Текст книги "Путь Геракла (История банкира Виктора Геращенко, рассказанная им Николаю Кротову)"

Автор книги: Николай Кротов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

И еще один вопрос, который аукается до сих пор. И сегодня ведутся разговоры про загранбанки, Сбербанк, об участии в их капитале Центрального банка. Почему-то никто не вспоминает, что, когда писали закон о ЦБ в 1990 году, там сразу же было зафиксировано: Центральный банк не должен быть акционером ни в каком обществе. Мы стали акционерами по стечению обстоятельств. Правительство заставило ЦБ пойти на этот шаг. Вообще, идея прежнего руководителя Сбербанка П.И. Жихарева акционироваться в тот момент была идиотской. Но во главе ЦБ РСФСР тогда стоял Г.Г. Матюхин, который почему-то считал, что акционирование – вещь правильная, поскольку в некоторых странах Сбербанки существуют в форме акционерных обществ. Вот тогда-то, в отсутствие реальных кандидатов в акционеры, за исключением менеджмента Сбербанка, которому дали поучаствовать в капитале, Центральный банк и сделали акционером.

В законодательстве, регламентирующем банковскую деятельность, было прописано запрещение выступать в качестве учредителей коммерческих банков Советам народных депутатов всех уровней и их исполнительным органам, политическим организациям и специализированным общественным фондам, включая благотворительные. Устанавливая такой запрет, мы предупреждали некомпетентное вмешательство властей разного уровня в банковскую деятельность, попыток решать свои проблемы с помощью банков. Однако, как показала жизнь, у власти достаточно средств внеэкономического влияния на деятельность кредитных учреждений. А вот дорогу муниципальным банкам, успешно действующим во многих странах и способствующим экономическому развитию своих территорий, тогда закрыли.

В соответствии с законом «О банках и банковской деятельности в СССР» и создаваемые центральные банки союзных республик стали выдавать лицензии на ведение банковской деятельности. Однако сложилась забавная ситуация: в некоторых союзных республиках банки, не доверяя собственным регулирующим органам, продолжали регистрировать свои уставы у нас, на всякий случай.

Конец валютной монополии

Если основная масса участников дорожного движения соблюдает правила, то много милиционеров на улице не требуется. Но когда молодые и неопытные участники движения, часто купившие права, ездят как хотят, нужны милиционеры с длинной палкой и правом немедленного наказания нарушителей.

В. В. Геращенко

В СССР существовала строгая валютная монополия. То есть все сделки с валютой могло проводить только государство. Кстати, эта монополия в значительной мере сходна с системой валютного контроля в капиталистических странах до 1956–1958 годов. В СССР она осуществлялась через валютный план и отдельные решения правительства, а органом государства, осуществляющим валютные операции, был с 1961 года Внешторгбанк СССР.

В период «холодной войны» основная часть международных расчетов Советского Союза в конвертируемой валюте осуществлялась через совзагранбанки. Некоторое облегчение ситуации в период «оттепели» 60-х годов совпало с созданием конвертируемости основных мировых валют. Тогда же, кстати, появился и начал бурно расти международный рынок евродолларов.

Индивидуальные счета в иностранной валюте в Банке для внешней торговли (Внешторгбанке), в 1988 году переименованном во Внешэкономбанк, могли открывать только те, кто работал за границей либо получал гонорары из-за рубежа. Внутри страны потратить валюту законными способами было невозможно, а незаконными – очень рискованно. Единственной возможностью расстаться с честно заработанной валютой в СССР был обмен их на чеки Внешпосылторга. В Москве обслуживанием физических лиц – держателей валютных счетов занималось отделение Внешторгбанка в переулке Аркадия Гайдара возле Курского вокзала. Именно там владелец валютного счета мог поменять свои доллары, фунты или франки на чеки Внешпосылторга, которые впоследствии можно было отоварить в магазинах Росинвалютторга «Березка». Также валюту можно было получить в наличном виде при выезде за рубеж, но количество людей, регулярно ездящих за границу, было очень мало.

Спекуляцию иностранной валютой пресекал Уголовный кодекс РСФСР (аналогичные статьи были и в УК других республик). Наказание по 88-й статье предусматривалось от лишения свободы на пять лет до расстрела. Последнее ужесточение появилось в 1961 году ради казни трех «валютных спекулянтов» – Яна Рокотова по кличке Косой, Владислава Файбишенко и аспиранта Дмитрия Яковлева. Причем инициатором поправок к закону выступал сам Никита Сергеевич Хрущев.

