Текст книги "Путь Геракла (История банкира Виктора Геращенко, рассказанная им Николаю Кротову)"

Автор книги: Николай Кротов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

Не знали наши зарубежные коллеги только, какой у нас золотой запас. Золото на продажу в Цюрих перевозили в рейсовых «тушках». В неудобных деревянных ящиках. В самолет без пассажирских кресел вмещалось 7 тонн драгметалла. Швейцарцы предлагали научить нас делать легкие пластиковые ящики. Но у нас, к сожалению, это не сложилось.

Кстати, тогда ко мне приклеилось прозвище Геракл. В начале 70-х большой популярностью пользовалась юмористическая телевизионная передача «Кабачок «13 стульев». Ее называл любимой даже Леонид Ильич Брежнев. Все герои «Кабачка» имели польские имена. Так что у всех моих коллег из отдела валютного плана были уже прозвища, взятые из передачи. Кто-то был паном Пепичиком, кто-то паном Зюзей и т. д. Когда я приехал, все имена были разобраны. И мне присвоили прозвище, образованное из моей белорусской фамилии. После возвращения из Сингапура кличка закрепилась за мной уже крепко.

В это же время я вел переговоры об открытии East - West United Bank SA. Шесть стран, входивших тогда в ЕС, приняли решение о том, что Люксембург будет развиваться как фондовый центр Евросоюза. Бундесбанк ФРГ ввел тогда же ограничения по работе с евромаркой. И немецкие банки стали открывать в Люксембурге свои «дочки», для того чтобы иметь возможность выдавать кредиты во внешних марках.

Видя, как активно развивается этот рынок, мы с товарищем из ВЭУ Госбанка СССР поехали в 1973 году в Люксембург. Смешно вспоминать сейчас про существование советских командированных за границей с отечественными суточными. Мой товарищ, когда нас никто не приглашал на ланч, любил приговаривать: «Солнце село ниже ели, время ср…, а мы не ели!» Я тогда предлагал сходить в магазин за помидорами, тем более что водка у нас с собой была всегда. Но он рационально ждал следующего дня: авось все-таки кто-нибудь пригласит нас на прием и суточные удастся сохранить. Позже мой экономный товарищ был наказан за то, что, работая в Англии, открыл там свои счета в строительных кассах.

Послом в Люксембурге был сын расстрелянного в 1939 году первого секретаря ВЛКСМ А. В. Косарева (его карьера закончилась в 1986 году, когда он не встретил М. С. Горбачева, приехавшего с визитом в Рейкьявик, – соблюдая регламент страны, посол присутствовал на открытии местного парламента). Мы ему доложили о том, что считаем открытие банка в Люксембурге целесообразным. Поддержал нас и только что открытый Ost - West Handelsbank , так же как другие немецкие банки, не имевший права выдавать кредиты во внешних марках. Для них новый банк был решением многих вопросов по привлечению ресурсов. Они были готовы войти учредителями в капитал нового банка. Особых операций тем не менее в дальнейшем банк не проводил – торговли большой у нас с Люксембургом никогда не было. Поэтому, когда руководитель банка «Империал» Сергей Родионов предложил приобрести East - West United Bank , ему не стали препятствовать. В конце же 90-х ко мне пришел основной владелец АФК «Система» Владимир Евтушенков и сказал: «У нас есть интерес в стране, мы имеем в этом регионе определенные связи с братом великого герцога Жана. Продайте нам долю люксембургского банка!» Разрешение они тоже получили. Я же посоветовал им взять руководителем Юрия Валентиновича Пономарева. Проработал он, правда, там недолго.

