355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Николай Кротов » Путь Геракла (История банкира Виктора Геращенко, рассказанная им Николаю Кротову) » Текст книги (страница 18)
Путь Геракла (История банкира Виктора Геращенко, рассказанная им Николаю Кротову)
  • Текст добавлен: 7 октября 2016, 13:11

Текст книги "Путь Геракла (История банкира Виктора Геращенко, рассказанная им Николаю Кротову)"


Автор книги: Николай Кротов



сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

Было принято решение об ужесточении валютного регулирования, в частности об обязательной продаже экспортерами 75 % полученной выручки.

Первым успехом стало одобрение наших шагов президентом Европейского банка реконструкции и развития Хорстом Келером. Проведя переговоры с российским правительством, в которых я тоже участвовал, Келер заявил, что банк продолжит инвестиции в Россию. Одновременно Парижский клуб кредиторов согласился подождать с получением выплат по текущим обязательствам РФ по погашению задолженности странам – участницам клуба. Россия должна была выплатить 600 млн долларов процентов по 40-миллиардному госдолгу, реструктуризированному в 1996 году на 25 лет.

Однако вопросы с выплатами по ГКО по-прежнему решались. В процессе переговоров по ним каждый иностранный партнер старался выцарапать себе больше, чем он хотел или рассчитывал, когда приходил на наш рынок. Мне даже пришлось обратиться к зарубежным коллегам, посоветовать им не быть жлобами, заявив, что жадные и несговорчивые иностранные банки рискуют не получить за ГКО вообще ничего. И, учитывая их предыдущие доходы по ним, это не было бы слишком несправедливо! Следовало искать компромисс, который в конце концов был найден.

В начале октября мы с министром финансов М.М. Задорновым прибыли в Вашингтон и представили проект чрезвычайного бюджета на четвертый квартал 1998 года. Проект предусматривал покрытие бюджетного дефицита за счет кредита МВФ в размере 2,5 млрд долларов. Именно такую сумму российская делегация стремилась выбить у фонда.

Прогнозы Немцова на будущее, при оговорке, что правительство Примакова пойдет по курсу, обозначенному Геращенко, откровенно озадачили американцев: для них инфляция в 8оо%, которая наступит в России, по предсказаниям Немцова, к середине следующего года, настолько же нереальна для осознания, насколько и чудовищна. «При этом, – сказал уже и так напуганным американцам Немцов, – после того как будут отпечатаны тонны новых денег, в стране усилится социальное напряжение, особенно в больших городах, в знак протеста против пагубной экономической политики правительства, – продолжал стращать бывший вице-премьер, – русский люд выйдет на улицы и возьмется за вилы». «Примаков ведет себя как вице-президент», – заявил в Нью-Йорке Борис Немцов. Московские новости. 4 окт. 1998.

Там и произошел веселый случай, который мне припоминают до сих пор. В аэропорту нас атаковали журналисты. Российские были наиболее настырными. Корреспондент, кажется НТВ, стремился узнать, с кем в первую очередь я хочу встретиться. Я и ляпнул, чтобы он отвязался: «С мадам Левински». В Москве меня спросил маленький внук: «Деда, а кто такая Левински?» Пришлось выкручиваться. Кредита тогда, кстати, добиться не удалось. Выход искали самостоятельно.

На недавней встрече боссов думских фракций с Примаковым левые лидеры задали «империалистам из МВФ» настоящую бучу. Зюганов, Харитонов, Николай Рыжков просто изводили нынешних хозяев Белого дома требованиями радикально изменить политику и закончить цацкаться с МВФ. Но тут с места поднялся Виктор Геращенко. Речь верховного банкира была краткой, зато весомой. Суть ее такова. Пока нам не удалось договориться ни с внешними, ни с внутренними кредиторами. Над страной вновь нависла угроза дефолта – неплатежей по займам. в общем, дела и так достаточно плохи. Но если вы, коммунисты, будете и дальше продолжать раскачивать лодку и наезжать на МВФ, то катастрофа и вовсе станет неминуемой.

Борисов А… Ростовский М. // Московский комсомолец. 4 ноя. 1998.

