Текст книги "Звериной тропой. Дилогия"

Автор книги: Николай Инодин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 31 страниц)

  За важным заморским гостем рыжий подросток тащил подарки – пару взятых со скандов щитов (Крумкач посоветовал) и копьё. Не лучшее из трофейных, но по местным меркам замечательное. Дары не дешёвые и не чрезмерные – то, что надо: и должное уважение представителю племенной администрации выказать, и не тыкать своим богатством в глаза.

  Вождь принял дары как положено – оценил и одобрил, но без жадности. Выслушал приветствие, ответил, пригласил за стол – вместе с собой и главными лицами. Уважил. Попросил с утра выделить время для разговора. С утра, так с утра, особой разницы нет. Проголодавшийся Шишагов занялся наполнением желудочной ямы, а Старох продолжил разговор с Берегуней:

  – В этом году во всех родах урожай хорош, на корм мне с дружиной хватит с избытком. Так что долю твоего рода на торгу сменяю – на товары.

  Берегуня промолчал, так ведь молчать тоже по-разному можно. Старейшине перспектива не понравилась, понимает, что теперь его товар дешевле будет, а привозные – дороже. Двойной убыток, но возразить нечего, ничего против обычая Старох делать не собирается. Пришлось недовольство проглотить, а чтоб глоталось легче, запить добрым ковшом пива.

  ***

   Как ни быстры были скандские корабли, местные голодранцы управились быстрее. Верно, заметили гостей с полуночи ещё до того, как те сходили к сожжённой усадьбе Во всей убогой деревушке сканды нашли единственного старика, но этот сморщенный родственник сушёной трески с горем пополам болтал по скандски.

   – Их всех убили, могучий господин, а кого не убили, увели с собой. И коров, и лошадей. Унесли всё, что можно было поднять, не оставили ничего.

   В словах его звучали такая горечь и тоска по богатству, которое досталось не ему, что было ясно – не врёт. Рыбак продолжал:

   – Приехали люди на конях, стреляли из луков, потом принесли лестницы и залезли на забор. Ваших было мало, могучий господин, и их всех убили, а рабов увели, я уже говорил про это. Потом, когда внутри не осталось ничего полезного, подожгли то, что нельзя было унести – и большой дом, и маленькие, и забор из брёвен. Сильно горело, было столько огня и света, что ночью можно было ловить рыбу. Те, которые всё забрали, уехали на другой берег Нирмуна и ушли в лес, наши парни ходили по следу, но недалеко, в тех краях легко стать рабом, могучий господин.

   Больше из него информации выжать не удалось – на все вопросы ничтожный сморчок только кивал и портил воздух, повторяя то, что рассказал сразу.

   – С рыбаками ты угадал. Что посоветуешь теперь?

   – Конные лучники – это сбродники, других здесь не водится. И след ведёт к ним. Мы знаем, кому мстить за сына сестры твоего отца.

   Главный сканд оглянулся на лежащие у кромки воды карнахи – высокобортные, с четырьмя парами вёсел каждый, на людей, ждущих распоряжений.

   – Мы не готовились воевать, Хевейт, мои корабли забиты товаром. Год закончился, ещё четверть луны, ну две, и через штормовое море поплывёт только безумец. Бездомный говорил, где-то недалеко осенью бывает торг?

   – Нужно подняться по Нирмуну, если выйти сейчас, завтра вечером будем там – ночью не стоит плыть по незнакомой реке. Кое-кто из наших ходит туда закупать зерно и льняные ткани. Можем заглянуть и мы, но прибыль будет меньше, чем ожидалось.

   – Маленькая прибыль лучше больших убытков. Следующей весной мы придём сюда не на паре карнахов, понадобится, самое меньшее, пять швертвейлов, поэтому нам будут нужны люди, много хорошо вооружённых людей. Мы идём на торг.

   Перед наступлением темноты украшающие носы скандских торговых кораблей резные бычьи головы уже обнюхивали разрезаемую форштевнями воду главной здешней реки.

