Текст книги "Путь Геракла (История банкира Виктора Геращенко, рассказанная им Николаю Кротову)"

Автор книги: Николай Кротов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

Здесь хотелось бы подтвердить, что деньги действительно пахнут. В буквальном смысле тоже, и пренеприятно. Особенно «пожившие», ветхие. Этим они обязаны сложным свойствам материалов, из которых сделаны, в том числе и для защиты от подделок. В них: первоклассная бумага, хлопок, красители, другая химия и т. д. Уничтожение денег во всем мире – это проблема. Может быть, не такая, как их появление на свет, но тем не менее.

Деньги можно только сжечь и только на цементном заводе. Топки металлургических комбинатов не выдерживают, прогорают колосники. КПД сгорания настолько высок, что даже цементные заводы закатывают скандалы, когда им предлагаешь провести эту необходимую процедуру.

Оригинально повела себя, кстати, Эстония, правда, до нашего обмена. Она ввела свою валюту, поменяла гражданам рубли на кроны и прислала нам в ЦБ обращение: «Вот у нас собрано столько-то миллионов рублей, хотим их вам прислать, зачислите их на наш счет. Потом на эти деньги мы будем у вас товары покупать». На это мы им дипломатично ответили: «Вы что там, офигели?! Давайте представим следующую ситуацию: Россия ввела свою новую валюту и отправляет старые рубли к вам! Утонете! У вас мозги есть?! Вы должны прислать купюры и сдать их нам просто так, для уничтожения». Государство все-таки у нас было одно. Рубли выпускались в количестве, необходимом для экономики, исходя из того, что она едина, и имели хождение по всей стране.

Так что, хитроумные эстонцы нас послушали? Нет! Соседи продали рубли за валюту чеченцам, Дудаеву.

Взаимоотношения со странами СНГ

Я думаю, что у нас этот «зайчик» (белорусская денежная единица) будет не только греметь на барабане, но и делать стойку на передних лапках.

В.В. Геращенко

Все у нас проходило не так, как во всем мире. В то время как в Европе страны шли от экономической интеграции к единой валюте, наши республики мечтали о собственной, национальной.

7—8 мая 1992 года в Бишкеке на совещании руководителей центральных банков стран СНГ удалось подписать соглашение об «Основных направлениях по проведению денежной политики в рублевой зоне». Завершился почти годичный переговорный процесс по созданию межбанковского координационного органа, начало которому было положено еще нами – правлением Госбанка СССР. Был подготовлен устав Банковского союза. Казалось, договорились, тем более что в Киргизию приехали представители центральных банков всех 15 республик бывшего СССР.

Союзный договор подразумевал создание некоего банковского совета, определяющего общую денежную политику, но к тому моменту каждый уже тянул одеяло на себя, пытаясь выбить для своей страны побольше возможностей. Механизм межбанковской интеграции определялся, главным образом, позицией ЦБ России, который всеми силами старался захватить лидерство в банковском союзе, мало считаясь с интересами национальных банков других республик и политическими амбициями новых суверенных правительств.

В Бишкеке Центральному банку России пришлось пойти на значительные уступки. В частности, в совете была предусмотрена простая (а не квотная, предпочтительная для ЦБ РФ) процедура принятия решений, согласились и на то, что возглавлять и руководить деятельностью рабочих групп между сессиями будет представитель банка страны – хозяйки прошлой встречи. По этой причине мало кто верил в жизнеспособность этого органа. К тому же в I квартале 1992 года Центральный банк России не выполнил обязательства по снабжению республик наличными деньгами. В стране после реформы цен 2 января была сильная нехватка наличности и было не до соседей.

ИГНАТЬЕВ С.М: Серьезной проблемой были межреспубликанские отношения в области денежно-кредитной политики. По взаимной договоренности с 1 января 1992 года центральные банки России и других республик перешли на систему учета безналичных платежей между республиками. Делалось это, в первую очередь, с целью предотвратить бесконтрольный поток безналичной денежной массы из республик в Россию. Однако сразу стало ясно, что нам не удастся наладить систему контроля.

