Текст книги "Подводный фронт"

Автор книги: Николай Виноградов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)

Первая радиограмма о потоплении вражеского судна пришла с «Щ-407». 6 октября П. И. Бочаров выследил в районе Мемеля небольшой фашистский транспорт и уничтожил его.

В тот же день сообщил о потоплении фашистского транспорта и С. Н. Богорад. «Щ-310» не пришлось долго ждать встречи с врагом. Жаркие бои, которые разгорелись в те дни на Моонзундских островах, вынуждали фашистов активизировать свои перевозки. Один из конвоев, идущих на остров Сарема (Сааремаа), и встретился «щуке» в районе Виндавы. Любопытно, что после атаки подводной лодки фашисты даже не стали преследовать ее, поспешили уйти от места гибели транспорта, стремясь, очевидно, довести до пункта назначения невредимыми остальные суда.

Через двое суток С. Н. Богорад решил вернуться в район, где была одержана первая победа. Психологический расчет оправдался: противник не ожидал засады на старом месте и поплатился за это еще двумя судами. Но и это был не последний успех «триста десятой» в этом походе – 14 октября ею был потоплен еще один, уже четвертый, транспорт.

По-гаджиевски действовал капитан 3 ранга А. И. Маринеско. 9 октября «С-13» несла боевое патрулирование на подходах к Данцигской бухте. Был обнаружен вражеский транспорт. Маринеско вышел в атаку и… промахнулся. Противник, заметив след торпеды, сумел уклониться. Тогда Маринеско принял решение всплыть и открыть по цели артиллерийский огонь. Всадив несколько снарядов ниже ватерлинии транспорта, подводники потопили его.

Вскоре отличились «Л-3» и «Лембит». Сначала каждая из них выставила у вражеских берегов минные заграждения, а потом обе лодки совершили успешные атаки: «Л-3» потопила транспорт и сторожевой корабль, «Лембит» – транспорт.

Оценивая эти походы в целом как успешные, надо сказать, что многовато в них было и промахов. Так, после первого успеха дважды затем неудачно атаковывала вражеские конвои «Щ-407». Были неудачные атаки и на счету других лодок. Вынужденный перерыв в боевых действиях подводников, конечно, сказывался.

Тем не менее урон врагу балтийцы сразу же нанесли весьма ощутимый. Очень трудные дни настали для гитлеровцев. Их коммуникации подвергались теперь постоянным и всевозрастающим ударам из глубины. «…Появление русских на Балтике и особенно вблизи восточного побережья Швеции, вдоль которого шли транспорты с рудой для Германии, – признавал в своей книге, изданной после войны гросс-адмирал Дениц, – привело к тому, что…Швеция прекратила поставки железной руды». [25]25
  Деннц К. Немецкие подводные лодки во второй мировой войне М., 1964. С 411.


[Закрыть]Не правда ли, существенный удар по экономике фашистской Германии?

За тем, как шли дела у балтийских подводников, очень внимательно следили в Москве. Вскоре после выхода в море первых десяти лодок меня вызвал на разговор по ВЧ Н. Г, Кузнецов. Он интересовался подробностями перехода лодок шхерным фарватером, тем, как организовано управление ими. Я доложил, что шхерный фарватер позволил выводить лодки в более короткие сроки, чем это было в 1942 году, и с гораздо меньшим риском, что лодки действуют по методу крейсерства в ограниченных районах и что одновременно практикуется переразвертывание их из одного района в другой.

– А как налажено взаимодействие с авиацией? – спросил нарком.

Это был для балтийцев пока больной вопрос. Информация о движении вражеских конвоев доходила до лодок зачастую с опозданием. Но меры, для того чтобы поправить положение, уже принимались: в частности, на КП ВВС флота был направлен один из офицеров штаба бригады подплава, совершенствовалась организация связи. Я доложил Н. Г. Кузнецову об этом.

– Хорошо, – одобрил он, – но ни в коем случае не упускайте это дело из-под контроля. Ставка требует от флота умножить совместные удары подводных и воздушных сил на морских коммуникациях противника. Кроме того, учтите: я только что отдал командующему КБФ приказание организовать подводную блокаду Либавы и Виндавы.

