Текст книги "Путь Геракла (История банкира Виктора Геращенко, рассказанная им Николаю Кротову)"

Автор книги: Николай Кротов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

В начале октября 1993 года я с пролетом через Японию отбыл в Китай. В Токио Внешторгбанк открывал представительство или филиал какого-то (уже не помню, какого) совместного предприятия с партнерами из Швейцарии и Германии.

Вечером мы с коллегами поужинали, я вернулся в гостиничный номер, включил телевизор и узнал, что в России происходят весьма непонятные события. Тогда же ночью мне позвонил Войлуков и рассказал, что его разыскали руководители Гознака и сказали, что к ним приехал первый замминистра финансов Андрей Вавилов на своем «жигуленке» (уже смешно!), в джинсах и белых тапочках с каким-то генералом и требует выдать ему миллиард рублей.

Те отказываются выполнить требования, мотивируя тем, что деньги заказаны Центральным банком и принадлежат ему. Не добившись ничего кавалерийской атакой, Вавилов стал искать меня и Войлукова. Меня не нашли, и Арнольд Васильевич спрашивал: «Что делать?» Я ответил, что если высокий чиновник привезет письмо, что они берут деньги с Гознака в счет внутриквартального лимита и обязуются в течение двух недель их погасить, то пусть берут.

После этого я взял обратный билет в Москву, отложив визит в Пекин, поскольку объяснять в Китае, что происходит в высших эшелонах российской власти, у меня желания не было.

Туз к 11 – перебор

Он улетел. Но обещал вернуться

А Линдгрен «Малыш и Карлсон»

18 сентября 1993 года, в субботу, Гайдар, став первым вице-премьером и министром экономики, вернулся в правительство. Он вскоре после этого позвал меня к себе на беседу. Я пришел в бывшее здание Госплана (там, где сейчас заседает Госдума), разговор был на общие темы, видимо, министр меня хотел прощупать. В конце встречи я попросил Гайдара: «Егор Тимурович, заберите от меня Игнатьева. Ну не получается у него с работой. На советах он всегда молчит, своего мнения у него нет. Сотрудники на него жалуются, так как он не хочет брать на себя никакой ответственности. Возьмите его в Минфин».

Действительно, через пару месяцев после этого разговора Игнатьев стал заместителем министра финансов. Однако Гайдар, видимо, после этого разговора затаил на меня личную обиду. Это выражалось, в частности, в том, что в 1994 году, став депутатом Думы, он отворачивал голову, когда я проходил мимо него. Я не выдержал и на одном из приемов подошел к нему и напрямую спросил: «Егор Тимурович, а что вы все отворачиваетесь, боитесь поздороваться, я что, вас чем-то персонально обидел?» Гайдар заюлил: «Да нет, что вы, это получилось случайно!» Здороваться после этого стал, тем не менее черная кошка между нами пробежала.

Игнатьев выступал не раз против решений правления. В частности, против проведения взаимозачета в 1992 году, но я не принимал организационных мер. Считал, что он имеет право высказывать свое мнение.

Дело в том, что Чубайс, Федоров[20]20
  Осенью 1993 года, когда тучи над Геращенко сомкнулись, министр финансов РФ Б.Г. Федоров в интервью Wall Street Journal заявил о намерении занять место председателя ЦБ после «вынужденного ухода» Виктора Геращенко. – Примеч. Н. Кротова.


[Закрыть], Гайдар всегда чувствовали, что я не свой. Мы были люди разных воззрений, и наши отношения не складывались. Мне все-таки был ближе Верховный Совет, которому мы формально подчинялись. Нормальные отношения с самого начала у меня сложились и с Черномырдиным. Еще когда он приходил в Госбанк весной 1990 года просить деньги для своей отрасли. Помню, я ничего ему не обещал и отослал в Промстройбанк, обивать пороги к Дубенецкому.

После прихода Гайдара мне пришлось иметь дело с дуэтом Федоров – Гайдар. Нестабильным, как показало время. У этих рыночников слишком сильны были личные амбиции. Оба считали себя отцами российских рыночных реформ, крупными знатоками экономики, хорошо разбирающимися к тому же и в государственных финансах, и мировых валютных рынках. Оба оправдывали свое присутствие в правительстве тем, что выбивали кредиты международных организаций. Им было даже трудно определиться, кто будет возглавлять переговоры с Центробанком и вести заседания кредитной комиссии Совмина: начинал все это делать когда-то премьер Гайдар, потом эстафету перехватил министр Федоров…

В чем же были мои разногласия с командой реформаторов? Увы, у них не было никакой экономической политики. Они не знали, что мы хотим достигнуть. Какие секторы экономики для нас являются ведущими. Коллеги говорили: «Появятся новые собственники, новая система управления!» Ну и что с того, что мы раздавали собственность? У сталевара на «своем» заводе «Серп и молот» появилось после этого новое отношение к работе?