В 1973 году я получил свою первую квартиру в Тушине, у Химкинского водохранилища. Это была трехкомнатная квартира в хорошем минфиновском доме, построенном с участием Госбанка. Вот-вот должны были достроить станцию метро «Сходненская», соединенную прямой веткой со станцией «Кузнецкий Мост». Но тут у нас разбился в Ливане на машине сотрудник Юрий Лукич Иванович. Меня как бывшего управляющего включили в похоронную комиссию. Занимался всеми приготовлениями я с начальником хозяйственного управления Госбанка СССР. И как-то, возвращаясь из похода в одну из инстанций, коллега спросил меня: «И хочется тебе жить в ведомственном доме? Прийти домой в некондиционном виде нельзя! Все будут обсуждать твое поведение. Давай сдадим твою квартиру, а через Моссовет получим другую». Я подумал и согласился с доводами опытного человека. В результате мне предложили квартиру на улице Барклая де Толли. Единственный ее недостаток был в том, что окна выходили на железную дорогу. Но электрички проскакивали мимо нас быстро, и мы вскоре привыкли. Не было в квартире и балкона – некуда пустые бутылки складывать, но и здесь мне опытный коллега совет дал: чаще сдавай, не будут накапливаться! После переезда до здания Внешторгбанка на Плющихе я стал периодически ездить на автобусе.

А потом мы переехали на улицу Удальцова.

Германия

Мы его женим так, что он и не услышит. Пожалуй, обманем и женим; да ведь для его же пользы, помилосердуйте!..

Ф. М. Достоевский «Дядюшкин сон»

В 1974 году я, став начальником управления, спокойно работал во Внешторгбанке. Неожиданно вызывают меня к руководству и объявляют, что надо срочно лететь на собра ние в Моснарбанк в Лондон. Основным его акционером был Госбанк, Внешторгбанк имел небольшую долю, но обеспечивал основную часть бизнеса. На собрании по этой причине присутствовали кто-то из зампредов Госбанка (не знающие, как правило, языка) и наш представитель, выполняющий одновременно должность переводчика. У того, кто в тот раз должен был от Внешторгбанка ехать в Лондон, оказалась какая-то проблема с паспортом, вот меня быстро и снарядили. Работа по организации собрания была не легкой прогулкой, поэтому, кстати, и брали госбанковских зампредов, чтобы им не казалось, что за границей все медом намазано!

В тот раз мы были в Лондоне с зампредом по кадрам Григорием Андреевичем Трифоновым – замечательным, честным и отзывчивым мужиком. Прошло собрание, свозили нас в Эдинбург на экскурсию, и вот мы сидим, освободившись от трудов праведных, и он меня спрашивает: «Не засиделся ли в Москве? А то в Париж надо ехать. У тебя как с французским?» «Читать могу, – отвечаю я, – а через полгода заговорю». «Ну тогда готовься!» – подытоживает разговор Григорий Андреевич. Предложение меня устраивало – в Париже была десятилетка при нашем посольстве. А у меня дочь училась уже в шестом классе и сын собирался в школу.

В августе мы должны были сдавать в Госплан валютный план Госбанка СССР. Приехал на Неглинку, вновь встречаю Григория Андреевича, он меня снова спрашивает: «Ты сколько уже в Москве?» Отвечаю: «Два с половиной года». «Пора собираться», – говорит Трифонов, но в этот раз я чувствую в его голосе какую-то подлянку. «Куда?» – спрашиваю я и получаю неожиданный ответ: «Во Франкфурт-на-Майне!»

Я начинаю отказываться – ведь по-немецки тогда пять слов знал: раз, два, три, картофель и ранец! А условия для руководителей банков у немцев по владению их языком были жесткие. Но мне сказали: «Ничего! Дубоносов [создававший советский банк в Германии, Ost - West Handelsbank ] тоже был англоговорящий. Будешь учить немецкий язык, а пока вопрос с тобой решим». На мои отговорки, что семья не поедет – во Франкфурте ни школы, ни детского сада, – Григорий Андреевич заявил: «Значит, поедешь один, мы тебе доверяем, а семья будет на каникулы приезжать». В общем, деваться некуда – поехал.