Над смыслом последних слов Николая Герасимовича долго думать не приходилось. Ведь на сухопутье в эти дни произошел еще один важный поворот событий. Наши войска отрезали курляндскую группировку противника и 13–15 октября заняли Ригу. С учетом этих обстоятельств надо было перестраивать свою деятельность и подводникам. Некоторые из подводных лодок требовалось теперь перенацелить в другие районы боевых действий. В их адрес пришлось послать радиограммы о смене позиций: 60 процентов всех лодок мы сосредоточили на непосредственних подходах к Либаве и Виндаве, через которые шел подвоз продовольствия окруженным фашистским войскам.

Встречи с вражескими конвоями стали еще чаще. Соответственно возросло число успешных атак. Показательный факт: ни одна из десяти лодок, действовавших на коммуникациях врага в октябре, не вернулась из похода, не нанеся ему урона. Кто потопил одно вражеское судно, кто два, а кто и больше. «Щ-307», например, лихо похозяйничала под самым носом у врага, в том числе и на рейде Виндавы. За 26 дней похода командир «щуки» капитан-лейтенант М. С. Калинин четырежды выводил ее в атаки и потопил танкер и три транспорта.

В конце октября я вернулся в Москву и первым делом поспешил на ФКП: не терпелось получить сведения о положении дел на Севере. Будучи на Балтике, я, конечно, слышал о наступлении войск Карельского фронта и Северного флота, развернувшемся в Заполярье. Вечером 15 октября Совинформбюро сообщило о том, что взят порт Петсамо и что столица нашей Родины – Москва приветствовала героев Заполярья артиллерийским салютом.

Длинный узкий «чулок» петсамской губы фашисты назвали коридором смерти. По обоим берегам ее были десятки дзотов, дотов, врытых в землю танков, огневых позиций орудий, минометов, пулеметов… И все же наши моряки сумели прорваться на катерах сквозь эту непреодолимую преграду, высадили десант в Линахамари, чем Способствовали освобождению Петсамо. Впрочем, теперь не Петсамо – Печенга! Таково исконно русское название этого заполярного городка.

Но все это было в середине октября. А что же произошло в последующие дни? Вот и ФКП: дежурные, операторы, рассыльные… В большом, просторном зале довольно шумно: звонят телефоны, ведутся переговоры со Штабами флотов. На нескольких больших оперативных картах предстает размах сражений, развернувшихся на морских театрах… Сразу бросается в глаза, как далеко отодвинулась линия фронта в Заполярье. Выбив фашистов из района Печенги, наши войска начали освобождение Северной Норвегии. 25 октября они взяли и Киркенес – еще один важный в стратегическом отношении пункт. Теперь положение гитлеровцев на Севере было совсем незавидным. Они лишились удобных военно-морских баз. Лишились и богатого источника никелевой руды.

В Петсамо-Киркенесской операции участвовали различные силы флота. Не стояли, естественно, в стороне и подводники. Мой заместитель капитан 1 ранга А. П. Шергин, внимательно следивший в эти дни за боевой деятельностью подводников-североморцев, подробно доложил о ней:

– В море во время операции «Вест» – а именно такое кодовое название имела Петсамо-Киркенесская операция – действовало девять лодок. Успеха добилась «С-51». 10 октября она потопила миноносец и вывела из строя один из транспортов.

– Какой по счету это успех Кучеренко? – поинтересовался я.