Распоряжением Правительства РФ от 20 ноября 1998 г. № 1642 было создано Агентство по реструктуризации банковской системы (АРКО). Оно занялось санитарной очисткой банковского сообщества от безнадежно больных собратьев. Главным разработчиком плана спасения российской банковской системы стал в ЦБ Андрей Андреевич Козлов. Его поддержал другой зампред – Александр Владимирович Турбанов, ставший генеральным директором АРКО. Я идею одобрил. Чтобы не подвергать опасности провалить проект в Госдуме, мы не стали вносить туда специальный закон об АРКО, а предложили стать соучредителем АРКО правительству.

Денег на реструктуризацию в стране не было, и речь могла идти лишь о поддержке здорового ядра банковской системы. Мы не Верховный Суд и не гестапо, чтобы готовить список смертников, нам следовало с каждым банком работать индивидуально. И коллеги по несчастью не могли рассчитывать, что все они будут вечно живыми.

Все коммерческие банки были разделены на четыре группы: не имеющие проблем; региональные стабильные банки, которые стали опорными в восстанавливаемой банковской системе России; крупные кредитные организации, ставшие банкротами, но которые получили госпомощь ввиду своей социальной и экономической значимости и, наконец, не имеющие перспектив, а потому подлежащие немедленному закрытию.

Особенно сложной была ситуация с банком «СБС-Агро», имеющим более 1 млрд долларов долгов и массу плохих кредитов. По всем правилам его следовало банкротить в первую очередь, но у банка было полторы тысячи филиалов на селе, к тому же он финансировал через фонд льготного кредитования 70 % регионов страны.

Кредиты банкам выдавали под залог 75 % и одной акции. Кроме того, Центробанк брал в залог недвижимость и вводил своего представителя в руководство банка.

Особенно нам досталось за поддержку «СБС-Агро» господина Смоленского, который, по существу, кредитовал в то время почти все сельское хозяйство. Мы выдали банку осенью 1998 года и весной 1999 года по просьбе правительства и местных властей кредит около 5 млрд рублей. Однако выдвинули условие, что в банке будет изменен менеджмент и введены независимые люди, а акции предложены для продажи. Правда, не все получилось, как задумывали, и в конце концов банк пришлось ликвидировать.

Но главный результат того периода: нам удалось сохранить, протащить на пузе, по грязи, как угодно, банковскую систему. Она жива и ни разу не тормозила свою работу, как бы прокуратура ни пыжилась нас обвинить. Я говорил тогда генеральному прокурору РФ В.В. Устинову: «Чего вы по мелочи к нам придираетесь, подайте в суд на правление. Все правление – преступники, раз выдали деньги Александру Смоленскому. Только посмотрите, на что деньги пошли». А кредит был потрачен на расшивку неплатежей одного из самых могучих и крупных банков, на погашение задолженности федерального и местных бюджетов перед поставщиками, которые могли прекратить поставки горючих и смазочных материалов селу и окончательно покончить с нашим сельским хозяйством, сорвав сев.

Нам было известно, что многие коммерческие банки активно участвовали в обналичивании и отмывании денег, нелегальном экспорте капитала за границу. Говорят, в октябре 1998 года на переговорах в Лондоне крупнейшие иностранные банки-кредиторы предложили М.М. Касьянову назвать все счета и суммы, которые наши коммерческие банки, сырьевые и прочие компании увели на Запад. По их оценкам, сумма составила от 700 млрд до 1 трлн долларов. На счетах же российских банков находилось от 25 до 30 млрд долларов.

Евгений Примаков не удержался, чтобы перед журналистами не процитировать высказывание директора-распорядителя МВФ Мишеля Камдессю французской газете «Монд», попросив при этом представителей СМИ в обязательном порядке озвучить сказанное. По словам Камдессю, «в ряде стран Юго-Восточной Азии и Южной Европы, а также в России мы столкнулись с явлениями, которые сильно отличаются от тех, с которыми МВФ имел дело ранее. та модель, которая работала раньше, ныне превращается в препятствие. поэтому при управлении кризисом не следует ограничиваться лишь макроэкономическим подходом. Либерализацию капиталов, которая проводится дезорганизованно, вопреки здравому смыслу, МВФ никогда не поддерживал. И никогда не приветствовал чрезмерную либерализацию спекулятивного капитала, в то время как сохраняются административные препятствия для прямых инвестиций». Зачитав цитату, Примаков оживленно комментировал: «…и это говорит Камдессю:»

Чудеса в решете // Коммерсантъ-Молдова, об ноя. 1998.