Помню, 20–21 мая я был участником совещания руководителей центральных банков стран СНГ в Ташкенте. На него приехали представители государственных банковских структур всех 15 республик бывшего СССР. Россию представляли Г.Г. Матюхин, главный бухгалтер ЦБ РФ Л.М. Алякина и я.

В совещании также участвовал руководитель второго европейского департамента МВФ Джон Одлинг-Сми.

Мы считали, что денежную политику, чтобы избежать бесконтрольного увеличения денежной массы, следует скоординировать. Наши коллеги в рамках только что созданного СНГ предлагали провести взаимозачет. Тем самым мы должны были признать ни на чем не основанные рубли, выданные центральными банками соседей в качестве кредитов своим предприятиям и организациям.

Договориться о каких-либо принципах тогда не удалось. Так что совещание прошло неудачно. Представитель Международного валютного фонда до конца пытался помочь достигнуть договоренности, считая, что развал единой денежной системы приведет к серьезным негативным последствиям для экономик всех стран.

Постановление того совещания так и не было выполнено; уже в июне у нас появилась информация, что Украина приняла ряд решений по резкому увеличению кредитной эмиссии. Стало ясно, что эти деньги, примерно 500 млрд рублей, вот-вот окажутся в России.

Указ президента был подготовлен буквально за субботу, 20 июня. Я приехал на Неглинку к своему коллеге Дмитрию Владиславовичу Тулину (я, как и Г.Г. Матюхин, имел кабинет на Житной улице), он сел за компьютер, и мы оперативно подготовили указ президента, уполномочивавший Центральный банк перевести систему межгосударственных расчетов на принципы, обеспечивающие защиту денежной системы нашей страны. Я тут же отвез его Егору Тимуровичу и подумал, что дальше последуют необходимые бюрократические процедуры.

Но на следующий день, в воскресенье, 21 июня, Указ Президента РФ № 636 «О мерах по защите денежной системы Российской Федерации» был подписан. В понедельник мы с Тулиным были вызваны на ковер к Матюхину, который пожурил нас, но, понимая, что в противном случае судьба у документа могла быть весьма трудной и сколько он ходил бы по коридорам власти – неизвестно, не стал нас наказывать за самоуправство. помню, было много протестов, порой вполне справедливых, но действовать тогда надо было быстро.

На основании этого политического решения ЦБ России предложил другим банкам перестроить систему расчетов. С 1 июля она стала функционировать таким образом, чтобы обеспечить сбалансированность расчетов и исключить неконтролируемый поток безналичных рублей из других государств. Корсчета стали реальными, то есть если у страны оказывалось отрицательное сальдо в ЦБ РФ, то она не могла производить расчеты за ту или иную российскую продукцию. Это было очень трудное решение, так как мы понимали, что оно напрямую влияет на реальную экономику, в том числе и отечественную. Многие наши предприятия привыкли производить, отгружать товар заказчикам, а лишь затем беспокоиться о том, чтобы его оплатили. это была как бы уже забота государства. В результате же сложилась действительно непонятная ситуация, когда у партнера, из той же Украины, были на счете деньги, но он не мог ими воспользоваться и рассчитаться с российским поставщиком. Объяснить это было трудно!

Создана была не идеальная система, но она заработала. Россия как бы поставила барьер на пути неконтролируемого передвижения безналичных денег из других республик.

АЛЯКИНА Л.М.: Весной 1992 года в составе делегации мы с заместителем председателя Банка России СМ. Игнатьевым ездили в Ташкент на совещание руководителей центральных банков всех бывших республик СССР. Рассматривался вопрос урегулирования взаимных неплатежей. Все тогда дружно высказались за проведение взаимозачета по платежам, находящимся в картотеке № 2, то есть платежам, не проведенным по причине отсутствия средств на счетах плательщиков. Только Банк России не поддержал это предложение, и оно не было принято.

Дело в том, что «братские» республики нас просто грабили, выкачивая из России товары за счет переводимых к нам необеспеченных рублей, полученных путем бесконтрольной и неограниченной выдачи кредитов. В то же время сами они следили за внутренними рынками и ограничивали вывоз товаров в другие страны.