Смертную казнь, кстати, в УК ввели уже после вынесения приговора. Через неделю после заседания Верховного Суда РСФСР газета «Гудок» опубликовала пятистрочную заметку с заголовком «Валютчики расстреляны». Людям, не жившим в Советским Союзе, возможно, трудно будет понять, в чем состояла вина трех спекулянтов, обменивавших рубли на валюту и обратно по курсу спроса и предложения. Эта статья УК была отменена только 1 июля 1994 года, когда торговля за валюту была уже обычным делом.

Жесткое валютное регулирование было главным препятствием и для появления у советских людей пластиковых карточек. Ни о каких картах Visa, Eurocard или American Express для жителей СССР не было и речи. Советские граждане, даже работавшие за границей, вообще достаточно редко сталкивались с банковскими услугами, если, конечно, они сами не работали в загранбанках. Многие сотрудники внешнеторговых объединений, а это была, наверное, наиболее заметная по своей численности часть всех наших сограждан, работавших за границей, находясь за рубежом, получали валюту в кассе торгового представительства или посольства.

Демонтаж государственной валютной монополии начался в 1986 году. 19 августа было принято постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР № 1074 «О мерах по совершенствованию управления внешнеэкономическими связями». 17 сентября следующего года появилось постановление «О дополнительных мерах по совершенствованию внешнеэкономической деятельности в новых условиях хозяйствования».

С 1 января 1987 года право проводить экспортно-импортные операции было дано 20 министерствам и 70 крупным предприятиям. Через год были ликвидированы Министерство внешней торговли и ГКЭС СССР и учреждено Министерство внешнеэкономических связей СССР, которое уже только «регистрировало предприятия, кооперативы и иные организации, ведущие экспортно-импортные операции» (и могло вносить в правительство «предложения по их приостановлению»).

В рамках реформы валютного законодательства тогда же вышло постановление Совета Министров СССР № 1405 от 2 декабря 1988 года «О дальнейшем развитии внешнеэкономической деятельности государственных, кооперативных и иных общественных предприятий, объединений и организаций».

Этот этап можно охарактеризовать как «разрешительный». Тогда начали образовываться прямые связи советских министерств и предприятий с зарубежными партнерами, совместное предпринимательство.

Второй этап начался с выхода 7 марта 1989 года известного постановления № 203 «О мерах государственного регулирования внешнеэкономической деятельности». Этим постановлением устанавливались достаточно жесткие рамки, по сути, свертывающие процесс демократизации внешнеэкономической деятельности. Были введены: обязательность регистрации такой деятельности, процедура квотирования, строгая система планирования.

2 декабря 1989 года был принят Порядок перевода средств в иностранной валюте на счета предприятий, объединений, производственных кооперативов и иных организаций. Таким образом, в 1988 и 1989 годах правительство продемонстрировало готовность ликвидировать государственную валютную монополию.

Предприятиям была предоставлена возможность оставлять себе часть валютной выручки от экспорта товаров, работ, услуг. Была создана система валютных фондов, подразумевающая отчисления от формально принадлежащей государству валютной выручки в виде фиксированного процента (40–50 % для предприятий машиностроительного комплекса, 70 % – для аграрно-промышленного комплекса и более низкие для сырьевых отраслей). Одновременно отраслевые министерства, советы министров республик стали забирать себе до 10 % валютных отчислений подчиненных им предприятий.

С 1989 года валюту разрешили зачислять на счета и использовать экспортную выручку, причем до 25 % ее объема использовать для закупок потребительских товаров, медикаментов для нужд коллектива. Законом 1990 года право внешней торговли было предоставлено даже местным советам.

Данный этап закончился в 1991 году. Сначала отдельные республики, а в декабре 1991 года и Россия заявили о новом подходе к организации внешнеэкономической деятельности. Начался третий этап реформы – этап либерализации внешнеэкономической деятельности. 15 ноября 1991 года в России был принят Указ Президента РФ от № 213 «О либерализации внешнеэкономической деятельности». Вслед за ним появился ряд нормативных актов, определяющих процедуру осуществления внешнеэкономической деятельности.