Помню, в августе, кажется, 1994 года B.C. Черномырдин встречался с российскими банкирами и призывал их усилить инвестиционный процесс, давать больше долгосрочных кредитов. И почти каждый банкир ему отвечал: «Виктор Степанович, мы согласны, но скажите, какие отрасли вы как правительство считаете, ну, что ли, судьбоносными для страны? Что вы считаете нужным поддерживать?» Ясного ответа не было ни тогда, ни позже. В результате же никто не мог сказать, что государство завтра выкинет! Какого рода налоги, импортные пошлины могут быть введены. Тем более что у нас на памяти много решений и даже президентских указов, подписанных явно без проработки.

«Черный вторник». Отставка

Не верилось ему, что эти два нечестивца совершат такой грех против своего повелителя, но для пораженья врага любое средство пригодно. В таких случаях и неправосудие становится правосудием.

Низами «Искандер наш»

Это Пухова удручало. Он ревниво следил за революцией, стыдясь за каждую ее глупость, хотя к ней был мало причастен.

А.П. Платонов «Сокровенный человек»

В 1993–1994 годах, несмотря на определенные стычки, которые были у нас с руководством Минфина, работа шла в довольно тесном взаимодействии с правительством. Работать было интересно и полезно.

В сентябре 1994 года недальновидно поступил С.К. Дубинин. Ему позвонил Ельцин и сказал: «Сергей Константинович, я еду в Челябинск и Свердловск. Ты бы съездил заранее, решил там проблемы по получению бюджетных денег». Дубинин же попросил разрешения послать на Урал своего зама, потому что у него на завтра путевки в Сочи с женой. Борис Николаевич на это ответил: «Поступай как хочешь!» Повесил трубку, связался с Черномырдиным и как запустил матом: «Кого ты там держишь! Чтоб я его назначил министром – да никогда!» Виктор Степанович перезвонил Дубинину: «Ты что дурака валяешь? Поручение президента надо выполнять без разговоров».

Виктору Степановичу, как он мне рассказывал, ничего не оставалось, кроме как приступить к поиску кандидатуры на эту должность. Я тогда посоветовал премьеру: «Если хотите, чтобы в министерстве был порядок, возьмите Татьяну Парамонову, не разочаруетесь. Хотя для нас в ЦБ это будет серьезная потеря». Парамонова имела определенный опыт: три года в Центральном банке следила за исполнением бюджета, знала всех в Минфине, да и к ней там неплохо относились. После этого я улетел на две недели в отпуск, вернулся в пятницу, вновь встретился с Черномырдиным по вопросам бюджета. На совещании была и Татьяна, сказавшая, что с ней в понедельник хочет встретиться депутат Екатерина Лахова, не объяснившая темы предстоящего разговора. Днем 10 октября Татьяна Владимировна зашла ко мне и рассказала о предложении возглавить Минфин. Видимо, нашими руководителями был избран такой вариант зондажа кандидата. Я объяснил Татьяне Владимировне, какие трудности ее ждут в чужой организации, но сказал, что такой шанс выпадает редко, – ей самой надо решать, что делать.

Следующий день стал «черным вторником».

То, что случилось 11 октября 1994 года, должно было случиться. Причиной обвального падения российской валюты стала фундаментальная слабость российской экономики, которая вызвана чрезмерным падением производства. Да к тому же следует признать, что мы развитие ситуации слегка прозевали, просмотрели, и скачок курса пришелся на момент, когда резервов оставалось всего 300 млн долларов… В августе – сентябре мы потратили на валютные интервенции свыше 3 млрд долларов. С начала октября мы отдали порядка 600 млн долларов. Мы удовлетворили тогда все запросы правительства по кредитам, и к сожалению, у ЦБ не осталось оперативных средств для широкомасштабных интервенций на торги ММВБ. Для поддержания долларового резерва нами была даже куплена часть валютных резервов Минфина РФ.