При вылете делегации Банка России из Ташкента, в аэропорту, после проведения проверки содержимого нашей ручной клади, я за попытку провоза трех мужских сорочек, купленных законным путем в магазине города, была остановлена узбекскими таможенниками.

Результаты, полученные при анализе итогов проведения весной 1992 года первых платежей по новой системе, показали, что все бывшие республики должны России. С учетом этого руководство Банка России (С.М. Игнатьев и Д.В. Тулин) ускорило принятие решения об упорядочении расчетных взаимоотношений с нашими соседями, продолжающими пользоваться советскими рублями.

Страны, находящиеся в рублевой зоне, не могли заниматься выпуском денег, однако они легко обходили это ограничение. Делали это так: для того чтобы покрыть дефицит бюджета, перечисляли некую сумму на счет бюджета, оформляя ее как дебетовые остатки, а задолженность отписывали на свой минфин. Минфин за этот счет начинал производить определенные расходы, тем самым появлялись безналичные платежи тем или иным предприятиям за приобретенное оборудование или поставленные товары. Далее не самая сложная проблема, как их превратить в наличные. Так, Национальный банк Украины раздавал многомиллиардные кредиты своим предприятиям, которые расплачивались этими фиктивными рублями с российскими поставщиками, нанося удар российскому рынку. Если же денег все-таки не хватало, в ход шли различные суррогаты типа купонов.

Это, безусловно, было прямое нарушение правил денежного обращения. Однако народнохозяйственный контроль в стране тогда так ослаб, что подобные схемы легко проходили. Рублевая зона уже не контролировалась.

В связи с тем, что большинство республик не хотело терять рынки сбыта, они продолжали играть в некие игры, надеясь прийти к какому-то решению.

Я не помню, чтобы у нас в 1992 году были идеи создания своего российского рубля, более того, мы разрабатывали проекты единых денег, с изображенными на них национальными героями наших соседей. Мы думали, что и в дальнейшем останемся в одной валютной зоне. Разговора, как будет называться новая валюта, не заходило.

А вот в бывших республиках СССР начали вводиться собственные деньги. В частности, уже в первой половине 1992 года в Литве Национальный банк ввел в оборот «национальные» суррогаты рублевых купюр крупных номиналов (200 и 500 псевдорублей). В августе 1992 года ввел национальную валюту Азербайджан, в ноябре 1992 года – Украина, в мае 1993 года – Киргизия, в июле 1993 года – Белоруссия и, наконец, в августе 1993 года – Грузия. Говорить о единстве и стабильности денежной системы рублевой зоны можно было уже только с оговорками.

В середине 1992 года фактически появился безналичный российский рубль – Центральный банк России перевел кредитно-расчетные связи России с республиками бывшего СССР на корреспондентские отношения.

В конце того же года мы поняли, что нам пора начинать заниматься и наличным российским рублем.

Меня все время мучило непонимание в правительстве того, что потеря связей или их ухудшение со странами СНГ может создать в стране серьезные сложности. Без импорта некоторых товаров из стран СНГ нам просто трудно прожить: это и цветные металлы, и хлопок. К тому же мои коллеги в кабинете министров почему-то забывали, что это большие рынки. Причем оттуда мы получаем, как правило, сырье, а туда поставляем готовую продукцию (в том числе и машиностроения, которая никому другому не была нужна) с добавленной стоимостью.

Почему же мы так боялись сложностей с урегулированием экономических законодательств, кредитно-денежной политики? Мне иногда говорили – ты спекулируешь на местном русскоязычном населении. Но о нем действительно в те годы забыли.

В середине 1993 года, когда мы вводили российский рубль, B.C. Черномырдин поехал в Ташкент к Каримову и взял меня с собой. Мы тогда убеждали лидера Узбекистана в том, что ему не нужно вводить свою валюту, что выгоднее использовать общую денежную единицу. Кстати, это одна из немногих республик, делавших прямой вклад в золотовалютные запасы Советского Союза. При добыче урана Узбекистан ежегодно добывал дополнительно 40 тонн золота и передавал его в общую копилку, и вот в 1991 году золото впервые в Москву не было поставлено.