Все эти процессы напрямую были связаны с моей работой. После того как в 1988 году советские предприятия получили права перечислять часть экспортной выручки на свои счета во Внешэкономбанке, появились тысячи желающих это сделать. Заявления на открытие счета стали приходить чуть ли не от детских садов. Здание ВЭБа на Плющихе, где я тогда работал, превратилось в проходной двор, филиал Казанского или Курского вокзала, требовалось оперативно наладить эту работу.

В частности, было принято решение организовать в банке проведение валютных аукционов. Рабочую группу возглавил зампред Внешэкономбанка Томас Иванович Алибегов.

Сразу был создан Аукционный комитет из представителей всех экономических и финансовых органов СССР. 3 ноября 1989 года, когда я уже перешел на работу в Госбанк СССР, был проведен первый аукцион ВЭБа. В нем участвовало больше ста покупателей и продавцов, в основном, правда, были желающие приобрести валюту.

К концу 1990 года в СССР появились банки с валютной лицензией (их было около десятка). Что интересно: эти банки не входили в список участников внешнеторговой деятельности и не допускались поэтому до аукционов ВЭБа. В отличие от, например, колхозов.

И вот тогда Госбанк получил задание создать в СССР оптовый межбанковский валютный рынок. Отдел валютных аукционов Внешэкономбанка СССР, разросшийся к тому времени до 10 человек, был передан в Госбанк.

27 февраля 1991 года я подписал приказ о создании в Госбанке СССР Центра проведения межбанковских валютных операций. Согласно приказу Центр должен был выполнять функции валютной биржи. Мы решили, что в работе биржи смогут принимать участие Госбанк СССР, Внешэкономбанк и коммерческие банки, имеющие право на проведение валютных операций. Что касается предприятий, то они могут участвовать в работе биржи только через банки, в которых они имеют валютные счета.

Тогда же был подготовлен специальный документ – Правила биржевой торговли валютой. Было введено ограничение на покупку валюты: она продавалась предприятиям только при наличии у них контракта на закупку товаров за границей или других документов, раскрывающих цели покупки валюты. В Правилах также говорилось, что Госбанк будет контролировать расходование банками валюты, купленной у граждан.

В число первых членов биржи вошли: Агропромбанк СССР, банк «Аэрофлот», ВЭБ СССР, Кузбассоцбанк, Международный Московский банк, Мосбизнесбанк, Промстройбанк СССР, Республиканский акционернокоммерческий агропромышленный банк «Украина» (их представитель каждое утро приезжал поездом из Киева!), Сбербанк СССР, ТОКОбанк, акционерное общество «Совфинтрейд». Для вступления в члены биржи необходимо было иметь лицензию на проведение операций с валютой, а также уплатить единовременный членский взнос в размере 20 тыс. рублей и взнос страхового фонда в размере 50 тыс. долларов США и 150 тыс. рублей.

Первые торги прошли 9 апреля 1991 года. Банки собирали заявки своих клиентов и передавали их организаторам, так что тот аукцион очень слабо напоминал сегодняшние торги. Внешторгбанк предоставлял 95–99 % от всех заявок.

По установленным Госбанком правилам курс устанавливался только в том случае, если объем продаж на торгах составлял не менее 10 млн долларов, но этот порог не был перейден.

Вторые торги, прошедшие 16 апреля, мало чем отличались от первых. Незначительный объем продаж снова не позволил установить рыночный курс рубля. Общая сумма продаж на торгах составила 930 тыс. долларов США по курсу 35 рублей, то есть выше официального рыночного курса рубля. Количество покупателей на бирже превысило количество продавцов в четыре раза.

Вначале торги проходили один раз в неделю (через некоторое время стали проводиться два раза в неделю). Госбанку выделили некие резервные фонды (несколько миллионов долларов), хранившиеся во Внешэкономбанке. Выделить – выделили, но не дали. Так что каждая торговая сессия означала очередную девальвацию рубля. И к закрытию Госбанка в январе 1992 года доллар США стоил уже 200 рублей.

По этой причине еще летом 1991 года на советском кредитном рынке появился принципиально новый вид горизонтального (небанковского) кредита: кредитору сообщался долларовый эквивалент запрашиваемой суммы, и возвратить он должен был эквивалент той же суммы в долларах, но уже с учетом изменившегося курса (ориентиром в обоих случаях была валютная биржа Госбанка СССР). Подобный механизм становился единственной возможностью для коммерческих структур получения долгосрочного кредита.