Сумма баланса банка к концу 1973 года достигла более 1 млрд марок ФРГ. Ost - West Handelsbank был небольшим, но очень интересным банком. На него наше руководство очень рассчитывало – тогда как раз проходили огромные проекты, в частности «газ – трубы» для газопровода Уренгой – Помары – Ужгород. Да и Франкфурт – один из важнейших банковских центров (в отличие от Дюссельдорфа – центра внутреннего немецкого рынка), идеальная отправная точка для быстрого и успешного установления контактов, привлечения клиентов как в Европе, так и за ее пределами. Чем я и воспользовался, присовокупив эти связи к наработанным в Лондоне и Бейруте.

А немецкий язык давался мне трудно. Вначале прикрепили преподавательницу, которая проявляла чрезвычайно большой интерес к Советскому Союзу. Я удовлетворял ее интерес по-английски, так что на выполнение прямых обязанностей у дамы не хватало времени. Злую шутку сыграла также «оккупация» Франкфурта 5-й американской армией (штаб всей американской армии в Европе находился в Гейдельберге, в паре сотен километров от Франкфурта). Для военных было открыто вещание американского телевидения, принимаемое в городе в черно-белом исполнении. Американские телевизионщики были оперативнее немецких, так что новости мы в первую очередь узнавали от них. На немецкие телепередачи, а значит, и на изучение немецкого языка снова оставалось меньше времени! Но языковых проблем практически не было – многие банкиры и в Германии, оказалось, говорили по-английски, а бытовые неудобства сопровождали меня тоже недолго, все-таки я быстро выучил необходимый лексический минимум.

Начало моей работы было осложнено некими обстоятельствами: именно в этом, 1974 году в Германии лопнул небезызвестный Bank Herrstadt , слишком активно и рискованно спекулировавший на валютных рынках. Все банки без исключения ввели жесткие ограничения на объем спекулятивных операций. Многие иностранные банки сильно пострадали от прогоревшего банка, a Ost - West Handelsbank оказался в плюсе, заработав 22 млн марок, чему был, безусловно, рад. Но недолго. Немецкая банковская ассоциация приняла решение всем банкам скинуться на покрытие потерь наиболее пострадавших иностранных банков (в частности, много потерял Barclays Bank ) и восстановить имидж германского бизнеса.

Помню, пригласил нас посол В. М. Фалин к себе домой и познакомил с крупнейшими банкирами (многих из них я уже знал). Был на этой встрече и возвращающийся на родину А. И. Дубоносов. Когда ему предложили сдать в общак значительную часть заработанной на банкроте прибыли, он возмутился: «Это же рынок! Мы честно заработали деньги!» Ему ответили: «Да, это рынок, но есть решение, одобренное большинством, и придется ему подчиниться! Здесь же работать вашему сменщику…» Валентин Михайлович подтвердил: «Да, Андрей Ильич, придется подчиниться!» Так что миллионов 15 тогда пришлось отдать.

Банк через некоторое время переехал в здание алмазной биржи, взяв целый блок в девятиэтажном здании. Столько нам тогда не было нужно, но мы рассчитывали на расширение бизнеса. Тем временем у биржи дела не заладились. В то время в мире началась рецессия, кстати, ставшая причиной и кризиса в нашем банке в Сингапуре, о чем речь пойдет дальше. Кредиты, которые брала владелица здания биржи г-жа Микульски под строительство и под приобретение алмазов, следовало отдавать. Часть из них под товары «алмазювелирторга» была взята в Ost - West Handelsbank .

В Германии я проработал полтора года и в августе 1976 года поехал в отпуск. Моя новая преподавательница немецкого языка пожелала счастливой поездки и выразила надежду, что после возвращения мы завершим освоение ее родного языка. Я же сомневался – ну не удавалось мне проработать на одном месте или на одной должности больше полутора-двух лет. Тем более уже прошло сообщение, что в нашем банке в Сингапуре с апреля работает комиссия по проверке его деятельности.