Объем ВВП России в 1994 году уменьшился на 15 %, а размер бюджетного дефицита превысил планку в 5 % от ВВП. План по поступлениям в бюджет не выполнялся в связи с относительно невысокими поступлениями от экспорта (и тогда прежде всего энергоносителей), а также весьма слабой собираемостью налогов. В стране было поголовное «бегство» денежных средств за рубеж, все больше нам приходилось предоставлять государству кредитов на цели покрытия бюджетного дефицита. К тому же в стране произошла «долларизация» экономики, все больше мы рассчитывали на займы со стороны международных финансовых организаций.

Во второй половине сентября в Испании должно было состояться заседание МВФ. Я был приглашен на встречу, но предварительно решил съездить в отпуск. Выбрал круиз Лондон – Амстердам – Лиссабон – Гибралтар – Атлантическое побережье Марокко (Агадир) – остров Мадейра. Путешествие я затеял, чтобы удовлетворить любопытство. Я с давних времен помнил, как мой родитель жаловался: «Все я в жизни попробовал, но так и не удалось выпить мадеры! А во всех пьесах Островского герои заказывают это вино».

Итак, я решил воспользоваться случаем и, проплыв до острова, погостить на нем с женой, а потом прилететь в Мадрид на заседание. В Москву прилетел в четверг, 6 октября. То, что грядет что-то плохое, я понял от зампреда ЦБ Дмитрия Тулина, прилетевшего в Испанию из Москвы. В пятницу я вышел на работу и практически сразу в субботу улетел в Сочи к Черномырдину, обсуждать бюджет 1995 года.

Во вторник с утра я был на совещании у вице-премьера О.Н. Сосковца. Неожиданно вбежала секретарь Черномырдина и сообщила, что меня вызывает к телефону Виктор Степанович. Звонил он прямо из вертолета и спрашивал меня, что произошло с рублем. Я ничего не знал, так ему и сказал. После этого перезвонил Тулину, тот трубку не поднимает. Звоню директору департамента иностранных операций ЦБ РФ А.И. Потемкину. Его тоже нет на месте. Прошу секретаршу найти кого-нибудь, разъяснить ситуацию. Наконец, нашлись, рассказали, что падает рубль, я их обматерил, сказав, что меня следует держать в курсе дела, чтобы я мог со знанием дела заявить руководству страны: «Пусть падает!»

Итак, за один день на Московской международной валютной бирже курс доллара вырос с 3081 до 3926 рублей за доллар. А 12 октября курс доллара по отношению к рублю снизился до 3736 рублей (за два же дня рубль «потяжелел» на 31 %). В этот день на утреннем пленарном заседании Государственной думы рассматривался вопрос о доверии правительству. Заслушали меня по ситуации на валютном рынке. Я посоветовал депутатам менять имеющуюся у них валюту на рубли.

Первой жертвой валютной паники стал уже 12 октября и.о. министра финансов С.К. Дубинин. В известной степени Дубинин оказался погорельцем на чужом пожаре. Не он принимал решения о валютных интервенциях на бирже. Обычно спокойный глава Администрации Президента Сергей Александрович Филатов, отвечая на вопрос журналистов, за что же именно уволен Сергей Дубинин, эмоционально ответил: «За что? За все, что произошло… – И добавил: – Он… Он… Он давал благодушные прогнозы!..»

Об увольнении Сергей Константинович узнал таким образом. Мы сидели с ним рядом на заседании Государственной думы. Дубинин готовился к выступлению. Вдруг в дверь просунулся Сергей Доренко и сообщил: «А президент подписал указ об освобождении от занимаемой должности Дубинина…» Как после этого идти на трибуну! После этого глава Думы И.П. Рыбкин обратился в зал: «У нас тут есть вопросы к и.о. министра финансов, но думаю, что теперь бессмысленно их ему задавать».

Тем же указом, имеющим знаменательный № 1994, постановлялось образовать государственную комиссию по расследованию причин резкой дестабилизации финансового рынка. Руководителем ее назначили вице-премьера О.И. Лобова.

Дмитрию Тулину я сразу сказал, чтобы он срочно уезжал в Вашингтон. Дело в том, что в Москву был отозван директор Международного валютного фонда от Российской Федерации К.Г. Кагаловский, он умудрился перессориться со всеми, с кем надо и с кем не надо, да и мало чего в деле понимал. Вместо него назначили Д.В. Тулина. Еще двум сотрудникам, замеченным в организации утечки инсайдерской информации о действиях ЦБ на ММВБ, я пригрозил: «Или вы оперативно увольняетесь, либо на вас заводят уголовные дела!» Об этом знали, но за руку их, увы, не поймали. Оба посчитали правильным быстро подать заявления об уходе. Потом один из них стал помощником Касьянова и звонил мне, задания давал.