  ***

   Со Старохом Роман беседовал наедине – не считать же участником разговора присланный Кавой жбан пива. Лежавшие на резном деревянном блюде вяленые лещи тоже не отличались особой болтливостью. Но сказать, что разговор проходил без помех, у Шишагова язык не поворачивался. И виной тому было не Ромино косноязычие в смыслянской речи, а особенности восприятия военного вождя вильцев.

   Старох с Крумкачом и парой ветеранов утром приходил смотреть на тренировку, которую заморский гость устроил своим парням, поглядел и на пыхтящих над выполнением "домашнего" задания сыновей Печкура. Внимательно разглядел турник, и полосу препятствий, построенные на опушке леса, не выказал ни одобрения, ни порицания – просто запомнил. Роман не стал перед ними выделываться – работал вместе со всеми, без использования своих особенных навыков, и так зрелище по местным меркам впечатляющее, за тренировками регулярно подсматривает соседская молодёжь. Обоих полов, между прочим.

   А после завтрака вождь постучал в стену занятого гостем и его домочадцами жилища. За ним одна из Кавиных работниц внесла пиво, рыбу и удалилась вместе с Прядивой и её дочкой. Парни к тому времени уже обихаживали лошадей. Старох оглядел развешанное на стенах оружие, особо оценив наконечники скандских копий. Спросив разрешения, взвесил в руках Ромин лук, попытался натянуть на него тетиву и не смог. Удивился, попросил Шишагова показать, как это сделать. Дёрнул плетёную тетиву, послушал, как гудит – растягивать до уха даже не пытался, не дурак. Спросил:

   – Кабана одной стрелой убить можешь?

  Роман честно ответил:

   – Не в лоб. Если спереди, то не всякой стрелой. Но могу. Зубра и лося – да, всегда. Если сбоку, то почти насквозь.

   Вождь вернул необычный лук хозяину, сел за стол, с намёком поглядев на посудину с пивом. Шишагов снял тетиву, убрал оружие в налуч, повесил на стену и плеснул пива в глиняные кружки. Старох отхлебнул, вытер с усов пену и с ходу взял быка за рога:

   – Я – воин, загадки отгадывать не моё дело, этим пусть Савастей себе голову ломает, любит потому что. Прямо спрошу – откуда ты такой умелый к нам приехал и что собираешься делать?

   В глаза Роману уставился. Глаза у Вождя хороши – будто с волком в гляделки играешь, но Шишагов и пострашнее видал, не отвернулся.

   – Не знаю, поймёшь ли, нет.... Просто живу. Есть люди, живут на одном месте. Всегда. Родился, жил, умер. Я не так. Пока моя жизнь – дорога. Иду, потом живу где-то, потом знаю – пора уходить. Не приходится, не гонят, время пришло. Тогда опять иду. Началась далеко отсюда, другой свет, два других света от вашего. Пока понятно?

   Старох отвёл взгляд, взял леща, оторвал голову и стал сдирать шкуру. Вырвал сильными пальцами кусок вяленой плоти, забросил в рот, запил пивом. Кивнул.

   – Что не пойму, потом ещё спрошу, ты рассказывай.

   Лежавшая на лавке рядом с Романом Маха толкнула своего вожака и повелителя лапой, требуя внимания и ласки. Рома продолжил рассказ, почёсывая зверушку за ухом:

   – Когда в последнем месте понял, что надо идти дальше, впереди оказалось море. Попросил тамошних людей, помогли построить корабль. Поднял парус, ветер поменялся и пригнал меня к здешнему побережью. Остальное тебе рассказали.

   – Недлинный получился у тебя рассказ. Долго плыл через море?

   – Долго. Почти две луны.

   Старох не стал обвинять во лжи, просто показал на накидку из песцового меха:

   – Слыхал я, в Сканде такие лисы живут. И мешки такие, и одежда из шкур зверей, что водятся на холодном берегу. От скандов до нашего берега день – два ходу. Как смог столько плавать?

   Шишагов улыбнулся:

   – Можешь не верить. Свет велик, в холодном краю везде живут похожие звери. Мой корабль приплыл не с полуночи, с заката.