В бананово-лимонном Сингапуре

Я скажу, а вы сделаете вид, что меня не услышали: никакому банку на сто процентов верить нельзя. Даже самому крупному и, как вам кажется, надежному. Даже иностранному. Любой может лопнуть.

В. В. Геращенко

В 1971 году Моснарбанк открыл свое второе отделение (после Бейрута) в Сингапуре и вошел в число двенадцати иностранных банков, получивших банковскую лицензию в этой стране. В дальнейшем иностранные банки в Сингапур не допускались.

Организовывать с нуля отделение послали директора, члена правления Моснарбанка В. И. Рыжкова. Именно послали, так как ехать на голое место никто особенно не хотел. Вячеслав учился со мной на курс ниже, был «мальчиком с улицы Горького», его отец, генерал, был деканом военного факультета Московского финансового института.

Местные английские банкиры порекомендовали отделению в качестве местного специалиста китайца Тео По Конга, оказавшегося нечистоплотным. На смотринах, проведенных в Лондоне, было принято коллегиальное решение, что Тео годен. У китайца были хорошие связи, и банк на первом этапе неплохо развивался. Однако, проводя большой объем операций в Гонконге и Малайзии, и особенно при предоставлении кредитов под операции на бирже, руководство банка потеряло над ними контроль. К тому же, начав успешно работать на бирже, так как местный рынок шел вверх, они не оценили риски изменения конъюнктуры. Наконец, не смогли разобраться с горизонтальными корпорациями, распространенными в Сингапуре, когда одному владельцу принадлежит много разных фирм, внешне не связанных между собой. Из-за этого цена земли, неоднократно перепродаваемой по такой цепочке в рамках одной группы, могла фиктивно увеличиваться в несколько раз. Естественно, при этом росла сумма кредита под раздутое обеспечение. Достаточно было кризиса недвижимости, чтобы пирамида полетела! А тут еще первый энергетический кризис, окончание войны во Вьетнаме.

В первой половине 70-х годов отделение действительно развивалось быстро, как и все виды бизнеса в Сингапуре. Этому, в частности, способствовала даже война во Вьетнаме – для ее ведения американцам нужна была инфраструктура в соседних странах, следовало организовать снабжение топливом, водой, ремонт техники, транспортировку грузов, да мало ли что еще. Использованную вспомогательную технику, кстати, тоже не было смысла возвращать в США, поэтому ее по остаточной цене реализовывали в регионе, да и американским солдатам надо было где-то проводить свои отгулы. А не зная своей завтрашней судьбы, военные тратили свои деньги в Малайзии, на Филиппинах, в Сингапуре легко.

Дошло до того, что головной лондонский Моснарбанк, испытывавший к середине 70-х годов трудности на операциях с ценными бумагами, покрывал убытки доходами своего сингапурского отделения, пусть и полученными, как оказалось, не очень корректным путем. И вот в пятницу 1 сентября 1976 года я присутствую на разборе полетов в Госбанке СССР (день для меня знаменательный – сын пошел в первый класс). Для всего нашего банковского сообщества событие было неожиданное: прогорел филиал советского Московского народного банка – неслыханный скандал для банковской системы СССР.

Тем не менее все шло к тому, что виновные руководители Сингапурского отделения Моснарбанка отделаются выговорами. Но неожиданно зампред Госбанка Г. А. Трифонов объявил принятые, безусловно, наверху решения: главу отделения Вячеслава Ивановича Рыжкова отдать под суд, а председателя Моснарбанка Сергея Андреевича Шевченко, зампреда Госбанка Юрия Алексеевича Балагурова (курировавшего загранбанки) и члена правления, начальника главного валютно-экономического управления (ГВЭУ) Германа Ивановича Скобелкина снять с должностей. Также было оглашено решение послать в Сингапур зампреда Внешторгбанка В. А. Дровосекова для урегулирования ситуации.