В декабре произошло еще одно занимательное событие. Б.Н. Ельцин, под нажимом лоббистов требовавший передачи функций по надзору за банками от Банка России к некоему новому федеральному органу – комитету банковского контроля, подчиненному непосредственно правительству, вдруг изменил свое решение. Он отозвал поправки к закону «О несостоятельности (банкротстве) кредитных организаций», назвав их «недоработанными». Переворот не состоялся, угроза лишения независимости ЦБ миновала. На ней настаивал «осколок Чубайса», председатель ФКЦБ Д.В. Васильев. Он предлагал лишить Банк России права регулировать рынок ценных бумаг и, самое главное, исключительного права выдавать и отзывать лицензии кредитным организациям.

Я тогда имел серьезную беседу с председателем Совета Федерации Е.С. Строевым и убедил его в том, что если ЦБ потеряет независимость, то это лишь усугубит кризисную ситуацию.

Наилучшие показатели экономического роста в России отмечались в течение года – с ноября 1998 года по август 1999 года. Тогда темпы роста ВВП оказались самыми высокими как минимум за последнюю треть века. Темпы прироста промышленного производства в среднегодовом исчислении тогда устойчиво держались выше 12 %, в течение одного зимнего квартала – с декабря 1998 года по февраль 1999 года – они превысили даже 20 %. темпы прироста продукции обрабатывающих отраслей в течение полугода составляли 25 %, машиностроения – 30–40 %, легкой промышленности в течение года – 40–50 %, производства электрооборудования – 50–60 %. это был по-настоящему экономический бум. реальный бум. бум на уровне азиатских «тигров» (Гонконга, Сингапура, Кореи, Тайваня). Бум, происходивший в условиях отчасти сходной с проводившейся в них экономической политики – бюджетной, денежной, валютной.

Илларионов А. Слово и дело // Континент. № 134. 2007.

Тогда же Совет Федерации выступил инициатором идеи изменения нынешнего положения ЦБ, планируя внести пакет поправок к закону о Центральном банке. Статус банка они предлагали снизить до статуса государственного учреждения и усилить парламентский контроль над ним. Кроме того, предлагалось запретить Банку России иметь свой пенсионный фонд и прочие фонды для оказания материальной помощи своим сотрудникам, отдать ряд полномочий совета директоров ЦБ Национальному банковскому совету. Эпопея с его созданием была особенно драматичной.

Мой коллега, зампред ЦБ Александр Владимирович Турбанов, курировавший тогда все юридические вопросы, совершенно справедливо сказал, что присвоение ЦБ статуса госучреждения низводит Банк России до «положения какого-то заурядного НИИ или госконторы». Это было (бы) явной ошибкой. Если мы серьезно рассчитывали продолжить рыночные реформы, то зачем было возвращаться назад в смысле развития банковского дела? ЦБ должен оставаться независим в принятии концептуальных решений, принимаемых, естественно, в соответствии с социально-экономической ситуацией в стране.

В апреле 2000 года Комитет по бюджету и налогам рекомендовал Думе принять изменения и дополнения в Закон о Банке России. В предложенном проекте уставной капитал и иное имущество ЦБ провозглашались «федеральной собственностью», а владение, использование и распоряжение ими Центробанк должен был осуществлять от имени РФ. Указывалось так же Банку России продать свои доли в акционерных капиталах других банков – в первую очередь Сбербанка, Внешторгбанка и росзагранбанков. В начале июля проект был принят Думой в первом чтении.