У меня был тогда разговор с Каримовым: «Если вы меня заставите ввести национальную валюту (а она уже была напечатана), то я ее введу, но это будет в каком-то смысле сигналом для русскоязычного населения – пора уходить».

После ввода новых рублей к нам приехал мой узбекский коллега Файзулла Мулладжанов. Было решено, что часть объема российского госкредита на 1993 год, предоставляемого в соответствии с межправительственным соглашением, подписанным в Москве 21 мая 1993 года, – 50 млрд рублей – будет предоставлена Узбекистану в виде наличных российских рублей в купюрах 1993 года. Но это был единственный случай поддержки соседей. За него Федоров требовал меня наказать. Хотя межправительственное соглашение было подписано с российской стороны самим Борисом Федоровым[16]16
  Согласно договору до конца 1993 года на технические виды кредита странам ближнего зарубежья выделялось 800 млрд. руб., из них квота Узбекистана составляла 125 млрд. руб. – Примеч. Н. Кротова.


[Закрыть].

7 августа в Москве встретились президенты России, Казахстана и Узбекистана, пытавшиеся ускорить процесс формирования «восточного» крыла Экономического союза. Было принято совместное решение о необходимости создания коллективной денежной системы, основанной на использовании российского рубля.

Мы не сидели сложа руки. В сентябре я подписал приказ об образовании при ЦБ рабочей комиссии, которая занялась объединением денежных систем России, Белоруссии, Казахстана, Узбекистана, Таджикистана и Армении. Комиссия согласовывала действующие на территории всех этих государств банковские и законодательные акты, изучала консолидированные балансы объединяющихся банковских систем. Специально созданную для этого комиссию с участием руководителей практически всех департаментов ЦБ возглавили зампреды А.В. Войлуков и В.И. Соловов.

Уже через месяц в присутствии Виктора Степановича Черномырдина был подписан протокол «заседания двусторонней российско-казахстанской комиссии по обеспечению практических мер по выполнению межправительственного Соглашения об объединении денежных систем». Мы решили, что принципиальные расхождения между основами кредитно-денежного регулирования в России и Казахстане отсутствуют, комиссия сделала вывод, что препятствия для принятия решения об объединении денежных систем отсутствуют. Казахский парламент тут же ратифицировал это двустороннее Соглашение.

Однако уже 3 ноября после встречи премьер-министров России и Казахстана было официально объявлено, что никакого быстрого объединения денежных систем двух республик не предполагается и Казахстан будет вводить свою национальную валюту. Российскому Минфину удалось доказать преждевременность рублевого союза. Как оказалось, Н. Назарбаев к тому моменту свой тенге уже фактически ввел.

Я после этого сообщения дал пресс-конференцию и заявил, что с точки зрения специалиста считаю, что со своей собственной валютой России легче будет проводить реформы. Но как гражданин считаю все происходящее с рублем – близорукой политикой, потерей завоеванного.

Сразу за Казахстаном свою денежную единицу ввел Узбекистан. В «рублевой зоне нового типа» остался один лишь Таджикистан.

В апреле 1994 года мы с премьер-министрами России и Белоруссии – B.C. Черномырдиным и В.Ф. Кебичем – подписали договор об объединении денежных систем двух стран. Договорились, что отныне кредитно-денежная политика на российско-белорусском финансовом пространстве будет определяться одним органом – Центральным банком России. Объединение должно было пройти в два этапа: с 1 мая 1994 года снимались таможенные пошлины в торговле, отменялась плата за транзит российских грузов на территории Белоруссии, Россия начинала бесплатно арендовать белорусские объекты стратегических вооруженных сил, затем должен был начаться обмен белорусских дензнаков, «зайчиков», на рубли по курсу 1:1.