   – Может и так. А где такого зверя взял? – Старох кивнул на нежившуюся под ласковой рукой Машку.

   – Маленькую подобрал. Спас. Нетздешний зверь, у вас таких нет, наверно.

   – Нездешний, – машинально поправил собеседника вождь. – Так, наши красные и поменьше будут. Но какого роду-племени сам будешь, так и не сказал. Стесняешься родителей?

   – Просто не знаю. Я их не видел, совсем. Моего народа здесь нет. Не было никогда. Может, найду другой? Не знаю пока.

   Затем они обсудили планы Шишагова на будущее, отдельно оговорили – Старох оставит пару дружинных присмотреть за обучением ополченцев. Потом Рома предложил вождю трофейные доспехи, и с этого момента понимание из разговора ушло. Будто каждый сам по себе говорит. Вождь знал, что именно висит на стене, знал как это сканды и сбродники применяют, но наотрез отказывался понимать – зачем. Воин – это герой, а герой должен переть на врага голой грудью, потрясая его воображение чудовищным рельефом мускулатуры и воинскими ухватками. Всё, прочие доводы для него не существуют.

   "Какой же ты всё-таки вождь, блин. Привыкли в своей пуще толпа на толпу рубиться.... Здешние чукчи в бой ходят строем и в доспехах, а тебе хоть булаву о лоб разбей – не втемяшишь в голову нового. Не стану больше рассказывать, не то запретит местным у меня учиться, так и будут беду голым пузом встречать. Крестьянин в отличие от тебя стрелы на лету ловить не умеет, разве что телом. Пора разговор сворачивать, не о том говорим".

  – Скажи, вождь, а кроме сбродников и поморян враги у вашего народа есть?

  – У нашего племени нет врагов. С соседями мало ли чего не поделим, когда и до топоров дело доходит, так это и между людьми одного рода бывает, обычное дело. А чтобы враги – такого нет.

  Старох укоризненно глянул на задающего глупые вопросы собеседника и даже усомнился в своей правоте – такая на лице у Романа досада проявилась, и досадовал заморский гость не на то, что врагов у вильцев нет.

  Шишагов провёл ладонью по бородке, медленно выдохнул и продолжил, аккуратно подбирая слова:

  – Один старый мудрый человек однажды сказал мне, что слова всегда обманывают. Потому что слово для одного человека значит не совсем то, что это же слово для другого. Я виноват, плохо выбирал слова. Наши сильно отличаются. Для меня враг – тот, с кем я воюю. Не нужно воевать – не враг больше. Кого врагом назовёшь ты?

  – Враг, Роман, это когда из двоих жить остаётся кто-то один. Кругом нас наш мир. Мы тут живём испокон веку – растим хлеб, пасём скот, охотимся, ловим рыбу. Когда людей становится много – лишние уходят, наши деды ушли сюда. Поморяне говорят на другом языке, а раньше один был с нашим, похожи они. На закате было много племён гутингов, они поколение назад ушли ещё дальше, за садящимся Солнцем. Их язык нам уже непонятен, давно пути разошлись, они зовут богов другими именами, но живут как мы, тем же обычаем. Сканды опять – язык иной, дома круглые, и обычай не наш. Но! В нашу жизнь не мешаются, по-своему жить не заставляют. Тоже не враги. Лет десять тому на самой границе, у Первой Реки было дело – пришли кочевники, истребили тамошних гутингов, захотели подмять наших родичей. Было их много, а не осталось совсем. Потому что если враг – поднимаются все, кто может. И как далеко – неважно, достанем и далеко.

  Старох допил пиво, оценил, как подействовал на Романа его рассказ, и ухмыльнулся:

  – Щиты с оковкой я у тебя возьму. За беседу спасибо, думается мне, ещё свидимся с тобой. Ну, бывай, – и встал из-за стола. Роман проводил вождя до двери, вернулся к Махе, потрепал по башке и поделился информацией:

  – Интересный, девушка, разговор получился, вызывает всякие мысли. Будем думать.

  Долго раздумывать не дал Рудик – на берегу развернулся торг, надо было заниматься делом.