– Оторвались вы от северных дел, – улыбнулся Шергин. – Кучеренко назначен комдивом. А «С-51» теперь возглавил капитан-лейтенант К. М. Колосов, бывший командир «М-119». Это его первый успех в качестве командира «эски»… Очень удачным, – продолжил доклад Шергин, – был день 12 октября. На один из конвоев удалось навести сразу три наши лодки: «М-171» Коваленко, «С-104» Тураева, «В-2» Щекина. Они основательно потрепали конвой. Потопили общими усилиями два транспорта и два сторожевика. Нанесла удары по этому конвою и авиация… В последующие дни также было немало успешных атак. Но я бы особо выделил действия «В-4» под командованием капитана 3 ранга Иосселиани. Он подметил, что у мыса Нордкап фашистские суда, опасаясь наших лодок, прижимаются к самому берегу, а корабли охранения прикрывают их только со стороны моря, и решил устроить противнику засаду. 18 октября подстерег крупный вражеский транспорт и потопил его. Правда, подводникам пришлось помучиться с английскими торпедными аппаратами. Очень уж ненадежно они, оказывается, устроены. Трижды выводил Иосселиани лодку в атаку, и только на третий раз торпеды вышли, да и то не все. Ну а 20 октября «В-2» потопила еще два фашистских судна. И на этот раз одна торпеда застряла в аппарате. Но две другие точно поразили цели…

Свой доклад Шергин подкрепил и, так сказать, документально. Его всегда отличали педантичность во всех делах и стремление все приводить в четкую систему. Вот и сейчас он положил на стол папку с надписью «Операция «Вест», в которой аккуратно было подшито все, что касалось участия подводников в октябрьских событиях на Севере. Шергин настолько продуманно подобрал и систематизировал документы, что достаточно было полистать папку, и перед глазами вставала полная и ясная картина происходившего. И картина эта говорила об одном – операция стала логическим венцом тех усилий, которые с начала года предпринимались североморскими подводниками по освоению и совершенствованию метода «нависающей завесы». В ней удалось почти все, о чем мы недавно только мечтали: и взаимодействие с авиацией, и массированные атаки по конвоям противника…

3 ноября стало известно, что вместе с рядом других флотских частей Краснознаменная бригада подплава Северного флота награждена еще одним орденом – орденом Ушакова I степени. Я связался с Полярным, с ФКП бригады, от души поздравил И. А. Колышкина. В ответ услышал такой знакомый волжский говорок Ивана Александровича с его неизменным оканьем:

– У подводников по этому поводу праздник, – сказал он. – Было торжественное построение, митинг. Вечером состоится большой концерт. А вы, – добавил он после небольшой паузы, – что-то нас совсем подзабыли, все на Балтику ездите. Не пора ли и на Север заглянуть? Повидать родные края…

Это было сказано в полушутливом тоне. Но, если серьезно, я и сам подумывал о командировке в Полярный. И не только потому, что хотелось увидеть старых боевых друзей, побывать в родной бригаде. Были и чисто практические причины думать об этом.

Положение в бригаде подплава меня не беспокоило. Там все было надежно, отлажено. И. А. Колышкин уверенно держал в руках нити управления, и никаких осложнений не возникало. Но точно так же, как и на Балтике, появились на Севере проблемы с противолодочной обороной. Фашистские подводные лодки и раньше проявляли на заполярном театре, пожалуй, самую большую активность. Теперь же, после сокрушительного поражения в Петсамо-Киркенесской операции, они, похоже, намеревались начать новый, еще более ожесточенный тур подводной войны. Данные разведки говорили о том, что группировка фашистских подводных лодок в Заполярье значительно увеличилась и продолжала пополняться за счет лодок, лишившихся баз на Балтике, и за счет новых, строившихся в фашистской Германии быстрыми темпами.

Учитывая возросшую подводную опасность, командование Северного флота укрепляло противолодочную оборону. На побережье расширялась сеть постов наблюдения и связи, радиопунктов, радиолокационных и гидроакустических станций. В районе Сеть-Наволок и острова Кильдин были выставлены противолодочные шестилинейные минные поля, а в базах – бонотросовые заграждения. В этой большой и сложной работе принимали участие и многие специалисты нашего управления, выезжавшие на Северный флот.

Делалось на флоте и многое другое. К примеру, была изменена тактика противолодочной обороны конвоев. Раньше из-за недостатка сил не всегда обеспечивалось надежное прикрытие их от атак фашистских подводников, в особенности с кормовых курсовых углов. Теперь же конвои стали ходить в море при круговом охранении, имевшем одинаковую плотность на всех курсовых углах. Кроме того, в состав их включались поисково-ударные группы, которые, преследуя вражескую подводяую лодку, могли отрываться от транспортных судов.

