Текст книги "Путь Геракла (История банкира Виктора Геращенко, рассказанная им Николаю Кротову)"

Автор книги: Николай Кротов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

16 августа Президиум Верховного Совета принял постановление, в котором предписывалось: «Передать по состоянию на 1 июля 1990 г. на баланс и в оперативное управление Госбанка РСФСР и его управлений объявленное собственностью РСФСР имущество, а также активы и пассивы российских специализированных банков и подведомственных им учреждений, предприятий, организаций, учреждений Внешэкономбанка СССР, республиканских управлений инкассации…», вычислительных центров Госбанка СССР и специализированных банков СССР на территории РСФСР, включая филиал Главного вычислительного центра в Москве. Специальным пунктом этого постановления объявлялись недействительными «все нормативные акты, противоречащие постановлению Верховного Совета РСФСР от 13 июля 1990 года».

Начинался конфликт российского и союзного законодательства. 24 октября 1990 года россияне даже приняли Закон «О действии актов органов Союза ССР на территории РСФСР». В нем предусматривалось, что на территории РСФСР непосредственно действуют только те акты органов власти СССР, что приняты в пределах полномочий, переданных Российской Федерацией Союзу ССР в соответствии с Декларацией о государственном суверенитете РСФСР и постановлением Съезда народных депутатов РСФСР «О разграничении функций управления организациями на территории РСФСР».

7 августа 1990 года председателем Госбанка РСФСР был назначен Г. Г. Матюхин.

МАТЮХИН Г. Г .: нужно было создавать банк и добывать себе место под солнцем. В М оскве существовал Российский республиканский банк Г осбанка  СССР с отделениями во всех областях. Т уда я и направился . Но, несмотря на обнародованное постановление П резидиума ВС о моем назначении, меня в здание просто не впустили. В . Геращенко, будучи председателем правления госбанка СССР , заявил, что решение этого президиума для него не указ – он подчиняется только решениям союзных органов власти. «Если хотите, создавайте свой банк на пустом месте, как это было сделано в Эстонии», – заключил он.

Т огда я решил пойти на «штурм» с группой российских депутатов во главе с М ихаилом Б очаровым. А если бы и на этот раз нам не удалось пройти в здание банка, мы предполагали пригласить корреспондентов радио и телевидения и прямо у входа дать интервью. к счастью. нам «штурм» удался, и М ихаил А лександрович представил меня сотрудникам банка, сказав, что согласно решению верховного совета должен быть создан Ц ентральный банк, и было бы желательно, чтобы не на пустом месте, а на базе уже существующего банка. К оллектив такую идею поддержал, и мы начали работать. Т елегину же удалось уговорить руководителей одного из филиалов Жилсоцбанка СССР преобразовать его во Внешторгбанк России, так что его работа также началась не на пустом месте.

Больше всего от этой войны страдали низовые банковские структуры. С одной стороны, Верховный Совет РСФСР принял законодательный акт, в котором были признаны недействительными все нормативные акты, противоречащие ему, а с другой – указаниями Госбанка СССР предписывалось не подчиняться республиканскому закону. Начавшаяся конфронтация союзных и республиканских органов, разрушение хозяйственных связей между предприятиями разных союзных республик катастрофически влияли на состояние экономики и особенно денежно-кредитной сферы.

В конце октября 1990 года в центральных газетах на правах рекламы стали публиковать следующее сообщение: «Государственный банк РСФСР производит регистрацию уставов коммерческих банков на территории РСФСР. Уставы, зарегистрированные Госбанком СССР, объявляются недействительными и подлежат перерегистрации». При этом российские коллеги брали за перерегистрацию плату (в зависимости от размеров уставного фонда плата составляла от 10 до 50 тыс. руб.). Госбанк СССР выполнял эту работу бесплатно. Чтобы не оставалось памяти об СССР, уставы, зарегистрированные Госбанком СССР, у банков изымались.

С целью привлечения к себе банков Центральный банк России снизил установленные Госбанком СССР нормативы отчислений в фонд обязательного резервирования с 10 до 2 %.

Правда, когда цель оказалась достигнутой, «благодетель» сразу переменил тон и поднял норматив до 20 %.

