[Н. Рерих]

230

Н. К. Рерих – Г. Д. и Т. Д. Гребенщиковым

11 февраля 1931 г. Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия

Родные,

Радовались мы Вашей телеграмме. Поистине, где дано от чистого сердца, там и приплывает. Недаром Владыка так заботится о преданности. Ведь в этом осознании Иерархии только и может быть продвижение.

Наша война далеко не кончилась. Воюем и с болезнью Е. И. Очень она больна, и непомерно все на ней отражается – как чаша переполненная.

Посылаю Вам Слово на Освящение Часовни^[759] и Привет Вам к славному дню четверти века работы. Так в доверии и взойдем, и дойдем. Владыке виднее, как лучше.

Будем рады слышать о Ваших работах и успехах.

Для Альманаха можете взять «Обитель Света»^[760] – русский текст тоже послан нашим, и, конечно, оба прилагаемых обращения. У Мориса должны быть несколько моих новых статей, посланных отсюда, но думается, «Обитель Света» сейчас нужнее. Делайте, как лучше.

Целуем Вас все.

На Гималаях лежит Снег.

Привет сердечный!

231

Н. К. Рерих – американским сотрудникам*

24 февраля 1931 г. Наггар, Кулу

Мои дорогие,

Видимо, не было более напряженного времени, чем сейчас. Как будто все монстры выползли из своих нор, чтобы подорвать и без того уже непрочные основы Культуры. Ваши письма полны тех же знаков, нахлынувших со всех сторон. Даже налоговый инспектор отказался признать необходимость лифта, вентиляции и отопления в Музее. И тем не менее где-то должны существовать разумные люди, которые поймут, что нельзя обременять налогами образовательное, культурное учреждение, в котором расходы превышают доходы. Временно предоставляемые в аренду помещения можно приравнять к кухне в любых апартаментах, поскольку все наше пространство предназначено для самых разнообразных отделов Музея^[761].

Возьмите, к примеру, слухи, распространяемые нашим Спенсером, которого я еще недавно называл своим последователем, следуя его настойчивой просьбе. Во всех Учениях говорится о том, что «хула на Духа Святого – непростительный грех». И действительно, разве он не грешен, подрывая своей хулой сами основы? Какую печальную карму готовит себе подобный грешник. На его плечах и без того тяжкое бремя.

Насколько я помню, Ловенстейн всегда изъявлял желание акцептовать наши облигации^[762]. Тогда почему его адвокат против подобного решения? Что же касается требований Шугермана^[763], то можно вспомнить многочисленные неполадки в вентиляции, дефекты в звукоизолирующем покрытии и другие, которые красноречиво говорят сами за себя. Я не говорю уже о том, что он не платит ренту и бесплатно питается в ресторане, – все эти странности теперь очевидны и для Вас. Его «писания», как их называет Франсис, могут «поразить» не меньше, чем в свое время встреча с Сен-Жерменом. О Шлоссе Вы все знаете сами. Все это Жизнь! Все это пена океанских волн. Недалеко от нашего дома в пещере живет леопард – не самый приятный сосед, однако пока он не нападает, и мы его не трогаем. То же происходит и в жизни.