В сентябре 1976 года Ю. А. Балагуров был понижен в должности до старшего экономиста в бюро научно-технической информации, исключен из партии, а позже и отдан под суд. Г. И. Скобелкин был переведен с понижением на работу в Гострудсберкассы, тоже исключен из партии и тоже отдан под суд. С. А. Шевченко, сославшийся на участие в войне (он успел захватить самое окончание военных действий), получил амнистию в связи с 60-летием Октябрьской революции.

В середине сентября 1976 года меня вызвал Трифонов и объявил: «Собирайся, надо ехать в Сингапур!» А я как раз хотел по приглашению Лутца, работавшего пару лет зампредом в Ost - West Handelsbank , съездить в Эстонию. Объездив полмира, я никогда не был в этой республике! Я удивленно говорю Григорию Андреевичу: «Я же должен возвращаться в Германию! Полтора года там пробыл, до положенных трех лет еще полтора осталось. Даже и язык уже подучил». В Германии я действительно уже освоился, дела большие пошли. Я успел познакомиться с высшим местным банковским руководством. «Да и почему я? – продолжаю защищаться. – За Сингапур отвечает лондонский Московский народный банк, вот пусть Дровосеков, который в Лондоне курировал отделения, и едет!» Аргумент ответный был весом: «Мы были в ЦК, там считают вашу кандидатуру наиболее подходящей. Дровосекова за Сингапур еще могут привлечь к ответственности, как мы тогда будем выглядеть?»

Вот так я вначале за Владимира Алексеевича поехал работать в Ливан, а теперь в Сингапур! Человек он был активный, с комсомольским задором. Родись он в нынешнее время, точно бы олигархом стал типа Михаила Ходорковского. Но ехать в азиатские страны я не хотел. Не вдохновлял меня на поездку в Сингапур, в частности, местный климат – жаркий и влажный. Мне Ливана хватило! Но если на Ближнем Востоке с конца мая до начала ноября еще можно спрятаться, уехать в горы, то в Сингапуре влажность допекает тебя весь год! А я после того, как в шестом классе в пионерском лагере «Артек» первый раз обгорел, вообще больше люблю среднюю полосу России и Северную Европу.

Отправили меня к Б. И. Гостеву, которого только что назначили заведующим отделом плановых и финансовых органов ЦК КПСС. До этого ему 9 лет (!) пришлось исполнять обязанности заведующего (потом он станет министром финансов СССР). Борис Иванович попросил меня поехать в Сингапур всего на два года! Заведующему отделом ЦК я тогда отказать не мог.

Вопрос с семьей в этой ситуации стоял уже гораздо острее. Одно дело купить билет на поезд до Германии, другое дело – авиационный до Сингапура! Никаких денег на такие поездки не хватит. Поэтому я поставил условие: оплата проезда семьи по примеру дипломатов. Борис Иванович пообещал этот вопрос решить. Однако новый руководитель Госбанка В. С. Алхимов три месяца не подписывал разрешение на оплату купленных билетов моим домочадцам, лишь после напоминания Трифонова об обещании Гостева сдался. Кстати, после этого прецедента стали оплачивать дорогу и семьям моих коллег.

Так я попал в Сингапур, с существенной (примерно 25 %) потерей в зарплате – дело в том, что она устанавливалась в зависимости от уровня цен и зарплат в каждой конкретной стране. В новом месте затрат было меньше, здесь все бизнес-комьюнити и даже правительство ходят практически весь год без пиджаков. И на вечерние приемы позволялось ходить в батиковых рубашках. Так что жить можно. Но у нас, советских, что скрывать, всегда были собственные задачи: скопить деньги на какую-то большую вещь – квартиру, машину, а это сделать в Сингапуре было сложнее.