Потом вызвали меня в Федеральную службу контрразведки (так чуть более года называлась компания КГБ-ФСБ). Начали расспрашивать. Мне это надоело, и я им заявил: «Что вам опять рассказывать, вы сидите на заседаниях комитета Лобова, все слушаете, нового я ничего не поведаю! Вот комитет придет к каким-то выводам, тогда принимайте решения и вы».

И все-таки я покинул Центральный банк. Дело было так. Сразу после происшедших событий меня вызвал к себе руководитель Администрации Президента Российской Федерации Сергей Филатов и «ласково» спросил: «Виктор Владимирович, мы слышали, что ты собрался уходить?» – «А какого… я должен уходить? – переспросил его я и добавил: – Вы скоропалительно создали комиссию, она разберется, кто виноват, тогда и буду решать – уходить или нет. Если я виноват, то я уйду!»

На следующий день меня вызвали на заседание комиссии, которая расследовала причины обвального падения рубля. В тот же день вечером мне позвонил помощник Ельцина Виктор Илюшин и пригласил на встречу с Борисом Николаевичем. Она состоялась в пятницу 14 октября в половине третьего. Я пришел, Ельцин достает листочек и зачитывает три претензии ко мне: в отсутствии концепции кредитно-финансовой политики, в неотлаженности контроля за деятельностью региональных отделений банка и в невыполнении некоторых прежних президентских указов, касающихся, в частности, кадровой ситуации в ЦБ. Объясняю ему, что все они несостоятельны. Тогда он говорит: «Ну, ладно, оставим это… Когда мы тебя нанимали, ты говорил, что уйдешь, когда потребуется. Вот сейчас по политическим мотивам – нужно уйти». Я отвечаю: «Пожалуйста, вернусь в банк, напишу заявление в Думу». Но он потребовал, чтобы я это сделал немедленно и оставил заявление на его имя, об этом у них есть договоренность с Рыбкиным. При этом протянул мне свой блокнот с шапкой «Президент Российской Федерации» на каждом листке. Я еще подумал: может, взять на память на всякий случай. Но заявление на бланке президента решил не писать. Напоследок Борис Николаевич спросил, надо ли мне помогать с устройством на работу. Я поблагодарил и отказался. Оставив заявление, ушел.

Там же в коридорах власти меня отловил корреспондент РИА «Новости», знавший, что меня вызвали в Кремль. Так сведения о моем уходе быстро попали на информационные ленты. Пошли предложения о трудоустройстве. Я же хотел, прежде всего, съездить на 75-летний юбилей Моснарбанка[21]21
  В 1919 году банк стал самостоятельным, преобразовавшись из отделения московского кооперативного банка. – Примеч. Н. Кротова.


[Закрыть] в Лондон. К тому же я состоял членом аудиторской комиссии Моснарбанка и должен был принять участие в ее работе.

По закону заявление я должен был написать спикеру Госдумы И.П. Рыбкину, но Ельцин попросил сделать это на его имя. Спорить я не стал, написал «по собственному желанию». Но буквально через час позвонил начальник Главного государственноправового управления Администрации Президента РФ Руслан Орехов и потребовал у меня, чтобы я забрал заявление, поскольку оно нелегитимно. Я ответил, что на этом настаивал Ельцин, забирать написанное не буду, это их проблема, но готов написать новое – председателю Думы.

Статья 83 действующей Конституции (пункт 2) свидетельствовала, что президент РФ «представляет Государственной Думе кандидатуру для назначения на должность Председателя ЦБ РФ и ставит перед Государственной Думой вопрос об освобождении от должности Председателя ЦБ РФ». Согласно 103-й статье Конституции, к ведению Государственной думы относится «назначение на должность и освобождение от должности Председателя ЦБ РФ».

Увы, Ельцин активно вмешивается в хозяйственные дела, в которых совершенно некомпетентен. Отсюда и быстрота реакции, скорость суда. Однако неслучайно в народе говорят: «Скорый суд – неправый суд».

В тот же насыщенный событиями день позвонил директор ФСК России С.В. Степашин, выразил мне сожаления, я же воспользовался случаем и попросил у него разрешения в субботу вылететь в Лондон, чтобы во вторник принять участие в праздновании, а в среду (19 октября) вернуться в Москву и вновь принять участие в расследовании. Сергей Вадимович не возражал, и я отбыл в Лондон даже раньше, уже на следующий день, 16 октября.