Вспоминает заместитель председателя Госбанка СССР В. С. Захаров, занимавшийся в том числе и регистрацией банков:

ЗАХАРОВ В. С.: еще до принятия законов о банках и банковской деятельности представители Верховного Совета РСФСР предлагали И нкомбанку перерегистрироваться в так называемый первый российский коммерческий банк «Деловая Россия», который существовал бы на акционерных началах с привлечением иностранного капитала. при этом банку обещали всяческие льготы, в том числе выделение столь желанного помещения в центре Москвы. обо всем этом писал председатель правления банка В. В. В иноградов в газете « И звестия» от 8 ноября 1990 года.

В то время большинство коммерческих банков, в том числе и И нкомбанк, располагалось на окраинах столицы. Т ем не менее руководители банка отказались от такого заманчивого предложения, чтобы «не участвовать в создании видимости, будто российскому правительству и парламенту удается продвинуть реформу банковской системы». они полагали, что в союзных органах работают более профессиональные специалисты, чем в российских.

Реформы советского правительства

Хотели как лучше, а получилось как всегда!

В. С. Павлов в интервью «Комсомольской правде» после обмена денег. 1991 год

Я в то время был молодым (не по возрасту, а по стажу) председателем Государственного банка СССР. Как вы помните, меня назначили на этот пост в августе 1989 года. В декабре 1990 года Госбанк получил относительную независимость: был принят закон о Госбанке, который вывел его из главных экономических ведомств страны, из правительства. Таким образом, банк не подчинялся непосредственно правительству, однако у меня в то время было много своих ведомственных проблем.

В качестве председателя Госбанка СССР мне регулярно приходилось взаимодействовать с Министерством финансов. Из его руководителей я хотел бы в первую очередь выделить B.C. Павлова – сильного специалиста, который прошел путь от областного управления Минфина до союзного премьера. Достаточно много лет он проработал в системе Госплана и Госкомцен.

В Минфине был еще знающий человек – В.В. Барчук, который ушел с поста министра финансов по состоянию здоровья после 1993 года. Хороший специалист – В.Г. Пансков, хотя он иногда был слишком быстр и на решения, и на то, чтобы от них потом отказаться. Владимир Георгиевич, как и Павлов, в свое время ни за что оказался на нарах: считали, что через него можно подобраться к так называемым деньгам партии, к которым он никакого отношения иметь не мог.

Последним сильным специалистом в Министерстве финансов был первый замминистра В.А. Петров. Тот самый, которого во времена М.М. Задорнова посадили, а потом выпустили. К 1998 году, когда его арестовали, Владимир Анатольевич из своих 44 лет проработал в системе Минфина 23 года. В 1991 году он стал начальником управления, в 1993-м – замминистра, а в 1995-м – первым заместителем министра. Петров досконально знал бюджет и методы его составления.

В 1990 году Госбанк испытывал мощный нажим со стороны правительства. На покрытие различных бюджетных расходов направлялись кредитные ресурсы. По этой причине внутренний государственный долг за тот год увеличился в 1,5 раза и достиг 518,6 млрд руб. Используя свое право командовать Госбанком, правительство часто брало у него деньги без уплаты процентов и даже без установления сроков возврата. Из общего долга бюджета Госбанку 253,1 млрд руб. Минфин использовал бесплатно.

В феврале 1991 года ушел в отставку председатель Совета министров СССР Николай Иванович Рыжков, и на его место был назначен Валентин Сергеевич Павлов. Он вместе с Абалкиным, Ситаряном был одним из основных разработчиков союзных экономических реформ. Интересных реформ. Их проекты подразумевали передачу значительной части союзных функций субъектам хозяйствования на территории страны, требовали усиления политической роли республик. В них говорилось о системе самофинансирования, о необходимости реформы цен. Существующая тогда структура цен, отсутствие современной налоговой системы не позволяли субъектам хозяйствования, будь то большая корпорация, маленькая фабрика, артель или индивидуальный предприниматель, решать, что производить и сколько произведенный товар будет стоить.