В ноябре на Севере началась подготовка к проведению специальных поисковых операций. К ним предполагалось привлечь большие силы, включая даже эсминцы. Это было по тому времени новым словом в ПЛО, и я считал, что целесообразно было бы на месте ознакомиться с тем, как идет эта подготовка, принять в ней участие. Получив «добро» у адмирала В. А. Алафузова, начал собираться в поездку на Север. Выписал командировочные документы, собрал свой походный чемодан… Да только так и не удалось мне больше побывать в заполярных краях. В составе большой группы проверяющих я вновь вылетел на Балтийский флот.

Штаб КБФ теперь находился в Таллине. В этом городе я не раз бывал до войны и как, наверное, всякий, кому доводилось посещать его, восхищался своеобразной таллинской архитектурой, уникальными старинными зданиями. Теперь же в городе повсюду были следы недавних боев. Гитлеровцы разрушили порт, причалы.

А вот штабу флота повезло. Здание, в котором он размещался до войны, практически не пострадало. После небольшого ремонта штаб вновь занял его. Вновь забурлила в этих кабинетах кипучая штабная работа.

Нашу группу, прибывшую в Таллин, возглавлял вице-адмирал С. Г. Кучеров, которого к этому времени перевели с Беломорской флотилии в Москву на должность начальника оперативного управления. Цель проводимой проверки была весьма серьезной – изучить состояние руководства боевой деятельностью на флоте. Такая постановка вопроса диктовалась вовсе не тем, что к командованию флота или соединений имелись какие-либо претензии. Нет, командные кадры на Балтийском флоте в большинстве своем были закаленные, проверенные в боях. И никто не собирался подвергать сомнению уровень их подготовки и компетентности. Но вместе с тем нельзя было не учитывать, что на завершающем этапе войны перед командирами всех степеней вставали гораздо более масштабные и сложные задачи, чем прежде. А соответственно выдвигались и новые требования к активности и оперативности боевого управления силами флота. Смысл нашей проверки как раз и заключался в том, чтобы ускорить этот процесс.

Командующий флотом адмирал В. Ф. Трибуц внимательно ознакомился с планом предстоящей проверки, дал нам ряд практических советов – чувствовалось, что он и сам искренне заинтересован в успехе нашей миссии.

– Сейчас, когда ситуация меняется чуть ли не каждый день, – говорил В. Ф. Трибуц, – решающими становятся два фактора: инициатива и личный пример командиров. Было бы хорошо, если б вы обратили на это особое внимание…

Наша группа работала на флоте почти две недели. Работала и в штабе флота, и непосредственно в частях и соединениях.

Мне пришлось снова побывать в «хозяйстве» капитана 1 ранга Н. Э. Фельдмана. Побывал и в Хельсинки, где теперь на плавбазе «Иртыш» находился командный пункт бригады подплава, а также в Турку и Ханко, куда перебазировались из Кронштадта подводные лодки. Изучал боевую документацию, беседовал с командирами соединений, дивизионов, кораблей. В целом впечатление складывалось хорошев. Чувствовалось, что люди сознают особенность момента, глубоко знают задачи, стоящие перед ними, и делают из них должные выводы. Вместе с тем отмечались и недостатки. У подводников, скажем, больным местом была неполная укомплектованность подводных лодок, остро ощущалась нехватка помощников командиров кораблей и штурманов. Многие командиры лодок были назначены совсем недавно. На работу с ними тоже требовалось обратить больше внимания.

Особую остроту приобретали в то время вопросы укрепления дисциплины, повышения боевой активности подводных экипажей и обеспечения личного примера командиров и политработников. На этот счет мы внесли ряд конкретных предложений, которые были рассмотрены Военным советом флота.