В докладе, который был подготовлен комиссией, говорилось, что основной причиной обвала является «раскоординированность, несвоевременность, а порой и некомпетентность решений и действий федеральных органов власти».

В одном из интервью в тот период я сказал: «Только здоровая экономика может иметь здоровую валюту, поэтому, на мой взгляд, в том «черном вторнике», в резком падении курса рубля мы должны винить не только специалистов, работающих в ЦБР или в банковской системе. Кто-то наверняка спекулировал, как и значительная часть населения. Мы должны искать основные, фундаментальные факторы. Они нам говорят о том, что основу здоровой экономики любой страны составляет не только ее потенциал, но и развитие этого потенциала, чем мы не занимаемся в последнее время…»[22]22
  На мой взгляд, это событие не заслуживает столько внимания, сколько ему уделяют. Мало ли было в нашей истории быстрых падений и быстрых подъемов стоимости валюты и биржевых индексов. Да, кто-то на этом изрядно наживался, кто-то использовали эти ценовые прыжки для кадровых чисток. Для оправдания непрофессионализма говорят, что «Титаник» построили профессионалы, и он утонул, а Ноев ковчег, изделие любителя, спас много пар тварей. Забывают добавить, что Ной обладал важной инсайдерской информацией! – Примеч. Н. Кротова.


[Закрыть]

Часть 6
Между делом

Уход из Центрального банка

Понятно, что после затейливых действий маркиза де Санглота, который летал в городском саду по воздуху, мирное управление престарелого бригадира должно было показаться и «благоденственным», и «удивления достойным». В первый раз свободно вздохнули глуповцы и поняли, что жить «без утеснения» не в пример лучше, чем жить «с утеснением».

М.Е. Салтыков-Щедрин «История одного города»

Когда я занял пост председателя Центрального банка, в стране были серьезные проблемы с наличностью, снабжением и удовлетворением потребностей в национальной валюте, неплатежей, проблемы расчетов. Система платежей стала давать сбои вследствие непродуманного, неподготовленного перехода к расчетам между коммерческими банками. По этой причине появились в том числе и так называемые чеченские авизовки. Поэтому естественно, что Центробанку, я бы даже уточнил, людям, которые раньше работали в государственном банке, пришлось, как пожарной команде, спасать ситуацию и восстанавливать систему платежей. Я считаю, нам это удалось сделать всего за один год. В 1994 году платежи шли в основном один-два дня, и мы переходили на международную систему расчетов, осуществляемых в 48 часов, а когда нужно, по требованию клиента, и немедленно.

Не собираюсь из какой-то ложной и глупой скромности отрицать собственную роль в этом, но система была придумана и сделана не мной, а усилиями всего 60-тысячного коллектива ЦБ и, в частности, Татьяной Владимировной Парамоновой, которая непосредственно за этот участок отвечала.

Конечно, вопросы модернизации системы расчетов, компьютеризации, введения новой электронной системы оставались актуальными. Для проведения денежно-кредитной политики еще необходимо было создать четкую и стабильную систему контроля за коммерческими банками со стороны Центрального банка. В стране практически не было аудиторских компаний, которым можно было бы в полной степени доверять.

В последнем, перед уходом, разговоре с Ельциным я спросил у него: «А кого вы собираетесь назначить вместо меня? Слухи ходят, чуть ли не Гайдара. Мой совет: поскольку вскоре будут внесены поправки в Закон о Центральном банке и вам необходимо будет его подписывать, лучше всего, если вы определитесь с новой кандидатурой до того, как закон заработает, а пока поставьте исполнять обязанности председателя Т.В. Парамонову. Во-первых, она задействована в процессе подготовки бюджета на следующий год, а во-вторых, активно работает с делегацией МВФ».

О том, что Парамонова назначена и.о. председателя, я узнал во вторник в Лондоне. После возвращения приехал в банк. Татьяна Владимировна, как пел Высоцкий, была «упакована в цветах». Она попросила меня какое-то время, как говорится, побыть недалеко. Когда человек оказывается на новой должности, ему часто бывают необходимы помощь и поддержка. Иногда требуется совет по тому или иному вопросу, даже чисто административному. Ее пожеланием было, чтобы я стал советником председателя. Я на это ответил: «Ни в коем случае! Если хотите, я могу пойти на работу в НИИ банков. Нельзя создавать ситуации, когда недоброжелатели будут думать, что вы не самостоятельны, что я сижу и вами руковожу». Причем работать научным консультантом я согласился на полставки, чтобы не приходить на работу к 9 утра и не сидеть в офисе весь день.