2 апреля 1991 года вступили в силу принятые Госбанком СССР Правила покупки и продажи (перевода) для вывоза за границу иностранной валюты за счет личных средств граждан. В соответствии с ними советские граждане и иностранцы получили право купли-продажи валюты за рубли по рыночному курсу в уполномоченных на это Госбанком СССР коммерческих банках. Для советских граждан вводились жесткие ограничения – при поездках за рубеж по личным делам можно купить не более 200 долларов один раз в год, при выезде за границу на постоянное жительство – не более 100 долларов на каждого выезжающего члена семьи. В обоих случаях при покупке валюты необходимо было предъявить заграничный паспорт с проставленной в нем зарубежной визой.

В июне 1991 года Госбанк СССР разрешил банкам – членам биржи скупать валюту непосредственно у предприятий. Так родился межбанковский валютный рынок.

Для того чтобы сбить повышенный спрос на валюту, я был вынужден 22 июля 1991 года подписать Порядок квотирования покупки иностранной валюты на Валютной бирже Госбанка СССР, который установил лимиты на покупку валюты на биржевых торгах банками – членами биржи. Эта сумма определяется дифференцированно – в зависимости от того, как соотносятся объемы валюты, проданной и купленной банком за все время работы биржи, а также в зависимости от типа банка. Естественно, больше покупать разрешается тем, кто больше продает. Тем самым мы пытались поднять курс рубля. Но безуспешно.

После августовских событий 1991 года ситуация стала быстро меняться.

В начале декабря 1991 года коммерческие банки, уполномоченные на проведение операций с валютой, впервые получили право самостоятельно устанавливать курсы скупки и продажи валюты частным лицам. Хотя я подписал телеграмму о 10 %-ной разнице между этими курсами.

Существенное влияние на ситуацию на валютном рынке оказало банкротство де-факто в декабре 1991 года Внешэкономбанка СССР.

Вас здесь не стояло…

И кабатчик, и конокрады покойно спят, а мы, порядочные люди, раздражаем друг

друга и спорим.

А.П. Чехов «Дом с мезонином»

Вообще Матюхин человек грамотный – написал интересную диссертацию о кредитной функции денег, и, как мне рассказывал отец, вокруг нее было много споров, не со всем можно было соглашаться, но много было и разумного. А вот недовольство его действиями как главы Центрального банка РСФСР стало публичным уже сразу после августовских событий. В сентябре 1991 года открыто заговорили о готовящейся замене председателя.

13 сентября в интервью «Коммерсанту» председатель совета директоров объединения «Менатеп» Михаил Ходорковский заявил, что российский премьер Иван Силаев подготовил записку на открывающуюся 19 сентября V сессию Верховного Совета с предложением об отставке Матюхина и назначении на его место председателя правления коммерческого банка «Возрождение» Дмитрия Орлова. А следует отметить, что в то время Ходорковский был близок к властным структурам и был даже советником премьер-министра России Ивана Силаева.

Активное наступление лично на Матюхина предприняло практически все банковское сообщество. В частности, президент Ассоциации российских банков С.Е. Егоров и председатель совета Московского банковского союза В.В. Виноградов даже обратились 16 сентября к президенту Б.Н. Ельцину с письмом, в котором содержалась настоятельная просьба «укрепить руководство Банка России компетентными и инициативными специалистами». В письме выражался протест против системы отчетности, предоставление которой было затребовано Центральным банком России 12 августа. Позже, 29 августа, 70 коммерческих банков на общем собрании членов МБС даже примут решение не подчиняться ЦБ.

Коммерческие банки, оказавшие большую помощь российской власти во время августовских событий 1991 года, в том числе и материальную, заметно повысили свой авторитет и требовали от президентских структур замены Матюхина на более гибкого председателя ЦБ, готового искать общий с ними язык.

Мало кто в этих условиях сомневался, что дни Матюхина сочтены, однако отставка тогда не состоялась. Вначале вопрос рассматривался на заседаниях Президиума ВС РСФСР, состоявшихся 18 и 19 сентября, затем освобождение Матюхина было вынесено на обсуждение сессии Верховного Совета.

Однако в защиту Георгия Гавриловича выступил Р.И. Хасбулатов, заявивший: «Матюхин человек незаурядный. У него больше отрицательных качеств, чем положительных. Но положительные перевешивают». Главным достоинством Матюхина он назвал жесткую пророссийскую позицию.