Председатель Национального банка Белоруссии С.А. Богданкевич договор не подписал – у него было много к нему претензий. Я тоже указывал на то, что пока Белоруссия не имеет правовой базы, адекватной объединенной денежной системе, необходимо, чтобы в белорусской конституции Национальный банк не фигурировал как самостоятельное юридическое лицо. Белоруссия должна была внести соответствующие изменения в конституцию республики. Сделать это можно было только через референдум.

3 июля в Минске был подписан протокол к договору об объединении денежных систем России и Белоруссии, в нем говорилось, что порядок эмиссии Центральным банком РФ на территории Белоруссии через Национальный банк РБ будет определен до конца июля и в эти же сроки будет разработан порядок обмена «зайчиков» на российские рубли. Заместитель госсекретаря Белоруссии по делам СНГ Геннадий Козлов заявил: «В августе мы уже будем жить с российскими рублями».

Но на выборах в Белоруссии, как известно, победил Лукашенко…

Внешние угрозы и защита от них

…Больно тема какая-то склизкая, ох, не марксистская, брат, не марксистская.

Александр Галич «Баллада о прибавочной стоимости»

После назначения главой правительства B.C. Черномырдина наши отношения с исполнительной властью стали меняться. Весной 1993-го Центральный банк и Минфин даже подписали соглашение о совместном проведении антиинфляционной политики.

Однако недолго длился медовый месяц…

В начале весны ко мне приехал первый замминистра финансов Андрей Вавилов и попросил выделить денег для расчетов с МВД. На счетах Минфина средств в то время не было. Я объяснил ему, что это не проблема, но требуется письмо от министра с просьбой выделить энную сумму на покрытие внутриквартального разрыва. Тем более просили они немного – несколько миллионов рублей. С Вавиловым мы договорились, что он в тот же день к трем часам придет с письмом и получит деньги на свой (Минфина) счет.

Я сделал соответствующее поручение и с чувством исполненного долга (или еще в таких случаях говорят, «с чистой совестью») пошел с приехавшим из Лондона председателем Моснарбанка Александром Семикозом на ланч. Мы выбрали симпатичный ресторан рядом с Московским художественным театром, тем более что до него было легко добраться пешком.

В связи с тем, что опаздывал, я взял машину. Подъезжаю к Камергерскому переулку, нарушая немного правила, въезжаю в пешеходную зону, и тут звонит первый заместитель председателя Совета министров В.Ф. Шумейко, интересуется, как насчет денег. Я объясняю, что все вопросы решены и я жду Вавилова с письмом. Этот ответ Владимира Филипповича удовлетворил. Я спускаюсь в ресторан (он находился в подвальном помещении и мобильный телефон там не брал), мы сделали заказ, выпили по рюмке, к нам подбегает директор заведения. Видно, что взволнован. Спрашивает: «Вы Геращенко?» Я отвечаю: «Да!» – «Вас Ельцин к телефону вызывает!» Нашли меня через водителя машины.

«Виктор Владимирович, – обращается ко мне президент, – тут такая проблема, очень деньги нужны!» Я опять начинаю объяснять, что вопрос решен, придет Вавилов с письмом, деньги получит, не беспокоитесь. «Ну хорошо!» – говорит Ельцин и на этом разговор заканчивается. Но не сама история!

Вечером я иду на коктейль, затем на ужин. Часов около двенадцати заждавшаяся дома жена меня спрашивает: «Вить, что случилось?»

Оказывается, вечером Борис Николаевич в Большом театре встречался с деятелями искусств, делился своими заботами о творческой интеллигенции, жаловался, что денег у государства нет, поэтому и не хватает их на новые постановки и зарплату артистам. Закончился этот монолог «заботливого» президента тем, что он погрозил пальцем в телевизионную камеру и заявил: «Подожди, Геращенко, будет и 26 апреля[17]17
  25 апреля 1993 года был проведен знаменитый референдум о доверии президенту и депутатам. В нем ставились следующие вопросы: «Доверяете ли Вы Президенту Б.Н. Ельцину? Одобряете ли Вы социально-экономическую политику, осуществляемую Президентом Российской Федерации и Правительством Российской Федерации с 1992 года? Считаете ли Вы необходимым проведение досрочных выборов Президента Российской Федерации? Считаете ли Вы необходимым проведение досрочных выборов народных депутатов Российской Федерации?» Президентской компанией был сформулирован тогда лозунг – «ДА-ДА-НЕТ-ДА». – Примеч. Н. Кротова.