Хотелось бы здесь несколько слов сказать и о сравнительно недавно умершем (3 августа 2009 года) Степане Арамаисовиче Ситаряне. Буквально на второй день после избрания генеральным секретарем ЦК КПСС М.С. Горбачева в кабинете С.А. Ситаряна раздался звонок. Горбачев предложил ему стать его помощником и в этом качестве помочь сформулировать и реализовать широкие перестроечные процессы. На следующий день у них состоялась встреча с глазу на глаз, на которой С.А. Ситарян высказал генеральному секретарю отрицательное отношение к его предложению, мотивируя тем, что будет более полезен для страны в Госплане. При этом он отдавал себе отчет в том, что отказ может повлечь для него определенные и весьма негативные последствия.

С назначением председателем Совета министров СССР Н.И. Рыжкова у С.А. Ситаряна открылись новые возможности. Он продолжает работать в Госплане в качестве первого заместителя председателя и одновременно назначается первым заместителем председателя Межведомственной комиссии по совершенствованию хозяйственного механизма страны.

Одним из главных и, быть может, наиболее радикальных законов того периода был закон о кооперации. Работа по его подготовке продолжалась не менее года. Степан Арамаисович был ее руководителем и отвечал за всю идеологию законопроекта. Он делал доклад об этом законе на Политбюро, и на нем лежала вся полнота ответственности за последствия его введения.

Руководство страны, безусловно, видело проблемы советской экономики. Однако в то время доходы, которые приносил стране монополизированный энергетический сектор, использовались для того, чтобы закупать современные машины и оборудование. Другое дело, что, так как у нас все строилось в два-три раза дольше разумных сроков, дорогое оборудование годами валялось под дождем и снегом, не хватало средств и сил для наращивания производства товаров ширпотреба. Сейчас же национальное богатство, которое лежит в наших недрах в виде нефти, газа или каких-то ценных руд металлов, тех же самых алмазов, не очень разумным способом приватизировано. И то, что доходы от них не являются доходами государства, народа, – это большой минус. В том числе для нашей возможности быть кредитоспособными. Уверенность в том, что мы будем платить по своим долгам, не влезая в карман Центрального банка, после того как закончится счастливо доставшийся стабилизационный фонд, сокращается.

Общеизвестны достижения СССР. Экономика страны работала достаточно эффективно. Но подчас, увы, и сверхнеэффективно. Естественно, мы понимали, что должны появиться разные производители – и государственные, и кооперативные, и частные, конечно. На мой взгляд, суть реформ, подготавливаемых в конце 80-х годов, состояла еще и в том, чтобы изменить систему цен. Цены, которые сложились в стране, были совсем неправильные, по существу, не было налоговой системы. Нужно было ввести правильную систему стоимостных ориентиров. То есть взять основные цены на 3–4 компонента в сельском хозяйстве: зерно, мясо, хлопок, шерсть – и б—7 компонентов в индустрии и установить более или менее правильные пропорции, которые должны отражать и соотношения, сложившиеся на мировых товарных рынках, и наши национальные особенности. Естественно, при этом отслеживая два важнейших для экономики нашей страны компонента – стоимость электроэнергии и топлива.

И правительство продумывало различные меры прокладывания нового экономического пути. Реализация задуманного позволила бы избежать сильных потрясений. Однако почти сразу в стране пошли разногласия. Самый сильный конфликт возник между Горбачевым и Ельциным. Последний настаивал в первую очередь на радикальной реформе политической системы. Были предложения вернуться к названию «Социал-демократическая партия» и поделить ее на две части: лейбористскую и консервативную. Но Горбачев на это не решился. И дело дошло до конфронтации и революционной ситуации, когда массы не хотят, а верхи не могут жить по-старому.

Далее последовали самые печальные события: распад страны, «за борт» были выкинуты профессионалы, к власти пришли дилетанты – «Гайдар и его команда». Идеализм соратников Ельцина по поводу того, как легко провести реформы, говорит о том, что они не были готовы к власти. За основу был взят неверный курс шоковой терапии, включая либерализацию цен, ваучерную приватизацию. Людей обманули, пообещав за ваучер по две «Волги», а за него и по стольнику не удалось получить. За один год все сбережения старшего поколения, на которые можно было безбедно прожить до самой смерти, превратились в пыль. И при этом реформаторы заявляли: а кто вам мешал их забрать? Это верх идиотизма и цинизма, потому что на них ничего тогда нельзя было купить. Уклад жизни не был еще готов к таким переменам. Но подробнее об этом позже.