Надоело! Также я сразу заявил Парамоновой, что не буду ходить ни на какие ее совещания.

Действительно, меня зачислили на полставки, но, так как приходилось все равно работать полный день, меня через полгода переоформили.

В то же время было ясно, что я не собираюсь оставаться здесь на всю жизнь. Я все-таки привык, начиная с 1970 года, к самостоятельной работе и, имея предложения от разных банков и организаций, просто откладывал уход до решения вопроса с председателем ЦБ.

Для себя я твердо решил, что сам в четвертый раз на эту должность не пойду. Так что я не сидел и не выжидал, пока меня позовут, как это кому-то, может быть, представлялось.

Обычно по утрам Парамонова сажала вокруг себя дам: Надежду Иванову, Людмилу Гуденко… Они что-то обсуждали. Когда же возникали какие-то вопросы или надо было писать ту или иную записку, посмотреть и оценить некий проект документа, зачастую она меня приглашала посоветоваться. И я всегда был к ее услугам, предлагал, как лучше изложить текст, чтобы он соответствовал установившемуся стилю Центрального банка. Ведь для этого нужен определенный опыт.

Так я работал спокойно до ноября 1995 года.

Но затем Дума отказалась утверждать Т.В. Парамонову председателем ЦБ. Когда Дума провалила ее во второй раз, Б.Н. Ельцин в присутствии B.C. Черномырдина и А.Б. Чубайса заявил, что в третий раз выдвигать ее не будет. Предложит другую кандидатуру на должность председателя.

Татьяна Владимировна тут же выпалила: «Я посмотрю еще, кого предложат, буду ли я с ним работать!»

Черномырдина это развитие событий устраивало – он двигал С.К. Дубинина. Конкурентом у него был А.А. Хандруев и кто-то еще. Но Виктор Степанович обошел всех. Он в решающий момент пришел к А.В. Коржакову и попросил: «Дай-ка мне дела претендентов. Надо их обсудить у Ельцина». И убедил президента.

22 ноября, в среду, на заседании Госдумы на посту председателя ЦБ был утвержден С.К. Дубинин. Он вызвал меня к себе, и мы обговорили форму нашего дальнейшего сотрудничества. Новый руководитель Банка России предложил мне не искать второпях новую работу, но дал понять, что привлекать меня к работе банка особенно не будет. Я поблагодарил его и попросил оставить за мной государственную дачу в Архангельском, пока не окончатся новогодние каникулы у внуков. Сергей Константинович не возражал. Тогда же он высказал пожелание, чтобы из ЦБ ушла ТВ. Парамонова. На что пришлось ответить: «Такие проблемы придется вам решать самому!»

После назначения мы с Дубининым общались еще пару раз, говорили на внутрибанковские темы, потом каждый занялся своими делами.

Еще до Нового года я встретил на одном из приемов председателя правления Внешторгбанка России Ю.В. Полетаева (бывшего тогда и заместителем председателя административного совета ММБ), и он мне поведал, что вскоре появится вакансия на должность председателя правления Международного Московского банка. По пожеланию иностранных акционеров банк покидал В.Б. Судаков. Юрий тогда и сделал мне предложение возглавить ММБ. Ждать при этом предстояло до марта, когда должно было пройти перевыборное собрание.

Были у меня в то время и другие предложения трудоустройства, в частности, пригласили на беседу Л.Б. Невзлин и М.Б. Ходорковский и предложили должность председателя банка «Менатеп». Я отговорился тем, что Дубинин меня не гонит, поэтому у меня есть время принять решение. И тут Невзлин, который был мне не очень симпатичен (и нынешние публикации в прессе здесь ни при чем), нагло заявил: «Ну, с Сережей мы договоримся!» После этого я твердо отказался от их предложения, сказав, что уже дал согласие уйти в Международный Московский банк.

Т.В. Парамонову 8 ноября 1995 года Ельцин освободил от исполнения обязанностей председателя Центрального банка России, 22 ноября Дума утвердила на посту председателя ЦБ С.К. Дубинина. В начале 1996 года Парамонову выселили с Неглинки в здание на Житной улице и стали приглашать на заседания правления только тогда, когда не было кворума или рассматривался вопрос, касающийся непосредственно ее сферы ответственности.