[Закрыть]…»

В этот день должен был пройти референдум, от результатов которого много зависело.

Потом я посмотрел в поздних новостях этот спич поддатого президента и подобострастное хлопанье в ладоши стоящего рядом О.П. Табакова.

Когда я через некоторое время встретил знаменитого режиссера, то спросил: «Олег, ну ты-то чего хлопал?!» Замялся товарищ и отшутился. Утром я звоню Шумейко: «Владимир Филиппович, вам-то я же все объяснил!» Вице-спикер тоже не знает, что отвечать, говорит, произошло недоразумение, недопонимание, забыл президент о том, что ему доложили.

В конце апреля я поехал на годовое собрание ЕБРР в Лондоне. Мэр Сити Лондона в большом новом зале на набережной устроила прием. Стою со стаканом, слушаю выступление мэра или делаю вид, что слушаю, подходит ко мне незнакомый брюнет лет 40 и спрашивает: «Господин Геращенко, а вы не были на пресс-конференции господина Улюкаева?» Я отвечаю, что нет. «Он вас там очень сильно критиковал!» Я отвечаю: «Привычное дело!» «Нет, – продолжает незнакомец с американским акцентом, – вы учтите, что ваши дни сочтены! Мой друг, с которым я учился, работает в Госдепартаменте, и он был на встрече Ельцина с Клинтоном, проходившей в Ванкувере. Президенты прогуливались по пляжу местного университета, украшенному табличкой «Купальник необязателен!», и вели судьбоносные для России беседы. И вот там после ланча во время беседы на экономические темы министр финансов США Л. Бентсон (старая седая карга, лет под 90[18]18
  Эмоциональное добавление В.В. Геращенко. – Примеч. Н. Кротова.


[Закрыть]) заявила, что проблема для всех экономических преобразований России – это Геращенко!» На что якобы Ельцин ответил: «Ну, это не проблема, мы ее решим!»

Что меня особенно возмутило – нельзя будто было спросить: а почему, в чем его главный вред и т. д. Надо сразу под козырек…

Главная проблема при взаимоотношениях с Ельциным заключалась в том, что президент в принципе не был способен сопоставлять свои вчерашние лозунги с деяниями сегодняшними. Его идеи могла трансформировать любая случайная фигура, имеющая доступ к телу главы государства. Особенно заокеанская.

Прилетаю в Москву, и 30 апреля вызывает меня Черномырдин. Прихожу и узнаю, что у него встреча с предсовмина Таджикистана, тот просит дать кредит на посевную кампанию. Я не возражал, тем более что сумма запрашивалась небольшая, да и таджик был мужиком хорошим, мы с ним были знакомы еще с советских времен. Решили вопрос, и тут секретарь премьера приносит мне записку – в 12:00 меня приглашает на встречу Ельцин.

Время еще оставалось, но я предупреждаю Виктора Степановича, что скоро мне надо покинуть его кабинет. Тогда Черномырдин меня спрашивает: «А на кой ляд ты напросился к президенту?» Я отвечаю, что не напрашивался.

«А зачем же он тебя вызывает?» – «Я не знаю, может быть, вы знаете?» – (Ладно, после встречи позвони мне, расскажи, о чем был разговор!» На этом и расстались.