Вернемся к более раннему периоду. Как я уже рассказывал, с 13 июля 1990 года в денежной системе страны фактически сложилось двоевластие. Б.Н. Ельцин в противовес руководству СССР и Госбанку СССР создал Банк России.

Тут же начались крайне опасные популистские игры с денежным обращением. ЦБ РФ и правительство России всеми силами, вплоть до негласных обещаний смягчения контроля, налогообложения и дешевых эмиссионных кредитов, стали перетягивать под свою юрисдикцию коммерческие банки и предприятия. В результате положенные перечисления в союзный бюджет не выполнялись вопреки всем ранее достигнутым договоренностям России и Центра.

Перекупка Белым домом верноподданных и вассалов у обороняющегося Кремля обошлась денежному обращению страны очень дорого. Только когда отступать было уже некуда, в апреле 1991-го М.С. Горбачев собрал в кулак остатки политической воли и согласился на проведение реформы цен. Однако в ее идеологии уже не осталось ничего рыночного. Валентин Сергеевич Павлов пытался лишь подогнать дотируемые розничные цены на продовольствие под фактические затраты на его производство. На другой вариант не пошел бы Горбачев. Ведь если любимому генсеком селу не «простить» все, даже самые сумасшедшие, самые неэффективные затраты, то колхозы-паразиты начнут разоряться. Этого Горбачев допустить не мог – ни как пламенный марксист-аграрник, ни как политик, у которого почти не осталось поддержки.

Так что никаких «свободных» цен реформа Павлова не вводила (и обвинять премьера в этом бессмысленно), ни о какой регулирующей роли ценообразования тогда уже вопрос не ставился. По-прежнему госкомценовской вертикали вменялось в обязанность устанавливать фиксированные цены на миллион без малого товарных позиций.

Единственным плюсом реформы могла бы стать кратковременная сбалансированность потребительского рынка и появление возможности у населения направить мертвые сбережения на покупку хоть чего-нибудь. Но и этого не произошло. Как и в случае с обменом денег, Центр продавили напором российской команды. В качестве компенсаций народу выдали в два раза больше средств, чем планировалось. И это «перевыполнение» пошло опять за счет печатного станка. В результате нулевой результат, рубль помирал в нарастающем темпе, а вся страна билась в истерике, кляла правительство. Получился шок без терапии.

А тем временем мы в Госбанке пытались вдохнуть жизнь в умирающий рубль, наделить его предсмертными экономическими правами, которые и приличествовало иметь цивилизованному дензнаку.

В то же время в стране появлялось много вариантов спасительных программ. Они обещали за короткое время вывести страну в светлое будущее развитого рынка. Помню, попросил Николай Иванович Рыжков нас с Павловым съездить к группе экономистов, готовящих такую программу реформ, ставшую позже называться программой «500 дней». Валентин Сергеевич захватил с собой огромный талмуд (сантиметров 30 толщиной), совершенно секретный документ – бюджет Советского Союза. Приехали, выслушали коллег, после чего Павлов спрашивает главного заводилу Явлинского: «Григорий Алексеевич, вот бюджет страны, здесь все до конца года расписано, все выплаты делаются, хотя с доходами напряженка. Вы предлагаете начать реформу с 1 октября. Скажите мне, что из запланированного с 1 октября сократить?» Явлинский на это залепетал: «Я не знаю, это задача Минфина!» «Да ты пойми, производства работают, ждут поступления средств из бюджета. Что тут сократишь?» – горячится Валентин и в конце концов, махнув рукой и выругавшись, говорит мне: «Ну их… Поехали обратно!»

22 марта 1991 года президентом СССР был подписан указ о возмещении потерь вкладчикам в связи с реформой розничных цен. В соответствии с указом все вклады предполагалось проиндексировать на 40 %, однако большая часть надбавок была заморожена до 1994 года. С замороженной части вклада разрешили тратить деньги только безналичным перечислением на счета государственных магазинов для оплаты крупных покупок.

Естественно, что подобная «отложенная» компенсация не могла ни в какой мере защитить вклады от постепенного обесценивания и только вызвала дополнительное раздражение.