Попытки ограничить полномочия Центробанка тем временем продолжались. В сентябре 2000 года у депутатов Государственной думы и аудиторов Счетной палаты возникли подозрения по поводу неадекватных расходов департамента эмиссионно-кассовых операций Банка России. Палата направила мне письмо с просьбой дать распоряжение о допуске ее сотрудников в центральное и региональные хранилища ЦБ. Пришлось объяснять Сергею Вадимовичу Степашину, что предусмотренных законодательством оснований для проведения ревизии финансово-хозяйственной деятельности хранилищ ЦБ у Счетной палаты нет.

Этот вопрос имеет предысторию. На выходе Банка России из акционерных капиталов банков особенно настаивал после кризиса 1998 года Международный валютный фонд. Мы упирались до 1999 года. Я написал письмо первому заместителю главы МВФ Стэнли Фишеру, объяснил, что мы понимаем озабоченность коллег, что не должны быть там, но в сложившейся ситуации просто некому продать эти банки. Тем более что после кризиса население напугано, поэтому акционирование Сбербанка создаст ненужную панику. С загранбанками же вообще особая ситуация: в некоторых странах центральные банки владеют коммерческими банками в Европе, так что мы не уникальны!

Однако давление продолжалось. Проведение некоей банковской реформы инициировали олигархи, которых представляли председатель совета директоров АКБ «Московский деловой мир» А.Л. Мамут и президент «Альфа-банка» П.О. Авен. Не могли они спокойно смотреть на то, что главный регулятор банковского сообщества владеет контрольными пакетами крупнейших банков. Они призывали правительство поторопить ЦБ выйти из капиталов этих банков. То ли они сами хотели их приобрести, то ли пытались ликвидировать конкурентов, превратив бывшие госбанки в специализированные агентства доставки бюджетных денег до реального сектора.

Виктор Геращенко банковских реформаторов невзлюбил. Настолько, что, как рассказывают, перед заседанием правительства, рассматривавшего будущее банковской реформы, на вопрос одного из руководителей госбанков, скромно ожидавшего вынесения решения: «Ну, как вам реформа?» – сверкнув глазами, ответил: «Какая там, в жопу, реформа!» Вардуль Н. Конец викторианской эпохи // Власть. 26 map. 2002.

Тогдашний премьер-министр М.М. Касьянов меня уговаривал: «Давай формально подпишем обязательство, отвяжемся от МВФ, а потом посмотрим, как дела пойдут…» Однако я предлагал все вопросы о передаче росзагранбанков решать только в рамках законодательства. Скажите, что незаконного в нашем участии в них, я готов выслушать и исправить.

Наконец, в 2000 году я согласился поместить приватизацию загранбанков в перспективный план, и мы с Михаилом Михайловичем подписали соответствующую бумагу в расчете, что никуда не будем спешить. Все было сделано, когда я уже работал в Госдуме.

Еще Счетную палату беспокоило, что доходы сотрудников ЦБ, на ее взгляд, чрезвычайно высоки. Действительно, работники Центробанка обеспечены лучше, чем госслужащие, но это общепринятая практика. Во всем мире служащие центральных банков «болтаются» в своей зарплате между госслужащими и теми, кто работает в коммерческих банках. Но доходы в коммерческих банках при этом существенно выше. В Центральном банке, кстати, зарплату не повышали с 1996 года и до конца 2000 года, когда произошло общее повышение зарплаты госслужащих. Мы также повысили ее с коэффициентом 1,2. Мой официальный оклад составлял 21 тысячу рублей в месяц. К нему имел доплаты за стаж и премии. Так что набегало тысяч пять долларов в месяц.

С В.В. Путиным мы по поводу статуса Центрального банка встречались дважды. Первый раз в октябре 2000 года. Аргументы мои он принимал, так как понимал, что у него и без этих изменений достаточно способов влиять на работу Центрального банка. Правительство одобряет кандидатуры всех членов совета директоров ЦБ, хочет своих людей поставить, может это сделать без проблем, если там думают, что у нас работают непрофессионалы. Оба раза Владимир Владимирович отсылал меня для проработки вопросов к начальнику Государственно-правового управления президента Ларисе Игоревне Брычевой.