И вот в этой вселенской провинции вместо двух лет я провел целую пятилетку (1977–1982 годы). Первый раз в Сингапур я попал в ноябре 1975 года. Представителей всех загранбанков пригласили сюда на открытие нового офисного здания. И там мой коллега по Ливану Эрнест Тамбе подошел ко мне и рассказал о зарождающихся неприятностях сингапурского отделения – сбежал клиент с невозвращенным кредитом в 280 млн сингапурских долларов. Но, видимо, уже к тому времени положение было сложным, были и другие фирмы-должники, а в мире и Сингапуре началась общая рецессия – спад производства, надеяться на быстрое решение проблем было сложно. Аудиторы из Peat Marwick , следящие за постановкой учета в отделении, прохлопали проблемы с кредитным портфелем. Сингапурский управляющий выдавал кредиты гонконгским фирмам, с помощью которых их сингапурские владельцы до поры до времени скрывали проблемы.

Забегая вперед, скажу, что общая сумма проблемной задолженности банку оценивалась в 350 млн долларов. А никак не миллиарды, как иногда пишут у нас в прессе. Проверка Госбанка, проведенная через год после моего приезда в Сингапур, подтвердила эту оценку. Усердно работая пять лет, нам удалось снизить эту цифру до 150 млн. Хотя, конечно, помогло нам и то, что за эти годы улучшилась конъюнктура.

Итак, в апреле 1976 года информация о проблемах в нашем загранбанке дошла до председателя Совета Министров А. Н. Косыгина. Он позвонил председателю Госбанка М. Н. Свешникову и устроил ему взбучку, почему тот не докладывал о случившемся. Мефодий Наумович начал оправдываться, что проблемы у банка только с одним крупным кредитором, но премьер был уже в курсе дела и поправил Свешникова: «Вы ошибаетесь, большие проблемы со многими клиентами. – После чего распорядился: – Завтра пусть туда вылетает председатель Внешторгбанка Юрий Александрович Иванов, возьмет с собой всех, кого считает нужным, и докладывает постоянно мне и вам о результатах проверки! Я уже с ним говорил». Осторожные сомнения в возможности получения за такой срок визы были отвергнуты сообщением, что Андрей Андреевич Громыко обо всем уже договорился с сингапурским послом. Судя по всему, сообщил в Москву о плачевном состоянии банка замторгпреда Вячеслав Семенов по посольской линии.

Работа была деликатная – надо было все проделать так, чтобы финансовые власти Сингапура поверили в нашу готовность и желание самим принять меры по исправлению положения. Крах в Сингапуре мог вызвать закрытие главной конторы Московского народного банка в Лондоне, в баланс которого входили показатели отделения. Поэтому Банк Англии внимательно следил за развитием событий на юго-востоке. И все понимали, что закрытие нашего английского банка спровоцирует сильный кризис доверия ко всем остальным советским банкам за границей и в конце концов резкое падение доверия к платежеспособности СССР. Вот какова была цена вопроса!

В некоторых делах (по выданным кредитам на несколько десятков миллионов долларов) мы обнаруживали только короткие справки о компании-должнике! Финансовыми документами, помогающими найти следы пропавших денег, для нас оказывались даже записи в настольном календаре Тео – «такому-то выдать 5 млн»! Оказалось, что по ним выдавали средства! Иногда при встречах с клиентами нам приходилось даже для начала добиваться признания ими факта получения кредита, ибо в банке были только косвенные сведения о нем. Среди залогов у банка оказались каучуконосные и пальмовые плантации, гостиницы, торговые компании, суда, наконец, товар в обороте…

По делам, где не было залогов, а на выданные деньги кредиторы играли на бирже, мы не смогли практически ничего вернуть, а вот по тем, где залоги были, удалось решить многие вопросы. Например, был у нас должник, владелец 25-этажного здания Tunas - building , он не платил лет восемь. Мы не принимали чрезвычайных мер по простой причине – идти против всех судиться не могли, так как после принятия судебного решения потерянные деньги надо было списывать. А за 8 лет стоимость недвижимости в Сингапуре так выросла, что должник смог нам вернуть не только полученный кредит, но и штрафы по нему.

Только я приехал в Сингапур, вызвали в Москву на дачу показаний С. А. Овсейчика. В результате проработали мы с ним всего два или три месяца. После этого со мной в банке остались неопытные С. М. Цветков и А. А. Симаков. Оба практически не знали иностранных языков, так как были присланы из центральной бухгалтерии Внешторгбанка. Местные кадры им под стать. Начальник кредитного отдела Конг лишь полгода как получил эту должность, до этого был инспектором. Я спрашиваю Ю. А. Иванова: «С кем мне работать? Набрали 30 местных кредитных офицеров, а они сами не умеют работать, только окончили колледжи!» Я жалуюсь послу Ю. И. Раздухову, но и тот помочь мне не мог.

Наконец мне прислали замом Владислава Михайловича Косолапова. Это была его первая поездка на работу за границу, и по этому поводу он, естественно, сильно переживал. Долго мы по судам разных стран ходили, возвращая выданные направо и налево необеспеченные кредиты. Участвовали не меньше чем в 125 процессах, большинство выиграли (хотя зачастую только де-юре).

Был у нас запомнившийся контакт с одним из богатейших людей Сингапура, кстати, местным лидером китайской триады. У него был National bank of Brunei в Брунее, тесно связанный с местными братьями-султанами. И вот он, когда в Сингапуре еще был Иванов, попросил у него кредит в 35 млн сингапурских долларов. И Юрий Александрович неожиданно разрешил их дать, причем без покрытия. Банк был нам должен года четыре, аккуратно платил проценты, но все это время Иванов очень волновался и постоянно спрашивал, как дела с возвращением кредита. Закончилась эта история хорошо, свои деньги от банка мы получили, а его владелец Ху Тек Пуат неплохо заработал на торговле недвижимостью в Австралии.

Много накрутил сингапурский заместитель Рыжкова Тео. Не знаю, был ли он жуликом изначально, но, увидев, что банк подсел, а серьезного присмотра за ним нет, китаец пошел на подлоги в целях личной выгоды. Новые кредиты выдавались фирмам на сумму предыдущего невозвращенного кредита и начисленных процентов. В результате в отчетности значились большие доходы, на самом деле их не было. Разобраться быстро с этим было сложно, как и понять, куда уходили деньги. Однако Тео при разборе причин кризиса не смогли ничего инкриминировать. В первую очередь потому, что привлекать к ответственности его пытались, естественно, не по нашим, а по сингапурским законам. А суд сингапурский – не советский, указания ЦК КПСС на него не действовали, дело надо было еще выиграть! Так что до суда дело не дошло. Тем более что полномочия Тео не были должным образом оформлены, а он действовал расчетливо и, как правило, заручался подписью нашего управляющего. Будучи местным управляющим и советником ( local manager and adviser ), Тео якобы только рекомендовал сделки. Так что привлечь к уголовной ответственности его не удалось. Мы подготовили документы, передали их в суд, но хода делу не дали, и угроза открытия дела висела над Тео до самой его смерти.

Долго ловили жулика Эймоса Доу, взявшего у нас кредитов на сумму свыше 250 млн сингапурских долларов. Доу создал и возглавил группу компаний «Мосберт» («Мос» от Эймос, а «Берт» от имени его партнера Роберта Та). Этот бывший малайзийский почтовый служащий (ему в 1976 году было всего 32 года) достаточно быстро разбогател и активно приобретал недвижимость (особенно любил отели), землю и т. п. К моменту скандала оказалось, что Доу имел огромное количество фирм, в которых реальные активы только подразумевались. После этого он сбежал в США. Пострадали, кстати, от него не только мы, но и Hong - Kong and Shanghai Bank , Standard Chartered Bank . B с e вместе партнеры по несчастью финансировали расходы по юридическому обеспечению процесса по его экстрадиции из США. Ловкий же малайзиец начал разыгрывать карту КГБ: заявлять, что Моснарбанк – прикрытие советских карательных органов – охотится за ним.

Пять лет английские власти не давали мне визы в Гонконг, где у нас было много должников, куда разыскиваемого должны были привезти. В конце концов в октябре 1981 года, незадолго перед возвращением на родину, я попал в эту английскую колонию за счет английской королевы! Жулика вытащили из США и отдали под суд пострадавшие английские коллеги. Я же приехал на суд как свидетель и три дня жил в самой дорогой гостинице «Мандарин». Возник вопрос – на чем мне давать клятву в суде. Коммунисту подкладывать под руку Библию? Что толку от такой клятвы? Я предложил поклясться на Уставе КПСС, но, видимо, английское правосудие его оперативно не нашло. Обошлись словами, после чего я три с половиной часа давал показания.

Своих судей англичанам не хватало, и они набирали их со всего Британского Содружества, в результате главным судьей был бестолковый новозеландец. Он вынес неожиданное решение о недоказанности вины этого жулика. Тот не стал ждать, быстро сел на самолет и улетел в Таиланд. Дело в том, что у этой страны нет договора с Гонконгом о выдаче преступников. Отсиделся там, женился на какой-то принцессе (даже внебрачный ребенок короля в этой стране сразу становится принцем или принцессой). Еще года через три этот тип потерял бдительность, прилетел для чего-то в Лондон и был задержан. Дело в том, что для прокурора Гонконга «посадить этого гада» стало делом принципа. Дали ему четыре года, не досидев которые он умер от рака.

Следствие в Москве по проблемам сингапурского отделения Моснарбанка длилось почти целый год. Я прилетел в Москву в отпуск, и Ю. А Иванов предложил мне выступить на суде и рассказать о состоянии дел в банке. Помню, перед выступлением меня грозно предупредили, сколько лет лишения свободы я получу в случае отказа от дачи показаний или ложных показаний. Я тогда подумал даже: «А зачем я вообще сюда пришел?!» Однако обошлось. До меня опрашивали Цветкова, и он настолько запутался и продемонстрировал, что ничего не знает, что сразу возникло решение: в Сингапур ему возвращаться нет никакого смысла. В результате нам потом пришлось собирать его вещи и отправлять в Москву; предупреждал я его не отправлять жену заранее.

На следующий день был приглашен бывший глава Госбанка М. Н. Свешников. Мефодий Наумович доказывал, что он ничего не знал о проблемах в банке. Когда ему показали записку Балагурова 1975 года, он сказал, что ничего не видит, так как пришел без очков. Судья предложил свои очки, но Свешников опять заявил, что ничего не видит.

Суд длился около 20 дней, последнее заседание Верховного суда СССР по делу о сингапурском отделении Моснарбанка прошло в сентябре 1977 года. Незадолго до вынесения приговора судья Бризе, бывший генпрокурор Латвии, собрал у себя совещание. Приглашены были председатель Внешторгбанка Ю. А. Иванов, зампред Госбанка В. А. Пекшев, И. Г. Суворов и я. Судья пожаловался, что не знает, что делать, а зампред Верховного суда СССР требует осудить виновных по всей строгости закона. Пообсуждали, не пришли ни к какому выводу, и я уехал в Сингапур.

Незадачливому руководителю нашего отделения Вячеславу Рыжкову огласили суровый приговор – высшая мера наказания. Нам показалось это несправедливым, так как он денег не крал, недвижимости на экзотических островах не покупал (тогда это как-то никому и в голову не приходило) – он всего лишь плохо контролировал местный персонал. В результате определенных действий Госбанка В. И. Рыжкову расстрел заменили на 15 лет. Отсидел почти весь срок – 12 лет с половиной. Сейчас работает в строительной фирме. Ю. А. Балагурову дали 8 лет лишения свободы, в связи с амнистией срок сократили до 4 лет. Г. И. Скобелкину дали условный срок. Герман Иванович предусмотрительно пришел на суд с «узелком», в отличие от Юрия Алексеевича он не был уверен в благоприятном решении суда. Балагуров, отсидев срок, вернулся в Госбанк, но психологически был сломлен.