Надо сказать также, что позже, уже при докладе о результатах инспектирования в Москве, Н. Г. Кузнецовым было сделано ещё и такое замечание:

– Почему начальник подводного плавания КБФ и командир бригады лодок не ходят в боевые походы? Их участие в них сейчас было бы как нельзя кстати: и молодым командирам подспорье, и самим руководителям польза…

Реакция на замечания наркома была такая: и А. М. Стеценко, и С. Б. Верховский сходили в боевые походы на подводных лодках. Верховский, выходивший в море на «Щ-309» капитана 3 ранга П. П. Ветчинкина, добился боевого успеха. В районе Либавы «щука» атаковала и потопила крупный транспорт «Гетинген» водоизмещением более 6 тысяч тонн.

Во время этой командировки на Балтику довелось побывать в море и мне. Правда, не в боевом походе. Я участвовал в выводе очередной группы подводных лодок шхерными фарватерами.

Перед этим на борту плавбазы «Смольный» у меня состоялись обстоятельные беседы с офицерами лодок. Запомнилась беседа с командиром «М-90» капитан-лейтенантом Г. М. Егоровым, которого только что назначили командиром «малютки». До этого он был помощником на «Щ-310» у опытного командира капитана 2 ранга Д. К. Ярошевича, не раз участвовал в боевых походах, в потоплении вражеских кораблей. Затем несколько месяцев учился в командирском классе Учебного отряда подплава имени С. М. Кирова, после чего был направлен на одну из достраивающихся «щук». Но Г. М. Егоров подал комбригу рапорт: «Хочу на плавающую лодку». Тогда ему предложили «малютку», и он согласился. Приятно было беседовать с молодым командиром. Он уверенно отвечал на все вопросы, выказывал в своих суждениях и тактическую зрелость, и масштабность, и смелость мышления. Георгий Михайлович Егоров в дальнейшем стал командующим Северным флотом, а затем был назначен начальником Главного штаба ВМФ. Он внес свой вклад в послевоенное развитие нашего флота, становление его как флота океанского, ракетно-ядерного, представляющего собой надежный морской щит Родины. [26]26
  С 1981 по 1988 год адмирал флота Г. М. Егоров был председателем ЦК ДОСААФ.


[Закрыть]

Ну а тогда, в огневом 1944-м, молодой командир Г. М, Егоров старательно впитывал в себя боевой опыт. «М-90», которой он командовал, успешно несла дозорную службу, решала задачи разведки.

Успешно решали боевые задачи и многие другие экипажи. Еще по два транспорта противника в очередных походах потопили «Лембит» и «Щ-310». С победами вернулись с моря «Л-21» капитана 2 ранга С. С. Могилевского, «К-51» капитана 3 ранга В. А. Дроздова, «К-53» капитана 2 ранга Д. К. Ярошевича. Но особой похвалы заслуживали два экипажа – «К-56» капитана 3 ранга И. П. Попова и «Щ-407» капитан-лейтенанта П. И. Бочарова.

«К-56» потопила три вражеских транспорта. Но дело не только в количестве. Замечательны то упорство, та боевая активность, какие при этом проявили командир и экипаж. Первый успех, правда, дался «катюше» без особых сложностей: она встретила в море одиночный транспорт без всякого охранения. Попов шанса не упустил – спокойно и уверенно провел атаку. На другой день, перезарядив торпедные аппараты, «катюша» вновь вернулась в тот же самый район. На этот раз она встретила сильно охраняемый конвой. Первая попытка атаковать один из транспортов оказалась неудачной. Тогда «катюша» всплыла, догнала конвой, со второй попытки атаковала и потопила-таки вражеское судно. Но и по самой лодке фашисты открыли бешеный огонь. Спасло ее только срочное погружение. Пять часов продолжалась бомбежка, а потом гитлеровские корабли еще двое суток искали «К-56». Но Попов сумел обмануть врага, а спустя несколько дней, когда встретился еще один конвой, вновь атаковал его и потопил еще и третий транспорт.

В отличие от «пятьдесят шестой» на счету «Щ-407» в декабрьском походе было лишь одно уничтоженное вражеское судно. Но зато какое! Как следовало из разведданных, «щука» потопила теплоход «Зеебург» водоизмещением более 12 тысяч тонн.