  ***

   Корабли Матолуха добрались до торгового места только к полудню, что в целом было не так и страшно – покупатели только по первому разу обходили раскинувшиеся вдоль реки ряды с товаром. Хуже было с местом – лодки вдоль берега стояли чуть не в два ряда. Вновь прибывшим кораблям удалось приткнуться только на самом краю. Хевейт прижал свой карнах впритирку к борту корабля Матолуха и перепрыгнул к предводителю – опытные хоринги и без рулевого закрепят корабль как следует. Быстрый, облачённый в парадные одежды, внимательно осматривал незнакомое место.

   На широкой луговине собралось немыслимое количество людей, может быть, целая тысяча. И скандов здесь было достаточно – выше по течению стояли пять карнахов разного размера, от бронзовых колец, вдетых в носы бычьих голов, тянулись на берег крепкие канаты. Эти будут недовольны появлением конкурентов. Впрочем, это их проблемы. Дождавшись, когда с борта на берег перебросили сходни, знатный сканд сошёл на торжище. Охранники хорунга привычно заняли свои места. У карнахов обученные скалоксы выкладывали на спешно расстеленные запасные паруса образцы привезённых товаров – соль, железо и изделия из него, бронзовую утварь и – на всякий случай, бочонки с тюленьей ворванью, которую покойный ныне Бездомный заказывал для себя.

   Хевейт по прозвищу Весло, сопровождая предводителя, отметил, что торг местные устроили неглупо, места на берегу хватает, и пространства между торговцами достаточно для того, чтобы многочисленные покупатели не слишком толкались плечами. Товаров множество – рулоны льняной ткани, зерно, мёд – то, что интересно скандам в первую очередь. Поморяне да сбродники навезли янтаря – рассыпного и собранного в ожерелья, много готовой одежды, деревянной утвари и корзин всех видов и размеров. Льняное волокно и пенька, некоторое количество готовых верёвок. Кипами лежат выделанные кожи, но этого добра в Сканде и без того в избытке. Чуть дальше от берега, под излаженными на скорую руку навесами торгуют едой – свежим хлебом, ухой, оттуда вкусно пахнет жареным мясом. Умно, походив полдня между разложенными товарами не мудрено проголодаться.

   За порядком следят смыслянские дружинники, группами по три – четыре бойца, красуются в начищенных островерхих шлемах. Попытки торгующихся затеять свару пресекаются быстро и умело – без лишнего шума. На очередного встречного и его груженых покупками слуг никто из скандов сначала особого внимание не обратил, но потом глаза кормщика прикипели к золотому ожерелью на его шее. Ошибки быть не могло – это сделанное под заказ чудо Матолух прошлой осенью своими руками надел на шею своего "бездомного" родича Груфида.

   Молодость уступает зрелости в остроте ума, но может сильно опередить в быстроте действий. Свойственная молодёжи горячность часто приводит к тому, что юноши не доживают до более солидного возраста. Идущий слева от Матолуха Алед приходится убитому Груфиду родным племянником, он узнал ожерелье родича первым. Юнец взмахнул выхваченным из-за пояса топориком и метнулся к незнакомцу раньше, чем хорунг успел его остановить. Успел незнакомец – не прекращая разговора с идущей рядом рабыней, он шагнул навстречу слишком быстрому юнцу, ударил того в лоб основанием открытой ладони, левой рукой вынул топорик из руки оседающего на землю хоринга и отдал одному из своих слуг. Потом повернулся к Матолуху и сказал на смыслянском с сильным акцентом:

  – Думаю, без топора он будет целее.

  "Старею", – Хевейт ещё соображал, что именно произошло, а Матолух, которого прозвали быстрым вовсе не за ловкость в еде, уже приносил незнакомцу свои извинения:

  – Доблестный незнакомец! – удачливый пират и торговец владел языком лучше собеседника, хоть и говорил на поморянским диалекте. – Думается мне, ты простишь этого юношу, ведь это близкий родственник человека, на шее которого мы привыкли видеть это украшение! Меня зовут Матолух Быстрый, я тоже прихожусь родичем Груфиду Бездомному, владевшему этой драгоценностью. Будет ли мне позволено узнать имя собеседника?