В августе 2000 года президент наградил меня орденом «За заслуги перед Отечеством» III степени и освободил от обязанностей управляющего МВФ от Российской Федерации. Я не был против этого решения, в Международном валютном фонде всегда заседают министры финансов. Я в свое время туда и не просился. В.В. Черномырдин предложил мне после ухода с поста министра В.В. Барчука, больного и не знающего английского языка, временно поездить на заседания МВФ. Я не возражал. Даже когда А.Л. Кудрин попросил меня освободить для него место, я не возражал. На предложение остаться там замом я ответил, что представитель от ЦБ в МВФ уже есть – Т.В. Парамонова.

Так что требовалось лишь оформить изменение указом президента, а СМИ заговорили о моей скорой отставке. Не дождались!

И более подробно о перипетиях с Национальным банковским советом. Идея о создании совета появилась из телеграммы А.Н. Шохина. Он, используя свои дружеские связи с мидовцами (в годы перестройки Александр Николаевич был советником министра иностранных дел СССР Э.А. Шеварднадзе), побывал во Франции и написал, что там существует некий Высший банковский совет. В него входят три члена, назначенные президентом, три человека от двух палат парламента, наконец, три – от правительства. Якобы решают все важнейшие дела банковской системы. Действительно Совет такой во Франции есть, однако выдвигаются в него не депутаты и чиновники, а видные ученые-экономисты, специалисты по денежному обращению. При этом они являются независимыми (nonexecutive) директорами, не имеющими, кроме кабинета и секретарши, ничего. Такие же у них права и обязанности. Никаких решений в day-to-day-бизнесе он не принимает! Да, совет обсуждает глобальные вопросы: изменения ставки рефинансирования, увеличения кредитных окон и т. д. Президента же банка и двух его главных заместителей назначает президент республики. Вот они и отвечают за работу Центрального банка.

Александр Николаевич элементарно напутал и внес сумятицу в мозги наших руководителей. Мне долго портили нервы этими проектами, потом это наследство досталось СМ. Игнатьеву, он спустил этот вопрос на тормозах. В результате у нашего Национального совета сейчас не больше полномочий, чем у французского. Что и требовалось доказать!

ИГНАТЬЕВ С.М.: Много дискуссий было в то время вокруг полномочий Национального банковского совета (НБС). Правительство и ЦБ настаивало на их урезании. Я тоже не готов был доверить НБС утверждение годового отчета Банка России. Отчет – это всегда единый документ, а депутаты предлагали, чтобы Совет утверждал годовую финансовую отчетность. При этом отчет о проводимой ЦБ политике должен был по-прежнему утверждать совет директоров банка. Так что же получится, если одна часть документа будет утверждена, а вторая – нет? При этом у НБС нет своего аппарата, чтобы досконально изучить документы, как же он качественно будет работать с ними?

В результате все-таки было принято решение ограничить полномочия Национального банковского совета и четко прописать их в законе, чтобы избежать конфликта в его взаимодействиях с советом директоров ЦБ. Завести дело в тупик легко, а выходить из него трудно. Не стоило подвергать риску банковскую систему и экономику страны. Следовало исключить все ситуации со смешением полномочий и возможностью вторжения в НЕС в оперативную деятельность Банка России. Предложенный нами набор полномочий и их разделение с советом директоров представлялся оптимальным. В частности, мы были не против того, чтобы НБС устанавливал объем расходов на содержание нашего персонала, пенсионное обеспечение его сотрудников, капитальные вложения и прочие хозяйственные расходы. А вот совет директоров в установленных рамках составлял итоговую смету. Естественно, роль НБС заключается в утверждении отчета ЦБ об исполнении указанных лимитов.

В конце концов, надоело работать, пробивать головой стенки. Срок моих полномочий заканчивался в сентябре 2002 года.

В январе в разговоре с заместителем руководителя Администрации президента И.И. Сечиным я попросил отпустить меня в отставку. Ответ был прямой: «Ты что, одурел?!» (или примерно такой). Я настаивал: «Да у меня диабет, устал, не хочу умереть за рабочим столом».

В феврале примерно такой же вопрос мне задал В.В. Путин. Я опять стал объяснять желание уйти состоянием здоровья. Но Владимир Владимирович жестко спросил: «Небось, к олигархам собрался перейти?!» «Да нет, – ответил я, – все домашние финансовые проблемы я решил, еще работая в Международном Московском банке. – И добавил: – Хорошо бы определиться с моей судьбой до начала депутатских каникул, в мае. Неизвестно, насколько легким будет прохождение нового кандидата через Думу».