Ельцин всегда был точен (больше чем на несколько минут начало встречи не задерживал), опаздывать было нельзя. Вызывает, вижу: президент сидит за боковым столом – и рукой катает на столе карандаши. В глаза мне не смотрит. А я не люблю, когда люди разговаривают о серьезных вещах и не смотрят тебе в глаза. Потом вдруг спрашивает: «А может, тебе уйти?» «А чего так? – в свою очередь интересуюсь я. – Я что-то не так делаю?» – «Нет, претензий по работе нет. Но знаешь, как бывает – я вот Гене говорил, что не вписываешься ты в команду!» Я на это отвечаю: «Я вас понимаю, вы играли в волейбол, я в баскетбол, действительно так бывает: и игрок хороший, но с командой не может сыграться. Так что если нужно, я уйду!» – «Ну и хорошо!» – бодро заявляет президент, довольный моей неожиданной покладистостью. «А кому дела передавать?» – спрашиваю я. «Это как?» – переспрашивает Борис Николаевич. «Но это все-таки банк, а не шарашка какая-то!» – отвечаю я. «Ну мы найдем!» – «А вы не Федорова случайно имеете в виду?» – «А что?» – «Да нет, ничего, он мужик-то, в общем, грамотный, энергичный, но с ним никто работать не сможет! Он индивидуалист, не командный человек. Я обещаю, что поговорю со всеми членами правления банка, никто со мной не уйдет, но через некоторое время, выполнив свои обязательства, по тем или иным причинам они уволятся. С Федоровым работать невозможно! Вы в этом убедитесь».

И тут Ельцин задает вопрос многих поколений реформаторов, который меня в этой обстановке умилил: «А что делать?» – «Я не знаю!» – «А у тебя кто-нибудь есть?» – «Можно посмотреть одну кандидатуру. Правда, он сейчас за границей» (я имел в виду Ю.В. Пономарева). Президент спрашивает: «А ты можешь его вызвать?» Я отвечаю: «Могу!»

Повторяю, происходил разговор 30 апреля. Ельцин загорелся побыстрее решить вопрос со сменой председателя ЦБ и, наверное, отчитаться перед американским «парткомом»: «Давай встретимся 2-го!» Я охлаждаю его пыл: «Борис Николаевич, когда же вы будете отдыхать?» – «Ну, давай 3-го!» Я решил ерничать дальше: «Борис Николаевич, вы так много работаете, давайте 4-го!» Ельцин с моим предложением согласился.

Черномырдин узнал о предложении президента раньше, чем я ему позвонил. При этом сказал, что ему жалко со мной расставаться. Я тогда подумал: «…ты! Жалко! Кадры свои надо защищать!» Премьер интересуется, кого я рекомендовал президенту. Я объяснил, что Пономарев опытный специалист, был членом правления Госбанка, его в банке воспримут. Предложение Виктора Степановича удовлетворило, Федорова он недолюбливал. Борис Григорьевич воевал с заместителем председателя правительства, отвечающим за сельское хозяйство, А.Х. Заверюхой, как будто не знал, что они с Черномырдиным земляки!

Премьер попросил меня предварительно прислать кандидата к нему. Юрия Валентиновича я нашел в США, объяснил, что его желает видеть высшее руководство страны. Пономарев Черномырдину понравился, встретился он тогда и с президентом.

Через неделю Виктор Степанович меня спрашивает: «Ну, ты написал заявление об уходе?» «А меня никто не просил», – отвечаю ему я. «А что ты напишешь?» – «Ну, ухожу в связи с желанием начальства омолодить состав Центробанка. Почему я должен писать что-то иное? Писать, что ухожу по состоянию здоровья, я точно не хочу, то, что не справился, тем более не буду писать!»

Вскоре после этого в Москву приехал только что возглавивший правительство Таджикистана Эмомали Рахмон. Я участвовал в протокольной встрече. Ельцин после пары тостов с шампанским заявил, что хватит пить эту кислятину. Принесли водку, и дела пошли веселее. Рахмон договорился до того, что назвал Ельцина «наш отец», председатель нацбанка республики при этом прошептал мне: «Вот м…, отец у каждого из нас один, мог бы старшим братом назвать!» Застолье плавно переходило протокольные границы, молодец Александр Шохин, объяснил всем, что у нас какие-то важные обстоятельства и мы вынуждены покинуть теплую компанию. При прощании Борис Николаевич сложил кисти рук в замок, подмигнув, сказал мне: «Так держать!»

Стало ясно, что Пономарев ему чем-то не понравился. Думаю, что это произошло потому, что Юрий Валентинович особо не желал покидать Париж. Ельцин же печенкой почувствовал, что рядом с ним не тот человек.