  Чужак выслушал эту речь, не дрогнув мускулом. Пока предводитель говорил, хоринги подхватили своего неразумного товарища, убедились, что шея у него не сломана, двое из них поволокли неудачника к месту стоянки кораблей.

  – Я не имею привычки убивать каждого, – чужак выделил это слово интонацией, – кто бросается на меня с оружием. Но ваш родич привёл с собой слишком много воинов для того, чтобы я мог справиться с ними, оставив в живых. Меня зовут Роман, и я гость в здешних местах.

  К месту конфликта с двух сторон подошли группы дружинников, щитами раздвигая собравшихся зевак.

  – Мир вам, добрые люди.

  Старший дружинник не стал расслабляться, увидев благостное выражение лиц договаривающихся сторон. Приходилось видеть, как с такими улыбками люди режут друг другу глотки. А гостящий у вильцев чужеземец, по слухам, может десяток скандов положить голыми руками – одного волосатика уже понесли. Может, у него зарок такой – всех встречных северян лишать жизни и имущества?

  Предводитель скандского отряда повернулся к нему:

  – Мой человек погорячился и чуть было не совершил недостойного поступка, но боги и этот человек, – сканд указал на недавнего собеседника, – не позволили этому произойти. И тут из-за спин дружинников раздался высокий мальчишеский голос:

  – Ихний на этого с топором кинулся, этот ему рукой ка-ак дал, того и утащили, я всё видел! – Тяжёлый отеческий подзатыльник оборвал выкрик мальца, но исправить уже ничего не смог – семья поморян попала в свидетели.

  Видоков хватало, участники конфликта в его описании не расходились. Подоспевший Савастей был краток:

  – С тебя, скандский гость, за то, что людей своих держать под рукой не можешь, хозяевам торга вира в стоимость одного быка. С устьянского рода вильцев вира гостю, подвергшемуся нападению, в стоимость молодой коровы.

  На этом разбор закончился, сканды пошли на свои корабли, а Шишагов с домочадцами продолжил обход рынка, прицениваясь к выставленным товарам. Приценивался больше для виду – Рудик знал цены на все товары ещё до того, как Шишагов вылез на улицу. Талант у парня. Накупив домашним гостинцев, Роман повернул домой. Зайдя за линию навесов, отобрал у Прядивы тяжёлую корзину и понёс сам, на ходу непринуждённо помахивая ношей.

  – Хевейт, до утра я должен знать об этом человеке всё, что можно – кто, откуда, чем занимается, – у вернувшегося на корабль Матолуха хищно раздувались ноздри. – Он не показался мне похожим на здешних уроженцев.

  Предводитель направился к Аледу, который сидел у борта мокрый и злой – видно, приводя в сознание его несколько раз макнули в холодную речную водицу.

  Увидев старшего родича, юнец вскочил ему навстречу, пылая праведным гневом:

  – Я убью его, брат моей матери, отдам долг крови и верну в род принадлежащую нам драгоценность!

  – Ты настоящий герой, парень. Сильный, горячий и безмозглый. Если не научишься думать, быстро найдёшь свою смерть, но я не уверен, что она будет такой уж героической. За нападение на своего гостя местные крестьяне просто сожгут тебя на костре. – Матолух был зол и не собирался щадить самолюбие двоюродного племянника.

  – С чего ты решил, что этот человек убил нашего родича?

  – Я узнал золотое ожерелье Груфида!

  – Может быть, этот человек купил его или снял его с тела убийцы?

  Алед опустил голову:

  – Я не подумал об этом...

  – Думать, – полезная привычка, которой, к сожалению, не обзавелись ни твоя мать, ни её старший братец. Если не научишься – кончишь, как дядя.

  Матолух Быстрый был удачливым хорунгом, его хора редко теряла людей и не знала убыточных походов. Теперь, когда из-за действий недалёких родственников он понёс серьёзные убытки, нужны уверенность в себе и крепкий тыл, пусть фейри уведут в холмы тех, кто попробует ему помешать!

  – Ты угадал, именно этот чужак убил Бездомного. И долг крови велит нам взять его жизнь.

  Алед радостно осклабился, услышав добрую, по его мнению, весть, но Матолух ещё не договорил.

  – Но долг не требует делать это немедленно. Мы не станем убивать его в этот раз. Ты слышишь меня?

  Бешеный щенок в ответ процедил сквозь сжатые зубы:

  – Если ты не поможешь, я сделаю это один!

  – Месть требует хорошей подготовки, и должна приносить прибыль. Твоя выходка уже стоила мне достаточно дорого, и я не допущу, чтобы мои планы расстроились из-за выходок неразумного мальчишки! Твоё место – среди малолетних разбойников, что воруют у пастухов овечий сыр и с весны до зимы режут друг друга в горных лесах, но по просьбе твоей матери я второй год подряд беру тебя в свою хору. Не заставляй меня пожалеть об этом!

  Взбешённый упрямством мальчишки, хорунг развернулся и ушёл следить за тем, как идёт торговля, не услышал, как племянник прошептал себе под нос:

  – Всё равно это ожерелье будет сверкать на моей шее!

  Потом Алед подумал немного и добавил:

  – Голову чужака я за волосы привяжу к семейному дубу, трусливые родственники не помешают мне стать героем, не будь я Алед Могучий, сын Кронклага !

  В доме своей матери парень слишком часто слушал баллады бродячих поэтов... и сильно недооценил предусмотрительность родственника – его поймали поздно вечером, когда он перебирался через борт, сжимая в руке свой верный кинжал. Разозлившись, дядя приказал связать племянника, уложить в трюме и глаз с него не спускать.

  К тому времени, когда на торжище погасли последние костры, Матолух знал все сплетни, ходившие среди местных жителей о человеке, якобы в одиночку убившем Груфида и девять его хорингов, великом воине и могущественном колдуне. Дикие обитатели здешних лесов наверняка наврали семь трюмов селёдки, но сканду и так было ясно – Бездомный попался в ловушку, которую расставили сбродники, а ловкий в бою чужеземец всего лишь выступил в роли бревна, придавившего неосторожную дичь. Основная добыча досталась поклонникам подземного бога. Приплывший из-за Западного Моря чужеземец по закону теперь кровный враг всех родичей Груфида, но эта месть может и обождать. Как ни поверни, а двоюродный брат Матолуха умер потому, что его жадность оказалась больше умения думать.

  "Завтра я от имени рода объявлю ему об отсроченной мести. Так будет правильно. Аледа пока придётся держать связанным – в отличие от мозгов, упрямства в его кудрявой голове хватает с избытком".

  Перед тем, как отправиться в страну сновидений, предводитель хоры проверил выставленную охрану и особо тщательно – надёжно ли связан лежащий на куче тряпья племянник.

  Из близкого леса время от времени доносились крики совы, ветер шумел в кронах деревьев. В невидимой реке иногда плескалась крупная рыба. В холодной темноте вокруг погасших костров, под тентами, навесами и просто под открытым небом сопели, храпели и спали молча многочисленные приезжие. Хозяева и особо уважаемые гости в тесноте, но без обид теснились на спальных лавках жилищ и на душистом содержимом сеновалов. Но сон сморил не всех. Незаметно расположились в тени навесов и шатров несколько групп дружинников. Вождь сказал:

  – Сканды с виду успокоились, однако наш гость – их кровник. Морды синей краской намажут и полезут долг отдавать. Нам это надо? Глаз не спускать! И с остальных северян тоже!

  Под нависающей крышей сарая рядом со своим жильём вполглаза дремлет Шишагов, удобно устроившись на покрытой шкурой охапке соломы. Не смыкает глаз Машка – она выспалась днём и завтра продолжит, ей привычно караулить ночью. В старом гостевом доме прямо в доспехах, положив у изголовья оружие, спят Акчей и Рудик – им, если что, защищать вход. В корабельном трюме скрипит зубами героический племянник предусмотрительного предводителя скандов. Обычная, в принципе, ночь. Без происшествий. Торгу гудеть ещё двое суток, людям нужно как следует отдохнуть.

  Когда заоравший петух, наконец, объявил утро, многие вздохнули с облегчением – пронесло, обошлось, миловали боги. На смену скрытому ночному напряжению пришла утренняя суета, заворчали там и тут недовольные голоса замёрзших людей, донёсся стук кремней по кресалам, поднялись над очагами дымки. В хлевах замычали коровы. От костров потянуло съестным. С берега слышен плеск и хохот – народ потянулся смывать остатки сна холодной водицей. Старох и Берегуня направились с визитом к стоящим ниже других карнахам. Не дошли – на половине пути столкнулись с группой скандов в парадной одежде. Матолух, увидев старейшину и вождя, радостно улыбнулся и шагнул навстречу:

  – Доброго дня вождям доблестных вильцев! Удача сегодня улыбается мне, послав встречу с вами! – заявил он. – Не окажете ли мне услугу, показав, где мы можем найти мужчину, с которым вчера у нас произошло небольшое недоразумение?

  – Это ещё зачем? – Старох добавил в вопрос столько холода, что появись на его усах сосульки, пожалуй, никто не удивился бы.

  – Вчера мы узнали, что он убил нашего родича и его воинов. Поняв, как это произошло, я счёл, что оскорбления чести рода не нанесено, так как убийство не было подлым и коварным. Закон не освобождает нас от долга крови, но мы хотим объявить отложенную месть. Правда, племянник?

  Алед молча кивнул. Его украшенная свежим синяком угрюмая рожа говорила о том, что согласие получено дядюшкой не без некоторых усилий.

  – Тогда пойдёмте, покажем, где обитает наш гость. Опять же, клятве вашей не помешают свидетели.

   Вождь поймал за ухо пробегавшего мимо мальчонку:

  – Где Роман живёт, знаешь? – дождался кивка вихрастой головы и озадачил:

  – Мигом к нему лети, упреди – гости к нему идут, пусть встречает. Бегом! – и придал ускорение, шлёпнув пониже спины могучей ладонью.

  Посланец проникся важностью поставленной задачи – когда северяне и сопровождающие их лица подошли к вкопанному в землю чуть не по самую крышу строению, у входа их уже поджидали. Крепкую фигуру невольного кровника скандов облегала рубаха, собранная из множества железных колец, на поясе висел меч, а у правой ноги сидело воплощение ночного ужаса – громадная рысь невозможного серо-голубого цвета такой величины, что голова чудовища немного не доставала до плеча совсем не низкого хозяина.

  – Утро доброе, уважаемые, – первым приветствовал гостей чужеземец. – Я слыхал, дело у вас ко мне есть.

  – Доброго утра и тебе, – помимо своего желания Матолух всё время косился на застывшую рядом с собеседником зверюгу. – Долг крови нашего родича Груфида Безземельного, пролитой тобой, требует мести. Но поскольку ты не нападал на него со спины и не заманивал в ловушку, оскорбление чести рода не было нанесено. Учитывая это, и то, что место нашей встречи не позволяет решать вопросы кровной мести без ущерба для людей, гостями которых мы являемся, от лица рода мы объявляем об отложенной мести. С этого момента месть может свершиться только после объявления тебе о её возобновлении в присутствии двух посторонних свидетелей. Я, Матолух Быстрый, сын Дилвина, старший из мужчин рода, объявил.

  Пришедшие сканды, вслед за предводителем, прижали сжатую в кулак правую руку к сердцу. Затем они повернулись, и, гордо задрав подбородки, отправились обратно. Вильцы остались с Шишаговым.

  – Что бы ты делал, Роман, приди они ночью тебя убивать?

  – Если меньше четырёх – повязал бы, если больше – постарался бы увести в лес. Подальше. Тогда у меня прибавилось бы кровников там, за морем. Но этот Матолух не похож на наглого жадного дурака, которому я свернул шею больше луны тому назад. Я знал, что он не отдаст приказа. Будет ждать удобного случая. Может быть, сегодня мы будем с ним торговать.

  Не ошибся. Через день высокобортные корабли скандов, нагруженные всем, что смогли предложить им местные жители, ушли вниз по реке – к морю, к родным берегам.

  ГЛАВА 5

   Торг закончился, скрылись за волнами карнахи скандов, разъехались по своим селениям сбродники и поморяне, вильцы и езерищенцы. Разобраны навесы, в большом костре сгорел оставленный приезжими мусор. После прощальной беседы, допив Кавин запас пива, увели груженые челны вверх по Извилице дружинники Староха. Роману тоже грех жаловаться – расторговался изрядно, по местным меркам приблудный гость не просто обеспеченный человек, он почти неприлично богат. Спасибо Рудику с его чутьём на поживу, сам Шишагов не сумел бы так удачно обернуться. В опустевших сараях Печкура Роман хранит запасы соли, зерна и прочей снеди, два десятка человек пару лет кормить можно. Шишагову ближайший год будет не до сельского хозяйства, все силы уйдут на стройку. Там же, на грубом стеллаже из тёсаных жердей хранятся холсты рулонами, свёртки выделанной кожи, серая льняная кудель и коричневые лохмотья пеньки. Несколько пар каменных жерновов, самых больших из тех, что нашлись на торгу, лежат под навесом кузницы. Отдельно сложен запас бронзы, меди и олова. Роман выкупил у заморских гостей всё, до чего смог дотянуться, слишком много литых деталей ему понадобится весной. Лить железо и сталь Роман не умеет, с чугуном, опять же, никаких гарантий, получится или нет, бабка надвое гадала. За металл пришлось отдать старый походный котелок, тот, что из золота. И половину сковородки. Сканды хотели всю сковородку, но товара у них не хватило, даже с учётом тюленьей ворвани.

  Можно, конечно, делать шестерни приводных механизмов из дерева, но износ у них быстрый, слишком много сил и времени будет отнимать постоянный ремонт. Золота не жаль, бронза в хозяйстве полезнее.

  Продовольствие, ткань и запас воска Роме передал Старох – взамен щитов, шлемов, наконечников копий и трёх десятков новых боевых топоров из тигельной стали. Топоры нужно сделать до весны – пока вождь увёз с собой только первую пару. Конечно, они стоят много больше, чем полученные Шишаговым припасы, но вождь взялся ещё прислать кричного железа – вчетверо по весу против заказанного. Работы впереди непочатый край. Так ведь и скучать не придётся, правда? День у Романа занят без остатка, часто даже есть на ходу приходиться.

  Спасибо вильцам – в обмен на стальные ножи и топоры везут древесный уголь лодками, в огромных корзинах. Плавится в тиглях металл, стучат в кузне молоты, калятся в льняном и конопляном маслице лезвия и острия – спрос рождает предложение. Осваивают новые приёмы Ромины подмастерья, машут кувалдами, развивают мускулатуру Акчей и Рудик. Есть заказы на плотничий и столярный инструмент, работы много, и часто очередного заказчика Шишагов отправляет к Дзеяну, извиняясь за то, что у него и помощников на всю работу не хватает времени.

  – На баловство у него время есть, а на работу не хватает, – ворчит очередной недовольный крестьянин. – Сам не работает, и детей с толку сбивает.

  Это о тренировках. Шишагов теперь делает разминку в доспехе – выковал себе поножи, набедренники и наколенники. Даже с кольчугой и шлемом нагрузка получилась вполне терпимая. Непривычно, конечно, но когда Каменный Медведь привязывал к его снегоступам камни, было тяжелее. На ежедневную пробежку Рома отправляется, "громыхая железом". На самом деле никакого грохота нет, только позвякивают кольчужные кольца, вся защита подбита кожей и удобно прилегает к телу. Пока мышцы не привыкли, бегать трудно, но это скоро пройдёт. Поглядев на Шишагова, Акчей тоже стал бегать и тренироваться в броне – его кожанка весит не намного легче кольчуги. Рудик решил было взять пример со старших товарищей, пришлось это обезьянство запретить – сказывается голодное рабское детство, рыжему по прежнему не хватает мышечной массы. Пусть сначала откормится, обрастёт мяском.