Накануне Бочаров получил от штаба бригады информацию о том, что на рейде Гдыни находится большое число кораблей и судов противника. Командир решил проникнуть на рейд. Задача эта осложнялась тем, что по всей Данцигской бухте английской авиацией были поставлены донные неконтактные мины. Приходилось учитывать эту опасность. Однако Бочаров видел в перископ, что корабли противника входят и выходят из бухты, с помощью этих наблюдений выяснил примерное расположение фарватера и повел лодку в глубь бухты. Продолжая осматривать горизонт в перископ, не раз обнаруживал небольшие корабли, но сознательно отказывался от атаки, надеясь найти крупную цель. И чутье не подвело командира: в конце концов был обнаружен «Зеебург», стоявший на якоре. Подойдя на близкую дистанцию, «щука» успешно атаковала его. Бочаров наблюдал попадание торпед и погружение судна. Вскоре после атаки вражеские противолодочные корабли начали бомбометание, но лодка уже успела отойти на безопасное расстояние.

Существенный урон вражескому судоходству наносили балтийские подводники минным оружием. Всего в 1944 году подводные лодки «Л-3», «Л-21» и «Лембит» выставили около восьмидесяти мин. На них подорвались пять транспортов, два боевых корабля и буксир противника. [27]27
  См.: Емельянов Л. А. Советские подводные лодки в годы Великой Отечественной войны. С. 90.


[Закрыть]Это только то, что стало известно. Но и так получается, что в среднем около десяти мин приходится на каждую подорвавшуюся боевую единицу. Довольно высокая эффективность. Значит, места для своих минных постановок балтийцы выбирали продуманно и ставили их грамотно.

По-прежнему командованию КБФ много приходилось заниматься вопросами усиления противолодочной обороны на Балтике. Но и здесь наметился перелом в нашу пользу. Прежде всего, удалось перекрыть доступ немецким лодкам в Финский залив восточнее Таллина. Все те мощные противолодочные заграждения, на создание которых фашисты затратили столько сил и средств, теперь стали действовать против них самих. Балтийцы создали новые заграждения, после чего вражеские лодки в Финском заливе уже не появлялись.

Не могли они ничего серьезного предпринять и против нашей коммуникации, проходившей по шхерному фарватеру вдоль побережья Финляндии. Бригада шхерных кораблей капитана 1 ранга Н. Э. Фельдмана, дивизион больших охотников капитана 3 ранга С. И. Кведло, дивизион малых охотников капитана 3 ранга П. С. Колесника и другие противолодочные силы, перебазировавшиеся в Порккала-Удд, на Ханко, в Турку и на Або-Аландские острова, надежно прикрывали корабли и суда.

Наиболее активно неприятельские лодки могли действовать на трассах Ханко – Моонзундские острова и Таллин – Моонзундские острова. На этих маршрутах наши корабли и суда ходили только в охранении и, как правило, в темное время. При нападении на тихоходные суда со слабым охранением вражеские подводные лодки имели некоторый успех: им удалось потопить три небольших судна. В то же время и сами они несли потери.

После уроков, полученных летом 1944 года, предпринимались активные меры по оснащению Балтийского флота противолодочными силами и средствами. Было ускорено получение от промышленности новых больших и малых охотников, вооруженных гидроакустикой. Кроме того, Главный морской штаб оперативно решил вопрос о переводе 18 малых охотников, также оснащенных гидроакустическими станциями, с Черного моря. Многие из них успешно действовали против вражеских лодок.

В декабре особенно отличился экипаж «МО-124» под командованием старшего лейтенанта И. Д. Дежкина. Обнаружив подводную цель, противолодочники трижды выходили в атаку по ней и уничтожили-таки вражескую субмарину. И вот что характерно: раньше после бомбометания в большинстве случаев катера теряли контакт с лодкой, благодаря чему врагу удавалось зачастую оторваться от преследования. Пример Дежкина и его подчиненных показывал: новая техника дает возможность не терять противника в ходе атаки, доводить ее до победного конца. Опыт действий «МО-124» был тщательно разобран и изучен во всех частях и дивизионах балтийских противолодочников.

Последние залпы

Заканчивали свою боевую деятельность и североморские подводники. Нужда в их боевых походах, по существу, отпала. Последней выходила на вражеские коммуникации подводная лодка «В-3» под командованием капитана 3 ранга И. С. Кабо. Вернулась она 4 февраля 1945 года.

Прекращение боевых походов наших лодок на Севере не означало, однако, что здесь прекратилась подводная война. Нет, вражеские подводные лодки продолжали угрожать нашему судоходству до самого конца войны и даже некоторое время после капитуляции фашистской Германии. Кое-чего добиться им удалось. Так, в декабре и январе они потопили несколько наших транспортов. Но и противолодочники Северного флота наносили мощные удары по врагу.

Вернувшись с Балтики в Москву, я с интересом выслушал доклад контр-адмирала В. П. Карпунина о проведении поисковых операций, и в частности о бое эсминца «Живучий» с вражеской подводной лодкой. Произошел этот бой поздним вечером 8 декабря в районе губы Порчниха. Подводную лодку на эсминце обнаружили с помощью гидролокатора. Командир корабля капитан 3 ранга Н. Д. Рябченко приказал полным ходом идти на сближение. С вражеской субмарины выпустили по эсминцу две торпеды. «Живучий» успел уклониться от них, а затем нанес расчетливый таранный удар по лодке. Впоследствии удалось установить, что была потоплена подводная лодка «U-387». [28]28
  ЦВМА, ф. И, Д. 23129, л. 120–121; д. 13085, л. 28.


[Закрыть]

В дальнейшем успешно действовали в борьбе против подводного противника экипажи эсминцев «Доблестный», «Достойный», «Дерзкий», «Карл Либкнехт», команды больших и малых охотников, торпедных катеров. Наносила удары по вражеским подводным лодкам и наша авиация.

Но какими бы трудными и драматическими ни были эти поединки североморцев с фашистскими субмаринами, все же центр событий к этому времени был уже не здесь. Главным участком нашего подводного фронта стала теперь Балтика. С началом 1945 года борьба на морских коммуникациях достигла здесь наивысшего накала. Это определялось обстановкой на сухопутном фронте. Наши наступавшие войска встречали ожесточенное сопротивление. Фашисты стремились любой целой удержать территорию курляндского плацдарма, где была блокирована крупная группировка их войск, и Восточную Пруссию.

В начале января Военный совет КБФ поставил перед подводниками Балтики задачу: активно действовать на морских сообщениях врага от Либавы до Мекленбургской бухты. Кроме того, подводники вместе с авиаторами должны были блокировать Либаву, лишить противника возможности пользоваться этим портом, являющимся главной базой снабжения окруженной курляндской группировки.

Январь на Балтике выдался холодным. Подводные лодки приходилось выводить в море вслед за ледоколами. Зимние длинные ночи и штормовая погода затрудняли поиск и обнаружение целей. И все же поставленные задачи подводники выполняли успешно. Год, правда, начался с горькой вести – не вернулась из похода «С-4» капитана 3 ранга А. А. Плюшкина. Но это была единственная потеря балтийских подводников в 1945 году. Фашисты же терпели от них во много крат больший урон.

Новые победы записали на свой боевой счет в январе В. А. Дроздов, М. С. Калинин, В. К. Коновалов. А в один из первых дней февраля в оперативной сводке штаба сообщалось о том, что 30 января крупное вражеское судно потопила «С-13» капитана 3 ранга Маринеско.

Вернулась «С-13» из боевого похода 15 февраля. В тот же день, получив из штаба КБФ основные данные о ее действиях и вычертив ход атаки «эски» на большом листе ватмана, я пошел на доклад к Н. Г. Кузнецову. «Эской» был достигнут замечательный боевой успех – потоплен огромный девятипалубный фашистский лайнер «Вильгельм Густлов» водоизмещением более 25 тысяч тонн.

Вместе с судном погибло множество гитлеровцев, удиравших из Данцига. Разные источники сообщали разные цифры: 4685, 6100 и даже около 9 тысяч погибших фашистских солдат, матросов и офицеров. [29]29
  См.: Дмитриев В, И, Атакуют подводники. М., 1973 С 178.


[Закрыть]Так или иначе, а вражеские потери в результате атаки «С-13» были огромны. И усугублялись они тем, что на «Вильгельме Густлове» из Данцига в Киль эвакуировался учебный отряд подводного плавания. По некоторым данным, среди погибших гитлеровцев было до 3700 подводников, подготовленных для службы на лодках новейшего типа. Несколько десятков экипажей! В тех условиях, когда враг делал одну из своих главных ставок на дальнейшее развертывание подводной войны, это было для него страшным ударом.

Но каковы же обстоятельства потопления «Вильгельма Густлова»? Дело было так. 30 января «С-13» крейсировала в надводном положении у выхода из Данцигской бухты. Около 20 часов гидроакустик старшина 2-й статьи И. М. Шнапцев уловил далекие шумы винтов. «Эска» пошла на сближение. В 21 час 10 минут старшина 2-й статьи А. Я. Виноградов, несший сигнальную вахту, заметил двигавшиеся вдоль берега темные силуэты вражеских кораблей. Самая крупная цель – это и был «Вильгельм Густлов» – держалась ближе к береговой черте, корабли охранения располагались мористее.

Конвой шел на весьма большой скорости, и ситуация складывалась так, что он буквально ускользал от «С-13»: ведь в момент обнаружения целей лодка находилась на кормовых курсовых углах по отношению к вражеским кораблям. Тогда командир «С-13» принял смелое решение: на полном ходу выйти в голову конвоя и затем атаковать. Выйти он предполагал со стороны берега, откуда фашисты, судя по всему, нападения не ожидали. Ну а преследовать корабли надо было, естественно, в надводном положении. Подводная скорость у лодки, увы, недостаточна, чтобы состязаться в скорости с надводными кораблями.

Около двух часов продолжалась погоня. Она потребовала буквально от каждого подводника максимума собранности, воли и мастерства. Отлично проявили себя во время нее помощник командира «С-13» старший лейтенант Л. П. Ефременков, командир БЧ-5 инженер-лейтенант Я. С. Коваленко, штурман старший лейтенант Н. Я. Редкобородов, старшина 2-й статьи В. А. Курочкин и многие другие моряки.

Поравнявшись с целью, «С-13» поворотом вправо вышла на боевой курс и в 23 часа 8 минут с дистанции 5 кабельтовых произвела торпедный залп «веером». Вскоре раздались три мощных взрыва. Командир удостоверился, что торпедированное судно погружается в воду, и только после этого «эска» ушла на глубину. Фашистские противолодочные корабли начали преследовать ее. Но и тут Маринеско перехитрил врага. Он резонно решил, что самое безопасное место в данный момент – район потопления лайнера. Врагу трудно бомбить лодку там, где барахтаются в воде сотни фашистов. «С-13», уходившая было от места атаки, повернула на обратный курс и благодаря этому оторвалась от преследования.

Остается добавить, что в этом же походе десять дней спустя «эска» потопила еще один крупный транспорт – «Генерал Штойбен» водоизмещением около 15 тысяч тонн. На борту его находилось более 3 тысяч гитлеровских солдат и офицеров, спешивших с курляндского плацдарма на защиту Берлина.

Н. Г. Кузнецов проявил большой интерес к докладу, задал ряд уточняющих вопросов. Спросил, в частности, о том, сколько выпущенных торпед попало в цель. Я ответил, что по «Вильгельму Густлову» Маринеско производил четырехторпедный залп, но одна торпеда из-за неисправности осталась в аппарате. Три другие – это командир наблюдал сам – попали в лайнер. По «Генералу Штойбену» «С-13» стреляла двумя торпедами, обе попали в цель. Таким образом, было вылущено пять торпед, и все пять достигли цели.