Через некоторое время Владимир Владимирович вновь меня приглашает и предлагает: «А что если решить вопрос с вашей отставкой прямо сейчас?» Я возражать, естественно, не стал и сказал, что сделать это лучше всего после моей поездки в Базель, где раз в два месяца мы отчитывались перед главами центральных банков крупнейших стран мира. Возвращался я во вторник, 12 марта.

В тот знаменательный день, 15 марта, я выступал в Думе по поводу создания Наблюдательного совета. По просьбе А.Л. Кудрина, доклад которого был запланирован. Возвращаюсь, в машине раздается звонок Дмитрия Орлова (банк «Возрождение»): «Не слышал сообщения?» Ответил, что нет. Вернулся в Центральный банк, и мои заместители Е.В. Коляскин и Т.В. Парамонова сообщают мне, что в банк звонил президент. Вот тогда я и узнал, что подал в отставку. Для приличия попенял Владимиру Владимировичу: «Владимир Владимирович, вы что, за два дня не могли мне сообщить о моем решении? О нашей договоренности знали только я да моя жена. А сейчас меня разорвут!» Кстати, и Алексей Леонидович Кудрин об указе знал, но молчал, как партизан.

В заключение приведем слова Андрея Илларионова[25]25
  Андрей Илларионов течение многих лет был идеологическим противником В.В. Геращенко. – Примеч. Н. Кротова.


[Закрыть]
: Настоящий, реальный, устойчивый, или, как говорят на экономическом жаргоне, genuine, экономический рост в России начался в октябре 1998 года. […] За это надо отдать должное правительству Евгения Примакова и новому (старому) председателю Центрального банка Виктору Геращенко. <… > с ним произошло удивительное превращение. Из активного сторонника и организатора денежной эмиссии и инфляции образца 1992–1994 годов в 1998–1999 годах он превратился в некое подобие монетаристского ястреба. Никакой излишней денежной эмиссии, умеренность, аккуратность, сдержанность – вот ведущие принципы политики, проводившейся им теперь.

Причину невероятной метаморфозы, случившейся с Геращенко, следует, видимо. искать в изменении политической обстановки в стране. Одно дело – работать председателем ЦБ при враждебном для него правительстве Гайдара, при президенте Ельцине, бывшем для него воплощением абсолютного зла. И совсем другое дело – работать председателем ЦБ бок о бок с Примаковым, своим многолетним коллегой по спецслужбам. <… >

Конечно, можно сказать, что они оказались счастливыми баловнями судьбы, не вполне понимавшими ни того, что происходит в экономике, ни того, что надо делать. Но, мне кажется, это не вполне справедливо. По крайней мере испортить, остановить, прекратить можно было какой угодно экономический бум. И советчиков, как это сделать, было немало. Да, в общем, и взгляды самих руководителей больших надежд не оставляли. Но – не остановили, не прекратили и не испортили! <… >

Удивительно, каких результатов удается добиваться, если граждане, в том числе и во власти, работают на себя, на свою политическую силу, на свою организацию, на свою власть. <… > Одним из наиболее важных наблюдений для меня тогда стало осознание того, что грамотная экономическая политика в принципе может проводиться и в нашей стране.

Илларионов А. Слово и дело // Континент. № 134. 2007.

Жизнь продолжалась. Когда предложили выбираться в Думу, пошел с интересом: сиди, ничего не делай и повышай свой кругозор. К тому же я понимал, что в законах много дырок и мой опыт может пригодиться при их доработках. На предложение еще и помогать фракции «Родина» я тоже охотно согласился, готов был делать все что потребуется. Если, конечно, будут спрашивать. Однако никто за помощью ко мне так и не обратился.

Вскоре я понял, что никому в Думе не нужен, тем более что запихнули меня в Комитет по собственности, в которой я мало понимаю. Поэтому, когда появилось предложение возглавить наблюдательный совет «Юкоса», я согласился.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю