Текст книги "Звериной тропой. Дилогия"

Автор книги: Николай Инодин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 31 страниц)

  – Ещё до Бельтана я выйду за него замуж.

  И Айне, его мудрая Айне, вместо того, чтобы прекратить неподобающие речи, поправила в причёске старшей дочери выбившийся локон, и как о чём-то давно решённом заявила:

  – Учитель сказал, что он собирается возвращаться к своим смыслянам. Стоит поторопиться – нехорошо, если сговор и свадьба приходятся на разные четверти года.

  – А мне он не сильно понравился, – отозвалась Креде, вытаскивая из волос бесчисленные заколки. – Завёрнутый в шкуры дикарь, не понимает ни одного языка, кроме смыслянского. Он, конечно, силён, его животное не знает себе равных, но не думаю, что он достаточно образован, чтобы быть для сестрички достойной парой. То ли дело хранитель Азар, вот кто действительно владеет даром благородного обхождения!

  – Этот дикарь моментально понял, чем именно испачканы твои тонкие пальчики, сестрица, и удивился – он считал, что здесь все знания заучивают на память. Он, милочка, наверняка умеет писать. Вспомни, в отличие от нас, он пришёл не учиться, хранители пригласили его для обмена знанием. А Азар отчего-то очень зол на Ромхайна! Уж не получил ли он от заморского сида по своему горбатому носу? – отбила атаку Этайн.

  – Может быть, кто-нибудь расскажет мне, о чём вы так увлечённо беседуете?

  – Я выбрала себе мужа, отец.

  – Я его знаю?

  – Нет, Парабат только сегодня привёл его в город. Но мы вас обязательно познакомим.

  – Дочь, возможно, какой-то смазливый местный дикарь и вскружил тебе голову, но вспомни – среди окрестных племён нет ни одного истинного ри. Их вожди всего лишь предводители военных отрядов, не имеют понятия о священном браке правителя с Властью. Вместо этого окрестные айре предпочитают повиноваться кучкам выживших из ума стариков. Они не знают правды ри – не удивительно, что их жилища напоминают звериные норы.

  – Ромхайн не здешний уроженец. Учитель сказал маме, что он приплыл с Запада на чудесном корабле, который буря принесла к здешним берегам на волшебных крыльях. Он заморский сид. Видно, неслучайно вы с мамой выбрали мне имя.

  – Довольно! – вскочил с резной скамьи глава семейства, – Я не желаю об этом слышать!

  – Муж мой, – спокойно остановила его Айне – Ты сегодня весь день просидел над чтением древних свитков, я возилась с детишками местных бо-айре, пытаясь объяснить им, что вести животное и гнать его ударами палки не одно и то же. Небо под вечер очистилось от туч – не проводишь ли ты меня полюбоваться сиянием звёзд? Не часто выпадает нам такая возможность.

  Когда они, миновав стражей, поднялись на стену внутреннего круга защиты, женщина на миг прижалась к мужу, затем отстранилась, взглянула в глаза, двумя руками сжала его ладонь и спросила:

  – Любимый, как ты представляешь себе нашу дальнейшую жизнь?

   Анлуан залюбовался женой – она не утратила своей красоты, несмотря на прожитые годы и выпавшие на её долю испытания.

  – Мы вернёмся домой, любимая, и займем полагающееся нам от рождения место. Найдём девочкам достойных мужей и будем жить счастливо, воспитывая своих многочисленных внуков.

  – Стремясь к цели, ты как всегда, забываешь оглядываться по сторонам, Анлуан. Не сердись, это правда. Обычно за тебя это делаю я. Только однажды не смогла...

  Айне виновато посмотрела на завёрнутый рукав его искалеченной руки, и у сына Кета вдруг нестерпимо зачесалась отрубленная на берегу великого озера ладонь.

  – Твоей старшей дочери скоро двадцать зим. Сколько ещё ты будешь учиться? Когда великий друид Анлуан Мак Кет, постигший тайное знание, вернётся домой, её возьмёт в жёны только старый лысый вдовец, растить детишек, рождённых другой женщиной. А радость любви она сможет познать раз в году, если в ночь Лугнасайд затащит в кусты какого-нибудь прыщавого юнца. Ты желаешь ей такой судьбы? Завтра сида будут расспрашивать на Совете Мудрых, потом наверняка поведут показывать Колесо – захотят поразить здешними чудесами. Его легко узнать – слишком непривычно одет, и главное – с ним всегда ходит зверь – огромная рысь серого цвета. Присмотрись к нему. Парабат сказал, что гость – знаменитый воин, кузнец, строитель и сильный друид. Ещё мы – все три, ощутили его внутреннюю силу.

  Айне повернулась к центру города, сжав ладонями тёсаную жердь ограждения.

  – Он не властитель. Сейчас. Но я хочу, чтобы у моей старшей дочери был муж, который разглядывает собранные в Колесе Севера чудеса с улыбкой отца, наблюдающего за детскими играми сыновей.

  – Тебя послушать, так где-то там, – Мак Кет кивнул на расположенные внизу помещения, – Спит новый Мак Диан.

  – Не хотела бы я этого, – улыбнулась жена. – Иначе придётся ждать нашествия одноногих. Без него мы вполне можем обойтись. Подумай о другом. Родной остров велик и мил, но здешние края обширны, и почти не заселены. Нужно ли стремиться туда, где поделена каждая пядь почвы, из мест, где свободной земли больше, чем занятой? Вчетвером нам не занять в здешних лесах достойного места, но пять – гораздо более удачное число. Прошу тебя, обдумай это.

   Айрин немного помолчала, глядя на раскинувшееся над миром звёздное покрывало.

   – Ещё я видела, какими глазами он смотрел на нашу Этайн. Хвала богам, на меня так глядят уже больше двадцати зим, и мне до сих пор это нравится!

   Айрин страстно поцеловала мужа в губы и потёрлась щекой о его крепкое плечо.

   – Я обдумаю твои слова, – пообещал он. – Пойдем спать, ты совсем продрогла.

  Где-то с другой стороны площади повернулся с боку на бок тот, о ком они так долго говорили. Вытянулся на тюфяке, набитом ароматным сеном и заложил ладони за голову, мечтательно улыбнулся.

   – А я не хотел сюда идти. Идиот!

   С расстеленной у входа камышовой циновки утвердительно проворчала невидимая в темноте Маха.

  ***

  Вроде и не произошло вчера ничего особенного – ну, встретили вчера три красивых женщины, проводили, поговорили немного. Откуда взялось это ощущение счастья? Как вчера Креде объясняла ему устройство отхожего места и правила пользования водопроводом! Мудрая юная дева приобщала дикаря к плодам цивилизации! Айне, между прочим, поняла, что изумлённый трепет деревенщины – фальшивка, разыгранный для её младшей дочки спектакль. Умна. А старшая это, похоже, судьба. Даже говорить не пришлось – встретились, посмотрели друг на друга, и всё стало понятно. И мама не против. Но девушка не из простых, взять за руку и увести не получится. У кого бы узнать, как на их острове женихаются?

   Сегодня меняем имидж – оленьи шкуры и вышитые торбаза сложим в стоящий у стены огромный сундук, он же кровать, извлечём из ранца заботливо уложенные Прядивой тёмно-синие шерстяные порты, вышитую рубаху, широкий пояс с бронзовой пряжкой о двух язычках, усыпанный чеканными оберегами, зашнуруем на ногах сшитые Мышкой сапоги. Поверх рубахи накинем волчовку, повесим на шею трофейное ожерелье – и можно выходить на люди.

   "Надеюсь, наличие ножа и тесака на поясе воспримут как должное, я ведь, как сказал сильно учёный гадёныш, "известен умением быстро лишать жизни".

  – Маша, душа моя, ты покушала? Нам скоро уходить.

   Рыся обиженно покосилась на Шишагова: – не видишь, что ли, не только поела, уже и шубку вылизала, не тебе одному прихорашиваться.

   Собрались как раз вовремя – почти сразу в дверь постучали. Роман недооценил хозяев – мальчишка прибежал не звать на совет мудрых, а предупредить, что совет состоится через половину деления свечи вот там, где по обе стороны от входа вырезаны крылатые псы.

   Зажигать полосатую свечу для того, чтобы засечь время Шишагов не стал, просто позвал пушистую подругу и пошёл осматривать центральную площадь этого необычного города.

   Установленная в центре статуя производит странное впечатление. Наверно, чтобы понять, кого именно пытался изобразить скульптор, надо обкуриться тем же составом, что и он. Очертания этой штуки, вырубленной из глыбы пёстрого полупрозрачного камня, плывут при малейшем изменении точки обзора. Женщина, удерживающая на руках малыша, расправивший мускулистые плечи мужчина, непонятный зверь, коряга, обломок скалы – образ меняется, стоит наблюдателю сместиться на несколько шагов в сторону. Автор был гением, причём гением совершенно безумным. Установленные по кругу идолы, вырезанные из тёмного дерева, проще – мужские и женские черты не смешиваются, зооморфные изображения полны рогов и клыков – всё как у людей.

   Пока Роман рассматривает алтари и статуи, его самого разглядывают собиравшиеся у приметных дверей люди. Когда их набирается десятка полтора, к Шишагову подходит Азар – пора, мол, заинтересованные лица ждут с нетерпением.

   – Я готов, – отвечает Роман и зовёт Маху. Ушастая красавица постоянно оглядывается на одну из воротных башенок – стоящий там человек слишком откровенно, с каким-то прицельным интересом рассматривает её вожака.

   "Он не похож на дикаря. С виду – состоятельный смыслянин, довольно молодой, только волосы темноваты для уроженца здешних лесов. И оружие выдаёт – не часто встретишь дружинника, о бедро которого ласково трутся ножны меча".

  Другое бедро иноземца греет могучий боевой зверь. Выглядит неплохо. Ну что ж, если мужчина нравится Этайн, это достаточный повод для того, чтобы познакомиться с ним поближе. Анлуан Мак Кет дождался, когда объект его интереса скрылся за дверью зала Совета, и начал спускаться с башни.

  ***

  Подсознательно Роман ожидал увидеть в месте, название которого перевёл для себя как "зал совета", ряды кресел, трибуну докладчика и столик президиума. Ошибся, конечно. Кочевые предки нынешних мудрецов собирались для разговоров в чём-то вроде юрты, им удалось передать традицию потомкам. Помещение, в котором рассаживались главные мыслители поселения, хоть и сделано из дерева, повторяет форму того жилища – стена из вкопанных вертикально брёвен окружает площадку метров десяти в диаметре. Дощатая крыша шатром уходит вверх, через центральное отверстие проникает солнечный свет – никаких окон в зале нет. Под отверстием на полу помещения Роман разглядел выложенный из небольших валунов очаг, рядом ним сложена невысокая кучка дров. У очага по самые края вкопан в землю котёл с водой. На глинобитном полу безо всякой системы разбросаны куски толстого войлока. Романа усадили на серый половик рядом с Парабатом. Главный мудрец сидит, скрестив ноги, на белой кошме, такого же цвета коврики достались нескольким персонажам постарше. Старейшины?

  Дождавшись, пока все рассядутся, Пакрабат кивает сидящей у очага высокой худощавой смыслянке. Та протягивает ладони к сложенному в очаге хворосту, и через несколько ударов сердца он вспыхивает.

  "Однако! Впечатляет. Под палками наверняка солома и береста, но всё равно – сильно. Жаль, нет у меня времени, чтобы научиться – наверняка не один год надо положить на тренировки".

   Когда пламя разгорается, женщина, отправляет в него кусок лепёшки и выливает немного молока из тёмной деревянной чаши. От очага пахнуло горелым казеином, но тяга хорошая, вонь быстро выветривается.

  Парабат обращается к Роману:

  – Для начала расскажи кто ты, откуда, и как попал в эти края. Если кто-то захочет узнать подробности, спросит потом.

  Рассказ превращается в форменный допрос, но надо отдать должное здешним знатокам – вопросы точны, задаются по делу, отвечать легко. Парабату приходится несколько раз глушить небольшие конфликты, когда задать очередной вопрос пытаются несколько человек сразу. "Потрошат" Шишагова грамотно, спецы сразу навелись на полученное образование, несколько мудрецов к концу допроса разглядывают его, как сидящая на диете толстуха витрину кондитерской. Иногда Роман отказывается отвечать:

  – Да, воинов в моём мире так много, что командиров для них учат в специальных местах. Да, вместе со мной обучалось больше людей, чем живёт в вашем поселении, и таких мест было много. В мире, из которого я ушёл, живёт очень много людей, и все здоровые мужчины, когда нужно, становятся воинами. Нет, столько копий и мечей не требовалось, в том мире воюют совсем другим оружием. Об этом я рассказывать не буду – такое знание не приносит пользы.

  Наконец поток вопросов, умело направляемый Парабатом, начал иссякать – собравшиеся в общих чертах поняли, кого именно завела в их селение судьба.

  "Похоже, сейчас начнут делить машинное время и доступ к базе данных", – Роман с улыбкой рассматривает переглядывающихся специалистов. "Меня под каким-нибудь предлогом попросят свалить".

  – Мне кажется, нашего гостя уже утомили расспросы, нас много, а отвечал он один. Скоро полдень, и близится время приёма пищи. Азар, проводи Романа в его жилище, мы с коллегами пока посоветуемся, как поступать дальше. – Парабат не собирается пускать процесс на самотёк.

  – Вынужден напомнить: когда меня приглашали в это замечательное место, был обещан обмен знаниями.

  После такого заявления большинство мудрецов уставилось на Шишагова с искренним недоумением – оно ещё и разговаривает? Глава совета в число удивлённых не вошёл.

  – После полуденной трапезы мы пройдём по городу и определим, что именно хотелось бы узнать тебе. Буду рад помочь с выбором. Сейчас же позволь нам обсудить твой рассказ.

  Шишагову остаётся кивнуть в знак согласия и выйти из помещения, придерживая Маху у бедра ладонью – охранники у дверей нервничают, когда она проходит слишком близко.

  Кормят Шишагова хорошо – пища обильна и хорошо приготовлена, немного напрягает обилие специй. Много молока и молочных продуктов, каши, лепёшки, мясо – а вот овощей почти нет. Не умеют хранить или не выращивают? От кочевых предков – скотоводов здешних обитателей наверняка отделяет не одно поколение, достаточно посмотреть на одежду – кожи и меха необходимый минимум, везде ткань, в основном льняная. Крашеной материи немного, самыми разноцветными оказались одежды его новых знакомых, приплывших с какого-то острова. Местные мастера не умеют красить ткань или не считают нужным? Расценивают стремление к ярким краскам в одежде как признак варварства? Вопросов у Романа накопилось достаточно, посмотрим, как хозяева будут на них отвечать. Не появилась бы у местных учёных пакостная мыслишка приватизировать такого занятного иноземца – исключительно из высоких побуждений. Тогда придётся уходить некрасиво, возможно, крепко хлопнуть на прощание дверью – выбитые ворота падают достаточно громко. Кольчугу и шлем Шишагов притащил с собой, и секиру в путь выбрал не из тех, которыми легко дрова колоть – изначально опасался такого исхода. Предлагаемую пищу пробует аккуратно, большая часть недовольства местными специями вызвана именно Роминой паранойей – очень не хочется, отобедав, проснуться ограниченным в свободе передвижений. Хотя до сих пор хозяева вели себя достойно.

  Лохматый кухонный мальчишка дождался, пока важный гость насытится, собрал посуду и умчался по своим делам. Малолетние официанты меняются – все три раза были разные. Ромин мозг привычно запоминает всякие мелочи, подсознательно сортирует и раскладывает по полкам, отыскивает самые невероятные взаимосвязи и зависимости. Шишагов и сам не может объяснить, почему это происходит, в училище такому не учили.

  ***

  – В мире существует только одно божество, Роман, – Парабат привычно обводит рукой закатный горизонт, – Но большинству людей не хватает кругозора, чтобы разглядеть великое за множеством близких проявлений. Так живущий в глубине леса охотник не подозревает о существовании гор, степей и бескрайнего океана, для жителя затерянного в морском просторе острова этот клочок суши и есть весь мир. В сказках, которые вечерами слушают его дети, предки приплывают вовсе не с другого острова – они приходят из другого мира. Для понимания того, что мир – необъятных размеров выпуклый диск, нужно путешествовать намного больше, чем обычно приходится человеку.

  Не перебивай, пожалуйста, потом спросишь.

  Так вот, человек не способен разглядеть Бога так же, как сидящий в своём селении крестьянин не имеет представления о мире – для жизни ему достаточно знать окрестности на несколько дней пути в каждую сторону. Но он способен ощутить присутствие Божества – как ощущает направленный в спину взгляд. Неспособный рассмотреть целое начинает поклоняться части. Или нескольким частям, даже не подозревая о том, что они – проявления одной сущности.

  Парабат, явно наслаждаясь возможностью беседы со свежим собеседником, способным понять, о чём он говорит, возбудился – жесты стали размашистыми, седая борода растрепалась, глаза сверкают – на деда приятно смотреть.

  – Поэтому охотник вырезает из ствола дерева показавшийся забавным сучок, и начинает ему поклоняться – не всегда безуспешно, со временем божество начинает говорить с ним посредством этой деревяшки, а дремучий невежда лишь уверяется в том, что в самом деле нашёл своего бога. Точно так же ощущают присутствие Бога в лесу, источнике, великом дереве, горе или море – и видят там духов, которым начинают поклоняться и приносить жертвы.

  Обожествляют прародителей племён – чем больше проходит времени, тем значительнее и могущественнее кажутся они своим потомкам. Во всех этих детских культах нет ошибки, ведь на самом деле они поклоняются Богу в его проявлениях. Представь, что муравьи поклоняются пальцам твоей ноги – каждому в отдельности. Они не способны понять тебя целиком, но, поклоняясь пальцам, они поклоняются тебе.

   Люди, посвятившие себя служению, развившие свои чувства, способны видеть дальше. Чаще всего они останавливаются на поклонении Силам – Пламени, Светилам, Воде, Земле, Ветру, иногда постигают силу Жизни и Смерти, в лучшем случае понимая, что две последние – одно и то же, равно как Тьма и Свет, так как Тьма есть отсутствие Света, а Смерть – отсутствие Жизни, они не существуют друг без друга. И только наши предки, расселившись по земному диску, сумели не утратить постижение поколений мудрых, сберечь связи между народами на просторах мира. Это позволило со временем ощутить, найти понимание истины – всё, что мы видим вокруг, есть проявление одной сущности. Возможно, мы не первые, кому открылась истина – у многих народов нашего корня творец – один, лишь имена ему дают разные. Теос, Дзеус, Дивас, Дану, Да Во, Прахам – какая разница Богу, как к нему обращается человек?

  – Но у всех народов кроме творца есть другие боги?

  – Когда-то давно существовал народ, могущество и знания которого были гораздо выше всего, существующего сейчас. По неизвестной причине он исчез, и уцелевшие потомки, дичая и опускаясь, смогли сохранить лишь малую толику их наследства. Однако часть мудрецов уцелела и начала вновь собирать воедино части утраченного сокровища. Это мы. В известном мире большая часть народов говорит на языке, происходящем от одного, изначального. Смысляне знают о родстве с поморянами, ещё помнят о том, что гутинги с ними одной крови, но считают чужими живущих за морем скандов. О том, что синды или обитающие за Крышей Мира народы есть ветви того же корня, не помнит никто, кроме мудрых, собирающих и хранящих знания. Наш город подобен втулке, соединяющей расходящиеся в стороны спицы потомков древнего народа. Не станет нас – рассыплется колесо, прокатившееся по всему обитаемому миру. В этих стенах обучаются жрецы народов этого корня, достаточно развитых, чтобы иметь своё жречество. Да, что ты хотел мне сказать?

  – Мир не имеет формы диска, уважаемый Парабат. Это шар, огромный шар, большая часть поверхности которого покрыта водой. На две трети, примерно.

  – На чём же покоится этот огромный шар, позволь мне узнать, – старик, которого для краткости все называли просто Учитель, явно намерился доказать самоуверенному чужаку абсурдность его представлений о вселенной.

  – Он и не покоится. Летит себе вокруг Солнца, вращаясь вокруг своей оси, – Роман проиллюстрировал своё замечание жестами рук, – А шар поменьше – Луна – точно так же летит вокруг Земли. Все небесные тела имеют подобную структуру и движутся по своим путям, кроме самых маленьких, тех, что время от времени падают на наш мир, оставляя в небе огненные следы.

  Парабат помолчал, честно пытаясь представить описанную Романом картину мироздания. Не смог, затряс головой:

  – Нет! Этого не может быть!

  Шишагов, успокаивая собеседника, положил ладонь ему на предплечье:

  – На самом деле это просто, только непривычно. Я тебе покажу, скоро. Недельку помедитируем вместе, и покажу.

  "Маха видит, и ты увидишь, никуда не денешься. Ты, конечно, сволочь – должность обязывает, но ты классная сволочь, которая может оказаться сволочью нужной. Поэтому твой авторитет будем повышать, да. На недосягаемую для других высоту".

  – Хорошо, покажешь, – успокоился Парабат. Профессионал, заслуживает уважения.

  ***

  Жизнь в Колесе Севера движется подобно асфальтовому катку – неспешно, но без остановок и пустой траты времени. Болит от множества разговоров язык Шишагова, ночами чудится скрип странного карандаша, которым дежурный писец скорописью заносит на листы выделанной берёсты Ромины рассказы о многоступенчатой системе образования, строении планет, азам химии и физики. В математике Роман ограничился передачей арабских цифр и четырьмя действиями математики – не дети, остальное пускай сами додумают.

  Теоретиков сменяют практики, увлекают Шишагова в кузницы, литейную и механическую мастерскую. Мудрые вцепились в Шишагова как клещи, высасывают хранящуюся в его памяти информацию. Особенно старается высокий худой мужчина, гортанным акцентом и чертами лица неприятно напоминающий кавказских уроженцев. Надо признать, уши чужеземца тоже не остались без дела – Романа просвещают в географии и истории, Парабат лично излагает основы религиозного учения. К сожалению, на постижение тонкостей гончарного мастерства времени не хватает, так, удалось запомнить кое-что. Нагрузка и без того огромная. Будь Рома предоставлен самому себе – наверняка бы сбежал, затравленным волком перемахнув обе бревенчатых стены. Но в воздухе пахнет весной, ветер приносит к городу вой волчьих свадеб, и сидящий в Романе зверь не обращает внимания на такую мелочь, как обмен знаниями. Значение имеет только Она.

  Наступает вечер, расходятся по своим жилищам писцы и мудрецы, гаснут огни в мастерских, и ноги несут Шишагова вокруг площади, мимо замерших в хороводе вторичных божеств. Туда, где его уже ждут. Айне приготовила чашу с пивом, Анлуан отложил в сторону очередной пергаментный свиток, вредина Креде запасла на розовом язычке несколько капель свежего яда, а Этайн... она просто ждёт. Роман принимает из рук матери питьё, рассуждает с отцом о смертоносных боевых приёмах, слушает рассказы о сравнительных достоинствах боевых колесниц, позволяет сестре пару раз куснуть своё бронированное самолюбие, но всё это время смотрит на неё. Любуется уложенными в сложную причёску волосами, всматривается в очертания нежных губ, замирает от трепета длинных ресниц, поражается ямочкам, при малейшем намёке на улыбку возникающим на нежных щеках. Пытается запомнить каждый поворот головы на точёной шейке – чтобы через мгновение понять тщету своих усилий – нет, не запомнить, не описать, не передать словами. Айне несколько раз заводила разговор о Ромином житье-бытье в вильских лесах, исподволь выясняла его статус. Это радует – значит, серьёзно рассматривают возможность породниться.

  Потом они с Этайн выходят на улицу, прогуливаются по дощатым улочкам Колеса, при полном попустительстве охранников поднимаются на стены, любуются звёздами – и разговаривают. Он рассказывает о далёких безлюдных мирах, в ручьях которых валяются золотые самородки, о суровом краю, в котором живут узкоглазые охотники, копьями убивающие огромных китов. Она – о стадах коров и овец, пасущихся на зелёных лугах, чистых реках, стремящихся из озёрного края к морю, стадах идущих на нерест лососей, золотых облаках над бесконечными каменными изгородями.

  – Почему ты не рассказываешь о своих подвигах? Если верить Азару, стен твоего дома не разглядеть за головами убитых врагов!

  Этайн не видит в своём вопросе ничего странного – с детства привыкла слышать хвастливые рассказы воинов о боях и сражениях, видела доказательства их доблести, за волосы привязанные к поясам и дугам боевых колесниц.

  – Я не собираю голов, не поедаю печень и сердце поверженных противников и не люблю хвастаться тем, сколько людей лишил жизни. Жалею, если приходится убивать.

  Прохладная ладонь легко касается Роминой щеки:

  – Не рассказывай об этом отцу – не поймёт. Извини, не думала, что бывают на свете мужчины, которые не любят хвастаться. Ты странный.

  Иногда они просто молчат, стоя рядом на какой-нибудь башне. Потом он провожает её до двери, на прощание Этайн легко касается его щеки губами, и скрывается за дверью. Маха толкает вожака плечом, намекая, что тому тоже пора спать. Она не одобряет его поведения. Самку давно нужно было забрать в свой прайд, не тратя времени на дурацкую болтовню.

  Снегопады сменились холодной моросью ранних весенних дождей, потекли ручьи, вешние воды превратили окрестные болота в огромное озеро. Поплыли по небу стаи перелётных птиц. Ещё месяц – и закончится отведённое Романом на посещение здешних жрецов время.

  ***

  – На чём мы вчера остановились? – Парабат не спеша шагает по галерее внешней крепостной стены, Роман идёт рядом – места хватает, здесь не то, что два философствующих пешехода, пара телег запросто разъедутся.

  – Оглянись вокруг, – жрец остановился, переводя взгляд с медно-красной, покрытой поверху зелёной патиной крон, стены соснового бора на далёкую гладь заснеженного болота. Лес и болота, чернота ночи и солнечный свет, небесные созвездия и завитки узоров на поверхности древесины – во всём этом разнообразии скрыт один закон, одна изначальная сущность. Сущность настолько необъятная, что изучить и познать её невозможно, можно лишь постичь, затратив на это не одну жизнь. И именно в этом, наверное, состоит назначение человека в мире. Мы – глаза Бога, которыми он рассматривает самого себя. Но увидеть столь великое невозможно сразу. Человек в массе своей существо приземлённое. Большинство не пытается развить свои способности к постижению, а низводит непостижимое до уровня своего жалкого понимания. Дикий охотник обращается с мольбой к кривой деревяшке, проводящий дни среди лесов, рек, лугов и холмов пастух начинает ощущать в них божественную силу, но видит её как сонм забавных существах, подобных ему самому. Так, как способен представить его неразвитый мозг. Чем выше поднимается человек в своём развитии, тем больше картина сущего, складывающаяся в его представлении, соответствует реальности. Творец есть мир, который нас окружает. Если то, что ты вчера мне рассказал, верно, значит, Он ещё больше и величественнее, чем мы себе представляли. И мы все – тоже часть мира, и, значит, часть его. Что само по себе делает бессмыслицей всякие мольбы, направленные к Нему – он воспринимает вселенную целиком, и не различает столь малое явление, как отдельный человек или даже целый народ, как мы не считаем волос на своём теле – пока не лишаемся их вовсе.

  – Но ведь жрецы обращаются к божественной силе, и небезрезультатно. Пекуница зажгла огонь на алтаре, не прикасаясь к растопке, просто протянув к ней руки.

  – Твоя правая рука может почесать левую? Может. Божество присутствует в тварном мире в виде своих проявлений, и эти проявления могут взаимодействовать между собой – в пределах того закона, принципа, который лежит в основе всего. Огонь – стихия, одно из Его первичных проявлений, и развив себя до нужного уровня, человек способен взаимодействовать с ним. Ты ведь тоже немного способен на это?

  – Зажечь не могу, – честно ответил Шишагов.

  – Мне уже не угнаться за убегающим от меня сорванцом, но это не значит, что я не способен ходить. Тому, кто умеет что-либо делать, проще понять более высокую степень мастерства. Даже тому, кто не сможет овладеть этим навыком в должной степени. Готовясь к новому дню и отдыхая после прошедшего дня, ты сливаешься сознанием с миром, и твоя Маха делает это вместе с тобой – животное, не способное даже говорить, легко делает то, что мои ученики совершают в редкие моменты озарения, после длительной подготовки и приёма специальной пищи! Я не способен это повторить, но я понимаю, что именно вижу. Азар, ещё не доросший до этого опыта, считает, что вы просто валяете дурака. Почему ты так улыбаешься?

  – Мне кажется, в дом, где хранится умение сливаться с миром, вы попадаете через стену, не зная, что есть удобная дверь. Открытая дверь, Парабат. Пытаетесь силой попасть в место, для достижения которого достаточно просто расслабиться. Если хочешь, присоединяйся к нам утром и вечером – не думаю, что тебе понадобится для освоения этой практики много времени.

  – Буду благодарен тебе за науку. А сегодня, пожалуй, закончим – с тобой очень хотел встретиться Хранитель Памяти Анагир. Знаешь, как его найти?

  – Найду. Приходи вечером.

  ***

   – Да, ты прав, чужеземец. Нам приходилось отбиваться от врагов, и укрепления наши – плод горького опыта. Но было это не здесь. Парабат уже рассказывал тебе о народе-прародителе?

  – Да, Анагир, но совсем немного, просто упомянул в разговоре.

   Учитель Анагир – человек с приставкой "не": невысок, непоседлив, неуклюж, немолод, просто не дурак и, вдобавок ко всему перечисленному, не дурак выпить. По этой причине беседа об истории и политической географии мира происходит в компании небольшого бочонка, из которого то и дело в пару деревянных кружек доливаются порции пенного напитка. Глиняные кружки Хранитель Памяти не любит – по его просвещённому мнению, глина крадёт у пива вкус. В небольшой голове этого деятеля скрыт некий биологический компьютер, хранящий бесчисленное количество информации. Роман после того как чуть не раскинул мозгами, слетев со скалы, тоже не жалуется на память, но чтобы помнить наизусть бесконечное количество гимнов, текстов и прочей рифмованной информации способности нужны феноменальные. Тем более что форма и размер стихотворных преданий сильно отличаются от эпоса про Луку Мудищева. Ещё старик обучает смену старшему поколению хранителей – даже он не помнит всего, сочинённого предшественниками за бесконечные столетия, таких "блоков памяти" в городе почти два десятка. И та информация, которую жрецы вытряхнут из Романа и сочтут полезной, будет зарифмована и "загружена" в память города. Ещё на всякий случай всё описанное занесено на пергаментные свитки целой армией писцов, так же подчиняющихся Анагиру.

   Мозги у деда высочайшего качества. На пивных дрожжах работают, что ли?