Почувствовав такую поддержку, Матюхин решил сменить свою команду. 15 ноября 1991 года он освободил от должностей сразу пятерых своих заместителей (прекрасно знавших банковское дело, но, видимо, недостаточно сепаратно настроенных). А днем ранее сделал своего «комиссара» В.П. Рассказова куратором сразу нескольких департаментов Центрального банка, то есть передал ему практически всю власть в банке. В тот же день большинство сотрудников департамента по регулированию деятельности коммерческих банков во главе с заместителем председателя Центрального банка РСФСР С.С. Родионовым подали заявления об уходе и написали заявление на имя Б.Н. Ельцина. В нем говорилось, что Рассказов является «некомпетентным руководителем и демагогом». Дальнейшие события подтвердили их правоту!

Павловский обмен денег – вашу руку, товарищ Геращенко!

– Но, дорогой Себастьян, не можете же вы всерьез верить во все это?

Ивлин Во «Возвращение в Брайдсхед»

Казначей: Чтоб счастье поскорей распространить на свете, Мы отпечатали сейчас билеты эти: По десять, тридцать есть, затем по пятьдесят…

Император: И эти лоскутки, как деньги, захотят Взять воинство мое и мой придворный штат? Дивлюсь! Пусть будет так, коль это все не ложно. Мефистофель: Да, вместо золота билетик – сущий клад…

И. В. Гете «Фауст»

О проведении в России денежной реформы настойчиво стали говорить еще в середине 1989 года. Обосновывали ее необходимость тем, что в стране скапливаются значительные доходы кооператоров, арендаторов, людей, занимающихся индивидуальной трудовой деятельностью, и теневиков. B.C. Павлов очень опасался влияния на экономику «подпольных миллионеров».

Министр финансов B.C. Павлов вызвал нас с А.В. Войлуковым за полгода до обмена к члену Политбюро ЦК КПСС, председателю Госплана Ю.Д. Маслюкову. На встрече Валентин Сергеевич сказал нам: «Ребята, сейчас очень много денег появилось в обращении. И у нас есть сведения, что много среди них фальшивых. Да и вообще средства все больше концентрируются у людей из серой экономики. Недавно был задержан капитан дальнего плавания с пачками купюр в госзнаковских упаковках».

Министр был уверен, что за рубежом находятся более 10 млрд рублей. На это Войлуков, отвечающий в Госбанке за денежно обращение заметил: «Чепуха все это, выдумки КГБ! Хотя фальшивых денег стало действительно больше, в страну разрешили ввоз различного копировального оборудования, даже без регистрации, вот и пошли подделки! В глубинке, на рынке они даже проходят».

ВОЙЛУКОВ А.В.: в апреле или мае 1990 года меня вызвал к себе Геращенко. Виктор Владимирович сказал:

«Меня вызывал в Минфин В.С. Павлов и предложили готовить обмен 100-, 50– и 25-рублевых купюр». я удивился: «Что они там все, одурели?!» Оказалось, что кураторы из КГБ доложили Горбачеву, что готовится крупная диверсия из-за рубежа с нелегальным ввозом денег, вывезенных за последнее время из СССР.

Делать нечего, мы с Геращенко написали совместную записку, адресованную Н.И. Рыжкову, поехали с ней к Павлову. Он с нами согласился, записку отправили. Однако Николай Иванович затих, и так продолжалось до октября. Реформа, кстати, первоначально планировалась на ноябрь 1990 года. Мы уже печатали 50– и 100-рублевки, и нам удалось убедить В.С. Павлова и заместителя председателя Совета Министров СССР Ю.Д. Маслюкова, что 25-рублевые купюры составляют основной объем денежной массы страны и их обмен слишком хлопотное дело – в экономике коллапс наступит.

Центральный банк всегда вел подробный статистический учет денег, выпускаемых в обращение и возвращающихся через кассу. Да, выезд в соцстраны Восточной Европы стал почти свободным, сфера обращения рубля из-за этого расширилась. Люди едут туда с рублями, там их с удовольствием принимают в оплату товаров, затем эти рубли возвращаются к нам с туристами из этих стран. По нашему мнению, это не значило, что за границей гуляют громадные деньги и что обмен в жесткие сроки отсечет большие суммы и даст государству серьезный доход. Все это соответствует нормальному процессу товарного обмена, и нечего огород городить!

Но нашу аргументацию не приняли – решили все-таки произвести обмен 50– и 100-рублевок. Сказали: черт с вами, давайте проведем обмен, проверим, кто из нас прав. Получился своего рода профессиональный спор…

Арнольд Васильевич сказал: «Мы сейчас печатаем новые купюры, как раз этого достоинства. Такого же вида, но более защищенные. На них будет не 7, а 9 защитных знаков. К Новому году мы сможем провести замену!»