Следует напомнить, что 1 марта население в учреждениях Сбербанка СССР держало более 400 млрд рублей, при средней сумме вклада 1700 рублей. Напомню, что зарплата в 200–300 рублей считалась в 1990 году весьма приличной.

Мне 23 марта пришлось по телевидению комментировать тот указ президента. Объяснять, что все, кто имел вклад больше 500 рублей, средств начисленных в порядке компенсации, не увидят до 1994 года, а как показали дальнейшие события, они не увидели их вообще никогда. Правда, указом было отменено 500-рублевое ограничение на снятие денег со счета, введенное указом президента об обмене крупных купюр 22 января 1991 года. Так что и пряник был в том документе.

Главной же национальной идеей 1990 и 1991 годов стал поиск заемных средств. Горбачев непрерывно колесил по зарубежным странам и просил, просил, просил… Аналогичные задания давались и нам.

Месяца за четыре до начала операции «Буря в пустыне» (17 января 1991 года) меня пригласили на совещание к министру внешних экономических связей СССР К.Ф. Катушеву. Там нам объявили, что в Советский Союз приехали министры финансов Саудовской Аравии и Объединенных Арабских Эмиратов. Их целью было заручиться нейтралитетом нашей страны, когда антииракская коалиция будет изгонять Саддама Хусейна из Кувейта. За это арабы готовы были предоставить нам 4 млрд долларов. Половину деньгами и безвозмездно, а другую в качестве кредита на приобретение товаров.

Меня во главе делегации послали в Эль-Риад. Нас было человек семь, после трех дней деловых переговоров мы в правительственной резиденции решили, вопреки всем законам саудитов, отметить это событие. Благо с собой предусмотрительно привезли некое количество национального напитка. Не успели мы начать «отдыхать», стук в дверь – нам сообщают, что началось освобождение Кувейта и всем нам незамедлительно следует спуститься в бомбоубежище. Просидели мы в подвале часов пять, после чего нас днем через Египет вывезли домой. Переговоры наши так ничем и не закончились. После нас в Саудовскую Аравию поехали Е.М. Примаков и Т.Н. Алибегов, и вот им уже удалось какие-то суммы получить.

У Павлова была идея заложить за кредиты наши алмазы. С этой идеей он приставал в том числе и ко мне. Тогда мы обратились по этому поводу в Алмазювелирэкспорт, но специалисты нас разочаровали. Оказывается, необработанные камни заложить очень сложно, за них дадут в лучшем случае полцены, да и вообще этим практически никто в мире не занимается. Если известный фирмач с хорошей репутацией захочет перекредитоваться под свои алмазы на короткое время, то ему пойдет навстречу банк, хорошо его знающий. Но скорее это исключение из правил.

Банковские законы

Цель издания законов двоякая: одни издаются для вящего народов и стран устроения, другие – для того чтобы законодатели не коснели в праздности…

М.Е. Салтыков-Щедрин «История одного города»

Реформа банковской системы началась в 1988 году без моего участия. Я стал участником второго этапа реформы (1990–1991 годы). Увы, институциональные и функциональные изменения, происходящие в те годы, были вызваны не столько экономическими, сколько политическими причинами. На процесс реформирования банковской системы существенно влияли центробежные политические тенденции.

4 января 1990 года Совет Министров СССР принял постановление № 8 о передаче Сберегательного банка СССР в ведение Госбанка СССР. Председатель правления Сберегательного банка СССР В.А. Хоркин стал одновременно первым заместителем председателя правления Госбанка СССР. Предполагалось, что удастся увеличить количество видов вкладов и услуг, оказываемых населению. Основной же целью очередной реорганизации было создание «на базе учреждений Сберегательного банка СССР системы эмиссионно-кассового регулирования, межбанковских расчетов, кассового обслуживания государственных специализированных, коммерческих и кооперативных банков, межбанковского снабжения денежными билетами, государственными казначейскими обязательствами, облигациями, акциями и другими ценными бумагами».

10 апреля того же года Верховный Совет СССР принял закон «Об основах экономических отношений Союза ССР, союзных и автономных республик». В нем подчеркивалось, что за Госбанком СССР сохраняются права монопольной эмиссии единой денежной единицы – рубля и регулирования денежного обращения. Благодаря этому документу республики получили право участвовать в регулировании денежного обращения. Разрешалось регулировать республиканским законодательством создание и деятельность банков. Этим правом в июле воспользовалась Россия, а затем и другие союзные республики.

Кстати, позже в законе «О Государственном банке СССР» говорилось, что Госбанк образует единую систему центральных банков вместе с центральными банками союзных и автономных (!) республик.

Ситуация с подготовкой закона о Центральном банке вообще смешная, даже карикатурная. Когда в середине 80-х задумывались экономические реформы и готовили проекты законов «О Центральном банке», «О банках и банковской деятельности», мы, естественно, ориентировались на западный опыт и понимали, что нам придется отказываться от кредитного и кассового планов, от плана развития хозяйства с точными цифрами. Вся эта работа уйдет к коммерческим банкам. И параллельно нужен независимый Центральный банк. Естественно, что в нашем законопроекте это было прописано. Но, для того чтобы принять закон, нужно было получить одобрение Совмина СССР.

Помню, как 24 марта 1990 года на совещании в Совете Министров СССР обсуждались вопросы реорганизации банковской системы и подготовки закона о банковской деятельности. В ходе этого совещания предложение о передаче Госбанка в ведение Верховного Совета СССР понято не было. Против этого возражал председатель Совета Министров СССР Н.И. Рыжков, под благовидным предлогом не хотел упускать из рук такой важный орган. По его мнению, предлагаемая мера подорвала бы возможность правительства посредством кредитной политики воздействовать на экономическое развитие. Николая Ивановича возмутили слова о независимости главного банка. «Это что, они без нас будут принимать решения?» – вопрошал премьер. Л.И. Абалкин объяснял ему: «Так во всех странах принято. Рыночная экономика». B.C. Павлов говорит о том, что все равно везде денежная политика координируется с бюджетом. А хитрый С.А. Ситарян добавил: «Николай Иванович, да что вы волнуетесь. Ну и не страшно, что он будет независимый. Председатель – член ЦК КПСС, коммунист. Куда он от нас денется?» – «А, тогда ясно!» – успокоился Рыжков.

Таким образом в то время при «руководящей роли КПСС» эту формулировку при поддержке правительства удалось отстоять. Хотя и нам было ясно, что никакой абсолютной независимости быть не может. Она проявляется лишь в том, что совету директоров Банка России не могут давать прямые директивы – по всем вопросам обычно идет дискуссия.

Не был тогда решен и вопрос о переводе спецбанков полностью на коммерческую основу, дающую им гораздо большую свободу в определении стратегии и тактики кредитования. В правительстве боялись, что это приведет к тому, что некому будет кредитовать убыточные государственные предприятия.

В результате этой нерешительностью воспользовались сепаратистски настроенные республики, начавшие действовать самостоятельно.

Именно тогда началась «война» двух законов о банках: подготовленных нами в Госбанке СССР и Российским Центробанком. В конце 1989 года Г.Г. Матюхин, без предварительного изучения вопроса, инициировал экономически чаще всего не обоснованный процесс «демонополизации», «коммерциализации» спецбанков. Сотрудники спецбанков, еще недавно работавшие в отделениях Госбанка СССР, приходили к нам и жаловались, что их насильно заставляют создавать коммерческие банки без всякой объективной финансовой основы, без минимального капитала (откуда у региональных отделений спецбанков районного уровня средства?). В результате значительная часть таких банков оказалась полностью нежизнеспособной, а банковская система до сих пор пожинает плоды этой «демонополизации»: половина ныне существующих банков имеет зарегистрированный уставной капитал менее 150 млн рублей, а многие – даже меньше 30 млн рублей.

Работа над проектами банковских законов продолжалась почти два года. Столько времени понадобилось потому, что разработчики не имели опыта подготовки законов, регламентирующих банковскую деятельность в рыночных условиях. Да и законодатели практически совсем не были знакомы с особенностями банковского дела.

Для нас не было сомнений, что советская банковская система должна быть трансформирована в двухуровневую: с Госбанком на одном уровне и специализированными и коммерческими банками без государственного капитала – на другом. При этом банк банков – Госбанк будет определять эмиссионную политику, проводить контрольную и ревизионную работу.

Итак, в декабре 1990 года вышли сразу четыре закона о ЦБ и банковской деятельности (вначале российский, затем советский), в которых была провозглашена их самостоятельность: «О Центральном банке РСФСР (Банке России)» и «О банках и банковской деятельности в РСФСР» – 2 декабря, а «О Государственном банке СССР» и «О банках и банковской деятельности в СССР» – 11 декабря.

Следует сказать, что наши республиканские коллеги, хотя и успели зарегистрировать свой закон быстрее, содрали его с присланного им на обсуждение нашего проекта, подготовленного Олегом Можайским и Юлией Балашовой. Тем более что проекты Госбанка долго лежали без движения в союзном правительстве, грех было этим не воспользоваться. Кстати, и Эстония тогда подсуетилась – переписала наш проект закона о банках и приняла его в качестве своего, заменив в нем лишь слово «СССР» на «Эстония».

ФЕДОРОВ Б.Г.: В конце лета 1990 года я передал главному банкиру страны Г. Матюхину свои проекты законов о Центральном банке РСФСР и закон о банках и банковской деятельности. Он же с помощью Р.И. Хасбулатова умудрился через Верховный Совет в декабре 1990 года в рекордные сроки пропустить их и выдать за свои, хотя в существенно ухудшенном варианте.

Читая сегодня принятые законы, невольно ощущаешь последствия борьбы, которую тогда вел Центр с союзными республиками. Так, высшим органом управления главного банка страны стал Центральный совет Госбанка СССР, правда, к неудовольствию республик, его решения оформлялись указаниями Госбанка СССР. Еще больше их раздражало то, что в этот совет входили всего 10 представителей республик, назначаемых президентом СССР. Представители остальных республиканских центральных банков могли удовлетвориться работой в консультативном органе – Совете Госбанка по денежно-кредитной политике. Правда, центральных банков тогда было еще мало. Только в РСФСР, Белоруссии, Казахстане и республиках Прибалтики.

ЗАХАРОВ B.C.: Еще 16 августа Госбанк внес на имя Горбачева предложения о формировании Центрального совета Госбанка СССР. Согласие на участие в нем дали руководители центральных (национальных) банков семи союзных республик: Украинской, Белорусской, Узбекской, Казахской, Азербайджанской, Таджикской и Туркменской. Еще два человека должны были представлять Госбанк СССР. Это предложение было возвращено 2 сентября с отрицательной резолюцией И.С Силаева.

Видимо, аллергия на Геращенко продолжала действовать. Центральный совет так и не был создан, и руководство деятельностью госбанка СССР до последних дней его существования осуществляло правление.

Важно, что в этом законе была сделана попытка установить рыночные отношения между центральными банками и министерствами финансов Союза и республик. Кредиты минфинам предполагалось теперь предоставлять на условиях срочности, платности и возвратности. Раньше руководители финансовых органов страны с Госбанком не слишком церемонились. Госбанк тогда принял валютные резервы, которые размещал на международных рынках Внешэкономбанк СССР от своего имени по поручению Госбанка. Сам же Внешэкономбанк СССР выводился из подчинения Государственной внешнеэкономической комиссии Совета Министров СССР, была поставлена задача оперативно превратить его в акционерный коммерческий банк.

Не все, однако, было сделано по уму. В первом варианте закона о банковской деятельности депутаты в эйфории демократии прописали, что Центральный банк – это всего лишь регистратор коммерческих банков. Но ведь такого быть не может. Во всех странах Центральный банк выдает или не выдает лицензию на создание того или иного банка. Ведь банк – это серьезное предприятие, работающее не только с капиталом акционеров, но и, прежде всего, с деньгами своих клиентов, как юридических лиц, так и физических. Поэтому за акционерами, за создателями банка должна быть закреплена определенная ответственность. Они должны при подаче заявления на лицензию прописать свои цели, примерно указать, с кем и как они будут работать, а не просто так, на авось, создавать банк, как у многих это бывает, по принципу «были бы деньги, а прибыль придет». Поэтому у нас в дальнейшем шла борьба именно в этом направлении с целью исправить недочеты законодательства. И в конечном итоге парламент нас поддержал.