9 июля 1993 года я в парламенте делал свой первый годовой отчет Центрального банка. Незадолго до слушаний в Верховном Совете закончилась аудиторская проверка Центробанка фирмой Coopers and Lybrand (C&L). В нем я изложил свое видение причин кризиса в российской экономике и отметил роль Центрального банка в сглаживании его последствий. У банка были видимые заслуги: хотя бы взаимозачет предприятий и развязка кризиса неплатежей.

Парламент отчет за 1992 год утвердил.

Разгон парламента

Наливай, помянем волю

И застойные года.

То ли выплыли мы, то ли

Захлебнулись навсегда.

Поменяли то на это,

Так разэтак, раз уж так…

В. Мищук «Бутылочка с винтом»

Во вторник, 21 сентября 1993 года Б.Н. Ельцин подписал Указ № 1400 «О поэтапной конституционной реформе в Российской Федерации» и обратился к гражданам России.

Когда указ был готов к подписанию, нас пригласили в правительство. Я по дороге на это мероприятие (оно проходило на Старой площади) встретил Рябова, Степашина и Починка. Узнав о том, что Ельцин готовит разгон народных депутатов, они решили прорваться к Ельцину и отговорить его от этой затеи. Однако даже руководитель Администрации президента Филатов их не принял.

Тем временем заседание, назначенное на 16:00, никак не начиналось, наконец пришел Черномырдин и предложил вместо него послушать выступление Ельцина, транслировавшееся в 17:00 по телевидению. Мы забились в небольшую комнату секретариата бывшего ЦК КПСС, где и узнали последние новости страны. Выступление дало много тем для обсуждения.

У меня было сложное положение: президент заявил о том, что Центробанк должен руководствоваться в своей деятельности только его указами и банковским законодательством. По закону же ЦБ подотчетен Верховному Совету, который избирает и отправляет в отставку председателя банка. Но в то же время я был и членом кабинета министров.

В тот же день президент подписал ряд кадровых указов. Одним из них он признал присвоение А.В. Руцким полномочий президента России незаконным и недействительным. Другим назначил меня председателем Центрального банка. Юридический смысл этого указа я не понимаю до сих пор. Даже когда парламент разогнали, его прежние постановления были действительными, так как Банк России был подотчетен ВС. Вот если бы срок моего переизбрания подошел, тогда другое дело.

22 сентября в среду в ЦБ на Неглинную улицу пришли уполномоченные люди из Верховного Совета и заявили, что хотят снять все деньги с нескольких своих счетов. О чем мне сразу же доложили. Всего набралось 600 млн рублей. Это были деньги ВС, и у меня не было никаких оснований отказать им забрать кредитовый остаток. Тем более что буквально за три дня до этого эти деньги были перечислены им из бюджета. В результате депутаты вовремя получили тогда все причитающиеся им средства.

И хотя позже министр Борис Федоров обвинил меня в финансировании мятежников, перевод денег Верховному Совету производился при соблюдении всех правил.

А дело было так. 23 сентября 1993 года я написал письмо и направил его премьер-министру B.C. Черномырдину.

В нем сообщалось, что 21 сентября на счета ВС РФ были перечислены бюджетные средства по разделу 200 бюджетной классификации «Народное образование, профессиональная подготовка кадров» в размере 18,768 млн рублей; по разделу 201 бюджетной классификации «Культура, искусство и средства массовой информации» – на сумму 91,273 млн рублей; по разделу 222 «Разные выплаты и прочие расходы» – на сумму 190,01 млн рублей. Об указе президента о роспуске ВС, озвученном вечером 21 сентября, Центробанк заранее не уведомили. На следующее утро, 22 сентября, деньги были зачислены на счета ВС[19]19
  ГУ ЦБ по Москве позже выпустило пресс-релиз, в котором заявлялось, что деньги были выданы вовсе не ВС, а Управлению охраны объектов высших органов государственной власти и управления. – Примеч. Н. Кротова.


[Закрыть].