Но великий экономист Маслюков (он ведь скорее инженер, хотя и весьма разумный) спрашивает: «А как быть с купюрой в 25 рублей?»

Войлуков даже руками замахал: «Не-е-ет! Ни в коем случае ее менять нельзя – это у нас самая распространенная банкнота!» Мы бы в этом случае просто захлебнулись при проведении обмена в жесткие планируемые сроки. «Хотя и обмен больших купюр мало что даст!» – добавил он.

Пока печатали эти купюры, слухов не было совсем. Ну, возят инкассаторы новые деньги в хранилище, они практически такие же, как были. Наконец, от руки (чтобы не поручать никому печатать) написали записку (у Войлукова очень красивый почерк) с предложением вечером в понедельник, 21 января, объявить в телевизионных новостях об обмене денег. О ней в Госбанке знали четыре человека: я, Войлуков и два его заместителя – Александр Васильевич Юров и Зоя Александровна Петрова.

Обмен предлагали провести за три дня, имея в виду, что у нас будут про запас пятница и суббота. В эти дни предлагалось выдать зарплату уже новыми деньгами. Специально подгадали, что в эти дни больше всего выдается зарплат, в частности военным.

Все это перед Новым годом согласовали с Рыжковым, объяснили ему порядок действий. Потом передали текст «перестроечнику» – Михаилу Сергеевичу. И вот где-то там записка была распечатана в нескольких экземплярах. В аппарате ЦК решили, что неудобно генеральному секретарю подавать пятистраничную бумагу, написанную от руки, – так произошла утечка информации.

О скрытности операции говорит и такой факт: об обмене денег не знал даже первый заместитель председателя правления Госбанка В.Н. Куликов. Во вторник утром он обратился к нам с Войлуковым возмущенно: «Ну и бл…и вы! Я получил ордер на «Волгу». Только снял деньги со счета! И куда я сейчас с ними пойду?!» Надо сказать, что речь его была еще более эмоциональная. Для таких «обманутых» коллег нам пришлось даже открыть специальную кассу, что, кстати, никак не противоречило общим правилам обмена денег.

ВОЙЛУКОВ А.В.: Все готовилось в режиме строгой секретности. Но как-то поздно ночью, часов в 12, возвращаюсь домой, вдруг звонок в машину: «С вами будет говорить товарищ Крючков». Соединяют. «Слушай, Арнольд, а что если нам поменять в этих указаниях то-то и то-то?» – спрашивает тогдашний глава КГБ. Я отвечаю: «Я ничего обсуждать не буду, у меня телефон не защищен». «А что же ты ездишь с незащищенным телефоном?» – удивляется Крючков и продолжает говорить. Я ему: «Прекратите, я сейчас вернусь на Лубянку или Неглинную, и продолжим разговор».

Был еще случай: когда инкассаторы перевозили новые купюры в денежное хранилище, в них врезалась другая машина. Когда открывали заднюю дверцу, вывалился один из ящиков с деньгами и разбился. Инкассаторы могли лицезреть перевозимый товар. Новые 100-рублевки были похожи на прежние купюры, но все-таки отличались – как я говорил, их защита была выше.

ВОЙЛУКОВ А.В.: Вскоре произошла утечка информации. Надзирающий прокурор Гознака на пермской фабрике увидел новые купюры и разболтал секрет, появились заметки в печати, началась паника. я позвонил Павлову и предложил ложиться на дно и отложить операцию на 7 января. Так и сделали, дав соответствующее опровержение. Перед назначенным сроком Горбачев заявил, что он занят, и просил перенести обмен еще на неделю.

Накануне дня предполагаемой публикации о реформе я встретился с начальником отдела бухгалтерского учета и контроля эмиссионных операций В.Е. Кондратенко и ее заместителем Н.А. Ереминой и вручил им рукописное послание с просьбой проверить правильность указанных мною проводок. узнав об очередном переносе, дал им новое указание: «Валентина Евгеньевна, забудьте на неделю все, что я вам говорил».

Больше никто об обмене не знал. Прямо перед его проведением Виктор Владимирович предложил послать в наиболее важные регионы (Белоруссию, Украину, среднеазиатские республики и др.) зампредов правления Госбанка для контроля за проведением мероприятия. Следовало придумать приемлемое объяснение для одновременной посылки в командировки большого числа начальников. Объяснили все какой-то специальной проверкой, то ли проведения расчетов, то ли по кредитной практике. 22 января, во вторник, собрали всех зампредов и объявили, что вылетать им следует в тот же день.

И вот в среду мне звонит И.В. Левчук и пеняет мне: «Арнольд, ты что делаешь? У меня в сейфе деньги лежат!» За ним из Таджикистана звонит Ю.А. Хомацкий, жалуется: «У меня заначка от жены в сейфе лежит, что, не мог сказать?» Накануне обмена, часов в 8 вечера, Рыжков собрал своих замов, доклад делал Геращенко, меня оставили в приемной ждать. Помню, бежит опаздывающий С.А. Ситарян, спрашивает, зачем собрали, я ответил: «Скоро сам узнаешь» Вышел после совещания Степан Арамаисович, дуется: «Не мог намекнуть, сберкассы уже закрылись».

После объявления произошла людская суматоха. Наибольшее неудобство обмен принес тем, кто был в это время вне пределов страны. Те же, кто столкнулся с необходимостью обмена большого количества купюр, в основном нашли выходы из трудного положения. Вечером в понедельник на Центральном телеграфе образовались большие очереди. Люди, в основном представители кавказских республик, отправляли сами себе денежные переводы старыми купюрами. Московские рестораны, особенно привокзальные, наторговали на такие суммы, как будто истратили в этот день несколько месячных запасов продуктов. Парк культуры и отдыха в Кишиневе продал пятидесятикопеечных билетов на огромную сумму – столько людей парк не вместит, даже если они вплотную друг к другу встанут! Так что кто хотел – лазейки нашел. И экономический результат от этой акции был небольшой!

Однако Горбачев перепугался и, желая показаться самым хорошим, тут же во вторник объявил, что продлевает обмен до пятницы. Кто его за язык тянул! В среду утром прошел слух, что будут менять и 25-рублевые купюры.

Я вызвал в Госбанк телевидение, предложил корреспонденту меня поспрашивать и официально заявил: «25-рублевые купюры обмениваться не будут!»

Корреспондент меня тогда спросил: «А чем вы это можете доказать?» А я только приехал из Саудовской Аравии, где был с важной миссией – выбивал из шейхов кредит в 4 млрд долларов, обещанный за неучастие в иракской войне. Кстати, как только мы туда прилетели, началась война, и нас вывозили через Египет. Несколько встреч тем не менее успели провести. Так вот, там и запомнился рассказ саудита министра финансов о том, что когда они поймают жулика, то отрубают ему руку. Вот этот средневековый ритуал у меня и всплыл в памяти, когда я давал интервью. Я и ляпнул: «Руки даю на отсечение, что не будет обмена четвертных билетов!»

Но журналисты потом переделали, как им удобнее, и пошла ходить легенда, что я обещал, что не будет обмена денег вообще. Такого неграмотного заявления я тем более не мог сделать – ведь тогда прошла никакая не реформа, а просто частичный обмен денег. Да и на третий день происходившего обмена глупо было такие заявления делать!

В принципе подготовились к обмену мы нормально, и с точки зрения тренировки по введению российских денег в 1993 году для нас мероприятие было даже полезным. Выиграли мы, правда, от этого не так много, как хотел премьер: где-то в районе б млрд. Однако замена показала, что в стране большое количество денег находится вне государственного даже не контроля, а сознания. А это показывает, что ведь и правда воруют!..

Согласившись на такое упражнение, которое, конечно, создало определенную напряженность, особенно в первый день, мы все же доказали, что счет в Госбанке ведется правильный, наши специалисты знают свое дело и нечего к нам со стороны с разными легковесными идеями лезть.

О Союзном договоре

Отца спросили, в какие игры он играет для отдыха, и он ответил: «Зачем мне играть в выдуманные игры, когда на свете так много настоящей игры».

К. Воннегут «Колыбель для кошки»

С середины 80-х страна проходила сложный период своего политического развития. Было понятно, что союзный договор, подписанный в 1922 году, уже не отвечает потребностям дня, потребностям экономического развития, пониманию того, как страна должна двигаться через экономические реформы. Тем более что были приняты постановления о госпредприятиях, развитии кооперации, в которых признавалась разные формы собственности. Необходимость преобразований осознавалась еще острее.